Страница:
– Как ваши дела? – Юрик вступает в кабинет.
– Прекрасно! – откликаюсь я, не поворачиваясь от компьютера и демонстрируя страшную занятость.
– Потрясающе! – восклицает Юрик, потирая руки. – У вас всегда все прекрасно. Видели ли вы когда-нибудь такое, – он почему-то смотрит в сторону открытой двери, – чтобы у современной деловой леди всегда все было прекрасно?
С кем он беседует? И тут я слышу:
– Не доводилось.
И вижу, как М.А. заходит в мою каморку. «Здрасте», – шепчу я, низко наклоняя голову. М.А. кивает мне, а Юрик тем временем разливается соловьем:
– Так полюбуйтесь на этот феномен. Вы знакомы с Ольгой Николаевной?
– Да, мы познакомились. – М.А. смотрит на меня весьма индифферентно.
– Но не пообщались? – не унимается Юрик.
– Пока нет, – спокойно отвечает М.А. – Думаю, всему свое время.
– Вас ждет приятный сюрприз. – Юрик подмигивает мне. – Ольга Николаевна – чуде-есный собеседник.
Вот кретин!
Глава 5
Глава 6
– Прекрасно! – откликаюсь я, не поворачиваясь от компьютера и демонстрируя страшную занятость.
– Потрясающе! – восклицает Юрик, потирая руки. – У вас всегда все прекрасно. Видели ли вы когда-нибудь такое, – он почему-то смотрит в сторону открытой двери, – чтобы у современной деловой леди всегда все было прекрасно?
С кем он беседует? И тут я слышу:
– Не доводилось.
И вижу, как М.А. заходит в мою каморку. «Здрасте», – шепчу я, низко наклоняя голову. М.А. кивает мне, а Юрик тем временем разливается соловьем:
– Так полюбуйтесь на этот феномен. Вы знакомы с Ольгой Николаевной?
– Да, мы познакомились. – М.А. смотрит на меня весьма индифферентно.
– Но не пообщались? – не унимается Юрик.
– Пока нет, – спокойно отвечает М.А. – Думаю, всему свое время.
– Вас ждет приятный сюрприз. – Юрик подмигивает мне. – Ольга Николаевна – чуде-есный собеседник.
Вот кретин!
Глава 5
Конечно, я никуда не уволюсь. Сексуально озабоченного директора и М.А. в роли призрака из прошлого недостаточно для того, чтобы перевесить все те преимущества, с которыми связана эта работа. Так что я остаюсь. Продолжаю считать все подряд, только на этой неделе проделываю это без особого энтузиазма. И дни тянутся преступно медленно. Почему? Да потому что я все время ожидаю какого-нибудь подвоха со стороны своей старой подруги. Так и кажется, что стоит только выглянуть в коридор, а там уже вовсю идут боевые действия по обеспечению поддержки моего имиджа или – еще того хуже – по созданию бешеного ажиотажа вокруг моей скромной персоны. Вздрагиваю от любого звука, дергаюсь на любой телефонный звонок. Впрочем, скорее всего, отсутствие всяких новостей на эту тему – это не просто хорошая новость, это блестящая новость! Галка ведь совершенно не умеет молчать. Особенно о своих достижениях (или о том, что она считает достижениями). Так что если бы она что-то придумала, то обязательно сообщила бы мне. И уж тем более если бы что-то сделала. Но мы всю неделю болтаем с ней об обычной чепухе: дети, тряпки, цены. Ничего сверхординарного. Даже странно.
Может, у нее и не было никакого плана? А болтала она про ажиотаж исключительно ради красного словца? За ней это водится. Самая умная у нас кто? Галка, разумеется. Самая предприимчивая? Она же. Ну а самая проницательная? Догадайтесь с трех раз! И никогда не упустит случая, чтобы напомнить об этом всем. Глядите, мол, какая я! И как ей это удается? Из меня вот, например, слова хвалебного в свою честь не вытянуть. Но Галка полагает, что о скромности не надо молчать, о скромности надо кричать. Причем кричать хорошо поставленным голосом и с периодичностью раз в неделю, как минимум.
Но вот неделя миновала, от Галки никаких криков не поступило, и я немножко расслабилась. М.А. вежливо раскланивался со мной в коридоре – и больше ничего. Ни слова. И слава богу. Может, я зря так распаниковалась?
И вот я покидаю офис в пятницу вечером, чтобы завтра в субботу отваляться и прийти в себя. Как только я ныряю в толпу людей, спешащих по вечерним питерским улицам кто куда, стресс начинает потихоньку отпускать меня. Уже и дышится легче, и будущее кажется не таким мрачным, как это было, к примеру, во вторник. «А не сорганизовать ли завтра что-нибудь?» – рождается неожиданная мысль. Но нет, организм бунтует и требует передышки. Релакса и одиночества. «Не буду ничего делать, – решаю я, входя в метро. – Завалюсь с книжкой в углу, отключу все телефоны и – да здравствует полный покой!»
Однако так думают не все. И выясняется это в 9.07 утра в субботу. В ту самую субботу, когда предполагалось спать до двенадцати, пить кофе до двух, а потом – не делать абсолютно никаких телодвижений.
– Вставай, лежебока! – приветствует меня Галка, стоя в дверях моей квартиры и солнечно улыбаясь.
– Ты?! – изумляюсь я.
Изумляюсь не тому, что она вскочила ни свет ни заря – Галка пташка ранняя, для нее встать в семь – не проблема. Не то что для меня. Изумляюсь тому, что одета она как-то странно: спортивный костюм, кроссовки… Тревожный факт.
– Я, – подтверждает она, вступая в коридор. – Не рада?
– Нет, отчего же… – бормочу я, запахивая на груди халат. – Только я еще сплю.
– Знаю. – Галка принимается стаскивать кроссовки. – Вот черт! Что за дурацкая обувь!
– Так чего ради ты их напялила? – спрашиваю я, вглядываясь в свое отражение в зеркале, висящем напротив входной двери, – ну и физиономия, век бы ее не видеть!
– Не ради «чего», – поучительным тоном вещает Галка, – а ради «кого». Ради тебя.
Я отрываюсь от созерцания собственной персоны и пытаюсь сфокусироваться на Галкином лице:
– Не поняла.
– Ты бы умылась, – советует Галка. – А потом напоила бы меня кофе. Тогда бы и процесс пошел быстрее.
Я даже не хочу уточнять, что за процесс. Предчувствую, что это нечто такое, чего мне совсем не захочется делать. Так оно и оказывается.
– Будем корректировать форму, – объявляет Галка, делая первый глоток кофе.
– Форму чего? – вяло интересуюсь я, намазывая крекер сыром.
– Форму твоего тела.
Крекер выпадает из моей руки.
– Спокойно! – Галка выбрасывает испорченный крекер и самолично намазывает мне следующий. – Я все поняла. Ты не хочешь браться за М.А., потому что не уверена в себе. Так?
Я пожимаю плечами. В общем-то так. Вот только в чем причина моей неуверенности, я рассказывать ей не собираюсь. А ей, как выясняется, это и ни к чему. Она и так все знает.
– Тридцать пять – не шутка, – изрекает Галка. – Я тебя понимаю…
Еще бы – мы же ровесницы.
– …Там жирок, тут вялая кожа, – продолжает она, – мы не молодеем. Ты и вправду подсдала в последнее время. – Она сочувственно смотрит на меня.
– Я?!
Я вздрагиваю и выпрямляюсь. А как же отпуск? Или мы уже вступаем в тот возраст, когда двух недель на берегу моря недостаточно, чтобы остановить время? А с ним и морщины, и целлюлит…
Помню, как женщины много старше меня пугали тем, что вот, мол, наступит то самое утро после тридцатилетия, и проснусь я совершенно другим человеком. Человеком, который делает все то же самое, что и раньше, но чувствует себя при этом уже по-другому. И помню, как я тогда смеялась над этими пророчествами.
– Не делай такого трагического лица, – врывается в мои размышления Галкин голос. – Если вовремя взяться за себя, то все еще будет прекрасно!
Люблю ее за это. Полагает, что старость можно победить, если здорово запугать ее.
– А что делать-то будем? – спрашиваю я, дожевывая крекер.
– Спорт, – лаконично отвечает Галка. – Иного пути нет.
Спорт. Ну конечно. А так хотелось обойтись без него.
Со спортом у меня всегда были сложные отношения. Я его недолюбливала. И он отвечал мне взаимностью. В списке моих спортивных достижений – ноль позиций. Стоп! А прыжки? Да, прыжки мне удавались. В длину и в высоту. И все на этом. Теннисный мячик я бросала ровно на 13 метров вместо положенных 20 с лишним. С гимнастических снарядов падала с завидным постоянством. А бегала так, что сидящим на трибунах казалось, будто я специально пародирую замедленную съемку. В бассейне я чуть не пошла ко дну в первый же свой туда визит. Терпеть не могла игры с мячом, потому что этот самый мяч так и норовил свалиться именно мне на голову. Еще были лыжи, которые мне почти никогда не удавалось собрать вместе. И коньки… Об этих даже вспоминать не хочу.
– Спорт… – с сомнением тяну я.
– Прекрати ныть! – Галка, похоже, настроена решительно. – Никто не будет стоять рядом с тобой с секундомером. Идем в спортзал и занимаемся сами для себя. Ты понимаешь? – И она повторяет медленно, четко артикулируя каждую букву: – Сами для себя.
Я тяжело вздыхаю и выползаю из-за стола. Сами для себя. Вдох-выдох. Сами для себя. И начихать на всех. Буду красивая и стройная. Подтянутая и собранная. Энергичная и мускулистая. Одним словом, модная. Потому что это модно. Не модно быть рыхлой развалиной с морщинами во все лицо и с бледной грустной кожей. Хочу ли я быть модной? Я подумала, замерев на секунду перед открытым шкафом. А как же! Модной, симпатичной, современной. Значит, первое – аэробика и тренажеры. Второе – солярий. Третье – косметолог. Четвертое – сменить гардероб… Ой, что-то я увлеклась. Сегодня пока только аэробика и тренажеры. А лучше – что-нибудь одно из них. Чтоб не перенапрячься и не получить отвращение к своей будущей новой, модной жизни. Жизни ради себя самой. Галка пусть что хочет там болтает про М.А. и тому подобное, но, собственно, он-то при чем?
Но запал мой иссяк так же быстро, как и появился. В первые же десять минут пребывания в клубе. Знаете, это кого хочешь расстроит до посинения – толпа накачанных коричневых тел. Начинаешь сомневаться, а стоит ли тебе пристраиваться рядом с ними даже в спортивном костюме, полностью закрывающем руки и ноги.
– Я могу вам чем-нибудь помочь? – вежливо обращается к нам приятный молодой человек.
– Нет, спасибо, – вдруг слышу я Галкин голос, – мы пока осмотримся. Можно?
– Да-да, разумеется. – В интонациях юноши ни грамма сарказма. – Если будут какие-нибудь вопросы – найдите меня, и мы все обсудим.
– Что такое? – поворачиваюсь я к Галке, когда тренер отходит. – Ты никак растерялась?
Она смущенно отводит глаза. Нонсенс! Галка в растерянности! Вот уж не ожидала от нее.
– Даже не знаю, – наконец говорит она, обводя взглядом зал. – Может, мы не тот клуб выбрали?
– А чем тебе этот не нравится?
– Да тут все… – она корчит рожу, – крутее не придумаешь. Нам ведь не это надо. Нам бы что попроще.
– Кстати, – спохватываюсь я, – не могу понять, тебе-то это зачем надо. Или со мной за компанию?
– Ну-у, – тянет Галка, – и за компанию, конечно… Но вообще-то…
Я молчу в ожидании продолжения. Галку торопить нельзя. Иначе окрысится и ничего не скажет. Лучше выждать, пока сама выродит фразу.
– Энтони, – продолжает мучиться она, – помнишь моего Энтони?
Я киваю. Энтони – это ее последнее любовное приобретение. Антон, если честно. «Энтони» придумала сама Галка. Так, для изящества.
– Энтони подшучивает над моим целлюлитом.
Знает кто-нибудь, что в этом мире происходит? Энтони еще вчера был вахлак вахлаком, а сегодня – туда же – целлюлит его не устраивает! Уверена, он даже не представляет себе, как это слово правильно написать. А собственно, чему я удивляюсь? Мужики нынче – все зомби от СМИ. Зомби от рекламы. Вот кто меня удивляет, так это Галка.
– Может, на диету какую сесть? – продолжает Галка.
– На диету можно, – бормочу я, с тоской наблюдая за мышцастой девицей, несущейся по беговой дорожке.
– Ты бы поискала в Интернете, – предлагает Галка.
– Поищу, – обещаю я, потом спохватываюсь: – А ты что, всерьез все эти намеки Энтони воспринимаешь?
– Всерьез, не всерьез, – огрызается она, – но товарный вид мы, что бы ты ни говорила, теряем.
Возразить ей нечего. Понятно, что не все мужики женятся на красавицах, да и всучи каждому из них красавицу – многие еще подумают, связать ли с ней свою жизнь. Мужики – они тоже люди. Им тоже подавай сердечность, взаимопонимание и заботу. Но оценивают они нас сначала все-таки по товарному виду. Впрочем, как и мы их.
– Тогда что же мы стоим? – говорю я. – Пора на что-то решаться. Может, не будем сразу по тяжелой? Может, для начала в бассейн?
– Это идея! – оживляется Галка. – Приятно и полезно.
И не так опасно для нашей самооценки. Вода же искажает пропорции. И лишний жирок на бедрах в воде не так заметен. Главное – побыстрее нырнуть. Что мы и делаем, предварительно купив абонемент на весь месяц.
– Скажи, здорово? – ликует Галка, выныривая на поверхность.
– Еще бы, – соглашаюсь я, стараясь держаться поближе к бортику: плаваю я все же не очень уверенно.
– И смотри, – прищуривается Галка, – какие мэны вокруг.
– Да, ничего, – равнодушно отвечаю я, вглядываясь в мужиков на соседней дорожке. – Получше твоего Энтони будут.
– Твоя правда. – Галка с интересом следит за пловцами.
– Я бы на твоем месте его срочно поменяла бы.
– Кого? – Галка в недоумении смотрит на меня.
– Энтони.
– Почему? Он ведь у меня совсем недавно.
– А нечего болтать про целлюлит! – говорю я, и мы начинаем хохотать.
– Точно! – восклицает Галка. – Я и не подумала, что от него проще избавиться, чем от целлюлита. Надо поразмыслить на досуге.
– Дай ему еще один шанс, – советую я, – если опять начнет иронизировать – гони.
Господи, слышал бы нас Николаша! Верный, добрый муж. Наверное, самое ценное приобретение Галки за всю ее жизнь.
Час мы бултыхались в бассейне, выработали целую стратегию по отношению к Энтони и ни словом не обменялись по поводу М.А. Это была удача. Интересно, а М.А. ходит в спортзал?
– Хорошо, что мы на машине, – выбегая на стоянку и стуча при этом зубами, бормочет Галка, роясь в сумочке в поисках брелка с ключами.
Да, весной никогда не угадаешь, что будет за погода. Вроде бы с утра намечалось солнце, но сейчас небо плотно заволокло тучами и, похоже, собирается дождик. А может, и снежок.
– Оля? – внезапно слышу я.
Поворачиваюсь. Высокий, широкоплечий парень в куртке с капюшоном, почти полностью закрывающим его лицо. Кто это?
– Вы мне? – вопрошаю я.
Он смеется и стаскивает капюшон. Ну надо же!
– Привет, – говорит он.
– Привет, – растерянно отвечаем мы с Галкой и переглядываемся.
– Как дела? Какими судьбами здесь? – сыплет он вопросами.
– Были в бассейне. А ты?
– А я тут постоянно. – Он продолжает улыбаться. – Так как дела?
– Да нормально, – осторожно отвечаю я. – А у тебя?
– Супер! – Он вскидывает руку, показывая большой палец. – Перешел на другую работу. Купил квартиру. Вот, собираюсь в командировку в Германию, месяца на три. Здорово, правда?
– Потрясающе, – бормочу я.
– Вы замерзнете, – заботливо говорит он. – После бассейна-то. Не буду вас задерживать. Счастливо.
– Тебе счастливо.
– Позвоню, когда вернусь? – Он опять натягивает капюшон.
– Звони, конечно.
И мы прощаемся. Он идет в самый дальний угол автостоянки и во что, вы думаете, садится? В «Ауди-4!» Он!!!
– Я не ошибаюсь? – спрашивает Галка, когда мы уже устраиваемся в машине и включаем печку. – Это ведь Кирюша?
Несомненно, это Кирюша. Я киваю.
– Ну надо же, – качает головой Галка. – Никогда бы не подумала, что человек может так измениться. Помнишь, ведь был сморчок сморчком? Получается, что ты его зря… – И Галка жалостливо смотрит на меня.
– Да брось ты, – отмахиваюсь я. – Откуда ж было знать? А терпеть его тогда не было никаких сил. Тем более что он уже не первый был такой убогий. Утомили.
Не первый. Четвертый? Или, может быть, пятый? Из убогих. А вообще, какой по порядковому номеру? Да, мы вели учет моим… не знаю, каким термином их назвать. Партнерам? Так далеко не все доходили до стадии партнерства. Бойфрендам? И ими не все становились. Многие заканчивали, как Кирюша, на фазе «театр-ресторан-дискотека», а некоторые далее первого свидания не продвигались. Кандидат или претендент – вот это больше подойдет. Сколько их было? Начиная с момента подсчета – тридцать семь. Кошмар, правда? Кошмар не в том, что много, кошмар в том, что неизвестно, где они все сейчас. Кстати, вспомнила. Кирюша был двенадцатым по порядковому номеру. А вот как его фамилия? Убей, не помню. Надо бы полистать вечерком свои талмуды да поискать его ФИО, иначе буду мучаться – не засну.
Может, у нее и не было никакого плана? А болтала она про ажиотаж исключительно ради красного словца? За ней это водится. Самая умная у нас кто? Галка, разумеется. Самая предприимчивая? Она же. Ну а самая проницательная? Догадайтесь с трех раз! И никогда не упустит случая, чтобы напомнить об этом всем. Глядите, мол, какая я! И как ей это удается? Из меня вот, например, слова хвалебного в свою честь не вытянуть. Но Галка полагает, что о скромности не надо молчать, о скромности надо кричать. Причем кричать хорошо поставленным голосом и с периодичностью раз в неделю, как минимум.
Но вот неделя миновала, от Галки никаких криков не поступило, и я немножко расслабилась. М.А. вежливо раскланивался со мной в коридоре – и больше ничего. Ни слова. И слава богу. Может, я зря так распаниковалась?
И вот я покидаю офис в пятницу вечером, чтобы завтра в субботу отваляться и прийти в себя. Как только я ныряю в толпу людей, спешащих по вечерним питерским улицам кто куда, стресс начинает потихоньку отпускать меня. Уже и дышится легче, и будущее кажется не таким мрачным, как это было, к примеру, во вторник. «А не сорганизовать ли завтра что-нибудь?» – рождается неожиданная мысль. Но нет, организм бунтует и требует передышки. Релакса и одиночества. «Не буду ничего делать, – решаю я, входя в метро. – Завалюсь с книжкой в углу, отключу все телефоны и – да здравствует полный покой!»
Однако так думают не все. И выясняется это в 9.07 утра в субботу. В ту самую субботу, когда предполагалось спать до двенадцати, пить кофе до двух, а потом – не делать абсолютно никаких телодвижений.
– Вставай, лежебока! – приветствует меня Галка, стоя в дверях моей квартиры и солнечно улыбаясь.
– Ты?! – изумляюсь я.
Изумляюсь не тому, что она вскочила ни свет ни заря – Галка пташка ранняя, для нее встать в семь – не проблема. Не то что для меня. Изумляюсь тому, что одета она как-то странно: спортивный костюм, кроссовки… Тревожный факт.
– Я, – подтверждает она, вступая в коридор. – Не рада?
– Нет, отчего же… – бормочу я, запахивая на груди халат. – Только я еще сплю.
– Знаю. – Галка принимается стаскивать кроссовки. – Вот черт! Что за дурацкая обувь!
– Так чего ради ты их напялила? – спрашиваю я, вглядываясь в свое отражение в зеркале, висящем напротив входной двери, – ну и физиономия, век бы ее не видеть!
– Не ради «чего», – поучительным тоном вещает Галка, – а ради «кого». Ради тебя.
Я отрываюсь от созерцания собственной персоны и пытаюсь сфокусироваться на Галкином лице:
– Не поняла.
– Ты бы умылась, – советует Галка. – А потом напоила бы меня кофе. Тогда бы и процесс пошел быстрее.
Я даже не хочу уточнять, что за процесс. Предчувствую, что это нечто такое, чего мне совсем не захочется делать. Так оно и оказывается.
– Будем корректировать форму, – объявляет Галка, делая первый глоток кофе.
– Форму чего? – вяло интересуюсь я, намазывая крекер сыром.
– Форму твоего тела.
Крекер выпадает из моей руки.
– Спокойно! – Галка выбрасывает испорченный крекер и самолично намазывает мне следующий. – Я все поняла. Ты не хочешь браться за М.А., потому что не уверена в себе. Так?
Я пожимаю плечами. В общем-то так. Вот только в чем причина моей неуверенности, я рассказывать ей не собираюсь. А ей, как выясняется, это и ни к чему. Она и так все знает.
– Тридцать пять – не шутка, – изрекает Галка. – Я тебя понимаю…
Еще бы – мы же ровесницы.
– …Там жирок, тут вялая кожа, – продолжает она, – мы не молодеем. Ты и вправду подсдала в последнее время. – Она сочувственно смотрит на меня.
– Я?!
Я вздрагиваю и выпрямляюсь. А как же отпуск? Или мы уже вступаем в тот возраст, когда двух недель на берегу моря недостаточно, чтобы остановить время? А с ним и морщины, и целлюлит…
Помню, как женщины много старше меня пугали тем, что вот, мол, наступит то самое утро после тридцатилетия, и проснусь я совершенно другим человеком. Человеком, который делает все то же самое, что и раньше, но чувствует себя при этом уже по-другому. И помню, как я тогда смеялась над этими пророчествами.
– Не делай такого трагического лица, – врывается в мои размышления Галкин голос. – Если вовремя взяться за себя, то все еще будет прекрасно!
Люблю ее за это. Полагает, что старость можно победить, если здорово запугать ее.
– А что делать-то будем? – спрашиваю я, дожевывая крекер.
– Спорт, – лаконично отвечает Галка. – Иного пути нет.
Спорт. Ну конечно. А так хотелось обойтись без него.
Со спортом у меня всегда были сложные отношения. Я его недолюбливала. И он отвечал мне взаимностью. В списке моих спортивных достижений – ноль позиций. Стоп! А прыжки? Да, прыжки мне удавались. В длину и в высоту. И все на этом. Теннисный мячик я бросала ровно на 13 метров вместо положенных 20 с лишним. С гимнастических снарядов падала с завидным постоянством. А бегала так, что сидящим на трибунах казалось, будто я специально пародирую замедленную съемку. В бассейне я чуть не пошла ко дну в первый же свой туда визит. Терпеть не могла игры с мячом, потому что этот самый мяч так и норовил свалиться именно мне на голову. Еще были лыжи, которые мне почти никогда не удавалось собрать вместе. И коньки… Об этих даже вспоминать не хочу.
– Спорт… – с сомнением тяну я.
– Прекрати ныть! – Галка, похоже, настроена решительно. – Никто не будет стоять рядом с тобой с секундомером. Идем в спортзал и занимаемся сами для себя. Ты понимаешь? – И она повторяет медленно, четко артикулируя каждую букву: – Сами для себя.
Я тяжело вздыхаю и выползаю из-за стола. Сами для себя. Вдох-выдох. Сами для себя. И начихать на всех. Буду красивая и стройная. Подтянутая и собранная. Энергичная и мускулистая. Одним словом, модная. Потому что это модно. Не модно быть рыхлой развалиной с морщинами во все лицо и с бледной грустной кожей. Хочу ли я быть модной? Я подумала, замерев на секунду перед открытым шкафом. А как же! Модной, симпатичной, современной. Значит, первое – аэробика и тренажеры. Второе – солярий. Третье – косметолог. Четвертое – сменить гардероб… Ой, что-то я увлеклась. Сегодня пока только аэробика и тренажеры. А лучше – что-нибудь одно из них. Чтоб не перенапрячься и не получить отвращение к своей будущей новой, модной жизни. Жизни ради себя самой. Галка пусть что хочет там болтает про М.А. и тому подобное, но, собственно, он-то при чем?
Но запал мой иссяк так же быстро, как и появился. В первые же десять минут пребывания в клубе. Знаете, это кого хочешь расстроит до посинения – толпа накачанных коричневых тел. Начинаешь сомневаться, а стоит ли тебе пристраиваться рядом с ними даже в спортивном костюме, полностью закрывающем руки и ноги.
– Я могу вам чем-нибудь помочь? – вежливо обращается к нам приятный молодой человек.
– Нет, спасибо, – вдруг слышу я Галкин голос, – мы пока осмотримся. Можно?
– Да-да, разумеется. – В интонациях юноши ни грамма сарказма. – Если будут какие-нибудь вопросы – найдите меня, и мы все обсудим.
– Что такое? – поворачиваюсь я к Галке, когда тренер отходит. – Ты никак растерялась?
Она смущенно отводит глаза. Нонсенс! Галка в растерянности! Вот уж не ожидала от нее.
– Даже не знаю, – наконец говорит она, обводя взглядом зал. – Может, мы не тот клуб выбрали?
– А чем тебе этот не нравится?
– Да тут все… – она корчит рожу, – крутее не придумаешь. Нам ведь не это надо. Нам бы что попроще.
– Кстати, – спохватываюсь я, – не могу понять, тебе-то это зачем надо. Или со мной за компанию?
– Ну-у, – тянет Галка, – и за компанию, конечно… Но вообще-то…
Я молчу в ожидании продолжения. Галку торопить нельзя. Иначе окрысится и ничего не скажет. Лучше выждать, пока сама выродит фразу.
– Энтони, – продолжает мучиться она, – помнишь моего Энтони?
Я киваю. Энтони – это ее последнее любовное приобретение. Антон, если честно. «Энтони» придумала сама Галка. Так, для изящества.
– Энтони подшучивает над моим целлюлитом.
Знает кто-нибудь, что в этом мире происходит? Энтони еще вчера был вахлак вахлаком, а сегодня – туда же – целлюлит его не устраивает! Уверена, он даже не представляет себе, как это слово правильно написать. А собственно, чему я удивляюсь? Мужики нынче – все зомби от СМИ. Зомби от рекламы. Вот кто меня удивляет, так это Галка.
– Может, на диету какую сесть? – продолжает Галка.
– На диету можно, – бормочу я, с тоской наблюдая за мышцастой девицей, несущейся по беговой дорожке.
– Ты бы поискала в Интернете, – предлагает Галка.
– Поищу, – обещаю я, потом спохватываюсь: – А ты что, всерьез все эти намеки Энтони воспринимаешь?
– Всерьез, не всерьез, – огрызается она, – но товарный вид мы, что бы ты ни говорила, теряем.
Возразить ей нечего. Понятно, что не все мужики женятся на красавицах, да и всучи каждому из них красавицу – многие еще подумают, связать ли с ней свою жизнь. Мужики – они тоже люди. Им тоже подавай сердечность, взаимопонимание и заботу. Но оценивают они нас сначала все-таки по товарному виду. Впрочем, как и мы их.
– Тогда что же мы стоим? – говорю я. – Пора на что-то решаться. Может, не будем сразу по тяжелой? Может, для начала в бассейн?
– Это идея! – оживляется Галка. – Приятно и полезно.
И не так опасно для нашей самооценки. Вода же искажает пропорции. И лишний жирок на бедрах в воде не так заметен. Главное – побыстрее нырнуть. Что мы и делаем, предварительно купив абонемент на весь месяц.
– Скажи, здорово? – ликует Галка, выныривая на поверхность.
– Еще бы, – соглашаюсь я, стараясь держаться поближе к бортику: плаваю я все же не очень уверенно.
– И смотри, – прищуривается Галка, – какие мэны вокруг.
– Да, ничего, – равнодушно отвечаю я, вглядываясь в мужиков на соседней дорожке. – Получше твоего Энтони будут.
– Твоя правда. – Галка с интересом следит за пловцами.
– Я бы на твоем месте его срочно поменяла бы.
– Кого? – Галка в недоумении смотрит на меня.
– Энтони.
– Почему? Он ведь у меня совсем недавно.
– А нечего болтать про целлюлит! – говорю я, и мы начинаем хохотать.
– Точно! – восклицает Галка. – Я и не подумала, что от него проще избавиться, чем от целлюлита. Надо поразмыслить на досуге.
– Дай ему еще один шанс, – советую я, – если опять начнет иронизировать – гони.
Господи, слышал бы нас Николаша! Верный, добрый муж. Наверное, самое ценное приобретение Галки за всю ее жизнь.
Час мы бултыхались в бассейне, выработали целую стратегию по отношению к Энтони и ни словом не обменялись по поводу М.А. Это была удача. Интересно, а М.А. ходит в спортзал?
– Хорошо, что мы на машине, – выбегая на стоянку и стуча при этом зубами, бормочет Галка, роясь в сумочке в поисках брелка с ключами.
Да, весной никогда не угадаешь, что будет за погода. Вроде бы с утра намечалось солнце, но сейчас небо плотно заволокло тучами и, похоже, собирается дождик. А может, и снежок.
– Оля? – внезапно слышу я.
Поворачиваюсь. Высокий, широкоплечий парень в куртке с капюшоном, почти полностью закрывающим его лицо. Кто это?
– Вы мне? – вопрошаю я.
Он смеется и стаскивает капюшон. Ну надо же!
– Привет, – говорит он.
– Привет, – растерянно отвечаем мы с Галкой и переглядываемся.
– Как дела? Какими судьбами здесь? – сыплет он вопросами.
– Были в бассейне. А ты?
– А я тут постоянно. – Он продолжает улыбаться. – Так как дела?
– Да нормально, – осторожно отвечаю я. – А у тебя?
– Супер! – Он вскидывает руку, показывая большой палец. – Перешел на другую работу. Купил квартиру. Вот, собираюсь в командировку в Германию, месяца на три. Здорово, правда?
– Потрясающе, – бормочу я.
– Вы замерзнете, – заботливо говорит он. – После бассейна-то. Не буду вас задерживать. Счастливо.
– Тебе счастливо.
– Позвоню, когда вернусь? – Он опять натягивает капюшон.
– Звони, конечно.
И мы прощаемся. Он идет в самый дальний угол автостоянки и во что, вы думаете, садится? В «Ауди-4!» Он!!!
– Я не ошибаюсь? – спрашивает Галка, когда мы уже устраиваемся в машине и включаем печку. – Это ведь Кирюша?
Несомненно, это Кирюша. Я киваю.
– Ну надо же, – качает головой Галка. – Никогда бы не подумала, что человек может так измениться. Помнишь, ведь был сморчок сморчком? Получается, что ты его зря… – И Галка жалостливо смотрит на меня.
– Да брось ты, – отмахиваюсь я. – Откуда ж было знать? А терпеть его тогда не было никаких сил. Тем более что он уже не первый был такой убогий. Утомили.
Не первый. Четвертый? Или, может быть, пятый? Из убогих. А вообще, какой по порядковому номеру? Да, мы вели учет моим… не знаю, каким термином их назвать. Партнерам? Так далеко не все доходили до стадии партнерства. Бойфрендам? И ими не все становились. Многие заканчивали, как Кирюша, на фазе «театр-ресторан-дискотека», а некоторые далее первого свидания не продвигались. Кандидат или претендент – вот это больше подойдет. Сколько их было? Начиная с момента подсчета – тридцать семь. Кошмар, правда? Кошмар не в том, что много, кошмар в том, что неизвестно, где они все сейчас. Кстати, вспомнила. Кирюша был двенадцатым по порядковому номеру. А вот как его фамилия? Убей, не помню. Надо бы полистать вечерком свои талмуды да поискать его ФИО, иначе буду мучаться – не засну.
Глава 6
А все начиналось с номера первого. И с моего первого места работы. И с первого блондина в моей жизни. Жаннета считала: блондин – означает пресный. Я бы не сказала. Олег излучал жизнерадостность в таких количествах, что никто, абсолютно никто не смог бы устоять. Ему было в ту пору двадцать девять, он уже три года работал в той конторе и к моменту моего появления в ней очаровал всех женщин, независимо от возрастных групп. Я не стала исключением. Попалась на крючок его обаяния где-то через три недели после того, как переступила порог офиса. Похоже, даже успела чуточку влюбиться в него. Правда, влюбленность быстро прошла, стоило лишь мне поближе с ним познакомиться. Надо сказать, что такой великой милости – поближе познакомиться – удостоилась в нашей конторе только я. Поначалу меня аж распирало от гордости, но спустя два месяца я поняла, что влипла. Олежка оказался жутким хамом. В конторе вел себя на редкость галантно, но в интимной обстановке сбрасывал с себя второе «я» и оттягивался на полную катушку. Плюс – тащился от ненавистной мне Metallica. Плюс – ни одного цветочка, даже самого хилого, за весь сезон ухаживания (если этот кавалеристский напор можно так назвать). Сезон длился недолго, всего четыре месяца, хотя Олежка предполагал, что сможет измываться надо мной бесконечно. То ли он заблуждался насчет степени моей привязанности к нему, то ли считал, что мой юный возраст не позволит мне открыто бунтовать – неизвестно, в любом случае, он ошибался. Я раскусила его к концу второго месяца наших отношений, еще немного побарахталась в них, надеясь, что погорячилась в своих оценках, к концу третьего месяца все-таки поняла, что пора сваливать, а вот весь четвертый мы препирались, кто из нас и в чем виноват. Как будто тут были виноватые!
Номер два – компенсация за номер один. Сашулька возник в моей жизни с Жаннетиной подачи. Сын подруги ее тетки. Демонстрировал перекос в противоположную от Олежки сторону. Болезненная вежливость, болезненная щепетильность и такая же болезненная бледность. И если с почти аристократической бледностью и не менее аристократической вежливостью еще можно было мириться, постоянно напоминая себе, что это та-акая (!) редкость в нашем стремительном и где-то даже жестоком мире, то со щепетильностью дело обстояло сложнее. «Может быть, каждый будет платить сам за себя? – предложил он на заре наших отношений, когда мы однажды, набегавшись по городу, приземлились в кафе. – Чтобы избежать возможных недоразумений». Я, конечно, согласилась. Не будешь же кричать на весь зал: «Нет, ни в коем случае! Будь любезен – плати за меня!» Но весь обед напряженно размышляла о том, какие именно недоразумения он имел в виду. Ответа так и не нашла. Девчонки мне тоже не помогли, разойдясь во мнениях. «Подумаешь, какая чепуха! – отреагировала Галка. – Современный человек. На Западе везде так». Не знаю, с чего она взяла, что на Западе везде так, не побывав на этом Западе ни секунды, но говорила она уверенно, и не исключено, что убедила бы меня, если б не Жаннета. Та вытаращила свои и без того огромные глазищи, покачала головой и медленно протянула: «Как странно… Никогда бы не подумала, что он та-акой жмот». Как показали дальнейшие события, Сашулька оказался не просто жмотом, а настоящим жмотярой. Пополам мы платили за все. Включая билеты в кино, куда он меня приглашал. Я все понимаю: раздельные бюджеты, паритетные отношения и тому подобное – но, согласитесь, изощренный практицизм и полное отсутствие романтики – это немножко не то, что нужно девушке в двадцать три года. Сашулька продержался в наших списках тоже четыре месяца.
За Сашулькой последовал номер три – Серега, нудный и неповоротливый в мыслях. Потом шел номер четыре – Влад, лощеный и высокомерный. И так далее, до номера последнего, тридцать седьмого. Да-да, Алекса, который страдал ранневставанием и которого я выгнала три месяца назад. И не жалею, поверьте, совершенно не жалею.
Листая свой дневничок, в который заносила комментарии по поводу очередных кандидатов, я в очередной раз поразилась тому разнообразию мужиков, которое прошло, если можно так выразиться, через мои руки за эти годы. Цвет глаз и волос – на выбор. Самые разнообразные обхваты бицепсов и сорта человеческой натуры. Иногда попадались забавные типы, иногда совершенно невозможные. Кое-кого помню смутно, например, того же Кирюшу, встреченного нами у дверей спортзала (фамилия его, между прочим, Орлов). А вот кое-кого забыть, наверное, не смогу никогда, даже если очень сильно постараюсь.
«Газетного» Вовика, например. «Газетным» он был потому, что познакомились мы с ним через газетный раздел знакомств. Это была новая Галкина идея, такая же сумасшедшая, как и все старые, но привлекательная в своей новизне. «Если ничего не получится, – говорила она, – то хоть будет что вспомнить в старости». Так и вышло. Думаю, вспоминать я о Вовике буду и на том свете. Между прочим, хороший парень. Можно сказать даже – отличный. Но – и с этим ничего не поделаешь – экстремал. Парашюты, яхты, сноуборды, мотоциклы – у него была широкая специализация. Яхты, чтоб вы знали, оказались самым безопасным среди всего прочего. Похуже обстояло дело с мотоциклами, еще менее уверенно я себя чувствовала на горных лыжах, а вот когда впервые вывалилась из самолета с парашютом за спиной, я так ярко ощутила, что жизнь – это всего лишь краткий миг между взлетом и криком Вовика: «Пошла!», что повторений мне не захотелось. Вовик огорчался. Говорил, что полюбил меня с первого взгляда, но если уж я действительно так отрицательно реагирую на его увлечения, то тогда да, конечно… Отказаться же от экстрима в мою пользу Вовик не пожелал. Видно, я вызывала у него значительно меньший выброс адреналина, чем все остальное, а от наркотиков, как известно, отказываются немногие.
После Вовика, бывшего номером девятнадцать, очень хотелось тихой заводи, пусть даже с лягушками и тиной, но чтоб никаких волнений. Так и возник «мамин сын» Павлуша. Его притащила в мою жизнь Светик, моя коллега по старой работе. Сначала все шло очень неплохо. Он водил меня в музеи, я наслаждалась покоем, твердой землей под ногами и подумывала о том, что, наверное, пора браться за ум и доводить дело до логического брачного конца. Галка с Жаннетой уже потирали руки в предвкушении свадебного застолья… Но тут-то и появилась Павлушина маман. Мадам Аркадина, чтоб ее! Она окинула меня проницательным взором и, не тратя время на пустые разговоры, жесткой рукой схватила любимого сына за локоть и уволокла в дальнюю даль, прочь от меня и моих планов. Павлуша уходил молча, понурив голову, явно недовольный происходящим, но покорный и безропотный.
Я попечалилась немного, но жизнь продолжалась, а вместе с ней и наша кампания по поиску мне достойного спутника жизни. Промелькнул «крутой Антоша», почитавший боевики за высочайшее в мире искусство и повторявший через слово «Ну, стебово!» и «Shit!». Этот отнял у меня ровно шестьдесят один день драгоценного времени. Но, как выяснилось позднее, рекордсменом по краткости пребывания в моей жизни он не стал.
Рекорд принадлежал «маньяку» Валерию – семь суток, за которые он надоел мне до чертиков. В один прекрасный осенний денек я ловила машину, чтобы добраться до работы, на которую здорово опаздывала. Остановилась свежевымытая синяя «девятка», и весьма симпатичный парень махнул мне рукой. Ехать было недалеко, но достаточно для того, чтобы он выудил из меня телефончик. «Хорошо, что мобильный, – комментировала впоследствии Галка, – иначе добыл бы твой адрес, и кто знает, что бы из этого вышло», – и делала при этом страшнючие глаза. Тогда я попала в офис в срок и сочла, что день начался удачно, однако к вечеру я несколько переменила свое мнение. Валерий позвонила мне шестнадцать раз! Первые десять безответно, так как я сидела на совещании у директора и телефон с собой не взяла. Я даже не сразу обратила внимание на подмигивающий сигнал об упущенных звонках, когда вернулась с планерки. Но тут телефончик затрезвонил, я взглянула на дисплей – «номер скрыт». «Ну вот еще!» – подумала я. Я никогда не отвечаю, когда номер скрыт. Все мои знакомые определяются, а остальные – зачем они мне нужны? И так еще четыре раза. «Да что за зараза?» – раздраженно думала я через три часа. Надо было ответить, чтобы хотя бы узнать, кто это меня домогается. Я и ответила. И обалдела. «Что же это ты не берешь трубку?» – наехал на меня Валерий. И сразу же принялся крутить руки, не пойти ли нам куда сегодня. Еле отбилась.
«Маньяк!» – выдохнула Жаннета, когда я рассказала ей о своем проколе. И действительно, чем-то это все смахивало на голливудские фильмы, где благообразные молодые люди в итоге оказываются кровожадными безумцами. «Гони его!» – распорядилась Галка. Легко сказать! Гнала я его целую неделю. В конце концов просто сменила номер мобильного. Но еще какое-то время нервно вздрагивала на улице при виде синих «девяток» и высоких брюнетов с зализанными волосами.
Похоже, я собрала не только коллекцию расцветок глаз, окрасов волос и размеров бицепсов, но и коллекцию странностей. Не странных кавалеров практически не было. Даже если поначалу они производили впечатление нормальных, то потом обнаруживалось нечто, что выходило за пределы этой нормальности, порой так далеко, что возврата оттуда не было. Нестранным казался поначалу и Феликс-топленое-молоко. Но только пока мы болтали по телефону.
Это была идея Жаннеты – внедрить в мою жизнь Феликса. «Говорят, классный экземпляр», – увещевала меня она. Увещевать пришлось по той причине, что мне к тому времени уже порядком осточертели все эти «экземпляры». Накануне я с превеликим трудом избавилась от номера тридцать первого и намеревалась дать себе пару месяцев отдыха. Но Жаннета наседала. «Куртуазен до невозможности, – перечисляла она, – самостоятелен, зарабатывает прилично, начитан, интересуется искусством, сделал дома потрясающий ремонт, сам». Я насторожилась. Насчет ремонта – это было любопытно. «Ты его сама-то видела?» – спросила я. «Нет, но видела моя знакомая, – не дрогнула Жаннета. – Говорит, вполне». Судьба Феликса была решена. Я позволила дать ему мой телефон.
Номер два – компенсация за номер один. Сашулька возник в моей жизни с Жаннетиной подачи. Сын подруги ее тетки. Демонстрировал перекос в противоположную от Олежки сторону. Болезненная вежливость, болезненная щепетильность и такая же болезненная бледность. И если с почти аристократической бледностью и не менее аристократической вежливостью еще можно было мириться, постоянно напоминая себе, что это та-акая (!) редкость в нашем стремительном и где-то даже жестоком мире, то со щепетильностью дело обстояло сложнее. «Может быть, каждый будет платить сам за себя? – предложил он на заре наших отношений, когда мы однажды, набегавшись по городу, приземлились в кафе. – Чтобы избежать возможных недоразумений». Я, конечно, согласилась. Не будешь же кричать на весь зал: «Нет, ни в коем случае! Будь любезен – плати за меня!» Но весь обед напряженно размышляла о том, какие именно недоразумения он имел в виду. Ответа так и не нашла. Девчонки мне тоже не помогли, разойдясь во мнениях. «Подумаешь, какая чепуха! – отреагировала Галка. – Современный человек. На Западе везде так». Не знаю, с чего она взяла, что на Западе везде так, не побывав на этом Западе ни секунды, но говорила она уверенно, и не исключено, что убедила бы меня, если б не Жаннета. Та вытаращила свои и без того огромные глазищи, покачала головой и медленно протянула: «Как странно… Никогда бы не подумала, что он та-акой жмот». Как показали дальнейшие события, Сашулька оказался не просто жмотом, а настоящим жмотярой. Пополам мы платили за все. Включая билеты в кино, куда он меня приглашал. Я все понимаю: раздельные бюджеты, паритетные отношения и тому подобное – но, согласитесь, изощренный практицизм и полное отсутствие романтики – это немножко не то, что нужно девушке в двадцать три года. Сашулька продержался в наших списках тоже четыре месяца.
За Сашулькой последовал номер три – Серега, нудный и неповоротливый в мыслях. Потом шел номер четыре – Влад, лощеный и высокомерный. И так далее, до номера последнего, тридцать седьмого. Да-да, Алекса, который страдал ранневставанием и которого я выгнала три месяца назад. И не жалею, поверьте, совершенно не жалею.
Листая свой дневничок, в который заносила комментарии по поводу очередных кандидатов, я в очередной раз поразилась тому разнообразию мужиков, которое прошло, если можно так выразиться, через мои руки за эти годы. Цвет глаз и волос – на выбор. Самые разнообразные обхваты бицепсов и сорта человеческой натуры. Иногда попадались забавные типы, иногда совершенно невозможные. Кое-кого помню смутно, например, того же Кирюшу, встреченного нами у дверей спортзала (фамилия его, между прочим, Орлов). А вот кое-кого забыть, наверное, не смогу никогда, даже если очень сильно постараюсь.
«Газетного» Вовика, например. «Газетным» он был потому, что познакомились мы с ним через газетный раздел знакомств. Это была новая Галкина идея, такая же сумасшедшая, как и все старые, но привлекательная в своей новизне. «Если ничего не получится, – говорила она, – то хоть будет что вспомнить в старости». Так и вышло. Думаю, вспоминать я о Вовике буду и на том свете. Между прочим, хороший парень. Можно сказать даже – отличный. Но – и с этим ничего не поделаешь – экстремал. Парашюты, яхты, сноуборды, мотоциклы – у него была широкая специализация. Яхты, чтоб вы знали, оказались самым безопасным среди всего прочего. Похуже обстояло дело с мотоциклами, еще менее уверенно я себя чувствовала на горных лыжах, а вот когда впервые вывалилась из самолета с парашютом за спиной, я так ярко ощутила, что жизнь – это всего лишь краткий миг между взлетом и криком Вовика: «Пошла!», что повторений мне не захотелось. Вовик огорчался. Говорил, что полюбил меня с первого взгляда, но если уж я действительно так отрицательно реагирую на его увлечения, то тогда да, конечно… Отказаться же от экстрима в мою пользу Вовик не пожелал. Видно, я вызывала у него значительно меньший выброс адреналина, чем все остальное, а от наркотиков, как известно, отказываются немногие.
После Вовика, бывшего номером девятнадцать, очень хотелось тихой заводи, пусть даже с лягушками и тиной, но чтоб никаких волнений. Так и возник «мамин сын» Павлуша. Его притащила в мою жизнь Светик, моя коллега по старой работе. Сначала все шло очень неплохо. Он водил меня в музеи, я наслаждалась покоем, твердой землей под ногами и подумывала о том, что, наверное, пора браться за ум и доводить дело до логического брачного конца. Галка с Жаннетой уже потирали руки в предвкушении свадебного застолья… Но тут-то и появилась Павлушина маман. Мадам Аркадина, чтоб ее! Она окинула меня проницательным взором и, не тратя время на пустые разговоры, жесткой рукой схватила любимого сына за локоть и уволокла в дальнюю даль, прочь от меня и моих планов. Павлуша уходил молча, понурив голову, явно недовольный происходящим, но покорный и безропотный.
Я попечалилась немного, но жизнь продолжалась, а вместе с ней и наша кампания по поиску мне достойного спутника жизни. Промелькнул «крутой Антоша», почитавший боевики за высочайшее в мире искусство и повторявший через слово «Ну, стебово!» и «Shit!». Этот отнял у меня ровно шестьдесят один день драгоценного времени. Но, как выяснилось позднее, рекордсменом по краткости пребывания в моей жизни он не стал.
Рекорд принадлежал «маньяку» Валерию – семь суток, за которые он надоел мне до чертиков. В один прекрасный осенний денек я ловила машину, чтобы добраться до работы, на которую здорово опаздывала. Остановилась свежевымытая синяя «девятка», и весьма симпатичный парень махнул мне рукой. Ехать было недалеко, но достаточно для того, чтобы он выудил из меня телефончик. «Хорошо, что мобильный, – комментировала впоследствии Галка, – иначе добыл бы твой адрес, и кто знает, что бы из этого вышло», – и делала при этом страшнючие глаза. Тогда я попала в офис в срок и сочла, что день начался удачно, однако к вечеру я несколько переменила свое мнение. Валерий позвонила мне шестнадцать раз! Первые десять безответно, так как я сидела на совещании у директора и телефон с собой не взяла. Я даже не сразу обратила внимание на подмигивающий сигнал об упущенных звонках, когда вернулась с планерки. Но тут телефончик затрезвонил, я взглянула на дисплей – «номер скрыт». «Ну вот еще!» – подумала я. Я никогда не отвечаю, когда номер скрыт. Все мои знакомые определяются, а остальные – зачем они мне нужны? И так еще четыре раза. «Да что за зараза?» – раздраженно думала я через три часа. Надо было ответить, чтобы хотя бы узнать, кто это меня домогается. Я и ответила. И обалдела. «Что же это ты не берешь трубку?» – наехал на меня Валерий. И сразу же принялся крутить руки, не пойти ли нам куда сегодня. Еле отбилась.
«Маньяк!» – выдохнула Жаннета, когда я рассказала ей о своем проколе. И действительно, чем-то это все смахивало на голливудские фильмы, где благообразные молодые люди в итоге оказываются кровожадными безумцами. «Гони его!» – распорядилась Галка. Легко сказать! Гнала я его целую неделю. В конце концов просто сменила номер мобильного. Но еще какое-то время нервно вздрагивала на улице при виде синих «девяток» и высоких брюнетов с зализанными волосами.
Похоже, я собрала не только коллекцию расцветок глаз, окрасов волос и размеров бицепсов, но и коллекцию странностей. Не странных кавалеров практически не было. Даже если поначалу они производили впечатление нормальных, то потом обнаруживалось нечто, что выходило за пределы этой нормальности, порой так далеко, что возврата оттуда не было. Нестранным казался поначалу и Феликс-топленое-молоко. Но только пока мы болтали по телефону.
Это была идея Жаннеты – внедрить в мою жизнь Феликса. «Говорят, классный экземпляр», – увещевала меня она. Увещевать пришлось по той причине, что мне к тому времени уже порядком осточертели все эти «экземпляры». Накануне я с превеликим трудом избавилась от номера тридцать первого и намеревалась дать себе пару месяцев отдыха. Но Жаннета наседала. «Куртуазен до невозможности, – перечисляла она, – самостоятелен, зарабатывает прилично, начитан, интересуется искусством, сделал дома потрясающий ремонт, сам». Я насторожилась. Насчет ремонта – это было любопытно. «Ты его сама-то видела?» – спросила я. «Нет, но видела моя знакомая, – не дрогнула Жаннета. – Говорит, вполне». Судьба Феликса была решена. Я позволила дать ему мой телефон.