– Ну, Лариса, – ною я, – отстань. Не знаю. Накатило.
   С Ларисой, как и с Жаннетой, мы вместе учились в институте. Если составить список самых близких мне людей, то Лариса будет стоять в нем на четвертом месте, после родителей и Жаннеты. И при этом, как ни покажется странным, подчас знает обо мне больше, чем Жаннета, занявшая третье место. Этому есть простое объяснение – ее удаленность от меня. Бывает, лучше поделиться какой-нибудь проблемой с Ларисой, обитающей в Москве, чем бежать с ней к Жаннете. К тому же она обладает уникальным даром раскладывать все по полочкам. Вот и сейчас она наливает нам по второй чашке чая и приступает к своему любимому занятию.
   – И все? – уточняет она. – Весело, атмосфера, милый… Это все, что ты можешь сказать в свою защиту?
   – А у тебя есть какие-то дополнения? – Любопытно было бы знать, что еще она могла наковырять в моем рассказе.
   – Не знала, Олька, – Лариса постукивает ногтями по столу, – что ты такая мстительная особа.
   – Э-э… – озадачиваюсь я. – Ты это о чем?
   – Мужик в пыль рассыпался, чтобы тебе было не противно в этой командировке, а ты, как маленькая девочка, – капризить вздумала.
   Моя нижняя челюсть достигает своего крайнего нижнего положения. Я делаю над собой усилие и возвращаю ее на место.
   – Ты это о чем? – повторяю я.
   – О твоем замдиректора.
   – А он-то тут при чем? – продолжаю недоумевать я.
   Лариса смотрит на меня, как на обреченную в палате реанимации. Вот черт! Я вздыхаю и с остервенением принимаюсь мазать себе второй бутерброд.
   – Рассказывай, – велит она.
   И я рассказываю ей все. И ту давнюю историю своего неудавшегося визита к Максиму. И то, как он появился у нас в офисе. И про безупречную Алену.
   – Вот, представляешь, – завершаю я свое повествование, – каких только не бывает совпадений. Я уже сейчас думаю, чего я так пугнулась его в первый момент? Ну, было дело – показала себя полной дурой. Но так ведь сто лет назад. В зеленой юности. С кем не бывает. Наверное, надо было бы наоборот напомнить ему об этом и вместе посмеяться. И тогда было бы проще работать рядом друг с другом. А так я постоянно на взводе: вдруг узнает? Идиотизм какой-то. Но… – я чувствую, как жалкая улыбочка появляется на моем лице, – сразу не получилось, теперь уже поздно.
   Лариса кивает. Я вздыхаю и запиваю свое объяснение чаем.
   – Ты его боишься, – замечает Лариса.
   – Боюсь, – признаюсь я. – Дура, правда? Он нормальный парень…
   – Потому что, – Лариса, похоже, не слушает мое лепетание, – он тебе просто-напросто нравится.
   – Но… – Я растерянно смотрю на нее.
   – Олька, милая, – Лариса гладит меня по руке (она одна из немногих, от кого я согласна терпеть такой интим), – не нужно прятать голову в песок. Лучше вытащить проблему наружу и решить, что с ней делать.
   – Какую проблему? – тихо спрашиваю я.
   Лариса с сочувствием взглядывает мне в глаза, встает и берет в руки турку:
   – Может, лучше по кофейку?
   – Давай, – машинально соглашаюсь я.
   Она права. М.А. мне нравится. И что греха таить, до чертиков нравится. Я отчетливо поняла это на вокзале. Конечно же он интересный во всех смыслах мужчина и способен увлечь любую – ну, или почти любую – женщину. Но дело даже не в его внешней привлекательности и обаянии, не то главное. Главным было ощущение, что он не такой, как все. Мне нравится, как он говорит, как улыбается, как водит машину, как носит одежду, как ходит, даже как щелкает по клавишам своего ноутбука. Вы не замечали, что у каждого человека своя манера шлепать по клавишам, так вот манера М.А. импонировала мне, как ничья иная. Он душится «правильной» туалетной водой, выбирает «правильные» галстуки, «правильно» держит паузы и «правильно» читает окружающих. Он даже не раздражает, когда ест, и, что самое интересное, не смущает меня своим присутствием, когда я ем сама, хотя это для меня всегда было целой проблемой. Да, он всем хорош.
   У него только два недостатка. Первый: он – мой коллега и, значит, неподходящий объект для романа. Второй: у него есть Алена. Думаю, этого достаточно, чтобы отпугнуть меня. Поэтому – Лариса права – я предпочитаю запрятать голову подальше, то есть загнать свои переживания в клетку и навесить на ней огромный замок.
   – Ну хорошо, – сдаюсь я, – нравится. Вот ты и выжала из меня признание. Толку-то с того. Что теперь с этим делать?
   Разговор переходит в фазу, которую Лариса любит больше всего. Практические действия. Их планирование и претворение в жизнь. В этом она не знает себе равных. Она ставит турку на огонь и энергично начинает:
   – Варианта два. Либо ты его берешь, либо бросаешь.
   – Удивила, – бормочу я, – я и так это знаю.
   – Ну и? – Она испытующе смотрит на меня.
   Как его брать? По моему глубокому убеждению, брать можно только человека, к которому не испытываешь никаких чувств. Вот тогда выбираешь тактику и следуешь ей. И обычно добиваешься своего. Спорт, ничего более. Но когда мужчина вызывает в тебе дрожь и слабость не только в ногах, но и в мозгах – тут уже не до тактики, тут бы выжить. Нет, брать можно, только будучи абсолютно спокойной и беспристрастной. Я качаю головой:
   – Труба дело.
   – Тогда, – Лариса правильно понимает меня, – брось, пока не влипла ни во что.
   Угу. Но что-то мне говорит, что я уже влипла, и крепко. Потому что – что уж тут кривить душой! – и рассыпала два дня свое обаяние в офисе направо и налево, и уходила вчера из офиса чуть ли не под руку с Альбертино, лишь для того, чтобы выбросить образ М.А. из головы. Вот только ничего из этого не вышло.
   – Доброе утро, – сухо сказал он мне сегодня утром, позвонив по телефону, – как ваши дела? – и, выслушав мой отчет о том, что все о'кей, сообщил: – В три за вами заедет Алексей и отвезет вас на вокзал. Счастливо вам добраться домой.
   – Спасибо, – пробормотала я, подумала секунду и все же рискнула продолжить: – Значит, вы…
   – Я выезжаю завтра, – официальным тоном ответил он, – закончу сегодня кое-какие дела. Так что до встречи в офисе.
   – Да, – разочарованно проговорила я, – до понедельника.
   Крохотная надежда сидеть рядом с ним в поезде угасла. Но к чему сейчас думать об этом? Надо срочно поговорить о чем-нибудь другом, иначе я впаду в слезливое настроение.
   – М-мм… – я смотрю на часы, – Ларис, что это мы все о моих заморочках? Тебе уже скоро бежать. Расскажи лучше, что у тебя нового?
   – Нового? – Лариса всерьез задумывается. – Особо ничего. Но вообще все отлично. – Она быстро разливает кофе по чашкам. – Работы море. Заключили два крупных контракта с гостиницами на поставку им тканей, и теперь не продохнуть. – Она с удовольствием прищуривается. – У Андрея тоже все нормально. Собирается на курсы руководителей, говорит, что ему не хватает знаний по работе с персоналом, а я так считаю: это все наживное. Теория теорией, но основное – опыт. Но, – она пожимает плечами, – хочется ему, пусть поучится, – и скороговоркой продолжает: – Мальчишки увлеклись теннисом, а вот Наташку спортом не заставить заниматься. Девочка, что сказать. Но зато она вдруг сама захотела заниматься музыкой. Я думаю, это здорово. Да, кстати, – Лариса смеется, – не поверишь, купили землю в пригороде и хотим строить дом. Это будет нечто! Заказали пока проект. Денег стоит кошмарных. Короче, все теперь при деле, каждый придумывает, чего бы ему хотелось в этом доме. Безумие какое-то…
   Я пью кофе и разглядываю се. Прекрасный цвет лица, ясная улыбка, безмятежный взгляд. И это при страшнейшей занятости. Наверное, так и нужно жить. Не морочить себе голову, а обзавестись семьей, родить детей и погрузиться в быт с головой. Жизнь будет расписана по минутам, голова будет забита простыми вещами, и места для романтических бредней наподобие моих там не останется. Девчонки правы: романтика и семейная жизнь несовместимы. Я бы добавила: романтика и жизнь как таковая несовместимы.
   Хотя… Я вспоминаю зеленые глаза Альбертино. Он звонил сегодня уже два раза. Просто чтобы узнать, как я. Это ли не романтика в наше время, когда недельное знакомство уже тянет на серьезный роман? Нет, тут же решаю я, это точно не романтика – потому что Альбертино, каким бы милым он ни был, мне абсолютно ни к чему.

Глава 15

   – Олька, привет! – неожиданно слышу я, выходя из своего пятнадцатого вагона на перрон.
   Жаннета? Что она здесь делает? Провожает кого-то?
   – Нет, – отвечает она на мой вопрос, – тебя встречаю.
   Что происходит в этой жизни? Раньше, бывало, не допросишься никого, чтобы встретили и помогли добраться до места назначения, а сейчас – я бы, может, и предпочла прибыть тайком, без лишнего шума, ан нет, никто меня не спрашивает. Просто приезжают на вокзал и ставят меня перед фактом.
   – Так поздно, – бормочу я. – Зачем себя утруждала?
   Но уже через пару секунд понимаю, что утруждала себя Жаннета не ради меня, а ради своей собственной персоны. Она не вырывает у меня из рук сумку, не бросается на шею, смотрит как бы сквозь меня и явно думает о чем-то своем. Однако отвечает:
   – Какие тут труды… – И молчит после этого.
   – Э-э… – говорю я. – Ну что, поехали?
   – Поехали, – кивает Жаннета.
   Мы медленно идем по перрону. И молчим. Меня начинает разбирать любопытство. Но начинать разговор с упорно молчащей Жаннетой – занятие сложное. Поэтому я приступаю издалека.
   – Тепло, – говорю я.
   – Угу, – мычит она.
   – А в Москве прохладно, – продолжаю я, – и мокро.
   – Ну надо же, – откликается Жаннета.
   Видимо, спохватывается, что мало похожа на обычного встречающего, и интересуется:
   – Как поездка?
   – Нормально, – отвечаю я.
   – Что народ в московском офисе?
   – То есть?
   – Ну, какой? – с трудом формулирует свои мысли Жаннета.
   – Народ как народ, – я взмахиваю рукой, – нормальный.
   – То есть все было хорошо? – уточняет она.
   – Абсолютно, – не колеблясь, подтверждаю я.
   Не о чем рассказывать. Хотя я, конечно, кривлю душой. А М.А.? А юный Альбертино? Но почему-то мне не хочется говорить об этом. Или оттого, что я уже выложилась до последнего вздоха Ларисе, или оттого, что сама пока не разобралась в том, что означают для меня и М.А. с его внезапным вниманием, и Альбертино с его никак не объяснимым обожанием. А раз не разобралась сама, то нечего грузить и Жаннету. Галке тоже ничего не скажу. Они начнут вертеть ситуацию и так, и эдак, довертятся до каких-нибудь выводов и преподнесут мне ;;,: как истину в последней инстанции. И я уйду, запрограммированная от пяток до макушки, без единой собственной мысли на этот счет. Нет, не желаю. Вот когда соображу сама, что к чему и нужно ли мне все это, тогда и обнародую свои приключения. Фыркаю – тоже, нашла приключения!
   – Ты чего? – с подозрением в голосе осведомляется Жаннета.
   – Да так, – отмахиваюсь я, – вспомнила, как ехала туда.
   Падение с полки в кромешной темноте и мужики, лишенные по моей вине сна, приводят Жаннету в состояние, более пригодное для дальнейшего общения.
   – Ну, Олька, ты даешь! – веселится она. – Везде найдешь приключения.
   – Не я их, – поправляю ее я, – а они меня. Ты-то сама как?
   – В задумчивости, – отвечает она.
   – Вижу. По поводу?
   Мы подходим к Жаннетиной машине. Другой бы на моем месте побоялся садиться в автомобиль с «задумчивой» Жаннетой за рулем, но я слишком давно знаю ее и говорю вам с уверенностью: Жаннета – редкостный водительский экземпляр. Всю свою томность и нервозность она оставляет всегда за дверцей машины. Как только она усаживается на место водителя и поворачивает в зажигании ключ, ее не узнать. Я люблю ездить с Жаннетой. Многие мужики уступают ей в хладнокровии и быстроте реакции. Поэтому я спокойно загружаю в багажник сумку и устраиваюсь на переднем сиденье. – Куда едем? – вдруг спрашивает Жаннета.
   – Куда? – удивляюсь я и взглядываю на часы – пять минут одиннадцатого. – Домой, куда же еще. Или у нас есть варианты?
   Вот сейчас все выяснится, думаю я. Если Жаннета скажет: «Домой так домой», – то значит, просто проезжала мимо вокзала и весь ее задумчивый вид не имеет ко мне никакого отношения. Если же потащит меня в присутственное место, то…
   – Может, посидим где-нибудь? – предлагает Жаннета. В голосе сквозят умоляющие нотки.
   Я откидываюсь на спинку кресла и мысленно глажу себя по пузу. Нет, ну какой я мастер! Угадала! Ей что-то нужно от меня. Разговор по душам? Может быть. Небольшая услуга? Не исключено. Одолжение, которое я буду вспоминать до самой смерти? Тоже вероятно. И таких у меня уже набралось три штуки. Хотя справедливости ради надо сказать, Жаннета не злоупотребляла моей добротой.
   – Давай, – легко соглашаюсь я.
   Дорога не утомила меня, тем более что на носу выходные, а вот если откажусь, умру от любопытства, причем мгновенно.
   – Тогда в «Sol» на Чайковского? – говорит Жаннета.
   – Давай, – повторяю я.
   …Из «Sol» нас выгоняют в одиннадцать. Почему-то я всегда думала, что там можно проторчать всю ночь напролет, наверное, спутала с каким-нибудь другим местом. Мы выходим на воздух, стоим еще некоторое время перед входом в кофейню – Жаннета курит – и молчим. Жаннета – потому что выплеснула все, что накопилось, я – потому что впитала все выплеснутое ею и теперь не знаю, как его утрамбовать внутри себя.
   – Что скажешь? – наконец спрашивает Жаннета слабым голосом.
   – Ты же сама этого хотела, – говорю я.
   – Да, сама, – кивает она, – но, как только назначила время, сразу струхнула. Интересно, почему?
   Старая история. Мы все такие решительные и энергичные на словах, а уж в мыслях – и подавно! Но когда доходит до дела, вся эта теория растворяется в наших страхах, появившихся неизвестно когда и неизвестно откуда.
   – Брось ты, – уговариваю ее я, – встретишься с этим донжуаном, задашь пару вопросов – и все дела. В конце концов, это он должен дрожать. И кстати, – добавляю я, чтобы окончательно успокоить Жаннету, – на его месте я бы лизала тебе ботинки в знак благодарности. Представь себе, тебя бы не было в его жизни. И что? Пришлось бы утрясать самому вопрос о ребенке.
   – Да что тут утрясать? – брюзгливо бормочет Жаннета. – Она все равно собиралась отказываться от него.
   – Не знаю, не знаю. – Я качаю головой. – Одно дело – отказаться, когда знаешь, что он попадет в хорошую семью. Совсем другое – оставить в доме малютки. Могла и передумать.
   – Ну и что? – фыркает Жаннета. – Мужиков этим нынче не проймешь. Скажет, что «милая, это было твое решение, вот и выбирайся из ситуации сама», и все. Финита! И будет, между прочим, прав.
   Что меня всегда поражало в Жаннете – это горючая смесь из романтизма и цинизма. Нарядиться в цикламеново-воздушные тряпки – Жаннета. Истечь слезами умиления под «Джен Эйр» – тоже Жаннета. И – не поверите – писать стихотворные посвящения Олегу Меньшикову (и это при живом-то и здравствующем муже!) – тоже она. Благо не нашлось нигде адреса, куда можно было эти посвящения отослать… А рядом – уверенность в том, что все, совершенно все можно купить за деньги, и представление о семейных отношениях, как о шахматной партии, в которой победа должна достаться известно кому.
   – Не важно, – сворачиваю я беседу, которая грозит перерасти в дискуссию о современных нравах. – Ты в этой ситуации последний человек, которому нужно трястись. Помни о том, что делаешь доброе дело, и все будет о'кей.
   – Хорошо, – послушно кивает Жаннета и неожиданно спрашивает. – Значит, пойдешь со мной?
   Я вздрагиваю и с изумлением смотрю на нее. Я? Позвольте, какого черта?
   – С тобой? Зачем это?
   – Посидишь в сторонке, – вздыхает Жаннета, – подстрахуешь…
   – Что там страховать? – перебиваю ее я. – Ты же не шантажировать его собираешься.
   – Все равно, – туманно говорит она, поджимает губки и тихонько скулит: – Ну, Ольк, ну, пожа-алуйста-а…
   Верите, нет – я соглашаюсь. Когда Жаннета делает жалобное лицо, ей невозможно отказать. Можно послать ее куда подальше, когда она включает свое прессовочное оборудование, но вот эти бескровные губки и огромные, полные слез глаза я так и не научилась переносить. Горе-папаша, с которым у нее на завтра назначена встреча, тоже, видно, не смог отказать ей. Хотя, вспоминаю я, Жаннета договаривалась ведь не с ним, а с девицей. Но – чему тут удивляться – Жаннетины флюиды прошибут кого угодно и на каком угодно расстоянии.
   На следующий день я приезжаю на оговоренное место задолго до назначенного времени. «Кофе-Хауз» на Грибоедова, одиннадцать тридцать утра. Жаннета решила разделаться с важными делами спозаранку и назначила встречу на двенадцать. «Если настроение будет безнадежно испорчено, – резонно заметила она, – то до отхода ко сну у меня еще будет время хотя бы отчасти привести его в норму». Могла бы выбрать что-нибудь более демократичное, думаю я, входя в кафе. «Макдоналдс», например. Создать мужику режим наибольшего благоприятствования. Хотя он может оказаться холеным яппи, тогда «Кофе-Хауз» – самое оно. Я выбираю столик – мы с Жаннетой договорились какой – и снимаю куртку. И тут же понимаю, что место моей дислокации выбрано нами весьма неудачно. Я ничего не вижу. То есть я не вижу как раз тот столик, за которым должен состояться исторический разговор. «Пусть он займет столик у самого выхода, – предложила девице Жаннета, – чтобы не было никаких недоразумений». Не знаю, какие недоразумения она имела в виду, но в кофейне в субботу, полдвенадцатого, стерильно пусто. А вот столик у «самого выхода» мне не видно. Надо же было так ошибиться.
   – Э-э… – говорю я подскочившей официантке, – я, пожалуй, пересяду. Вот, к примеру, сюда. – И я машу рукой в сторону столика напротив прохода в первый зал.
   – Да, пожалуйста, – сникает официантка, – сейчас я позову человека, который его обслуживает.
   Я смотрю на худенькую девушку с жидким хвостиком на макушке, и мне становится ее жалко. А что, если им платят в зависимости от количества обслуженных клиентов? В конце концов, я же могу встать и пройтись в туалет, а заодно посмотреть на нашего героя. Генетическая чистота его от этого не станет мне понятна, но зато будет возможность потом со знанием дела помыть ему кости. А иначе как мыть кости человеку, которого ты ни разу в глаза свои не видела?
   – Ладно, – великодушно заявляю я, – останусь здесь. Давайте меню.
   Девушка улыбается и протягивает мне толстенный фолиант. На часах одиннадцать сорок. Я раскрываю карту и пытаюсь сосредоточиться. Не получается. В ушах звенит Жаннетин голосок: «Ой, Олька, я та-ак волнуюсь». Я позвонила ей сразу, как встала, чтобы убедиться, что за ночь она не передумала и событие состоится. «Все в силе, – дрожащим сопрано сообщила она, – все в силе, но меня всю трясет». Пятнадцать минут я потратила на ускоренный сеанс психотерапии, отчего Жаннету не стало трясти меньше, но голосок ее окреп и перестал сбиваться на фальцет. Честно признаться, меня тоже немного трясло. Вот уж, казалось бы, с чего?
   – Большой капуччино и сэндвич с салями, – заказываю я.
   Сидеть долго, надо подкрепиться, тем более что с утра ничего в горло не лезло от трясучки. Не уверена, что и сейчас полезет, но буду надеяться на лучшее.
   Двенадцать. Я ерзаю на стуле и пытаюсь взять себя в руки. Семейка, приземлившаяся за соседним столиком, с интересом взглядывает на меня. Двенадцать ноль четыре. Все, я не выдерживаю и вскакиваю. Семейка вздрагивает. Плевать на них. Делаю шаг по направлению к выходу в первый зал, и тут мне под ноги бросается официантка:
   – Вы уже?..
   – Нет, – шиплю я, – где здесь туалет?
   – Там. – Она машет рукой куда-то мне за спину, я же тем временем прищуриваюсь, пытаясь рассмотреть мужчину за столиком «у самого выхода».
   Он там. Спиной ко мне. Перед ним крохотная чашечка с кофе и мобильный телефон. «Девица дала мне его мобильный номер, – вспоминаю я Жаннетины слова, – вдруг что-нибудь пойдет наперекосяк». Я смотрю на часы. Двенадцать десять. Похоже, «наперекосяк» налицо. Жаннета – особа пунктуальная. Правда, мужик об этом не знает, поэтому пока спокоен. Вот он цепляет чашечку одним пальцем, подносит ее ко рту и делает глоток. Аккуратно ставит обратно на стол и поворачивает голову к окну. Но он же… Я не успеваю додумать свою мысль, как треньканье моего мобильника отвлекает мое внимание.
   – Олька! – вопит в трубку изо всех сил Жаннета.
   – Ты где? – Я отползаю за свой столик.
   – Только что вырвалась из пробки! – продолжает вопить она. – Ужас! Он там?
   – Да, – отвечаю я. – Слушай, – я мнусь, – он… он какой-то… – И наконец моя мысль материализуется в слова: – старый. У него плешь на макушке.
   – Да ну и ладно, – уже спокойнее говорит Жаннета. – Не до мелочей. Буду ему звонить…
   – Звони, – поддакиваю я, – иначе уйдет. Через сколько будешь?
   – Скоро. – И Жаннета отключается.
   Я опять вскакиваю из-за стола. Семейка по соседству опять отставляет свои чашки и таращится на меня. И опять мне на них плевать. Подкрадываюсь к проходу и вижу, как мужик разговаривает по телефону. Заканчивает, кладет аппаратик на стол, цепляет пальцем чашечку и опять тянет из нее кофе. Уфф! Слава богу, думаю я, не нервный. Можно и в туалет сходить. Даже нужно, вдруг потом будет не до этого.
   Я возвращаюсь на свое место ровно через семь минут, мельком отмечая, что мужик бездвижно торчит за своим столиком. Молодчина, успеваю подумать я и вижу Жаннетин джип, паркующийся напротив кофейни. Нет, хоть я и обещала не высовываться, но момент их встречи пропустить не в силах. Я встаю, чем в очередной раз пугаю до смерти официантку, делаю ей успокаивающий жест рукой и осторожно выглядываю из-за угла.
   Жаннета в длинном кожаном плаще, на высоченных шпильках и в темных очках тяжело наваливается на входную дверь. Та легко распахивается, и Жаннета, не удержав равновесия, пролетает почти на середину первого зала, оставляя за спиной и стойку, и столик «у самого выхода», и мужика за ним. Я вскидываю руку в знак приветствия, но не уверена, что она видит меня. Она утверждается на своих шпильках, разворачивается и делает два шага по направлению к мужику. Тот безмятежно попивает свой кофе. Жаннета доходит до него, левой рукой снимает темные очки, правой легонько касается плеча мужика. Тот вздрагивает, расплескивая кофе, и оборачивается. Жаннета вскрикивает, роняет очки и зажимает рот рукой. Я издаю утробный стон и начинаю икать. Мужик медленно поднимается из-за стола и оказывается… Колюней.

Глава 16

   – Лелька, как я рада тебя видеть! – первое, что я слышу, пересекая в понедельник порог офиса.
   – Привет, Галка, – с некоторой заминкой говорю я.
   – Привет, дорогая. – Она тискает меня в своих объятиях. – Даже не ожидала, что так соскучусь по тебе за эти дни. Как съездила?
   – Хорошо. – Я судорожно цепляю на лицо идиотскую улыбочку. – А как у тебя дела?
   – Нормально, – отвечает Галка, сопровождая свои слова легким пожатием плеч, – что им сделается?
   – Да, действительно, – криво усмехаюсь я, – у тебя же всегда все ол-райт.
   – Так все-таки, – не унимается Галка, – как там московский офис? Есть на что посмотреть? – И она заговорщицки подмигивает мне.
   Неожиданно для самой себя я принимаюсь рассказывать ей историю с Альбертино. Да, не собиралась, но так вышло – нужно же что-то говорить, а в голову лезут только Жаннета с ее неуемным желанием почувствовать себя матерью да Колюня с таким же точно неуемным желанием, но прямо противоположного свойства. Поэтому Альбертино сейчас – это спасение.
   – Ух ты! – вскрикивает Галка и вся лучится от удовольствия. – Вот это я понимаю! Ты среди нас просто рекордсмен!
   – По какой части, если не секрет? – внезапно слышим мы мужской голос.
   М.А. собственной персоной.
   – Доброе утро, – склоняем мы головы в приветственном кивке.
   – Доброе, – соглашается он, сохраняя на лице официальную улыбку. – Так поделитесь, в чем наша Ольга Николаевна рекордсмен?
   «В охмурении мужиков на семь лет моложе себя», – я знаю, именно это вертится у Галки на языке, но она берет себя в руки и, кокетливо потупив глаза, отвечает:
   – По части плавания.
   Ого! Надо же было такое придумать. Хотя, я понимаю, Галке просто не пришло в голову ничего более подходящего. Я невольно начинаю смеяться.
   – А что в этом смешного? – недоумевает М.А. – Вы ходите в бассейн?
   – Раз в неделю, – сквозь смех отвечаю я. – И все мои успехи заключаются в том, что за сорок пять минут сеанса я проплываю четыре дорожки.
   – А они? – М.А. прищуривается.
   – Они умирают на трех.
   – Завидую, – неожиданно говорит М.А.
   – Кому? – удивляюсь я.
   – Вам. Сам никак не дойду да бассейна. – Он изображает прощальный кивок и покидает нас.
   – Нет, ну какой все-таки мужик, – с тоской в голосе произносит Галка. – Жаль только – не про нашу честь.
   Она всегда так говорит, а я всегда в таких случаях отвечаю ей вопросом: «Как там наш Колюня?» – кто-то же должен ей хоть изредка напоминать о взятых на себя двенадцать лет назад обязательствах. Но сегодня я крепко стискиваю зубы и молчу. Галка берет с меня слово испить чуть позже кофе и удаляется в свой кабинет. Я бреду в свой, включаю компьютер, поливаю цветы и усаживаюсь за стол с единственным желанием наконец-то выкинуть из головы события субботы. Не получается.
   Узнав в будущем папаше Колюню, Жаннета впала в ступор.. Собственно, мы все трое пребывали в примерно одинаковом состоянии, только они – у входа, а я – в соседнем зале. Честно говоря, там я и решила остаться до тех пор, пока Колюня не покинет помещение. «К чему усугублять ситуацию, – думала я. Однако Жаннета считала иначе. Очнувшись от первого шока, она повернулась в мою сторону и призывно махнула рукой. Колюня вторично вздрогнул и тоже повернул голову. Ужас, исказивший его лицо при появлении Жаннеты, сменился гримасой обреченности. Два свидетеля – это уж слишком.