Страница:
Идентификация Нила с Эриданом или Океаном, похоже, была широко распространена в древности. Даже Диодор писал, что «египтяне считали Океаном свою реку Нил, на берегах которой были рождены их боги» я, а летописец Евсебий указывал, что «египтяне считают свою реку океаном, на берегах которого родились боги»[245]. Много позднее Эридан стали идентифицировать с рекой По в Италии, иногда с Рейном и даже с Роной, но Р. Х. Аллен заметил: «Ни одна из этих сравнительно северных рек не соответствует звездному Эридану, поскольку это южное созвездие и река-двойник может находиться только там, где видно это созвездие»[246].
Нетрудно понять, почему люди, жившие по берегам Нила и имевшие звездную религию, стали связывать свою реку с Млечным Путем. Как Нил разделяет страну на две половины, так и Млечный Путь делит ночное небо. Может быть, именно Млечный Путь дал древним идею о том, что среди звезд существует космический Египет, обитель душ после земной жизни.
IV
7
I
Нетрудно понять, почему люди, жившие по берегам Нила и имевшие звездную религию, стали связывать свою реку с Млечным Путем. Как Нил разделяет страну на две половины, так и Млечный Путь делит ночное небо. Может быть, именно Млечный Путь дал древним идею о том, что среди звезд существует космический Египет, обитель душ после земной жизни.
«Египтяне… с самой древности… изображали небеса в виде Благословенных островов, омываемых водами Нила… другие жили на берегах воображаемого небесного Нила, где они построили города; похоже на то, что египтяне не представляли без Нила небеса…»[247]Читая это, я понял, почему «Тексты пирамид» говорят о важном «вьющемся водном потоке» на восточном краю неба, что сразу вызывало в памяти Нил, его мощное течение, поля тростника и разливы.
«Ты можешь поднять меня [умершего короля] к вьющемуся водному потоку, ты можешь поместить меня среди богов, недвижимых звезд…» [Тексты пирамид, 1759]Теперь, похоже, я подошел к разгадке тайны пирамид. Дуат, который простирался по «западному берегу» Млечного Пути, соответствует и является практически зеркальным отражением района, который мы сейчас называем Мемфисским некрополем. Конечно, это не некрополь в греческом или западном смысле этого слова; он так же далек от этого, как Елисейские поля. Некрополь был двойником небес, населенных царями-богами Египта времен эпохи пирамид.
«Будь тверд, о, царь, на нижней стороне неба, с Прекрасной звездой на излучине вьющегося потока…» [Тексты пирамид, 2061]
«Я подошел к моим водным дорогам, которые находятся на берегу тока великой воды, к месту успокоения… которое находится на Горизонте…» [Тексты пирамид, 508]
«Вьющийся водный поток течет, поля разлива наполнены водой, и я [умерший царь] направляюсь выше них к восточной стороне неба, ко дворцу, где боги примут меня, где я буду рожден снова молодым… Ло, я встаю как звезда, расположенная на нижнем краю неба… моя сестра – Сотис, рядом со мной – утренняя звезда…» [Тексты пирамид, 343-57]
IV
РАЗВИТИЕ ТЕОРИИ СООТВЕТСТВИЯ СОЗВЕЗДИЮ ОРИОНА
Итак, древние египтяне рассматривали район Мемфисского некрополя как земное отражение небесного Дуата. На протяжении всей древности существовал взгляд на звездную реку как на аналог Нила, а район Гизе соответствовал поясу Ориона. Теперь я решил обратиться к «Текстам пирамид» еще раз, отыскивая уже не то, что касается их религиозного и метафорического смысла, а структуру самих пирамид. И обнаружил, что «Тексты пирамид» содержат на этот счет несколько прямых указаний, собранных в одном довольно пространном пассаже, называемом «Изречение 600».
В этом «Изречении» солнечный бог Ра выражает свою благосклонность к сооружению монумента, строительство которого было под вопросом. Ра являлся главой гелиопольского пантеона и родоначальником всех богов, включая Осириса, поэтому к нему относились примерно так же, как мы относимся к Богу-отцу, веря в свою загробную жизнь, осуществляемую через Бога-сына, Иисуса Христа. Египтяне верили в то, что солнечный бог Ра мог защитить пирамиду и весь некрополь, однако сам процесс перерождения осуществлялся с помощью бога Осириса. Именно в «Изречении 600» я нашел то, что искал: недвусмысленную констатацию отождествления царя, его пирамиды и Осириса. В этих строках содержались слова Осириса, обращенные к сыну, новому Гору-царю, о том, какие действия он должен осуществить на поле пирамид: «О, Гор, этот (ушедший) царь – Осирис, эта его пирамида – Осирис, это его создание – Осирис…» [Тексты пирамид, 1657]
Для того, чтобы яснее это осознать, нам следует вспомнить, что данная надпись была обнаружена не в одной, а в нескольких пирамидах[248]. Таким образом, можно предположить, что она была сделана не для конкретного царя, а служила в качестве общей литургии для всех усопших фараонов. Мы также можем прочесть: «О, Гор, эти (усопшие) цари – это Осирис, эти их пирамиды – Осирисы, эти их сооружения – Осирис…» [Тексты пирамид, 1657].
Наконец я сообразил, что Осирисом являются все сооружения пирамид. Я уже знал, что звездной формой Осириса был Саху, то есть современное созвездие Ориона; следовательно, пирамиды тоже представляли собой Орион. Это совпало с моей догадкой, что пирамиды Гизе являются символами пояса Ориона.
Моим следующим шагом стала попытка отыскать какие-либо визуальные свидетельства. Я сделал хорошую фотографию трех звезд пояса Ориона и положил ее рядом с панорамой пирамид Гизе. Совпадение оказалось ошеломляющим. Мало того, что расположение пирамид было идентично расположению звезд, но даже яркость звезд соответствовала размерам пирамид.
Читая слова Осириса, я начинал вызывать в воображении небесный образ Ориона, «души Осириса». Загробный ритуал, рассматриваемый в «Изречении 600», относился не столько к бальзамированию тел умерших фараонов, сколько к душам усопших царей, а если точнее – к астральным душам, которые должны были соединиться с Осирисом-Орионом в звездном Дуате. Осирис в этом случае был, конечно, Осирисом-Орионом. И я нашел то, что искал: «О, Гор, эти (звездные души усопших) царей – это Орион-Осирис, эти их пирамиды – Орион-Осирис, эти их сооружения – Орион-Осирис…»
Внезапно я понял, что не только три великие пирамиды, но и их сестры из Мемфисского некрополя имеют свои звезды в небе. Теперь, когда пирамиды определены как земное отражение пояса Ориона, они могут послужить ориентиром при определении относительного положения сооружений, являющихся аналогами других звезд Дуата. Таковыми могут оказаться две пирамиды в Дашуре и те, что расположены в Абу-Руваше и Завиет эль-Ариане. Пирамиды Четвертой династии, без сомнения, могли быть размещены по какому-то единому плану. И тут я с воодушевлением вспомнил, что две из пирамид, о которых я подумал, Джедефра в Абу-Руваше и Небка в Завиет эль-Ариане, носят «звездные» имена: «Джедефра является звездой Сехету», и «Небка – это звезда»[249]. «Звезда Сехету» – это звезда Дуата. Какой еще звездой она может быть?
Я расстелил карту района Мемфиса и сравнил ее с картой участка звездного неба, в котором находится Орион. Тщательно совместив пирамиды группы Гизе со звездами пояса Ориона, я увидел, что пирамида Небка в Абу-Руваше соответствует звезде Саиф, или «левой ноге» созвездия, а пирамида в Завиет эль-Ариане представлена звездой Беллатрикс, или ее «правым плечом». Других известных пирамид, которые соответствовали бы каким-либо ярким звездам, к примеру, Бетельгейзе и Ригелю, не было, поэтому я заключил, что они либо никогда не были построены, либо их разобрали, а их основания были занесены песками Восточной пустыни. Учитывая, в каком состоянии находились пирамиды в Завиет эль-Ариане и Абу-Руваше, это предположение имеет смысл. Таким образом, пять или семь ярких звезд Ориона могут соответствовать пирамидам Четвертой династии.
Пирамиды Дашура, однако, поставили меня в тупик. Они не являлись частью изображения «нашего», современного Ориона, и это я сообразил только много позже. А в то время мне было достаточно, что моя теория «совпадений» получила еще одно доказательство.
И я подумал, что наступило самое время рассказать о ней специалистам и выслушать, что они думают по этому поводу.
В этом «Изречении» солнечный бог Ра выражает свою благосклонность к сооружению монумента, строительство которого было под вопросом. Ра являлся главой гелиопольского пантеона и родоначальником всех богов, включая Осириса, поэтому к нему относились примерно так же, как мы относимся к Богу-отцу, веря в свою загробную жизнь, осуществляемую через Бога-сына, Иисуса Христа. Египтяне верили в то, что солнечный бог Ра мог защитить пирамиду и весь некрополь, однако сам процесс перерождения осуществлялся с помощью бога Осириса. Именно в «Изречении 600» я нашел то, что искал: недвусмысленную констатацию отождествления царя, его пирамиды и Осириса. В этих строках содержались слова Осириса, обращенные к сыну, новому Гору-царю, о том, какие действия он должен осуществить на поле пирамид: «О, Гор, этот (ушедший) царь – Осирис, эта его пирамида – Осирис, это его создание – Осирис…» [Тексты пирамид, 1657]
Для того, чтобы яснее это осознать, нам следует вспомнить, что данная надпись была обнаружена не в одной, а в нескольких пирамидах[248]. Таким образом, можно предположить, что она была сделана не для конкретного царя, а служила в качестве общей литургии для всех усопших фараонов. Мы также можем прочесть: «О, Гор, эти (усопшие) цари – это Осирис, эти их пирамиды – Осирисы, эти их сооружения – Осирис…» [Тексты пирамид, 1657].
Наконец я сообразил, что Осирисом являются все сооружения пирамид. Я уже знал, что звездной формой Осириса был Саху, то есть современное созвездие Ориона; следовательно, пирамиды тоже представляли собой Орион. Это совпало с моей догадкой, что пирамиды Гизе являются символами пояса Ориона.
Моим следующим шагом стала попытка отыскать какие-либо визуальные свидетельства. Я сделал хорошую фотографию трех звезд пояса Ориона и положил ее рядом с панорамой пирамид Гизе. Совпадение оказалось ошеломляющим. Мало того, что расположение пирамид было идентично расположению звезд, но даже яркость звезд соответствовала размерам пирамид.
Читая слова Осириса, я начинал вызывать в воображении небесный образ Ориона, «души Осириса». Загробный ритуал, рассматриваемый в «Изречении 600», относился не столько к бальзамированию тел умерших фараонов, сколько к душам усопших царей, а если точнее – к астральным душам, которые должны были соединиться с Осирисом-Орионом в звездном Дуате. Осирис в этом случае был, конечно, Осирисом-Орионом. И я нашел то, что искал: «О, Гор, эти (звездные души усопших) царей – это Орион-Осирис, эти их пирамиды – Орион-Осирис, эти их сооружения – Орион-Осирис…»
Внезапно я понял, что не только три великие пирамиды, но и их сестры из Мемфисского некрополя имеют свои звезды в небе. Теперь, когда пирамиды определены как земное отражение пояса Ориона, они могут послужить ориентиром при определении относительного положения сооружений, являющихся аналогами других звезд Дуата. Таковыми могут оказаться две пирамиды в Дашуре и те, что расположены в Абу-Руваше и Завиет эль-Ариане. Пирамиды Четвертой династии, без сомнения, могли быть размещены по какому-то единому плану. И тут я с воодушевлением вспомнил, что две из пирамид, о которых я подумал, Джедефра в Абу-Руваше и Небка в Завиет эль-Ариане, носят «звездные» имена: «Джедефра является звездой Сехету», и «Небка – это звезда»[249]. «Звезда Сехету» – это звезда Дуата. Какой еще звездой она может быть?
Я расстелил карту района Мемфиса и сравнил ее с картой участка звездного неба, в котором находится Орион. Тщательно совместив пирамиды группы Гизе со звездами пояса Ориона, я увидел, что пирамида Небка в Абу-Руваше соответствует звезде Саиф, или «левой ноге» созвездия, а пирамида в Завиет эль-Ариане представлена звездой Беллатрикс, или ее «правым плечом». Других известных пирамид, которые соответствовали бы каким-либо ярким звездам, к примеру, Бетельгейзе и Ригелю, не было, поэтому я заключил, что они либо никогда не были построены, либо их разобрали, а их основания были занесены песками Восточной пустыни. Учитывая, в каком состоянии находились пирамиды в Завиет эль-Ариане и Абу-Руваше, это предположение имеет смысл. Таким образом, пять или семь ярких звезд Ориона могут соответствовать пирамидам Четвертой династии.
Пирамиды Дашура, однако, поставили меня в тупик. Они не являлись частью изображения «нашего», современного Ориона, и это я сообразил только много позже. А в то время мне было достаточно, что моя теория «совпадений» получила еще одно доказательство.
И я подумал, что наступило самое время рассказать о ней специалистам и выслушать, что они думают по этому поводу.
7
ТЕОРИЯ ЗВЕЗДНОГО СООТВЕТСТВИЯ
Думаю, вы имеете убедительное доказательства…
И.Е.С.Эдвардс, хранитель египетских древностей в Британском музее (1954—1974), письмо автору, октябрь 1984
Я полагаю, что ваша теория не может выдержать беспристрастной проверки…
Т. Г. Х. Джеймс, хранитель египетских древностей (1974—1984), письмо автору, декабрь 1983
I
ГОВОРЯТ ЭКСПЕРТЫ
В конце 1983 года я подготовил короткий доклад о теории звездного соответствия, как я ее назвал, снабдил несколькими набросками и направил все это в Британский музей. Я еще жил в Эр-Рияде и знал, что до Европы мое письмо доберется не скоро. Но ответ пришел намного раньше, чем я ожидал. Это было письмо от профессора Т. Г. Х. Джеймса, хранителя египетских древностей музея. Эту должность до него с 1954 по 1974 год занимал доктор И. Е. С. Эдвардс; а еще раньше – немало известных лиц, среди них – Валлис Бадж и Сэмюэл Бирч. Ответ Джеймса был удручающим – он хоть и признал, что моя теория могла бы объяснить некоторые факты, но все же не принял в качестве объяснения порядка размещения пирамид. Он полагал, что две пирамиды в Дашуре очевидно не вписываются в мою схему, и, кроме того, отмечал, что не существует ни одного древнего автора, чьи слова можно было бы расценить как подтверждение моей гипотезы.
Я был очень разочарован тем, что его не заинтересовали мои мысли. Конечно, многие вопросы нуждались в дополнительной проверке, да и его слова о пирамидах Снофру в Дашуре имели резон, но я не ожидал, что он отвергнет саму идею. А что он считал «беспристрастной проверкой» и почему думал, что не существует античных доказательств моей теории? А статьи Бадави о шахтах пирамиды Хеопса, указывающих на Пояс Ориона? Да и расположение пирамид Гизе говорит само за себя. По крайней мере, не стоило эту теорию отвергать с порога, она заслуживала более внимательного рассмотрения. В конце концов я заключил, что странные формулировки доктора Джеймса – это стремление облечь в вежливую форму свое мнение о том, что совпадение плана расположения пирамид Гизе и звезд Пояса Ориона – не более, чем совпадение.
Мой опыт научил меня, что совпадения – вещь редкая. Само это слово мы используем, когда не можем объяснить, почему какие-либо события следуют друг за другом. Но этим словом никогда не пользуются те, кто видит причинную связь событий и фактов. А факты, которые были у меня, такую связь определенно имели. Тексты, нанесенные на стенах пирамид Пятой династии, по всей видимости, описывали события, которые имели место в эпоху Четвертой династии, предшествовавшую времени написания «Текстов пирамид». Эти древние записи, как мы уже видели, определенно говорят нам, что усопший Осирис-царь становится звездой в созвездии Осириса-Ориона. И шахта пирамиды Хеопса, как считали Бадави и Тримбл, была направлена во времена ее создания на пояс Ориона. Также очевидно, что пирамида Менкаура имеет необъяснимо малый размер и стоит в стороне от диагонали, по которой выстроены две первые пирамиды. Это может быть объяснено только стремлением привести в соответствие расположение пирамвд и звезд пояса Ориона. Все это – и многое другое – было для меня более чем «подтверждением древнего автора».
В сентябре 1984 года я взял короткий отпуск, чтобы провести его в Англии. Сразу по прибытии в Лондон я решил нанести визит в Британский музей, повидать доктора Джеймса и попытаться его убедить воспринимать мои доводы более серьезно. Доктор Джеймс, однако, меня принять не мог. Молодая ассистентка – я думаю, что это была доктор Кэрол Эндрюс – отнеслась ко мне очень внимательно, и, когда поняла, что дело касается пирамид, посоветовала обратиться к доктору Эдвардсу, предыдущему хранителю египетских древностей. Хоть он и отправился в 1974 году на пенсию, но продолжал очень активно работать в этой области и в настоящее время занимал пост вице-президента в Египетском исследовательском обществе. Не было сомнений, что Эдвардс для большинства ученых являлся признанным авторитетом во всем, что касалось египетских пирамид, и его мнение было не только ценно с научной точки зрения, но имело больший вес. Я согласился, что мне следует как можно быстрей послать в музей свою работу, чтобы ее передали доктору Эдвардсу. Я сделал это неделей позже, когда уже был во Франции. Ответ пришел уже в Эр-Рияд в октябре 1984 года, и этот ответ сильно отличался от письма, которое я получил до того. Привожу здесь письмо доктора Эдвардса с любезного разрешения автора[250]:
Несколькими месяцами позже, в январе 1985 года, я получил письмо от доктора Малека, директора Института Гриффита Оксфордского университета. Доктор Малек удивил меня, сообщив, что он не имеет специальных астрономических знаний и может дать свой комментарий только касательно египтологии.
Доктор Малек сделал финальный комментарий по поводу теории звездного соответствия: «Делать вывод о том, что „древние египтяне рассматривали земли Египта как отражение „образа“ неба“ – значит сильно преувеличивать. Основывать на этом свою теорию, мягко говоря, неосторожно».
На время мне пришлось отложить свои гипотезы. На протяжении всего следующего года я был целиком занят более насущными проблемами, относящимися к моей работе и личной жизни. Компания, на которую я работал, занялась осуществлением нового проекта в Саудовской Аравии, и это отнимало все мое время. Кроме того, мы с женой готовились к переезду в Австралию после нашей долгой жизни в Саудовской Аравии. В декабре 1984 года у нас в семье появилось прибавление, сын Джонатан, и нам требовалось более подходящее место. Часть нашей семьи жила в Сиднее после ее «исхода из Египта» в 1967 году, и мне показалось, что было бы логичным отправиться именно туда.
В ноябре 1985 года я поехал в Англию и встретился с доктором Эдвардсом в его доме, неподалеку от Оксфорда. Несмотря на свои почти восемьдесят лет, это был обворожительный и приветливый человек. Хоть доктор Эдвардс собирался в Лондон, он уделил мне некоторое время, чтобы побеседовать о новых идеях относительно «Текстов пирамид» и о связи пирамид и звезд. Эдвардс придерживался мнения, что ученые не понимают значения «Текстов пирамвд», и согласился со мной, что информация о звездах, содержащаяся в этих текстах, вообще игнорируется. Однако он повторил свое мнение, что пирамиды были символами, относившимися к солнцу, и, хоть и могли иметь некоторые «звездные» соответствия в своем замысле, посвящались они все же нашему дневному светилу. Я вежливо заметил, что придерживаюсь другого мнения. Он улыбнулся и вспомнил, что не знает, откуда я родом. Я сказал, что из Александрии. «Да, так я и подозревал, – ответил он. – Оттуда часто исходят новые идеи…» Он предложил так же порекомендовать мне издателя, если я соберусь опубликовать свою гипотезу. Двумя годами позже я воспользовался его любезностью. За эти годы мы стали друзьями, и, хоть каждый и остался при своем мнении, это не мешало нам обмениваться соображениями о пирамидах, в том числе после исторических находок Рудольфа Гантенбринка в 1993 году. Но все это было еще впереди.
Мишель, дети и я прибыли в Австралию в сентябре 1986 года. Мы купили коттедж в северном пригороде Сиднея, неподалеку от дома моей сестры. Я решил устроиться на неполный рабочий день, чтобы посвятить больше времени изучению пирамид. К моей несказанной радости я обнаружил, что в Библиотеке Митчелла Сиднейского университета имеется изрядное количество книг по египтологии. Приходило немало профессиональных журналов, и любой посторонний человек, вроде меня, мог воспользоваться библиотекой на правах гостя университета. Я потратил немалое количество времени, чтобы узнать как можно больше о египетских пирамидах, астрономии и религии; изучил сотни книг и статей, а мой список фотокопий достиг чудовищного размера. Я купил подержанный компьютер и попытался облечь свою гипотезу в форму статьи. Я еще не знал, где она может быть опубликована, если будет опубликована вообще, но был уверен в одном – это мой крест, и я должен его нести.
В Австралии я познакомился с доктором Джоном О'Бирном, профессором астрономии Сиднейского университета. Он предложил сделать для меня все необходимые профессиональные подсчеты и проверить мои астрономические гипотезы. Его вычисления подтвердили точность вычислений Бадави-Тримбл. Южная шахта царской камеры, имевшая в 2600 году до н. э. угол наклона 44,5 градусов, показывала на пояс Ориона. Но в этих цифрах было то, что меня озадачивало. Подсчеты показывали, что шахты нацелены на центральную звезду, Дл-Нилам (Эпсилон Ориона), а не на Ал-Нитак (Дзета Ориона), которая, согласно соответствию Гизе – пояс Ориона, являлась звездой, созвучной Великой пирамиде. Я посчитал, что дело тут в звездной прецессии[252], и попросил доктора О'Бирна попытаться сделать подсчет для времени чуть более позднего, чем 2500 год до н. э. Для этого периода шахта показывала на место ближе к Дзете Ориона, но все же не точно на нее. Похоже на то, что данные Питри нуждались в проверке. Именно тогда я вспомнил о южной шахте погребальной камеры царицы. Доктор О'Бирн снабдил меня соответствующими формулами, которые позволяли производить расчеты с погрешностью не более одной минуты. Я приобрел самый мощный компьютер, в который можно было загрузить прецессионные формулы[253].
За основу я взял угол наклона южной шахты погребальной камеры царицы, измеренный Питри (38 градусов 28 минут), и взглянул на карту неба с Орионом в южном меридиане. Ниже Пояса Ориона должна была находиться звезда. Но какая? Я вновь посмотрел на карту. Сириус, звезда Исиды! Почему я не подумал об этом раньше? Ах, да ведь я считал, что шахта была недостроена. К чему возиться с брошенной шахтой? Именно так думали, наверное, Бадави и Тримбл. Хорошо, если это потребует всего несколько минут вычислений, то почему бы не попробовать? Я выбрал 2650 год до н. э., дату более раннюю, чем 2600 год, к которому относят прокладку еще одной шахты в верхней части южной стороны пирамиды. Я рассуждал, что нижняя шахта должна была появиться несколькими десятилетиями раньше. После уточнения орбиты Сириуса, которое оказалось довольно значительным (см. Приложение I), я получил склонение -21 градус 20 минут. Введя географические координаты Гизе, я получил 38 градусов 41 минуту, что почти совпало с 38 градусами 28 минутами накчона шахты у Питри. Теперь у меня были данные по двум южным шахтам, направленным на Осирис-Орион и Исиду-Сириус примерно в 2650—2600 годах до н. э. Итак, совпадение выявлено совершенно определенно. Что теперь мне возразят египтологи?
Но тем не менее меня мучил вопрос – почему южная шахта погребальной камеры царя нацелена на Ал-Нитак (Дзету Ориона), самую малую звезду пояса Ориона, а не на ее самую яркую соседку?
Я постарался определить, учитывая прецессию, в какое время звезда могла быть видна под 44,5 градусами. Это дало мне дату 2590 год до н. э. Затем я решил задачу для Сириуса при высоте 38 градусов 28 минут и получил 2730 год. Таким образом, разность по времени в строительстве этих двух шахт составляла 140 лет, что было практически нереальным. Максимальная, как я полагал, разница может составлять лет двадцать. Что-то было не так либо с данными Питри, либо с самой конструкцией шахты; последнее казалось менее вероятным, учитывая, с какой тщательностью проводились работы в Великой пирамиде. Чтобы совпадение было полным и не оставляющим сомнений для строгого научного суда, необходимо было, чтобы южные шахты имели слегка больший наклон: 39,5 градусов для камеры царицы и примерно 45 градусов для камеры царя. Именно тогда эти две камеры могло разделять двадцать лет. И их сооружение в этом случае относилось бы приблизительно к 2450 году до н. э., а это значит, что пирамида примерно на столетие моложе, чем предполагалось. Могло ли быть такое? Мог Питри ошибиться? На этот вопрос ответа не было до 1993 года, когда Рудольф Гантенбринк произвел свои измерения.
Готовя свою статью, я решил посоветоваться с египтологами, на сей раз – американскими. Я послал короткое описание в Калифорнийский университет в Беркли и в августе 1986 года получил ответ от доктора Фрэнка А. Норика, управляющего Музея Лови. Доктор Норик признал, что он и его коллега Джеймс Диц «заинтересовались некоторыми [моими] сравнениями и заключениями». Они посчитали, что не могут достаточно квалифицированно изучить этот вопрос, и передали мою работу профессору Кэтлин Келлер в Отдел исследований Ближнего Востока. В своем ответе профессор Келлер сообщила, что ожидает результаты топографической съемки плато Гизе, но может в настоящее время сказать, что хоть и признает очевидным в «Текстах пирамид» связь умершего фараона с созвездием Ориона, но не думает, что расположение пирамид в Гизе диктуется расположением звезд Ориона.
Я понял, что стоит только произнести слово «теория» применительно к пирамидам, да еще к тому же «звездная теория», и специалисты немедленно стремятся от тебя отделаться. Путешествие моих идей по международным кругам египтологов ничего не дало. Оставалось надеяться только на благосклонность доктора Эдвардса.
Я понял, что наступило время обнародовать мою теорию. Но где и как? И я собрался в Англию, полный решимости воспользоваться предложением доктора Эдвардса порекомендовать мне редактора одного из египтологических журналов.
Я был очень разочарован тем, что его не заинтересовали мои мысли. Конечно, многие вопросы нуждались в дополнительной проверке, да и его слова о пирамидах Снофру в Дашуре имели резон, но я не ожидал, что он отвергнет саму идею. А что он считал «беспристрастной проверкой» и почему думал, что не существует античных доказательств моей теории? А статьи Бадави о шахтах пирамиды Хеопса, указывающих на Пояс Ориона? Да и расположение пирамид Гизе говорит само за себя. По крайней мере, не стоило эту теорию отвергать с порога, она заслуживала более внимательного рассмотрения. В конце концов я заключил, что странные формулировки доктора Джеймса – это стремление облечь в вежливую форму свое мнение о том, что совпадение плана расположения пирамид Гизе и звезд Пояса Ориона – не более, чем совпадение.
Мой опыт научил меня, что совпадения – вещь редкая. Само это слово мы используем, когда не можем объяснить, почему какие-либо события следуют друг за другом. Но этим словом никогда не пользуются те, кто видит причинную связь событий и фактов. А факты, которые были у меня, такую связь определенно имели. Тексты, нанесенные на стенах пирамид Пятой династии, по всей видимости, описывали события, которые имели место в эпоху Четвертой династии, предшествовавшую времени написания «Текстов пирамид». Эти древние записи, как мы уже видели, определенно говорят нам, что усопший Осирис-царь становится звездой в созвездии Осириса-Ориона. И шахта пирамиды Хеопса, как считали Бадави и Тримбл, была направлена во времена ее создания на пояс Ориона. Также очевидно, что пирамида Менкаура имеет необъяснимо малый размер и стоит в стороне от диагонали, по которой выстроены две первые пирамиды. Это может быть объяснено только стремлением привести в соответствие расположение пирамвд и звезд пояса Ориона. Все это – и многое другое – было для меня более чем «подтверждением древнего автора».
В сентябре 1984 года я взял короткий отпуск, чтобы провести его в Англии. Сразу по прибытии в Лондон я решил нанести визит в Британский музей, повидать доктора Джеймса и попытаться его убедить воспринимать мои доводы более серьезно. Доктор Джеймс, однако, меня принять не мог. Молодая ассистентка – я думаю, что это была доктор Кэрол Эндрюс – отнеслась ко мне очень внимательно, и, когда поняла, что дело касается пирамид, посоветовала обратиться к доктору Эдвардсу, предыдущему хранителю египетских древностей. Хоть он и отправился в 1974 году на пенсию, но продолжал очень активно работать в этой области и в настоящее время занимал пост вице-президента в Египетском исследовательском обществе. Не было сомнений, что Эдвардс для большинства ученых являлся признанным авторитетом во всем, что касалось египетских пирамид, и его мнение было не только ценно с научной точки зрения, но имело больший вес. Я согласился, что мне следует как можно быстрей послать в музей свою работу, чтобы ее передали доктору Эдвардсу. Я сделал это неделей позже, когда уже был во Франции. Ответ пришел уже в Эр-Рияд в октябре 1984 года, и этот ответ сильно отличался от письма, которое я получил до того. Привожу здесь письмо доктора Эдвардса с любезного разрешения автора[250]:
«16 октября 1984. Уважаемый г-н Бьювэл,Далее г-н Эдвардс дал короткий комментарий на мои соображения по поводу размеров Великой пирамиды, считая, что такая геометрическая форма позволяет заложить определенную математическую информацию. Затем он поделился своими взглядами по поводу звездного соответствия, о котором я ему написал:
Благодарю Вас за Ваше письмо ко мне от 8 сентября, которое было проштемпелевано во Франции неделю назад. Позвольте сообщить, что я нашел ваши астрономические наблюдения очень интересными и думаю, что вы увидите из прилагаемой моей статьи из «Сборника» Доуса Дэнхэма, вышедшего четыре года назад, что я во многом согласен с вашей концепцией пояса Ориона как важного элемента в ориентации Великой пирамиды. Я думаю, вы предоставили очень убедительные доказательства того, что и две другие пирамиды Гизе также имеют к этому отношение. Я послал новую редакцию моей книги («Пирамиды Египта») о пирамидах издателям («Викинг Пресс» и «Пенгуин Букс»), и скоро она выйдет из печати. Похоже на то, что книга появится следующим летом, и там будут подробнее освещены вопросы, затрагиваемые в статье».
«Расположение Осириса во времена Четвертой династии до сих пор не определено точно. Поскольку самые ранние тексты пирамид относятся к концу Пятой династии, они не могут в этом оказать достаточно существенную помощь.Хоть мы и разошлись в интерпретации, доктор Эдвардс признал, что я представил убедительные доказательства, и это меня в то время очень воодушевило. Я пребывал в некоторой депрессии, и положительная оценка моих аргументов таким авторитетом, как Эдвардс, очень поддержала меня.
Но, размышляя над вашей концепцией «пирамиды представляют звезды», я не могу согласиться с предположением о том, что пирамиды должны были помочь фараонам добраться до звезд. На мой взгляд, пирамиды, в первую очередь ступенчатые, предназначены для того, чтобы достичь небес – как звездных, так и солнечных.
Искренне ваш И. Е. С. Эдвардс»
Несколькими месяцами позже, в январе 1985 года, я получил письмо от доктора Малека, директора Института Гриффита Оксфордского университета. Доктор Малек удивил меня, сообщив, что он не имеет специальных астрономических знаний и может дать свой комментарий только касательно египтологии.
«…Я всецело согласен с вами, что астрономические наблюдения и математические расчеты играли важную роль в разработке плана, возведении и, возможно, даже размещении египетских пирамид… [и]…я воспринимаю очень серьезно тот факт, что пирамиды Гизе расположены примерно в таком же порядке, что и три звезды Ориона»[251].Он также прокомментировал «гражданский календарь» древнего Египта и сообщил, что моя «дата введения» этого календаря является неточной. Этот вопрос, впрочем, был не самым важным и к тому же являлся предметом академического спора на протяжении нескольких десятилетий. Затем доктор Малек написал по поводу того, что другие пирамиды могут своим местоположением соответствовать другим звездам: «Я полностью согласен, что другие группы пирамид могут быть также исследованы на этот счет, и думаю, что это вообще единственная возможность достичь какого-либо прогресса в данном вопросе».
Доктор Малек сделал финальный комментарий по поводу теории звездного соответствия: «Делать вывод о том, что „древние египтяне рассматривали земли Египта как отражение „образа“ неба“ – значит сильно преувеличивать. Основывать на этом свою теорию, мягко говоря, неосторожно».
На время мне пришлось отложить свои гипотезы. На протяжении всего следующего года я был целиком занят более насущными проблемами, относящимися к моей работе и личной жизни. Компания, на которую я работал, занялась осуществлением нового проекта в Саудовской Аравии, и это отнимало все мое время. Кроме того, мы с женой готовились к переезду в Австралию после нашей долгой жизни в Саудовской Аравии. В декабре 1984 года у нас в семье появилось прибавление, сын Джонатан, и нам требовалось более подходящее место. Часть нашей семьи жила в Сиднее после ее «исхода из Египта» в 1967 году, и мне показалось, что было бы логичным отправиться именно туда.
В ноябре 1985 года я поехал в Англию и встретился с доктором Эдвардсом в его доме, неподалеку от Оксфорда. Несмотря на свои почти восемьдесят лет, это был обворожительный и приветливый человек. Хоть доктор Эдвардс собирался в Лондон, он уделил мне некоторое время, чтобы побеседовать о новых идеях относительно «Текстов пирамид» и о связи пирамид и звезд. Эдвардс придерживался мнения, что ученые не понимают значения «Текстов пирамвд», и согласился со мной, что информация о звездах, содержащаяся в этих текстах, вообще игнорируется. Однако он повторил свое мнение, что пирамиды были символами, относившимися к солнцу, и, хоть и могли иметь некоторые «звездные» соответствия в своем замысле, посвящались они все же нашему дневному светилу. Я вежливо заметил, что придерживаюсь другого мнения. Он улыбнулся и вспомнил, что не знает, откуда я родом. Я сказал, что из Александрии. «Да, так я и подозревал, – ответил он. – Оттуда часто исходят новые идеи…» Он предложил так же порекомендовать мне издателя, если я соберусь опубликовать свою гипотезу. Двумя годами позже я воспользовался его любезностью. За эти годы мы стали друзьями, и, хоть каждый и остался при своем мнении, это не мешало нам обмениваться соображениями о пирамидах, в том числе после исторических находок Рудольфа Гантенбринка в 1993 году. Но все это было еще впереди.
Мишель, дети и я прибыли в Австралию в сентябре 1986 года. Мы купили коттедж в северном пригороде Сиднея, неподалеку от дома моей сестры. Я решил устроиться на неполный рабочий день, чтобы посвятить больше времени изучению пирамид. К моей несказанной радости я обнаружил, что в Библиотеке Митчелла Сиднейского университета имеется изрядное количество книг по египтологии. Приходило немало профессиональных журналов, и любой посторонний человек, вроде меня, мог воспользоваться библиотекой на правах гостя университета. Я потратил немалое количество времени, чтобы узнать как можно больше о египетских пирамидах, астрономии и религии; изучил сотни книг и статей, а мой список фотокопий достиг чудовищного размера. Я купил подержанный компьютер и попытался облечь свою гипотезу в форму статьи. Я еще не знал, где она может быть опубликована, если будет опубликована вообще, но был уверен в одном – это мой крест, и я должен его нести.
В Австралии я познакомился с доктором Джоном О'Бирном, профессором астрономии Сиднейского университета. Он предложил сделать для меня все необходимые профессиональные подсчеты и проверить мои астрономические гипотезы. Его вычисления подтвердили точность вычислений Бадави-Тримбл. Южная шахта царской камеры, имевшая в 2600 году до н. э. угол наклона 44,5 градусов, показывала на пояс Ориона. Но в этих цифрах было то, что меня озадачивало. Подсчеты показывали, что шахты нацелены на центральную звезду, Дл-Нилам (Эпсилон Ориона), а не на Ал-Нитак (Дзета Ориона), которая, согласно соответствию Гизе – пояс Ориона, являлась звездой, созвучной Великой пирамиде. Я посчитал, что дело тут в звездной прецессии[252], и попросил доктора О'Бирна попытаться сделать подсчет для времени чуть более позднего, чем 2500 год до н. э. Для этого периода шахта показывала на место ближе к Дзете Ориона, но все же не точно на нее. Похоже на то, что данные Питри нуждались в проверке. Именно тогда я вспомнил о южной шахте погребальной камеры царицы. Доктор О'Бирн снабдил меня соответствующими формулами, которые позволяли производить расчеты с погрешностью не более одной минуты. Я приобрел самый мощный компьютер, в который можно было загрузить прецессионные формулы[253].
За основу я взял угол наклона южной шахты погребальной камеры царицы, измеренный Питри (38 градусов 28 минут), и взглянул на карту неба с Орионом в южном меридиане. Ниже Пояса Ориона должна была находиться звезда. Но какая? Я вновь посмотрел на карту. Сириус, звезда Исиды! Почему я не подумал об этом раньше? Ах, да ведь я считал, что шахта была недостроена. К чему возиться с брошенной шахтой? Именно так думали, наверное, Бадави и Тримбл. Хорошо, если это потребует всего несколько минут вычислений, то почему бы не попробовать? Я выбрал 2650 год до н. э., дату более раннюю, чем 2600 год, к которому относят прокладку еще одной шахты в верхней части южной стороны пирамиды. Я рассуждал, что нижняя шахта должна была появиться несколькими десятилетиями раньше. После уточнения орбиты Сириуса, которое оказалось довольно значительным (см. Приложение I), я получил склонение -21 градус 20 минут. Введя географические координаты Гизе, я получил 38 градусов 41 минуту, что почти совпало с 38 градусами 28 минутами накчона шахты у Питри. Теперь у меня были данные по двум южным шахтам, направленным на Осирис-Орион и Исиду-Сириус примерно в 2650—2600 годах до н. э. Итак, совпадение выявлено совершенно определенно. Что теперь мне возразят египтологи?
Но тем не менее меня мучил вопрос – почему южная шахта погребальной камеры царя нацелена на Ал-Нитак (Дзету Ориона), самую малую звезду пояса Ориона, а не на ее самую яркую соседку?
Я постарался определить, учитывая прецессию, в какое время звезда могла быть видна под 44,5 градусами. Это дало мне дату 2590 год до н. э. Затем я решил задачу для Сириуса при высоте 38 градусов 28 минут и получил 2730 год. Таким образом, разность по времени в строительстве этих двух шахт составляла 140 лет, что было практически нереальным. Максимальная, как я полагал, разница может составлять лет двадцать. Что-то было не так либо с данными Питри, либо с самой конструкцией шахты; последнее казалось менее вероятным, учитывая, с какой тщательностью проводились работы в Великой пирамиде. Чтобы совпадение было полным и не оставляющим сомнений для строгого научного суда, необходимо было, чтобы южные шахты имели слегка больший наклон: 39,5 градусов для камеры царицы и примерно 45 градусов для камеры царя. Именно тогда эти две камеры могло разделять двадцать лет. И их сооружение в этом случае относилось бы приблизительно к 2450 году до н. э., а это значит, что пирамида примерно на столетие моложе, чем предполагалось. Могло ли быть такое? Мог Питри ошибиться? На этот вопрос ответа не было до 1993 года, когда Рудольф Гантенбринк произвел свои измерения.
Готовя свою статью, я решил посоветоваться с египтологами, на сей раз – американскими. Я послал короткое описание в Калифорнийский университет в Беркли и в августе 1986 года получил ответ от доктора Фрэнка А. Норика, управляющего Музея Лови. Доктор Норик признал, что он и его коллега Джеймс Диц «заинтересовались некоторыми [моими] сравнениями и заключениями». Они посчитали, что не могут достаточно квалифицированно изучить этот вопрос, и передали мою работу профессору Кэтлин Келлер в Отдел исследований Ближнего Востока. В своем ответе профессор Келлер сообщила, что ожидает результаты топографической съемки плато Гизе, но может в настоящее время сказать, что хоть и признает очевидным в «Текстах пирамид» связь умершего фараона с созвездием Ориона, но не думает, что расположение пирамид в Гизе диктуется расположением звезд Ориона.
Я понял, что стоит только произнести слово «теория» применительно к пирамидам, да еще к тому же «звездная теория», и специалисты немедленно стремятся от тебя отделаться. Путешествие моих идей по международным кругам египтологов ничего не дало. Оставалось надеяться только на благосклонность доктора Эдвардса.
Я понял, что наступило время обнародовать мою теорию. Но где и как? И я собрался в Англию, полный решимости воспользоваться предложением доктора Эдвардса порекомендовать мне редактора одного из египтологических журналов.