Царицын Владимир. Осенний лист или зачем бомжу деньги?

   - Ну, как, стерва, понравилось? Еще хочешь?
   - За что?
   - Стало быть, хочешь еще. Извиняй, у меня принципы. Трахаю только один раз. Один объект - один подход. А если ты такая ненасытная, я сейчас помощника позову. Не справится и он, следующий придет. У меня их много есть. Про черную сотню слыхала?
   Пархом вытащил из кармана мобильник.
   - Але! Шамиль? Пришли ко мне в секс-камеру Махмуда. Какого, какого? Ну…, того, у которого… Ага, его. Давай быстро, девочка попалась ненасытная. Все давай, да давай… Ну, давай, шнель!
   - Отпустите меня. Я никому…никогда. Я не скажу… Отпустите…
   Пархом не слушал Янку. Закурив, ждал прихода своего абрека.
   Дверь скрипнула, и на пороге появился бородатый чеченец, может быть, тот, что ее похитил и привез сюда, а может, другой. Все они на одно лицо - черные и хмурые. Горбоносые. Страшные.
   - Махмуд, - сказал Пархом. - Покажи 'дэвушке' что у тебя в штанах.
   Покажи, не стесняйся.
   Махмуд осклабился. Подошел к Янке и, прошуршав молнией извлек из штанов нечто, похожее на палку сервелата. Янка зажмурилась от страха, взвыла и прикусила губу.
   - Спрячь пока. Девушке плохо, не видишь? Напугал, ишак членистоногий!
   - Гы-гы-гы, - засмеялся чеченец, засовывая свой инструмент обратно в штаны.
   - Иди пока, покури. Или ширнись. Только не переборщи с дозой, вдруг понадобишься. Если что, позову.
   Чеченец вышел, еще раз плотоядно посмотрев на скованную по рукам и ногам Янку. Когда дверь за ним закрылась, Пархом встал с шконки и, пройдясь по камере, развел руками, как бы демонстрируя свое подземное жилище:
   - Ну, как? Нравится тебе у меня? Красиво, правда? Эту камеру по моему личному дизайн-проекту сооружали. И станок тоже. Плотника пришлось убить, чтобы не трепался. А что поделаешь? Красота требует жертв. Плотника не жалко. Еден дас зайнен! Плотников в
   России-матушке полно.
   Янка плакала молча, вполуха слушая ернические разглагольствования
   Пархома и с замиранием сердца гадая, удастся ли ей выбраться отсюда живой.
   - …Сколько же здесь таких как ты перебывало? - продолжал Пархом со вздохом. - Много. Я, честно сказать, не считал. Но ты можешь на слово поверить. Очень много. Реально много. Кто здесь ночку проводил, кто несколько. Некоторые так аж на недельку зависали.
   Почему на недельку? Больше не выдерживали. Мои Махмуды ребята достойные, в том смысле, что у каждого из них - достоинства большие.
   Впрочем, ты видела. А про то, что обо мне в народе говорят, не верь.
   Брехня. Байки из склепа. Никаких расчлененок, никаких собак. Убивать их приходилось, а что делать, если после таких гостеваний за моих посетительниц ни проктологи, ни гинекологи браться не желали?
   Приходилось их из сострадания… Чтобы не мучались.
   - Вы меня убьете? - жалобно спросила Янка.
   - Неправильный вопрос. Спроси: что я должна сделать, чтобы вы оставили мне жизнь?
   - Что я должна сделать, чтобы вы оставили мне жизнь? - послушно повторила Янка и добавила от себя: - и не отдали своим Махмудам.
   - О! В точку! Ведь можешь, если захочешь! А то: отпустите? убьете?
   Сформулировала даже лучше, чем я. Расширенно.
   - Я все что хотите…
   - Не сомневался. Если будешь паинькой и ответишь на все мои вопросы, останешься живой…
   - А…
   - …И если впредь работать на меня станешь, являя преданность и расторопность. Не за бабки, как говориться, а за страх. Конкретно.
   - А…
   - Договорились?
   - Да. А насчет Махмудов?
   - Насчет того, отдам ли я тебя на растерзание? Ну что ты, лапа?
   Никому я тебя не отдам. У нас с тобой любовь на век. Да и не нужны мне сексоты с развальцованными до неприличия отверстиями. Мне сексоты здоровыми нужны. Я тебя сам пальцем не трону и другим не позволю трогать. Ни пальцем, ни чем. А то, что произошло между нами, считай профилактикой. Для прочистки мозгов, так сказать. У тебя же мозги где? Правильно, там…А тебе понравилось мозги прочищать?
   Янка судорожно сглотнула и кивнула, преданно, как собака, глядя на
   Пархома. Он посмотрел в ее испуганные глаза, на лицо с потеками косметики, на капли крови на пухлых губах и подбородке, сплюнул на каменный пол и зло сказал:
   - Врешь, но все равно. Запомни, сучка. Если вздумаешь о том, что с тобой здесь произошло Мраку рассказать или слинять намылишься, жизнь твоя в этой камере закончится. Все мои ченосотенцы тебя отымеют. До смерти отымеют. Усекла? Достану, где бы ты не пряталась…Ну что, может, для удержания в твоей куриной башке наших устных договоренностей Махмуда вызвать?
   - Нет! - воскликнула Янка. - Умоляю, не надо. Я все расскажу. И всегда рассказывать буду. Только не надо Махмуда. Он меня разорвет.
   Пожалейте…
   - Гут, пошутил. Махмуд от тебя никуда не денется. Итак…
   …И так Янка стала барабанить на Котика.
 
   Дешево! Дешево Пархом взял Янку, думал полковник Мараков, возвращаясь домой на своем 'Лэндкрузере' с включенными мигалкой и сиреной, игнорируя рядом и навстречу идущие автомобили, не обращая внимания на огни светофора, не притормаживая на перекрестках и грубо нарушая все правила дорожного движения. Да, дешево он ее вербанул.
   Дешево, но эффективно. Не стал собирать компромат, выискивать зацепки. Схватил, трахнул, пуганул - дело в шляпе. По-своему, по бандитски… Сволочь уголовная…! А Янка… Бедная девочка. Бедная?
   Не особо-то она и бедная. Три домика на побережье Эгейского моря не баран чихал. Это же все ее. И Пархом знает, что все на Янку записано. Вот идиот, обругал себя Мрак! Кого испугался? Самого себя, не иначе. Перестраховался, называется.
   И что теперь делать? Вот черт, даже посоветоваться не с кем! Не с женой же, в самом-то деле. Нет у него человека, который бы выслушал его, понял и что-то посоветовал. Нет у Мрака друга, да и не было никогда. Одни сослуживцы, коллеги и нужные люди. Водку с ними пить можно, но и только. Причем, желательно, молча. Любой из них предаст и продаст, не поморщится! К тому же все они, так или иначе, от
   Пархома зависят. Малюта? Он наверняка в том же, что и Мрак положении. Но нельзя перед прокурором раскрываться, он первым его сдаст. Нет. Никому нельзя доверяться. А посоветоваться так хочется!
   Мозги словно ватой обложены, работать не хотят…
   Мрак вдруг ощутил одиночество и безысходность. Ему захотелось, чтобы рядом кто-то оказался, но рядом никого не было, только пустое кожаное пассажирское кресло.
   Мрак снова подумал о Янке. Только она у него есть. Только с ней можно что-то обсудить. Ведь они с Янкой теперь в одной упряжке. Они и раньше в одной упряжке шли, но как-то обособленно. Во всяком случае, мыслей о том, что они одна команда и Янка его единственный друг, у Маракова не было. Не считал Мараков Янку другом. Просто шли рядом и все. Параллельными курсами. Вроде бы в одну сторону, но только потому, что так удобней обоим было. Пока удобней. Он для Янки был источником существования и гарантом ее относительной безопасности и еще более относительной свободы. А она для него - шикарной бабой, которая всегда готова его обслужить и ублажить по высшему разряду, которая, зная и осознавая, что полностью зависит от него, не задает лишних вопросов и не очень активно вытягивает из его карманов деньги. А теперь кое-что изменилось. Теперь у них появился один на двоих противник и одна угроза.
   Может вернуться к Янке? Но какая из нее советчица? Особенно сейчас. Янка ничего путного не скажет. Заладила одно: убей меня,
   Котик! Мне жизни нет! Эх, блин! Еле удалось ее успокоить. Пообещал, что спасет ее от Пархома и у них все будет, как было раньше. Что скоро они переберутся в Турцию к синему морю и жаркому солнцу. К персикам, арбузам и инжиру. Пообещать-то пообещал, а вот как это обещание выполнить не знает. Но тактику поведения они избрали верную, точнее, единственно возможную в данной ситуации - делать вид, что ничего не произошло. Янка продолжает служить Пархому, стучать на полковника, а полковник перед Пархомом ломает картину и делает вид, что он в полном неведении что его любовница - пархомовская сексотка, а его недвижимость в Турции вроде как и не его. И ни гу-гу.
   Но это пока ни гу-гу. На первое время, пока он что-нибудь не придумает.
   А мысли в башку как назло не лезут. Ну, совершенно ни одной мысли!
   Неужели это 'пока' будет длиться вечно? До самой смерти?
   До смерти?
   А почему бы и нет?!
   Мрак резко ударил по тормозам, забыв о том, что едет на предельной скорости по скользкой дороге. Тяжелую машину слегка занесло, и она юзом заскользила по мостовой, покрытой тонким слоем утреннего ледка.
   Полковник с ожесточением крутил баранку, пытаясь не потерять сцепления колес с обледеневшим асфальтом. Благо машин было мало в столь ранний час праздничного дня. Перепрыгнув бордюрный камень, крузак выскочил на тротуар и, ударившись задним крылом о фонарный столб, остановился.
   - Фу, бля! - выдохнул Мрак. - Чуть не убился на хрен!
   Он пошарил по карманам и не найдя носового платка, чтобы вытереть пот, выступивший на лбу, сунул руку в бардачок. Рука наткнулась на
   'Беретту', которую Мрак положил туда позавчера вечером и совершенно забыл об этом факте. Пистолет был изъят при обыске съемной квартиры, в которой проживал некий преступный элемент, наркодилер, приехавший в его город неделю назад отлаживать канал сбыта синтетического зелья и которого сдал один из 'штатных' стукачей, подопечных полковника
   Маракова. Изъятие проводил полковник лично, а потому не включил пушку в список изъятых вещдоков, оставил ее себе в качестве сувенира. Таких 'сувениров' было у Константина Леонтьевича штук десять, а то и больше. Некоторые хранились у него дома в сейфе еще со времен советской власти.
   Мрак любовно погладил вороненый ствол.
   - Ты - решение моих проблем, красавица, - сказал он вслух, обращаясь к 'Берете'.
   В окно постучали. Мрак спрятал пистолет во внутренний карман кожана и опустил тонированное стекло.
   - Вы в порядке? - У дверцы мараковского внедорожника стоял инспектор ДПС. Лицо его было бледным, а сам он вытянулся в струнку.
   - Товарищ полковник?
   - А ты думал, кто это тут с мигалкой и сиреной рассекает?
   - Я…
   - Ты? Да нет, это я, - пошутил Мараков, осклабившись. Заметив растерянность инспектора, смягчился: - С тормозами что-то.
   Заклинило, наверное. Ну-ка! - Мараков понажимал педаль тормоза. - Да нет, вроде все в порядке. Ну ладно, поехал.
   - А может помощь какая нужна…? У меня на СТО свояк работает. Тут рядом. Мигом протестирует, проверит, тормоза прокачает. И крыло заменить можно быстро, или отрихтовать, покрасить. По цвету подберут один в один. От родного не отличите… Фару опять же поменять надо.
   Бесплатно, вы не подумайте чего, товарищ полковник.
   - Спасибо. У меня таких 'свояков' полгорода.
   Мараков повернул ключ зажигания. Двигатель завелся легко.
   - Спасибо…, - полковник взглянул на погоны инспектора. -
   Спасибо, лейтенант. За предложение спасибо. Некогда мне. Поехал…

6.

   Альфред чуть не проскочил лестницу в бомбоубежище. Если бы не считал шаги и не светил на стену точно прошли бы мимо. Того белесого столба света, лившегося сверху, который они с Сидоровым видели во время своего возвращения в бомбоубежище по подземному тоннелю, не было. Люк был закрыт, да и электричество в бомбоубежище отключено.
   - Все, - радостно сообщил Альфред Окрошке, - пришли. Теперь наверх.
   - Лезь первым. Тебе сподручней люк открывать. У тебя руки свободные, а у меня костыли.
   Альфред не заставил себя уговаривать, юрко вскарабкался по лестнице и сдвинул люк в сторону.
   - Василич, а тут свет горит, - сказал он сверху и быстро спустился вниз. - Ты его отключил, когда мы тут с Сидоровым были?
   - Знамо дело, отключил. Экономика должна быть экономной.
   - Значит, его кто-то включил. Кто? Может там бандиты?
   - Не, не бандиты, - помотал головой Окрошка.
   - А кто тогда?
   - Догадываюсь я, кто там свет включил. Бирюк, мать его. Точно он.
   И словно в подтверждение его слов сверху прозвучал хриплый голос
   Бирюка:
   - Эй! Это кто там шараебится, ешкин кот?
   - Бирюк! - обрадованно воскликнул Альфред. - Это мы с Василичем. А бандитов там нет?
   - Нет тут никаких бандитов. Один я. Забирайтесь, помогу. А кто такой Василич?
   - Это я Василич, - авторитетно заявил Окрошка. - Не знал, как меня по отчеству? Теперь знать будешь, рожа уголовная!
   Бирюк помог выбраться Альфреду, потом они вдвоем втащили в тамбур
   Окрошку с костылями.
   - А я сразу, как вы ушли, сюда определился, - рассказывал Бирюк по дороге к кубрикам. - Перетащил сюда кое-что из утвари, малость продуктов захватил. Какие нашлись. Выбрал себе конурку, обустроился, вас дожидаючись. Проходите. Голодные, небось. Сейчас подхарчитесь.
   …А где Сидоров?
   - Нет больше Ляксеича, - горестно сказал Окрошка, усаживаясь на лежак. - Убили его.
   - Как убили?
   - Напрочь. Взорвали.
   - Ешкин кот!
   Окрошка покивал головой:
   - Нету больше нашего командира. Теперь придется мне тут старшим быть.
   - А ты не ошибаешься? Ты точно знаешь, что Сидоров мертв?
   - Точно. Мертвее не бывает. Всего осколками от гранаты посекло.
   Вот, - Окрошка вытащил из-за пазухи лакированный туфель на правую ногу, - это все, что от нашего Ляксеича осталось.
   Бирюк принял из рук Окрошки туфель, подержал, вернул, сказал со вздохом:
   - Да, дела… Жаль мужика. Правильный был. По понятиям жил.
   - Да иди ты со своими понятиями…, знаешь, куда? - Окрошка спрятал туфель на груди. - Ляксеич нам всем заместо отца родного был. Он… Он… Мы за него отомстить должны. Вот!
   - Кому? Кому отомстить-то?
   - Пархому.
   - Пархому?
   - Ему, вражине!
   - Теперь понятно, ешкин кот, - сказал Бирюк задумчиво.
   - Чего тебе понятно?
   - Чеченские боевики. Ведь это Сидоров четверых замочил?
   - Двоих, - поправил Бирюка Окрошка. - Двоих я уделал. И еще уделаю. Всех этих чернозадых! Всю их шайку-лейку! Во главе с вожаком ихним. Всех до единого к едрене-фене!
   - Где же это Сидоров Пархому дорогу перешел? - спросил Бирюк с задумчивым видом. - Вроде бы разными путями они ходили. Где же пересеклись?
   - Где, где…? На бабе, где ж еще? - ворчливо ответил Окрошка. -
   Хошь подробностей, Альф расскажет. У них там все запутано было…
   Пока Альфред рассказывал Бирюку о Катерине, о том, кем был ей
   Сидоров, не забыв поведать и о своих личных проблемах, Окрошка углядел на столике кусок засохшего черного хлеба и пустую консервную банку из-под шпрот с остатками масла и принялся грызть сухарь, обмакивая его в масло. Зубов у Окрошки было маловато, поэтому дело продвигалось медленно.
   - И какой у вас план? - поинтересовался Бирюк, выслушав рассказ
   Альфреда. - К Пархому не так легко подобраться. У него в доме сигнализация. По периметру камеры видеонаблюдения через каждые десять метров установлены. Хоть не понятно, на хрен ему камеры и сигнализация, если в доме сотня боевиков, до зубов вооруженных?
   - А ты откуда про все это знаешь? - невнятно спросил Окрошка мусоля во рту корку хлеба.
   Бирюк пропустил вопрос Окрошки мимо ушей.
   - В его логове Пархома не взять, - продолжал он. - И по дороге не перехватить. Он когда куда-нибудь выезжает, спереди и сзади его мерса два джипа с боевиками едут. И с ним рядом телохранители с автоматами. Останавливаются, коридор образуют, Пархом по этому коридору и идет. Мерс свой без присмотра никогда не оставляет. И ни за что в машину не сядет, пока его абреки ее со всех сторон не обнюхают. И вообще, он редко из своего дома выезжает. И никто не знает, когда в очередной раз выезжать будет…Сложную вы задачу себе поставили, мужики. Не взять Пархома в лоб, он свою жизнь серьезно охраняет.
   - Ни фига не сложную. - Окрошка, наконец, доел сухарь. Весь его щетинистый подбородок был испачкан маслом. - И в лоб мы его бить не будем. Мы его в зад долбанем, да так, что говно из ушей брызнет.
   - Как это в зад? - с усмешкой спросил Бирюк.
   - В смысле, снизу. Из-под земли. Мы че, зря что ли с Альфом подземелье исследовали? А пластида…, - Окрошка взглянул на
   Альфреда и поправился: - пластита…, у нас его хоть жопой ешь.
   Бирюк посмотрел на Окрошку с восхищением:
   - Молодца, Окрошка! Не ожидал от тебя такой изворотливости ума и глубины мышления.
   Окрошка не знал, как ему реагировать на слова вечного оппонента и подначивателя, он не понимал - подшучивает над ним Бирюк, как всегда или на этот раз хвалит по-настоящему. Огрызнулся на всякий случай:
   - Знамо дело, не такой дурак, как ты.
   - Это само, собой. А как вы пластид взрывать будете?
   - Как, как? Каком. Разберемся. - Окрошка посмотрел на Альфреда, ожидая от него поддержки. - Правда, Альф?
   - Нужны взрыватели…, - подал голос Альфред.
   - Зачем нам взрыватели? - удивился Окрошка, не поняв о каких взрывателях говорит Альфред. - Мы сами Пархома взорвать должны! Без взрывателей. Это наше дело - мое и твое, Альф. Им, взрывателям твоим, небось еще платить за работу придется.
   - Я имел в виду не людей. Взрыватели - это такие минибомбы.
   Капсюль-детонаторы. Они передают взрывчатке начальный импульс и взрывчатка… взрывается.
   - А по-другому никак нельзя?
   - Я не знаю…
   - Ни хрена ты, Альф не знаешь! И где эти…, - Окрошка попытался воспроизвести услышанный термин, -…капсюли-дегенераторы взять?
   - Не знаю. - Альфред сокрушенно пожал плечами. - Я же только так… теоретически…
   - Теоретик хренов, - зло проворчал Окрошка.
   - Чувствую, мужики, без меня вам не обойтись, - вмешался Бирюк. -
   Найду я вам детонаторы. Точнее, не найду, а сам смастерю из подручных средств. Я в этом деле кое-что понимаю.
   - Ты? - удивился Окрошка.
   - Да я. Приходилось мне в жизни такие сейфы вскрывать, где отмычки
   - как мертвому припарки. Эти сейфы только взрывчаткой открыть можно было. Так что…, можете рассчитывать на меня. И пархомовский особняк вместе с хозяином подорвать вам помогу.
   - А тебе-то это на кой?
   - У меня тоже счет к Пархому имеется. Неоплаченный. Думал, помру, так и не смогу должок вернуть. Мне ребята, ваше желание с Пархомом поквитаться в строчку. Да и Сидорова я тоже уважал. За такого мужика отомстить - святое дело.
   - А что за должок? - с интересом спросил Окрошка. - Большой?
   Должок-то?
   - Приличный, ешкин кот.
   - Расскажешь?
   - В другой раз, - пообещал старый вор по кличке Бирюк.
 
   Мотовило сидел в кресле в своем кабинете и тупо смотрел на обшарпанную столешницу своего рабочего стола. Стол был прибран еще вчера с вечера, все документы помещены в сейф, а канцелярские принадлежности и чистая бумага в ящики. Майор уважал порядок. На столе, кроме телефона лежали два пластиковых пакетика. В одном пакетике желтели фильтрами два окурка, в другом находился зеленый инсулиновый шприц. Все. Это все, что они со стажером Петровским нашли на плоской крыше 'бочки'. Не густо. По остаткам крови в шприце и по слюне на фильтрах можно определить группу крови того, кто курил и ширялся на крыше, но что это даст? Можно даже не только группу крови определить. И пальчики найдутся и еще масса всего. 'Земляки', эксперты-криминалисты - ассы своего дела. Те, естественно, которых
   Малюткин еще не успел в прокуратуру переманить. И методики сейчас замечательные. Если сильно постараться, пошарить в картотеке (у
   Мотовило имелась своя личная картотека на кое-кого из пархомовских боевиков, этой информацией с ним поделился капитан из городского отделения ФСБ, его боевой товарищ по Чечне) и если повезет можно вычислить личность любителя забираться ночью на крышу пиццерии…
   Ну и что? Ну, забрался! Ну, покурил, укололся. Ну, любитель экстрима. Или лунатик. Случайно погулять вышел. Заодно и покурил, а потом еще и укололся для полного кайфа. Уголовно ненаказуемо.
   В номер Самсонова Гоша со своими операми не попал. Гондон Байкалов номер опечатал. А сегодня апартаменты наверняка в срочном порядке начнут ремонтировать. Во всяком случае, подчистую уничтожат все следы преступления, соберут осколки, по которым можно было определить, что стреляли из гранатомета.
   Мотовило взял в руки пакетики, как бы взвешивая их. Не густо. Надо честно признаться, не густо. Почти ничего у него нет на Пархома.
   Нужно что-то другое, более весомое… И вообще, официально, по закону трудно будет чего-нибудь добиться. А может, ну их на хрен эти улики? Может взять, да и грохнуть? Тупо грохнуть, отомстить за
   Сидорова? Одним уголовником меньше будет. Ну, в самом деле, что у него есть, кроме подозрений и необоснованных обвинений уважаемого в городе человека? Не ехать же в Москву с использованным шприцем и двумя окурками. Засмеют. Правда есть еще Альфред Аркадьевич
   Молотилов. Бомж. Человек без паспорта. Ну и где он? Сбежал. Найти-то можно, конечно. Хотя бы для того, чтобы спрятать его от Пархома.
   Гоша снял трубку и позвонил жене. Наденька не спала, так как ответила быстро, и голос у нее был совершенно не сонный:
   - Ну что ты так долго не звонил, Гоша? - с места в карьер упрекнула его Наденька, она почему-то всегда знала, что звонит именно он. - Ты же знаешь, что я волнуюсь!
   - Привет. Вот он я. Поздравляю тебя с добрым утром и с праздником, любимая.
   - С добрым утром не поздравляют. Его желают.
   - Тогда я желаю тебе доброго утра.
   - Спасибо. И я тебе.
   - Надюш!
   - Что?
   - А ты как знаешь, что это я звоню?
   - То есть?
   - Ну…, всегда, когда я звоню, ты знаешь, что это я. Снимаешь трубку, я еще слова не успел сказать, а ты уже знаешь, что это я.
   Как это у тебя получается?
   Надя рассмеялась, но как-то грустно:
   - Ты же из кабинета своего звонишь. У твоего телефона звонок особый. Печальный какой-то.
   - А-а-а, понятно, - сказал Гоша и подумал про себя: 'Лукавит.
   Когда я не из кабинета звоню, она все равно знает, что это я'. - А ты почему не спишь?
   - Не спится. Тебя жду.
   - Альфред с Окрошкой не приходили?
   - Не-ет, - удивилась Надя. - А что, должны были?
   - Не знаю. Я им приказал из машины не выходить, а они сбежали.
   - Нет, никто не приходил. Окрошка? Почему Окрошка? Смешное какое прозвище у этого Грохотова…Нет, не было ни Альфреда Молотилова, ни Грохотова-Окрошки.
   'Куда же они делись? - подумал Гоша. - Неужто на 'Искру' отправились? Да нет, вряд ли. Не такие же они дураки, чтобы прямиком в лапы к чеченам. Наверное, затаились в каком-нибудь другом бомжатнике. Надо срочно искать'.
   - И Сидоров не приходил, - продолжала Надя.
   - А он больше уже не придет, - вздохнул Гоша. - Никогда. Погиб
   Сидоров.
   - В гостинице? Где взрыв был?
   - Да.
   - Ты переживаешь?
   - Хороший был мужик. Хотел Пархому за жену отомстить. Теперь…, -
   Гоша вдруг замолчал.
   - Гоша? - голос у Нади был обеспокоенным. - Але, Гоша! Что ты молчишь? Ты что задумал? Не смей! Не ввязывайся в это дело! Слышишь меня? Гоша?
   - Ну, что ты? Я и не думал даже…
   - Не ври. Я же тебя знаю. Ввяжешься - всем плохо будет. Не только тебе. Обо мне подумай. О нашем…маленьком…
   - О ком? О каком маленьком? - не понял Гоша.
   - О том, который будет.
   - Ты что…? Ты…? Ты просто так говоришь, гипотетически? Или…?
   - Или. Но я пока не уверена, что я… Не хотела тебе говорить, хотела сначала убедиться…, чтобы на сто процентов…
   - Наденька! Родная! Да ты… Я не знаю что сказать! Надюша…
   - Ты не радуйся раньше времени. Может, опять ничего.
   - А ты сумки тяжелые таскаешь! С ума сошла! Чтобы с сегодняшнего дня ничего тяжелей стакана…молока не поднимала. Ясно?
   - Слушаюсь, товарищ майор! Ты скоро домой?
   Мысль о поисках Альфреда улетучилась из головы майора.
   - Уже лечу! Целую тебя!
   Мотовило положил трубку и снова взглянул на пакетики, сиротливо лежащие на столе. Потом перевел взгляд на корзину для мусора, стоящую между столом и сейфом, подумал и, открыв сейф, положил вещдоки на нижнюю полку. Когда он уже полностью одетый был готов выйти из кабинета, противно и настойчиво зазвонил телефон. Гоша поморщился, как от зубной боли решив, что это звонит Смоленцев или какая-то другая сволочь. Посмотрев на часы (десятый час утра) и поборов в себе желание плюнуть на все и не снимать трубку, Гоша вернулся к столу.
   И правильно сделал. Звонил Эдик Мому.
   - Алло! Гоша, я не стал тебе домой звонить, уверен был, что ты на службе.
   - Честно сказать, собрался уже уходить.
   - А что так? Раскрыл преступление? Молодец! Лихо. Со спокойной совестью теперь можешь идти домой. Придешь сейчас домой к любимой жене, ванну примешь, чашечку чаю выпьешь. Или кофе. А может водочки?
   Завидую. А я только на работу пришел. У меня еще все дела впереди, сплошная…грыга и рутина. Но ничего не поделаешь. Надо! Несмотря на праздничный день и огромное желание выпить с тобой водочки. Или коньячка. В честь праздника.
   'Грыга'! Это их условный сигнал. Если 'грыга', то Эдик желает сообщить ему нечто важное и не для посторонних ушей. Значит, Гоше надо перезвонить Эдику на мобильный. Не со служебного и не с домашнего. Береженого бог бережет.
   - Так давай вечером посидим, - предложил Мотовило. - Втроем - ты, я и Наденька моя. Разбирайся со своей грыгой, - Гоша подтвердил, что условный сигнал он принял и обязательно перезвонит, - и давай ко мне. Ты парень не женатый, стало быть, свободный, как ветер. А моя
   Наденька свет Петровна с малой родины гостинец привезла. Из Холмов.
   Тесть кабанчика заколол к ноябрьским. Коньячок под свеженинку идет - любо-дорого. Ну, как?
   - Я обдумаю твое предложение. До связи.
   - До связи.
   Второй сеанс связи состоялся через пару минут. Гоша только отъехал от управления и остановился у первого таксофона.
   - Але! Что там у тебя за грыга?
   - Всем грыгам грыга. Ты говорил, что труп, который мы вывезли от гостиницы…, ну…, что этот человек мог бы стать твоим другом.