Чандлер Раймонд. Сестричка

   - Что смешного, мистер Тринадцать?
   Лицо Торренса превратилось в ледяную маску.
   - Как ты назвала меня? - чуть ли не прошипел он.
   - О господи, неужели ты не знал? - удивленно спросила Краули. - Тебя называют мистер Тринадцать, потому что всякий раз, когда тебе достается роль, это значит, что двенадцать человек от нее отказались.
   - Ясно, - недовольно сказал Торренс, потом вновь расхохотался и повернулся к Нэду Гэммону.
   - Ладно, Нэд. Теперь, когда все отвели душу, мы, наверное, сможем сделать все, как ты хочешь.
   Нэд кивнул.
   - Чтобы разрядить атмосферу, лучше всего слегка поцапаться. Ну ладно, начали.
   Он вернулся назад и встал возле камеры. Помощник крикнул: "Крути", и вся сцена прошла как по маслу.
   - Все, - сказал Гэммон. - Отпечатай этот дубль. Всем перерыв на обед.
   Актеры, спускаясь по грубым деревянным ступеням, кивали Уилсону. Мэвис Уэлд шла последней, ей пришлось задержаться, чтобы надеть махровый халат и пляжные сандалии. Увидев меня, она замерла. Уилсон шагнул вперед.
   - Привет, Джордж, - сказала Мэвис Уэлд, глядя на меня. - Я тебе зачем-то понадобилась?
   - Мистер Марлоу хочет немного поговорить с вами. Согласны?
   - Мистер Марлоу?
   Уилсон бросил на меня быстрый, резкий взгляд.
   - Из конторы Бэллоу. Я думал, вы его знаете.
   - Возможно, как-то и видела. - Она продолжала глядеть на меня. - В чем дело?
   Я промолчал. После небольшой паузы она сказала:
   - Спасибо, Джордж. Пойдемте ко мне в гардеробную, мистер Марлоу.
   Она повернулась и пошла вдоль дальней стороны декорации. Бело-зеленая гардеробная стояла возле стены. На двери была надпись "Мисс Уэлд". Подойдя к ней, актриса повернулась и осторожно огляделась. Потом уставилась на меня своими прекрасными синими глазами.
   - Ну так что, мистер Марлоу?
   - Значит, все же помните меня?
   - Кажется, да.
   - Начнем с того, на чем остановились, - или возьмем новый курс с чистой палубой?
   - Вас кто-то впустил сюда. Кто? Зачем? Это требует объяснения.
   - Я работаю на вас. Получил задаток и дал Бэллоу расписку.
   - До чего же предусмотрительно. А если я не желаю, чтобы вы работали на меня?
   - Ну-ну, покапризничайте, - сказал я, достал из кармана фотографию и протянул ей. Она пристально посмотрела на меня и опустила глаза. Потом взглянула на снимок, где была запечатлена в кабинете ресторана со Стилгрейвом. Смотрела пристально, не шевелясь. Потом очень медленно подняла руку и коснулась мокрых завитков волос у щеки. Еле заметно вздрогнула. Протянула руку и взяла фотографию. Уставилась на нее. Потом очень медленно подняла взгляд.
   - Ну и что?
   - В моем распоряжении негатив и несколько отпечатков. Они достались бы вам, будь у вас побольше времени и знай вы, где искать их. Или если б застали того человека живым и купили их.
   - Меня слегка знобит, - сказала она. - И мне нужно поесть.
   Сказав это, она протянула мне фотографию.
   - Вас слегка знобит, и вам нужно поесть, - повторил я.
   Мне показалось, что у нее на шее бьется жилка. Но свет был довольно тусклым. Она очень слабо улыбнулась. Словно скучающая аристократка.
   - Смысл всего этого от меня ускользает.
   - Поменьше времени проводите на яхтах. Так что же в этом снимке такого, что ради него кому-то вдруг придется расстаться с бриллиантовым ожерельем?
   - Вы правы, - сказала она. - Что?
   - Не знаю, - ответил я. - Но выясню, если вы перестанете корчить из себя герцогиню. А между тем вас еще знобит, и вам нужно поесть.
   - А вы ждали слишком долго, - спокойно сказала она. - Вам нечего продавать. Разве что свою жизнь.
   - Ее я продам недорого. За любовь женщины в темных очках и в синей шляпе, ударившей меня каблучком туфли.
   Губы ее дрогнули, словно она собиралась засмеяться. Но глаза ее не смеялись.
   - Не говоря о трех пощечинах, - сказала она. - До свиданья, мистер Марлоу. Вы явились поздно. Слишком, слишком поздно.
   - Для меня - или для вас?
   Она протянула руку назад и открыла дверь гардеробной.
   - Думаю, для обоих. И быстро вошла, оставив дверь открытой.
   - Входите и закройте дверь, - донесся изнутри ее голос.
   Я вошел и закрыл дверь. Это была не роскошная, сделанная на заказ гардеробная кинозвезды. Там было только самое необходимое. Старая кушетка, шезлонг, маленький туалетный столик с зеркалом и двумя светильниками, перед столиком прямой стул, а на столике поднос с чашкой кофе.
   Мэвис Уэлд опустила руку и включила круглый рефлектор. Потом взяла полотенце и стала вытирать мокрые волосы. Я сел на кушетку и стал ждать.
   - Дайте мне сигарету. - Актриса отбросила полотенце. Когда я поднес ей огонь, она в упор посмотрела мне в лицо. - Что скажете про сценку, которую мы сымпровизировали на яхте?
   - Стервозная.
   - Мы все стервозные. Одни улыбаются больше, другие - меньше, вот и вся разница. Зрелищный бизнес. В нем есть что-то дешевое. Изначально. Когда-то актеров не пускали в парадную дверь. Большую часть не следует пускать и сейчас. Громадное напряжение, громадное упорство, громадная ненависть, и все это прорывается в отвратительных сценках. Совершенно бессмысленных.
   - Злословите, - сказал я.
   Мисс Уэлд протянула руку и чиркнула меня ногтем по щеке. Щеку словно бы обожгло раскаленным железом.
   - Сколько вы зарабатываете, Марлоу?
   - Сорок долларов в день плюс расходы. Такую цену я запрашиваю. А беру двадцать пять. Случалось брать и меньше.
   Мне вспомнились мятые двадцать долларов Орфамэй Квест.
   Мисс Уэлд снова чиркнула меня ногтем, и я едва не схватил ее за руку. Она отошла и, плотно запахнув халат, села в шезлонг. Маленькое помещение согрелось от рефлектора.
   - Двадцать пять долларов в день? - изумленно спросила она.
   - Маленьких одиноких долларов.
   - Очень одиноких?
   - Как маяки.
   Она забросила ногу на ногу, и бледное сияние ее колен, казалось, заполнило все помещение.
   - Задавайте вопросы, - предложила она, не сделав попытки прикрыть колени.
   - Кто такой Стилгрейв?
   - Человек, которого я знаю несколько лет. И хорошо к нему отношусь. У него есть собственность. Один или два ресторана. Откуда он приехал - не знаю.
   - Но его-то вы знаете очень хорошо.
   - Почему вы не спросите, сплю ли я с ним?
   - Таких вопросов я не задаю.
   Мэвис Уэлд засмеялась и стряхнула пепел с сигареты.
   - Мисс Гонсалес охотно сказала бы вам.
   - Ну ее к черту.
   - Она смуглая, красивая и страстная. Притом очень, очень податливая.
   - И оригинальная, как почтовый ящик, - сказал я. - К черту ее. Вернемся к Стилгрейву. Бывали у него неприятности?
   - А у кого их не бывало?
   - С полицией?
   Глаза Мэвис Уэлд округлились слишком уж наивно. Смех прозвучал слишком уж звонко.
   - Не смешите меня. Этот человек стоит около двух миллионов.
   - Как он их добыл?
   - Откуда мне знать.
   - Ну ладно. Действительно, откуда. Сигарета обожжет вам пальцы.
   Я подался вперед и выхватил окурок. Рука лежала на голой ноге. Я коснулся ладони пальцем. Мэвис Уэлд отпрянула и сжала руку в кулак.
   - Не надо, - резко сказала она.
   - Почему? Я делал это с девочками, когда был мальчишкой.
   - Знаю. - Она дышала слишком уж часто. - От этого я чувствую себя очень юной, невинной и слегка шаловливой. А я уже далеко не юна и не невинна.
   - Значит, в сущности, вы о Стилгрейве ничего не знаете?
   - Так что же у вас на уме - допрос с пристрастием или заигрывание?
   - У меня на уме совсем другое, - ответил я.
   Помолчав, она сказала:
   - Мне и в самом деле нужно поесть, Марлоу. Съемки продлятся до вечера. Вы ведь не хотите, чтобы я упала в обморок перед камерой?
   - Это позволительно только звездам. - Я поднялся. - Ладно, ухожу. Не забывайте, что я работаю на вас. Если б я думал, что вы убили кого-то, то не взялся бы. Но вы явились туда. Вы очень рисковали. Там было что-то очень вам нужное.
   Мисс Уэлд откуда-то извлекла фотографию и, закусив губу, уставилась на нее. Не шевельнув головой, она подняла взгляд.
   - Вряд ли это могло быть таким уж необходимым.
   - Именно это он и спрятал, да так хорошо, что вам ничего не удалось найти. Но что особенного в этой фотографии? Вы и человек по фамилии Стилгрейв сидите в кабинете ресторана "Танцоры". Ничего предосудительного в этом нет.
   - Совершенно ничего, - сказала она.
   - Значит, тут все дело или в Стилгрейве, или в дате.
   Мисс Уэлд быстро снова посмотрела на снимок.
   - Дату здесь определить невозможно, - торопливо произнесла она. - Если дата имеет какое-то значение. Разве что на отрезанном куске...
   - Возьмите. - Я протянул ей отрезанную часть. - Только вам потребуется лупа. Покажите эту фотографию Стилгрейву и спросите, значит ли для него что-либо эта дата. Или у Бэллоу.
   Я направился к выходу.
   - Не тешьте себя надеждой, что дату невозможно определить, - сказал я через плечо.
   - Вы просто строите песчаные замки, Марлоу.
   - Вот как? - Я обернулся к ней с усмешкой. - Вы и вправду так считаете? О нет. Вы отправились туда. У вас был пистолет. Тот человек был уже убит. Он был известным мошенником. То, что вам было нужно от него, нашел я. За утайку этого полицейские с удовольствием загребли бы меня. Потому что мотив убийства там налицо. Если полиция узнает об этом, у меня не окажется лицензии. А если обнаружит еще кое-что, у меня в затылке окажется пешня. Ну что, слишком много я зарабатываю?
   Мисс Уэлд, стиснув пальцами колено, молча смотрела на меня. Пальцы другой руки, лежащей на подлокотнике, беспрестанно шевелились.
   Мне было нужно только повернуть дверную ручку и выйти. Не знаю, почему, но это оказалось очень трудно.
   20
   По коридору мимо моего офиса, как всегда, сновали люди, а когда я, открыв дверь, вошел в душную тишину малой приемной, у меня, как всегда, появилось ощущение, будто я брошен в пересохший двадцать лет назад колодец, к которому никогда никто не придет. В воздухе, отдающем несвежестью, как интервью о сыгранном матче, стоял запах старой пыли.
   В кабинете - тот же спертый воздух, та же пыль на плинтусе, то же крушение надежд на беззаботную жизнь. Я открыл окна и включил радио. Оно заорало вовсю, я убавил звук до нормального и услышал, похоже, уже не первый телефонный звонок. Сбросив шляпу, я поднял трубку.
   Мисс Орфамэй Квест было самое время позвонить снова. Ее холодный твердый голосок произнес:
   - На сей раз я скажу все начистоту.
   - Так-так.
   - Раньше я лгала. Теперь - говорю правду. Я в самом деле разговаривала с Оррином.
   - Так-так.
   - Вы не верите мне. Я слышу по вашему тону.
   - По моему тону вам ничего не понять. Я детектив. Как вы разговаривали с ним?
   - Он позвонил из Бэй-Сити.
   - Минутку. - Я положил трубку на коричневую книгу записей и закурил. Не спеша. Лжецы всегда терпеливы. Вновь поднял трубку.
   - Звонок от Оррина у нас уже был, - сказал я. - Для своего возраста вы слишком забывчивы. Доктору Загсмиту это может не понравиться.
   - Пожалуйста, не дразните меня. Дело очень серьезное. Он получил мое письмо. Пошел на почту и спросил, нет ли ему писем. Он знал, где я остановилась. И когда примерно приеду. Вот и позвонил. Живет он у одного врача. Делает для него какую-то работу. Я уже говорила, что он два года учился на доктора.
   - У этого врача есть имя?
   - Да. Какое-то странное. Доктор Винсент Лагарди.
   - Минутку. Кто-то стучит в дверь.
   Я очень осторожно положил трубку. Словно она была очень хрупкой. Словно она была сделана из стекловолокна. Достав платок, я вытер ладонь, в которой держал ее. Встал, подошел к встроенному гардеробу и погляделся в зеркало. Это был я, вне всякого сомнения. У меня был очень утомленный вид. Я вел слишком беспутную жизнь.
   Доктор Винсент Лагарди, Вайоминг-стрит, 965. Почти напротив похоронного бюро Гарленда. Каркасный дом на углу. Тихий. В приличном районе. Доктор, возможно, друг покойного Клозена. Сам он это отрицает. Но все же возможно.
   Я вернулся к телефону и заговорил как можно мягче.
   - Как, вы сказали, его имя?
   Орфамэй произнесла фамилию по слогам - легко и точно.
   - Тогда мне больше нечего делать, так ведь? - сказал я. - Баба с воза... - или как там выражаются в Манхетене, штат Канзас?
   - Перестаньте насмехаться надо мной. Оррин попал в беду. Ему... - голос ее дрогнул, и она быстро задышала. - Ему угрожают какие-то гангстеры.
   - Не говорите глупостей, Орфамэй. В Бэй-Сити гангстеров нет. Там все работают в кино. Какой телефон у доктора Лагарди?
   Она назвала номер. Совершенно правильно. Не скажу, что все части стали становиться на свои места, но, по крайней мере, начали казаться частями одной и той же головоломки. Этого было достаточно.
   - Пожалуйста, съездите туда, повидайте его и помогите ему. Он боится выходить из дома. В конце концов, я же вам заплатила.
   - Деньги я вам вернул.
   - Но я же ведь предлагала вам их снова.
   - Вы, можно сказать, предлагали мне совсем другое, но я отказался.
   Наступило молчание.
   - Ладно, - согласился я. - Съезжу. Только б меня не арестовали. Я тоже попал в беду.
   - Почему?
   - Лгал и скрывал правду. Я всегда попадаюсь на этом - не такой везучий, как некоторые.
   - Но я не лгу, Филип. Не лгу. Я вне себя.
   - Вдохните поглубже и выйдите из себя так, чтобы я услышал.
   - Оррина могут убить, - спокойно проговорила она.
   - А как относится к этому доктор Винсент Лагарди?
   - Он, само собой, ничего не знает. Прошу, прошу вас, поезжайте немедленно. Адрес у меня записан. Одну минуту.
   И тут раздался звонок, заранее предупреждающий об опасности. Звучит он негромко, но его все же нужно слышать. Какой бы ни стоял шум, его надо слышать.
   - Адрес можно найти и в телефонном справочнике, - сказал я. - И, по странной случайности, телефонный справочник Бэй-Сити у меня есть. Позвоните мне часа в четыре. Или лучше в пять.
   Я торопливо повесил трубку. Встал и выключил радио, не расслышав из передачи ни слова. Снова закрыл окна. Открыл ящик стола, вынул "люгер" и пристегнул кобуру. Надел шляпу. Выходя, еще раз поглядел в зеркало.
   Лицо у меня было такое, словно я решил съехать с утеса.
   21
   В похоронном бюро Гарленда только что закончилась заупокойная служба. У бокового подъезда стоял большой серый катафалк. По обе стороны улицы теснились легковые автомобили, у дома доктора Винсента Лагарди выстроились в ряд три черных седана. Люди неторопливо шли к углу и рассаживались по машинам. Я остановился за треть квартала и стал ждать. Но машины не трогались с места. Появились трое мужчин с одетой в черное женщиной под густой вуалью. Они чуть ли не отнесли ее к большому лимузину. Владелец похоронного бюро суетился, выделывая руками и корпусом легкие, изящные, как финалы произведений Шопена, движения. Серое сосредоточенное лицо его так вытянулось, что длиной вдвое превосходило окружность шеи.
   Неумелые носильщики вынесли из боковой двери гроб, профессионалы приняли у них ношу и легко, словно противень с катышками масла, сунули в кузов катафалка. Над гробом стал вырастать курган из цветов. Стеклянные двери закрылись, и по всему кварталу заработали моторы.
   Через несколько секунд остались только один седан на другой стороне улицы и нюхающий розу владелец похоронного бюро, идущий подсчитывать доход. С лучезарной улыбкой он скрылся в аккуратном дверном проеме, выполненном в колониальном стиле, и мир снова стал безлюдным и тихим. Оставшийся седан не трогался с места. Я проехал вперед, развернулся и остановился позади него. Водитель был одет в саржевый костюм, на голове у него была мягкая кепочка с блестящим козырьком. Он решал кроссворд в утренней газете. Надев зеркальные темные очки, я прошествовал мимо него к дому доктора Лагарди. Водитель даже не поднял на меня глаз. Отойдя на несколько ярдов, я снял очки и, сделав вид, что протираю стекла, в одном из них поймал его отражение. Он по-прежнему не поднимал глаз. Все его внимание было сосредоточено на кроссворде. Я снова нацепил очки и подошел к парадной двери дома.
   Табличка на двери гласила: "Звоните и входите". Я позвонил, но дверь оказалась запертой. Я подождал. Снова позвонил. Снова подождал. В доме было тихо. Потом дверь очень медленно приоткрылась, и на меня уставилось худощавое невыразительное лицо над белым халатом.
   - Прошу прощения. Сегодня доктор не принимает.
   Увидев зеркальные очки, женщина замигала. Они ей не понравились. Язык ее неустанно двигался между губами.
   - Мне нужен мистер Квест. Оррин П.Квест.
   - Кто? - В глазах женщины появилось что-то похожее на ужас.
   - Квест. Квинтэссенция, вольный, естественно, сублимация, трусы. Сложите первые буквы, и у вас получится "брат".
   Женщина глядела на меня так, словно я только что вынырнул с океанского дна, держа под мышкой мертвую русалку.
   - Прошу прощения. Доктора Лагарди не...
   Невидимая рука отстранила ее, и в полуоткрытой двери появился смуглый, худощавый встревоженный человек.
   - Я доктор Лагарди. Что вам угодно?
   Я протянул ему свою визитную карточку. Он просмотрел ее. Глянул на меня. У него было измученное лицо человека, над которым нависло несчастье.
   - Мы с вами беседовали по телефону, - сказал я. - О человеке по имени Клозен.
   - Прошу вас, - торопливо сказал он. - Я не припоминаю, но входите.
   Я вошел.
   Медсестра попятилась и села за маленький столик. Мы находились в обычной гостиной со светлыми деревянными панелями, которые, судя по возрасту дома, когда-то были темными. Квадратный проем отделял гостиную от столовой. Стояли удобные кресла, в центре - столик с журналами. Выглядела она как и положено приемной доктора, ведущего прием на дому.
   На столике медсестры зазвонил телефон. Женщина вздрогнула и потянулась было к аппарату, но на половине пути к нему рука ее вдруг замерла. Она не сводила с телефона глаз. Вскоре он перестал звонить.
   - Какое имя вы назвали? - негромко спросил меня доктор Лагарди.
   - Оррин Квест. Его сестра сказала мне, что он выполняет у вас какую-то работу. Я разыскиваю его несколько дней. Вчера вечером он ей звонил. По ее словам, отсюда.
   - Такого человека здесь нет, - вежливо сказал доктор Лагарди. - И не было.
   - Вы его совершенно не знаете?
   - Впервые слышу о нем.
   - Не могу понять, почему же он сказал сестре, что работает у вас.
   Медсестра украдкой вытерла глаза. Телефон на ее столике зазвонил снова, и она опять вздрогнула.
   - Не отвечайте, - сказал ей доктор Лагарди, продолжая глядеть на меня.
   Пока звонил телефон, мы молчали. Когда телефон звонит, молчат все. Вскоре он утих.
   - Почему вы не идете домой, мисс Уотсон? Здесь вам нечего делать.
   - Благодарю вас, доктор.
   Она посидела совершенно неподвижно, глядя на стол. Зажмурила глаза, потом замигала. Безнадежно потрясла головой.
   - Пойдемте ко мне в кабинет, - пригласил меня доктор Лагарди.
   Мы вышли в другую дверь и оказались в каком-то коридоре. Я шел очень осторожно. Атмосфера в доме была зловещей. Доктор открыл какую-то дверь и впустил меня в комнату, очевидно, когда-то бывшую спальней. Но теперь ничто в ней спальню не напоминало. Это был маленький, тесный кабинет врача. Сквозь приоткрытую дверь виднелась часть смотровой комнаты. В углу кипел стерилизатор. Там кипятилось множество шприцевых игл.
   - Масса игл, - ляпнул я, как всегда не подумав.
   - Садитесь, мистер Марлоу.
   Доктор зашел за стол, сел и взял в руки длинный нож для бумаг. Потом спокойно поглядел на меня своими печальными глазами.
   - Так вот, мистер Марлоу, я не знаю никакого Оррина Квеста. И не имею ни малейшего понятия, с какой это стати он сказал, что находится в моем доме.
   - Он прячется, - объяснил я.
   Брови доктора поднялись.
   - От кого?
   - От парней, у которых, очевидно, руки чешутся от желания всадить ему в затылок пешню. Потому что он слишком уж старательно направо и налево щелкает своей "лейкой". Снимает людей, которые вовсе не желают этого. Или, может, тут что-то другое, например, торговля наркотиками, и он что-то пронюхал. Я говорю загадками?
   - Это вы направили сюда полицию, - холодно проговорил доктор.
   Я не ответил.
   - Это вы позвонили и сообщили о смерти Клозена.
   Я опять промолчал.
   - Это вы звонили и спрашивали, знаю ли я Клозена. Я ответил, что нет.
   - Это было неправдой.
   - Я не обязан перед вами отчитываться, мистер Марлоу.
   Я кивнул, достал сигарету и закурил. Доктор взглянул на свои часы, повернулся в кресле и выключил стерилизатор. Я поглядел на иглы. Масса игл. У меня как-то были осложнения с одним жителем Бэй-Сити, который стерилизовал массу игл.
   - Куда их столько? - спросил я. - В гавань для яхт?
   Доктор взял зловещего вида нож с серебряной рукояткой в форме обнаженной женщины. Уколол подушечку большого пальца. На ней выступила красная капелька. Подняв палец ко рту, он слизнул ее.
   - Мне приятен вкус крови, - негромко сказал он.
   Вдали открылась и закрылась дверь. Мы напряженно прислушались. Донеслись удаляющиеся по парадному крыльцу дома шаги. Мы жадно ловили их звук.
   - Мисс Уотсон ушла, - сказал доктор Лагарди. - Теперь здесь, кроме нас, никого нет.
   Он обдумал это и снова лизнул большой палец. Затем осторожно положил нож на журнал регистрации пациентов.
   - Да, - сказал он. - О гавани для яхт. Вы, конечно, подумали о близости Мексики. О том, как легко можно марихуану...
   - Марихуану я, можно сказать, выбросил из головы, - перебил я и снова уставился на иглы. Он посмотрел в ту же сторону и пожал плечами.
   - Почему их так много? - спросил я.
   - Вас это не касается.
   - Меня здесь ничто не касается.
   - Однако вы, кажется, ждете ответов на свои вопросы.
   - Я просто болтаю, - ответил я. - Тяну время, пока что-нибудь не стрясется. В этом доме что-то обязательно стрясется. Это "что-то" уже злобно глядит на меня изо всех углов.
   Доктор Лагарди слизнул с большого пальца еще одну каплю крови.
   Я сурово поглядел на него. Но проникнуть таким образом ему в душу не удалось. Он был спокоен, мрачен, подавлен, в глазах его можно было прочесть глубокое страдание. Однако, несмотря на это, он оставался любезным.
   - Сказать вам, для чего эти иглы? - спросил я.
   - Конечно. - Он снова взял длинный острый нож.
   - Не надо, - резко сказал я. - От этого у меня по коже бегают мурашки. Как от прикосновения к змее.
   Доктор Лагарди положил нож и улыбнулся.
   - Мы, кажется, отклонились от темы.
   - Мы вернемся к ней. Об иглах. Года два назад меня привело в этот город одно дело, которое свело меня с доктором Элмором. Жил он на Элтейр-стрит. У него была странная практика. Ночами он выходил из дому с большим контейнером шприцев. И с наркотиками. Странная практика. Пьяницы, богатые наркоманы, которых гораздо больше, чем кажется. Другими словами, все те, кто зашел так далеко, что уже не может обходиться без дозы. Люди, страдающие бессонницей, - все невротики, уже не владеющие собой. Им необходимо принимать таблетки и делать уколы в руку. Это приносит облегчение. Вскоре они уже не могут обходиться без этого. Недурной бизнес для врача. Элмор и был их врачом. Сейчас об этом можно говорить. Около года назад он скончался. От собственного лекарства.
   - И вы думаете, что я мог унаследовать его практику?
   - Кто-то унаследовал. Пока есть пациенты, есть и врачи.
   Вид у доктора стал еще более изможденным.
   - По-моему, вы осел, мой друг. Я не знал доктора Элмора. И у меня не та практика, которую вы ему приписываете. Что касается игл - просто, чтобы покончить с этим пустяком, - в наше время врачи постоянно пользуются ими, зачастую для таких безобидных целей, как инъекция витаминов. Притом иглы тупятся. А тупые, они причиняют боль. Поэтому на день их может потребоваться дюжина, а то и больше. Причем ни единой для наркотиков.
   Доктор Лагарди медленно приподнял голову и взглянул на меня с застывшим презрительным выражением.
   - Возможно, я ошибаюсь, - согласился я. - Вчера я унюхал у Клозена дым марихуаны, потом он звонил сюда и обращался к вам по имени - может быть, это привело меня к поспешному и ошибочному умозаключению.
   - Мне приходилось иметь дело с наркоманами, - сказал доктор. - Как и всем врачам. Лечить их - пустая трата времени.
   - Иногда они излечиваются.
   - Наркоманов можно лишить зелья. В конце концов после многих страданий они способны обходиться и без него. Но это не излечение, мой друг. Не снятие нервных или эмоциональных изъянов, которые сделали их наркоманами. Они становятся тупыми, бесцветными людьми, сидят на солнцепеке, вертят большими пальцами и умирают просто от скуки и душевной пустоты.
   - Это очень спорная теория, доктор.
   - Вы заговорили на эту тему. Я покончил с ней. Предлагаю другую. Очевидно, вы заметили какую-то гнетущую, напряженную атмосферу, царящую в этом доме. Заметили, несмотря на свои нелепые зеркальные очки, которые вы теперь можете спокойно снять, - они вовсе не придают вам сходства с Кэри Грантом.
   Я снял очки. Я совсем забыл о них.
   - Здесь была полиция, мистер Марлоу. Некий лейтенант Мэглешен, расследующий убийство Клозена. Он будет рад познакомиться с вами. Позвонить ему? Я уверен, что он вернется.
   - Ну-ну, звоните, - ответил я. - Я просто заглянул сюда перед тем, как совершить самоубийство.
   Доктор потянулся к телефону, но руку его, словно магнит, притянул нож для бумаг. Он снова взял его. Казалось, обходиться без ножа он не может.
   - Этой штукой можно убить человека, - сказал я.
   - Запросто, - ответил доктор и слегка улыбнулся.
   - На полтора дюйма в затылок, точно посередине, прямо под затылочную кость.
   - Пешня лучше, - сказал он. - Особенно спиленная, остро заточенная. Она не согнется. Но если не попасть в позвоночник, то большого вреда не причинишь.
   - Значит, требуются кой-какие познания в медицине?
   Достав полупустую пачку "Кэмел", я вытащил сигарету.