Страница:
Уэбстер рассмеялся.
– Слушай, а клонировать их нельзя?
Недолгая вспышка веселья быстро погасла. И все же Макграт оценил попытку директора разрядить обстановку.
– Сэр, а у вас как дела?
– Что ты имеешь в виду, Мак? – тон Уэбстера снова стал серьезным.
– Старик вас не слишком донимает? – объяснил Макграт.
– Какой?
– Генерал.
– Пока что нет, – сказал Уэбстер. – Он справлялся сегодня утром, однако говорил исключительно вежливо. Впрочем, так бывает всегда. Первые день – два родители, как правило, сохраняют спокойствие. Все проблемы начинаются позже. И генерал Джонсон вряд ли станет исключением. Хоть он и большая шишка, под внешней оболочкой люди ведь одинаковые, правильно?
– Правильно, – подтвердил Макграт. – Если он захочет узнавать все из первых рук, пусть звонит мне. Быть может, ему так будет легче.
– Хорошо, Мак, спасибо, – сказал Уэбстер. – Но я полагаю, о зубном враче нам лучше пока помолчать. С ним все дело начинает выглядеть гораздо хуже. Направляй мне все, что у тебя будет. Я посажу наших людей за работу. И ни о чем не беспокойся. Мы вернем Холли. Бюро заботится о своих, так? И всегда выручает тех, кто попал в беду.
– Для тебя есть работа, – сказал командир. – Ты ведь молод, так? Разбираешься в технике?
Парень с опаской кивнул.
– Так точно, сэр, имею кое-какой опыт.
– Мы раздобыли новую игрушку, – сказал командир. – Сканер, прослушивает радиочастоты. Я хочу следить за эфиром.
У парня заледенела кровь.
– Зачем, сэр? Вы полагаете, кто-то использует радиопередатчик?
– Такое не исключено, – подтвердил командир. – Я не доверяю никому и подозреваю всех. Осторожности никогда не может быть слишком много. И особенно сейчас. Надо вникнуть в мелочи. Знаешь это выражение? «Гений проявляется в мелочах.»
Сглотнув комок в горле, парень кивнул.
– Так что разворачивай сканер, – сказал командир. – Надо будет организовать посменное дежурство. Две смены, шестнадцать часов в день, хорошо? Сейчас нам необходима постоянная бдительность.
Развернувшись, командир пошел прочь. Кивнув, парень облегченно вздохнул. Непроизвольно оглянулся в ту сторону, где остался тайник, и поблагодарил бога за то, что прислушался к предчувствию.
– Мужья часто исчезают, – оправдывался полицейский. – Такое происходит сплошь и рядом. Это же Уилметт. Мужчины здесь такие же, как и везде, но только у них гораздо больше денег, на которые можно исчезнуть. Что мы могли сделать?
Милошевич был неумолим. Полицейский совершил две ошибки. Во-первых, он предположил, что ФБР в Уилметт привело убийство зубного врача. Во-вторых, его больше беспокоило то, как прикрыть свою задницу, и он понятия не имел о четырех убийцах, среди бела дня схвативших прямо на улице Холли Джонсон. Но затем он искупил свою вину.
– Что случилось с народом? – сказал полицейский. – Повадились жечь машины. Какой-то козел сжег машину на берегу озера. Теперь надо убирать ее остов. Местные жители подняли шум.
– Где именно это случилось? – встрепенулся Милошевич.
Полицейский пожал плечами. Постарался описать место как можно точнее.
– На стоянке на самом берегу. На Шеридан-роуд, рядом с парком Вашингтона. Ничего подобного мне видеть не приходилось, по крайней мере, в Уилметте.
Милошевич и Броган захотели взглянуть на место своими глазами. Они поехали следом за сверкающей полицейской машиной. Полицейский проводил их до озера. Оказалось, этот была не легковая машина, а пикап, десятилетний «Додж». Без номеров. Облитый бензином, он сгорел практически дотла.
– Это произошло вчера, – объяснил полицейский. – Машину обнаружили где-то в половине восьмого утра. Ее видели водители, направлявшиеся на работу, и один за другим звонили нам. – Он обошел вокруг обгорелого остова. – Мое мнение – машина не местная.
– Почему? – спросил Милошевич.
– Ей ведь десять лет, так? В наших краях есть несколько пикапов, но они все новенькие, как игрушечные. Восьмицилиндровые двигатели, сверкающие хромированные поверхности. Такое старье никто держать не будет.
– Ну а садовники, монтеры, прислуга?
– Но зачем ее жечь? – спросил полицейский. – Если старая машина больше не устраивает, ее просто меняют на новую. Зачем выбрасывать деньги?
Подумав, Милошевич кивнул.
– Ну хорошо. Тогда пикапом займется Бюро. Мы пришлем тягач, чтобы его забрали. А вы до тех пор охраняйте машину. Никого к ней близко не подпускайте, понятно?
– А в чем дело? – удивился полицейский.
– На этой машине приехали похитители. Они бросили ее здесь, а сами угнали «Лексус» и уже на нем отправились на дело.
Полицейский посмотрел на взволнованное лицо Милошевича, затем перевел взгляд на сгоревший пикап. У него мелькнула мысль, как четверо человек смогли уместиться в кабине «Доджа», но он ничего не сказал. Чтобы не выставлять себя на посмешище. Полицейский лишь молча кивнул.
Глава 17
– Слушай, а клонировать их нельзя?
Недолгая вспышка веселья быстро погасла. И все же Макграт оценил попытку директора разрядить обстановку.
– Сэр, а у вас как дела?
– Что ты имеешь в виду, Мак? – тон Уэбстера снова стал серьезным.
– Старик вас не слишком донимает? – объяснил Макграт.
– Какой?
– Генерал.
– Пока что нет, – сказал Уэбстер. – Он справлялся сегодня утром, однако говорил исключительно вежливо. Впрочем, так бывает всегда. Первые день – два родители, как правило, сохраняют спокойствие. Все проблемы начинаются позже. И генерал Джонсон вряд ли станет исключением. Хоть он и большая шишка, под внешней оболочкой люди ведь одинаковые, правильно?
– Правильно, – подтвердил Макграт. – Если он захочет узнавать все из первых рук, пусть звонит мне. Быть может, ему так будет легче.
– Хорошо, Мак, спасибо, – сказал Уэбстер. – Но я полагаю, о зубном враче нам лучше пока помолчать. С ним все дело начинает выглядеть гораздо хуже. Направляй мне все, что у тебя будет. Я посажу наших людей за работу. И ни о чем не беспокойся. Мы вернем Холли. Бюро заботится о своих, так? И всегда выручает тех, кто попал в беду.
* * *
Выйдя из леса, парень столкнулся нос к носу с командиром. У него хватило ума вытянуться в струнку и отдать честь. Он заметно нервничал, однако это можно было отнести к обычному волнению новобранца, столкнувшегося с командиром. Ничего подозрительного. Парень стоял и ждал, когда к нему обратятся.– Для тебя есть работа, – сказал командир. – Ты ведь молод, так? Разбираешься в технике?
Парень с опаской кивнул.
– Так точно, сэр, имею кое-какой опыт.
– Мы раздобыли новую игрушку, – сказал командир. – Сканер, прослушивает радиочастоты. Я хочу следить за эфиром.
У парня заледенела кровь.
– Зачем, сэр? Вы полагаете, кто-то использует радиопередатчик?
– Такое не исключено, – подтвердил командир. – Я не доверяю никому и подозреваю всех. Осторожности никогда не может быть слишком много. И особенно сейчас. Надо вникнуть в мелочи. Знаешь это выражение? «Гений проявляется в мелочах.»
Сглотнув комок в горле, парень кивнул.
– Так что разворачивай сканер, – сказал командир. – Надо будет организовать посменное дежурство. Две смены, шестнадцать часов в день, хорошо? Сейчас нам необходима постоянная бдительность.
Развернувшись, командир пошел прочь. Кивнув, парень облегченно вздохнул. Непроизвольно оглянулся в ту сторону, где остался тайник, и поблагодарил бога за то, что прислушался к предчувствию.
* * *
Милошевич отвез Брогана в Уилметт в своей новой машине. Они завернули к почтовому отделению, чтобы Броган отправил алименты своим бывшим женам. Затем направились к дому, в котором жил убитый дантист. У стоянки за домом дежурил полицейский в форме. Он даже не попытался извиниться за то, что его коллеги положили под сукно заявление жены. Милошевич устроил ему разнос, словно бедняга был лично в ответе за похищение Холли Джонсон.– Мужья часто исчезают, – оправдывался полицейский. – Такое происходит сплошь и рядом. Это же Уилметт. Мужчины здесь такие же, как и везде, но только у них гораздо больше денег, на которые можно исчезнуть. Что мы могли сделать?
Милошевич был неумолим. Полицейский совершил две ошибки. Во-первых, он предположил, что ФБР в Уилметт привело убийство зубного врача. Во-вторых, его больше беспокоило то, как прикрыть свою задницу, и он понятия не имел о четырех убийцах, среди бела дня схвативших прямо на улице Холли Джонсон. Но затем он искупил свою вину.
– Что случилось с народом? – сказал полицейский. – Повадились жечь машины. Какой-то козел сжег машину на берегу озера. Теперь надо убирать ее остов. Местные жители подняли шум.
– Где именно это случилось? – встрепенулся Милошевич.
Полицейский пожал плечами. Постарался описать место как можно точнее.
– На стоянке на самом берегу. На Шеридан-роуд, рядом с парком Вашингтона. Ничего подобного мне видеть не приходилось, по крайней мере, в Уилметте.
Милошевич и Броган захотели взглянуть на место своими глазами. Они поехали следом за сверкающей полицейской машиной. Полицейский проводил их до озера. Оказалось, этот была не легковая машина, а пикап, десятилетний «Додж». Без номеров. Облитый бензином, он сгорел практически дотла.
– Это произошло вчера, – объяснил полицейский. – Машину обнаружили где-то в половине восьмого утра. Ее видели водители, направлявшиеся на работу, и один за другим звонили нам. – Он обошел вокруг обгорелого остова. – Мое мнение – машина не местная.
– Почему? – спросил Милошевич.
– Ей ведь десять лет, так? В наших краях есть несколько пикапов, но они все новенькие, как игрушечные. Восьмицилиндровые двигатели, сверкающие хромированные поверхности. Такое старье никто держать не будет.
– Ну а садовники, монтеры, прислуга?
– Но зачем ее жечь? – спросил полицейский. – Если старая машина больше не устраивает, ее просто меняют на новую. Зачем выбрасывать деньги?
Подумав, Милошевич кивнул.
– Ну хорошо. Тогда пикапом займется Бюро. Мы пришлем тягач, чтобы его забрали. А вы до тех пор охраняйте машину. Никого к ней близко не подпускайте, понятно?
– А в чем дело? – удивился полицейский.
– На этой машине приехали похитители. Они бросили ее здесь, а сами угнали «Лексус» и уже на нем отправились на дело.
Полицейский посмотрел на взволнованное лицо Милошевича, затем перевел взгляд на сгоревший пикап. У него мелькнула мысль, как четверо человек смогли уместиться в кабине «Доджа», но он ничего не сказал. Чтобы не выставлять себя на посмешище. Полицейский лишь молча кивнул.
Глава 17
Холли сидела на матрасе, подобрав колено, вытянув больную ногу. Ричер сидел рядом, склонившись вперед, опираясь одной рукой об пол, погрузив другую в волосы.
– А что насчет твоей матери? – наконец спросил он.
– Твой отец был знаменитым? – в свою очередь спросила его Холли.
Ричер покачал головой.
– Едва ли. Ну, его знали в части, в которой он служил.
– Значит, ты понятия не имеешь, что это такое. Что бы с тобой ни происходило, черт побери, обязательно к этому причастен твой отец. Я окончила школу с отличием, поступила в Йельский университет, а затем в Гарвард, устроилась работать на Уолл-стрит, но на самом деле это была не я, а некая странна личность «дочь генерала Джонсона». То же самое было и тогда, когда я перешла работать в Бюро. Все считают, что мне посодействовал отец, и до сих пор половина нашего отделения относится ко мне подчеркнуто любезно, а вторая половина, наоборот, подчеркнуто грубо, только чтобы показать, что им все равно.
Ричер задумчиво кивнул. Сам он превзошел своего отца. Пошел дальше. Оставив старика позади. Но Ричер знавал детей знаменитых родителей. Сыновей великих военачальников. Даже внуков. Как бы ярко они ни горели, их свет неизменно тускнел в сиянии их великих предков.
– Хорошо, это нелегко, – наконец согласился Ричер. – И всю остальную жизнь ты стараешься не обращать на это внимание, однако в настоящий момент это приходится принимать в расчет. Сейчас произошло что-то серьезное.
Холли кивнула. Устало вздохнула. Ричер взглянул на нее.
– А ты сама когда догадалась? – спросил он.
– Сразу же. – Она пожала плечами. – Как я уже говорила, это вошло в привычку. Все вокруг уверены, что ко всему, что происходит со мной, причастен мой отец. В том числе, и я сама.
– Ну, спасибо за то, что в конце концов открылась мне.
Холли ничего не ответила. Наступила тишина. Воздух в кузове стал спертым и удушливым; жара смешивалась с монотонным гулом дороги. Темнота, температура и шум образовали что-то вроде густого супа. Ричеру казалось, он тонет в нем. Однако больше всего его мучила неопределенность. Ему много раз приходилось по тридцать часов кряду проводить в транспортных самолетах, в гораздо худших условиях. Но сейчас к мучениям Ричера добавилось новое измерение – полная неопределенность.
– Так что насчет твоей матери? – снова спросил он.
Холли покачала головой.
– Она умерла от рака. Мне тогда было двадцать лет.
– Извини. – Ричер помолчал. – Братья и сестры?
Она снова покачала головой.
– Я единственная в семье.
Он неохотно кивнул.
– Этого я и опасался. Понимаешь, я тешил себя надеждой, что дело в ком-то другом. Ну, может быть, мать у тебя судья, или брат конгрессмен, или еще что-нибудь.
– Забудь об этом. Я одна. Я и папа. Так что это все из-за папы.
– Ну а он-то тут при чем? Черт побери, чего хотят добиться похитители? Выкупа? Об этом нечего и думать. Твой отец – большая шишка, но он всего лишь военный, всю свою жизнь он карабкался по армейским должностным окладам. Согласен, поднимался он быстрее многих, но все же я хорошо знаю, что такое армейские оклады. Я сам жил на них тринадцать лет. Я не разбогател, и твой отец тоже. По крайней мере, не настолько, чтобы кому-нибудь могла прийти мысль о выкупе. Если кто-то мечтал получить хороший выкуп, похитив чью-либо дочь, в одном только Чикаго нашелся бы миллион более заманчивых кандидатур.
Холли кивнула.
– Все дело в высоком положении, которое занимает папа. В его распоряжении находятся два миллиона человек и годовой бюджет в двести миллиардов долларов. А это очень большое влияние.
Ричер покачал головой.
– Нет, и в этом все дело. Я не могу представить, как это можно использовать.
Поднявшись на колени, Ричер пополз вперед.
– Что ты задумал, черт возьми? – окликнула его Холли.
– Нам надо поговорить с похитителями. Прежде чем мы попадем туда, куда нас везут.
Подняв кулак, он заколотил по перегородке. Изо всех сил. Напротив того места, где по его предположению должна была находиться голова водителя.
Ричер колотил до тех пор, пока не добился желаемого. На это потребовалось какое-то время. Несколько минут. У него разболелся кулак. Но грузовик свернул на обочину и начал останавливаться. Под колесами зашуршал гравий. Заскрежетали тормоза. Ричера инерция вжала в переборку. Холли перекатилась пару футов по матрасу. Ахнула от боли, подвернув колено.
– Мы съехали с шоссе, – заметил Ричер. – Похоже, вокруг никого на много миль.
– Ричер, ты совершаешь большую ошибку.
Пожав плечами, он взял Холли за руку и помог ей усесться, спиной к перегородке. Затем переполз назад, усаживаясь напротив двери. Трое похитителей вылезли из кабины. Хлопнули двери. Послышались шаги на гравии. Двое обходили грузовик справа, один слева. Повернулся ключ в замке. Опустилась ручка.
Левая половина задней двери приоткрылась на два дюйма. В кузов просунулось дуло ружья. Ричер успел разглядеть в щель полоску неба, не говорящую ни о чем. Чистая голубизна, мелкие белые облака. Такое небо можно увидеть в любой точке Западного полушария. Затем в кузов просунулся «глок-17». Зажатый в руке. Манжета хлопчатобумажной рубашки. Рука, державшая «глок», не шевелилась, словно каменная. Лодер.
– Надеюсь, ты потревожила нас не из-за пустяков, сучка.
Враждебный, напряженный голос.
– Нам нужно поговорить, – откликнулся Ричер.
В узкую щель протиснулся второй «глок». Заметно дрожащий.
– О чем, козел? – крикнул Лодер.
Его голос звучал на грани срыва. Второй «глок» выписывал случайные зигзаги.
– Ребята, у вас ничего не получится, – сказал Ричер. – У того, кто приказал вам сделать это, не все дома. Быть может, он собирался сделать что-то умное, но на самом деле сделал страшную глупость. Этим вы ничего не добьетесь. Наоборот, вы очутитесь по уши в дерьме.
За дверью кузова наступила тишина. Продолжавшаяся одно мгновение. Однако достаточно долго для того, чтобы Ричер понял, что Холли была права. Для того, чтобы он понял, что совершил ошибку. Уверенно зажатый в руке «глок» исчез. Ружье дернулось, словно меняя хозяина. Ричер бросился вперед и, сбив Холли, прижал ее к матрасу. Дуло ружья взметнулось вверх. Послышался щелчок курка, и через какую-то долю секунды – оглушительный грохот. Ружье выстрелило в крышу. Мощный заряд. В тонком металлическом листе появилась сотня маленьких отверстий. Сотня маленьких точек, вспыхнувших голубым светом. Мятая дробь градинками посыпалась на пол. Наконец отголоски выстрела потонули в ватном гуле временной глухоты.
Ричер ощутил, как захлопнулась дверь. Полоска дневного света исчезла. Трое похитителей забрались в кабину, и грузовик качнулся на рессорах. Затарахтел дизель. Резко дернувшись вперед, машина вильнула влево, выезжая на шоссе.
– Просто сумасшествие, правда? – спросила Холли.
– Ты имеешь в виду меня или их?
Ричер кивнул, принося извинение. Кивнув в ответ, Холли с трудом уселась у стенки. Обеими руками уложила больную ногу. Отверстия в крыше пропускали в кузов свет. Достаточно для того, чтобы Ричеру было видно лицо Холли. Он прочитал, что было на нем написано. Мелькнувшая боль, словно шторы, опустившиеся на глаза и тотчас же поднявшиеся. Встав на колени, Ричер смахнул с матраса дробинки. Они загрохотали на стальном полу.
– Вот теперь тебе точно нужно убираться отсюда, – сказала Холли. – Иначе ты дождешься, что тебя убьют.
На ее волосах плясали яркие блики.
– Я это серьезно, – продолжала она. – Каким бы крутым ты ни был, я не могу допустить, чтобы ты остался.
– Знаю.
Воспользовавшись своей рубашкой, Ричер сгреб дробинки в кучку у двери. Затем расправил матрас и улегся. Мягко покачиваясь в такт движению. Уставившись в продырявленный лист железа над головой. Дырки, оставленные дробью, напоминали карту далекой галактики.
– Мой отец сделает все, чтобы вызволить меня, – уверенно произнесла Холли.
Теперь говорить стало труднее, чем было раньше. К реву двигателя и шелесту покрышек добавился пронзительный свист дырявой крыши. Полный спектр шума. Холли лежала рядом с Ричером. Прижавшись головой к его голове. Ее рассыпавшиеся волосы щекотали ему щеку и шею. Затем Холли, устроившись поудобнее, вытянула ноги. Между телами по-прежнему оставалось какое-то расстояние. Изящная буква "Л" осталась. Однако угол стал более острым.
– Но что мы можем сделать? – спросил Ричер. – Давай прикинем.
– Несомненно, похитители выдвинут какие-то требования. Сам знаешь: «или вы делаете то-то и то-то, или вашей девочке будет плохо.»
Она говорила медленно, и в ее голосе прозвучала дрожь. Уронив свою руку в пространство, разделяющее их, Ричер нащупал руку Холли. Мягко ее пожал.
– Это совершенно бессмысленно, – возразил он. – Сама подумай. Чем занимается твой отец? Проводит в жизнь долгосрочную политику и обеспечивает боевую готовность. Долгосрочную политику определяют конгресс, президент и министр обороны, так? И если председатель объединенного комитета начальников штабов встанет у них поперек пути, они его просто сместят. Особенно если будет известно, что на него оказывается давление, так?
– Ну а боевая готовность войск? – спросила Холли.
– То же самое, – сказал Ричер. – Твой отец – председатель комитета. В который входят начальники штабов сухопутных сил, военно-морского флота, авиации и морской пехоты. Если все они не станут подпевать твоему отцу, это недолго останется тайной, ведь так? И твоего отца опять же сместят. Выведут его из уравнения.
Холли повернула голову. Посмотрела на Ричера.
– Ты уверен? А что если эти ребята работают, например, на Ирак? Предположим, Саддам Хусейн хочет снова захватить Кувейт. Но боится новой «Бури в пустыне». Он похитил меня, и теперь мой отец скажет: «Извините, это невозможно», и придумает тысячу разных отговорок.
Ричер пожал плечами.
– Ты сама ответила на свой вопрос. Отговорки будут надуманными. В действительности мы можем повторить «Бурю в пустыне», если захотим этого. Без труда. Всем это известно. Так что если твой отец начнет это отрицать, все сразу поймут, что он лжет, и догадаются, почему. И его просто отстранят. В армии нет места для чувств. Если похитители задумали именно это, они напрасно теряют время. У них ничего не получится.
Холли ответила не сразу.
– Тогда, может быть, это месть, – медленно промолвила она. – Быть может, моему отцу мстят за то, что он сделал в прошлом. Опять таки мне приходит на ум Ирак. Быть может, кто-то хочет, чтобы отец принес извинения за «Бурю в пустыне». Или за Панаму, за Гренаду или еще на что-нибудь.
Ричер лежал на спине, покачиваясь в такт движению. Сквозь отверстия в крыше в кузов проникал ветерок. Из-за этой своеобразной вентиляции в машине стало значительно прохладнее. А может быть, все объяснялось сменой настроений.
– Все это слишком уж сложно, – наконец сказал Ричер. – Надо обладать слишком уж извращенным умом, чтобы винить во всем председателя объединенного комитета начальников штабов. Есть и более очевидные цели. Более важные персоны, так? Президент, министр обороны, сотрудники государственного департамента, генералы, непосредственно командовавшие частями. Если бы Багдад действительно хотел кого-нибудь публично унизить, выбрали бы человека, который у всех на виду, а не штабную крысу из Пентагона.
– Тогда в чем же дело, черт побери? – спросила Холли.
Ричер снова пожал плечами.
– В конечном счете, ни в чем. Похитители не продумали все до конца. Вот что делает их такими опасными. Они знают свое дело, но они глупы.
По оценке Ричера, проехал еще триста пятьдесят миль. Внутри кузова стало прохладнее, но Ричер уже больше не пытался определить по температуре направление, в котором они ехали. Расчеты сбили дыры в крыше, проделанные дробью. Вместо этого Ричеру приходилось полагаться только на голые рассуждения. Грузовик отъехал от Чикаго на восемьсот миль, и не в восточном направлении. Все равно выбор возможностей был очень широким. Ричер мысленно прошелся по карте по часовой стрелке. Машина могла доехать до Джорджии, Алабамы, Миссисипи, Луизианы. До Техаса, Оклахомы, до юго-западной оконечности Канзаса. Не западнее. На мысленной карте в голове Ричера в этих местах сгущались коричневые краски, которые показывали восточные склоны гор, а грузовик пока что еще не начинал затяжные подъемы. Оставались еще Небраска и Южная Дакота. Быть может, Ричеру предстояло проехать мимо горы Рашмор, второй раз в жизни. А может быть, грузовик миновал Миннеаполис и углубился в Северную Дакоту. Восемьсот миль от Чикаго – гигантская дуга, пересекающая весь континент.
– Еще одно тайное убежище, – заметила она. – Ричер, эта операция была тщательно спланирована.
Теперь это оказалась конюшня. Грузовик потрясся на ухабах и развернулся. Сдал задом. Один из похитителей вылез из кабины. Хлопнула дверь. Грузовик задним ходом заехал в какое-то замкнутое пространство. Шум двигателя гулко отразился от стен. Воздух наполнился запахом навоза и лошадиного пота. Двигатель заглох. Остальные двое также вылезли из кабины. Все трое собрались у двери кузова. В замке повернулся ключ. Дверь со скрипом приоткрылась. В щель просунулось ружье. На этот раз направленное не вверх, а горизонтально.
– Вылезайте, – приказал Лодер. – Сначала сучка. Без посторонней помощи.
Холли застыла. Затем, пожав плечами, проползла по матрасу. Дверь распахнулась настежь; две пары рук схватили молодую женщину и вытащили ее из кузова. Показался водитель, целившийся из ружья в Ричера. Указательный палец напряженно застыл на спусковом крючке.
– Эй, козел, сделай что-нибудь, – сказал он. – Пожалуйста, дай мне повод!
Ричер молча смотрел на него. Прошли пять долгих минут. Наконец ружье дернулось вперед. Рядом с ним появился «глок». Лодер махнул рукой. Ричер медленно прополз навстречу двум дулам. Нагнувшись, Лодер захлопнул ему на запястье наручники. Просунул в свободное кольцо цепь и застегнул его. Дернув за цепь, вытащил его из кузова. Это действительно была конюшня. Деревянное сооружение. Значительно меньше коровника, в котором они провели прошлую ночь. Значительно более старое. Представитель предыдущего поколения сельскохозяйственных построек. Два ряда стойл вдоль центрального прохода. Пол, вымощенный каменными плитками. Зелеными от мха.
Центральный проход был достаточно широким для лошадей, но слишком узким для грузовика. Машина остановилась сразу же за воротами. Ричер разглядел за кузовом рамку ночного неба. Такого, которое может быть где угодно. Его словно лошадь протащили по вымощенному плитками проходу. Лодер держал цепь. Стиви шел рядом с Ричером. Высоко поднимая руку, приставив «глок» ему к виску. Водитель шел последним, уткнув ствол ружья Ричеру в почки. Они остановились в последнем стойле, самом дальнем от ворот. Холли приковали в стойле напротив. Один браслет наручников был у нее на запястье правой руки, через второй был пропущен отрезок цепи, прикрепленной другим концом к чугунному кольцу, прикрученному к задней стене стойла.
Двое помощников разошлись в стороны, и Лодер толкнул Ричера в стойло. Отпер наручники. Пропустил цепь в чугунное кольцо, прикрученное шурупами к деревянной стене, и снова запер браслет наручников. Подергав цепь, он убедился, что кольцо держит надежно.
– Матрасы, – сказал Ричер. – Принесите из машины матрасы.
Лодер покачал головой, но водитель, ухмыльнувшись, кивнул.
– Хорошо. Отличная мысль, козел.
Вернувшись к грузовику, он вытащил из кузова двуспальный матрас. Протащил его по проходу и швырнул в стойло, где была прикована Холли. Распрямил его ногой.
– Сучка получит матрас, – сказал он. – А ты обойдешься.
Он рассмеялся, и двое дружков присоединились к нему. Затем все вернулись к воротам. Водитель сел в кабину и вывел грузовик из конюшни. Массивные ворота захлопнулись. Послышался грохот засова, вставленного в скобы, звон цепи и скрежет навесного замка. Ричер посмотрел на Холли. Затем опустил взгляд на влажный каменный пол.
Ричер сидел на корточках, забившись в дальний угол стойла. Он ждал, когда трое похитителей принесут ужин. Они пришли через час. С одним «глоком» и ружьем. И одной железной миской. Ее нес Стиви. Забрав у него миску, водитель протянул ее Холли. Постоял, ухмыляясь, затем повернулся к Ричеру. Направил на него ружье.
– Сучка будет есть. А ты обойдешься.
Ричер остался сидеть в углу. Лишь пожал плечами.
– Я уж как-нибудь переживу.
Никто ему не ответил. Похитители молча вышли из конюшни. Закрыли за собой массивные деревянные ворота. Задвинули засов, заперли цепь. Дождавшись, когда их шаги затихнут в дали, Ричер повернулся к Холли.
– Что это?
Она пожала плечами.
– Жидкий соус. Или густой бульон. Или то, или другое. Хочешь?
– Вилку тебе дали?
– Нет, только ложку.
– Проклятие, от ложки никакого толка.
– Хочешь поесть? – повторила Холли.
– Ты достанешь? – спросил он.
Поев немного, Холли распростерла руки. Одной натянула цепь, другой толкнула миску по полу. Затем, развернувшись, здоровой ногой протолкнула миску еще дальше. Ричер скользнул ногами вперед, так далеко, как только пускала цепь. Прикинув, что если постараться, можно будет зацепить миску ступней и подтащить ее ближе. Однако у него ничего не получилось. В нем было шесть футов пять дюймов роста, его руки, вероятно, были самыми длинными, на какие только приходилось шить одежду армейским портным, но даже ему не хватило четырех футов. Они с Холли вытянулись на одной прямой, настолько, насколько только позволяли цепи, и все же миска оставалась вне досягаемости Ричера.
– Забудем об этом, – сказал он. – Возвращай миску себе.
Подцепив миску ступней, Холли подтянула ее к себе.
– Извини. Представляю, как тебе хочется есть.
– Как-нибудь переживу, – ответил Ричер. – К тому же, наверняка это несъедобно.
– Ты прав, – подтвердила она. – Та еще отрава. Похожа на корм для собак.
Ричер молча посмотрел на нее. Внезапно его охватила тревога.
Ждать надо было долго. Тринадцать тысяч семьсот шестьдесят первая ночь его жизни, где-то в нижней трети; Ричер лежал и что-то ждал. Что-то плохое. Что-то такое, что ему, возможно, удастся предотвратить. Это надвигалось. Ричер был уверен. Он видел знаки. Он лежал и ждал, отсчитывая минуты. Три часа; может быть, четыре.
– А что насчет твоей матери? – наконец спросил он.
– Твой отец был знаменитым? – в свою очередь спросила его Холли.
Ричер покачал головой.
– Едва ли. Ну, его знали в части, в которой он служил.
– Значит, ты понятия не имеешь, что это такое. Что бы с тобой ни происходило, черт побери, обязательно к этому причастен твой отец. Я окончила школу с отличием, поступила в Йельский университет, а затем в Гарвард, устроилась работать на Уолл-стрит, но на самом деле это была не я, а некая странна личность «дочь генерала Джонсона». То же самое было и тогда, когда я перешла работать в Бюро. Все считают, что мне посодействовал отец, и до сих пор половина нашего отделения относится ко мне подчеркнуто любезно, а вторая половина, наоборот, подчеркнуто грубо, только чтобы показать, что им все равно.
Ричер задумчиво кивнул. Сам он превзошел своего отца. Пошел дальше. Оставив старика позади. Но Ричер знавал детей знаменитых родителей. Сыновей великих военачальников. Даже внуков. Как бы ярко они ни горели, их свет неизменно тускнел в сиянии их великих предков.
– Хорошо, это нелегко, – наконец согласился Ричер. – И всю остальную жизнь ты стараешься не обращать на это внимание, однако в настоящий момент это приходится принимать в расчет. Сейчас произошло что-то серьезное.
Холли кивнула. Устало вздохнула. Ричер взглянул на нее.
– А ты сама когда догадалась? – спросил он.
– Сразу же. – Она пожала плечами. – Как я уже говорила, это вошло в привычку. Все вокруг уверены, что ко всему, что происходит со мной, причастен мой отец. В том числе, и я сама.
– Ну, спасибо за то, что в конце концов открылась мне.
Холли ничего не ответила. Наступила тишина. Воздух в кузове стал спертым и удушливым; жара смешивалась с монотонным гулом дороги. Темнота, температура и шум образовали что-то вроде густого супа. Ричеру казалось, он тонет в нем. Однако больше всего его мучила неопределенность. Ему много раз приходилось по тридцать часов кряду проводить в транспортных самолетах, в гораздо худших условиях. Но сейчас к мучениям Ричера добавилось новое измерение – полная неопределенность.
– Так что насчет твоей матери? – снова спросил он.
Холли покачала головой.
– Она умерла от рака. Мне тогда было двадцать лет.
– Извини. – Ричер помолчал. – Братья и сестры?
Она снова покачала головой.
– Я единственная в семье.
Он неохотно кивнул.
– Этого я и опасался. Понимаешь, я тешил себя надеждой, что дело в ком-то другом. Ну, может быть, мать у тебя судья, или брат конгрессмен, или еще что-нибудь.
– Забудь об этом. Я одна. Я и папа. Так что это все из-за папы.
– Ну а он-то тут при чем? Черт побери, чего хотят добиться похитители? Выкупа? Об этом нечего и думать. Твой отец – большая шишка, но он всего лишь военный, всю свою жизнь он карабкался по армейским должностным окладам. Согласен, поднимался он быстрее многих, но все же я хорошо знаю, что такое армейские оклады. Я сам жил на них тринадцать лет. Я не разбогател, и твой отец тоже. По крайней мере, не настолько, чтобы кому-нибудь могла прийти мысль о выкупе. Если кто-то мечтал получить хороший выкуп, похитив чью-либо дочь, в одном только Чикаго нашелся бы миллион более заманчивых кандидатур.
Холли кивнула.
– Все дело в высоком положении, которое занимает папа. В его распоряжении находятся два миллиона человек и годовой бюджет в двести миллиардов долларов. А это очень большое влияние.
Ричер покачал головой.
– Нет, и в этом все дело. Я не могу представить, как это можно использовать.
Поднявшись на колени, Ричер пополз вперед.
– Что ты задумал, черт возьми? – окликнула его Холли.
– Нам надо поговорить с похитителями. Прежде чем мы попадем туда, куда нас везут.
Подняв кулак, он заколотил по перегородке. Изо всех сил. Напротив того места, где по его предположению должна была находиться голова водителя.
Ричер колотил до тех пор, пока не добился желаемого. На это потребовалось какое-то время. Несколько минут. У него разболелся кулак. Но грузовик свернул на обочину и начал останавливаться. Под колесами зашуршал гравий. Заскрежетали тормоза. Ричера инерция вжала в переборку. Холли перекатилась пару футов по матрасу. Ахнула от боли, подвернув колено.
– Мы съехали с шоссе, – заметил Ричер. – Похоже, вокруг никого на много миль.
– Ричер, ты совершаешь большую ошибку.
Пожав плечами, он взял Холли за руку и помог ей усесться, спиной к перегородке. Затем переполз назад, усаживаясь напротив двери. Трое похитителей вылезли из кабины. Хлопнули двери. Послышались шаги на гравии. Двое обходили грузовик справа, один слева. Повернулся ключ в замке. Опустилась ручка.
Левая половина задней двери приоткрылась на два дюйма. В кузов просунулось дуло ружья. Ричер успел разглядеть в щель полоску неба, не говорящую ни о чем. Чистая голубизна, мелкие белые облака. Такое небо можно увидеть в любой точке Западного полушария. Затем в кузов просунулся «глок-17». Зажатый в руке. Манжета хлопчатобумажной рубашки. Рука, державшая «глок», не шевелилась, словно каменная. Лодер.
– Надеюсь, ты потревожила нас не из-за пустяков, сучка.
Враждебный, напряженный голос.
– Нам нужно поговорить, – откликнулся Ричер.
В узкую щель протиснулся второй «глок». Заметно дрожащий.
– О чем, козел? – крикнул Лодер.
Его голос звучал на грани срыва. Второй «глок» выписывал случайные зигзаги.
– Ребята, у вас ничего не получится, – сказал Ричер. – У того, кто приказал вам сделать это, не все дома. Быть может, он собирался сделать что-то умное, но на самом деле сделал страшную глупость. Этим вы ничего не добьетесь. Наоборот, вы очутитесь по уши в дерьме.
За дверью кузова наступила тишина. Продолжавшаяся одно мгновение. Однако достаточно долго для того, чтобы Ричер понял, что Холли была права. Для того, чтобы он понял, что совершил ошибку. Уверенно зажатый в руке «глок» исчез. Ружье дернулось, словно меняя хозяина. Ричер бросился вперед и, сбив Холли, прижал ее к матрасу. Дуло ружья взметнулось вверх. Послышался щелчок курка, и через какую-то долю секунды – оглушительный грохот. Ружье выстрелило в крышу. Мощный заряд. В тонком металлическом листе появилась сотня маленьких отверстий. Сотня маленьких точек, вспыхнувших голубым светом. Мятая дробь градинками посыпалась на пол. Наконец отголоски выстрела потонули в ватном гуле временной глухоты.
Ричер ощутил, как захлопнулась дверь. Полоска дневного света исчезла. Трое похитителей забрались в кабину, и грузовик качнулся на рессорах. Затарахтел дизель. Резко дернувшись вперед, машина вильнула влево, выезжая на шоссе.
* * *
Первым, что услышал Ричер, когда к нему вернулся слух, был тоскливый свист воздуха, врывающегося через сотню дырок в потолке, оставленных дробью. По мере того, как грузовик глотал милю за милей, свист становился все громче. Сотня пронзительных свистков, разбросанных в интервале двух полутонов, которые переливались и ссорились друг с другом, словно песнь лишившейся слуха пташки.– Просто сумасшествие, правда? – спросила Холли.
– Ты имеешь в виду меня или их?
Ричер кивнул, принося извинение. Кивнув в ответ, Холли с трудом уселась у стенки. Обеими руками уложила больную ногу. Отверстия в крыше пропускали в кузов свет. Достаточно для того, чтобы Ричеру было видно лицо Холли. Он прочитал, что было на нем написано. Мелькнувшая боль, словно шторы, опустившиеся на глаза и тотчас же поднявшиеся. Встав на колени, Ричер смахнул с матраса дробинки. Они загрохотали на стальном полу.
– Вот теперь тебе точно нужно убираться отсюда, – сказала Холли. – Иначе ты дождешься, что тебя убьют.
На ее волосах плясали яркие блики.
– Я это серьезно, – продолжала она. – Каким бы крутым ты ни был, я не могу допустить, чтобы ты остался.
– Знаю.
Воспользовавшись своей рубашкой, Ричер сгреб дробинки в кучку у двери. Затем расправил матрас и улегся. Мягко покачиваясь в такт движению. Уставившись в продырявленный лист железа над головой. Дырки, оставленные дробью, напоминали карту далекой галактики.
– Мой отец сделает все, чтобы вызволить меня, – уверенно произнесла Холли.
Теперь говорить стало труднее, чем было раньше. К реву двигателя и шелесту покрышек добавился пронзительный свист дырявой крыши. Полный спектр шума. Холли лежала рядом с Ричером. Прижавшись головой к его голове. Ее рассыпавшиеся волосы щекотали ему щеку и шею. Затем Холли, устроившись поудобнее, вытянула ноги. Между телами по-прежнему оставалось какое-то расстояние. Изящная буква "Л" осталась. Однако угол стал более острым.
– Но что мы можем сделать? – спросил Ричер. – Давай прикинем.
– Несомненно, похитители выдвинут какие-то требования. Сам знаешь: «или вы делаете то-то и то-то, или вашей девочке будет плохо.»
Она говорила медленно, и в ее голосе прозвучала дрожь. Уронив свою руку в пространство, разделяющее их, Ричер нащупал руку Холли. Мягко ее пожал.
– Это совершенно бессмысленно, – возразил он. – Сама подумай. Чем занимается твой отец? Проводит в жизнь долгосрочную политику и обеспечивает боевую готовность. Долгосрочную политику определяют конгресс, президент и министр обороны, так? И если председатель объединенного комитета начальников штабов встанет у них поперек пути, они его просто сместят. Особенно если будет известно, что на него оказывается давление, так?
– Ну а боевая готовность войск? – спросила Холли.
– То же самое, – сказал Ричер. – Твой отец – председатель комитета. В который входят начальники штабов сухопутных сил, военно-морского флота, авиации и морской пехоты. Если все они не станут подпевать твоему отцу, это недолго останется тайной, ведь так? И твоего отца опять же сместят. Выведут его из уравнения.
Холли повернула голову. Посмотрела на Ричера.
– Ты уверен? А что если эти ребята работают, например, на Ирак? Предположим, Саддам Хусейн хочет снова захватить Кувейт. Но боится новой «Бури в пустыне». Он похитил меня, и теперь мой отец скажет: «Извините, это невозможно», и придумает тысячу разных отговорок.
Ричер пожал плечами.
– Ты сама ответила на свой вопрос. Отговорки будут надуманными. В действительности мы можем повторить «Бурю в пустыне», если захотим этого. Без труда. Всем это известно. Так что если твой отец начнет это отрицать, все сразу поймут, что он лжет, и догадаются, почему. И его просто отстранят. В армии нет места для чувств. Если похитители задумали именно это, они напрасно теряют время. У них ничего не получится.
Холли ответила не сразу.
– Тогда, может быть, это месть, – медленно промолвила она. – Быть может, моему отцу мстят за то, что он сделал в прошлом. Опять таки мне приходит на ум Ирак. Быть может, кто-то хочет, чтобы отец принес извинения за «Бурю в пустыне». Или за Панаму, за Гренаду или еще на что-нибудь.
Ричер лежал на спине, покачиваясь в такт движению. Сквозь отверстия в крыше в кузов проникал ветерок. Из-за этой своеобразной вентиляции в машине стало значительно прохладнее. А может быть, все объяснялось сменой настроений.
– Все это слишком уж сложно, – наконец сказал Ричер. – Надо обладать слишком уж извращенным умом, чтобы винить во всем председателя объединенного комитета начальников штабов. Есть и более очевидные цели. Более важные персоны, так? Президент, министр обороны, сотрудники государственного департамента, генералы, непосредственно командовавшие частями. Если бы Багдад действительно хотел кого-нибудь публично унизить, выбрали бы человека, который у всех на виду, а не штабную крысу из Пентагона.
– Тогда в чем же дело, черт побери? – спросила Холли.
Ричер снова пожал плечами.
– В конечном счете, ни в чем. Похитители не продумали все до конца. Вот что делает их такими опасными. Они знают свое дело, но они глупы.
* * *
Грузовик размеренно катился вперед на протяжении еще шести часов.По оценке Ричера, проехал еще триста пятьдесят миль. Внутри кузова стало прохладнее, но Ричер уже больше не пытался определить по температуре направление, в котором они ехали. Расчеты сбили дыры в крыше, проделанные дробью. Вместо этого Ричеру приходилось полагаться только на голые рассуждения. Грузовик отъехал от Чикаго на восемьсот миль, и не в восточном направлении. Все равно выбор возможностей был очень широким. Ричер мысленно прошелся по карте по часовой стрелке. Машина могла доехать до Джорджии, Алабамы, Миссисипи, Луизианы. До Техаса, Оклахомы, до юго-западной оконечности Канзаса. Не западнее. На мысленной карте в голове Ричера в этих местах сгущались коричневые краски, которые показывали восточные склоны гор, а грузовик пока что еще не начинал затяжные подъемы. Оставались еще Небраска и Южная Дакота. Быть может, Ричеру предстояло проехать мимо горы Рашмор, второй раз в жизни. А может быть, грузовик миновал Миннеаполис и углубился в Северную Дакоту. Восемьсот миль от Чикаго – гигантская дуга, пересекающая весь континент.
* * *
Свет, проникающий сквозь отверстия в крыше, уже несколько часов как сменился темнотой, когда наконец грузовик сбавил скорость и свернул вправо. Поднялся по насыпи. Холли, заворочавшись, повернула голову. Посмотрела на Ричера. В ее глазах появился вопрос. Пожав в ответ плечами, Ричер стал ждать. Грузовик, остановившись на мгновение, повернул направо. Проехал прямо, вильнул влево, вправо, опять поехал прямо, уже медленнее. Усевшись на полу, Ричер нащупал рубашку. Натянул ее. Холли тоже уселась.– Еще одно тайное убежище, – заметила она. – Ричер, эта операция была тщательно спланирована.
Теперь это оказалась конюшня. Грузовик потрясся на ухабах и развернулся. Сдал задом. Один из похитителей вылез из кабины. Хлопнула дверь. Грузовик задним ходом заехал в какое-то замкнутое пространство. Шум двигателя гулко отразился от стен. Воздух наполнился запахом навоза и лошадиного пота. Двигатель заглох. Остальные двое также вылезли из кабины. Все трое собрались у двери кузова. В замке повернулся ключ. Дверь со скрипом приоткрылась. В щель просунулось ружье. На этот раз направленное не вверх, а горизонтально.
– Вылезайте, – приказал Лодер. – Сначала сучка. Без посторонней помощи.
Холли застыла. Затем, пожав плечами, проползла по матрасу. Дверь распахнулась настежь; две пары рук схватили молодую женщину и вытащили ее из кузова. Показался водитель, целившийся из ружья в Ричера. Указательный палец напряженно застыл на спусковом крючке.
– Эй, козел, сделай что-нибудь, – сказал он. – Пожалуйста, дай мне повод!
Ричер молча смотрел на него. Прошли пять долгих минут. Наконец ружье дернулось вперед. Рядом с ним появился «глок». Лодер махнул рукой. Ричер медленно прополз навстречу двум дулам. Нагнувшись, Лодер захлопнул ему на запястье наручники. Просунул в свободное кольцо цепь и застегнул его. Дернув за цепь, вытащил его из кузова. Это действительно была конюшня. Деревянное сооружение. Значительно меньше коровника, в котором они провели прошлую ночь. Значительно более старое. Представитель предыдущего поколения сельскохозяйственных построек. Два ряда стойл вдоль центрального прохода. Пол, вымощенный каменными плитками. Зелеными от мха.
Центральный проход был достаточно широким для лошадей, но слишком узким для грузовика. Машина остановилась сразу же за воротами. Ричер разглядел за кузовом рамку ночного неба. Такого, которое может быть где угодно. Его словно лошадь протащили по вымощенному плитками проходу. Лодер держал цепь. Стиви шел рядом с Ричером. Высоко поднимая руку, приставив «глок» ему к виску. Водитель шел последним, уткнув ствол ружья Ричеру в почки. Они остановились в последнем стойле, самом дальнем от ворот. Холли приковали в стойле напротив. Один браслет наручников был у нее на запястье правой руки, через второй был пропущен отрезок цепи, прикрепленной другим концом к чугунному кольцу, прикрученному к задней стене стойла.
Двое помощников разошлись в стороны, и Лодер толкнул Ричера в стойло. Отпер наручники. Пропустил цепь в чугунное кольцо, прикрученное шурупами к деревянной стене, и снова запер браслет наручников. Подергав цепь, он убедился, что кольцо держит надежно.
– Матрасы, – сказал Ричер. – Принесите из машины матрасы.
Лодер покачал головой, но водитель, ухмыльнувшись, кивнул.
– Хорошо. Отличная мысль, козел.
Вернувшись к грузовику, он вытащил из кузова двуспальный матрас. Протащил его по проходу и швырнул в стойло, где была прикована Холли. Распрямил его ногой.
– Сучка получит матрас, – сказал он. – А ты обойдешься.
Он рассмеялся, и двое дружков присоединились к нему. Затем все вернулись к воротам. Водитель сел в кабину и вывел грузовик из конюшни. Массивные ворота захлопнулись. Послышался грохот засова, вставленного в скобы, звон цепи и скрежет навесного замка. Ричер посмотрел на Холли. Затем опустил взгляд на влажный каменный пол.
Ричер сидел на корточках, забившись в дальний угол стойла. Он ждал, когда трое похитителей принесут ужин. Они пришли через час. С одним «глоком» и ружьем. И одной железной миской. Ее нес Стиви. Забрав у него миску, водитель протянул ее Холли. Постоял, ухмыляясь, затем повернулся к Ричеру. Направил на него ружье.
– Сучка будет есть. А ты обойдешься.
Ричер остался сидеть в углу. Лишь пожал плечами.
– Я уж как-нибудь переживу.
Никто ему не ответил. Похитители молча вышли из конюшни. Закрыли за собой массивные деревянные ворота. Задвинули засов, заперли цепь. Дождавшись, когда их шаги затихнут в дали, Ричер повернулся к Холли.
– Что это?
Она пожала плечами.
– Жидкий соус. Или густой бульон. Или то, или другое. Хочешь?
– Вилку тебе дали?
– Нет, только ложку.
– Проклятие, от ложки никакого толка.
– Хочешь поесть? – повторила Холли.
– Ты достанешь? – спросил он.
Поев немного, Холли распростерла руки. Одной натянула цепь, другой толкнула миску по полу. Затем, развернувшись, здоровой ногой протолкнула миску еще дальше. Ричер скользнул ногами вперед, так далеко, как только пускала цепь. Прикинув, что если постараться, можно будет зацепить миску ступней и подтащить ее ближе. Однако у него ничего не получилось. В нем было шесть футов пять дюймов роста, его руки, вероятно, были самыми длинными, на какие только приходилось шить одежду армейским портным, но даже ему не хватило четырех футов. Они с Холли вытянулись на одной прямой, настолько, насколько только позволяли цепи, и все же миска оставалась вне досягаемости Ричера.
– Забудем об этом, – сказал он. – Возвращай миску себе.
Подцепив миску ступней, Холли подтянула ее к себе.
– Извини. Представляю, как тебе хочется есть.
– Как-нибудь переживу, – ответил Ричер. – К тому же, наверняка это несъедобно.
– Ты прав, – подтвердила она. – Та еще отрава. Похожа на корм для собак.
Ричер молча посмотрел на нее. Внезапно его охватила тревога.
* * *
Холли виновато улеглась на матрас и быстро заснула, но Ричер не спал. Не из-за каменного пола. Холодного, сырого и жесткого. Плиты как нарочно были неровные и неудобные. Однако дело было не в этом. Ричер чего-то ждал. Мысленно отсчитывая минуты. По его подсчетам, это должно было произойти часа через три – четыре. Рано утром, когда терпение заканчивается и воля к сопротивлению ослабевает.Ждать надо было долго. Тринадцать тысяч семьсот шестьдесят первая ночь его жизни, где-то в нижней трети; Ричер лежал и что-то ждал. Что-то плохое. Что-то такое, что ему, возможно, удастся предотвратить. Это надвигалось. Ричер был уверен. Он видел знаки. Он лежал и ждал, отсчитывая минуты. Три часа; может быть, четыре.