Чемберлен Диана. Огонь и дождь

   — Через черный файл.
   Их беседа-экзамен продолжалась, и Миа немного вздремнула. Когда они приехали, Джефф обернулся к ней и погладил по руке:
   — Может, ты останешься в машине и поспишь?
   — Нет, я иду с вами. — Она встряхнулась от сна и села прямо.
   Войдя внутрь, Джефф заговорил по-испански с двумя часовыми, разрешив им отправляться этой ночью домой. Затем они все втроем прошли к лестнице, ведущей на крышу.
   С тех пор, как Миа была здесь в последний раз, они успели натянуть над крышей нечто вроде огромного тента. Словно крылья огромной летучей мыши, распростерся черный водонепроницаемый материал над оборудованием, опираясь в нескольких местах на массивные железные распорки и укрепленный по краям с помощью тросов. Миа устроилась в темном сухом закутке между ящиками, и Джефф подстелил ей свою ветровку. Через полуприкрытые веки она наблюдала за тем, как они проверяют свою машинерию. Тихий шелест дождя по тенту и мигающий неверный свет придавали всему какое-то неестественное, похожее на сон ощущение.
   Она не сомневалась, что Джефф всю ночь провозится со своей аппаратурой. Она понимала, что ее будут при этом игнорировать, и нисколько на это не обижалась. Однако примерно через час он вдруг уселся возле нее в ее темном убежище и взял ее руку в свои, продолжая допрашивать Рика. Он погладил пальцами ее ладонь, потом запястье. Одна из вспышек молнии особенно сильно высветила его лицо — глаза блеснули так ярко, что Миа показалось, будто она успела различить отражение ресниц на синей радужной оболочке его глаз, — другая вспышка причудливо скользнула по изгибу рта, по его щекам, по мочкам ушей. Рик сидел на ящике непосредственно возле главной части аппаратуры, следя за кнопками, тумблерами и индикаторами. Его светлые волосы поблескивали от вспышек молнии.
   Вопросы сыпались на него быстрее, чем он успевал отвечать.
   — Где ты должен больше всего опасаться эрозии?
   — На южном краю каньона, особенно поблизости от резервуара, где…
   — А где еще?
   — Роща авокадо к востоку от оврага.
   — И?..
   — И возле той группы домов, что выстроена вдоль Джараканды.
   — Неплохо. Я не думаю, что там могут возникнуть проблемы, но надо быть начеку, так как, если процесс не перехватить в самом начале, неприятности могут быть серьезными. — Джефф протянул одну руку и погладил ее джинсы в том месте, где они были застегнуты до живота. Миа удивилась и обрадовалась, что выбрала самое темное местечко на крыше. — Какое максимально допустимое расстояние между двумя катализаторами? — Рука Джефа продолжала гладить ее, и она немного переменила позу, чтобы ее живот плотнее прижался к его ладони.
   — Двойное К.
   — А минимальное?
   — Одна четверть К.
   — И не надо жалеть для них энергии. — Джефф взглянул на нее, и она различила в его глазах любовь, любовь и боль. Его пальцы теребили застежку на поясе ее джинсов.
   — Верно, — терпеливо улыбаясь, отвечал Джеффу Рик. — Я это хорошо запомнил.
   Неожиданно Джефф убрал руку и весь подался вперед.
   — Рик? — В его тоне появились новые нотки, выдававшие явное любопытство. — Ты что-нибудь понимаешь во всей этой механике?
   — Нет, старик, — рассмеялся тот в ответ, — я не имею ни малейшего представления об этом.
   — Отлично, — с улыбкой откинулся назад Джефф, — именно это я и хотел от тебя услышать.
   Он снова взял ее за руку, и она подалась вперед, чтобы прижаться щекой к его плечу.
   — А что ты предпримешь, если Миа даст сбой? — спросил вдруг Джефф. — Что ты сделаешь, если она захандрит после моего отъезда?
   — Ого, — ухмыльнулся Рик. — Вот как раз в этом случае я не буду знать, что мне делать, ты уж извини.
   — Надеюсь, по крайней мере ты попытаешься ей помочь, — и он снова взглянул на Миа. Она различила, как боль исказила его лицо, а пальцы сжали ей руку так нежно, что ей едва удалось удержаться от слез.

ГЛАВА 43

   Кармен никак не удавалось заснуть. Дождь тихо шелестел по окну ее спальни, но это был не тот звонкий стук капель, который мог разбудить ее среди ночи. За последние дни она привыкла к его ритмичному монотонному шуму настолько, что он вскоре убаюкивал ее.
   Возле нее на одеяле лежали альбомы с фотографиями. Они с Крисом провели добрых два часа в гостиной, листая их страницы и разглядывая снимки, будившие в их душах множество воспоминаний. Один из этих альбомов был ей хорошо знаком, ведь там находились фотографии их свадьбы и множество снимков, сделанных в их первые совместные — и самые счастливые — годы. Однако остальные снимки она увидела в ту ночь впервые — за исключением одного, на котором был запечатлен новорожденный Дастин, только что привезенный из роддома. Выразительные бровки, темный шелк волос. Такое живое, многообещающее личико. Ее тронуло до глубины души то, с какой заботливостью и терпением Крис занимался составлением альбомов, разбирал фотографии в хронологическом порядке, маркировал их, приклеивал в альбом. А кроме того, он по-прежнему, вот уже пятый год, с момента рождения Дастина, занимается пополнением коллекции.
   Поначалу Кармен разглядывала фотографии несколько отстраненно, критически: Боже мой, да ты изрядно потрудился над всем этим! Стоит только взглянуть, с каким вкусом ты подбирал снимки для каждой страницы, как аккуратно надписывал на каждой место и даты, несмотря на то, что обычный твой почерк весьма неудобочитаем.
   Однако ее настроение резко изменилось, когда они перевернули последнюю страницу третьего альбома: четырехлетний мальчик в инвалидном кресле. Крис закрыл альбом и предложил:
   — Давай начнем сначала. — Кармен очнулась от наплыва чувств, вызванного тонко продуманным композиционным построением снимка.
   — Нет, — сказала она, поднимаясь с дивана. — Сначала давай выпьем кофе.
   — Посмотрим их еще раз, Кармен, — настаивал Крис, одной рукой притягивая ее обратно к себе, на диван.
   Она всмотрелась в его лицо с каким-то новым чувством, словно не видела его, не замечала все эти четыре года. Он заметно постарел. Когда он не улыбался — а сейчас ему явно было не до улыбки, — с его лица полностью исчезало былое мальчишеское, озорное выражение.
   — Я не могу, — возразила она хрипло. — На первый раз и этого достаточно.
   — Но первый раз ты даже не увидела того, что изображено на этих снимках, — не сдавался Крис. — И я хочу, чтобы теперь ты по-настоящему взглянула на них. Взглянула на Дасти.
   И она покорно опустила глаза на портрет младенца, рожденного ею в таких муках и страхе, после того, как она потеряла двух первых детей. Рядом с этой карточкой была приклеена та, на которой она сама сидела на своей кровати здесь, в Шугабуше, держа Дастина на руках. Она так хорошо помнит ту минуту, когда Крис щелкнул этот снимок. Она как раз только что кончила кормить Дасти. Ее рубашка все еще была распахнута, и одна налитая молоком грудь оставалась снаружи. Ее взгляд был неотрывно прикован к младенцу, к ее чудесному темнокудрому сыну, и она вновь почувствовала тогдашнюю тяжесть в своей груди и то наслаждение, которое разливалось по ее телу в минуту, когда Дастин начинал сосать молоко.
   — Я не могу, — пожаловалась она Крису, чувствуя, что вся дрожит. — Это ранит слишком сильно.
   — Да, я знаю. Поверь мне, я отлично знаю, как это ранит.
   Какое-то время она пыталась совладать с подступившими к глазам слезами. Она не желала терять над собой контроль, так как боялась, что может окончательно утратить власть над своими чувствами. Однако в объятиях Криса она чувствовала себя так уютно, что постепенно слезы показались ей желанными. Очищающими. И она больше не пыталась удерживать их. Она больше не хотела сдерживать рыдания, раздиравшие ее изнутри. И слезы капали на покрытые пластиком фотографии в альбоме, словно тихий весенний дождь. А Крис переворачивал одну за другой его страницы.
   Глаза ее ребенка были полностью разрушены болезнью. Окажись он однажды на улице, на людях, прохожие начнут коситься на него. Дети будут пугаться его. Они станут спрашивать у своих родителей, что случилось с глазами у этого маленького мальчика. И им будут сниться кошмары, как однажды утром они проснутся и обнаружат, что их когда-то синие, зеленые или карие глаза больше не смогут различить цвет нависшего над ними безжалостного неба.
   И при этом он был все же удивительно красив. После третьей или четвертой страницы Кармен уже не обращала внимания на бельма на глазах, она восхищалась густыми вьющимися локонами, изящным изгибом его губ.
   — Как много я потеряла, — произнесла она.
   — Мне очень жаль. — Напряжение, прозвучавшее в его ответе, дало Кармен понять, что он неверно истолковал ее слова. Он подумал, что она имела в виду — потерять здорового ребенка.
   — Нет, — поправила она. — Я потеряла его, Дастина. Он был со мной всего несколько часов, всего пару дней. И они вспоминаются мне такими… чудесными. А потом я отказалась от него. Джефф был прав. Я…
   — Ты была больна, — перебил ее Крис.
   — Но ведь теперь я здорова, — упрямо качнула она головой, чувствуя, как в душе у нее зарождается новая, доныне неведомая сила. — Мы не могли бы повидать его?
   — Да, — отвечал он, не стараясь скрыть своей радости и удивления. — Конечно?
   — Сейчас?
   — Мне кажется, чуть-чуть поздновато, — улыбнулся он. — Как насчет завтрашнего утра?
   Кармен поняла, Крис все же не уверился до конца в том, что она чувствует себя нормально, ибо он заявил, что лучше ему переночевать сегодня в комнате для гостей в усадьбе, чем возвращаться этой ночью в свой коттедж. И именно там он теперь и находился. За две комнаты от нее. Ее муж. Ее бывший муж.
   Она вылезла из кровати и вышла из спальни. Гладкий пол приятно холодил ее босые ступни, а лицо овевал легкий ночной ветерок. Не постучавшись, она открыла дверь в комнату для гостей. Крис лежал на боку, укрывшись пестрым одеялом, задумчиво глядя в окно. Он обернулся на звук шагов, и она поняла, что он тоже не спит.
   — Кармен, — прошептал он.
   Она сняла ночную рубашку и кинула ее на стул возле окна. Он откинул одеяло, и она скользнула в постель рядом с ним. И когда он привлек ее к себе, когда прижался к ней всем своим телом и спрятал у нее под подбородком свое лицо, Кармен поняла, что сегодня ночью она опять даст волю слезам. Но отныне пройдет еще много, много времени до того, когда ей опять придется плакать о том, как она несчастна.

ГЛАВА 44

   Они почти не разговаривали в ту ночь, и Крис не мог бы определить, кто из них больше нуждается в этом, он или Кармен. Не вызывало сомнений, что у них есть масса дел, которые требуется обсудить, однако в эти часы ничего не могло быть важнее их любви, их слившихся воедино истосковавшихся по ласке тел. И ему не хотелось отравлять очарование этой ночи суесловием — слова могут оказаться и пустыми, и жестокими. Они могут лишь разрушить тот непрочный мостик, который возник между ним и Кармен.
   Поначалу их движения были замедленными, а прикосновения такими осторожными, словно они позабыли, что когда-то занимались любовью. Однако проснувшаяся чувственность вскоре заставила их тела двигаться активнее, а их ласки становились все более интимными — они вновь открывали для себя друг друга. И они ни на минуту не разомкнули объятий, наблюдая за дождевыми струями, стекавшими по оконным стеклам.
   — Когда мы можем отправляться? — спросила Кармен, как только на смену ночному мраку пришел серый утренний туман. Ее голова покоилась у него на плече, ее рука лежала у него на груди, а одна ее нога между его ног. Он и не заметил, как она проснулась, хотя сам не спал уже часа полтора, наслаждаясь теплом ее тела.
   Он опасался, что Кармен оттолкнет его, стоит лишь дневному свету разрушить очарование минувшей ночи, наполнявшее своей магией комнату для гостей, однако, задавая свой вопрос, она еще теснее прижалась к нему.
   — Хочешь, сразу после завтрака? — спросил он, перебирая ее густые роскошные волосы.
   — Согласна. Хотя боюсь, что не смогу проглотить ни кусочка.
   Она никогда не имела аппетита, если была подавлена, обеспокоена или чем-то возбуждена. Он совершенно забыл об этой ее черте.
   Но сейчас он и сам не захотел есть. Ему едва удалось заставить себя проглотить половину плода гранолы, пока Кармен мелкими глотками пила кофе. И Крису ужасно захотелось сказать: «Помнишь те дни, которые начинались вот с такого же утра, когда мы сидели в этой комнате вдвоем?»
   Зазвонил телефон. Кармен взяла трубку, звонили с работы. Она сказала Крису, что просит ее извинить, так как разговор важный. Она перенесла свой портативный аппарат в кабинет наверху и надолго задержалась там, оставив Криса одного. За это время он успел помыть посуду и прочесть утреннюю газету.
   — Что это было? — спросил он, когда Кармен вернулась в кухню.
   — Я скажу тебе позже. — У нее в руках было два зонтика, зеленый и черный, черный она протянула ему. — Мне не терпится отправиться в путь.
   Ее лицо было непроницаемым. Криса очень заинтересовал ранний звонок, но приставать с расспросами он не решился. Она сама обо всем расскажет, когда будет к этому готова.
   — Поехали.
   Они молчали все время, пока Крис вел машину по серпантинам над Бурым Каньоном. Крис включил радио, и в кабине раздались приглушенные звуки музыки в стиле «кантри», сливавшиеся с шелестом дворников на лобовом стекле.
   — Резервуар выглядит просто замечательно, — промолвила Кармен, разглядывая обширное зеркало воды справа от дороги. Со стороны водительского сиденья Крис не мог увидеть его, но он и так прекрасно представлял себе поверхность воды в глубокой впадине: морщинистая и тусклая в непогоду, голубая и сияющая под солнечными лучами. И с каждым днем она поднималась все выше. Вода в резервуаре прибывала непрерывно.
   — Это звонил Деннис Кетчум, — решилась наконец Кармен, когда они уже выезжали на скоростное шоссе. — Вчера вечером состоялся совет учредителей.
   Крис выключил радио, чтобы полностью сконцентрироваться на том, о чем она говорила. Кармен рассказывала об утреннем звонке очень тихо, неотрывно глядя вдаль, словно стараясь пересчитать капли дождя на переднем бампере машины.
   — И? — не выдержал Крис затянувшейся паузы.
   — Ты знаешь, я не хотела рассказывать тебе об этом — у тебя и так достаточно хлопот — но Деннис заявил, что у меня появился превосходный шанс вернуть себе обратно «Утро в Сан-Диего». — Она судорожно сцепила пальцы рук, до того спокойно лежавших у нее на коленях. — По счастью, Террел Гейтс пока не подозревает, что об этом могла идти речь. И черт побери, ведь она совсем молодая, она прекрасно сможет выкарабкаться, верно?
   Он представлял, как много это значит для Кармен, он страстно желал, чтобы она вернула себе это проклятое «Утро». Однако по ее подавленному тону он понял, что ей пока не было сделано конкретное предложение — по крайней мере они наверняка поставили перед ней какое-то условие, которое она должна будет выполнить.
   — Дальше, — сказал он.
   — Он сообщил, что всем нравится моя работа, что она производит на них благоприятное впечатление, и они убеждены, что, если понадобится, я способна добыть им самого черта из преисподней, — и тут ее губы скривились с таким явным выражением отвращения к самой себе, что Крис удивился. — Хочешь знать, что именно они от меня хотят? — Она посмотрела на него, и он невольно отвел глаза.
   — Что?
   — Деннис сказал: «Даю тебе слово, что если ты распутаешь до конца историю Джеффа Кабрио, можешь считать это шоу вновь своим». — Она стиснула руки так, что побелели костяшки пальцев. — А еще они загорелись моей идеей собрать перед экраном всех, кто давал мне интервью о прошлом Джеффа, чтобы осветить его жизнь целиком. Он сказал: "Ты провернула фантастическую работенку, Кармен. Ты просто динамит".
   Криса не очень порадовал тон ультиматума, предъявленного Деннисом Кетчумом, однако он заметил, что и Кармен не была в восторге от предложения шефа, и это удивило его. Он протянул руку, чтобы тихонько разжать ей пальцы и погладить их.
   — Ну а ты — что ты ответила ему?
   — Не очень много, — она покачала головой. — И ничего конкретного. Я приняла «загадочный имидж прежней Кармен Перес», — и она снова брезгливо поморщилась. — Я сказала, что рада тому, что в меня опять поверили. Я сказала, что чувствуя себя сильной как никогда и готова принять любой вызов, который будет мне брошен, но не сверну с намеченного пути.
   — И как ты надеешься с этим управиться? — спросил он, обеспокоенный возникший перед нею дилеммой.
   Она вздохнула и принялась задумчиво разглядывать возникший за окном квартал новых домов, выстроившихся на уступе горного склона.
   — Ну, мне, наверное, придется снова лезть в прошлое Джеффа, — сказала она и тут же торопливо и виновато добавила: — Он прекрасный малый, Крис, и я согласна с этим. Но он наверняка совершил нечто такое, что заставило его пуститься в бега. Возможно, какая-то ерунда. Возможно, это просто пачка жевательной резинки, которую он хотел украсть из магазина самообслуживания. Но, что бы он ни совершил, он сам избрал себе судьбу и сам должен встретиться с ней. И это было предрешено задолго до меня.
   Крис ничего не ответил. Если Кармен была в чем-то уверена — или думала, что уверена, — спорить с нею было бесполезно.
   — Мне кажется, вероятнее всего это торговля наркотиками, — продолжала Кармен, игнорируя его молчание. — Хотя я согласна, что по нему этого не скажешь. Но ведь этого нельзя было бы сказать и про его приемного отца. Он просто очень милый старик. — Она покачала головой. — Джефф рассказывал тебе что-нибудь о своем отце? Он вообще рассказывал про свое прошлое?
   — Ты же знаешь, что я обо всем этом думаю, — со вздохом отвечал Крис. — Джефф — спаситель Долины Розы. И это все, что мне необходимо про него знать. Это все, что необходимо про него знать кому бы то ни было вообще.
   — Ты неприязненно относишься к моим репортажам о жизни Джеффа, — сказала она, опустив глаза на колени, где его рука все еще лежала поверх ее рук.
   — Ну… мне действительно кажется, что ты вцепилась в него мертвой хваткой, Кар, но я все же верю, что у тебя хватит ума и такта с честью выйти из положения.
   — О да, ты превратился в дипломата, если хочешь знать! — рассмеялась она. — Это весьма пригодится тебе на посту мэра.
   — М-м-м, — улыбнулся он.
   — Ты нужен Долине Розы.
   — Ах-ах.
   Кармен рассмеялась, а потом добавила:
   — И ты нужен мне тоже.
   Он лишь взглянул на нее и сжал ее пальцы.
   — Ты был нужен мне всегда. Даже когда я ненавидела тебя… когда думала, что ненавижу тебя, я нуждалась в тебе. Ты был такой хороший, Крис. Я не подпускала тебя близко к себе все эти годы, и все же я знала, что ты рядом, что ты заботишься обо мне. Я никогда не была излишне… любвеобильной женщиной, но…
   — Это неправда, — перебил он ее. Это никогда не было правдой. Он мог с ходу привести ей сотню примеров проявления ее любви, ее нежности. — Это абсолютно неверно.
   — Ну, по крайней мере последние несколько лет я была сама не своя, но ты все время продолжал меня любить, не так ли?
   Он молча кивнул.
   — Спасибо тебе.
   — Не нужно меня благодарить, — с улыбкой возразил он. — Ведь я сам выжил только ради этой любви.
   — Нынешняя ночь была восхитительна.
   — Да.
   Она высвободила одну руку и положила ее поверх руки Криса.
   — Крис? Я была бы рада, если бы ты вернулся в наш дом.
   Он удивился.
   — Давай немного переждем, ладно? Не надо переезжать сейчас. Я хочу до конца быть уверенным в том, что ты снова хочешь, чтобы мы жили вместе.
   И ведь ты до сих пор не повидала Дастина, подумал он про себя, стараясь повнимательнее следить за дорогой. Ты еще не столкнулась воочию с тем несчастьем, виною которому был я.
   — Ты боишься? — спросил он, когда они уже поднимались по лестнице, ведущей ко входу в дом ребенка.
   — Немного, — отвечала она, — правда, совсем чуть-чуть.
   Крис позвонил предварительно Тине, предупредив: они появятся сегодня вместе с Кармен.
   — Правда? — поразилась Тина. Крис прекрасно понимал, что кроется за ее вопросом. Для него не было секретом, что думают в доме ребенка по поводу поведения Кармен. Наверное, теперь они решат, что миссис Перес явится в сопровождении съемочной группы, чтобы продемонстрировать всем телезрителям, какая она замечательная мать. Отличный прием, с помощью которого так легко будет завоевать симпатии скептиков, не веривших в добрую сторону ее натуры.
   Стоило им переступить порог, и стало ясно, что об их прибытии уже знают все. В приемной их встретила Тина, однако остальные члены персонала либо с любопытством выглядывали из-за полуоткрытых дверей своих кабинетов, либо откровенно разглядывали их, толпясь в просторном холле.
   — Я рада, что вы пришли к нам, — вежливо произнесла Тина, обращаясь к Кармен.
   Кармен кивнула в ответ, судорожно вцепившись в руку Криса.
   — Как он себя чувствует? — спросил Крис.
   — О, он как всегда — то хуже, то лучше.
   По взгляду, который Тина послала ему при этих словах, Крис понял, что сегодня «хуже» случалось гораздо чаще, чем «лучше».
   — Дайте мне знать, если вам что-то понадобится. — Тина кивнула в сторону своего рабочего стола.
   Криса обрадовало то, что она не собирается их сопровождать. Ему не хотелось, чтобы во время первого свидания Кармен с их сыном присутствовали посторонние.
   Они направились по длинному коридору в комнату Дастина.
   — Здесь здорово пахнет больницей, — недовольно заметила Кармен.
   — Так ведь это и есть больница, — отвечал Крис. — Но, подожди, ты еще не видела его комнаты. Там очень уютно.
   Крис распахнул дверь, ведущую к Дастину. Маленький мальчик находился в своей кроватке. Он лежал на куче скомканных одеял, наполовину содрав с себя пижаму. Его широко раскрытые глаза были направлены в их сторону, и Кармен невольно зажала рот рукой. Крис крепко схватил ее за плечо, опасаясь, что она может потерять сознание.
   — О, — промолвила она. — Он — прелесть.
   Крис замер, удивленный ее реакцией, а она освободила руку, чтобы поскорее войти в комнату. На глазах у Криса выступили слезы. Кармен наклонилась, чтобы обнять своего малыша, а тот весь напрягся, стараясь оттолкнуть ее, издавая дикие негодующие звуки.
   — Унх! Унх! Унх!
   Кармен отступила, подняв руки в воздух.
   — Что я должна сделать? — спросила она голосом, выдававшим ее испуг.
   — Ты напугала его, вот и все. — Крис успокоительно погладил ее по спине. — Не забывай, он не может ни слышать, ни видеть, как ты приблизилась к нему.
   Дастин скрючился на своей кроватке, хныча, все еще потрясенный столь неожиданным вторжением в его молчаливый мир вечной тьмы. Кармен снова прижала руку ко рту, из ее глаз потекли слезы.
   — Я вовсе не хотела этого. Я просто хотела его обнять.
   Крис обхватил ее за плечи. Она вся дрожала. Ему ужасно хотелось придумать хоть какой-нибудь способ облегчить для нее эти мгновения.
   — Я знаю, Кармен. Тебе обязательно надо обнять его. Просто ты сначала научишься, как это делать.
   — Это папа, Дастин. — Он наклонился к нему и медленно, нежно погладил малыша по щеке. И так же медленно лицо Дастина скривилось, и он принялся плакать. — Не сегодня, Дастин, — чуть не со стоном взмолился Крис. — Ну же, малыш. Сегодня у нас особенный день.
   — Может, он голоден? — Кармен осторожно приподняла подол его пижамы и невольно скривилась при виде питательной трубки. — Или просто мокрый? Не из-за этого ли он плачет?
   — Никто толком не знает, отчего он плачет, — сказал Крис, выпрямившись. — Он плачет, и все.
   Кармен прикоснулась к ручке Дастина, стараясь двигаться так же ласково и неторопливо, как это только что делал Крис, но ее жест вызвал лишь новый всплеск бурных рыданий.
   — Он не подпускает меня к себе. — Кармен в отчаянии заломила руки.
   — Дело совсем не в тебе, Кармен. Он так ведет себя со всеми. Иногда ему помогает ласка. Иногда он успокаивается, если его берут на руки. А чаще всего не помогает ничто, так что ты не расстраивайся из-за сегодняшней неудачи. Давай-ка я попробую его покатать. — Он подогнал вплотную к кровати кресло-каталку, а потом осторожно поднял Дастина, не обращая внимания на его протестующие вопли и судорожные движения.
   — Не повреди ему, — захлопотала над ними Кармен. — Его питательная трубка. Она может причинить ему боль, когда ты его поднял, или…
   — Эй, — с ухмылкой остудил он разгоревшийся в ней родительский пыл. — Я уже не первый год его поднимаю, — и он уселся в каталку, удерживая на руках своего ревущего, скорченного сына, и принялся петь. На втором куплете рыдания стихли. Крис почувствовал, как расслабилось маленькое тело у него на руках.
   — Сработало, — улыбнулась Кармен. — Ты успокоил его.
   Он поднял глаза на ее сияющее лицо и прочел на нем желание прикоснуться к своему ребенку.
   — Хочешь попробовать подержать его?
   — Да.
   Он поднялся, уступая Кармен место на каталке. Затем он осторожно опустил Дастина ей на руки. Малыш немедленно принялся вырываться и плакать, и Кармен стоило труда, чтобы не уронить его.
   — Какой он сильный, — заметила она, и Крис рассмеялся от неподдельной материнской гордости, прозвучавшей в ее голосе.
   — Спой ему, — посоветовал он. — Мне кажется, это чаще всего действует на него успокаивающе.
   — Ты же знаешь, какая из меня певица.
   — Это неважно. Он не слышит тебя, ты помнишь? Он улавливает одни вибрации.