клубам, затем усадил за руль какой-то другой машины и, хотя я
очень плохо вожу, заставил ме-ня куда-то ехать. - Аня поморщилась,
пытаясь вспомнить. - Не знаю... Очень болела голова, все путалось.
Помню твой голос, ты что-то мне говорил. Какой-то дом, я вошла туда тайком, точно воровка. Я не помню, но ведь я ничего не украла? Зачем мы там были, мы же сразу ушли? Неужели все это было так необходимо? Я почти ничего не помню после того, как ушла от мужчины.
- Ты ведь хочешь испытать себя, путешествовать в астральные миры, так?
Аня согласно покивала головой.
- Тогда ты должна познать все стороны своей натуры, иначе
в астральном мире с тобой может случиться нечто, что не позволит
тебе вернуться. И серебряная нить будет прервана, и твой дух
навсегда останется там, откуда не будет возврата. Поэтому
ничто в тебе самой не должно быть для тебя неожиданностью. Понимаешь,
детка?
- Понимаю... А много еще испытаний?
- Осталось совсем немного, потерпи. И помни, никто не должен
знать об этом. Сегодня, моя девочка, ты испытаешь нечто совсем новое.
Ты побываешь в преддверии астрального мира, а может быть, даже переступишь черту...
Аня расслабилась, откинулась в кресле и прикрыла глаза. На миг она почувствовала легкий запах сигарет от его пальцев, когда он поднес что-то к ее губам, и она послушно приняла это.
* * *
Сначала она была большой белой птицей с человеческим лицом, как Царевна-Лебедь Врубеля. Она летела в черном пространстве, и звездные скопления то приближались, то проносились мимо, подчиняемые законам Вселенной.
От сумасшедшей скорости захватывало дух, но страшно не было. Она только изумлялась тому, как у нее развеваются волосы, ведь Аня точно знала, что в безвоздушном пространстве нет ветра. Еще секунду назад крошечная точка внезапно приблизилась, и она увидела его, своего возлюбленного. Ее захлестывало счастье, что она не одинока в этом прекрасном, но пустынном мире. Мужчина подхватил ее, и через его прикосновение
Аня почувствовала, что все ее тело покрыто перьями. Аня пыталась
заговорить, но не смогла произнести ни звука. Ну конечно, ведь в межзвездном пространстве звук не может передаваться, вспомнила она. Но
это и не понадобилось. Она вдруг стала понимать все мысли своего
спутника.
- Тебе хорошо? - подумал он.
- Я счастлива! - мысленно воскликнула Одетта.
- Я хочу, чтобы ты почувствовала мою любовь!
Девушка мысленно раскрылась навстречу ему и почувствовала, как он вошел в нее, не прикасаясь к ней. В ее ушах звучал крик его восторга, и горячая волна наслаждения затопила ее сознание.
Внезапно она ощутила, как ее тело изменяется: она стала похожа на сложенную из разно-цветных кусочков стекла фигурку, а окружающее приобрело вид калейдоскопа, картинки которого изменялись с огромной скоростью, так что за ними невозможно было уследить. Ее спутник исчез, а калейдоскоп менялся с пугающей быстротой. Аня почувствовала, как ее тело разрывается на мелкие осколки, которые встраиваются в бешеный ритм мозаик Вселенной. Еще какое-то мгновение она ощущала себя Аней Кисловой, Одеттой, а затем ее сознание разлетелось на разрозненные мысли, чувства, воспоминания, которые существовали уже отдельно от нее и кружились в завораживающем танце калейдоскопа. Невероятным усилием воли она попыталась призвать их, собрать воедино, и это как будто удалось. Но теперь она видела себя летящим со скоростью света обломком в окружении таких же, как она, мелких космических тел. Их неудержимо влекло в одном и том же направлении. Аня пыталась сосредоточиться, свернуть от гигантской черной воронки, понимая, что это и есть
та опасность, о которой ее предупреждали. Но вспышка,
которую она скорее не увидела, а почувствовала, разнесла ее "я", ее сознание, и она, Аня Кислова, тургеневская романтическая девочка, перестала существовать.
* * *
Вика очнулась, когда на экране появился конвертик и компьютер запищал. Вика нехотя поднялась и открыла виртуальное письмо.
Оно было без подписи, но она и так поняла, кто его послал.
@STIH = А ты молчишь. И я не знаю, Зачем нам что-то говорить, Что станет жизнь не адом и не раем, А просто перестанет быть, Что мы стоим над пропастью, у края, И темноту свечой не озарить. Кто думал, что, смеясь, играя, Я просто перестану быть.
ГЛАВА 14
Утром Сима купила замечательный бисквитный торт, пропитанный ромом,
и отправилась на окраину города, на улицу Газгольдерную, к своей подружке
бабке Николаевне. Как и обещала, любопытная старушка была дома. Лишь
только послышался шум открывающейся двери лифта, Николаевна
тут же бдительно приникла к глазку. Вот тебе лучшие и самые совершенные
охранные системы.
Увидев Симу, Николаевна широко распахнула дверь, заулыбалась беззубым ртом.
- Ах ты моя девонька золотая! - заохала старушка. - Не забыла меня!
- Не забыла! - подтвердила Сима, демонстрируя
подарочную упаковку торта.
- Ух ты! - восхитилась бабка. - Молодец, уважила! Ну проходи, проходи, чайку попьем.
Когда расселись за столом с парадной скатертью с шелковой бахромой, Николаевна, разливая чай, хитро спросила:
- Ты так или по делу?
- И так по вас соскучилась, да и дельце маленькое есть, - не стала юлить Сима.
- А чего ж, давай! - согласилась бабка, довольная, что оказалась полезной в таком важном деле.
Сима вытащила фотографию, похищенную у Викиной няньки.
- Не она приходила тогда с Олегом?
- Погодь, погодь, - заинтересованно сказала Николаевна, вытащила из кармана древние очки, одна из дужек которых была привязана веревочкой, и принялась рассматривать снимок.
- Судя по всему, фотографии года три. Сейчас она носит прямые волосы с челкой. - Сима понимала, что "каре" ничего не скажет Николаевне.
Та долго рассматривала снимок, вертела его то так, то этак, затем отложила и принялась за торт, жуя его с видимым удовольствием. Сима даже подпрыгивала от нетерпения, но молчала. Николаевна налила в блюдце чай и шумно его отхлебывала, жмурясь, как большая пожилая кошка.
- Ну что ж, не буду брать грех на душу. Может, она, а может,
и нет. Вроде похожа, да еще, как ты говоришь, прическа другая. Но утверждать не стану. Я за свой базар отвечаю, - щегольнула Николаевна услышанным где-то.
- Да, я понимаю, узнать трудно. А вот маленькой красной
машинки во дворе не видала? - с надеждой спросила Сима.
- Это могу сказать наверняка - не было. Ручаюсь. Все машины наперечет знаю. А теперь и твою грязную.
- Ну она не всегда грязная, - обиделась Серафима.
- Сколько я видела - всегда, - веско заключила бабка. - Слушай, голуба, а как твое расследование, продвигается?
- Так себе, - грустно ответила Сима. - Вроде
было ясно, а теперь опять все запуталось... Вроде все
на дочке убитого сходится: время, место, возможность, а вот самого главного...
- Это что же самое главное? - живо заинтересовалась Николаевна.
- Мотив, Николаевна, то есть причина. Так вот нет другой причины,
кроме ревности. Нету!
- А ревность-то при чем? - не поняла не продвинутая
в сексуальных проблемах Николаевна.
- А при том, что отца она любила не как дочь,
как можно более доступно объяснила Сима, - комплекс Электры
называется.
- Батюшки-светы! - всплеснула руками Николаевна.
Старуха уже, помру скоро, а о таком не слышала. Но ты меня послушай,
Серафима, фигня все это, чтобы из-за такого человека жизни лишать.
Фигня! Не верю! Деньги ищи, деньги!
- Какие деньги?
- Кому деньги после его смерти достанутся.
- Да всем. И жене, и дочке.
- Ага. - Николаевна почесала затылок.
Ну тогда плохи твои дела. Всем выгодно.
- В том-то и дело, - грустно согласилась
Сима.
- А Олежка здесь при чем?
- Черт его знает, хотя он был шантажист. Снимал
на видео свои забавы с состоятельными дамочками, а потом вымогал у
них деньги.
- Ну и ну! - Бабка покачала головой с изумлением
и восторгом. - А ведь ни за что бы не сказала.
- Вот и мать его не сказала бы. - Сима
вспомнила мать Олега, которая так беспокоилась о своем
идеальном сыне.
- А что за Электра такая? Имя, что ли, новомодное?
- Да нет, бабуль, героиня древнегреческой трагедии,
ответила Сима без какого-либо желания объяснять взаимоотношения
античных героев.
* * *
В секс-шопе "Нимфа и Сатир" было по-прежнему немноголюдно, чтобы не сказать пусто. Голубоватый, увешанный побрякушками продавец узнал ее, заулыбался, спросил, все ли как обычно для Олега. Сима уклончиво ответила, что Олег, видимо, какое-то время не появится, так как уехал в длительную командировку. Продавец картинно повздыхал и посожалел, наверное, из-за потери постоянного клиента. Сима опять вытащила из сумки Викину фотографию.
- Скажите, не с этой девушкой он был последний раз?
- Трудно сказать, возможно. У той был совсем другой
имидж - женщина-вамп: прическа, темные очки, ярко-красный кожаный костюм. Хотя тип тот же. Эта - какая-то школьница.
- Тогда она и была школьницей.
- А почему вы спрашиваете, я помню, вы говорили, что Олег ушел
с вашей подругой? -поинтересовался продавец. Он был похож на человека, который обожает совать нос в чужие дела.
- Я тоже думала, что с подругой, - неопределенно ответила
Сима.
* * *
Адвокатская контора "Выгодский и партнеры" поражала своей респектабельностью. Никаких алюминиевых стульев, дерматиновых кресел, металлических столов и крашеных шкафов для документов, все эти аксессуары можно было оставить дешевым фирмочкам-однодневкам, которые, как грибы, расплодились в столице. Массивная классическая деревянная мебель, натуральная кожа, дубовые панели, шерстяной неброский ковер на полу. Адвокаты этой конторы не вели уголовные дела, попасть к ним можно было только с солидной рекомендацией. Их имя было синонимом надежности.
В приемной сидела секретарь подчеркнуто делового и нераздражающего вида: возраст около тридцати, непримечательная внешность, скромная прическа, очки в тонкой оправе, минимум косметики и юбка до средины колена. Дама вежливо обратилась к Симе, хотя вид последней вряд ли был типичен для столь солидного учреждения:
- Здравствуйте. Чем могу помочь?
- Добрый день, - откликнулась Сима как можно приветливее. - Могу ли я встретиться с господином Выгодским?
- Вам назначено? - спросила секретарь, деловито открывая блокнот.
- Нет, но я по важному делу, касающемуся его клиента.
- Имя клиента, пожалуйста? Ваше имя?
- Серафима Бовина, по делу Владимира Артемова, - четко сказала Сима.
- Минутку, пожалуйста, я доложу. - Секретарь вырвала из
блокнота листочек и бесшумно прошла по ковру к высокой массивной двери
шефа.
Через минуту она появилась:
- Проходите, пожалуйста, Александр Александрович ждет вас.
Сима вошла в просторный кабинет, обставленный строго и со вкусом.
Из-за огромного стола к ней вышел высокий тучный мужчина лет пятидесяти. Прекрасно сшитый темно-синий костюм скрывал объемистый живот, кроме того, адвокат отличался прекрасными манерами и осанкой и
в целом производил впечатление импозантного мужчины. Сима подумала,
что Выгодский полностью соответствует сложившемуся у нее классическому образу адвоката. Она вспомнила, что однажды в суде видела адвоката-старушку с седыми кудельками, в ситцевом платьице и почему-то в кроссовках, - и улыбнулась.
- Проходите, присаживайтесь, - Выгодский привычным жестом
указал ей на кресло. - Насколько я понял, вы хотите сообщить
что-то о моем бывшем клиенте Артемове? - На словах
"бывший клиент" он сделал отчетливое ударение.
- Да. - Сима села, собираясь с мыслями. - Дело
в том, что у меня есть сведения, что накануне гибели Артемов позвонил
вам и просил приехать. Насколько мне известно, это касалось развода
либо изменения завещания.
Выгодский выдержал паузу и изучающе рассматривал Симу.
- Прежде всего, госпожа Серафима Бовина, кто вы? - спросил
он прекрасно поставленным баритоном, не заглядывая в лежавшую
перед ним бумажку. - Чьи интересы вы представляете?
- Я помощник адвоката, который защищает Светлану Артемову. Вы, конечно, знаете, что она обвиняется в убийстве и находится в следственном изоляторе. Если эта информация не подтвердится, то Светлана
не была заинтересована в смерти мужа...
- А если подтвердится? - живо спросил Выгодский, иронично поглядывая на Симу.
Она внезапно почувствовала себя, как студентка на экзамене по недостаточно выученному предмету.
- Ну... тогда дело осложняется, - промямлила она.
- Уважаемая госпожа Бовина, - похоже, адвокат издевался
над ней, - сам по себе этот факт вообще ни о чем не свидетельствует:
ни о виновности, ни о невиновности Артемовой. Если вы хотите задать
мне глубоко ошибочный, несущественный вопрос, могла ли Светлана убить
своего мужа в силу сложившихся между ними отношений, особенностей
ее характера и так далее, то я, предваряя его, скажу, что все это
не имеет отношения к делу, к моим, подчеркиваю, чисто деловым взаимоотношениям
с клиентом и к моим обязанностям как его адвоката.
- Но вы можете подтвердить тот факт, что Артемов
собирался развестись либо изменить завещание? - прямо спросила
Сима.
- Я ничего не могу ни подтверждать, ни опровергать
в отношении своих клиентов, даже бывших, даже покойных, - в
своей обычной манере ускользнул от ответа Выгодский.
- А если вас допросят в прокуратуре? - разозлилась
Сима.
- Вот когда допросят, тогда я отвечу,
иезуитски улыбнулся адвокат. - Кстати, а кто защищает госпожу
Артемову?
- Костров, - буркнула Сима.
- Ах, Сергей Александрович, многообещающий молодой человек!
Сима вылетела из адвокатской конторы злющая и красная.
* * *
В офисе детективного агентства "Пуаро" было тепло,
уютно, пахло кофе. Серафима, крошки во рту не державшая с самого утра,
ну что там маленький кусочек тортика с Николаевной, почувствовала
острый приступ голода.
- Володенька, - заискивающе спросила она Снегирева,
у тебя пожевать есть что-нибудь?
Снегирев открыл шкафчик, выудил оттуда пачку чипсов и пластиковый стаканчик китайской лапши.
- Будешь? - повернулся он к Симе, демонстрируя все, что ему удалось найти. Она согласно закивала головой.
Она залила полусинтетическую лапшу кипятком и, выждав всего пару минут, принялась ее хлебать, заедая картофельными чипсами.
- Да, до чего людей голод доводит, - жалостливо сказал
Снегирев, поглаживая свой сытенький животик, заметно округлившийся стараниями жены. - Мне Инка обед собрала, но я все съел, все-таки пять часов уже. У меня режим.
- Какой такой у тебя режим? - спросила Сима, отрываясь от пластикового стаканчика.
- Инка считает, что надо есть в одно и то же время,
пояснил Снегирев. - Она мне звонит без пяти три, что пора обедать.
- Ну и житуха теперь у тебя! - восхитилась Симка.
- Кстати, пришлось тут за тебя отдуваться! - вспомнил Снегирев.
- Ты что имеешь в виду? - Сима вылизала стаканчик и
доедала чипсы.
- Мадам Арабская приходила, требовала материальчик. Я ей сказал,
что супругу ее впору ангельские крылышки к лопаткам прицепить . Уж
я самую-самую к нему приставил, а он ни-ни, ни в какую. Я даже спросил,
может, он у нее скрытый гомосексуалист? Может, его девушки не
интересуют? Она оскорбилась: мол, он просто до сих пор влюблен только
в нее. Тогда она спросила, что за девица была, может, не в его
вкусе? А я показал ей самые целомудренные фотографии, ну, и, ясное
дело, самые лестные для тебя.
- Ну и? - ожидающе спросила Сима.
- Что "и"? Сказала: да, путана - высший класс,
мол, не обманул ее.
- Путана?! - разозлилась Сима, отпихивая от себя пакетик
с недоеденными чипсами.
- Ну а ты кого изображала, Мать Терезу, что ли? - удивился
Снегирев.
- Ладно, - успокоилась Сима, согласившись с его правотой,
а дальше?
- Права качать стала: мол, работа не выполнена, деньги назад.
- А ты? - Сима была уверена, что не так-то просто получить
с Володьки деньги назад.
- А что я? Договор полностью выполнен, я же не виноват, что ее
муженек - воплощенное целомудрие? - резонно заявил Снегирев.
- А как твои дела?
- По Артемову? - неохотно спросила Сима.
- Насколько я знаю, твоя работа на Кострова оформлена через
агентство. Значит, как директор я имею право знать, что происходит.
- Володь, только не ругай меня очень, - замялась Сима.
Снегирев выжидающе смотрел на нее.
- Я вчера обнаружила труп Гольдина, врача Вики Артемовой, в его кабинете, - призналась Сима.
- Надеюсь, ты не позвонила в милицию? - грозно спросил
Снегирев.
- Конечно, нет! Об этом вообще никто не знает, только
ты.
- И не говори никому, - строго сказал босс.
Даже своему Кострову.
- А ему почему? - жалобно спросила Сима.
- На всякий случай, - веско сказал Снегирев. - Там
видно будет. А как все случилось?
- Я договорилась с ним на восемь вечера, надеялась выпросить
записи сеансов с Викой.
- Какие записи? - уточнил Снегирев.
- Понимаешь, он всех пациентов записывает на пленку. Пленки хранит
у себя. Вика у него наблюдается почти восемь лет. Я хотела
понять, что она за человек. Вчера последней по записи у него
была как раз Вика. Я решила убить двух зайцев: увидеться с ней
и навестить доктора. Без десяти восемь появилась Вика, и до
восьми пятнадцати я сидела у нее в машине. За это время никто
от доктора не выходил. Когда я пришла, он был мертв, его
ударили по голове бронзовым подсвечником. - Сима сделала
паузу, чтобы то, что она собиралась произнести, прозвучало еще эффектнее.
Но я выяснила, что Вика- это особа, заснятая на пленке убийства
Хлопина!
- Да ну! - изумился Снегирев. - А ты говорила, тихоня!
- Вот тебе и тихоня!
- А записи?
- Записи были в шкафу, кроме самых важных, сделанных после
убийства.
- По всему получается, это Вика, - заметил Снегирев,
почесывая карандашом переносицу, что свидетельствовало о напряженной
мыслительной деятельности.
- А зачем ей это? - не согласилась Сима.
- Может, там запись ее признания, - предположил Снегирев.
- А зачем признавалась? Могла бы ничего и не говорить, Электра
доморощенная.
- Он же ее психиатр, такому все скажешь и не заметишь. Слушай,
а при чем тут Электра?
Сима вспомнила свою мать и согласилась с ним.
- Потом, долго объяснять. Фигня фрейдистская, совсем мне мозги
переклинила.
- Заметно. Надеюсь, ты там не наследила? - забеспокоился
Володя.
- Да ты что! - возмутилась Сима, вынимая из кармана
старые кожаные перчатки и демонстрируя их начальнику.
- Ладно. А записи где?
Сима молча открыла сумку.
ГЛАВА 15
Спасаясь от одиночества, Вера Сергеевна завела собаку. Даже не собаку, а так, собачку. Беспородную мохнатую псинку, которая любила бы ее и о которой можно было бы заботиться. Но от одиночества это не спасало.
Однажды вечером раздался звонок в дверь. В дверном
глазке она увидела Олега, водителя брата. Его лицо было прикрыто букетом цветов.
- Разве у меня день рождения? - недоуменно спросила Вера, открывая дверь. - Это от Владимира Сергеевича?
- Это от меня, - произнес парень и уверенно шагнул
в квартиру. Растерявшаяся Вера нервно теребила шелковые кисти
на поясе халата, не зная, как себя вести. Она вдруг вспомнила,
что уже сняла макияж и нанесла на лицо питательный крем, а волосы небрежно заколоты, и почувствовала себя старой и некрасивой.
Догадавшись о ее смущении, парень спокойно сказал:
- Я на кухне подожду.
- Нет, нет, пожалуйста, в гостиной. - Вера
метнулась в ванную и быстро стерла крем, нанесла на лицо пудру и светлую помаду. Глаза она красить не стала, опасаясь, что дрожащие руки не позволят ей этого сделать. Она страшно волновалась, не понимая, что происходит, но предчувствуя что-то необычное. Вера бросила халат на пол и критически оглядела себя в зеркале. Ну что ж, учитывая возраст, очень и очень... Она хотела надеть новый комплект кружевного белья, купленный в порыве безрассудства, ну действительно, зачем ей кружевное белье, но для этого надо было выйти из ванной. Поэтому Вера впопыхах натянула легкие брюки и майку, обрисовывающую
ее не стесненную бюстгальтером грудь. Критически осмотрев свое отражение, она решила, что грудь еще ничего. Ведь она не рожала, детей не кормила, да и, страшно сказать, не знала мужчины. Это был предмет ее тайного стыда, о чем она не могла признаться никому.
Когда ей стукнуло тридцать, Вера решилась. Пусть это
будет кто угодно, но зато она станет как все женщины ее возраста. Все кончилось печально. Курортный роман погас, не успев начаться. Веселый симпатичный парень откуда-то с Севера, с которым Вера познакомилась на танцах, привел ее в свой номер, уверенно и грубовато обнял и предложил раздеться. Такое сексуальное поведение совершенно не соответствовало Вериным представлениям о любви и ухаживании, на что парень порекомендовал ей не выпендриваться, меньше говорить и вообше намекнул, что силком ее сюда никто не тянул. Вера смирилась
и дрожащими пальцами стала расстегивать пуговки на блузке. Парень, похохатывая, поторапливал ее и одобрительно похлопывал по обнажившемуся телу. В постели Вера зажмурилась и непроизвольно сжала бедра. Она не испытывала никакого возбуждения, только страх. Повоевав с ней, парень устало поинтересовался, чего же, собственно, она хочет. Выслушав Верин сбивчивый ответ, он расхохотался, натянул брюки и велел ей убираться, заявив, что за лишение старых теток девственности ему еще надо приплатить. Вера, рыдая от унижения, выскочила из его комнаты, на ходу застегивая непослушную блузку. Больше она подобных попыток не предпринимала.
Олег, похоже, чувствовал себя как дома. Он успел достать
из серванта рюмки, заглянуть в холодильник, нарезать лимон и сыр. Цветы красовались в вазе, подаренной на юбилей отца.
Вера вошла, не зная, как себя вести и что говорить. Почувствовав ее смущение, Олег нейтрально сказал:
- Вот решил вас навестить. Владимир Сергеевич теперь
редко приезжает, а мне чего-то не хватает.
Он посмотрел ей в глаза, затем его взгляд медленно опустился ниже, видимо, отметив ее ничем не стесненную грудь. Вера залилась краской. Странно думать, что этот мальчик скучал по ней. Но он так на нее смотрит...
- Кроме того, у меня есть к вам просьба. - Олег
разлил коньяк по рюмкам. - Я хотел бы изучать английский язык. Не могли бы вы со мной позаниматься? За деньги, конечно.
- Разумеется, - прошелестела Вера, от смущения
хватая коньяк и выпивая его. Непривычная к спиртному, она тут же закашлялась. Олег принес стакан воды, из своих рук напоил ее, нежно поглаживая по спине.
- Знаешь, ты очень красивая, - шепнул он Вере, отводя прядь волос от ее уха и касаясь губами мочки. Конечно, Вера знала, что это неправда, но была готова умереть от этих прикосновений.
* * *
Оказывается, любовь вовсе не такая, как она себе представляла. Оказывается, это вовсе не дурацкое сочетание нелепых телодвижений, пыхтения, вздохов и криков, от чего к тому же еще и рождаются дети. Оказывается, прикосновения не обязательно бывают настойчиво грубыми. Оказывается, существуют ласки, от которых она, взрослая женщина за сорок, почти теряет сознание. Вера чувствовала себя счастливой, когда вечерами приезжал Олег, она кормила его ужином, а он облизывал ее пальцы, развязывал пояс халата, и они перемещались в спальню, ставили на тумбочку шампанское, фрукты, зажигали свечи... А утром разлетались на работу: Олег к ее брату, она в институт, чтобы поразить коллег неправдоподобно молодым видом, лихорадочно блестящими глазами, той бледностью и улыбкой, какая бывает только после ночи любви.
Олег был неутомим, нежен, заботлив. И самое главное - благодарен ей за то, что стал у нее первым. Вера не заметила, как
стала жить им, дышать им, зависеть от его рук, его губ, его ласк
и поцелуев. Она казалась сама себе безвольной марионеткой, но что
же делать, если он стал ее наркотиком. Видимо, чувствуя это, Олег переменился, бывал грубым, раздражительным, особенно если она интересовалась его друзьями, его жизнью. Вера не знала ни его телефона, ни адреса, не знала, где он иногда пропадал неделями. Олег говорил, что его мать очень своеобразно относится к его подругам, поэтому он все от нее скрывает. Часто он просил денег у Веры, да она и сама была рада отдать ему все, но что же было отдавать?
Все стало ясно, когда Вера подслушала телефонный разговор Олега.
Он лежал в ванне по шею в ароматной пене и тихо разговаривал с кем-то по своему сотовому. Вере, прижавшейся к стене у кухни, показалось, с женщиной. Он назвал время - завтрашний вечер, и адрес - улица Газгольдерная.
Целый день Вера не находила себе места, терзаемая ревностью. Она колебалась: ей казалось, что лучше ничего не знать, что следить, подслушивать, подсматривать неприлично. С другой стороны, коль скоро она все равно подслушала, то терять уже нечего, тем более что надо знать, что же за человек тот, по которому сходишь с ума, ради которого готова умереть.
Незадолго до назначенного времени она приехала по указанному Олегом адресу и уселась в беседке на детской площадке, откуда хорошо просматривался подъезд. Вскоре появился Олег на своем синем "Фольксвагене". Он вынул из багажника несколько набитых пластиковых пакетов. Ну, ясно, шампанское, фрукты... Стереотип его предварительной игры. Вера
очень плохо вожу, заставил ме-ня куда-то ехать. - Аня поморщилась,
пытаясь вспомнить. - Не знаю... Очень болела голова, все путалось.
Помню твой голос, ты что-то мне говорил. Какой-то дом, я вошла туда тайком, точно воровка. Я не помню, но ведь я ничего не украла? Зачем мы там были, мы же сразу ушли? Неужели все это было так необходимо? Я почти ничего не помню после того, как ушла от мужчины.
- Ты ведь хочешь испытать себя, путешествовать в астральные миры, так?
Аня согласно покивала головой.
- Тогда ты должна познать все стороны своей натуры, иначе
в астральном мире с тобой может случиться нечто, что не позволит
тебе вернуться. И серебряная нить будет прервана, и твой дух
навсегда останется там, откуда не будет возврата. Поэтому
ничто в тебе самой не должно быть для тебя неожиданностью. Понимаешь,
детка?
- Понимаю... А много еще испытаний?
- Осталось совсем немного, потерпи. И помни, никто не должен
знать об этом. Сегодня, моя девочка, ты испытаешь нечто совсем новое.
Ты побываешь в преддверии астрального мира, а может быть, даже переступишь черту...
Аня расслабилась, откинулась в кресле и прикрыла глаза. На миг она почувствовала легкий запах сигарет от его пальцев, когда он поднес что-то к ее губам, и она послушно приняла это.
* * *
Сначала она была большой белой птицей с человеческим лицом, как Царевна-Лебедь Врубеля. Она летела в черном пространстве, и звездные скопления то приближались, то проносились мимо, подчиняемые законам Вселенной.
От сумасшедшей скорости захватывало дух, но страшно не было. Она только изумлялась тому, как у нее развеваются волосы, ведь Аня точно знала, что в безвоздушном пространстве нет ветра. Еще секунду назад крошечная точка внезапно приблизилась, и она увидела его, своего возлюбленного. Ее захлестывало счастье, что она не одинока в этом прекрасном, но пустынном мире. Мужчина подхватил ее, и через его прикосновение
Аня почувствовала, что все ее тело покрыто перьями. Аня пыталась
заговорить, но не смогла произнести ни звука. Ну конечно, ведь в межзвездном пространстве звук не может передаваться, вспомнила она. Но
это и не понадобилось. Она вдруг стала понимать все мысли своего
спутника.
- Тебе хорошо? - подумал он.
- Я счастлива! - мысленно воскликнула Одетта.
- Я хочу, чтобы ты почувствовала мою любовь!
Девушка мысленно раскрылась навстречу ему и почувствовала, как он вошел в нее, не прикасаясь к ней. В ее ушах звучал крик его восторга, и горячая волна наслаждения затопила ее сознание.
Внезапно она ощутила, как ее тело изменяется: она стала похожа на сложенную из разно-цветных кусочков стекла фигурку, а окружающее приобрело вид калейдоскопа, картинки которого изменялись с огромной скоростью, так что за ними невозможно было уследить. Ее спутник исчез, а калейдоскоп менялся с пугающей быстротой. Аня почувствовала, как ее тело разрывается на мелкие осколки, которые встраиваются в бешеный ритм мозаик Вселенной. Еще какое-то мгновение она ощущала себя Аней Кисловой, Одеттой, а затем ее сознание разлетелось на разрозненные мысли, чувства, воспоминания, которые существовали уже отдельно от нее и кружились в завораживающем танце калейдоскопа. Невероятным усилием воли она попыталась призвать их, собрать воедино, и это как будто удалось. Но теперь она видела себя летящим со скоростью света обломком в окружении таких же, как она, мелких космических тел. Их неудержимо влекло в одном и том же направлении. Аня пыталась сосредоточиться, свернуть от гигантской черной воронки, понимая, что это и есть
та опасность, о которой ее предупреждали. Но вспышка,
которую она скорее не увидела, а почувствовала, разнесла ее "я", ее сознание, и она, Аня Кислова, тургеневская романтическая девочка, перестала существовать.
* * *
Вика очнулась, когда на экране появился конвертик и компьютер запищал. Вика нехотя поднялась и открыла виртуальное письмо.
Оно было без подписи, но она и так поняла, кто его послал.
@STIH = А ты молчишь. И я не знаю, Зачем нам что-то говорить, Что станет жизнь не адом и не раем, А просто перестанет быть, Что мы стоим над пропастью, у края, И темноту свечой не озарить. Кто думал, что, смеясь, играя, Я просто перестану быть.
ГЛАВА 14
Утром Сима купила замечательный бисквитный торт, пропитанный ромом,
и отправилась на окраину города, на улицу Газгольдерную, к своей подружке
бабке Николаевне. Как и обещала, любопытная старушка была дома. Лишь
только послышался шум открывающейся двери лифта, Николаевна
тут же бдительно приникла к глазку. Вот тебе лучшие и самые совершенные
охранные системы.
Увидев Симу, Николаевна широко распахнула дверь, заулыбалась беззубым ртом.
- Ах ты моя девонька золотая! - заохала старушка. - Не забыла меня!
- Не забыла! - подтвердила Сима, демонстрируя
подарочную упаковку торта.
- Ух ты! - восхитилась бабка. - Молодец, уважила! Ну проходи, проходи, чайку попьем.
Когда расселись за столом с парадной скатертью с шелковой бахромой, Николаевна, разливая чай, хитро спросила:
- Ты так или по делу?
- И так по вас соскучилась, да и дельце маленькое есть, - не стала юлить Сима.
- А чего ж, давай! - согласилась бабка, довольная, что оказалась полезной в таком важном деле.
Сима вытащила фотографию, похищенную у Викиной няньки.
- Не она приходила тогда с Олегом?
- Погодь, погодь, - заинтересованно сказала Николаевна, вытащила из кармана древние очки, одна из дужек которых была привязана веревочкой, и принялась рассматривать снимок.
- Судя по всему, фотографии года три. Сейчас она носит прямые волосы с челкой. - Сима понимала, что "каре" ничего не скажет Николаевне.
Та долго рассматривала снимок, вертела его то так, то этак, затем отложила и принялась за торт, жуя его с видимым удовольствием. Сима даже подпрыгивала от нетерпения, но молчала. Николаевна налила в блюдце чай и шумно его отхлебывала, жмурясь, как большая пожилая кошка.
- Ну что ж, не буду брать грех на душу. Может, она, а может,
и нет. Вроде похожа, да еще, как ты говоришь, прическа другая. Но утверждать не стану. Я за свой базар отвечаю, - щегольнула Николаевна услышанным где-то.
- Да, я понимаю, узнать трудно. А вот маленькой красной
машинки во дворе не видала? - с надеждой спросила Сима.
- Это могу сказать наверняка - не было. Ручаюсь. Все машины наперечет знаю. А теперь и твою грязную.
- Ну она не всегда грязная, - обиделась Серафима.
- Сколько я видела - всегда, - веско заключила бабка. - Слушай, голуба, а как твое расследование, продвигается?
- Так себе, - грустно ответила Сима. - Вроде
было ясно, а теперь опять все запуталось... Вроде все
на дочке убитого сходится: время, место, возможность, а вот самого главного...
- Это что же самое главное? - живо заинтересовалась Николаевна.
- Мотив, Николаевна, то есть причина. Так вот нет другой причины,
кроме ревности. Нету!
- А ревность-то при чем? - не поняла не продвинутая
в сексуальных проблемах Николаевна.
- А при том, что отца она любила не как дочь,
как можно более доступно объяснила Сима, - комплекс Электры
называется.
- Батюшки-светы! - всплеснула руками Николаевна.
Старуха уже, помру скоро, а о таком не слышала. Но ты меня послушай,
Серафима, фигня все это, чтобы из-за такого человека жизни лишать.
Фигня! Не верю! Деньги ищи, деньги!
- Какие деньги?
- Кому деньги после его смерти достанутся.
- Да всем. И жене, и дочке.
- Ага. - Николаевна почесала затылок.
Ну тогда плохи твои дела. Всем выгодно.
- В том-то и дело, - грустно согласилась
Сима.
- А Олежка здесь при чем?
- Черт его знает, хотя он был шантажист. Снимал
на видео свои забавы с состоятельными дамочками, а потом вымогал у
них деньги.
- Ну и ну! - Бабка покачала головой с изумлением
и восторгом. - А ведь ни за что бы не сказала.
- Вот и мать его не сказала бы. - Сима
вспомнила мать Олега, которая так беспокоилась о своем
идеальном сыне.
- А что за Электра такая? Имя, что ли, новомодное?
- Да нет, бабуль, героиня древнегреческой трагедии,
ответила Сима без какого-либо желания объяснять взаимоотношения
античных героев.
* * *
В секс-шопе "Нимфа и Сатир" было по-прежнему немноголюдно, чтобы не сказать пусто. Голубоватый, увешанный побрякушками продавец узнал ее, заулыбался, спросил, все ли как обычно для Олега. Сима уклончиво ответила, что Олег, видимо, какое-то время не появится, так как уехал в длительную командировку. Продавец картинно повздыхал и посожалел, наверное, из-за потери постоянного клиента. Сима опять вытащила из сумки Викину фотографию.
- Скажите, не с этой девушкой он был последний раз?
- Трудно сказать, возможно. У той был совсем другой
имидж - женщина-вамп: прическа, темные очки, ярко-красный кожаный костюм. Хотя тип тот же. Эта - какая-то школьница.
- Тогда она и была школьницей.
- А почему вы спрашиваете, я помню, вы говорили, что Олег ушел
с вашей подругой? -поинтересовался продавец. Он был похож на человека, который обожает совать нос в чужие дела.
- Я тоже думала, что с подругой, - неопределенно ответила
Сима.
* * *
Адвокатская контора "Выгодский и партнеры" поражала своей респектабельностью. Никаких алюминиевых стульев, дерматиновых кресел, металлических столов и крашеных шкафов для документов, все эти аксессуары можно было оставить дешевым фирмочкам-однодневкам, которые, как грибы, расплодились в столице. Массивная классическая деревянная мебель, натуральная кожа, дубовые панели, шерстяной неброский ковер на полу. Адвокаты этой конторы не вели уголовные дела, попасть к ним можно было только с солидной рекомендацией. Их имя было синонимом надежности.
В приемной сидела секретарь подчеркнуто делового и нераздражающего вида: возраст около тридцати, непримечательная внешность, скромная прическа, очки в тонкой оправе, минимум косметики и юбка до средины колена. Дама вежливо обратилась к Симе, хотя вид последней вряд ли был типичен для столь солидного учреждения:
- Здравствуйте. Чем могу помочь?
- Добрый день, - откликнулась Сима как можно приветливее. - Могу ли я встретиться с господином Выгодским?
- Вам назначено? - спросила секретарь, деловито открывая блокнот.
- Нет, но я по важному делу, касающемуся его клиента.
- Имя клиента, пожалуйста? Ваше имя?
- Серафима Бовина, по делу Владимира Артемова, - четко сказала Сима.
- Минутку, пожалуйста, я доложу. - Секретарь вырвала из
блокнота листочек и бесшумно прошла по ковру к высокой массивной двери
шефа.
Через минуту она появилась:
- Проходите, пожалуйста, Александр Александрович ждет вас.
Сима вошла в просторный кабинет, обставленный строго и со вкусом.
Из-за огромного стола к ней вышел высокий тучный мужчина лет пятидесяти. Прекрасно сшитый темно-синий костюм скрывал объемистый живот, кроме того, адвокат отличался прекрасными манерами и осанкой и
в целом производил впечатление импозантного мужчины. Сима подумала,
что Выгодский полностью соответствует сложившемуся у нее классическому образу адвоката. Она вспомнила, что однажды в суде видела адвоката-старушку с седыми кудельками, в ситцевом платьице и почему-то в кроссовках, - и улыбнулась.
- Проходите, присаживайтесь, - Выгодский привычным жестом
указал ей на кресло. - Насколько я понял, вы хотите сообщить
что-то о моем бывшем клиенте Артемове? - На словах
"бывший клиент" он сделал отчетливое ударение.
- Да. - Сима села, собираясь с мыслями. - Дело
в том, что у меня есть сведения, что накануне гибели Артемов позвонил
вам и просил приехать. Насколько мне известно, это касалось развода
либо изменения завещания.
Выгодский выдержал паузу и изучающе рассматривал Симу.
- Прежде всего, госпожа Серафима Бовина, кто вы? - спросил
он прекрасно поставленным баритоном, не заглядывая в лежавшую
перед ним бумажку. - Чьи интересы вы представляете?
- Я помощник адвоката, который защищает Светлану Артемову. Вы, конечно, знаете, что она обвиняется в убийстве и находится в следственном изоляторе. Если эта информация не подтвердится, то Светлана
не была заинтересована в смерти мужа...
- А если подтвердится? - живо спросил Выгодский, иронично поглядывая на Симу.
Она внезапно почувствовала себя, как студентка на экзамене по недостаточно выученному предмету.
- Ну... тогда дело осложняется, - промямлила она.
- Уважаемая госпожа Бовина, - похоже, адвокат издевался
над ней, - сам по себе этот факт вообще ни о чем не свидетельствует:
ни о виновности, ни о невиновности Артемовой. Если вы хотите задать
мне глубоко ошибочный, несущественный вопрос, могла ли Светлана убить
своего мужа в силу сложившихся между ними отношений, особенностей
ее характера и так далее, то я, предваряя его, скажу, что все это
не имеет отношения к делу, к моим, подчеркиваю, чисто деловым взаимоотношениям
с клиентом и к моим обязанностям как его адвоката.
- Но вы можете подтвердить тот факт, что Артемов
собирался развестись либо изменить завещание? - прямо спросила
Сима.
- Я ничего не могу ни подтверждать, ни опровергать
в отношении своих клиентов, даже бывших, даже покойных, - в
своей обычной манере ускользнул от ответа Выгодский.
- А если вас допросят в прокуратуре? - разозлилась
Сима.
- Вот когда допросят, тогда я отвечу,
иезуитски улыбнулся адвокат. - Кстати, а кто защищает госпожу
Артемову?
- Костров, - буркнула Сима.
- Ах, Сергей Александрович, многообещающий молодой человек!
Сима вылетела из адвокатской конторы злющая и красная.
* * *
В офисе детективного агентства "Пуаро" было тепло,
уютно, пахло кофе. Серафима, крошки во рту не державшая с самого утра,
ну что там маленький кусочек тортика с Николаевной, почувствовала
острый приступ голода.
- Володенька, - заискивающе спросила она Снегирева,
у тебя пожевать есть что-нибудь?
Снегирев открыл шкафчик, выудил оттуда пачку чипсов и пластиковый стаканчик китайской лапши.
- Будешь? - повернулся он к Симе, демонстрируя все, что ему удалось найти. Она согласно закивала головой.
Она залила полусинтетическую лапшу кипятком и, выждав всего пару минут, принялась ее хлебать, заедая картофельными чипсами.
- Да, до чего людей голод доводит, - жалостливо сказал
Снегирев, поглаживая свой сытенький животик, заметно округлившийся стараниями жены. - Мне Инка обед собрала, но я все съел, все-таки пять часов уже. У меня режим.
- Какой такой у тебя режим? - спросила Сима, отрываясь от пластикового стаканчика.
- Инка считает, что надо есть в одно и то же время,
пояснил Снегирев. - Она мне звонит без пяти три, что пора обедать.
- Ну и житуха теперь у тебя! - восхитилась Симка.
- Кстати, пришлось тут за тебя отдуваться! - вспомнил Снегирев.
- Ты что имеешь в виду? - Сима вылизала стаканчик и
доедала чипсы.
- Мадам Арабская приходила, требовала материальчик. Я ей сказал,
что супругу ее впору ангельские крылышки к лопаткам прицепить . Уж
я самую-самую к нему приставил, а он ни-ни, ни в какую. Я даже спросил,
может, он у нее скрытый гомосексуалист? Может, его девушки не
интересуют? Она оскорбилась: мол, он просто до сих пор влюблен только
в нее. Тогда она спросила, что за девица была, может, не в его
вкусе? А я показал ей самые целомудренные фотографии, ну, и, ясное
дело, самые лестные для тебя.
- Ну и? - ожидающе спросила Сима.
- Что "и"? Сказала: да, путана - высший класс,
мол, не обманул ее.
- Путана?! - разозлилась Сима, отпихивая от себя пакетик
с недоеденными чипсами.
- Ну а ты кого изображала, Мать Терезу, что ли? - удивился
Снегирев.
- Ладно, - успокоилась Сима, согласившись с его правотой,
а дальше?
- Права качать стала: мол, работа не выполнена, деньги назад.
- А ты? - Сима была уверена, что не так-то просто получить
с Володьки деньги назад.
- А что я? Договор полностью выполнен, я же не виноват, что ее
муженек - воплощенное целомудрие? - резонно заявил Снегирев.
- А как твои дела?
- По Артемову? - неохотно спросила Сима.
- Насколько я знаю, твоя работа на Кострова оформлена через
агентство. Значит, как директор я имею право знать, что происходит.
- Володь, только не ругай меня очень, - замялась Сима.
Снегирев выжидающе смотрел на нее.
- Я вчера обнаружила труп Гольдина, врача Вики Артемовой, в его кабинете, - призналась Сима.
- Надеюсь, ты не позвонила в милицию? - грозно спросил
Снегирев.
- Конечно, нет! Об этом вообще никто не знает, только
ты.
- И не говори никому, - строго сказал босс.
Даже своему Кострову.
- А ему почему? - жалобно спросила Сима.
- На всякий случай, - веско сказал Снегирев. - Там
видно будет. А как все случилось?
- Я договорилась с ним на восемь вечера, надеялась выпросить
записи сеансов с Викой.
- Какие записи? - уточнил Снегирев.
- Понимаешь, он всех пациентов записывает на пленку. Пленки хранит
у себя. Вика у него наблюдается почти восемь лет. Я хотела
понять, что она за человек. Вчера последней по записи у него
была как раз Вика. Я решила убить двух зайцев: увидеться с ней
и навестить доктора. Без десяти восемь появилась Вика, и до
восьми пятнадцати я сидела у нее в машине. За это время никто
от доктора не выходил. Когда я пришла, он был мертв, его
ударили по голове бронзовым подсвечником. - Сима сделала
паузу, чтобы то, что она собиралась произнести, прозвучало еще эффектнее.
Но я выяснила, что Вика- это особа, заснятая на пленке убийства
Хлопина!
- Да ну! - изумился Снегирев. - А ты говорила, тихоня!
- Вот тебе и тихоня!
- А записи?
- Записи были в шкафу, кроме самых важных, сделанных после
убийства.
- По всему получается, это Вика, - заметил Снегирев,
почесывая карандашом переносицу, что свидетельствовало о напряженной
мыслительной деятельности.
- А зачем ей это? - не согласилась Сима.
- Может, там запись ее признания, - предположил Снегирев.
- А зачем признавалась? Могла бы ничего и не говорить, Электра
доморощенная.
- Он же ее психиатр, такому все скажешь и не заметишь. Слушай,
а при чем тут Электра?
Сима вспомнила свою мать и согласилась с ним.
- Потом, долго объяснять. Фигня фрейдистская, совсем мне мозги
переклинила.
- Заметно. Надеюсь, ты там не наследила? - забеспокоился
Володя.
- Да ты что! - возмутилась Сима, вынимая из кармана
старые кожаные перчатки и демонстрируя их начальнику.
- Ладно. А записи где?
Сима молча открыла сумку.
ГЛАВА 15
Спасаясь от одиночества, Вера Сергеевна завела собаку. Даже не собаку, а так, собачку. Беспородную мохнатую псинку, которая любила бы ее и о которой можно было бы заботиться. Но от одиночества это не спасало.
Однажды вечером раздался звонок в дверь. В дверном
глазке она увидела Олега, водителя брата. Его лицо было прикрыто букетом цветов.
- Разве у меня день рождения? - недоуменно спросила Вера, открывая дверь. - Это от Владимира Сергеевича?
- Это от меня, - произнес парень и уверенно шагнул
в квартиру. Растерявшаяся Вера нервно теребила шелковые кисти
на поясе халата, не зная, как себя вести. Она вдруг вспомнила,
что уже сняла макияж и нанесла на лицо питательный крем, а волосы небрежно заколоты, и почувствовала себя старой и некрасивой.
Догадавшись о ее смущении, парень спокойно сказал:
- Я на кухне подожду.
- Нет, нет, пожалуйста, в гостиной. - Вера
метнулась в ванную и быстро стерла крем, нанесла на лицо пудру и светлую помаду. Глаза она красить не стала, опасаясь, что дрожащие руки не позволят ей этого сделать. Она страшно волновалась, не понимая, что происходит, но предчувствуя что-то необычное. Вера бросила халат на пол и критически оглядела себя в зеркале. Ну что ж, учитывая возраст, очень и очень... Она хотела надеть новый комплект кружевного белья, купленный в порыве безрассудства, ну действительно, зачем ей кружевное белье, но для этого надо было выйти из ванной. Поэтому Вера впопыхах натянула легкие брюки и майку, обрисовывающую
ее не стесненную бюстгальтером грудь. Критически осмотрев свое отражение, она решила, что грудь еще ничего. Ведь она не рожала, детей не кормила, да и, страшно сказать, не знала мужчины. Это был предмет ее тайного стыда, о чем она не могла признаться никому.
Когда ей стукнуло тридцать, Вера решилась. Пусть это
будет кто угодно, но зато она станет как все женщины ее возраста. Все кончилось печально. Курортный роман погас, не успев начаться. Веселый симпатичный парень откуда-то с Севера, с которым Вера познакомилась на танцах, привел ее в свой номер, уверенно и грубовато обнял и предложил раздеться. Такое сексуальное поведение совершенно не соответствовало Вериным представлениям о любви и ухаживании, на что парень порекомендовал ей не выпендриваться, меньше говорить и вообше намекнул, что силком ее сюда никто не тянул. Вера смирилась
и дрожащими пальцами стала расстегивать пуговки на блузке. Парень, похохатывая, поторапливал ее и одобрительно похлопывал по обнажившемуся телу. В постели Вера зажмурилась и непроизвольно сжала бедра. Она не испытывала никакого возбуждения, только страх. Повоевав с ней, парень устало поинтересовался, чего же, собственно, она хочет. Выслушав Верин сбивчивый ответ, он расхохотался, натянул брюки и велел ей убираться, заявив, что за лишение старых теток девственности ему еще надо приплатить. Вера, рыдая от унижения, выскочила из его комнаты, на ходу застегивая непослушную блузку. Больше она подобных попыток не предпринимала.
Олег, похоже, чувствовал себя как дома. Он успел достать
из серванта рюмки, заглянуть в холодильник, нарезать лимон и сыр. Цветы красовались в вазе, подаренной на юбилей отца.
Вера вошла, не зная, как себя вести и что говорить. Почувствовав ее смущение, Олег нейтрально сказал:
- Вот решил вас навестить. Владимир Сергеевич теперь
редко приезжает, а мне чего-то не хватает.
Он посмотрел ей в глаза, затем его взгляд медленно опустился ниже, видимо, отметив ее ничем не стесненную грудь. Вера залилась краской. Странно думать, что этот мальчик скучал по ней. Но он так на нее смотрит...
- Кроме того, у меня есть к вам просьба. - Олег
разлил коньяк по рюмкам. - Я хотел бы изучать английский язык. Не могли бы вы со мной позаниматься? За деньги, конечно.
- Разумеется, - прошелестела Вера, от смущения
хватая коньяк и выпивая его. Непривычная к спиртному, она тут же закашлялась. Олег принес стакан воды, из своих рук напоил ее, нежно поглаживая по спине.
- Знаешь, ты очень красивая, - шепнул он Вере, отводя прядь волос от ее уха и касаясь губами мочки. Конечно, Вера знала, что это неправда, но была готова умереть от этих прикосновений.
* * *
Оказывается, любовь вовсе не такая, как она себе представляла. Оказывается, это вовсе не дурацкое сочетание нелепых телодвижений, пыхтения, вздохов и криков, от чего к тому же еще и рождаются дети. Оказывается, прикосновения не обязательно бывают настойчиво грубыми. Оказывается, существуют ласки, от которых она, взрослая женщина за сорок, почти теряет сознание. Вера чувствовала себя счастливой, когда вечерами приезжал Олег, она кормила его ужином, а он облизывал ее пальцы, развязывал пояс халата, и они перемещались в спальню, ставили на тумбочку шампанское, фрукты, зажигали свечи... А утром разлетались на работу: Олег к ее брату, она в институт, чтобы поразить коллег неправдоподобно молодым видом, лихорадочно блестящими глазами, той бледностью и улыбкой, какая бывает только после ночи любви.
Олег был неутомим, нежен, заботлив. И самое главное - благодарен ей за то, что стал у нее первым. Вера не заметила, как
стала жить им, дышать им, зависеть от его рук, его губ, его ласк
и поцелуев. Она казалась сама себе безвольной марионеткой, но что
же делать, если он стал ее наркотиком. Видимо, чувствуя это, Олег переменился, бывал грубым, раздражительным, особенно если она интересовалась его друзьями, его жизнью. Вера не знала ни его телефона, ни адреса, не знала, где он иногда пропадал неделями. Олег говорил, что его мать очень своеобразно относится к его подругам, поэтому он все от нее скрывает. Часто он просил денег у Веры, да она и сама была рада отдать ему все, но что же было отдавать?
Все стало ясно, когда Вера подслушала телефонный разговор Олега.
Он лежал в ванне по шею в ароматной пене и тихо разговаривал с кем-то по своему сотовому. Вере, прижавшейся к стене у кухни, показалось, с женщиной. Он назвал время - завтрашний вечер, и адрес - улица Газгольдерная.
Целый день Вера не находила себе места, терзаемая ревностью. Она колебалась: ей казалось, что лучше ничего не знать, что следить, подслушивать, подсматривать неприлично. С другой стороны, коль скоро она все равно подслушала, то терять уже нечего, тем более что надо знать, что же за человек тот, по которому сходишь с ума, ради которого готова умереть.
Незадолго до назначенного времени она приехала по указанному Олегом адресу и уселась в беседке на детской площадке, откуда хорошо просматривался подъезд. Вскоре появился Олег на своем синем "Фольксвагене". Он вынул из багажника несколько набитых пластиковых пакетов. Ну, ясно, шампанское, фрукты... Стереотип его предварительной игры. Вера