Сима деликатно промолчала, не ответив на этот риторический вопрос.
- Потом он стал требовать денег еще и еще, сказал, что установил
новую аппаратуру в своей квартире, чтобы "повысить качество изображения", похоже, все это доставляло ему удовольствие. Поэтому ему все время нужны были деньги. Я знала, что шантажист никогда не остановится,
и предложила ему отдать фотографии мужу, раз он этого хочет, но
платить я больше не буду. Он засмеялся и заявил, что я еще пожалею.
Но я не знала, что он все-таки послал их... Сима, это стыдно, но мне даже не жаль, что он умер. Такой конец ему был уготован.
- А вы знаете о его смерти? - удивилась Сима.
- Костров сказал мне, он приходил утром.
* * *
- Сергей, Светлана сообщила мне, что фотографии подлинные, - с ходу заявила Сима, как только услышала голос Кострова в телефонной трубке.
- Не может быть, -удивился он.
- Но она сама мне сказала!
- Значит, оговорила себя, сама не знает, что болтает, надо
послать ее на психиатрическую экспертизу.
- А мне она показалась вполне в здравом уме!
- Я десять минут назад получил результаты экспертизы по
фотографиям. Это подделка, сварганенная на компьютере любителем.
Сима ошарашенно замолчала.
- А как она это тебе рассказала?
- Ой, ну ты понимаешь, - призналась Сима, - я
взяла ее на пушку. Сказала, что экспертиза подтвердила подлинность снимков.
- Не забывай, пожалуйста, что ты работаешь на защиту, - упрекнул ее Сергей.
- Ну случайно так вышло. Ну ладно, оговорила и оговорила.
Всякое бывает. Раз экспертиза доказала, что это фальшивка, нечего и обсуждать больше.
"Подумаешь, какие мы нежные", - обиженно думала Сима, медленно подтягиваясь в пробке по дороге к дому. Она мечтала о теплой ванне, а еще чтобы у мамы было хорошее настроение и она приготовила что-нибудь вкусненькое.
* * *
Сима не ошиблась в своих предположениях. Марина Алексеевна поджидала ее, уютно устроившись в кресле за чтением свежекупленного детектива. В отличие от большинства приобретаемых на развалах книг эта ей нравилась, и она пребывала в прекрасном расположении духа. На кухне вкусно пахло блинчиками с мясом, готовить которые мать научилась у бабушки Клавдии Дмитриевны. Запах немедленно пробудил пропавший было от переживаний Симин аппетит, и она, на ходу расстегивая куртку, кинулась на кухню.
- Куда?! - завопила ей вдогонку Марина Алексеевна. - А мыть руки?
Сима послушно поскакала в ванную, несколько секунд подержала ладошки под водой, даже и не пытаясь их намылить, и вернулась на кухню. Там ее уже ждала мама, накладывая на тарелку большие, зажаренные до золотистого цвета блинчики.
- Везет же некоторым, - прокомментировала Марина Алексеевна, глядя, с каким аппетитом дочка лопает, - ест, как грузчик, а не поправляется. Даже и не мешало бы чуть-чуть округлиться. А тут и вовсе живешь впроголодь, на ночь - стакан кефира, а все толстеешь.
- Ага, - ехидно прокомментировала Сима, откусывая от целого блинчика, так вкуснее, чем с ножом, - кефир, сухарик с изюмом и сахаром, с маслицем и вареньицем.
- Вот злыдню вырастила, а не дочку, - нарочито обиделась Марина Алексеевна, нежно глядя на свое чадо.
- Мам, а бывает, что человек на себя наговаривает? - спросила Сима у матери, непререкаемого авторитета в области психиатрии.
- Какой человек?
- Ну, подследственный.
- А в какой ситуации? - Марина Алексеевна подняла очки
на лоб.
- Я наобум ей сказала, что результат экспертизы не в ее пользу,
а она взяла и во всем призналась.
- В убийстве?
- Нет, в другом.
- Вообще-то это некрасиво.
- Да я знаю, - согласилась Сима. - Вырвалось.
- Судебно-следственная ситуация является для человека психотравмирующей, - менторским тоном начала Марина Алексеевна. - Когда его ставят перед фактом, который он не в силах объяснить,
он подсознательно ищет что-то, что могло бы примирить его с этим фактом.
Включаются механизмы истерического фантазирования и тому подобное.
Я уже не говорю о психически больных, когда патологические причины самооговоров могут быть самыми различными, особенно если речь идет о громком преступлении. Например, в убийстве Александра Меня неоднократно признавались душевнобольные. Но их заявления не находили подтверждения. Но ты же юрист, ты лучше меня знаешь, что признание вины не является доказательством.
- Спасибо, ма, теперь более или менее понятно,
сказала Сима, переходя к десерту в виде гигантского зеленого яблока, хотя ей совершенно ничего не было понятно. - И еще я из-за этого поссорилась с Сережей, - грустно добавила она.
- Горе ты мое луковое...
ГЛАВА 5
Выспавшаяся Сима чувствовала себя бодрой и свежей. Она ловко пробралась через скользкие лужи во дворе к своей "девятке" и плюхнулась на отодвинутое до упора водительское сиденье. Если бы можно было, она бы отодвинулась еще, но в "девятке" это не предусмотрено, как будто максимальный рост российского гражданина составляет метр семьдесят. Сима вспомнила огромный серебристый "Лендкрузер" Кострова, в котором для всего хватало места, и вздохнула. Ее ласточку, боевую подругу "девяточку", надо было прогревать, включать подсос, давать газку, а она все равно глохла. Сима решила заработать много денег и купить что-нибудь стоящее.
Испытанные средства помогли, "девятка" завелась, и Сима выехала со двора. Планы были грандиозные: друг Олега Владик, вездесущая Николаевна, попытка еще раз попасть в квартиру Олега и, наконец, опять Светлана. А там по обстановке.
Сима нашла в памяти сотового номер телефона Владика и нажала кнопку посыла. Через несколько секунд ей ответил сонный мужской голос.
- Доброе утро, меня зовут Серафима Григорьевна, я следователь.
- Сима умышленно забыла добавить "частный".
Если вы Владислав, то мне надо с вами встретиться.
- Ладно... Где, когда? - Симин напор возымел действие.
- Адрес ваш я знаю, буду через полчаса.
Владик оказался высоким мускулистым парнем с заспанным лицом и с первой утренней сигаретой во рту. Он критически оглядел Симу и произнес:
- Я завтракаю, можем выпить кофе вместе, если вы не возражаете, Серафима... Григорьевна, - добавил он после паузы.
Сима не возражала, она была готова пить кофе сколько угодно, особенно если ей не терпелось что-то узнать от компаньона по кофепитию.
Они вошли на опрятную маленькую кухню, и хозяин разлил кофе из джезвы по керамическим чашечкам. Он явно знал толк в кофе. Затем присел на табурет, плотнее запахнув темно-синий махровый халат.
- Слушаю вас, госпожа следователь, - с легкой иронией произнес Влад.
Сима решила на него не обижаться.
- Владислав, вы ведь были другом Олега Хлопина?
- Ну, скорее приятелем. Олег не слишком общительный и открытый
человек. А почему был?
- Он умер. Причины смерти устанавливаются.
- Олег? Умер?! - изумился Влад. - Да он был здоров
как бык. Или он убит?
- Мы пока не знаем. Последний раз его видели, когда он
пришел в снимаемую им квартиру с девушкой, красивой брюнеткой в красном.
Не знаете такую?
- Нет, но Олег был падок до женщин, это могла быть
и случайная знакомая. Правда, недавно мне звонила какая-то
девушка, спрашивала адрес квартиры, которую он снимал. Я так и
не понял толком, кто это был.
Сима предпочла не акцентировать его внимание на этом и продолжила:
- Он употреблял наркотики?
- Нет, насколько я знаю, если не считать секс наркотиком.
Тут у него был просто-таки сдвиг. У него в зеркале над кроватью
даже была вмонтирована камера, и он записывал все свои приключения,
а потом часами мог смотреть порнуху с собственным участием. Несколько
раз предлагал посмотреть и мне, но я отказывался. Я не любитель подобных
зрелищ.
При упоминании о камере Сима напряглась, но не подала виду.
- А где он хранил свой архив?
- Там же, на квартире. Его мать считала Олега пай-мальчиком.
- Как вы думаете, а откуда у него были деньги на такое
оборудование?
- Мы никогда об этом не говорили. Он работал у какого-то
финансового воротилы, но вряд ли ему могли столько платить. Знаете,
я только сейчас понял, что почти ничего не знаю о нем, исключая
период, когда мы служили в десантных войсках.
Сима решила, что больше ничего узнать ей не удастся,
и мило распрощалась с собеседником. По дороге на Газгольдерную ее
одолевала одна мысль: поскорее попасть в квартиру Хлопина
любым путем.
* * *
На лестничной площадке было темно и тихо. Сима немного постояла,
следя за дверью Николаевны, которая реагировала на любой шум в подъезде,
но глазок виднелся светлым пятнышком на фоне двери.
Сима насколько могла осторожно отлепила полоску бумаги,
которой была опечатана квартира, поковырялась в двери универсальным
ключом и, понимая всю противоправность своих действий, проникла в
квартиру. Так же бесшумно прикрыв входную дверь, она вошла в комнату.
Здесь мало что изменилось, не было только бедолаги Олега. Эксперты изъяли надкушенные фрукты, бокалы из-под шампанского, некоторые предметы сексуальных забав и все видеокассеты, о чем свидетельствовали пустые полки в телевизионной тумбе с одиноко валяющейся коробкой из-под кассеты, вынутой из видеомагнитофона.
Сима огляделась, сняла грязноватые ботинки, чтобы не оставлять следов на простыне, и залезла на кровать. Ее роста как раз хватило, чтобы достать до зеркала над кроватью. Она тщательно обследовала поверхность и обнаружила, что оно довольно толстое. Сима легко нашла замаскированную кнопку. При ее нажатии центральная часть опустилась вниз, и Сима выудила из открывшегося тайничка миниатюрную видеокамеру. Довольная, что обнаружила ее первой, она вытащила из нее маленькую кассету, сунула ее в карман и поспешила как можно быстрее убраться из квартиры, не забыв запереть дверь.
Она бесшумно спустилась вниз по лестнице, вызвала лифт, нажала опять кнопку покинутого этажа. Дверь лифта открылась, и Сима, шумно демонстрируя свое появление, с удовлетворением отметила, что глазок двери Николаевны потемнел. Сима решительно нажала кнопку звонка.
- Ктой там? - бодро откликнулась старушка.
- Это я, - малоинформативно ответила Сима.
Николаевна открыла дверь и обрадовалась ей, как старой знакомой, с которой вместе пережила потрясающее приключение.
- А, проходи, проходи. Тут давеча в милиции меня расспрашивали, кто нашел, кто милицию вызвал. Но я решила, что раз мы вместе нашли сердешного, то не ты же его грохнула! И не стала говорить о тебе, прикинулась, что сама милицию вызвала. Во как!
На самом деле Николаевне просто не хотелось ни с кем делить лавры
главного свидетеля, обнаружившего труп. Но Симе это было на руку.
- Николаевна, чайком угостите? - напросилась она.
- А то нет! Вот только что пустой чай гонять, так на сладенькое
и тянет... Но, кроме старых сушек, ничего нет, - намекнула
хитрая старушка.
Сима намек поняла и за десять минут сгоняла в ближайшую булочную, где обнаружила достойный тортик.
Николаевна с довольным видом достала парадные чашки и накрыла
чай не на кухне, а в комнате, как для почетной гостьи. Она усадила Симу за стол под огромным допотопным низким абажуром с кистями и принялась разливать душистый чай с мелиссой - на собственном огороде вырастила, приговаривая, что молодежи нынче со стариками неинтересно, им все дискотеки да наркотики подавай, а у кого житейской мудрости учиться?
Сима согласно поддакивала, получая, как ни странно, удовольствие от беседы с общительной старушкой.
- А что это, Николаевна, вы про наркотики вспомнили?
- Да что же, полдома наркош, потом в подъезде шприцы валяются. Прошлым летом один такой из подъездного окна на одиннадцатом этаже вышел: видать, думал, что дверь. Уж мать-то убивалась, убивалась. А что убиваться, если с малолетства воспитывать надо было.
- Да уж... - вздохнула Сима. - А Олег наркотиками не баловался?
- Нет, - уверенно отрезала Николаевна. - Если что, я бы сразу заметила. У меня вообще глаз наметанный. Ты-то хоть и длинная, и в джинсах, а девка, я вижу, уважительная, пришла навестить старуху.
Сима пропустила замечание о "длинной" мимо ушей и продолжала слушать болтовню Николаевны.
- Правда, соврала ты мне, что из милиции, - неожиданно сказала бабка.
- Ну, не совсем, - покаялась Сима. - Я частный
детектив.
- Ух ты! - восхитилась Николаевна. - Как в кино?
- Как в кино, - подтвердила Сима.
- И пушка у тебя есть? - по-детски поинтересовалась старушка.
- Нет, пушки нету, - с сожалением призналась Серафима.
- Без пушки плохо, - резюмировала Николаевна. - А
что же ты расследуешь? Олега-то убили или сам помер?
- Не знаю пока. Но я к нему пришла по другому делу, разоткровенничалась Сима. - Олег работал водителем у богатого бизнесмена, а того
убили, во всем обвинили жену. Сказали, что она ему изменяла и
застрелила, когда он об этом узнал.
- Ух ты! - восхитилась Николаевна. - Как в сериале,
погодь, как он называется?.. - Она зашевелила губами, про себя
перечисляя названия известных ей мыльных опер. - Забыла, ну и
черт с ним. Так что, она с Олежкой ему изменяла?
- Не знаю, - призналась Сима. - Она говорит, что
нет.
- Ясное дело, что не признается, кто бы признался,
мудро заметила Николаевна.
Сима порылась в папке и достала фотографию Светланы, сделанную после задержания для личного дела.
- Не видели ее? - с надеждой спросила она.
- Ничего такая, только перепуганная. Нет, не видала ее здесь, - с сожалением констатировала глазастая старушка. - Может, и не врет. Я ведь всегда здесь, если не на огороде.
- А на огороде подолгу?
- Ну, может, несколько дней. Скучно мне там, компании нет. Николаевна встала, подошла к окну, отодвинула занавеску. - Гляди, до сих пор Олежкина машина стоит, он мне говорил, "Фольксваген" называется, что значит "народный автомобиль", во как! - блеснула эрудицией бабка. - Эх, жизнь, хозяин уж помер, а автомобиль под окнами ржавеет!
- А что, Николаевна, - подошла к ней Сима, - вы,
поди, все машины здесь знаете?
- А то! - Старушка принялась живо обсуждать, какая машина
кому принадлежит, более того, она даже знала, кто на чем и к кому
приехал в гости. - Вот только та, грязненькая, цвет и марку
не определю, не знаю чья.
Сима рассмеялась. Николаевна подозрительно посмотрела на нее:
- Твоя, что ли?
- Ага, моя, - веселилась Сима.
- Ну, значит, всех знаю, - успокоилась Николаевна.
- Кстати, а в тот день, девятнадцатого, чужой машины не было?
- спросила Сима.
- А как же, была. Ох же и большая, ох же и красивая! Вся серебром горела!
- А называется как, не знаете? - взмолилась Сима.
- Нет, - подумав, сказала Николаевна, - у нас на таких
не ездиют, у нас чего попроще, народные автомобили...
* * *
В офисе "Пуаро" Сима, не раздеваясь, стала смотреть пленку, благо что добром для просмотра было напичкано все их агентство. Снегирев пытался что-то у нее спросить, но Сима отмахнулась, молча плюхнулась в кресло и нажала "play". Заинтригованый Володя стоял у нее за спиной и тоже смотрел на экран.
Несколько секунд на экране шел снег, а затем они увидели, как стройная брюнетка нетерпеливо расстегивает кожаный жакет. Хлопин что-то насыпает в бокал, доливает шампанским, выпивает, предлагает девушке. Она отказывается, нетерпеливо расстегивает его рубашку, обрывая пуговицы,
смеется. Они падают на кровать, девушка поливает обнаженный
торс Хлопина шампанским, а затем слизывает его. Оба лихорадочно освобождаются от одежды, бросают ее в беспорядке на пол. Олег протягивает своей партнерше наручники и полоски материи, и девушка после секундного колебания приковывает его и завязывает ему глаза. Ее быстрые, но неточные движения выдают крайнее возбуждение. Затем в течение длительного, настолько длительного времени, что пришлось перемотать пленку вперед, они занимаются сексом. Но видно, что напряжение и возбуждение девушки только нарастает. Чтобы восстановить Олега, она опять смешивает какой-то порошок с шампанским и дает ему выпить. Он извивается, пытаясь освободиться, сжимает кулаки, вертит головой, но она неумолима.
- Ничего себе порнушка, - прокомментировал стоящий сзади Снегирев. По моим расчетам, она его насилует часа три!
- Ну уж и насилует! - буркнула Сима, не отрываясь от экрана. - Сам нарвался!
Затем с девушкой что-то случилось, она как будто пришла в себя. Она быстро оделась, с каким-то непонятным ужасом и потрясением осмотрелась по сторонам и исчезла. Хлопин что-то кричал и тщетно пытался освободиться. Внезапно погас свет, и было лишь смутно видно тело распростертого на кровати Олега. Темный силует неизвестного человека попал в поле съемки. Человек склонился над Хлопиным, было похоже, что он сделал ему инъекцию. Затем выпрямился и исчез. Где-то сбоку загорелся свет, Хлопин лежал неподвижно. Было непонятно, усыпили его или убили. Через какое-то время свет погас, камера продолжала снимать безжизненное тело Олега, пока не кончилась пленка.
- Ну и что за порнушку мы посмотрели? - поинтересовался Снегирев.
- Эта порнушка - убийство Хлопина, - патетически
произнесла Сима.
* * *
- Я нашла кассету с записью убийства Хлопина! - сообщила
она Кострову.
- Подожди, какую кассету, какого убийства? Я получил результаты
экспертизы, он умер от передозировки психоактивных веществ, действие
которых было усилено приемом огромного количества препаратов, усиливающих
потенцию и влечение. Похоже, он не справился с секс-марафоном, сердце
не выдержало. Острая сердечная недостаточность. Об убийстве нет
и речи.
- И все-таки это убийство! Он выпил огромное количество "шпанской мушки", да?
- Да, и "экстази".
- А потом девица, с которой он был и которая затрахала его едва
не до смерти и опоила этой самой "мушкой", ушла, бросила его
привязанным и беспомощным, но появился некто, сделавший инъекцию.
И больше Хлопин признаков жизни не подавал.
- Кто это был?
- Если бы я знала, - вздохнула Сима.
Было слишком темно. Но по силуэту точно мужчина.
- Завтра привезешь мне эту пленку. Кстати, как ты узнала о ее
существовании?
- Места знать надо. Камера была за зеркалом в потолке.
ГЛАВА 6
Итак, дочь. Странно, единственный ребенок, а живет отдельно. Кажется,
Светлана обмолвилась, что именно она сделала их совместную жизнь невыносимой. Интересно, чем же могла мешать двадцатилетняя девчонка? Примеряя на себя, Сима представила шумные студенческие сборища, пьяных юнцов, по ошибке вламывающихся то в родительскую спальню, то в отцовский кабинет, гремящую на весь дом музыку. Вероятно, единственное чадо ни в чем не знало отказа, поэтому отец, который в силу занятости плохо справлялся с воспитанием дочери, счел более легким пустить все на самотек и нашел самый простой выход - купил своей ненаглядной девочке отдельную квартирку.
Таким мыслям предавалась Сима, пытаясь найти место для парковки
на Новослободской улице, у Бутырского изолятора. Ей было неловко идти к Светлане после того, как она, воспользовавшись недозволенным приемом, "расколола" ее на признание. И до сих пор непонятно, истинное или ложное.
Сима прошла через толпу родственников, осаждавших справочное окошко, и направилась в следственный отдел.
Светлана выглядела чуть получше: видимо, она все же сумела адаптироваться к ужасающим условиям старой тюрьмы. Пытаясь смягчить свою
вину, Сима уклончиво сказала:
- Знаете, Светлана Валерьевна, у меня для вас хорошая новость,
очень хорошая.
- Все выяснилось и меня освобождают? - с надеждой спросила Светлана.
- Ну, пока нет. Но мы с Сергеем Александровичем делаем все возможное.
- А что же тогда? - Блеск в глазах Светланы погас.
- Вчера я сообщила вам неточную информацию. Теперь окончательно известно, что фотографии были фальшивкой. Но я узнала об этом только вчера вечером.
Лицо Светланы напряглось, она сжала руки так, что побелели суставы пальцев. Некоторое время она молча смотрела на Симу, видимо, собираясь с мыслями.
- И зачем вы сказали то, о чем не имели представления?
со сдерживаемым гневом спросила она. - Так вы защищаете мои интересы?
Сима изумилась происшедшей в женщине перемене: Светлана раньше казалась такой мягкой, беззащитной, а теперь она выглядела собранной, готовой к нападению, сильной. Внезапно она расслабилась, черты лица смягчились, руки безвольно затеребили вязаную шаль. Светлана посмотрела на Симу с укоризной:
- Вы заставили меня что-то придумывать. Я была
так потрясена, что пыталась найти хоть какое-то объяснение вашим словам. Сейчас я даже не понимаю, зачем я это сделала. Ведь это неправда...
Сима удивилась, насколько слова Светланы соответствовали вчерашней краткой лекции ее матери о самооговорах.
- Ну ладно, ради этого вы пришли?
Она была настроена враждебно, хоть и скрывала это.
- Я хотела бы поговорить с вами о Вике. Как-то
вы сказали, что она превратила вашу жизнь в ад...
Светлана вздохнула, обвела взглядом убогий кабинет:
- Я даже не знаю, как об этом говорить. Вика
дочь моего мужа, и мне не хотелось бы говорить о ней плохо.
Это очень своеобразная, сложная девочка. С ней трудно ладить.
Я все время пыталась найти с ней общий язык, но увы...
- Что, бесконечные компании, ночные клубы, неудачные романы, алкоголь, наркотики? - попыталась помочь ей Сима в силу своих представлений о проблемах молодежи.
- Нет, что вы, напротив. Она очень тихая, замкнутая, неразговорчивая. Она постоянно наблюдалась у психиатра, но Володя не говорил мне, с каким диагнозом. Насколько я поняла, все проблемы начались после трагической смерти ее матери. Ей тогда было лет двенадцать.
- А от чего умерла ее мать? - спросила Сима.
- Точно не знаю, это тоже не было принято обсуждать в семье, но, кажется, Вика стала свидетелем несчастного случая, происшедшего с ее матерью.
- То есть Вика психически больна? - внутренне ужасаясь, спросила Сима, вспоминая дело Голубевых. Тогда у нее было ощущение, что ее окружают сумасшедшие и колдуны.
- Ну, я бы так не сказала. Конечно, психиатрам виднее. Хоть я
и медицинский работник, но о психиатрии имею обывательское представление, как, впрочем, и большинство врачей-непсихиатров.
В этом Сима была с ней совершенно согласна. Она не могла понять,
как ее мать, Марина Алексеевна, делает какие-то выводы и ставит диагноз
на основании простой беседы. В Симином понимании медицина
это анализы, сложные исследования, компьютерные распечатки, снимки,
проценты, миллимоли на литр, миллиметры ртутного
столба, бесконечные -графии, -скопии, -метрии, сканирования.
А то, чем занималась Марина Алексеевна, больше напоминало ей знахарство, шаманство, нечто неподвластное научному анализу. Правда, за такие мысли мать бы ее не похвалила.
- Так вот, - продолжала Светлана, - Вика крайне ранимая и обидчивая девочка. И еще - болезненно ревнивая. После смерти жены Владимир, конечно, пытался построить отношения с другими женщинами, но из-за Вики ничего не получалось. Она была еще слишком маленькая, а отправлять ее в закрытую школу за границей он не хотел. Вика выросла с уверенностью, что отец принадлежит только ей. В силу эгоизма избалованной девочки ей даже в голову не приходило, что у отца может быть личная жизнь, что он еще довольно молодой мужчина.
- И что же она вытворяла? Скандалила, плакала, устраивала истерики? Сима не очень понимала, как тихое создание могло сделать жизнь невыносимой.
- За все время, пока мы жили вместе, она не сказала мне и десяти слов. Меня не существовало, я была пустым местом, она смотрела сквозь меня. Согласитесь, это неприятно.
- Да, но, по-моему, с этим можно смириться, - не поняла Сима. - Ну, не разговаривает, и черт с ней.
- Все не так просто. Когда Владимир первый раз привел меня
в дом, было много гостей, друзья их семьи, деловые партнеры. Я поздоровалась с Викой, Владимир нас представил друг другу, но она посмотрела сквозь меня и отошла. Но я почувствовала, что Вика возненавидела меня с первого взгляда. Позже, проходя мимо меня, она
- Потом он стал требовать денег еще и еще, сказал, что установил
новую аппаратуру в своей квартире, чтобы "повысить качество изображения", похоже, все это доставляло ему удовольствие. Поэтому ему все время нужны были деньги. Я знала, что шантажист никогда не остановится,
и предложила ему отдать фотографии мужу, раз он этого хочет, но
платить я больше не буду. Он засмеялся и заявил, что я еще пожалею.
Но я не знала, что он все-таки послал их... Сима, это стыдно, но мне даже не жаль, что он умер. Такой конец ему был уготован.
- А вы знаете о его смерти? - удивилась Сима.
- Костров сказал мне, он приходил утром.
* * *
- Сергей, Светлана сообщила мне, что фотографии подлинные, - с ходу заявила Сима, как только услышала голос Кострова в телефонной трубке.
- Не может быть, -удивился он.
- Но она сама мне сказала!
- Значит, оговорила себя, сама не знает, что болтает, надо
послать ее на психиатрическую экспертизу.
- А мне она показалась вполне в здравом уме!
- Я десять минут назад получил результаты экспертизы по
фотографиям. Это подделка, сварганенная на компьютере любителем.
Сима ошарашенно замолчала.
- А как она это тебе рассказала?
- Ой, ну ты понимаешь, - призналась Сима, - я
взяла ее на пушку. Сказала, что экспертиза подтвердила подлинность снимков.
- Не забывай, пожалуйста, что ты работаешь на защиту, - упрекнул ее Сергей.
- Ну случайно так вышло. Ну ладно, оговорила и оговорила.
Всякое бывает. Раз экспертиза доказала, что это фальшивка, нечего и обсуждать больше.
"Подумаешь, какие мы нежные", - обиженно думала Сима, медленно подтягиваясь в пробке по дороге к дому. Она мечтала о теплой ванне, а еще чтобы у мамы было хорошее настроение и она приготовила что-нибудь вкусненькое.
* * *
Сима не ошиблась в своих предположениях. Марина Алексеевна поджидала ее, уютно устроившись в кресле за чтением свежекупленного детектива. В отличие от большинства приобретаемых на развалах книг эта ей нравилась, и она пребывала в прекрасном расположении духа. На кухне вкусно пахло блинчиками с мясом, готовить которые мать научилась у бабушки Клавдии Дмитриевны. Запах немедленно пробудил пропавший было от переживаний Симин аппетит, и она, на ходу расстегивая куртку, кинулась на кухню.
- Куда?! - завопила ей вдогонку Марина Алексеевна. - А мыть руки?
Сима послушно поскакала в ванную, несколько секунд подержала ладошки под водой, даже и не пытаясь их намылить, и вернулась на кухню. Там ее уже ждала мама, накладывая на тарелку большие, зажаренные до золотистого цвета блинчики.
- Везет же некоторым, - прокомментировала Марина Алексеевна, глядя, с каким аппетитом дочка лопает, - ест, как грузчик, а не поправляется. Даже и не мешало бы чуть-чуть округлиться. А тут и вовсе живешь впроголодь, на ночь - стакан кефира, а все толстеешь.
- Ага, - ехидно прокомментировала Сима, откусывая от целого блинчика, так вкуснее, чем с ножом, - кефир, сухарик с изюмом и сахаром, с маслицем и вареньицем.
- Вот злыдню вырастила, а не дочку, - нарочито обиделась Марина Алексеевна, нежно глядя на свое чадо.
- Мам, а бывает, что человек на себя наговаривает? - спросила Сима у матери, непререкаемого авторитета в области психиатрии.
- Какой человек?
- Ну, подследственный.
- А в какой ситуации? - Марина Алексеевна подняла очки
на лоб.
- Я наобум ей сказала, что результат экспертизы не в ее пользу,
а она взяла и во всем призналась.
- В убийстве?
- Нет, в другом.
- Вообще-то это некрасиво.
- Да я знаю, - согласилась Сима. - Вырвалось.
- Судебно-следственная ситуация является для человека психотравмирующей, - менторским тоном начала Марина Алексеевна. - Когда его ставят перед фактом, который он не в силах объяснить,
он подсознательно ищет что-то, что могло бы примирить его с этим фактом.
Включаются механизмы истерического фантазирования и тому подобное.
Я уже не говорю о психически больных, когда патологические причины самооговоров могут быть самыми различными, особенно если речь идет о громком преступлении. Например, в убийстве Александра Меня неоднократно признавались душевнобольные. Но их заявления не находили подтверждения. Но ты же юрист, ты лучше меня знаешь, что признание вины не является доказательством.
- Спасибо, ма, теперь более или менее понятно,
сказала Сима, переходя к десерту в виде гигантского зеленого яблока, хотя ей совершенно ничего не было понятно. - И еще я из-за этого поссорилась с Сережей, - грустно добавила она.
- Горе ты мое луковое...
ГЛАВА 5
Выспавшаяся Сима чувствовала себя бодрой и свежей. Она ловко пробралась через скользкие лужи во дворе к своей "девятке" и плюхнулась на отодвинутое до упора водительское сиденье. Если бы можно было, она бы отодвинулась еще, но в "девятке" это не предусмотрено, как будто максимальный рост российского гражданина составляет метр семьдесят. Сима вспомнила огромный серебристый "Лендкрузер" Кострова, в котором для всего хватало места, и вздохнула. Ее ласточку, боевую подругу "девяточку", надо было прогревать, включать подсос, давать газку, а она все равно глохла. Сима решила заработать много денег и купить что-нибудь стоящее.
Испытанные средства помогли, "девятка" завелась, и Сима выехала со двора. Планы были грандиозные: друг Олега Владик, вездесущая Николаевна, попытка еще раз попасть в квартиру Олега и, наконец, опять Светлана. А там по обстановке.
Сима нашла в памяти сотового номер телефона Владика и нажала кнопку посыла. Через несколько секунд ей ответил сонный мужской голос.
- Доброе утро, меня зовут Серафима Григорьевна, я следователь.
- Сима умышленно забыла добавить "частный".
Если вы Владислав, то мне надо с вами встретиться.
- Ладно... Где, когда? - Симин напор возымел действие.
- Адрес ваш я знаю, буду через полчаса.
Владик оказался высоким мускулистым парнем с заспанным лицом и с первой утренней сигаретой во рту. Он критически оглядел Симу и произнес:
- Я завтракаю, можем выпить кофе вместе, если вы не возражаете, Серафима... Григорьевна, - добавил он после паузы.
Сима не возражала, она была готова пить кофе сколько угодно, особенно если ей не терпелось что-то узнать от компаньона по кофепитию.
Они вошли на опрятную маленькую кухню, и хозяин разлил кофе из джезвы по керамическим чашечкам. Он явно знал толк в кофе. Затем присел на табурет, плотнее запахнув темно-синий махровый халат.
- Слушаю вас, госпожа следователь, - с легкой иронией произнес Влад.
Сима решила на него не обижаться.
- Владислав, вы ведь были другом Олега Хлопина?
- Ну, скорее приятелем. Олег не слишком общительный и открытый
человек. А почему был?
- Он умер. Причины смерти устанавливаются.
- Олег? Умер?! - изумился Влад. - Да он был здоров
как бык. Или он убит?
- Мы пока не знаем. Последний раз его видели, когда он
пришел в снимаемую им квартиру с девушкой, красивой брюнеткой в красном.
Не знаете такую?
- Нет, но Олег был падок до женщин, это могла быть
и случайная знакомая. Правда, недавно мне звонила какая-то
девушка, спрашивала адрес квартиры, которую он снимал. Я так и
не понял толком, кто это был.
Сима предпочла не акцентировать его внимание на этом и продолжила:
- Он употреблял наркотики?
- Нет, насколько я знаю, если не считать секс наркотиком.
Тут у него был просто-таки сдвиг. У него в зеркале над кроватью
даже была вмонтирована камера, и он записывал все свои приключения,
а потом часами мог смотреть порнуху с собственным участием. Несколько
раз предлагал посмотреть и мне, но я отказывался. Я не любитель подобных
зрелищ.
При упоминании о камере Сима напряглась, но не подала виду.
- А где он хранил свой архив?
- Там же, на квартире. Его мать считала Олега пай-мальчиком.
- Как вы думаете, а откуда у него были деньги на такое
оборудование?
- Мы никогда об этом не говорили. Он работал у какого-то
финансового воротилы, но вряд ли ему могли столько платить. Знаете,
я только сейчас понял, что почти ничего не знаю о нем, исключая
период, когда мы служили в десантных войсках.
Сима решила, что больше ничего узнать ей не удастся,
и мило распрощалась с собеседником. По дороге на Газгольдерную ее
одолевала одна мысль: поскорее попасть в квартиру Хлопина
любым путем.
* * *
На лестничной площадке было темно и тихо. Сима немного постояла,
следя за дверью Николаевны, которая реагировала на любой шум в подъезде,
но глазок виднелся светлым пятнышком на фоне двери.
Сима насколько могла осторожно отлепила полоску бумаги,
которой была опечатана квартира, поковырялась в двери универсальным
ключом и, понимая всю противоправность своих действий, проникла в
квартиру. Так же бесшумно прикрыв входную дверь, она вошла в комнату.
Здесь мало что изменилось, не было только бедолаги Олега. Эксперты изъяли надкушенные фрукты, бокалы из-под шампанского, некоторые предметы сексуальных забав и все видеокассеты, о чем свидетельствовали пустые полки в телевизионной тумбе с одиноко валяющейся коробкой из-под кассеты, вынутой из видеомагнитофона.
Сима огляделась, сняла грязноватые ботинки, чтобы не оставлять следов на простыне, и залезла на кровать. Ее роста как раз хватило, чтобы достать до зеркала над кроватью. Она тщательно обследовала поверхность и обнаружила, что оно довольно толстое. Сима легко нашла замаскированную кнопку. При ее нажатии центральная часть опустилась вниз, и Сима выудила из открывшегося тайничка миниатюрную видеокамеру. Довольная, что обнаружила ее первой, она вытащила из нее маленькую кассету, сунула ее в карман и поспешила как можно быстрее убраться из квартиры, не забыв запереть дверь.
Она бесшумно спустилась вниз по лестнице, вызвала лифт, нажала опять кнопку покинутого этажа. Дверь лифта открылась, и Сима, шумно демонстрируя свое появление, с удовлетворением отметила, что глазок двери Николаевны потемнел. Сима решительно нажала кнопку звонка.
- Ктой там? - бодро откликнулась старушка.
- Это я, - малоинформативно ответила Сима.
Николаевна открыла дверь и обрадовалась ей, как старой знакомой, с которой вместе пережила потрясающее приключение.
- А, проходи, проходи. Тут давеча в милиции меня расспрашивали, кто нашел, кто милицию вызвал. Но я решила, что раз мы вместе нашли сердешного, то не ты же его грохнула! И не стала говорить о тебе, прикинулась, что сама милицию вызвала. Во как!
На самом деле Николаевне просто не хотелось ни с кем делить лавры
главного свидетеля, обнаружившего труп. Но Симе это было на руку.
- Николаевна, чайком угостите? - напросилась она.
- А то нет! Вот только что пустой чай гонять, так на сладенькое
и тянет... Но, кроме старых сушек, ничего нет, - намекнула
хитрая старушка.
Сима намек поняла и за десять минут сгоняла в ближайшую булочную, где обнаружила достойный тортик.
Николаевна с довольным видом достала парадные чашки и накрыла
чай не на кухне, а в комнате, как для почетной гостьи. Она усадила Симу за стол под огромным допотопным низким абажуром с кистями и принялась разливать душистый чай с мелиссой - на собственном огороде вырастила, приговаривая, что молодежи нынче со стариками неинтересно, им все дискотеки да наркотики подавай, а у кого житейской мудрости учиться?
Сима согласно поддакивала, получая, как ни странно, удовольствие от беседы с общительной старушкой.
- А что это, Николаевна, вы про наркотики вспомнили?
- Да что же, полдома наркош, потом в подъезде шприцы валяются. Прошлым летом один такой из подъездного окна на одиннадцатом этаже вышел: видать, думал, что дверь. Уж мать-то убивалась, убивалась. А что убиваться, если с малолетства воспитывать надо было.
- Да уж... - вздохнула Сима. - А Олег наркотиками не баловался?
- Нет, - уверенно отрезала Николаевна. - Если что, я бы сразу заметила. У меня вообще глаз наметанный. Ты-то хоть и длинная, и в джинсах, а девка, я вижу, уважительная, пришла навестить старуху.
Сима пропустила замечание о "длинной" мимо ушей и продолжала слушать болтовню Николаевны.
- Правда, соврала ты мне, что из милиции, - неожиданно сказала бабка.
- Ну, не совсем, - покаялась Сима. - Я частный
детектив.
- Ух ты! - восхитилась Николаевна. - Как в кино?
- Как в кино, - подтвердила Сима.
- И пушка у тебя есть? - по-детски поинтересовалась старушка.
- Нет, пушки нету, - с сожалением призналась Серафима.
- Без пушки плохо, - резюмировала Николаевна. - А
что же ты расследуешь? Олега-то убили или сам помер?
- Не знаю пока. Но я к нему пришла по другому делу, разоткровенничалась Сима. - Олег работал водителем у богатого бизнесмена, а того
убили, во всем обвинили жену. Сказали, что она ему изменяла и
застрелила, когда он об этом узнал.
- Ух ты! - восхитилась Николаевна. - Как в сериале,
погодь, как он называется?.. - Она зашевелила губами, про себя
перечисляя названия известных ей мыльных опер. - Забыла, ну и
черт с ним. Так что, она с Олежкой ему изменяла?
- Не знаю, - призналась Сима. - Она говорит, что
нет.
- Ясное дело, что не признается, кто бы признался,
мудро заметила Николаевна.
Сима порылась в папке и достала фотографию Светланы, сделанную после задержания для личного дела.
- Не видели ее? - с надеждой спросила она.
- Ничего такая, только перепуганная. Нет, не видала ее здесь, - с сожалением констатировала глазастая старушка. - Может, и не врет. Я ведь всегда здесь, если не на огороде.
- А на огороде подолгу?
- Ну, может, несколько дней. Скучно мне там, компании нет. Николаевна встала, подошла к окну, отодвинула занавеску. - Гляди, до сих пор Олежкина машина стоит, он мне говорил, "Фольксваген" называется, что значит "народный автомобиль", во как! - блеснула эрудицией бабка. - Эх, жизнь, хозяин уж помер, а автомобиль под окнами ржавеет!
- А что, Николаевна, - подошла к ней Сима, - вы,
поди, все машины здесь знаете?
- А то! - Старушка принялась живо обсуждать, какая машина
кому принадлежит, более того, она даже знала, кто на чем и к кому
приехал в гости. - Вот только та, грязненькая, цвет и марку
не определю, не знаю чья.
Сима рассмеялась. Николаевна подозрительно посмотрела на нее:
- Твоя, что ли?
- Ага, моя, - веселилась Сима.
- Ну, значит, всех знаю, - успокоилась Николаевна.
- Кстати, а в тот день, девятнадцатого, чужой машины не было?
- спросила Сима.
- А как же, была. Ох же и большая, ох же и красивая! Вся серебром горела!
- А называется как, не знаете? - взмолилась Сима.
- Нет, - подумав, сказала Николаевна, - у нас на таких
не ездиют, у нас чего попроще, народные автомобили...
* * *
В офисе "Пуаро" Сима, не раздеваясь, стала смотреть пленку, благо что добром для просмотра было напичкано все их агентство. Снегирев пытался что-то у нее спросить, но Сима отмахнулась, молча плюхнулась в кресло и нажала "play". Заинтригованый Володя стоял у нее за спиной и тоже смотрел на экран.
Несколько секунд на экране шел снег, а затем они увидели, как стройная брюнетка нетерпеливо расстегивает кожаный жакет. Хлопин что-то насыпает в бокал, доливает шампанским, выпивает, предлагает девушке. Она отказывается, нетерпеливо расстегивает его рубашку, обрывая пуговицы,
смеется. Они падают на кровать, девушка поливает обнаженный
торс Хлопина шампанским, а затем слизывает его. Оба лихорадочно освобождаются от одежды, бросают ее в беспорядке на пол. Олег протягивает своей партнерше наручники и полоски материи, и девушка после секундного колебания приковывает его и завязывает ему глаза. Ее быстрые, но неточные движения выдают крайнее возбуждение. Затем в течение длительного, настолько длительного времени, что пришлось перемотать пленку вперед, они занимаются сексом. Но видно, что напряжение и возбуждение девушки только нарастает. Чтобы восстановить Олега, она опять смешивает какой-то порошок с шампанским и дает ему выпить. Он извивается, пытаясь освободиться, сжимает кулаки, вертит головой, но она неумолима.
- Ничего себе порнушка, - прокомментировал стоящий сзади Снегирев. По моим расчетам, она его насилует часа три!
- Ну уж и насилует! - буркнула Сима, не отрываясь от экрана. - Сам нарвался!
Затем с девушкой что-то случилось, она как будто пришла в себя. Она быстро оделась, с каким-то непонятным ужасом и потрясением осмотрелась по сторонам и исчезла. Хлопин что-то кричал и тщетно пытался освободиться. Внезапно погас свет, и было лишь смутно видно тело распростертого на кровати Олега. Темный силует неизвестного человека попал в поле съемки. Человек склонился над Хлопиным, было похоже, что он сделал ему инъекцию. Затем выпрямился и исчез. Где-то сбоку загорелся свет, Хлопин лежал неподвижно. Было непонятно, усыпили его или убили. Через какое-то время свет погас, камера продолжала снимать безжизненное тело Олега, пока не кончилась пленка.
- Ну и что за порнушку мы посмотрели? - поинтересовался Снегирев.
- Эта порнушка - убийство Хлопина, - патетически
произнесла Сима.
* * *
- Я нашла кассету с записью убийства Хлопина! - сообщила
она Кострову.
- Подожди, какую кассету, какого убийства? Я получил результаты
экспертизы, он умер от передозировки психоактивных веществ, действие
которых было усилено приемом огромного количества препаратов, усиливающих
потенцию и влечение. Похоже, он не справился с секс-марафоном, сердце
не выдержало. Острая сердечная недостаточность. Об убийстве нет
и речи.
- И все-таки это убийство! Он выпил огромное количество "шпанской мушки", да?
- Да, и "экстази".
- А потом девица, с которой он был и которая затрахала его едва
не до смерти и опоила этой самой "мушкой", ушла, бросила его
привязанным и беспомощным, но появился некто, сделавший инъекцию.
И больше Хлопин признаков жизни не подавал.
- Кто это был?
- Если бы я знала, - вздохнула Сима.
Было слишком темно. Но по силуэту точно мужчина.
- Завтра привезешь мне эту пленку. Кстати, как ты узнала о ее
существовании?
- Места знать надо. Камера была за зеркалом в потолке.
ГЛАВА 6
Итак, дочь. Странно, единственный ребенок, а живет отдельно. Кажется,
Светлана обмолвилась, что именно она сделала их совместную жизнь невыносимой. Интересно, чем же могла мешать двадцатилетняя девчонка? Примеряя на себя, Сима представила шумные студенческие сборища, пьяных юнцов, по ошибке вламывающихся то в родительскую спальню, то в отцовский кабинет, гремящую на весь дом музыку. Вероятно, единственное чадо ни в чем не знало отказа, поэтому отец, который в силу занятости плохо справлялся с воспитанием дочери, счел более легким пустить все на самотек и нашел самый простой выход - купил своей ненаглядной девочке отдельную квартирку.
Таким мыслям предавалась Сима, пытаясь найти место для парковки
на Новослободской улице, у Бутырского изолятора. Ей было неловко идти к Светлане после того, как она, воспользовавшись недозволенным приемом, "расколола" ее на признание. И до сих пор непонятно, истинное или ложное.
Сима прошла через толпу родственников, осаждавших справочное окошко, и направилась в следственный отдел.
Светлана выглядела чуть получше: видимо, она все же сумела адаптироваться к ужасающим условиям старой тюрьмы. Пытаясь смягчить свою
вину, Сима уклончиво сказала:
- Знаете, Светлана Валерьевна, у меня для вас хорошая новость,
очень хорошая.
- Все выяснилось и меня освобождают? - с надеждой спросила Светлана.
- Ну, пока нет. Но мы с Сергеем Александровичем делаем все возможное.
- А что же тогда? - Блеск в глазах Светланы погас.
- Вчера я сообщила вам неточную информацию. Теперь окончательно известно, что фотографии были фальшивкой. Но я узнала об этом только вчера вечером.
Лицо Светланы напряглось, она сжала руки так, что побелели суставы пальцев. Некоторое время она молча смотрела на Симу, видимо, собираясь с мыслями.
- И зачем вы сказали то, о чем не имели представления?
со сдерживаемым гневом спросила она. - Так вы защищаете мои интересы?
Сима изумилась происшедшей в женщине перемене: Светлана раньше казалась такой мягкой, беззащитной, а теперь она выглядела собранной, готовой к нападению, сильной. Внезапно она расслабилась, черты лица смягчились, руки безвольно затеребили вязаную шаль. Светлана посмотрела на Симу с укоризной:
- Вы заставили меня что-то придумывать. Я была
так потрясена, что пыталась найти хоть какое-то объяснение вашим словам. Сейчас я даже не понимаю, зачем я это сделала. Ведь это неправда...
Сима удивилась, насколько слова Светланы соответствовали вчерашней краткой лекции ее матери о самооговорах.
- Ну ладно, ради этого вы пришли?
Она была настроена враждебно, хоть и скрывала это.
- Я хотела бы поговорить с вами о Вике. Как-то
вы сказали, что она превратила вашу жизнь в ад...
Светлана вздохнула, обвела взглядом убогий кабинет:
- Я даже не знаю, как об этом говорить. Вика
дочь моего мужа, и мне не хотелось бы говорить о ней плохо.
Это очень своеобразная, сложная девочка. С ней трудно ладить.
Я все время пыталась найти с ней общий язык, но увы...
- Что, бесконечные компании, ночные клубы, неудачные романы, алкоголь, наркотики? - попыталась помочь ей Сима в силу своих представлений о проблемах молодежи.
- Нет, что вы, напротив. Она очень тихая, замкнутая, неразговорчивая. Она постоянно наблюдалась у психиатра, но Володя не говорил мне, с каким диагнозом. Насколько я поняла, все проблемы начались после трагической смерти ее матери. Ей тогда было лет двенадцать.
- А от чего умерла ее мать? - спросила Сима.
- Точно не знаю, это тоже не было принято обсуждать в семье, но, кажется, Вика стала свидетелем несчастного случая, происшедшего с ее матерью.
- То есть Вика психически больна? - внутренне ужасаясь, спросила Сима, вспоминая дело Голубевых. Тогда у нее было ощущение, что ее окружают сумасшедшие и колдуны.
- Ну, я бы так не сказала. Конечно, психиатрам виднее. Хоть я
и медицинский работник, но о психиатрии имею обывательское представление, как, впрочем, и большинство врачей-непсихиатров.
В этом Сима была с ней совершенно согласна. Она не могла понять,
как ее мать, Марина Алексеевна, делает какие-то выводы и ставит диагноз
на основании простой беседы. В Симином понимании медицина
это анализы, сложные исследования, компьютерные распечатки, снимки,
проценты, миллимоли на литр, миллиметры ртутного
столба, бесконечные -графии, -скопии, -метрии, сканирования.
А то, чем занималась Марина Алексеевна, больше напоминало ей знахарство, шаманство, нечто неподвластное научному анализу. Правда, за такие мысли мать бы ее не похвалила.
- Так вот, - продолжала Светлана, - Вика крайне ранимая и обидчивая девочка. И еще - болезненно ревнивая. После смерти жены Владимир, конечно, пытался построить отношения с другими женщинами, но из-за Вики ничего не получалось. Она была еще слишком маленькая, а отправлять ее в закрытую школу за границей он не хотел. Вика выросла с уверенностью, что отец принадлежит только ей. В силу эгоизма избалованной девочки ей даже в голову не приходило, что у отца может быть личная жизнь, что он еще довольно молодой мужчина.
- И что же она вытворяла? Скандалила, плакала, устраивала истерики? Сима не очень понимала, как тихое создание могло сделать жизнь невыносимой.
- За все время, пока мы жили вместе, она не сказала мне и десяти слов. Меня не существовало, я была пустым местом, она смотрела сквозь меня. Согласитесь, это неприятно.
- Да, но, по-моему, с этим можно смириться, - не поняла Сима. - Ну, не разговаривает, и черт с ней.
- Все не так просто. Когда Владимир первый раз привел меня
в дом, было много гостей, друзья их семьи, деловые партнеры. Я поздоровалась с Викой, Владимир нас представил друг другу, но она посмотрела сквозь меня и отошла. Но я почувствовала, что Вика возненавидела меня с первого взгляда. Позже, проходя мимо меня, она