завалящий. Другое дело - женщины... После сорока они мало
кому нужны, так ведь? - Она посмотрела на продавца, желая услышать опровержение.
- Ну что вы, как можно! - оправдал ее надежды продавец. - Женщина в сорок - это же самый расцвет, а вот немолодой мужчина - это проблемы с эрекцией...
- Да уж, - со знанием дела согласилась дама.
А знаете, вот тот, - она стыдливо ткнула пальчиком в один из фаллоимитаторов, - вылитый, ну как у покойного мужа Ивана Ивановича.
- Вот и купите его, - подхватил идею продавец,
так сказать, в память об усопшем.
- Пожалуй, заверните, - наконец решилась немолодая покупательница,
поставлю в сервант, буду вспоминать Ивана Ивановича, светлая ему память.
- Скажите, а вы работаете? - поинтересовался продавец.
- Обязательно. Только коллектив женский, много молодых. Девчонки
еще, что они понимают, поговорить не с кем, не то что с вами.
- Спасибо, польщен, - поклонился продавец. - А своим
девчонкам скажите, что у нас очень дешевое эротическое белье: прозрачные
боди, кружевные трусики-стринг, ну и так далее. Пусть приходят.
- Скажу, скажу, - покивала дама, хотя было видно, что она
не поняла, что такое мудреные стринг и боди.
Когда она вышла, Сима не могла сдержать смех.
- Зря смеетесь, - серьезно сказал продавец.
Мы готовы оказать помощь всем без исключения группам населения, в том числе пожилым людям. Знаете, как их тяготит одиночество?
Сима с трудом приняла серьезный вид и согласно покивала.
- Я вас не слишком задержал? - поинтересовался парень.
- Да что вы, это даже поучительно.
- Так что, обычный заказ Олега? - спросил продавец.
- Да, да.
- Прошлый раз, восемнадцатого, он брал двойной.
Сима напряглась, услышав дату, и поспешила согласиться.
- А не вы ли были тогда третьей? - игриво поинтересовался продавец.
- Вероятно, - неопределенно сказала Сима.
А он заходил прошлый раз не один?
- Ну да, с красивой брюнеткой в темных очках от Шанель, украшенных камнями, в ярко-красном кожаном брючном костюме, по-моему, с последнего показа Гуччи. - Он, как женщина, подмечал все детали туалета вплоть до имени дизайнера. От нормального мужчины такого описания никогда не дождешься.
- А, это моя подруга, - небрежно заметила Сима
и фривольно добавила: - Мы иногда делим с ней Олега.
- Вот как. - Парень недоверчиво посмотрел на ее
асексуальный прикид: джинсы, кожаная куртка с прорехой, тяжелые ботинки. Но, в конце концов, на вкус и цвет...
Сима схватила фирменный пакет, на котором были изображены
слившиеся в страстном объятии сатир и нимфа, и вышла на улицу. В машине
она открыла его и обнаружила баночки с кремами неизвестного назначения, шелковый шарф, упаковку, на которой красовалась надпись "шпанские мушки". Она все равно ничего в этом не понимала.
* * *
- Клуб "Золотая маска", - ответил нежный
женский голосок.
- Девушка, будьте любезны, когда работает Владик
Симоненко? - исключительно вежливо спросила Сима.
- Сегодня, будет к семи.
- А домашний телефончик вы не дадите? Я приехала
в Москву только на один день, вечером уезжаю, а мой брат с Владиком
в армии служил, посылку велел передать, - заныла Симка, предвидя возможный отказ. - Дайте телефончик, а, девушка?
- А что же вы его не знаете? - строго спросила
девица.
- Ну, он, кажется, раньше квартиру снимал, что-то поменялось, - наугад сказала Сима.
- Ладно, пишите, - сжалилась девица.
- А может, и адресок? Я бы сразу посылочку и отвезла...
Сима прикинулась несчастной провинциалкой.
- Пишите, - вздохнула девушка, пошуршав бумагами.
Довольная Сима тут же набрала номер телефона Владика.
- Але-о, - сладенько пропела она в трубку.
- Да, - настороженно ответил низкий мужской голос.
- Это Владик?
- Ну, Владик, а ты кто?
- Как это кто? - преувеличенно обиделась Сима.
Ты что, ничего не помнишь?
- Ну... - протянул Владик, видимо, лихорадочно
соображая, что же, собственно, он должен помнить.
- Я подруга Олежки, неужели не помнишь? А ведь
так классно сидели...
- Мариша, ты, что ли? - прозрел Владик.
Ты извини, я ведь никогда с тобой по телефону не разговаривал.
А как там Олик?
Подозревая, что Олик, видимо, является подружкой неизвестной
Марины и пассией самого Владика, Сима весело ответила:
- Грустит, скучает по тебе, как же.
- А, ладно, позвоню ей. Телефончик не напомнишь,
а то я потерял после того вечера.
Сима наугад назвала какие-то семь цифр.
- Слушай, я ведь тоже тебе по делу звоню. Тут Олежка
забыл у меня свой органайзер. Позвонить мне он не может, потому
что мой телефон записан в нем. Вот я тебе и звоню, дома Олежки нет,
может, поможешь его найти?
- А чего же, помогу, тем более что он без своего
органайзера как без рук.
Сима записала номер телефона.
- Только его там нет, я недавно звонил.
- А адресок подскажешь?
- А что же, ты разве не знаешь? - с подозрением спросил Владик. - Вы разве не в той квартире ночевали?
- Все так, только я была, мягко говоря, нетрезва; думаешь, помню?
- А органайзер он где забыл? - продолжил допрос Владик.
- Да он в такси взял у меня мобильный, кому-то звонил, а его органайзер был у меня в руках, я его автоматически вместе с телефоном в сумку и сунула. Ну а потом, сам понимаешь, не до того было.
Немного поколебавшись, Владик продиктовал адрес, и Сима изумилась своеобразной фантазии людей, назвавших улицу Газгольдерной.
* * *
Московские пробки уже практически не зависели ни от сезона, ни от времени суток. Разложив на соседнем сиденье карту, Сима пробивалась на Газгольдерную улицу. Кроме пробок, московские улицы отличались мореподобными лужами и глубокими ямами. Процесс езды по ним был сравним разве что с ралли Париж-Даккар. Да и то, как подозревала Сима, ехать по пустыне было бы полегче. Она на ощупь нашла кассету - звуковую дорожку из своего любимого фильма "Телохранитель". После короткой паузы салон заполнил сильный, глубокий голос Уитни Хьюстон: "I will always love you". А с тех пор, как она обнаружила несомненное сходство Кевина Костнера и Сергея Кострова, то полюбила фильм еще больше. Сима знала все диалоги в нем наизусть, а в предпоследнем эпизоде, где Уитни Хьюстон бежит к Кевину Костнеру на фоне самолета, она всегда плакала.
Она знала из песен только по одной фразе и сейчас подпела высоким неуверенным голосом: "I wanna run to you. I wanna run to you". Да, и что бы там ни говорила Инка, она знала, что с такими мужчинами, как Сергей, никогда нельзя торопиться. Иначе она давно уже бы уложила его в постель, мало заботясь о продолжении отношений. Но в прошлом Сима уже совершала подобные ошибки, поэтому на этот раз была предельно осторожной. Занятая этими мыслями, она подъехала к шестнадцатиэтажной башне на Газгольдерной.
Сима стояла и нахально звонила, не отрывая пальца от кнопки.
Но никто ей не открыл, в квартире было тихо. Она еще потопталась у двери, пока не вызвала закономерный соседский интерес. Дверь напротив отворилась, и из-за нее выглянула сгорбленная седая старушонка - находка следователя. По своему опыту Сима знала, что такие старушки обладают полной информацией о своих соседях, об их гостях, образе жизни, работе, доходах, времени ухода и возвращений домой. Такой
шанс упускать было нельзя. Поэтому она сделала растерянное лицо и пожаловалась:
- Вот, доставила заказ из магазина, - она продемонстрировала пакет из секс-шопа, старательно прикрывая картинку , - а хозяина нету.
- Да дома он, милая, дома, - сообщила старушка.
Как пришел с какой-то профурой перед выходными: волосы
что уголь, одежка - что огонь, сама - фррр! - так
и не выходил боле. Она еще вечером ушла, я точно знаю, перед
этим они так орали, что телевизор заглушали. Это что же,
милая, любовь теперь такая? - поинтересовалась бабулька.
В мое время, помнится, боишься лишний раз пошевелиться, кроватью скрипнуть, чтобы детей да стариков не разбудить, а энти... Эх, вопят, что
их режут. А он, Олег, дома, точно дома. Эту квартиру он снял,
ремонт там сделал, зеркало на потолке, во как! И всяких прошмандовок
туда водит, правда, появляется нечасто. Вот, видать, горе родителям.
А тока парень вообще-то ничего, вежливый, всегда:
"Здрасьте, Николавна, как здоровье, как внуки?"
- А с чего вы взяли, что он дома? - поинтересовалась
Сима, бестактно прерывая старушку.
- Да вот же машина его под окнами. - Николаевна
подвела Симу к окошку и показала темно-синий неновый "Фольксваген".
- Он без него никуда, даже за хлебом.
Николаевна осторожно повернула ручку двери. Дверь открылась, и
Сима с Николаевной тихонько вошли.
- Олег, ты дома? Это я, Николаевна. Тут к тебе пришли. Олег!
Сима переступила порог комнаты и замерла: на широченной кровати, занимавшей центр комнаты под круглой зеркальной вставкой на потолке, лежал мускулистый обнаженный мужчина. Его глаза закрывала шелковая черная повязка - такой же шелковый шарфик лежал в ее пакете из секс-шопа, - руки и ноги были привязаны к прутьям спинки кровати. На низком столике находились блюдо с чуть подгнившими фруктами и полупустая бутылка с выдохшимся шампанским. В комнате стоял дикий холод: балконная дверь была открыта.
Без сомнения, мужчина умер. Следов насилия Сима не обнаружила.
Зато обнаружила развешанные по стенам садомазохистские приспособления: наручники, хлысты, браслеты с шипами и прочее барахло.
- Николаевна! Не ходите сюда! - завопила Сима,
но было уже поздно. Бабка засунула в комнату голову, огляделась
и прошептала со смешанным чувством ужаса и восхищения:
- Батюшки святы! Никак покойник!
- Николаевна, идите домой и ждите приезда милиции, - велела
Сима. Ей хотелось добраться до компьютера, но при бабке она не могла этого сделать.
- Допрыгался, - проворчала бабулька, но покорно отправилась в свою квартиру.
Сима кинулась к компьютеру и включила его. К ее удивлению, там совершенно отсутствовали текстовые файлы, зато было полно изображений. Она наугад открыла одно и увидела на дисплее картинку: обнаженный Олег обнимает темноволосую женщину. Она была снята так, что ее лица не было видно. Едва сдерживая дрожь в коленках, Сима порылась в письменном столе, нашла нераспечатанные дискеты и переписала на них все имеющиеся файлы. Затем она зашла к Николаевне и как можно спокойнее сказала:
- Похоже, он умер сам, может быть, передозировка наркотиков,
но в любом случае надо вызвать милицию и "Скорую".
Под взглядом ошарашенной, но счастливой от того, что она оказалась в гуще событий, бабки Сима позвонила в милицию и назвала адрес Олега и Николаевны.
ГЛАВА 4
Сима влетела к Володьке Снегиреву и с порога завопила:
- Запуталась, запуталась, совсем запуталась!
- Садись, расскажи, что стряслось, - предложил ей Снегирев. - Подожди, кофейку сварю, а ты пока отдышись.
Сима глубоко вздохнула, расстегнула свою многострадальную
кожаную куртку и потянула носом воздух в ожидании кофейного аромата.
Однако вместо Снегирева с маленькими кофейными чашечками
на подносе в кабинет вошла, а точнее, втиснула свое грузное
тело в узкую дверь основательная, хорошо одетая дама лет сорока
пяти. Впрочем, с точки зрения Симы, она была одета вовсе не хорошо,
зато вызывающе дорого. На ней была норковая шуба того цвета, который
меховщики называют "черный бриллиант", сапоги,
отделанные кожей несчастного пони, правда, сапоги едва застегивались
на упитанных икрах дамы, с ее руки свисала сумочка из кожи того же
несчастного животного.
- Так где тут у вас Пуаро? - спросила запыхавшаяся
дама.
- В каком смысле где? - не поняла Сима.
- Ну, частный детектив Пуаро. Ведь ваше агентство
названо его именем?
- А-а, - протянула Сима, даже не зная, как
ответить на вопрос дамы. - Пожалуйста, раздевайтесь, присаживайтесь.
Вам чай или кофе? Сейчас к вам подойдут.
- Пуаро? - настойчиво спросила дама.
Я хочу самого лучшего, я могу заплатить.
- Видите ли, - замялась Сима, не зная, как выкрутиться
из щекотливой ситуации. - Пуаро, собственно, не живой человек...
- Как, он умер? - всполошилась дама. - А как же я?
- Нет-нет, не беспокойтесь. Он не умер. Видите ли, - сказала
Сима с мало свойственной ей деликатностью, - мы назвали свое агентство в честь литературного героя - частного детектива Эркюля Пуаро, чей образ был создан Агатой Кристи.
- Ага, - вроде бы поняла дама. - Агата Кристи, Агата Кристи, - она что-то лихорадочно вспоминала. - Кажется, я что-то слышала о них от своего младшего сына... "А на тебе как на войне" - это ведь они? Только я не знала, что они еще и детективы пишут.
Сима едва сдерживалась, но все же спокойно пояснила:
- Это английская писательница, но музыкальная группа называется так же, вы правы.
Дама успокоилась и устроилась в кресле поудобнее.
- К вам обращалась одна моя подруга, и она осталась весьма вами довольна.
- Спасибо, мы польщены, - вежливо ответила Сима.
- Вы сделали фотографии ее мужа с секретаршей, такой селедкой, ни рожи ни кожи. - Она удовлетворенно погладила себя по широкому бедру, безвкусно обтянутому дорогущим трикотажем из
магазина "Шелк и кашемир". - А теперь она начинает бракоразводный процесс, и ее адвокат надеется отгрызть у изменщика и деспота изрядную часть его состояния, хотя бы официального. Так вот, я хочу сделать
то же самое.
Сима едва не поморщилась, вспоминая свое бесславное падение
с дерева. Слава богу, хоть фотографии заказчице понравились. Ну,
если не понравились, так пригодились.
- Сейчас, минутку, подойдет босс, и мы решим вашу проблему, пообещала она.
* * *
Когда они избавились от посетительницы, кофе почти остыл.
- Ну, что там у тебя стряслось? - вздохнул Володька, пытаясь напустить серьезный вид на свое простецкое румяное лицо.
- Ты не поверишь!
- Да поверю, поверю, говори уже, - устало произнес Снегирев.
- Я приехала к матери водителя Олега Хлопина. Мать мне поет:
такой мальчик, маменькин сынок, всем со мной делился, у него нет от
нее секретов и так далее. А в столе у него дисконтная карта из секс-шопа!
- О-о! - оживился Снегирев и отхлебнул холодный кофе.
Это становится интересным!
- Подожди, самое интересное впереди, - интриговала
его Сима. - Через его приятеля я нашла адресок квартиры,
которую он снимал, и посетила его любимый магазин. Жуткое, доложу
я тебе, зрелище! Но об этом потом. Так вот... - Сима сделала
эффектную паузу. - Хлопин приходил в магазин в день убийства, восемнадцатого, с шикарной шмарой, брюнеткой, очки от Шанель, костюмчик от Гуччи, и с ней же, по словам старушенции-соседки, закатился к себе на квартиру. И уж так они там трахались, что у бабки стены дрожали.
- Ну и что же здесь особенного? - немного завистливо спросил Володя.
- А ты подожди, будет тебе особенное, - пообещала
Сима. - Пришла я на квартирку, а дверь открыта. И бездыханный труп секс-террориста-тихушника Олега Хлопина в исключительно пикантной позиции, то есть прикованный наручниками к кровати и с завязанными глазами, красуется на шикарном сексодроме.
- Насильственная смерть? - с интересом спросил
Снегирев.
- Не знаю, - пожала плечами Сима. - По крайней
мере, без видимых следов. Но и это еще не все. Я залезла в компьютер,
а там ни одного текстового файла, одни изображения. И на всех мускулистый красавец Хлопин в обнимку с дамочками..
- Ух ты! Похоже на шантаж! - восхитился Володя.
А кто же эта жгучая красотка, с которой он развлекался?
- Пока не знаю. Одно ясно, что не Светлана Артемова. Она в то
время была дома, спать укладывалась. Во всяком случае, со слов домработницы.
- Да, лихо все закрутилось. Ну что ж, по крайней мере,
вовсе не очевидно, что Артемова - убийца, и твоя работа не пойдет
псу под хвост.
- Ну да, это радует, - кисло сказала Сима. - Если
честно, то я и сама не знаю, за что хвататься.
- А ты подумай, схемку нарисуй, ты же это любишь, - съехидничал Снегирев. - А вообще не расстраивайся, в кои-то веки настоящее дело, а не туфта с обманутыми женами.
Сима послушалась ироничного совета босса и уселась за письменный стол, разложив разно-цветные ручки. В центре она крупно нарисовала "Артемов" и стала от него вести стрелки разного цвета. Красным цветом и ближе всего к нему она обозначила семью: жену и дочь, чуть в сторонке - сестру, ведь и у нее может быть корыстный интерес. Синим и немного подальше - домработницу и водителя. Потом подумала и водителя обвела черной рамкой. Вокруг она нарисовала несколько зеленых, по ее мнению, в цвет долларов, кружочков и поставила знак вопроса. Это обозначало бизнес. А еще, между прочим, существовали родственники умершей первой жены, и не худо бы и с ними познакомиться. Сима подумала и прочертила стрелку от жены к водителю, надписав поверх: "Шантаж?"
Логичнее всего было бы отправиться к дочери Артемова. Но сначала надо было встретиться с Костровым и доложить ему о последних событиях.
* * *
Естественно, он уже все знал.
- Я вовсе не уверен, что смерть насильственная, - сказал он. Результат экспертизы трупа будет только через несколько дней, а пока рано о чем-то говорить. Может, его смерть вовсе и не связана с нашим делом. Так, сексуальные заморочки.
- Таких совпадений не бывает, - с видом победителя сказала Сима и вытащила дискеты. - Взгляни сам.
Костров загрузил дискету и открыл первый файл.
- Ничего себе! - по-мальчишески присвистнул адвокат. - Теперь хотя бы понятно, откуда пришли снимки.
- Шантаж? - спросила Сима.
- Возможно...
* * *
Вика ловко выехала из потока машин, несущихся по проспекту
Вернадского, на тихую боковую улочку и припарковалась у нового кирпичного дома нестандартного проекта. Она поставила маленький "Рено-Клио" на сигнализацию и вошла в подъезд.
Небольшую, но очень стильную квартиру-студию купил отец, когда окончательно понял, что его девочка не способна ужиться с мачехой. Вика всегда была замкнутой, не тяготилась одиночеством, поэтому
жить одной ей даже нравилось. Она чувствовала себя свободной и самостоятельной. Если бы не одно обстоятельство. Вика очень, очень скучала
по отцу. Чтобы не попадать на Светлану, к которой она с первого
взгляда испытывала ледяную враждебность, Вика звонила отцу
только в офис, отрывая зачастую его от важных совещаний. Но он никогда
не отвечал ей, что занят. Он любил ее, свою маленькую единственную
девочку. Пока не появилась Светлана, которая змеей вползла
в их дом. Которая сначала очаровала деда, затем тетку, а потом и самого
отца.
Вика бросила ключи в прихожей, сняла ботинки и куртку и прошла
в комнату. Пожалуй, ее жилье мало отражало личность владелицы. Оно
свидетельствовало только об определенном достатке: стандартный евроремонт
с белыми стенами, геометрической формы неуютные светильники, обилие
дорогой техники, модные диваны с обилием подушек и подушечек. А сама
Вика скучала по вышитым ее старой нянькой Сашей "думочкам", которые так сонно и уютно ложились под щеку. Вика иногда думала, что в такой квартире даже неинтересно устраивать беспорядок, хотя дважды в неделю, когда она была на занятиях, приходила горничная и наводила здесь стерильную чистоту. О вкусе хозяйки свидетельствовали только несколько картин в простых рамах, написанных самой Викой. Наверное, они не представляли никакой художественной ценности, но рисовать Вика начала несколько лет назад по совету психиатра, который называл это "арттерапией". Действительно, это не просто помогало избавиться от мучительных переживаний, но и в какой-то степени в них разобраться. Ее картины представляли собой абстрактные полотна, написанные в цветовой гамме, которую опытный психолог связал бы с "депрессивным восприятием мира" и "пессимистической самооценкой". Но Вике они были по-своему дороги.
Кухни так каковой не было: минимум мебели со встроенной техникой, отделенной от всего остального подобием барной стойки с высокими круглыми табуретами. Вика открыла холодильник и выудила оттуда большое зеленое яблоко. Но есть не хотелось.
Она старалась не думать о том, что отец мертв, что никогда больше она не увидит добрых морщинок вокруг его глаз, не положит голову на его плечо... Вика сняла с полки большой фотоальбом в кожаном переплете и принялась его листать. Вот она, крошечная, щекастый пухлый младенец, на руках у счастливого отца. Первоклассница с большим белым бантом, держащая за руки родителей. Загорелая девчонка, обнимающая отца за шею, на фоне ярко-синего моря. Но везде, на всех снимках - на первом плане отец со своей любимицей, и только где-то сзади - мама.
Вика не любила вспоминать ее. После ее смерти восемь лет назад разговоры об этом в семье стали табу. И Вика даже точно не знала, как умерла мать. Она помнила красивую яркую брюнетку цыганского типа с выразительными черными глазами, смешливую, веселую. Она всегда была душой компании, прекрасно пела русские романсы, картинно кутаясь в цветастый платок. Она помнила, что отец называл ее "Зингарелла" на какой-то экзотический манер. Сейчас Вика даже не могла бы сказать, любила ли она мать. Но почему-то у нее не возникало ощущения, что они были счастливой семьей. Объяснить это было трудно, иногда Вика, продираясь словно сквозь густой туман, пыталась что-то вспомнить, но, как правило, при этом у нее начинала нестерпимо болеть голова, появлялись ощущение надвигающейся беды, сводящая с ума тревога. Будто бы что-то внутри нее, а скорее, вся ее сущность протестовала против этих воспоминаний.
Правда, в течение длительного времени ей пришлось лечиться у психиатра. Она запомнила произносимые взрослыми слова: шок, стресс, ступор. Пришлось оставить школу на два года, обучаться на дому. Но Вика так и осталась не слишком общительной, замкнутой, а при этом обидчивой и ранимой, как нежный тропический цветок. Ей говорили, что она красива, похожа на мать: высокая, стройная, с прямыми иссиня-черными волосами, постриженными каре, черными миндалевидными глазами, придававшими ее облику что-то восточное. Но Вика всегда была недовольна собой: то казалась себе черной, как галка, то слишком длинной, то слишком худой. Больше всего на свете она боялась показаться нелепой, смешной, неуклюжей.
С мальчиками тоже не складывалось: она не верила в искренность проявляемого ими интереса, но по большому счету никто из них ей не нравился. Ее раздражала их юношеская гиперсексуальность, потные холодные ладони, отвратительные розово-фиолетовые прыщи, инфантильность. Она так и осталась девственницей, наверное, по-следней на курсе. Впрочем, нет, была еще Киса
Аня Кислова - ее единственная подружка, такое же хрупкое и романтичное создание, как и она. Наверное, это их и связывало, стремление отгородиться от шумного и непонятного мира, полного опасностей, чужих людей с их смутными желаниями и неясными побуждениями.
* * *
Светлана выглядела ужасно. Вьющиеся волосы засалились и висели неопрятными сосульками. Под глазами залегла синева. Симе даже стало жаль ее.
Впрочем, пребывание в следственном изоляторе еще никому не шло на пользу.
- Света, вам известно про фотографии? - спросила
Сима, хотя знала, что ответ будет утвердительным.
- Да, следователь мне сказал, что фотографии существуют.
- Но вы их не видели?
- Нет, никогда. - Светлана закрыла лицо руками.
На ее кисти быстро пульсировала жилка.
- Но вы можете как-то объяснить их появление?
- Я только могу сказать, что на этих снимках не я.
- И это все? - не отставала Сима, она чувствовала, что Артемова явно недоговаривает.
Артемова колебалась, было видно, что она не решается что-то сказать.
- Экспертиза подтвердила, что снимки подлинные, - решила блефовать Сима. Правда, она не была уверена, что Костров
одобрил бы ее действия. Но желание докопаться до правды было сильнее. - Вы прекрасно знаете, что обвинение строится именно на этих фотографиях, - дожала она Светлану.
Женщина отняла руки от лица и нерешительно посмотрела на
Симу. Она напоминала затравленного зверька, которого охотники загнали в тупик.
- Хорошо, - выдохнула она. - Я расскажу вам.
В конце концов, вы представляете моего адвоката, кроме того, вы женщина, и мне легче вам об этом сказать. Это настоящие снимки. Это я на них. Они были сделаны не в этом году, а гораздо раньше, когда я еще не была знакома с Владимиром, а тем более не была его женой.
Сима слушала, затаив дыхание, и боялась даже пошевелиться, чтобы не сбить Светлану.
- Я тогда работала у отца Владимира сиделкой, и Олег часто отвозил меня на машине домой после окончания работы. Владимир не знал меня, но, как порядочный человек, не хотел, чтобы я возвращалась ночью одна от его отца. Однажды Олег сказал,
что тоже закончил работу, а возвращать машину сегодня боссу необязательно. Он предложил поужинать вместе, так как он одинок, как и я. Олег производил впечатление честного, порядочного парня, и я согласилась. Правда, я всегда считала, что он живет с мамой, но он привез меня совсем в другое место. Он сказал, что это квартира его друга и чтобы я не обращала внимания на необычный антураж. Он еще смеялся и говорил, что его друг помешан на сексе. Мы что-то съели, выпили шампанского. Я развеселилась, расслабилась. Олег включил музыку,
и мы танцевали. Я не знаю, как все получилось, может, он просто
был заботлив, внимателен, а я слишком одинока, но мы оказались в постели. Потом я поняла, что "друг, помешанный на сексе", - и есть сам Олег, ему нравился садомазохистский секс, я испугалась, я никогда не сталкивалась с этим раньше. Больше мы не встречались, да и Олег не настаивал, понимая, что напугал меня. Я почти забыла об этом эпизоде. Когда он напомнил мне об этом, я уже была женой Владимира. Он сказал, что все ему расскажет, если я не заплачу ему. Я тогда не знала, что у него есть целый архив его любовных побед, и просто рассмеялась. Я заявила, что муж ни за что не поверит ему, что бы он ни сказал. Я сообщила ему, что не плачу шантажистам. Мне казалось, что все просто кончится его увольнением, если я попрошу мужа. Олег рассмеялся и заявил, что у него есть не только слова, но кое-что получше. На следующий день он принес фотографии. Я мельком взглянула на них и ответила, что все объясню мужу, ведь это было задолго до нашего с ним знакомства. Но он ехидно улыбался и предложил посмотреть на дату в углу снимков. Я ужаснулась - там стоял декабрь прошлого года. Олег довольно заявил, что поменять дату не составляет никакого труда, а мне все же лучше заплатить, так как у него очень большие расходы. Мне показалось, что он проделывал такое не один раз. Я была потрясена, не знала, что делать. Затем сняла кольцо с бриллиантом и отдала ему. Мужу сказала, что потеряла в бассейне. А кто бы мог что-то другое сделать на моем месте?
кому нужны, так ведь? - Она посмотрела на продавца, желая услышать опровержение.
- Ну что вы, как можно! - оправдал ее надежды продавец. - Женщина в сорок - это же самый расцвет, а вот немолодой мужчина - это проблемы с эрекцией...
- Да уж, - со знанием дела согласилась дама.
А знаете, вот тот, - она стыдливо ткнула пальчиком в один из фаллоимитаторов, - вылитый, ну как у покойного мужа Ивана Ивановича.
- Вот и купите его, - подхватил идею продавец,
так сказать, в память об усопшем.
- Пожалуй, заверните, - наконец решилась немолодая покупательница,
поставлю в сервант, буду вспоминать Ивана Ивановича, светлая ему память.
- Скажите, а вы работаете? - поинтересовался продавец.
- Обязательно. Только коллектив женский, много молодых. Девчонки
еще, что они понимают, поговорить не с кем, не то что с вами.
- Спасибо, польщен, - поклонился продавец. - А своим
девчонкам скажите, что у нас очень дешевое эротическое белье: прозрачные
боди, кружевные трусики-стринг, ну и так далее. Пусть приходят.
- Скажу, скажу, - покивала дама, хотя было видно, что она
не поняла, что такое мудреные стринг и боди.
Когда она вышла, Сима не могла сдержать смех.
- Зря смеетесь, - серьезно сказал продавец.
Мы готовы оказать помощь всем без исключения группам населения, в том числе пожилым людям. Знаете, как их тяготит одиночество?
Сима с трудом приняла серьезный вид и согласно покивала.
- Я вас не слишком задержал? - поинтересовался парень.
- Да что вы, это даже поучительно.
- Так что, обычный заказ Олега? - спросил продавец.
- Да, да.
- Прошлый раз, восемнадцатого, он брал двойной.
Сима напряглась, услышав дату, и поспешила согласиться.
- А не вы ли были тогда третьей? - игриво поинтересовался продавец.
- Вероятно, - неопределенно сказала Сима.
А он заходил прошлый раз не один?
- Ну да, с красивой брюнеткой в темных очках от Шанель, украшенных камнями, в ярко-красном кожаном брючном костюме, по-моему, с последнего показа Гуччи. - Он, как женщина, подмечал все детали туалета вплоть до имени дизайнера. От нормального мужчины такого описания никогда не дождешься.
- А, это моя подруга, - небрежно заметила Сима
и фривольно добавила: - Мы иногда делим с ней Олега.
- Вот как. - Парень недоверчиво посмотрел на ее
асексуальный прикид: джинсы, кожаная куртка с прорехой, тяжелые ботинки. Но, в конце концов, на вкус и цвет...
Сима схватила фирменный пакет, на котором были изображены
слившиеся в страстном объятии сатир и нимфа, и вышла на улицу. В машине
она открыла его и обнаружила баночки с кремами неизвестного назначения, шелковый шарф, упаковку, на которой красовалась надпись "шпанские мушки". Она все равно ничего в этом не понимала.
* * *
- Клуб "Золотая маска", - ответил нежный
женский голосок.
- Девушка, будьте любезны, когда работает Владик
Симоненко? - исключительно вежливо спросила Сима.
- Сегодня, будет к семи.
- А домашний телефончик вы не дадите? Я приехала
в Москву только на один день, вечером уезжаю, а мой брат с Владиком
в армии служил, посылку велел передать, - заныла Симка, предвидя возможный отказ. - Дайте телефончик, а, девушка?
- А что же вы его не знаете? - строго спросила
девица.
- Ну, он, кажется, раньше квартиру снимал, что-то поменялось, - наугад сказала Сима.
- Ладно, пишите, - сжалилась девица.
- А может, и адресок? Я бы сразу посылочку и отвезла...
Сима прикинулась несчастной провинциалкой.
- Пишите, - вздохнула девушка, пошуршав бумагами.
Довольная Сима тут же набрала номер телефона Владика.
- Але-о, - сладенько пропела она в трубку.
- Да, - настороженно ответил низкий мужской голос.
- Это Владик?
- Ну, Владик, а ты кто?
- Как это кто? - преувеличенно обиделась Сима.
Ты что, ничего не помнишь?
- Ну... - протянул Владик, видимо, лихорадочно
соображая, что же, собственно, он должен помнить.
- Я подруга Олежки, неужели не помнишь? А ведь
так классно сидели...
- Мариша, ты, что ли? - прозрел Владик.
Ты извини, я ведь никогда с тобой по телефону не разговаривал.
А как там Олик?
Подозревая, что Олик, видимо, является подружкой неизвестной
Марины и пассией самого Владика, Сима весело ответила:
- Грустит, скучает по тебе, как же.
- А, ладно, позвоню ей. Телефончик не напомнишь,
а то я потерял после того вечера.
Сима наугад назвала какие-то семь цифр.
- Слушай, я ведь тоже тебе по делу звоню. Тут Олежка
забыл у меня свой органайзер. Позвонить мне он не может, потому
что мой телефон записан в нем. Вот я тебе и звоню, дома Олежки нет,
может, поможешь его найти?
- А чего же, помогу, тем более что он без своего
органайзера как без рук.
Сима записала номер телефона.
- Только его там нет, я недавно звонил.
- А адресок подскажешь?
- А что же, ты разве не знаешь? - с подозрением спросил Владик. - Вы разве не в той квартире ночевали?
- Все так, только я была, мягко говоря, нетрезва; думаешь, помню?
- А органайзер он где забыл? - продолжил допрос Владик.
- Да он в такси взял у меня мобильный, кому-то звонил, а его органайзер был у меня в руках, я его автоматически вместе с телефоном в сумку и сунула. Ну а потом, сам понимаешь, не до того было.
Немного поколебавшись, Владик продиктовал адрес, и Сима изумилась своеобразной фантазии людей, назвавших улицу Газгольдерной.
* * *
Московские пробки уже практически не зависели ни от сезона, ни от времени суток. Разложив на соседнем сиденье карту, Сима пробивалась на Газгольдерную улицу. Кроме пробок, московские улицы отличались мореподобными лужами и глубокими ямами. Процесс езды по ним был сравним разве что с ралли Париж-Даккар. Да и то, как подозревала Сима, ехать по пустыне было бы полегче. Она на ощупь нашла кассету - звуковую дорожку из своего любимого фильма "Телохранитель". После короткой паузы салон заполнил сильный, глубокий голос Уитни Хьюстон: "I will always love you". А с тех пор, как она обнаружила несомненное сходство Кевина Костнера и Сергея Кострова, то полюбила фильм еще больше. Сима знала все диалоги в нем наизусть, а в предпоследнем эпизоде, где Уитни Хьюстон бежит к Кевину Костнеру на фоне самолета, она всегда плакала.
Она знала из песен только по одной фразе и сейчас подпела высоким неуверенным голосом: "I wanna run to you. I wanna run to you". Да, и что бы там ни говорила Инка, она знала, что с такими мужчинами, как Сергей, никогда нельзя торопиться. Иначе она давно уже бы уложила его в постель, мало заботясь о продолжении отношений. Но в прошлом Сима уже совершала подобные ошибки, поэтому на этот раз была предельно осторожной. Занятая этими мыслями, она подъехала к шестнадцатиэтажной башне на Газгольдерной.
Сима стояла и нахально звонила, не отрывая пальца от кнопки.
Но никто ей не открыл, в квартире было тихо. Она еще потопталась у двери, пока не вызвала закономерный соседский интерес. Дверь напротив отворилась, и из-за нее выглянула сгорбленная седая старушонка - находка следователя. По своему опыту Сима знала, что такие старушки обладают полной информацией о своих соседях, об их гостях, образе жизни, работе, доходах, времени ухода и возвращений домой. Такой
шанс упускать было нельзя. Поэтому она сделала растерянное лицо и пожаловалась:
- Вот, доставила заказ из магазина, - она продемонстрировала пакет из секс-шопа, старательно прикрывая картинку , - а хозяина нету.
- Да дома он, милая, дома, - сообщила старушка.
Как пришел с какой-то профурой перед выходными: волосы
что уголь, одежка - что огонь, сама - фррр! - так
и не выходил боле. Она еще вечером ушла, я точно знаю, перед
этим они так орали, что телевизор заглушали. Это что же,
милая, любовь теперь такая? - поинтересовалась бабулька.
В мое время, помнится, боишься лишний раз пошевелиться, кроватью скрипнуть, чтобы детей да стариков не разбудить, а энти... Эх, вопят, что
их режут. А он, Олег, дома, точно дома. Эту квартиру он снял,
ремонт там сделал, зеркало на потолке, во как! И всяких прошмандовок
туда водит, правда, появляется нечасто. Вот, видать, горе родителям.
А тока парень вообще-то ничего, вежливый, всегда:
"Здрасьте, Николавна, как здоровье, как внуки?"
- А с чего вы взяли, что он дома? - поинтересовалась
Сима, бестактно прерывая старушку.
- Да вот же машина его под окнами. - Николаевна
подвела Симу к окошку и показала темно-синий неновый "Фольксваген".
- Он без него никуда, даже за хлебом.
Николаевна осторожно повернула ручку двери. Дверь открылась, и
Сима с Николаевной тихонько вошли.
- Олег, ты дома? Это я, Николаевна. Тут к тебе пришли. Олег!
Сима переступила порог комнаты и замерла: на широченной кровати, занимавшей центр комнаты под круглой зеркальной вставкой на потолке, лежал мускулистый обнаженный мужчина. Его глаза закрывала шелковая черная повязка - такой же шелковый шарфик лежал в ее пакете из секс-шопа, - руки и ноги были привязаны к прутьям спинки кровати. На низком столике находились блюдо с чуть подгнившими фруктами и полупустая бутылка с выдохшимся шампанским. В комнате стоял дикий холод: балконная дверь была открыта.
Без сомнения, мужчина умер. Следов насилия Сима не обнаружила.
Зато обнаружила развешанные по стенам садомазохистские приспособления: наручники, хлысты, браслеты с шипами и прочее барахло.
- Николаевна! Не ходите сюда! - завопила Сима,
но было уже поздно. Бабка засунула в комнату голову, огляделась
и прошептала со смешанным чувством ужаса и восхищения:
- Батюшки святы! Никак покойник!
- Николаевна, идите домой и ждите приезда милиции, - велела
Сима. Ей хотелось добраться до компьютера, но при бабке она не могла этого сделать.
- Допрыгался, - проворчала бабулька, но покорно отправилась в свою квартиру.
Сима кинулась к компьютеру и включила его. К ее удивлению, там совершенно отсутствовали текстовые файлы, зато было полно изображений. Она наугад открыла одно и увидела на дисплее картинку: обнаженный Олег обнимает темноволосую женщину. Она была снята так, что ее лица не было видно. Едва сдерживая дрожь в коленках, Сима порылась в письменном столе, нашла нераспечатанные дискеты и переписала на них все имеющиеся файлы. Затем она зашла к Николаевне и как можно спокойнее сказала:
- Похоже, он умер сам, может быть, передозировка наркотиков,
но в любом случае надо вызвать милицию и "Скорую".
Под взглядом ошарашенной, но счастливой от того, что она оказалась в гуще событий, бабки Сима позвонила в милицию и назвала адрес Олега и Николаевны.
ГЛАВА 4
Сима влетела к Володьке Снегиреву и с порога завопила:
- Запуталась, запуталась, совсем запуталась!
- Садись, расскажи, что стряслось, - предложил ей Снегирев. - Подожди, кофейку сварю, а ты пока отдышись.
Сима глубоко вздохнула, расстегнула свою многострадальную
кожаную куртку и потянула носом воздух в ожидании кофейного аромата.
Однако вместо Снегирева с маленькими кофейными чашечками
на подносе в кабинет вошла, а точнее, втиснула свое грузное
тело в узкую дверь основательная, хорошо одетая дама лет сорока
пяти. Впрочем, с точки зрения Симы, она была одета вовсе не хорошо,
зато вызывающе дорого. На ней была норковая шуба того цвета, который
меховщики называют "черный бриллиант", сапоги,
отделанные кожей несчастного пони, правда, сапоги едва застегивались
на упитанных икрах дамы, с ее руки свисала сумочка из кожи того же
несчастного животного.
- Так где тут у вас Пуаро? - спросила запыхавшаяся
дама.
- В каком смысле где? - не поняла Сима.
- Ну, частный детектив Пуаро. Ведь ваше агентство
названо его именем?
- А-а, - протянула Сима, даже не зная, как
ответить на вопрос дамы. - Пожалуйста, раздевайтесь, присаживайтесь.
Вам чай или кофе? Сейчас к вам подойдут.
- Пуаро? - настойчиво спросила дама.
Я хочу самого лучшего, я могу заплатить.
- Видите ли, - замялась Сима, не зная, как выкрутиться
из щекотливой ситуации. - Пуаро, собственно, не живой человек...
- Как, он умер? - всполошилась дама. - А как же я?
- Нет-нет, не беспокойтесь. Он не умер. Видите ли, - сказала
Сима с мало свойственной ей деликатностью, - мы назвали свое агентство в честь литературного героя - частного детектива Эркюля Пуаро, чей образ был создан Агатой Кристи.
- Ага, - вроде бы поняла дама. - Агата Кристи, Агата Кристи, - она что-то лихорадочно вспоминала. - Кажется, я что-то слышала о них от своего младшего сына... "А на тебе как на войне" - это ведь они? Только я не знала, что они еще и детективы пишут.
Сима едва сдерживалась, но все же спокойно пояснила:
- Это английская писательница, но музыкальная группа называется так же, вы правы.
Дама успокоилась и устроилась в кресле поудобнее.
- К вам обращалась одна моя подруга, и она осталась весьма вами довольна.
- Спасибо, мы польщены, - вежливо ответила Сима.
- Вы сделали фотографии ее мужа с секретаршей, такой селедкой, ни рожи ни кожи. - Она удовлетворенно погладила себя по широкому бедру, безвкусно обтянутому дорогущим трикотажем из
магазина "Шелк и кашемир". - А теперь она начинает бракоразводный процесс, и ее адвокат надеется отгрызть у изменщика и деспота изрядную часть его состояния, хотя бы официального. Так вот, я хочу сделать
то же самое.
Сима едва не поморщилась, вспоминая свое бесславное падение
с дерева. Слава богу, хоть фотографии заказчице понравились. Ну,
если не понравились, так пригодились.
- Сейчас, минутку, подойдет босс, и мы решим вашу проблему, пообещала она.
* * *
Когда они избавились от посетительницы, кофе почти остыл.
- Ну, что там у тебя стряслось? - вздохнул Володька, пытаясь напустить серьезный вид на свое простецкое румяное лицо.
- Ты не поверишь!
- Да поверю, поверю, говори уже, - устало произнес Снегирев.
- Я приехала к матери водителя Олега Хлопина. Мать мне поет:
такой мальчик, маменькин сынок, всем со мной делился, у него нет от
нее секретов и так далее. А в столе у него дисконтная карта из секс-шопа!
- О-о! - оживился Снегирев и отхлебнул холодный кофе.
Это становится интересным!
- Подожди, самое интересное впереди, - интриговала
его Сима. - Через его приятеля я нашла адресок квартиры,
которую он снимал, и посетила его любимый магазин. Жуткое, доложу
я тебе, зрелище! Но об этом потом. Так вот... - Сима сделала
эффектную паузу. - Хлопин приходил в магазин в день убийства, восемнадцатого, с шикарной шмарой, брюнеткой, очки от Шанель, костюмчик от Гуччи, и с ней же, по словам старушенции-соседки, закатился к себе на квартиру. И уж так они там трахались, что у бабки стены дрожали.
- Ну и что же здесь особенного? - немного завистливо спросил Володя.
- А ты подожди, будет тебе особенное, - пообещала
Сима. - Пришла я на квартирку, а дверь открыта. И бездыханный труп секс-террориста-тихушника Олега Хлопина в исключительно пикантной позиции, то есть прикованный наручниками к кровати и с завязанными глазами, красуется на шикарном сексодроме.
- Насильственная смерть? - с интересом спросил
Снегирев.
- Не знаю, - пожала плечами Сима. - По крайней
мере, без видимых следов. Но и это еще не все. Я залезла в компьютер,
а там ни одного текстового файла, одни изображения. И на всех мускулистый красавец Хлопин в обнимку с дамочками..
- Ух ты! Похоже на шантаж! - восхитился Володя.
А кто же эта жгучая красотка, с которой он развлекался?
- Пока не знаю. Одно ясно, что не Светлана Артемова. Она в то
время была дома, спать укладывалась. Во всяком случае, со слов домработницы.
- Да, лихо все закрутилось. Ну что ж, по крайней мере,
вовсе не очевидно, что Артемова - убийца, и твоя работа не пойдет
псу под хвост.
- Ну да, это радует, - кисло сказала Сима. - Если
честно, то я и сама не знаю, за что хвататься.
- А ты подумай, схемку нарисуй, ты же это любишь, - съехидничал Снегирев. - А вообще не расстраивайся, в кои-то веки настоящее дело, а не туфта с обманутыми женами.
Сима послушалась ироничного совета босса и уселась за письменный стол, разложив разно-цветные ручки. В центре она крупно нарисовала "Артемов" и стала от него вести стрелки разного цвета. Красным цветом и ближе всего к нему она обозначила семью: жену и дочь, чуть в сторонке - сестру, ведь и у нее может быть корыстный интерес. Синим и немного подальше - домработницу и водителя. Потом подумала и водителя обвела черной рамкой. Вокруг она нарисовала несколько зеленых, по ее мнению, в цвет долларов, кружочков и поставила знак вопроса. Это обозначало бизнес. А еще, между прочим, существовали родственники умершей первой жены, и не худо бы и с ними познакомиться. Сима подумала и прочертила стрелку от жены к водителю, надписав поверх: "Шантаж?"
Логичнее всего было бы отправиться к дочери Артемова. Но сначала надо было встретиться с Костровым и доложить ему о последних событиях.
* * *
Естественно, он уже все знал.
- Я вовсе не уверен, что смерть насильственная, - сказал он. Результат экспертизы трупа будет только через несколько дней, а пока рано о чем-то говорить. Может, его смерть вовсе и не связана с нашим делом. Так, сексуальные заморочки.
- Таких совпадений не бывает, - с видом победителя сказала Сима и вытащила дискеты. - Взгляни сам.
Костров загрузил дискету и открыл первый файл.
- Ничего себе! - по-мальчишески присвистнул адвокат. - Теперь хотя бы понятно, откуда пришли снимки.
- Шантаж? - спросила Сима.
- Возможно...
* * *
Вика ловко выехала из потока машин, несущихся по проспекту
Вернадского, на тихую боковую улочку и припарковалась у нового кирпичного дома нестандартного проекта. Она поставила маленький "Рено-Клио" на сигнализацию и вошла в подъезд.
Небольшую, но очень стильную квартиру-студию купил отец, когда окончательно понял, что его девочка не способна ужиться с мачехой. Вика всегда была замкнутой, не тяготилась одиночеством, поэтому
жить одной ей даже нравилось. Она чувствовала себя свободной и самостоятельной. Если бы не одно обстоятельство. Вика очень, очень скучала
по отцу. Чтобы не попадать на Светлану, к которой она с первого
взгляда испытывала ледяную враждебность, Вика звонила отцу
только в офис, отрывая зачастую его от важных совещаний. Но он никогда
не отвечал ей, что занят. Он любил ее, свою маленькую единственную
девочку. Пока не появилась Светлана, которая змеей вползла
в их дом. Которая сначала очаровала деда, затем тетку, а потом и самого
отца.
Вика бросила ключи в прихожей, сняла ботинки и куртку и прошла
в комнату. Пожалуй, ее жилье мало отражало личность владелицы. Оно
свидетельствовало только об определенном достатке: стандартный евроремонт
с белыми стенами, геометрической формы неуютные светильники, обилие
дорогой техники, модные диваны с обилием подушек и подушечек. А сама
Вика скучала по вышитым ее старой нянькой Сашей "думочкам", которые так сонно и уютно ложились под щеку. Вика иногда думала, что в такой квартире даже неинтересно устраивать беспорядок, хотя дважды в неделю, когда она была на занятиях, приходила горничная и наводила здесь стерильную чистоту. О вкусе хозяйки свидетельствовали только несколько картин в простых рамах, написанных самой Викой. Наверное, они не представляли никакой художественной ценности, но рисовать Вика начала несколько лет назад по совету психиатра, который называл это "арттерапией". Действительно, это не просто помогало избавиться от мучительных переживаний, но и в какой-то степени в них разобраться. Ее картины представляли собой абстрактные полотна, написанные в цветовой гамме, которую опытный психолог связал бы с "депрессивным восприятием мира" и "пессимистической самооценкой". Но Вике они были по-своему дороги.
Кухни так каковой не было: минимум мебели со встроенной техникой, отделенной от всего остального подобием барной стойки с высокими круглыми табуретами. Вика открыла холодильник и выудила оттуда большое зеленое яблоко. Но есть не хотелось.
Она старалась не думать о том, что отец мертв, что никогда больше она не увидит добрых морщинок вокруг его глаз, не положит голову на его плечо... Вика сняла с полки большой фотоальбом в кожаном переплете и принялась его листать. Вот она, крошечная, щекастый пухлый младенец, на руках у счастливого отца. Первоклассница с большим белым бантом, держащая за руки родителей. Загорелая девчонка, обнимающая отца за шею, на фоне ярко-синего моря. Но везде, на всех снимках - на первом плане отец со своей любимицей, и только где-то сзади - мама.
Вика не любила вспоминать ее. После ее смерти восемь лет назад разговоры об этом в семье стали табу. И Вика даже точно не знала, как умерла мать. Она помнила красивую яркую брюнетку цыганского типа с выразительными черными глазами, смешливую, веселую. Она всегда была душой компании, прекрасно пела русские романсы, картинно кутаясь в цветастый платок. Она помнила, что отец называл ее "Зингарелла" на какой-то экзотический манер. Сейчас Вика даже не могла бы сказать, любила ли она мать. Но почему-то у нее не возникало ощущения, что они были счастливой семьей. Объяснить это было трудно, иногда Вика, продираясь словно сквозь густой туман, пыталась что-то вспомнить, но, как правило, при этом у нее начинала нестерпимо болеть голова, появлялись ощущение надвигающейся беды, сводящая с ума тревога. Будто бы что-то внутри нее, а скорее, вся ее сущность протестовала против этих воспоминаний.
Правда, в течение длительного времени ей пришлось лечиться у психиатра. Она запомнила произносимые взрослыми слова: шок, стресс, ступор. Пришлось оставить школу на два года, обучаться на дому. Но Вика так и осталась не слишком общительной, замкнутой, а при этом обидчивой и ранимой, как нежный тропический цветок. Ей говорили, что она красива, похожа на мать: высокая, стройная, с прямыми иссиня-черными волосами, постриженными каре, черными миндалевидными глазами, придававшими ее облику что-то восточное. Но Вика всегда была недовольна собой: то казалась себе черной, как галка, то слишком длинной, то слишком худой. Больше всего на свете она боялась показаться нелепой, смешной, неуклюжей.
С мальчиками тоже не складывалось: она не верила в искренность проявляемого ими интереса, но по большому счету никто из них ей не нравился. Ее раздражала их юношеская гиперсексуальность, потные холодные ладони, отвратительные розово-фиолетовые прыщи, инфантильность. Она так и осталась девственницей, наверное, по-следней на курсе. Впрочем, нет, была еще Киса
Аня Кислова - ее единственная подружка, такое же хрупкое и романтичное создание, как и она. Наверное, это их и связывало, стремление отгородиться от шумного и непонятного мира, полного опасностей, чужих людей с их смутными желаниями и неясными побуждениями.
* * *
Светлана выглядела ужасно. Вьющиеся волосы засалились и висели неопрятными сосульками. Под глазами залегла синева. Симе даже стало жаль ее.
Впрочем, пребывание в следственном изоляторе еще никому не шло на пользу.
- Света, вам известно про фотографии? - спросила
Сима, хотя знала, что ответ будет утвердительным.
- Да, следователь мне сказал, что фотографии существуют.
- Но вы их не видели?
- Нет, никогда. - Светлана закрыла лицо руками.
На ее кисти быстро пульсировала жилка.
- Но вы можете как-то объяснить их появление?
- Я только могу сказать, что на этих снимках не я.
- И это все? - не отставала Сима, она чувствовала, что Артемова явно недоговаривает.
Артемова колебалась, было видно, что она не решается что-то сказать.
- Экспертиза подтвердила, что снимки подлинные, - решила блефовать Сима. Правда, она не была уверена, что Костров
одобрил бы ее действия. Но желание докопаться до правды было сильнее. - Вы прекрасно знаете, что обвинение строится именно на этих фотографиях, - дожала она Светлану.
Женщина отняла руки от лица и нерешительно посмотрела на
Симу. Она напоминала затравленного зверька, которого охотники загнали в тупик.
- Хорошо, - выдохнула она. - Я расскажу вам.
В конце концов, вы представляете моего адвоката, кроме того, вы женщина, и мне легче вам об этом сказать. Это настоящие снимки. Это я на них. Они были сделаны не в этом году, а гораздо раньше, когда я еще не была знакома с Владимиром, а тем более не была его женой.
Сима слушала, затаив дыхание, и боялась даже пошевелиться, чтобы не сбить Светлану.
- Я тогда работала у отца Владимира сиделкой, и Олег часто отвозил меня на машине домой после окончания работы. Владимир не знал меня, но, как порядочный человек, не хотел, чтобы я возвращалась ночью одна от его отца. Однажды Олег сказал,
что тоже закончил работу, а возвращать машину сегодня боссу необязательно. Он предложил поужинать вместе, так как он одинок, как и я. Олег производил впечатление честного, порядочного парня, и я согласилась. Правда, я всегда считала, что он живет с мамой, но он привез меня совсем в другое место. Он сказал, что это квартира его друга и чтобы я не обращала внимания на необычный антураж. Он еще смеялся и говорил, что его друг помешан на сексе. Мы что-то съели, выпили шампанского. Я развеселилась, расслабилась. Олег включил музыку,
и мы танцевали. Я не знаю, как все получилось, может, он просто
был заботлив, внимателен, а я слишком одинока, но мы оказались в постели. Потом я поняла, что "друг, помешанный на сексе", - и есть сам Олег, ему нравился садомазохистский секс, я испугалась, я никогда не сталкивалась с этим раньше. Больше мы не встречались, да и Олег не настаивал, понимая, что напугал меня. Я почти забыла об этом эпизоде. Когда он напомнил мне об этом, я уже была женой Владимира. Он сказал, что все ему расскажет, если я не заплачу ему. Я тогда не знала, что у него есть целый архив его любовных побед, и просто рассмеялась. Я заявила, что муж ни за что не поверит ему, что бы он ни сказал. Я сообщила ему, что не плачу шантажистам. Мне казалось, что все просто кончится его увольнением, если я попрошу мужа. Олег рассмеялся и заявил, что у него есть не только слова, но кое-что получше. На следующий день он принес фотографии. Я мельком взглянула на них и ответила, что все объясню мужу, ведь это было задолго до нашего с ним знакомства. Но он ехидно улыбался и предложил посмотреть на дату в углу снимков. Я ужаснулась - там стоял декабрь прошлого года. Олег довольно заявил, что поменять дату не составляет никакого труда, а мне все же лучше заплатить, так как у него очень большие расходы. Мне показалось, что он проделывал такое не один раз. Я была потрясена, не знала, что делать. Затем сняла кольцо с бриллиантом и отдала ему. Мужу сказала, что потеряла в бассейне. А кто бы мог что-то другое сделать на моем месте?