Чернов Вениамин. Разрозненная Русь

   Даже сюда доносился шум большого города и многочисленного воинского люда - все левобережье разлившейся широкой Клязьмы, вдоль реки вытянувшегося Владимира, было забито: стругами, насадами, большими купеческими учанами, лодками - с парусами и без.
   Сладко-дурманяще пахло талой водой с дымным ароматом, рекой, оттаявшей весенней землей, ожившими кореньями и проклюнувшейся зеленью... Весенние ночи - уже коротки и светлы, но прохладны, - от воды веяло холодом, да и земля еще полностью не проснулась, не отогрелась до конца. Но с каждым днем солнце все сильнее и сильнее светило и грело горячими лучами, прогревая, оживляя природу и людей...
   На другое утро к ним подсадили владимирцев во главе с сотским. Десятник Богдан Кожемяка обрадовался, когда увидел на своем насаде сотского. Он оказался нестарым, разговорчивым боярским сыном - Осипом Беловым сыном Ефима. Вместе с ним вошли еще восемь владимирских воинов, кое-что из припасов съестного и воинского (в плетенных корзинах осторожно внесли и поставили в "чердаках" судна закупоренные горшки с зажигательной смесью).
   Богдан вообще-то был княжеским воином, служащим в засаде в городке Москве. Он выкупил у боярина родителей, двух братьев и трех сестер, бабушку, женился (двое детей уже), построили вместе двор в Загородье (посаде), ниже Пристанища на берегу Москвы; через двор кузнеца Федотки - дальше вниз по реке - раскинулись Васильевские луга, сейчас залитые водой - только верхушки ив и черемух виднеются да огромные осокори одиноко стоят великанами среди разлившейся, как море, трех рек: Москвы, Яузы и небольшой (летом) Рачки.
   Богдан вышел на палубу, прищурясь от ярких бликов от воды, осмотрелся. Как было хорошо!.. Как хотелось побыстрее в поход - в заморскую страну в Булгарию, - было не только любопытно, но по опыту знал, что можно поживиться, если будет все удачно, а в удаче сомневаться не приходилось - вон какая силища, сколько княжеств пойдут вместе со стольным князем Всеволодом Юрьевичем, - даже из Руси.
   С сотским было интересно. Он собирал десятников и разговаривал с ними, - было видно, что он очень много знает, - как-то проговорился, что готовил себя Богу - хотел стать монахом, - отец его - боярин - выпорол, мать, плача, умолила остаться в миру... Но все равно не женился, много читал и в поход шел ради интереса и защиты русских земель, а не ради, как большинство, захвата-поживы. Откровенничал; а вот с простыми был вежлив, неразговорчив и строг.
   Сотский каждый день ходил в город, встречался с большими воеводами, иногда и ночевал там. Десятник Богдан подружился, сблизился с ним - часто и подолгу разговаривал.
   То, что сотский знает свое дело и умеет владеть оружием, убедились, когда он собирал свою сотню в одном месте на берегу и тренировал их. Он сам учил, показывал, как нужно ударять мечом, сулицей, как оборонятся, отвести удар, увернуться. Хотя Осип-сотник был слабее его, но случись (не дай Бог!) сражаться друг с другом - боярский сын одолеет его, десятника.
   Наконец, собрались во Владимире все князья: Изяслав Глебович из Переяславля Русского, Владимир Святославич из Чернигова, Мстислав Давидович из Смоленска, Роман и Игорь Глебовичи - рязанские, Владимир из Мурома.
   Все думали, что отправятся уже, но 5 дней князья пировали. Которые из Владимира и близи начали отпрашиваться домой, - просили сотского отпустить, но тот вдруг посуровел лицом, взгляд строгий, грозный, - не разрешил никому, и погрозил, что если кто самовольно уйдет, то накажет, "мы, считай, в поход вышли и любая вольность ослабит и даже может погубить войско, какое бы оно не было могучим"...
   Вечером во время ужина (на воде) к Богдану подсел сотский. Лицо его искривилось в усмешке.
   - Князей не нам обсуждать, но раз они отцы народа, то должны по оному и вести себя - народ ждет, а они то пьянствуют, то теперь опохмеляются, - время-то идет - по большой воде надо идти... (Сотского почему-то - может родовитости не хватило или - молод, - не пригласили и он был очень обижен.)
   - Ты был там?..
   - Где? В Булгарии? Бывал: под видом купца езживал осматривал, потом князю Всеволоду обсказывал. У него и кроме меня есть соглядаи-ябедники, некоторые там и живут.
   - Как это?
   - Постоянно, являются жителями ихними, принимают и веру ихнюю - магометанство.
   - Господи Иисусе - не приведи! - перекрестился Богдан.
   - Зря крестишься. Они хоть и бусурмане, но живут законом. У них больше порядка и между собой, как мы, русские, не дерутся друг с другом. Царь един держит власть и ни с кем - ни с боярами, ни с духовенством не делится и оттого порядок у них в стране. И рабства, холопов нет, - все люди свободны, и платят одному Царю через государевых мытников... Платят даже за то, что женишься, что пир большой заказываешь - не жируй!..
   - Как рабства нет?! Я много раз слышал и так знаю, что пленников, разбойников (вместо казни) в рабство в Болгарию! А полон берут, куда их девают?
   - Рабов там не держат, еще раз говорю, а только по головам пересчитывают и перепродают дальше - в Бухару, Персию, в другие страны...
   - А зачем пересчитывают-то?
   - Какой ты непонятливый, - раздражение появилось в голосе Осипа. - говорю же тебе, что Царь ихний за все плату берет!.. Одну десятую часть от товара...
   Сотский тоже поел.
   В стороне сидели уже сытые и осоловевшие от еды воины и изредка поглядывали затуманенными глазами на сотского и десятника. Сотский Осип тоже посмотрел на них: "Нигде нет меры - даже в еде: жрут до умопомрачения!" - с неприязнью вдруг подумал он.
    * * *
   Наконец-то утром 20 мая тронулись - вниз по Клязьме.
   Богдан, как и другие, удивлялся: "Где же князья?"
   Сотский пояснил ему, что князья идут за ними - по берегу, позади, - кроме Всеволода Юрьевича, который поехал прямо к Городцу-на-Волге, к своему основному полку - давно готовому.
   До устья Нерли шли не торопясь, на веслах, а потом, когда Клязьма стала делать повороты, то при ветре открывали паруса, чтобы помочь гребцам (гребли в охотку все поочереди), - ход заметно прибавился, шли день, ночь - без остановок.
   Река повернула на восток, северо-восток, начала делать дугу, поворачиваясь на юг, разлилась-расширилась - не видно берегов, - и вдруг прямо - лесистые горы - правый берег Оки.
   Здесь войска соединились - с переяславцами, черниговцами, смолянами, рязанцами и муромчанами. Ока уже не виляла, как Нерли, правый берег был высок, лесист, левый уходил вдаль - в затопленные весенним паводком луга.
   Б ольшая часть войска состояла из конницы, которая: "отправилась полем с воеводами".
   Вышли на Волгу и как будто посветлело вдруг - расширилось всё, отодвинулся горизонт.
   - Не зря эту великую реку, которой нет равных в мире, называют Волгой - по-русски Светлой, - сотский показал рукой направо - там под высоким гористым берегом, где соединялись правые берега Оки и Волги, ждал их большой полк Всеволода Юрьевича на судах.
   Сверху с гор спустились к русским мордовские послы с богатыми дарами и клятвой о вечном мире и дружбе с русскими.
   После короткого отдыха, перестроившись, объединенные войска русских князей шли уже без остановок до самых булгарских земель...
   Северо-западный тугой ветер помогал - шли-плыли-летели вниз по течению стремительно...
   Конное войско, построенное в боевой порядок: сторожевой полк - переяславльцы во главе с князём Изяславом Глебовичем; передовой - дружина Владимира Святославича; затем основной полк, состоящий из владимирцев, суздальцев, ростовцев, белоозёрцев и других земель Залеской Руссии; туда же вошли и смоляне, муромчане; а позади - охранно-резервный - состоял из Рязанцев, - шли по правобережью и, чтобы не отставать от плывущих, иногда переходили на рысь. Время, которое у них уходило на короткие отдыхи, чтобы коней сменить и подкормить, нагоняли - сами воины отдыхали (и даже спали), сидя в седлах.
   Волга ширилась, становилась как море; луговая сторона уже слилась с сине-фиолетовой далью; на правобережье все выше поднимались горы...
   Богдан Кожемяка ждал, когда же пахнёт чужеземьем, но всё также, как в подмосковье пахло речной талой водой, дальними лугами, с гор стекал холодный из-под вековых дерев хвойный аромат...
   Сотский показывал рукой на правой стороне, равномерно движущийся высокий берег и говорил, что проходят земли мокши (мордва делится на 2 поднародности: мокша и эрзя); потом пошли земли горных цармисс, на левобережье - луговых цармисс...
   На 18-й день неожиданно левый берег ушел на восток, слился с горизонтом - исчез: приток Волги, великая Кама, влилась, - а может, наоборот: - Волга?.. Теперь уже Идель. Проплыв по ней полдня, пристали к большому острову с пологими песчаными берегами, заросшему в центре лесом.
   Обрадовались, что передохнут на твердой земле, поедят горячего, отоспятся, но... лучше уж бы бой, чем такое: с вечера до утра переправляли конные полки, - для чего сооружали паромы: три лодки - вместе, сверху настил - крепко все связывали - вот тебе и весельный паром... На следующий день, после короткого отдыха и приготовлений, сторожевой и передовой с боем высадились на левый лесостепной берег Иделя и захватили плацдарм.
   (Вдоль левобережья Камы и Иделя булгарами были построены глубоко эшелонированные линии обороны.)
   Судя по разведданным, в южном направлении за рекой Актай стояли крупные (вероятно, основные силы) соединения противника. На Великий Булгар, как хотели, без тяжелых боев, преодолевая укрепления (рвы глубокие с высокими валами с непреодолимыми городками), без риска завязнуть не пройти - не пробиться. Можно было подойти к этому городу и по воде, высадиться в устье оврага-речки, по ней 6 верст от левого берега Иделя до Великого города, - так всегда поступали русские и именно этого ждали. Соглядаи-купцы сообщали Всеволоду Юрьевичу, что булгары приготовили даже греческий огонь и установили на своих боевых судах, чтобы пожечь русские корабли еще до высадки на берег.
   Оставив на острове суда и лодки (после переправы их угнали туда) и для охраны воеводу Фому Назариевича с белоозерским полком и Дорожая с Галицкой дружиной, русские войска "пешцы и конницы" подошли на правый берег Актая и встали. Конница прикрывала фланги и тылы. Во все стороны полетели конные разъезды. Измученные, уставшие пешцы засыпали тут же на земле, не постелив под себя ничего.
   Вскоре разведка стала возвращаться. Один из таких разъездов приволокли трех плененных булгар: судя по одежде, не простолюдины...
   Допрашивал "языков" (через переводчика) сам Всеволод Юрьевич. Они сообщили, что вокруг города Булгар собрано великое войско и не только из булгар, но и из кусян, себи, чалмата, мяри, мтильдюдичи...
   - "Мяри" - это что, чармиссы?
   - Да, цармиссы, по нашему древнетюркскому значит "воинственный человек..."
   - А вы сами кто такие и откуда скакали?
   - Из Быэляр (Буляр)...
   - Что за нужда заставила вас скакать из Буляр в Булгар?! - грозно, басом спросил князь Всеволод, взглянув страшными глазищами. Поняли без перевода.
   - Царская... Весть несли в Булгар воеводам...
   - Булгарский царь разве не в Великом городе?! - удивился Всеволод Юрьевич и поглядел на главного воеводу Михаила Борисовича и на русского князя и воевод, - и вновь к пленникам: - Какие вести?
   - Приказ-повеление цесаревичу и воеводе главному, чтобы защищали Великий город, как будто там царь... и не сдавать город, а он царь, в это время наберет силы и нападет, разгромит... русских...
   Всеволод Юрьевич встал.
   - Уведите их и... отрубите головы - такие, ни своему царю, ни мне не нужны!..
   Велел созвать к себе в шатер всех князей и воевод больших.
   Где объявил:
   - Пойдем на столицу Булгарского царства на Буляр!..
    * * *
   Под вечер сотский разбудил десятников и приказал развести костры, натаскать дров, приготовить пищу. Десятник Богдан распределил своих - кого за дровами, сам, взяв с собой двоих, спустился с невысокого, заросшего кустарником (за ними таились русские сторожа) берега Актая к воде. Темная вода текла спокойно. С того противоположного левого южного берега (такого же невысокого) - чувствовалось - смотрели на них вражеские глаза дозорных. Река хотя широка - весенний паводок не спал, - но все равно из самострела могли ранить, правда, сумеречная тень уже мешала ясно видеть. Зачерпнув прохладной воды в железные кованые котлы, поднялись, поставили на огонь, засыпали крупой, положили сушеного мяса, соленого сала...
   Поужинали плотно. Везде ярко горят костры. Громкий говор сытых, отдохнувших. Богдан потянулся, широко открыв в глубине зарослей бороды рот, зевнул; захотелось снова спать, но... Тихо, без шума снялись, сложив все, связав, погрузили на вьючных коней, кроме оружия: мечей, сулиц и лука со стрелами, и пошли на восток. Оставшимся двум сотням "комонных" велели всю ночь ходить, жечь костры и шуметь по возможности громче.
   Ночь летняя темная, темнее, чем дома. Ряды держали плотно, прижимались к основному пешему стольнокняжескому полку. Конные отряды прикрывали со всех сторон и то и дело уходили вперед, - в стороны и вновь возвращались, сообщали воеводам, что видели, что слышали...
   Только когда в самый полдень стало совсем не в мочь от жары, было позволено передохнуть, вздремнуть.
   Десятник Богдан усадил своих, и сам, постелив под себя дорожный кафтан, сел рядом с Осьмаком Жердяем - длинным, рыжеватым, с придурковатым выражением на большом лице, - немолодым уже. (Начали в сухомятку есть.) Богдан - жуя:
   - Если ты, Осьмак, еще раз упадешь, запутавшись в своих развернувшихся онучах, я твоими же длиннющими вонючими онучами удушу тебя и выброшу вон, чтобы не расстраивал ряды и не мешал идти!.. Ну-ко, сними свои лапти... Фу! - они у тебя развалились, верви - узел на узле - сгнили, - пойдешь босиком...
   Осьмак обиделся.
   - Ты, что сердишься эшшо?! Вот скажу сотскому, кто это всё время под ногами валялся-мешался, он не это тебе сделает. Зря я тебя ему не выдал. Говорил тебе еще в Москве: "Осьмак, одень сапоги..."
   - Так ведь нет моих размеров-то!
   - Ко мне бы пришел, я бы сам тебе сшил сапоги к твоим лешачьим ножищам.
   Товарищи развеселились, предлагали разное...
   Богдан прикрикнул на них.
   - Вы бы лучше достали супоненные верви ему, чем смеяться над товарищем, я сам ему прикреплю - не будут рваться, а придем в Булгар, то там найдем тебе сапоги - да сафьяновые...
   - Мы ведь не в Великий Булгар идем, а в Буляр - столицу булгарского царства, - чей-то ехидно-насмешливый голос.
   - Господи, все вы все знаете...
   Давайте отдохните, вздремните сколько-нибудь...
   До ночного привала шли с короткими остановками.
   Короткий ночной отдых.
   Посветлел на востоке горизонт, можно стало различать силуэты, вблизи - лица. Вновь построились и, прижимаясь сотня к сотне, гулко и грозно, как море в шторм, двинулось русское войско, все подминая и преодолевая. Шли долгим равномерным шагом "длинных дорог". Воеводы вели по открытому пространству, стараясь обходить селения, чтобы не терять темп и строй.
   Сотский, блестя белками глаз на пыльном лице и показывая белые зубы, улыбнулся Богдану и прокричал сквозь бряцание, шум и гул:
   - Еще успеете пожиться... Если что - на обратном пути, - сейчас не велено, - отпусти вас, так все разбежитесь по всей Булгарии, - сотский снова улыбался.
   Проснувшийся ветер развеял тучи. Сквозь туман и пыль выглянуло большелицое красно-оранжевое солнце - все вокруг приобрело цвет, ожило - стало будто реальным.
   Пройдя еще часа три, пешие полки встали лагерем на огромном, широко раскинувшемся в стороны, поле (которое пересекалось извилистой небольшой речкой), засеянном яровыми: пшеницей, ячменем, просо. Многие, перед тем как сесть на темно-зеленые ростки хлебов, крестились и, обреченно озираясь, садились - мяли восковой спелости хлеба. Конные полки расположились по периметру.
   Сотня Осипа Белова оказалась на краю поля - рядом с небольшим селом. Все сразу - в сон. Только сторожа, да еще несколько человек все еще возились в речке - одни, черпая ладошками сырую замутненную воду, пили, другие умывались, раздевшись, стирали свою исподнюю и тут же одевали на себя весело гогоча.
   Солнце, уже довольно высоко поднявшееся на Небесную Твердь, побелело и начало припекать.
   Богдан крутил головой, удивленно прислушался и осмотрелся: все равно даже, когда войско отдыхало, оно приглушенно шумело, гудело и как будто огромный зверь урчало - не слышно ни свиста, ни писка, ни тем более пения птиц - все живое убежало или примолкло. А земля пахла по-летнему, по-родному, будила воспоминания о Москве, Руси... Да и ("смотри-ко!") и сельцо как будто было похоже: деревянные дома с клетью, амбары, конюшни, дворовые постройки в виде сараев, колодцы с коловоротом, а не с "журавлем", но было... все-таки не то, и он открыл рот, пытаясь понять, почему?.. И вдруг понял: заборов не было между усадьбами!..
   - Что?.. Думал, бусурмане, так живут под небом, укрываясь шкурами, да одну только конину жрут?.. Не хуже, чем у нас, правоверных - сеют и пашут, - вон там вот у них, должно быть, огороды... Вот такие у них огромные огурцы растут - тыква называют, - белые зубы сверкали на солнце, - Не веришь?.. Погоди, еще увидишь. А земля-то, земля - чернозем... Пахнет, как пахнет: верно наша... На-а! Еще раз нюхни. Господи, как будто русская земля... Видать, Господь создал эту землю для нас, русских, да не нам она досталась. А может, еще достанется?!..
   Богдан хлопал синими глазищами. Сотский взял его за плечи.
   - Полежи, отдохни, а то до вечера уж, наверно, не будем делать большого привала, - до самого Торцеса - городка на правом берегу "Черемисан", - а там перейдем реку, и день пути на полдень останется до Буляра...
   На западе, откуда они шли, появилась пыль, потом стали различимы скачущие воины - даже отсюда, издали, можно было понять, что не русские. Да и откуда такая масса, кроме булгар. Им навстречу выступили, развернулись плотным фронтовым строем, русские конные сотни.
   От вражеской конницы отделились 5 всадников и пошли смело наметом, размахивая бунчуками - предлагали переговоры...
    * * *
   ...В походный шатер (только что поставленный) Всеволода Юрьевича впустили одного, 4 остались перед входом, - велели отдать оружие.
   Вошедший заговорил по-русски:
   - Я Алтук - сын киназа кипчак Ямака! - Судя по одежде, по брони и по позолоченному шлему, - действительно сын половецкого хана, внешне был похож на русского: светлые глаза с широким разрезом век, кончики русых волос, выставляющихся из-под "шелома", курчавились; широкая короткая молодая борода тут, в шатре, в тени, отливала бронзовым цветом, - лет 20-22. В его голосе слышалась обида и угроза. ("Смелый".)
   - Вэлыкий киназ Высэвалад, вэли атдать мынэ мой мэч и пустыт мой ваевода суда, - я к тыбэ сам прышол - нэ кащей твой, а твоя друг!..
   Всеволод Юрьевич, сидящий со своими князьями-союзниками и воеводами-меченошами за невысокими булгарскими столами, посмотрел на них, потом на половецкого хана стоящего (высокого, могучего - под самый свод шатра), подумал: "Наверное, мать русская, - вон какой - мне по росту и телосложению не уступит", - а вслух:
   - Верните ему и его воеводе оружие и пустите воеводу.
   Остальные русские тоже с удивлением смотрели - очень уж был не похож ликом и статью на половца молодой хан, но в то же время по движениям, по выражениям - по повадку можно было в нем определить жителя Поля.
   Атлук с товарищем-воеводой сели на низенькую скамеечку. Вдруг половецкий хан улыбнулся по-доброму и широко и заговорил:
   - У мына мат русский была... Атэц мой послал старший брат Артлан и мына, чтоб памоч вам побыть нашык обчих врагов. Мой брат посылал мына к тыбэ вэлыкий кыназ спрасыт: "Если вам не противно, то он с вами обче пойдет". Наш кипчак орда псэгда памагал ваевать русскый с русскым, тэпэр Бок справэдлива сдэлал: вмэстэ собрал русскык, псэгда бы так...
   Всеволод Юрьевич переглянулся со своими князьями-союзниками.
   - Хорошо, князь Алтак, сын великого князя Ямака, мы обговорим и сей же час я пришлю к вам своих послов воевод-бояр с ответом.
   "Князь великий, созвав князей всех и вельмож, советовал какую им отповедь дать. И положили на том, что взять от них роту, велеть идти близ полков русских, что они охотно учинили и пошли вкупе..."
   Пристроились степняки на правом крыле большого русского полка.
    * * *
   - Князь!.. - Подскакавший гонец-десятник с двумя товарищами на полуживом загнанном коне, еле удерживаясь в седле, - все потные, черны от пыли, - одежда у некоторых рваная местами, - блестя зубами и белками глаз, хотел поклониться, но чуть не слетел с лошади. Владимирский князь до этого смотревший вопросительно-удивленно большими черными глазищами, гневно крикнул на гонца:
   - Сколько говорено, чтобы на войне мне не кланяться низко - валяться в ногах - только должно быть приветствие!.. Сказывай, слушаю...
   - Сотский-воевода наказал сказать, что князь Изяслав Глебович просит помочь...
   Всеволод Юрьевич послал одного из стременных за своим главным воеводой, который вел правое крыло полка; всему войску приказал остановиться, - и вновь к гонцу.
   - А почему Изяслав Глебович, а не Владимир Святославич?!..
   - Он там... в тени лежит...
   - Лежит?!!.. Убит?!.. Что с ним? - Говори!
   - Да его голове... Булгарский храбр налетел и ударил мечом...
   - Господи! Голову отрубил?!..
   - Нет, только ошеломил...
   - О-о-о!.. - отпустило, передохнул Всеволод.
   - Вестимо же твоему князю, что к вечеру, к ночлегу пешцы (всю пехоту объединили в один большой полк) подойдут к Торцесу.
   Передовой полк, созданный из конных дружин князей Владимира Святославича и Изяслава Глебовича, усиленный конницей из других полков, во главе с Владимиром Святославичем был послан вперед, чтобы до подхода основных сил русских захватить городок Торцес и не пустить подкрепление из Буляра, если таковые попытки будут; форсировать "Черемисан" и захватить плацдарм на левом берегу.
   - Почему не взяли на щит Торцес?!
   - Не смогли... Мы уже спешились и хотели идти на приступ, когда из града вышли булгарские пешцы с длинными щитами и закидали нас короткими сулицами (дротиками), отжали нас от стен, а с других сторон наскочили комонные - царский полк обложил нас, мы едва пробились...
   Подъехал Михаил Борисович со своей охранной полусотней.
   Всеволод Юрьевич посмотрел вокруг.
   - Пошли!.. Длинным и ускоренным шагом! - и сам первый пустил коня. Главный воевода пристроился рядом - с другой стороны - гонец.
   Великий князь внешне спокойно обратился к Михаилу Борисовичу, рассказал, что передал ему гонец.
   - Вот так вот, где объявился царский полк!..
   Ты, Михаил, говорил, что они попробуют нас сзади ударить, так оно и было бы, не кинь мы вперед передовой полк, и - резко: - Пошли Есея Житовича с конницей на помощь русским князьям... Он сам на месте разберется лучше нас, что и как делать!..
   - А может, половцев?..
   (Вестовой помчался к Ессею-воеводе с приказом.)
   Всеволод Юрьевич продолжил:
   - Нет, нельзя рисковать. Мы же знаем, что они пришли не нам помогать, а булгаре их пригласили, но то ли им не заплатили, сколько просили, то ли еще чего, - они и переметнулись к нам... Иди, на ходу, не останавливаясь, перестройся - забери к себе на правое крыло всю оставшуюся конницу... Не нужно теперь сзади оставлять - только сторожей... Всю ее сосредоточь в один полк! (Поднимая пыль и гремя тысячами копыт, рванулась русская конница, посланная на помощь, ведомая воеводой Есеем, - сына своего, Гришату, не взял, оставил - и через миг скрылась в клубах пыли, - только удаляющийся грохот и гул еще какое-то время слышался впереди.) Пока мы своих "друзей" не проверим в бою, не можем доверять им, нехристям, - они, хотя себя князьями называют, ханы они: дики - поклоняются только жирному блеску золота или блеску драгих камней... Если что!.. Дай знать и тогда возьмем "клещами" и прижмем к русским копьям и стрелам пешцев...
    * * *
   Красноватые предзакатные лучи солнца грели сзади - жара спала, но все равно - тяжело, - как будто кто-то сидел на спине.
   "Скоро ли Торуса?!" - Богдана выбили из сил монотонные многоверстные шаги; исподняя одежда липла к телу, мешала идти, - сверху сдавливала еще кольчуга, голова гудела - даже и теперь железный шлем на голове был нагрет.
   Рядом шли - тоже через силу - воины его десятка. Вот очередная ложбинка, заросшая мелким кустарником, снова овраг с крутыми лесистыми склонами. Одолели, поднялись и... - перед ними (в семи-восьмистах шагах), как игрушечный, городок с деревянными городками на валу.
   Сотский (он шел пешком, хотя мог, как положено его званию, ехать верхом) приободрил своих охрипшим басом:
   - Дошли, - передохнём сейчас.
   От его слов всем стало легче.
   Богдан посмотрел на своего сотского и поразился: до того Осип Ефимич был бледен и изможден, что и испугался: "Не добро сотскому таким-то быть!"..
   Сели там, где шли. Сотня шла впереди, поэтому они лучше, чем остальные могли просматривать булгарский городок.
   Сотского Осипа вызвал воевода. Пришел он как будто отдохнувший.
   - Кожмяк, собери-ка всех десятников, нужно кое-что обговорить с вами.
   Сам, стоя в стороне, ждал. Когда собрались десятники, он, показывая рукой на вражеский городок, - недалеко от которого бражировали легкие конные разъезды русских, - сказал:
   - Видите?.. В городке булгарские пешцы и есть там конные. Русские князья, с пришедшим им на помощь конным полком, перешли реку и ратуются с остатками царского полка, но на помощь бусурманам приходят новые и новые отряды. Нам надо взять Торцес прямо сей же час - до утра нельзя откладывать - будет поздно - могут прийти на помощь с Булгара Великого. Основные силы у них были там, в Великом Булгаре, они туда нас ждали, поэтому б