Страница:
Бухгалтер Рашн до такой степени сосредоточился на вылавливании жемчужных зерен из всего этого словесного навоза, что напрочь забыл, где он и для чего. И в тот самый миг, когда стало ему, бухгалтеру, казаться, что «вот же оно, вот, наконец-то!», поганец-ноут вдруг запнулся, похрипел, словно отперхался, и каким-то непрежним голосом произнес:
— Экстренная ситуация. Опасно сзади.
— Что?! — От неожиданности Матвей выпустил из рук биноскоп, и тот тяжко качнулся, перекашивая шлемный наличник (в результате продолжительной молчановской возни поганый наблюдательный прибор каким-то чудом по-прежнему держался лишь на одной вотч-амбразуре — только теперь не на левой, а на правой).
— Экстренная ситуация, — повторил ноут. — Активирован блок рэйнджер-программ, пакет «Боохр-7». Опасно сзади. Трое аборигенов с оружием дистанционного боя. Удаление — восемь метров. Направление движения — плюс; угол отклонения по любому квадранту — ноль. Скорость… тоже ноль, остановились. Объект интереса — ты.
Молчанов оцепенел. Нет, не от страха. Он даже не удосужился осознать, что именно бормочет допотопная электронная дрянь. Не удосужился, потому что слишком уж поразило его то, ОТЧЕГО она, дрянь, вдруг забормотала по-новому.
Рэйнджер-программы…
Ай да Клаус! Сперва пистолет-деструктор, который в обычном магазине не купишь; потом — нейроантенна, которую не купишь даже в очень необычном магазине… А теперь вот это. Рэйнджер-программы. Дряхлая слабосильненькая коробчонка оснащена седьмой версией «Боевого охранения», которое даже великий Молчанов, в свое время с трудами превеликими слямзив, так и не смог инсталлировать даже на самый-распресамый из своих суперов. Хотел, очень хотел… Но не смог.
Ай да Клаус… Одно радует: это не уровень Интерпола. Это или второй департамент главнокомандования БКС (вот только что могло бы понадобиться здесь флотской разведке?), или Глобал Интэллидженс (вот только что могло бы понадобиться здесь ооровской агентуре?), или какой-нибудь монстр из тех, с которыми «Шостаку энд Сану» и в прыжке не сравняться. Промышленная Лига, например. Или собственно «Макрохард». Упаси Господи от обоих: оч-чень уж длинные зубки у них повырастали на Эм Молчанова за разные его эм-молчановские лихие подвиги…
…Да уж, долгоньким и поди странноватым путем брела информация рэйнджер-программы от Матвеевых органов слуха до его же центрального счетно-логического устройства, в просторечии называемого «мозги». Тем больший эффект она — информация эта — произвела, когда ее смысл наконец добрался до цели.
Вынырнув из своих крайне своевременных размышлений, Молчанов обернулся так резко, что проклятый биноскоп, мотнувшись, пребольно наподдал ему по брови незакрепленным визиром (кабы не наличник, полузажившая молчановская физиономия украсилась бы еще одним синяком).
Мало что можно увидеть, если один глаз смотрит на мир сквозь густо запотевшую амбразуру, а болтающееся на втором глазу шибко умное оптикоэлектронное устройство продолжает увеличивать все подряд. Но, наверное, отнюдь не из-за этих перечисленных сложностей не увидел обернувшийся бухгалтер Рашн ни гнойно-мохнатого неба, ни руин тына-частокола, похожих на останки гигантских, дочерна прогнивших зубов. Ничего он не увидел, кроме заслонивших и небо, и развалины, и, казалось, весь мир трех словно бы окаменелых панцирных чудищ с вертящимися на их спинах лохматоголовыми всадниками. А направленные микрофоны полоснули мешаниной шимпанзячьего стрекота, вибрирующих стенаний, вздохов, какой-то натужной икоты…
Пока, значит, кое-кто наслаждался ноутовскими разглагольствованиями, эти сволочи-аборигены подобрались почти вплотную… Используя развалины как прикрытие… И поди изо всех сил стараясь не нашуметь — они же, сволочи-то, не знают, что кое-кто законопатил себе слух комп-галдежом и направленными (черт знает куда) микрофонами! Они же, аборигены поганые, не знают, что из кое-кого разведчик, оказывается, как из гантели парашют!
Спохватившись, но все еще не смея оторвать взгляд от кажущихся гигантскими верховых силуэтов, Молчанов торопливо и слепо зашарил вокруг себя в поисках оружия. Но винтовки под руками не было. Винтовка так и осталась там, где идиот-хозяин прислонил ее давеча, — шагах в пяти. Вспомнив об этом, Матвей дернулся было вскакивать. Но под ногой, которой он попробовал оттолкнуться от планеты Байсан, что-то хрустнуло, поддалось, планета вскинулась дыбом — Молчанов едва успел выставить руки, чтоб не ткнуться в нее лицом…
И тут интерком вдруг рявкнул голосом программ-блока «Боевое охранение»:
— Замри!
А потом объяснил:
— Двое в тебя прицелились. Шевельнешься — выстрелят.
Матвей замер на четвереньках, чувствуя, как спина покрывается испариной и одновременно же ознобливой гусиной кожей.
Шевельнешься — выстрелят… Что ж, блок «Боохр-7» знает, что говорит: у него в полном распоряжении хороший банк информации по Байсану вообще и по всадникам в частности. А если ты не шевельнешься, те двое прицелившихся что, не выстрелят?! Может, и так. Не выстрелят. Всего-навсего удавят тебя твоими же кишками. Или сделают из тебя чучело. Деталь высокоэстетичного интерьера. Ну кой же черт дернул тебя заделаться бухгалтером, ты, Матя Молчок?! Так хорошо, так спокойно было в суперхакерах, в уютной и тихой первой десятке самых опасных кримэлементов…
Несмотря на боязнь сделаться главной деталью экзотической чучельной композиции, бухгалтер Рашн окаменел не хуже всаднических «коней». Он и голову-то повернуть опасался — стыл, не кожей даже, а комбинезоном чувствуя те места, куда метят алмазными жалами тяжелые дикарские стрелы. Единственное, на что достало молчановской отваги, так это спросить (тихо-тихо, словно бы всадники могли расслышать или углядеть сквозь наличник робкое шевеление губ):
— Что они делают?
— Корректировка местоположения и дистанции — ноль, — мгновенно откликнулся «Боохр-7». — Изменение боеготовности — ноль. Главные обмениваются мнениями. О тебе.
«Главные… значит, из троих минимум двое начальников и не более одного подчиненного…» Эта идиотская мысль прорвалась еще более идиотским хихиканьем. Пуще всаднических стрел убоявшись припадка истерики, Матвей поторопился спросить:
— Переводить можешь?
В интеркоме снова заперхало, и роскошный до полного тупоумия комп-баритон изрек:
— Уточните команду. Назовите группу звуков, по которой вы хоти…
— Транслэйтинг по группе «В», — выцедил Молчанов таким голосом… ну вот будь ноут волосатым, поседел бы в миллисекунду.
Лишенный волос, а потому хозяйского тона не оценивший ноут не угомонивался:
— Напоминаю, что предварительный алгоритм транслэйт-обработки звуков группы «В» характеризуется коэффициентом достоверности ноль пятьдесят три и признан неадеква…
— Экшшшшшшн!!! — захлебнулся Матвей удавьим шипением.
И комп наконец затараторил:
— Отрыгнутый тучами тот, кто делает (исполнитель, функционер), странный, вместо одного из органов зрения имеет на ножке клубень (комок, бугор), стоит неправильно, как проклятый тем, кто создал все и всех (Создателем, Богом, исполнительным директором, генеральным секретарем Организации Объединенных Рас); наказать за неправильное стояние (вопрос); не наша забота, пусть его наказывает его отрыгнутый тучами педагог (гувернер, научный руководитель, тренер, дрессировщик, сансэй); возможно, порченый (вопрос); не бывает порчи, вследствие которой вместо глаза клубень (комок, бугор); что мы знаем о порчах (вопрос); о порчах знает тот, кто чинит испорченных (врач, шаман, мастер по ремонту бытовых исполнительных механизмов); среди нас нет того, кто чинит испорченных (врача, шамана, мастера по ремонту бытовых исполнительных механизмов), мы мало знаем о порчах; что делать (вопрос); лишить жизни; лишить жизни посредством скоропостижного протыкания метательными стержнями специальной конструкции (дротиками, пилумами, стрелами, шрапнелью палочной авиационной, сулицами и еще двенадцать вариантов перевода); лишить жизни путем непереводимого выражения; лишить жизни путем непереводимой конструкции на основе непереводимого выражения…
Молчанов перестал слушать. Полученной информации вполне хватало, чтобы понять: или он вот-вот лишится жизни способом, не имеющим даже приблизительного названия ни в одном из человеческих языков, или пора хоть что-нибудь попробовать сделать.
— Двус-сторонний транс-слэйт-режим, экш-шн! — прошипел Матвей и, дождавшись комповского рапорта о готовности, громко и внятно сказал: — Я пришел с миром.
Собственно, нужда в громкости-внятности отсутствовала — не сами же Матвеевы человеческие слова предлагалось услыхать всадникам!
Подвешенный у молчановского пояса предок людской счетно-логической техники проныл нечто раз в пять длиннее оригинального текста, и… Нет, вроде бы на слух все осталось, как было, — ни тебе топота вздыбливаемых лошаденосорогов, ни каких-нибудь изменений в фоновом верещании всадников…
Так прошло секунд с надцать. Матвей, у которого от стояния на четвереньках затекли и ноги, и руки, и шея, и бог знает что еще затекло, уже совсем было решился вскочить — и будь там что будет! Решился, но не успел. Сквозь обезьянские звуки пропоролось вибрирующее нытье, и тут же, словно только нытья этого и дожидавшись, залопотал ноут:
— Это он сказал (вопрос); это он сказал; это отрыгнутый тучами тот, который делает (исполнитель, функционер, выбираю «исполнитель») сказал; это не он сказал, исполнитель не мог сказать; он до текущего времени продолжает стоять, совсем как проклятый тем, кто создал все и всех (много значений, выбираю «Создатель»), возможно, он и есть проклятый Создателем (вопрос); это не он сказал, это сказал маленький, который на нем; непереводимое выражение; сказал тот, кто на (вопрос), как такое может быть (вопрос); у тех, кого отрыгивают тучи, много такого, чего не может быть; а что он сказал (вопрос); он сказал, что пришел не для того, чтобы вынуть из кого-нибудь то, что внутри…
Коми на секунду прервался и вдруг выдал, уже пробуя насытить перевод интонационностью — весомо так выдал, словно бы приговор: «Любимец Создателя».
Электронный переводчик снова замолк. Бухгалтер Рашн ждал продолжения, ждал, а потом, не дождавшись, залихватски махнул на все рукой (мысленно) и отважился наконец повернуть голову.
По-прежнему загораживали полмира три верховые фигуры; по-прежнему вертелись в седлах, исходили визгливым стрекотом кудлатые всадники (интересно, как они сами без комп-обработки разбираются, что в этом стрекоте значаще, а что нет?)… Вот только нелепые помеси луков с ружьями в лапах двоих из них целились теперь льдистыми наконечниками вложенных стрел не в Матвея Молчанова, а в низкое неприятное небо.
Впрочем, стоило только «любимцу Создателя» обнаглеть и приподняться (не на ноги даже, лишь на колени), как алмазные острия разом вернулись в исходное положение. Наверное, один из аборигенских арбалетчиков при этом дал своей «лошади» каких-то байсанских шенкелей, поскольку та замотала головой, хрипя и повизгивая.
А потом вновь ожил ноут-транслэйтор:
— Ты, отрыгнутый тучами, пришел не любоваться нашими внутренностями. А зачем ты пришел?
Да, комп, похоже, уже изрядно подразобрался и с интонациями аборигенов, и с вариантами перевода разных заковыристых слов. Все-таки, оказывается, «Полиглот-1001» не такая уж никчемная писанина… если, конечно, комп с интонациями и вариантами перевода освоился правильно. Что ж, кто не верит, пусть проверит… Да не о том ты думаешь, ты, отрыгнутый тучами любимец местного Создателя! Не о том! Давай-ка соображай, ради чего ты сюда отрыгнулся! Да быстро соображай, покуда этим макакам не опостылело ждать… покуда у которой-нибудь из них пальчик не свело на спусковом крючке… или что там его заменяет в этих идиотских стрелялках?
И вдруг Матвея осенило. То ли вспомянулись ему виданные в детстве вестерны, то ли идейка дообсусоливалась уже до полного автоматизма своего воплощения, а то ли просто по какому-то недоступному логике наитию он вдруг ляпнул, тыча пальцем в сторону прислоненной к бревноподобным головешкам винтовке:
— Я пришел продать вам вот это.
Судя по стремительной скороговорке, так и брызнувшей из ноута в интерком, всадников сам факт предложения не удивил. Их, всадников, озаботила практическая сторона дела.
«Он предлагает хорошее. Злое оружие» — «Отрыгнутая тучами вещь не будет слушаться наших исполнителей». — «Будет. Это просто: нажать. Я видел куда». — «Но зачем отдавать вещи за то, что можно взять безвозмездно? А ему — стрелу. В глаз». — «Правило (обычай, закон, уголовный кодекс; выбираю „обычай") говорит: не обижать тех, кто ходит между поселками менять вещи на вещи» — «Обычай касается только тех, кто проклят Создателем. Обычай молчит про отрыгнутые тучами дурно пахнущие гениталии полуразложившихся жабродышащих слизней».
А потом кто-то из всадников опять произнес: «Любимец Создателя». И перебранку словно бы обрубили.
— Что ты хочешь за свою не пригодную ни к чему полезному смеющуюся дубинку? — перевел ноут уже явно к Матвею обращенный вопрос.
Тот пару секунд соображал, что такое «смеющаяся дубинка». Сообразив, ответил:
— Наконечники стрел.
— В глаз, — перевел комп-транслэйтор мгновенно последовавшую встречную реплику. И добавил: — Фиксирую множественные внесмысловые эмоциоиасыщенные звуки, обозначающие высшую степень проявления положительных эмоций.
То есть, значит, всадники ржут как лошади. Это, значит, шутка была. Значит, у них и чувство юмора имеется. Правда, юморочек этот под стать крэнговскому — так чего ж еще ожидать от примитивного дикарского разума?
Бухгалтер Рашн крепко закусил губу, сдерживая очередной пароксизм истеричного хихиканья. Вот прямо так, с до крови прикушенной губой, он и вымямлил:
— Не в глаз. В карман. В сумку. В эти… как там у вас… вьюки.
Черт знает, как комп перевел всю эту багажную терминологию. Наверное, удачно перевел, потому что с ответом всадники не промедлили:
— Хорошо. Одна дубинка — одна стрела.
— Десять стрел, — сказал Матвей.
— Пять, — сказали всадники.
Вот вам и сказочки про совершенно чуждый тип разума. Таких чуждых на любой земной толкучке больше, чем некастрированных тараканов.
Матвей вздохнул, потом еще раз вздохнул, а потом сказал:
— Ладно. Подавитесь, мартышки.
Комп тут же заныл по-всадничьи, и его хозяин втянул голову в плечи, запоздало сообразив, какой может оказаться реакция аборигенов. Но ничего страшного не произошло. Наверное, давиться у всадников не считалось чем-то плохим, а мартышки… может, это у них вообще комплимент?
Все еще боясь подняться с колен, следил хакер-поэт-бухгалтер, как один из всадников отстегивает от седла и роняет на песок увесистый длинный чехол; как другой шимпанзеобразный спешивается и на полукорточках крадется к винтовке…
— Теперь быстро уноси свой пока еще не выпотрошенный живот, — бесстрастно пробаритонил ноут, после чего опять доложил о фиксировании высшей степени проявления положительных… в общем, что очаровательные байсанские остроумцы вовсю радуются своему остроумию.
Тем временем всадник-пешеход стыл в нерешительности близ «смеющейся дубинки»: косматая лапа протянулась было к винтовочному стволу, да так и зависла, не дотянувшись. То ли шимпанзоид опасался своего новоприобретения, то ли…
Абориген был так близко, что ни биноскоп, ни запотелость вотч-амбразуры не мешали коленопреклоненному бухгалтеру вполне отчетливо видеть даже бахромчатых многоножек, снующих меж колтунами голубоватой шерсти. И уж тем более отчетливо Матвей видел ощеренную заросль слюнявых клыков. Длинных клыков — чуть ли не с Матвеев мизинец. Под впечатлением такого соседства молчановская вера в светлое будущее заметно поиссякла. Тем более что мутные прыщеподобные глазки шимпанзоида, устремленные вроде бы главным образом на винтовку, то и дело позыркивали и на ее бывшего обладателя.
Разобраться в выражении хищной аборигенской морды, естественно, не представлялось возможным, так что позыркиванье могло означать что угодно. Например, равную опаску перед человеческим злым оружием и перед самим человеком. Или… Черт, уж не подумывает ли поганая обезьяна испытать покупку на отрыгнутом тучами неправильном продавце?!
Матвеева рука помимо хозяйской воли судорожно задергалась у пояса, нашаривая термокинжал, но тут внезапное, ощущаемое не слухом, а коленями через почву и комбинезонную «ткань» тяжкое гупанье вынудило бухгалтера испуганно заозираться.
Оказывается, двое верховых аборигенов успели отбыть по каким-то своим аборигенским делам, причем успели не только что — среди развалин маячили уже лишь их удаляющиеся всклокоченные головы. А безвсадничная тварь разнервничалась: хрипя и охлестывая себя по морде растроенным языком, бронированная скотина мелко подпрыгивала на месте… ой, нет — не на месте! Кошмарная помесь лошади, носорога и танка ПРИБЛИЖАЛАСЬ. Все заметнее, все быстрей… Господи!
Мимика всадника была для Матвея загадкой, а вот более чем своеобразные приплясывания «лошадки» почему-то ни малейших сомнений не вызвали в недружелюбности ее намерений.
— Не шевелись!
Нет, Матвей и так вряд ли сумел бы вытряхнуться из полуобморочного столбняка. Даже если бы сразу понял, что это вновь проснувшаяся программа «Боохр-7» именно его, Матвея, предостерегает от шевеления, а не пытается строгим окриком остановить всадническую подседельную жуть. И даже если бы сразу понял, что любое шевеление попросту бесполезно. Отбиться от на глазах звереющей скотины термокинжалом нечего было и думать — винтовку загораживал шимпанзоид со своими клыками…
— Не вздумай бежать! — продолжал поучать ноут боохровским голосом.
Бежать? Куда?! Сзади — обрыв и всадники-часовые, а впереди… даже разнаиполнейшему кретину не взбрело бы в голову кидаться навстречу ЭТОМУ…
Да уж, кретину бы не пришло. А вот аборигену планеты Байсан пришло. Коротко оглянувшись, спешившийся всадник отчаянно заверещал, кинулся навстречу своему взбеленившемуся без надзора транспортному средству; с полдороги вдруг решил вернуться к винтовке, схватил ее, припустил обратно — на трех, таща оружие за ремень…
И только тут «Боевое охранение» сочло наконец нужным успокоить хозяина:
— Объект агрессии не ты.
Матвей и сам уже это видел. Носорогобронеконь встретил подбежавшего шимпанзоида плеточным взмахом совершенно уж по-невозможному выхлестнутого языка. Секундою позже всадник мордой вниз валялся на щебнистых угольях, прикрывая ладонями голову, визжа и мелко трясясь, а бронированная скотина с вибрирующими воплями охаживала его языком — да как! Только пыль летела из кудлатой спины.
Приоткрыв рот, Матвей таращился на сцену экзекуции, а комп бубнил голосом транслэйтер-программы:
— Не пригодное ни к чему путному порождение жабродышащего слизня, больного несвойственной этому виду живых существ стыдной болезнью! Междометие, выражающее крайнюю степень негативных эмоций. Не способное к восприятию обучения существо, опозорившее владельца своей нерадивостью! Сколько я должен (должна, должно) ждать выполнения своего приказа?! Далее следует однообразное повторение труднопереводимого лингвообразования, вероятно побуждающего собеседника к получению чего-либо…
И только теперь дошло до бухгалтера Рашна, что он, бухгалтер, так по сию пору и не удосужился выяснить: а каким же именно видом живых существ издаются звуки, относимые компом к алгоритмируемой группе «В»?
Вообще-то пресловутая добыча оказалась чуть меньше, чем ожидалось: байсанцы своего земного брата по разуму изрядно надули.
…Давеча Матвею довольно-таки изрядное время пришлось ждать, пока разъяренная «лошадка» отведет душу. Потом исхлестанный всадник долгонько лез на свое всадничье место — кажется, порка не шибко благотворно сказалась на ловкости неудалого шимпанзоида. К тому же взять оружейный ремень в зубы он догадался, а вот закинуть оружие за плечи не допер, отчего и взобрался в седло лишь с седьмой или девятой попытки.
Наконец, выслушав перевод очередного лингвопостроения на базе всяческих органов экзотически больных жабродышащих слизней, бухгалтер Рашн получил долгожданную возможность полюбоваться всаднической исполосованной спиной и поросячьим хвостиком лошаденосорога.
Минуту-другую (пока все вышеописанное не скрылось за развалинами) Молчанов приходил в себя. Потом он встал на ноги и немного постоял, заново привыкая глядеть на мир с полной высоты своего роста. Потом одним движением оторвал биноскоп от вотч-амбразуры и довольно долго пытался затолкать его в подсумок с бесполезной теперь запасной обоймой. Наблюдательный прибор в подсумок отчего-то не лез. В конце концов Матвей на строптивый прибор осерчал, уронил его, пнул пару раз и отправился к валяющемуся на песке всадническому чехлу.
Вот тут и обнаружилось, что стрел-то в чехле, как договорено, — пять, но к двум из них вместо алмазных наконечников приделаны весьма впечатляющего размера то ли когти, то ли зубы какие-то. Все еще пребывая в состоянии изрядного обалдения, Матвей было намерился догонять недобросовестных торговых партнеров, дабы предъявить им справедливые претензии. К счастью, он вовремя сообразил, что затея не выгорит. Он же не требовал за винтовку именно аутбриллы! Увы, сам виноват: что прошено, то и дадено. Ну, ладно. Все равно неплохой получился довесок к главному: три да еще один — это будет четыре.
Факт, что три плюс один равно именно четырем, а не, к примеру, восемнадцати, почему-то показался бухгалтеру Рашну очень забавным. Настолько забавным сей факт ему показался, что еще пару-тройку минут означенный бухгалтер посвятил радостному смеху и неустанному повторенью на все лады заново открытой арифметической истины.
Зато потом, сообразив, что все эти поведенческие аномалии — всего лишь реакция на нешуточный перепуг да нешуточное же везенье, он мгновенно успокоился.
И отправился в обратный путь, мысленно любуясь брильянтовым сверканием перспектив.
Единственное, что могло оные перспективы малость притемнить, так это винтовка. Штурмовая винтовка, проданная всадникам. Винтовка, из которой всадники при их умении пользоваться «хомогенными» предметами наверняка убьют нескольких людей.
Да, это могло подпортить настроение.
Могло БЫ.
Кому-нибудь другому. Чинареву, например; может быть, даже Рашну… А Матвей Молчанов мог бы придумать себе тысячу оправданий — если бы счел это нужным. А он не счел. И не сочтет. Слишком много он наслушался в жизни нравоучений; слишком рано заметил, что сами нравоучители через все эти высокие идеалы при случае попросту перешагивают. С легкостью. Без малейшего колебания. Да еще и умудряются ставить себе это перешагиванье в заслугу.
Так что теперь Молчанов-Чинарев-Рашн ничем не смущен.
Он рад.
Тем более что уж одно-то оправдание проданной винтовке даже придумывать не надо. Оно само напрашивается. Потому что оно, оправдание это, по сути никакое даже не оправдание, а цель. Одна из целей, которые уже больше чем наполовину достигнуты. Ай да Рашн, ай да сукин сын!
Ну да, да, в удаче с аборигенами его особой заслуги нет. Это была именно удача. Везение. Быть бы упомянутому Рашну деталью эстетизированной композиции, кабы его совершенно случайно не приняли за какого-то там любимца местного Создателя. Но кто-то когда-то сказал (на сей раз уж точно это кто-то другой сказал): случай всегда на стороне больших батальонов.
Зато теперь… Нет, размышления о перспективах отставить. На будущее. На когда о них можно будет думать спокойно.
А пока есть более насущные и практичные темы для размышлений. Первая: уважаемые спутнички черт-те сколько времени пробыли без присмотра, и теперь нужно суметь оказаться готовым к любому с их стороны подвоху. Например, к тому, что все со всеми уже успели договориться. Прям-таки необходимо заранее обеспокоиться всеми мыслимыми и немыслимыми мерами предосторожности, ибо нам с вами, господа Чинарев и Рашн, теперь очень даже есть что терять — не будь я Молчанов!
И вот еще о везении. Может, кому и покажется таковым факт, что одна оч-чень важная деталь даренного Клаусом пистолета-деструктора находится теперь не в означенном пистолете, а в тайнике на подштанниках бухгалтера Рашна. Но по правде везение здесь ни при чем. Здесь при чем мудрая опаска и до мозга костей въевшаяся привычка не оставлять в ненадежных местах (к каковым следует безоговорочно отнести и каюту «Каракала») предметы, могущие служить не только уликами, но даже и просто намеками на то, что да как делал Эм Молчанов. Ибо «что» да «как» дают подсказочку для вычисления «почему» и «зачем». В силу упомянутой привычки бухгалтер Рашн изъятую из пистолета детальку выволок с корабля, дабы при случае потерять на необъятных просторах девственной планеты. И вот уж к чему везение совершенно никакого отношения не имеет, так это к тому, что означенная деталька по сию пору не выкинута. Тайничок-то над коленом, спереди, а единственное отверстие, через которое можно запустить руку под комбинезон, находится точнехонько посредине зад… сзади, в общем. Ладони на две ниже спины. Та самая сантехническая кулиса, которой недавно пользовался Дикки-бой. Не при спутничках же было щупать себе колено через это самое место! Да и потом, как-то случая не представилось — то нужно было скорее уйти подальше, то другие всякие ситуации выпадали…
— Экстренная ситуация. Опасно сзади.
— Что?! — От неожиданности Матвей выпустил из рук биноскоп, и тот тяжко качнулся, перекашивая шлемный наличник (в результате продолжительной молчановской возни поганый наблюдательный прибор каким-то чудом по-прежнему держался лишь на одной вотч-амбразуре — только теперь не на левой, а на правой).
— Экстренная ситуация, — повторил ноут. — Активирован блок рэйнджер-программ, пакет «Боохр-7». Опасно сзади. Трое аборигенов с оружием дистанционного боя. Удаление — восемь метров. Направление движения — плюс; угол отклонения по любому квадранту — ноль. Скорость… тоже ноль, остановились. Объект интереса — ты.
Молчанов оцепенел. Нет, не от страха. Он даже не удосужился осознать, что именно бормочет допотопная электронная дрянь. Не удосужился, потому что слишком уж поразило его то, ОТЧЕГО она, дрянь, вдруг забормотала по-новому.
Рэйнджер-программы…
Ай да Клаус! Сперва пистолет-деструктор, который в обычном магазине не купишь; потом — нейроантенна, которую не купишь даже в очень необычном магазине… А теперь вот это. Рэйнджер-программы. Дряхлая слабосильненькая коробчонка оснащена седьмой версией «Боевого охранения», которое даже великий Молчанов, в свое время с трудами превеликими слямзив, так и не смог инсталлировать даже на самый-распресамый из своих суперов. Хотел, очень хотел… Но не смог.
Ай да Клаус… Одно радует: это не уровень Интерпола. Это или второй департамент главнокомандования БКС (вот только что могло бы понадобиться здесь флотской разведке?), или Глобал Интэллидженс (вот только что могло бы понадобиться здесь ооровской агентуре?), или какой-нибудь монстр из тех, с которыми «Шостаку энд Сану» и в прыжке не сравняться. Промышленная Лига, например. Или собственно «Макрохард». Упаси Господи от обоих: оч-чень уж длинные зубки у них повырастали на Эм Молчанова за разные его эм-молчановские лихие подвиги…
…Да уж, долгоньким и поди странноватым путем брела информация рэйнджер-программы от Матвеевых органов слуха до его же центрального счетно-логического устройства, в просторечии называемого «мозги». Тем больший эффект она — информация эта — произвела, когда ее смысл наконец добрался до цели.
Вынырнув из своих крайне своевременных размышлений, Молчанов обернулся так резко, что проклятый биноскоп, мотнувшись, пребольно наподдал ему по брови незакрепленным визиром (кабы не наличник, полузажившая молчановская физиономия украсилась бы еще одним синяком).
Мало что можно увидеть, если один глаз смотрит на мир сквозь густо запотевшую амбразуру, а болтающееся на втором глазу шибко умное оптикоэлектронное устройство продолжает увеличивать все подряд. Но, наверное, отнюдь не из-за этих перечисленных сложностей не увидел обернувшийся бухгалтер Рашн ни гнойно-мохнатого неба, ни руин тына-частокола, похожих на останки гигантских, дочерна прогнивших зубов. Ничего он не увидел, кроме заслонивших и небо, и развалины, и, казалось, весь мир трех словно бы окаменелых панцирных чудищ с вертящимися на их спинах лохматоголовыми всадниками. А направленные микрофоны полоснули мешаниной шимпанзячьего стрекота, вибрирующих стенаний, вздохов, какой-то натужной икоты…
Пока, значит, кое-кто наслаждался ноутовскими разглагольствованиями, эти сволочи-аборигены подобрались почти вплотную… Используя развалины как прикрытие… И поди изо всех сил стараясь не нашуметь — они же, сволочи-то, не знают, что кое-кто законопатил себе слух комп-галдежом и направленными (черт знает куда) микрофонами! Они же, аборигены поганые, не знают, что из кое-кого разведчик, оказывается, как из гантели парашют!
Спохватившись, но все еще не смея оторвать взгляд от кажущихся гигантскими верховых силуэтов, Молчанов торопливо и слепо зашарил вокруг себя в поисках оружия. Но винтовки под руками не было. Винтовка так и осталась там, где идиот-хозяин прислонил ее давеча, — шагах в пяти. Вспомнив об этом, Матвей дернулся было вскакивать. Но под ногой, которой он попробовал оттолкнуться от планеты Байсан, что-то хрустнуло, поддалось, планета вскинулась дыбом — Молчанов едва успел выставить руки, чтоб не ткнуться в нее лицом…
И тут интерком вдруг рявкнул голосом программ-блока «Боевое охранение»:
— Замри!
А потом объяснил:
— Двое в тебя прицелились. Шевельнешься — выстрелят.
Матвей замер на четвереньках, чувствуя, как спина покрывается испариной и одновременно же ознобливой гусиной кожей.
Шевельнешься — выстрелят… Что ж, блок «Боохр-7» знает, что говорит: у него в полном распоряжении хороший банк информации по Байсану вообще и по всадникам в частности. А если ты не шевельнешься, те двое прицелившихся что, не выстрелят?! Может, и так. Не выстрелят. Всего-навсего удавят тебя твоими же кишками. Или сделают из тебя чучело. Деталь высокоэстетичного интерьера. Ну кой же черт дернул тебя заделаться бухгалтером, ты, Матя Молчок?! Так хорошо, так спокойно было в суперхакерах, в уютной и тихой первой десятке самых опасных кримэлементов…
Несмотря на боязнь сделаться главной деталью экзотической чучельной композиции, бухгалтер Рашн окаменел не хуже всаднических «коней». Он и голову-то повернуть опасался — стыл, не кожей даже, а комбинезоном чувствуя те места, куда метят алмазными жалами тяжелые дикарские стрелы. Единственное, на что достало молчановской отваги, так это спросить (тихо-тихо, словно бы всадники могли расслышать или углядеть сквозь наличник робкое шевеление губ):
— Что они делают?
— Корректировка местоположения и дистанции — ноль, — мгновенно откликнулся «Боохр-7». — Изменение боеготовности — ноль. Главные обмениваются мнениями. О тебе.
«Главные… значит, из троих минимум двое начальников и не более одного подчиненного…» Эта идиотская мысль прорвалась еще более идиотским хихиканьем. Пуще всаднических стрел убоявшись припадка истерики, Матвей поторопился спросить:
— Переводить можешь?
В интеркоме снова заперхало, и роскошный до полного тупоумия комп-баритон изрек:
— Уточните команду. Назовите группу звуков, по которой вы хоти…
— Транслэйтинг по группе «В», — выцедил Молчанов таким голосом… ну вот будь ноут волосатым, поседел бы в миллисекунду.
Лишенный волос, а потому хозяйского тона не оценивший ноут не угомонивался:
— Напоминаю, что предварительный алгоритм транслэйт-обработки звуков группы «В» характеризуется коэффициентом достоверности ноль пятьдесят три и признан неадеква…
— Экшшшшшшн!!! — захлебнулся Матвей удавьим шипением.
И комп наконец затараторил:
— Отрыгнутый тучами тот, кто делает (исполнитель, функционер), странный, вместо одного из органов зрения имеет на ножке клубень (комок, бугор), стоит неправильно, как проклятый тем, кто создал все и всех (Создателем, Богом, исполнительным директором, генеральным секретарем Организации Объединенных Рас); наказать за неправильное стояние (вопрос); не наша забота, пусть его наказывает его отрыгнутый тучами педагог (гувернер, научный руководитель, тренер, дрессировщик, сансэй); возможно, порченый (вопрос); не бывает порчи, вследствие которой вместо глаза клубень (комок, бугор); что мы знаем о порчах (вопрос); о порчах знает тот, кто чинит испорченных (врач, шаман, мастер по ремонту бытовых исполнительных механизмов); среди нас нет того, кто чинит испорченных (врача, шамана, мастера по ремонту бытовых исполнительных механизмов), мы мало знаем о порчах; что делать (вопрос); лишить жизни; лишить жизни посредством скоропостижного протыкания метательными стержнями специальной конструкции (дротиками, пилумами, стрелами, шрапнелью палочной авиационной, сулицами и еще двенадцать вариантов перевода); лишить жизни путем непереводимого выражения; лишить жизни путем непереводимой конструкции на основе непереводимого выражения…
Молчанов перестал слушать. Полученной информации вполне хватало, чтобы понять: или он вот-вот лишится жизни способом, не имеющим даже приблизительного названия ни в одном из человеческих языков, или пора хоть что-нибудь попробовать сделать.
— Двус-сторонний транс-слэйт-режим, экш-шн! — прошипел Матвей и, дождавшись комповского рапорта о готовности, громко и внятно сказал: — Я пришел с миром.
Собственно, нужда в громкости-внятности отсутствовала — не сами же Матвеевы человеческие слова предлагалось услыхать всадникам!
Подвешенный у молчановского пояса предок людской счетно-логической техники проныл нечто раз в пять длиннее оригинального текста, и… Нет, вроде бы на слух все осталось, как было, — ни тебе топота вздыбливаемых лошаденосорогов, ни каких-нибудь изменений в фоновом верещании всадников…
Так прошло секунд с надцать. Матвей, у которого от стояния на четвереньках затекли и ноги, и руки, и шея, и бог знает что еще затекло, уже совсем было решился вскочить — и будь там что будет! Решился, но не успел. Сквозь обезьянские звуки пропоролось вибрирующее нытье, и тут же, словно только нытья этого и дожидавшись, залопотал ноут:
— Это он сказал (вопрос); это он сказал; это отрыгнутый тучами тот, который делает (исполнитель, функционер, выбираю «исполнитель») сказал; это не он сказал, исполнитель не мог сказать; он до текущего времени продолжает стоять, совсем как проклятый тем, кто создал все и всех (много значений, выбираю «Создатель»), возможно, он и есть проклятый Создателем (вопрос); это не он сказал, это сказал маленький, который на нем; непереводимое выражение; сказал тот, кто на (вопрос), как такое может быть (вопрос); у тех, кого отрыгивают тучи, много такого, чего не может быть; а что он сказал (вопрос); он сказал, что пришел не для того, чтобы вынуть из кого-нибудь то, что внутри…
Коми на секунду прервался и вдруг выдал, уже пробуя насытить перевод интонационностью — весомо так выдал, словно бы приговор: «Любимец Создателя».
Электронный переводчик снова замолк. Бухгалтер Рашн ждал продолжения, ждал, а потом, не дождавшись, залихватски махнул на все рукой (мысленно) и отважился наконец повернуть голову.
По-прежнему загораживали полмира три верховые фигуры; по-прежнему вертелись в седлах, исходили визгливым стрекотом кудлатые всадники (интересно, как они сами без комп-обработки разбираются, что в этом стрекоте значаще, а что нет?)… Вот только нелепые помеси луков с ружьями в лапах двоих из них целились теперь льдистыми наконечниками вложенных стрел не в Матвея Молчанова, а в низкое неприятное небо.
Впрочем, стоило только «любимцу Создателя» обнаглеть и приподняться (не на ноги даже, лишь на колени), как алмазные острия разом вернулись в исходное положение. Наверное, один из аборигенских арбалетчиков при этом дал своей «лошади» каких-то байсанских шенкелей, поскольку та замотала головой, хрипя и повизгивая.
А потом вновь ожил ноут-транслэйтор:
— Ты, отрыгнутый тучами, пришел не любоваться нашими внутренностями. А зачем ты пришел?
Да, комп, похоже, уже изрядно подразобрался и с интонациями аборигенов, и с вариантами перевода разных заковыристых слов. Все-таки, оказывается, «Полиглот-1001» не такая уж никчемная писанина… если, конечно, комп с интонациями и вариантами перевода освоился правильно. Что ж, кто не верит, пусть проверит… Да не о том ты думаешь, ты, отрыгнутый тучами любимец местного Создателя! Не о том! Давай-ка соображай, ради чего ты сюда отрыгнулся! Да быстро соображай, покуда этим макакам не опостылело ждать… покуда у которой-нибудь из них пальчик не свело на спусковом крючке… или что там его заменяет в этих идиотских стрелялках?
И вдруг Матвея осенило. То ли вспомянулись ему виданные в детстве вестерны, то ли идейка дообсусоливалась уже до полного автоматизма своего воплощения, а то ли просто по какому-то недоступному логике наитию он вдруг ляпнул, тыча пальцем в сторону прислоненной к бревноподобным головешкам винтовке:
— Я пришел продать вам вот это.
Судя по стремительной скороговорке, так и брызнувшей из ноута в интерком, всадников сам факт предложения не удивил. Их, всадников, озаботила практическая сторона дела.
«Он предлагает хорошее. Злое оружие» — «Отрыгнутая тучами вещь не будет слушаться наших исполнителей». — «Будет. Это просто: нажать. Я видел куда». — «Но зачем отдавать вещи за то, что можно взять безвозмездно? А ему — стрелу. В глаз». — «Правило (обычай, закон, уголовный кодекс; выбираю „обычай") говорит: не обижать тех, кто ходит между поселками менять вещи на вещи» — «Обычай касается только тех, кто проклят Создателем. Обычай молчит про отрыгнутые тучами дурно пахнущие гениталии полуразложившихся жабродышащих слизней».
А потом кто-то из всадников опять произнес: «Любимец Создателя». И перебранку словно бы обрубили.
— Что ты хочешь за свою не пригодную ни к чему полезному смеющуюся дубинку? — перевел ноут уже явно к Матвею обращенный вопрос.
Тот пару секунд соображал, что такое «смеющаяся дубинка». Сообразив, ответил:
— Наконечники стрел.
— В глаз, — перевел комп-транслэйтор мгновенно последовавшую встречную реплику. И добавил: — Фиксирую множественные внесмысловые эмоциоиасыщенные звуки, обозначающие высшую степень проявления положительных эмоций.
То есть, значит, всадники ржут как лошади. Это, значит, шутка была. Значит, у них и чувство юмора имеется. Правда, юморочек этот под стать крэнговскому — так чего ж еще ожидать от примитивного дикарского разума?
Бухгалтер Рашн крепко закусил губу, сдерживая очередной пароксизм истеричного хихиканья. Вот прямо так, с до крови прикушенной губой, он и вымямлил:
— Не в глаз. В карман. В сумку. В эти… как там у вас… вьюки.
Черт знает, как комп перевел всю эту багажную терминологию. Наверное, удачно перевел, потому что с ответом всадники не промедлили:
— Хорошо. Одна дубинка — одна стрела.
— Десять стрел, — сказал Матвей.
— Пять, — сказали всадники.
Вот вам и сказочки про совершенно чуждый тип разума. Таких чуждых на любой земной толкучке больше, чем некастрированных тараканов.
Матвей вздохнул, потом еще раз вздохнул, а потом сказал:
— Ладно. Подавитесь, мартышки.
Комп тут же заныл по-всадничьи, и его хозяин втянул голову в плечи, запоздало сообразив, какой может оказаться реакция аборигенов. Но ничего страшного не произошло. Наверное, давиться у всадников не считалось чем-то плохим, а мартышки… может, это у них вообще комплимент?
Все еще боясь подняться с колен, следил хакер-поэт-бухгалтер, как один из всадников отстегивает от седла и роняет на песок увесистый длинный чехол; как другой шимпанзеобразный спешивается и на полукорточках крадется к винтовке…
— Теперь быстро уноси свой пока еще не выпотрошенный живот, — бесстрастно пробаритонил ноут, после чего опять доложил о фиксировании высшей степени проявления положительных… в общем, что очаровательные байсанские остроумцы вовсю радуются своему остроумию.
Тем временем всадник-пешеход стыл в нерешительности близ «смеющейся дубинки»: косматая лапа протянулась было к винтовочному стволу, да так и зависла, не дотянувшись. То ли шимпанзоид опасался своего новоприобретения, то ли…
Абориген был так близко, что ни биноскоп, ни запотелость вотч-амбразуры не мешали коленопреклоненному бухгалтеру вполне отчетливо видеть даже бахромчатых многоножек, снующих меж колтунами голубоватой шерсти. И уж тем более отчетливо Матвей видел ощеренную заросль слюнявых клыков. Длинных клыков — чуть ли не с Матвеев мизинец. Под впечатлением такого соседства молчановская вера в светлое будущее заметно поиссякла. Тем более что мутные прыщеподобные глазки шимпанзоида, устремленные вроде бы главным образом на винтовку, то и дело позыркивали и на ее бывшего обладателя.
Разобраться в выражении хищной аборигенской морды, естественно, не представлялось возможным, так что позыркиванье могло означать что угодно. Например, равную опаску перед человеческим злым оружием и перед самим человеком. Или… Черт, уж не подумывает ли поганая обезьяна испытать покупку на отрыгнутом тучами неправильном продавце?!
Матвеева рука помимо хозяйской воли судорожно задергалась у пояса, нашаривая термокинжал, но тут внезапное, ощущаемое не слухом, а коленями через почву и комбинезонную «ткань» тяжкое гупанье вынудило бухгалтера испуганно заозираться.
Оказывается, двое верховых аборигенов успели отбыть по каким-то своим аборигенским делам, причем успели не только что — среди развалин маячили уже лишь их удаляющиеся всклокоченные головы. А безвсадничная тварь разнервничалась: хрипя и охлестывая себя по морде растроенным языком, бронированная скотина мелко подпрыгивала на месте… ой, нет — не на месте! Кошмарная помесь лошади, носорога и танка ПРИБЛИЖАЛАСЬ. Все заметнее, все быстрей… Господи!
Мимика всадника была для Матвея загадкой, а вот более чем своеобразные приплясывания «лошадки» почему-то ни малейших сомнений не вызвали в недружелюбности ее намерений.
— Не шевелись!
Нет, Матвей и так вряд ли сумел бы вытряхнуться из полуобморочного столбняка. Даже если бы сразу понял, что это вновь проснувшаяся программа «Боохр-7» именно его, Матвея, предостерегает от шевеления, а не пытается строгим окриком остановить всадническую подседельную жуть. И даже если бы сразу понял, что любое шевеление попросту бесполезно. Отбиться от на глазах звереющей скотины термокинжалом нечего было и думать — винтовку загораживал шимпанзоид со своими клыками…
— Не вздумай бежать! — продолжал поучать ноут боохровским голосом.
Бежать? Куда?! Сзади — обрыв и всадники-часовые, а впереди… даже разнаиполнейшему кретину не взбрело бы в голову кидаться навстречу ЭТОМУ…
Да уж, кретину бы не пришло. А вот аборигену планеты Байсан пришло. Коротко оглянувшись, спешившийся всадник отчаянно заверещал, кинулся навстречу своему взбеленившемуся без надзора транспортному средству; с полдороги вдруг решил вернуться к винтовке, схватил ее, припустил обратно — на трех, таща оружие за ремень…
И только тут «Боевое охранение» сочло наконец нужным успокоить хозяина:
— Объект агрессии не ты.
Матвей и сам уже это видел. Носорогобронеконь встретил подбежавшего шимпанзоида плеточным взмахом совершенно уж по-невозможному выхлестнутого языка. Секундою позже всадник мордой вниз валялся на щебнистых угольях, прикрывая ладонями голову, визжа и мелко трясясь, а бронированная скотина с вибрирующими воплями охаживала его языком — да как! Только пыль летела из кудлатой спины.
Приоткрыв рот, Матвей таращился на сцену экзекуции, а комп бубнил голосом транслэйтер-программы:
— Не пригодное ни к чему путному порождение жабродышащего слизня, больного несвойственной этому виду живых существ стыдной болезнью! Междометие, выражающее крайнюю степень негативных эмоций. Не способное к восприятию обучения существо, опозорившее владельца своей нерадивостью! Сколько я должен (должна, должно) ждать выполнения своего приказа?! Далее следует однообразное повторение труднопереводимого лингвообразования, вероятно побуждающего собеседника к получению чего-либо…
И только теперь дошло до бухгалтера Рашна, что он, бухгалтер, так по сию пору и не удосужился выяснить: а каким же именно видом живых существ издаются звуки, относимые компом к алгоритмируемой группе «В»?
* * *
Ноги тряслись и подламывались — если и не на каждом шагу, то уж через шаг обязательно; синюха по-прежнему была скользкой, и дыхательная смесь воняла по-прежнему, и по-прежнему было плохо видно сквозь запотевающие вотч-амбразуры… Зато теперь дорога лежала не в гору, а под уклон. И идти этой дорогой приходилось не просто так, а с добычей. С ценной добычей, которая обольщала перспективами яркими, радужными — как хорошо отшлифованный аутбрилл. Кто-то сказал: «Если обстоятельства мешают достигнуть цели, умный меняет цель, а мудрый…» Кто-то? Нет, господин Рашн, дорогой мой бухгалтер, мозг у тебя точно маненечко подусох за годы стараний жить по-честному. Не мозг у тебя теперь, а так — мозгик. Мозжечок. «Кто-то»… Это же ты сам и сказал. Давно. В бытность твою не Рашном и не Чинаревым, а Матвеем Молчановым — в подлинную твою бытность.Вообще-то пресловутая добыча оказалась чуть меньше, чем ожидалось: байсанцы своего земного брата по разуму изрядно надули.
…Давеча Матвею довольно-таки изрядное время пришлось ждать, пока разъяренная «лошадка» отведет душу. Потом исхлестанный всадник долгонько лез на свое всадничье место — кажется, порка не шибко благотворно сказалась на ловкости неудалого шимпанзоида. К тому же взять оружейный ремень в зубы он догадался, а вот закинуть оружие за плечи не допер, отчего и взобрался в седло лишь с седьмой или девятой попытки.
Наконец, выслушав перевод очередного лингвопостроения на базе всяческих органов экзотически больных жабродышащих слизней, бухгалтер Рашн получил долгожданную возможность полюбоваться всаднической исполосованной спиной и поросячьим хвостиком лошаденосорога.
Минуту-другую (пока все вышеописанное не скрылось за развалинами) Молчанов приходил в себя. Потом он встал на ноги и немного постоял, заново привыкая глядеть на мир с полной высоты своего роста. Потом одним движением оторвал биноскоп от вотч-амбразуры и довольно долго пытался затолкать его в подсумок с бесполезной теперь запасной обоймой. Наблюдательный прибор в подсумок отчего-то не лез. В конце концов Матвей на строптивый прибор осерчал, уронил его, пнул пару раз и отправился к валяющемуся на песке всадническому чехлу.
Вот тут и обнаружилось, что стрел-то в чехле, как договорено, — пять, но к двум из них вместо алмазных наконечников приделаны весьма впечатляющего размера то ли когти, то ли зубы какие-то. Все еще пребывая в состоянии изрядного обалдения, Матвей было намерился догонять недобросовестных торговых партнеров, дабы предъявить им справедливые претензии. К счастью, он вовремя сообразил, что затея не выгорит. Он же не требовал за винтовку именно аутбриллы! Увы, сам виноват: что прошено, то и дадено. Ну, ладно. Все равно неплохой получился довесок к главному: три да еще один — это будет четыре.
Факт, что три плюс один равно именно четырем, а не, к примеру, восемнадцати, почему-то показался бухгалтеру Рашну очень забавным. Настолько забавным сей факт ему показался, что еще пару-тройку минут означенный бухгалтер посвятил радостному смеху и неустанному повторенью на все лады заново открытой арифметической истины.
Зато потом, сообразив, что все эти поведенческие аномалии — всего лишь реакция на нешуточный перепуг да нешуточное же везенье, он мгновенно успокоился.
И отправился в обратный путь, мысленно любуясь брильянтовым сверканием перспектив.
Единственное, что могло оные перспективы малость притемнить, так это винтовка. Штурмовая винтовка, проданная всадникам. Винтовка, из которой всадники при их умении пользоваться «хомогенными» предметами наверняка убьют нескольких людей.
Да, это могло подпортить настроение.
Могло БЫ.
Кому-нибудь другому. Чинареву, например; может быть, даже Рашну… А Матвей Молчанов мог бы придумать себе тысячу оправданий — если бы счел это нужным. А он не счел. И не сочтет. Слишком много он наслушался в жизни нравоучений; слишком рано заметил, что сами нравоучители через все эти высокие идеалы при случае попросту перешагивают. С легкостью. Без малейшего колебания. Да еще и умудряются ставить себе это перешагиванье в заслугу.
Так что теперь Молчанов-Чинарев-Рашн ничем не смущен.
Он рад.
Тем более что уж одно-то оправдание проданной винтовке даже придумывать не надо. Оно само напрашивается. Потому что оно, оправдание это, по сути никакое даже не оправдание, а цель. Одна из целей, которые уже больше чем наполовину достигнуты. Ай да Рашн, ай да сукин сын!
Ну да, да, в удаче с аборигенами его особой заслуги нет. Это была именно удача. Везение. Быть бы упомянутому Рашну деталью эстетизированной композиции, кабы его совершенно случайно не приняли за какого-то там любимца местного Создателя. Но кто-то когда-то сказал (на сей раз уж точно это кто-то другой сказал): случай всегда на стороне больших батальонов.
Зато теперь… Нет, размышления о перспективах отставить. На будущее. На когда о них можно будет думать спокойно.
А пока есть более насущные и практичные темы для размышлений. Первая: уважаемые спутнички черт-те сколько времени пробыли без присмотра, и теперь нужно суметь оказаться готовым к любому с их стороны подвоху. Например, к тому, что все со всеми уже успели договориться. Прям-таки необходимо заранее обеспокоиться всеми мыслимыми и немыслимыми мерами предосторожности, ибо нам с вами, господа Чинарев и Рашн, теперь очень даже есть что терять — не будь я Молчанов!
И вот еще о везении. Может, кому и покажется таковым факт, что одна оч-чень важная деталь даренного Клаусом пистолета-деструктора находится теперь не в означенном пистолете, а в тайнике на подштанниках бухгалтера Рашна. Но по правде везение здесь ни при чем. Здесь при чем мудрая опаска и до мозга костей въевшаяся привычка не оставлять в ненадежных местах (к каковым следует безоговорочно отнести и каюту «Каракала») предметы, могущие служить не только уликами, но даже и просто намеками на то, что да как делал Эм Молчанов. Ибо «что» да «как» дают подсказочку для вычисления «почему» и «зачем». В силу упомянутой привычки бухгалтер Рашн изъятую из пистолета детальку выволок с корабля, дабы при случае потерять на необъятных просторах девственной планеты. И вот уж к чему везение совершенно никакого отношения не имеет, так это к тому, что означенная деталька по сию пору не выкинута. Тайничок-то над коленом, спереди, а единственное отверстие, через которое можно запустить руку под комбинезон, находится точнехонько посредине зад… сзади, в общем. Ладони на две ниже спины. Та самая сантехническая кулиса, которой недавно пользовался Дикки-бой. Не при спутничках же было щупать себе колено через это самое место! Да и потом, как-то случая не представилось — то нужно было скорее уйти подальше, то другие всякие ситуации выпадали…