Страница:
программы поиска; над ней виднелась строка меню. Он нашел подпрограмму
"Просмотр ВР" и открыл ее.
- Вот теперь, - сказал он, - самое интересное. Надень вот это.
Он показал на манекен, прислоненный к стене рядом со столом. Манекен
изображал негритянку, одетую в такое экзотическое кружевное белье, какое
может присниться только в эротическом сне сексуально озабоченному
подростку. Я помимо воли подумал, какова была Джахова подруга, оставившая
ему такой трофей.
- Джах, ты меня извини, но я не...
- Шлем, - нетерпеливо сказал он. - НД надень.
Я взглянул на манекен еще раз. Ага. На голову болвана был надет
наголовный дисплей, почти полностью убивавший сексуальный эффект. Он был
отдаленно похож на мотоциклетный шлем, только с непрозрачным ветровым
стеклом. А на плечах манекена висели сенсорные перчатки.
Я взвесил в руках НД:
- Это необходимо?
Пусть я старый дурак, но не люблю я путешествий в киберкосмосе. Когда в
Сент-Луисе открылись первые аттракционы виртуальной реальности, я был
мальчишкой. Мои друзья торчали там часами, гоняясь друг за другом по
фантастическим ландшафтам или выигрывая космические войны у гигантских
роботов, но мне это не нравилось. Кататься по русским горкам или крутиться
на каруселях на ярмарках - это сколько влезет, но в киберкосмосе от мысли
о том, что я в искусственной среде, меня начинало тошнить.
Я, конечно, знал старую поговорку, что ты выходишь в киберкосмос каждый
раз, когда набираешь телефонный номер, но телефонный разговор - это такая
рутина, что об этом как-то не думаешь. А путешествия ВР... мне это как
затяжные прыжки с парашютом. Одним нравится, а другим нет - вот и все.
- Ну я же это сделал, - сказал он таким тоном, будто прыгнул со старого
железнодорожного моста в Миссисипи, а теперь ждет, чтобы я это повторил. -
Да ты не бойся, эта штука не поджарит тебе мозги. Ну давай - я не знаю,
сколько это продлится.
"Что именно - это?" - хотел было спросить я, но Джах так был похож на
подростка, показывающего что-то взрослому, чтобы тот это оценил, что я,
хоть и неохотно, нахлобучил шлем на голову. Джах подрегулировал визор,
установив его точно напротив моих глаз.
- Ладно, малыш, - сказал я. - Покажи, что у тебя получилось.
Сначала было темно, потом вселенная наполнилась радужно-серебряным
светом, лишенным контуров и в то же время четким, будто я смотрел сквозь
слой электронного шелка. Потом свет потускнел до уныло-серого, а прямо
передо мной возник небольшой серебряный квадрат - расчерченная вдоль и
поперек плоскость, плавающая в нуль-пространстве.
- О'кей, - прозвучал голос Джаха, - это изображение компьютерной
памяти. Каждая ячейка этой матрицы представляет собой программу или файл,
который у меня в этой штуке хранится. Тронь его, и посмотришь поближе.
Я замешкался, потом поднял руку и коснулся созданной компьютером розы у
меня перед глазами. Я показал пальцем прямо на матрицу и вдруг
почувствовал, что лечу вперед...
- Эй, стой! - крикнул Джах, и его руки схватили меня за плечи. -
Давай-ка ты лучше сядешь, ладно?
Я почувствовал, как меня сажают в кресло.
- О'кей, так лучше?
- А? Да... спасибо.
Я даже не заметил, когда потерял равновесие. Плоский квадрат
превратился в прозрачный трехмерный куб, составленный из десятков кубиков
поменьше. Похоже было на хрустальный вариант той старой головоломки, что
была у моего старика, - там, где надо было крутить сцепленные кубики
разного цвета, пока не составишь их как надо или мозги не вывихнешь...
кубик Рубика она называлась. Только через эту можно было смотреть
насквозь.
- О'кей, - сказал Джах, - матрицу видишь ясно? Все пакеты видишь?
- Вижу, да.
Каждый ящичек - или пакет, по терминологии Джаха, - был помечен своим
алфавитно-цифровым кодом; это были хранимые в памяти программы. Медленно
поворачивая куб, я видел, что не все пакеты были серебряного цвета:
поближе к центру сгрудились кремовые пакеты. Пока я смотрел, один из них
вдруг сменил цвет на серебряный.
- Они цвет меняют, - сказал я.
- Это все время с тех пор, как я впервые посмотрел на матрицу. Сначала
серебряных было только несколько штук, а остальные белые... но первыми
стали серебряными драйверы системы. А все остальное - другие файлы и
программы этой машины.
- Вирус? - спросил я и услышал, как Джах недовольно хмыкнул. - Ты же
сказал, что твоя антивирусная программа не смогла ничего найти...
- Именно, - сказал Джах. - Но эта гадость все засосала... А "Скад" -
самая лучшая антивирусная программа, можешь мне поверить.
Я тряхнул головой. Это было неправильно; передо мной плавали вперед и
назад киберпространственные конструкции. Я вцепился в подлокотники, борясь
с приступом головокружения.
- Не понял, - сказал я, когда кубик снова намертво закрепился перед
моими глазами. - Если эта программа все еще работает, то она, значит, не
заражена...
- Э, нет, - ответил Джах. - Провиртуал - программа, с которой мы сейчас
работаем, - была захвачена одной из первых, и это - самое странное. Все
зараженное вирусом работает, как работало. Вот только... давай я лучше
тебе покажу. Выйди-ка из матрицы, ладно?
Мне потребовалась секунда сообразить, о чем он просит. Я осторожно
поднял руку и показал на участок пустого пространства над кубом. Сразу же
я был приподнят над матрицей; она чуть уменьшилась, но была видна целиком.
- Я загружаю старую игру, которую выбросил из памяти пару месяцев
назад. Она называется "Марсбот" - глупейшая штука, когда разберешься... но
ладно, вот я беру ее диск и вставляю в дисковод. Теперь смотри.
Я увидел, как в стороне от матрицы появился изолированный пакет, как
смещенный электрон цвета сливок. Сначала ничего не происходило...
А потом произошло.
Быстрее, чем мог уследить глаз, возник мост - цепь серебряных пакетов,
выстроившаяся вдоль невидимого пути, извилистого, как путь коня на
шахматной доске. Я не успел вздохнуть, как мост дошел до нового пакета с
"Марсбот", и какую-то долю секунды пакет оставался молочно-белым.
Потом стал серебряным.
Потом цепь пакетов дернулась, как рыболовная леска при подсечке, и
новый пакет всосался в куб вместе с ней. Пакета с "Марсбот" больше не
было...
А куб стал больше.
- Черт возьми, как ты это сделал?
- Это не я, - тихо сказал Джах. - Это компьютер сам. Я не трогал
клавиатуру после того, как вставил "Марсбот" и нажал "Ввод". Вирус
добрался до программы, прорвался через ее антивирусную защиту, добрался до
исходного кода и поглотил игру - и все это за то время, что мы на него
смотрели.
Я стащил с головы НД, встряхнулся, переходя от виртуальной реальности к
настоящей, и уставился на монитор. Изображение кубической матрицы на
экране компьютера было куда более плоским и менее реальным, чем в
киберкосмосе... но не менее пугающим.
- Едрена бога мать, - прошептал я.
- Черт знает что, Джерри. - Джах смотрел на меня встревоженными
глазами. - Это какая-то непонятная фигня. Я не знаю, что ты подцепил, но
это не обычный вирус. Он не обнаруживается, он не уничтожается, но он
захватывает все, до чего дотянется.
Он показал рукой на экран:
- Я против него пустил в ход все. - В его голосе послышалась и злость,
и благоговейный трепет. - Другие антивирусы, "Нортон Тессеракт", "Лотус
Опус"... блин, даже диск с вирусом, который мне когда-то всучили, - и он
глотает все подряд, как трясина.
Он удивленно покачал головой:
- Что бы это ни было, эта тварь голодна, как волчица. Если бы я не знал
наверняка, я бы подумал...
Перебивая его речь, загудел старинный телефон в виде Микки Мауса. Джах
ругнулся себе под нос, наклоняясь за трубкой; секунду послушал и прикрыл
рукой микрофон.
- Отец, - сказал он. - Он требует, чтобы ты немедленно поднялся наверх.
Там кто-то звонит и хочет с тобой говорить.
Я продолжал таращиться на монитор, глядя, как последние пакеты из белых
становятся серебряными.
- Это надо? - спросил я, не желая отрываться из-за звонка какого-нибудь
йеху. Не так уж часто удается заглянуть в глаза самому дьяволу. Джах
спросил у отца, срочно ли я нужен, потом снова прикрыл рукой микрофон:
- Он говорит, звонит некто Берил Хинкли. И она хочет увидеться с тобой
через час.
Когда я вылез из рикши, пойманной около станции Метролинка, и
расплатился, в Клейтоне уже началось полуденное оживление - народ спешил
на ленч. Парнишка в седле, ни слова не сказав, сунул бумажку куда-то за
пазуху, круто рванул с места и всунулся в четырехрядное движение на
Сентрал-авеню, подрезая носы автобусам на повороте к Форсайт-стрит.
Еще задолго до того, как окружное и городское управления Сент-Луиса
объединились, Клейтон был небольшой метрополией, обладающей собственными
правами, - процветающий "окраинный городок" рядом с Форест-парком. Теперь
это был один из деловых районов Аптауна, и линия небоскребов отбила новый
горизонт в нескольких милях от берега Миссисипи. В отличие от Даунтауна
Клейтон оправился от землетрясения полгода назад - не без помощи жирного
ломтя от пирога федеральной помощи. Кое-какие домишки еще были в
развалинах, пара переулков по-прежнему непроходима, а в целом - не
скажешь, что это место зацепило Нью-Мадридом.
И неудивительно. Клейтон всегда был похож на кусочек Лос-Анджелеса,
снятый с Беверли-Хиллз и перенесенный воздухом, по кирпичику розового
гранита один за другим, для возвеличения Сент-Луиса. Однако я никогда не
был в особом восторге от этой части города. Несмотря на свой прилизанный
постмодерновый внешний лоск, Клейтон оставался все тем же гетто: десять
богатых кварталов, населенных бухгалтерами-консультантами по налогам,
юристами корпораций, главными вице-президентами - надменный Диснейленд для
взрослеющих яппи и молодых наследников, попирающих его тротуары по дороге
к своему шансу сшибить большие баксы. Днем здесь патрулей ВЧР видно, не
было, но они внимательно следили ночью, чтобы беженцы из Сквот-сити не
заняли места на подъездных аллеях и проходах аристократии, называющей
Клейтон своим домом. Однако с высоты куда больнее падать: среди этих
беженцев могли быть и те, кто жил здесь когда-то.
Погода стала портиться, на голубое с утра небо полезли бледно-серые
тучки - с запада надвигался поздний холодный фронт. Из офисов народ
повалил на ленч, и я пошел вместе с толпой по тротуару Сентрал-авеню в Le
Cafe Francois в полуквартале от окружного суда.
Это было типичное в бизнес-районах бистро, забитое торговыми агентами и
секретаршами, и я несколько замешкался, разыскивая глазами Хинкли. Она
сидела в отгороженном отсеке в глубине зала с чашкой "капуччино" в руках и
украдкой поглядывала на дверь. Увидев меня, она никак этого не показала,
только слегка наклонила голову. Я прошагал к ней через заполненный зал и
сел напротив.
- Привет, - сказал я. - Давненько не виделись.
- Вы опоздали, - холодно ответила она. - Еще немного, и я бы ушла.
Я пожал плечами:
- Если вам был нужен репортер, выбрали бы такого, у которого есть
машина.
"Или такого, который успел бы за последние двадцать четыре часа принять
душ и переодеться", - мог бы добавить я: она сморщила нос на мой
неопрятный вид. Однако я был не виноват: она мне оставила времени в обрез,
чтобы вскочить на поезд Зеленой линии, даже не успев почиститься.
- Не важно. - Она говорила спокойно. - Это будет быстро. Когда мы
закончим разговор, вы проводите меня к зданию суда в этом же квартале, где
я попрошу судью поместить меня в тюрьму с целью защиты.
- Как?
Скажи она, что собирается броситься с моста Мартина Лютера Кинга, я бы
удивился меньше.
- Я бы предпочла сдаться федеральному судье, - продолжала она, - но
федеральный суд всего в трех кварталах от стадиона. Поскольку все это
делается, чтобы ускользнуть от ВЧР, придется пойти в суд штата.
- Эй, леди, погодите-ка минутку. Отчего вы...
Меня прервала молоденькая официантка, подавшая мне меню. Я был голоден
и вполне бы справился с гамбургером и жареной картошкой, но отказался от
них и попросил кофе. Девушка очаровательно улыбнулась и растаяла в толпе.
- Вы принесли ПТ? - спросила моя визави, когда официантка уже не могла
нас слышать. Я полез в карман и вынул Джокера.
- Отлично, - продолжала она. - Я выбрала людное место, поскольку тут
безопаснее всего, но все равно у нас мало времени.
Я положил Джокера на стол, но звукозапись не включил.
- Ничего подобного, - ответил я. - По-моему, у нас целая вечность. Или
по крайней мере у нас есть время попить кофе и познакомиться получше...
- Мистер Розен... - нетерпеливо перебила она.
- Самые обычные вопросы. В какой вы школе учились? Как вам понравилось
представление в Муни в тот вечер? Что это вы сказали моему лучшему другу,
что его за это убили? И все такое прочее.
У нее заиграли желваки на скулах; она, казалось, готова была
взорваться, но ей поневоле пришлось сдержаться, поскольку официантка как
раз принесла и поставила передо мной кружку черного кофе.
- Я тут навел о вас справки после нашей встречи, - продолжал я, когда
девушка исчезла снова. - Обнаружил кое-что интересное. Например, что вы -
старший научный сотрудник в "Типтри", работали над проектом "Рубиновая
Ось" в программе "Сентинел" и что ваш босс, Ричард Пейсон-Смит, сейчас
разыскивается федералами в связи с двумя убийствами.
Я взял молочник и чуть забелил кофе в кружке.
- А вы тоже скрываетесь, начиная со вчерашнего вечера, - добавил я,
размешивая молоко ложечкой. - Судя по тому, где мы находимся, вы, должно
быть, удирали по Зеленой линии, потом пошли в "Рэдиссон" или в "Холидей
Инн", зарегистрировались под вымышленным именем и заплатили за номер -
наличными, разумеется, - поскольку сообразили снять с кредитных карт
разрешенный максимум.
У нее от гнева глаза стали шире, и еще немного - из ушей засвистел бы
пар. Кроме операций с банкоматом, все остальное было чистой догадкой, но
ей об этом знать было не обязательно. Я ее достал до печенок, что и было,
надо сказать, моей целью.
- Разумеется, - продолжал я, не давая ей перебить, - я мог бы встать и
уйти прямо сейчас. Это, конечно, значило бы заставить вас платить по
счету, но я думаю, что это была бы самая маленькая из ваших теперешних
бед.
Тут я сделал паузу и отпил из кружки.
- А кофе у них хороший, - заметил я. - Так как, будем говорить по делу
или ну его?
Это был блеф. Была бы у меня пара медных наручников, я бы ее приковал
за ногу к столу, а ключ пригрозил бы выбросить в мужской туалет, если она
немедленно не выложит все начистоту. Эта баба меньше чем за двое суток
после нашей встречи устроила мне веселую жизнь, и заставить ее покорчиться
было некоторым реваншем. И я не собирался отпустить ее к какому-то судье в
камеру, пока она мне не выложит все свои мерзкие секреты.
Хинкли смотрела на меня в упор, и темные глаза горели сдерживаемой
злостью.
- Да, и еще одно, - сказал я, на этот раз не блефуя. - Я считаю, что за
смерть Джона Тьернана отвечаете вы. Не пойди он в тот вечер к Клэнси, был
бы до сих пор жив. Но ему досталась пуля - или там лазерный луч, или что,
- предназначенная вам, и это, знаете ли, мне очень не нравится. И потому
не надо мне этого "у вас есть несколько минут, а потом я должна идти". Вы
у меня в долгу, лапонька.
Она несколько раз моргнула, набрала полную грудь воздуха и медленно
выдохнула.
- Мистер Розен, - сказала она менее повелительным тоном, - человек - и
это не Ричард, - убивший вашего друга, не промахнулся. Сейчас он ищет
меня, но тогда он хотел убить Тьернана. Мишенью был он, а не я.
- Врете.
- Не вру. - Она качнула головой. - За всем этим стоит заговор, и меньше
всего этим людям нужно внимание общественности. Как бы много вы об этом ни
знали, поверьте мне, - вы не знаете ничего.
С этим я не собирался спорить. Я и в самом деле ничего не знал и
собирался получить от нее ответы, но раньше, чем я успел задать вопрос,
она сцепила руки над столом и выставила в мою сторону указательный палец:
- Еще одно, - сказала она, - и в этом причина моей спешки. Есть четыре
человека, которых они не хотят видеть в живых. И один из них - вы.
Мое сердце пропустило один удар.
- И единственный наш шанс выйти отсюда живыми, - продолжала она, - это
если вы заткнетесь и выслушаете, что я вам должна сказать. Вы поняли?
Я ей поверил. Вдруг это благопристойное и респектабельное Le Cafe
Francois перестало быть надежным и безопасным, и я почувствовал, что сижу
в перекрестье оптического прицела и, пока я пью кофе, чей-то палец ложится
на спусковой крючок.
Медленно наклонив голову в знак согласия, я потянулся к Джокеру.
Она сказала:
- Вот и хорошо. Я вам много должна рассказать.
Все же сначала я рассказал ей то немногое, что уже знал.
Это был сокращенный вариант моего рассказа Перлу, но я упомянул, что
Баррис и Мак-Лафлин заставили меня обещать им помощь в охоте на нее, а
также на Моргана и Пейсон-Смита. Я только успел сообщить о том, как дал
подписку о неразглашении относительно "Рубиновой Оси", как она замотала
головой.
- Название верно, - сказала Хинкли, - но все остальное - вранье.
"Рубиновая Ось" существует - и это я вам сказала при первой встрече, - но
она совсем не то, что они вам сказали.
Четверо ученых, задействованных в этом проекте, как следовало из ее
объяснений, были специалистами по искусственному интеллекту, или, более
специфично, по той отрасли ИИ, которую специалисты называют "Искусственная
жизнь", или и-жизнь - на профессиональном жаргоне. Так называются
программы, моделирующие все виды деятельности органических форм жизни, в
том числе умение обучаться.
Как сказал мне Кейл Мак-Лафлин, первичной целью проекта "Рубиновая Ось"
было построение системы "три К" для "Сентинела-1". Это должна была быть
передовая программа - поскольку она строилась на базе нейронной сети, даже
само название "программа" было архаично. С тем же успехом можно было бы
назвать автомобиль "безлошадным экипажем". Эта система, установленная на
бортовом компьютере спутника, должна была сама научиться отличать
баллистические ракеты от ложных целей. Но в более дальней перспективе
должна была появиться самовоспроизводящаяся форма и-жизни. Подобного рода
научно-исследовательские работы велись в лабораториях университетов и
корпораций с восьмидесятых годов, но такой большой проект, финансируемый
Министерством обороны, делался впервые.
- Первая часть проекта была простой - относительно, конечно, - говорила
Хинкли. - Ричард и По должны были создать систему и-жизни для "Сентинела",
а соответствующие исследования были ими выполнены еще давно, и потому они
уже год назад смогли закончить большую часть своей работы...
- А Пейсон-Смит не был против? - перебил я. - Я имею в виду, против
военного применения?
- Они вам так сказали? - Хинкли возмущенно выдохнула. - Ага, Дик - тот
еще голубь. У него в офисе в рамочке висят медали его отца - летчика
Королевских ВВС, как будто он им приносит присягу. Уж если на то пошло, из
всей команды он был самым большим ястребом, хотя и считал, что сама
концепция орбитальной противоракетной системы несколько идиотская.
- Это почему?
Она отпила из чашки, облизнув губы от сливок:
- Потому, что такие вещи имели мало смысла даже лет двадцать назад,
когда СССР еще существовал и накапливал стратегическое ядерное оружие. Но
теперь единственная страна с большим ракетно-ядерным арсеналом - это США.
Страна третьего мира, которая захотела бы сбросить на нас ядерную бомбу,
не станет покупать подержанные русские ракеты. Они просто сунут бомбу на
сухогруз и пошлют его в американский порт. А насчет случайного запуска -
вам любой специалист по контролю над вооружениями скажет, что это куда
сложнее, чем бывает в кино. Так что "Сентинел" устарел еще раньше, чем
сошел с чертежной доски.
- Ага, - сказал я. - Вообще я слыхал подобные вещи. Так почему же вы
над ним работали?
- Потому что это - наша работа. - Она пожала плечами. - Можете считать,
что это безответственно, но мы же не конгрессмены, голосовавшие за
финансирование программы. Мы просто были наняты для выполнения своей части
работы. Мы знали, что это туфта, но это заказал дядя Сэм, и если "Типтри"
выписывала нам чеки за счет налогоплательщиков, зачем нам было спорить?
- Помните Альфреда Нобеля? - вставил я. - Тот, который изобрел динамит.
Боюсь, он бы с вами не согласился.
- Может быть. - Она подняла руку ладонью вперед. - Это уже политика, а
мне до нее дела нет. По крайней мере сейчас. Давайте я вам расскажу, что
было дальше, а потом вернемся к "Сентинелу".
Пока Пейсон-Смит и По работали над "три К" для "Сентинела", Хинкли и
Морган разрабатывали куда более высокоорганизованную форму и-жизни. Это
был основной исследовательский аспект проекта, который должен был стать
результатом программы "Рубиновая Ось" для мирных целей. После того, как
система "три К" для "Сентинела" была сдана и принята Министерством
обороны, Пейсон-Смит и Ким присоединились к двум остальным в этом дочернем
проекте.
Идея создать "доброкачественный вирус" пришла в голову Моргану во время
мозгового штурма. Идея была в том, чтобы дать возможность разнотипным
компьютерным сетям общаться между собой без соблюдения многочисленных
громоздких протоколов и большого объема телекоммуникационных программ, эти
протоколы обслуживающих. Частично эта мысль родилась из воспоминаний о
недоброй памяти "Интернетовском черве" - вирусе, которого в конце
восьмидесятых запустил юный хакер в компьютерную сеть правительства США.
Но Джефф предлагал реализовать более сложную и куда более
"благонамеренную" версию той же идеи. Такая развитая и-жизнь была бы
гибридом нейронной сети и обычной программы и могла бы общаться с
компьютерами любых типов - что-то вроде "философского камня" кибернетики.
Поэтому сотворенную сначала версию они назвали "Алхимиком", а потом
переименовали в "Руби" - сокращение от прежнего названия большого проекта.
- Как и все организмы и-жизни, - продолжала Хинкли, - "Руби"
подчиняется правилам, определяющим ее поведение, и эти правила организуют
итерации...
- Итерации?
- Вроде циклов, - объяснила она, - но разница между итерациями "Руби" и
итерациями других программ в том, что у тех итерации определены с начала и
до конца. А у "Руби" они открытые. Она повторяет себя бесконечно - если
говорить упрощенно.
Она отогнула палец:
- Во-первых, как только "Руби" попадает в компьютер, она просматривает
все существующие в нем программы и все, что с этими программами
взаимодействует. Ей даже не надо попадать на жесткий диск - достаточно
передать зараженную программу по модему в сеть или сунуть в дисковод
зараженную дискету.
Она отогнула еще один палец:
- Во-вторых, она пробует все возможные вариации стандартного алгоритма,
пока не найдет подходящий и не вскроет исходный код намеченной программы.
Сделав это, она этот код расшифровывает и получает к нему доступ. Как если
бы кто-то заставил работать плату зажигания в автомобиле, подделав
отпечаток пальца владельца.
Третий палец отошел от ладони.
- В-третьих, она абсорбирует все такие программы в собственную базу
данных, но при этом не перекрывает доступ к программе других пользователей
и не блокирует выполнение программой ее функций. Потом она ищет следующую
программу, и так далее.
Она замолчала, поскольку подошла официантка подогреть мой кофе и
спросить Берил, хочет ли она еще чашку "капуччино". Та покачала головой, и
официантка снова растаяла в толпе.
- Это и случилось, когда мой приятель Джах загрузил копию из ПТ Джона
на свой компьютер, - сказал я. - Она заграбастала все программы, но доступ
не перекрыла.
Хинкли удовлетворенно кивнула, как мамаша, гордая успехом своего
дитяти.
- Именно так и должно было быть. Вот почему я дала Тьернану диск - путь
посмотрит, что может делать "Руби". Единственная разница - что ваш друг -
Джах, да? - попал в эту историю случайно.
- Убедительная демонстрация, - хмыкнул я. - И вы говорите, что эта
штука может ускользнуть в сеть и скопировать себя на другой компьютер?
- Да, но не скопировать. Она не копирует себя, а _размножается_. Это и
было целью: создать вирус, расходящийся по национальным сетям данных и по
коммерческим сетям, проникающий в любой встреченный компьютер и уходящий
из него в киберкосмос в поисках следующего. Теория домино - помните?
Я добавил себе молока:
- Я вот чего не понял. Для хранения стольких данных понадобится чертова
уйма памяти, где ее взять? И потом, ведь такая штука будет убиваться
антивирусными программами.
- Да нет, - замотала головой Хинкли, - это ведь не вирус, это сложнее.
Это вроде... - Она глянула на потолок, будто рассчитывая найти слова там.
- "Руби" - усовершенствованный сотовый автомат. Каждый встреченный ею
компьютер, будь он большой или малый, включается в больший организм, и
каждая программа такого компьютера тоже попадает под контроль "Руби".
Потом она, "Руби", делится и ищет следующий компьютер, с которым может
наладить связь. А тем временем последний компьютер становится узлом, или
клеткой некоторой большей системы...
- И она продолжает расти.
- Верно. Все время чуть-чуть вырастает, с каждой новой программой, с
каждым новым компьютером - она как ваше тело, состоящее из многих
самостоятельных клеток, каждая из которых имеет свои функции. Выключение
компьютера ее не убьет, как уничтожение одной клетки не убивает весь
организм.
Она подняла палец:
- И потому антивирусные программы против нее бессильны, поскольку
"Руби" их находит и разрушает исходные коды этих программ, как раковая
клетка разрушает окружившие ее антитела.
- Господи ты мой Боже, - вырвалось у меня.
"Просмотр ВР" и открыл ее.
- Вот теперь, - сказал он, - самое интересное. Надень вот это.
Он показал на манекен, прислоненный к стене рядом со столом. Манекен
изображал негритянку, одетую в такое экзотическое кружевное белье, какое
может присниться только в эротическом сне сексуально озабоченному
подростку. Я помимо воли подумал, какова была Джахова подруга, оставившая
ему такой трофей.
- Джах, ты меня извини, но я не...
- Шлем, - нетерпеливо сказал он. - НД надень.
Я взглянул на манекен еще раз. Ага. На голову болвана был надет
наголовный дисплей, почти полностью убивавший сексуальный эффект. Он был
отдаленно похож на мотоциклетный шлем, только с непрозрачным ветровым
стеклом. А на плечах манекена висели сенсорные перчатки.
Я взвесил в руках НД:
- Это необходимо?
Пусть я старый дурак, но не люблю я путешествий в киберкосмосе. Когда в
Сент-Луисе открылись первые аттракционы виртуальной реальности, я был
мальчишкой. Мои друзья торчали там часами, гоняясь друг за другом по
фантастическим ландшафтам или выигрывая космические войны у гигантских
роботов, но мне это не нравилось. Кататься по русским горкам или крутиться
на каруселях на ярмарках - это сколько влезет, но в киберкосмосе от мысли
о том, что я в искусственной среде, меня начинало тошнить.
Я, конечно, знал старую поговорку, что ты выходишь в киберкосмос каждый
раз, когда набираешь телефонный номер, но телефонный разговор - это такая
рутина, что об этом как-то не думаешь. А путешествия ВР... мне это как
затяжные прыжки с парашютом. Одним нравится, а другим нет - вот и все.
- Ну я же это сделал, - сказал он таким тоном, будто прыгнул со старого
железнодорожного моста в Миссисипи, а теперь ждет, чтобы я это повторил. -
Да ты не бойся, эта штука не поджарит тебе мозги. Ну давай - я не знаю,
сколько это продлится.
"Что именно - это?" - хотел было спросить я, но Джах так был похож на
подростка, показывающего что-то взрослому, чтобы тот это оценил, что я,
хоть и неохотно, нахлобучил шлем на голову. Джах подрегулировал визор,
установив его точно напротив моих глаз.
- Ладно, малыш, - сказал я. - Покажи, что у тебя получилось.
Сначала было темно, потом вселенная наполнилась радужно-серебряным
светом, лишенным контуров и в то же время четким, будто я смотрел сквозь
слой электронного шелка. Потом свет потускнел до уныло-серого, а прямо
передо мной возник небольшой серебряный квадрат - расчерченная вдоль и
поперек плоскость, плавающая в нуль-пространстве.
- О'кей, - прозвучал голос Джаха, - это изображение компьютерной
памяти. Каждая ячейка этой матрицы представляет собой программу или файл,
который у меня в этой штуке хранится. Тронь его, и посмотришь поближе.
Я замешкался, потом поднял руку и коснулся созданной компьютером розы у
меня перед глазами. Я показал пальцем прямо на матрицу и вдруг
почувствовал, что лечу вперед...
- Эй, стой! - крикнул Джах, и его руки схватили меня за плечи. -
Давай-ка ты лучше сядешь, ладно?
Я почувствовал, как меня сажают в кресло.
- О'кей, так лучше?
- А? Да... спасибо.
Я даже не заметил, когда потерял равновесие. Плоский квадрат
превратился в прозрачный трехмерный куб, составленный из десятков кубиков
поменьше. Похоже было на хрустальный вариант той старой головоломки, что
была у моего старика, - там, где надо было крутить сцепленные кубики
разного цвета, пока не составишь их как надо или мозги не вывихнешь...
кубик Рубика она называлась. Только через эту можно было смотреть
насквозь.
- О'кей, - сказал Джах, - матрицу видишь ясно? Все пакеты видишь?
- Вижу, да.
Каждый ящичек - или пакет, по терминологии Джаха, - был помечен своим
алфавитно-цифровым кодом; это были хранимые в памяти программы. Медленно
поворачивая куб, я видел, что не все пакеты были серебряного цвета:
поближе к центру сгрудились кремовые пакеты. Пока я смотрел, один из них
вдруг сменил цвет на серебряный.
- Они цвет меняют, - сказал я.
- Это все время с тех пор, как я впервые посмотрел на матрицу. Сначала
серебряных было только несколько штук, а остальные белые... но первыми
стали серебряными драйверы системы. А все остальное - другие файлы и
программы этой машины.
- Вирус? - спросил я и услышал, как Джах недовольно хмыкнул. - Ты же
сказал, что твоя антивирусная программа не смогла ничего найти...
- Именно, - сказал Джах. - Но эта гадость все засосала... А "Скад" -
самая лучшая антивирусная программа, можешь мне поверить.
Я тряхнул головой. Это было неправильно; передо мной плавали вперед и
назад киберпространственные конструкции. Я вцепился в подлокотники, борясь
с приступом головокружения.
- Не понял, - сказал я, когда кубик снова намертво закрепился перед
моими глазами. - Если эта программа все еще работает, то она, значит, не
заражена...
- Э, нет, - ответил Джах. - Провиртуал - программа, с которой мы сейчас
работаем, - была захвачена одной из первых, и это - самое странное. Все
зараженное вирусом работает, как работало. Вот только... давай я лучше
тебе покажу. Выйди-ка из матрицы, ладно?
Мне потребовалась секунда сообразить, о чем он просит. Я осторожно
поднял руку и показал на участок пустого пространства над кубом. Сразу же
я был приподнят над матрицей; она чуть уменьшилась, но была видна целиком.
- Я загружаю старую игру, которую выбросил из памяти пару месяцев
назад. Она называется "Марсбот" - глупейшая штука, когда разберешься... но
ладно, вот я беру ее диск и вставляю в дисковод. Теперь смотри.
Я увидел, как в стороне от матрицы появился изолированный пакет, как
смещенный электрон цвета сливок. Сначала ничего не происходило...
А потом произошло.
Быстрее, чем мог уследить глаз, возник мост - цепь серебряных пакетов,
выстроившаяся вдоль невидимого пути, извилистого, как путь коня на
шахматной доске. Я не успел вздохнуть, как мост дошел до нового пакета с
"Марсбот", и какую-то долю секунды пакет оставался молочно-белым.
Потом стал серебряным.
Потом цепь пакетов дернулась, как рыболовная леска при подсечке, и
новый пакет всосался в куб вместе с ней. Пакета с "Марсбот" больше не
было...
А куб стал больше.
- Черт возьми, как ты это сделал?
- Это не я, - тихо сказал Джах. - Это компьютер сам. Я не трогал
клавиатуру после того, как вставил "Марсбот" и нажал "Ввод". Вирус
добрался до программы, прорвался через ее антивирусную защиту, добрался до
исходного кода и поглотил игру - и все это за то время, что мы на него
смотрели.
Я стащил с головы НД, встряхнулся, переходя от виртуальной реальности к
настоящей, и уставился на монитор. Изображение кубической матрицы на
экране компьютера было куда более плоским и менее реальным, чем в
киберкосмосе... но не менее пугающим.
- Едрена бога мать, - прошептал я.
- Черт знает что, Джерри. - Джах смотрел на меня встревоженными
глазами. - Это какая-то непонятная фигня. Я не знаю, что ты подцепил, но
это не обычный вирус. Он не обнаруживается, он не уничтожается, но он
захватывает все, до чего дотянется.
Он показал рукой на экран:
- Я против него пустил в ход все. - В его голосе послышалась и злость,
и благоговейный трепет. - Другие антивирусы, "Нортон Тессеракт", "Лотус
Опус"... блин, даже диск с вирусом, который мне когда-то всучили, - и он
глотает все подряд, как трясина.
Он удивленно покачал головой:
- Что бы это ни было, эта тварь голодна, как волчица. Если бы я не знал
наверняка, я бы подумал...
Перебивая его речь, загудел старинный телефон в виде Микки Мауса. Джах
ругнулся себе под нос, наклоняясь за трубкой; секунду послушал и прикрыл
рукой микрофон.
- Отец, - сказал он. - Он требует, чтобы ты немедленно поднялся наверх.
Там кто-то звонит и хочет с тобой говорить.
Я продолжал таращиться на монитор, глядя, как последние пакеты из белых
становятся серебряными.
- Это надо? - спросил я, не желая отрываться из-за звонка какого-нибудь
йеху. Не так уж часто удается заглянуть в глаза самому дьяволу. Джах
спросил у отца, срочно ли я нужен, потом снова прикрыл рукой микрофон:
- Он говорит, звонит некто Берил Хинкли. И она хочет увидеться с тобой
через час.
Когда я вылез из рикши, пойманной около станции Метролинка, и
расплатился, в Клейтоне уже началось полуденное оживление - народ спешил
на ленч. Парнишка в седле, ни слова не сказав, сунул бумажку куда-то за
пазуху, круто рванул с места и всунулся в четырехрядное движение на
Сентрал-авеню, подрезая носы автобусам на повороте к Форсайт-стрит.
Еще задолго до того, как окружное и городское управления Сент-Луиса
объединились, Клейтон был небольшой метрополией, обладающей собственными
правами, - процветающий "окраинный городок" рядом с Форест-парком. Теперь
это был один из деловых районов Аптауна, и линия небоскребов отбила новый
горизонт в нескольких милях от берега Миссисипи. В отличие от Даунтауна
Клейтон оправился от землетрясения полгода назад - не без помощи жирного
ломтя от пирога федеральной помощи. Кое-какие домишки еще были в
развалинах, пара переулков по-прежнему непроходима, а в целом - не
скажешь, что это место зацепило Нью-Мадридом.
И неудивительно. Клейтон всегда был похож на кусочек Лос-Анджелеса,
снятый с Беверли-Хиллз и перенесенный воздухом, по кирпичику розового
гранита один за другим, для возвеличения Сент-Луиса. Однако я никогда не
был в особом восторге от этой части города. Несмотря на свой прилизанный
постмодерновый внешний лоск, Клейтон оставался все тем же гетто: десять
богатых кварталов, населенных бухгалтерами-консультантами по налогам,
юристами корпораций, главными вице-президентами - надменный Диснейленд для
взрослеющих яппи и молодых наследников, попирающих его тротуары по дороге
к своему шансу сшибить большие баксы. Днем здесь патрулей ВЧР видно, не
было, но они внимательно следили ночью, чтобы беженцы из Сквот-сити не
заняли места на подъездных аллеях и проходах аристократии, называющей
Клейтон своим домом. Однако с высоты куда больнее падать: среди этих
беженцев могли быть и те, кто жил здесь когда-то.
Погода стала портиться, на голубое с утра небо полезли бледно-серые
тучки - с запада надвигался поздний холодный фронт. Из офисов народ
повалил на ленч, и я пошел вместе с толпой по тротуару Сентрал-авеню в Le
Cafe Francois в полуквартале от окружного суда.
Это было типичное в бизнес-районах бистро, забитое торговыми агентами и
секретаршами, и я несколько замешкался, разыскивая глазами Хинкли. Она
сидела в отгороженном отсеке в глубине зала с чашкой "капуччино" в руках и
украдкой поглядывала на дверь. Увидев меня, она никак этого не показала,
только слегка наклонила голову. Я прошагал к ней через заполненный зал и
сел напротив.
- Привет, - сказал я. - Давненько не виделись.
- Вы опоздали, - холодно ответила она. - Еще немного, и я бы ушла.
Я пожал плечами:
- Если вам был нужен репортер, выбрали бы такого, у которого есть
машина.
"Или такого, который успел бы за последние двадцать четыре часа принять
душ и переодеться", - мог бы добавить я: она сморщила нос на мой
неопрятный вид. Однако я был не виноват: она мне оставила времени в обрез,
чтобы вскочить на поезд Зеленой линии, даже не успев почиститься.
- Не важно. - Она говорила спокойно. - Это будет быстро. Когда мы
закончим разговор, вы проводите меня к зданию суда в этом же квартале, где
я попрошу судью поместить меня в тюрьму с целью защиты.
- Как?
Скажи она, что собирается броситься с моста Мартина Лютера Кинга, я бы
удивился меньше.
- Я бы предпочла сдаться федеральному судье, - продолжала она, - но
федеральный суд всего в трех кварталах от стадиона. Поскольку все это
делается, чтобы ускользнуть от ВЧР, придется пойти в суд штата.
- Эй, леди, погодите-ка минутку. Отчего вы...
Меня прервала молоденькая официантка, подавшая мне меню. Я был голоден
и вполне бы справился с гамбургером и жареной картошкой, но отказался от
них и попросил кофе. Девушка очаровательно улыбнулась и растаяла в толпе.
- Вы принесли ПТ? - спросила моя визави, когда официантка уже не могла
нас слышать. Я полез в карман и вынул Джокера.
- Отлично, - продолжала она. - Я выбрала людное место, поскольку тут
безопаснее всего, но все равно у нас мало времени.
Я положил Джокера на стол, но звукозапись не включил.
- Ничего подобного, - ответил я. - По-моему, у нас целая вечность. Или
по крайней мере у нас есть время попить кофе и познакомиться получше...
- Мистер Розен... - нетерпеливо перебила она.
- Самые обычные вопросы. В какой вы школе учились? Как вам понравилось
представление в Муни в тот вечер? Что это вы сказали моему лучшему другу,
что его за это убили? И все такое прочее.
У нее заиграли желваки на скулах; она, казалось, готова была
взорваться, но ей поневоле пришлось сдержаться, поскольку официантка как
раз принесла и поставила передо мной кружку черного кофе.
- Я тут навел о вас справки после нашей встречи, - продолжал я, когда
девушка исчезла снова. - Обнаружил кое-что интересное. Например, что вы -
старший научный сотрудник в "Типтри", работали над проектом "Рубиновая
Ось" в программе "Сентинел" и что ваш босс, Ричард Пейсон-Смит, сейчас
разыскивается федералами в связи с двумя убийствами.
Я взял молочник и чуть забелил кофе в кружке.
- А вы тоже скрываетесь, начиная со вчерашнего вечера, - добавил я,
размешивая молоко ложечкой. - Судя по тому, где мы находимся, вы, должно
быть, удирали по Зеленой линии, потом пошли в "Рэдиссон" или в "Холидей
Инн", зарегистрировались под вымышленным именем и заплатили за номер -
наличными, разумеется, - поскольку сообразили снять с кредитных карт
разрешенный максимум.
У нее от гнева глаза стали шире, и еще немного - из ушей засвистел бы
пар. Кроме операций с банкоматом, все остальное было чистой догадкой, но
ей об этом знать было не обязательно. Я ее достал до печенок, что и было,
надо сказать, моей целью.
- Разумеется, - продолжал я, не давая ей перебить, - я мог бы встать и
уйти прямо сейчас. Это, конечно, значило бы заставить вас платить по
счету, но я думаю, что это была бы самая маленькая из ваших теперешних
бед.
Тут я сделал паузу и отпил из кружки.
- А кофе у них хороший, - заметил я. - Так как, будем говорить по делу
или ну его?
Это был блеф. Была бы у меня пара медных наручников, я бы ее приковал
за ногу к столу, а ключ пригрозил бы выбросить в мужской туалет, если она
немедленно не выложит все начистоту. Эта баба меньше чем за двое суток
после нашей встречи устроила мне веселую жизнь, и заставить ее покорчиться
было некоторым реваншем. И я не собирался отпустить ее к какому-то судье в
камеру, пока она мне не выложит все свои мерзкие секреты.
Хинкли смотрела на меня в упор, и темные глаза горели сдерживаемой
злостью.
- Да, и еще одно, - сказал я, на этот раз не блефуя. - Я считаю, что за
смерть Джона Тьернана отвечаете вы. Не пойди он в тот вечер к Клэнси, был
бы до сих пор жив. Но ему досталась пуля - или там лазерный луч, или что,
- предназначенная вам, и это, знаете ли, мне очень не нравится. И потому
не надо мне этого "у вас есть несколько минут, а потом я должна идти". Вы
у меня в долгу, лапонька.
Она несколько раз моргнула, набрала полную грудь воздуха и медленно
выдохнула.
- Мистер Розен, - сказала она менее повелительным тоном, - человек - и
это не Ричард, - убивший вашего друга, не промахнулся. Сейчас он ищет
меня, но тогда он хотел убить Тьернана. Мишенью был он, а не я.
- Врете.
- Не вру. - Она качнула головой. - За всем этим стоит заговор, и меньше
всего этим людям нужно внимание общественности. Как бы много вы об этом ни
знали, поверьте мне, - вы не знаете ничего.
С этим я не собирался спорить. Я и в самом деле ничего не знал и
собирался получить от нее ответы, но раньше, чем я успел задать вопрос,
она сцепила руки над столом и выставила в мою сторону указательный палец:
- Еще одно, - сказала она, - и в этом причина моей спешки. Есть четыре
человека, которых они не хотят видеть в живых. И один из них - вы.
Мое сердце пропустило один удар.
- И единственный наш шанс выйти отсюда живыми, - продолжала она, - это
если вы заткнетесь и выслушаете, что я вам должна сказать. Вы поняли?
Я ей поверил. Вдруг это благопристойное и респектабельное Le Cafe
Francois перестало быть надежным и безопасным, и я почувствовал, что сижу
в перекрестье оптического прицела и, пока я пью кофе, чей-то палец ложится
на спусковой крючок.
Медленно наклонив голову в знак согласия, я потянулся к Джокеру.
Она сказала:
- Вот и хорошо. Я вам много должна рассказать.
Все же сначала я рассказал ей то немногое, что уже знал.
Это был сокращенный вариант моего рассказа Перлу, но я упомянул, что
Баррис и Мак-Лафлин заставили меня обещать им помощь в охоте на нее, а
также на Моргана и Пейсон-Смита. Я только успел сообщить о том, как дал
подписку о неразглашении относительно "Рубиновой Оси", как она замотала
головой.
- Название верно, - сказала Хинкли, - но все остальное - вранье.
"Рубиновая Ось" существует - и это я вам сказала при первой встрече, - но
она совсем не то, что они вам сказали.
Четверо ученых, задействованных в этом проекте, как следовало из ее
объяснений, были специалистами по искусственному интеллекту, или, более
специфично, по той отрасли ИИ, которую специалисты называют "Искусственная
жизнь", или и-жизнь - на профессиональном жаргоне. Так называются
программы, моделирующие все виды деятельности органических форм жизни, в
том числе умение обучаться.
Как сказал мне Кейл Мак-Лафлин, первичной целью проекта "Рубиновая Ось"
было построение системы "три К" для "Сентинела-1". Это должна была быть
передовая программа - поскольку она строилась на базе нейронной сети, даже
само название "программа" было архаично. С тем же успехом можно было бы
назвать автомобиль "безлошадным экипажем". Эта система, установленная на
бортовом компьютере спутника, должна была сама научиться отличать
баллистические ракеты от ложных целей. Но в более дальней перспективе
должна была появиться самовоспроизводящаяся форма и-жизни. Подобного рода
научно-исследовательские работы велись в лабораториях университетов и
корпораций с восьмидесятых годов, но такой большой проект, финансируемый
Министерством обороны, делался впервые.
- Первая часть проекта была простой - относительно, конечно, - говорила
Хинкли. - Ричард и По должны были создать систему и-жизни для "Сентинела",
а соответствующие исследования были ими выполнены еще давно, и потому они
уже год назад смогли закончить большую часть своей работы...
- А Пейсон-Смит не был против? - перебил я. - Я имею в виду, против
военного применения?
- Они вам так сказали? - Хинкли возмущенно выдохнула. - Ага, Дик - тот
еще голубь. У него в офисе в рамочке висят медали его отца - летчика
Королевских ВВС, как будто он им приносит присягу. Уж если на то пошло, из
всей команды он был самым большим ястребом, хотя и считал, что сама
концепция орбитальной противоракетной системы несколько идиотская.
- Это почему?
Она отпила из чашки, облизнув губы от сливок:
- Потому, что такие вещи имели мало смысла даже лет двадцать назад,
когда СССР еще существовал и накапливал стратегическое ядерное оружие. Но
теперь единственная страна с большим ракетно-ядерным арсеналом - это США.
Страна третьего мира, которая захотела бы сбросить на нас ядерную бомбу,
не станет покупать подержанные русские ракеты. Они просто сунут бомбу на
сухогруз и пошлют его в американский порт. А насчет случайного запуска -
вам любой специалист по контролю над вооружениями скажет, что это куда
сложнее, чем бывает в кино. Так что "Сентинел" устарел еще раньше, чем
сошел с чертежной доски.
- Ага, - сказал я. - Вообще я слыхал подобные вещи. Так почему же вы
над ним работали?
- Потому что это - наша работа. - Она пожала плечами. - Можете считать,
что это безответственно, но мы же не конгрессмены, голосовавшие за
финансирование программы. Мы просто были наняты для выполнения своей части
работы. Мы знали, что это туфта, но это заказал дядя Сэм, и если "Типтри"
выписывала нам чеки за счет налогоплательщиков, зачем нам было спорить?
- Помните Альфреда Нобеля? - вставил я. - Тот, который изобрел динамит.
Боюсь, он бы с вами не согласился.
- Может быть. - Она подняла руку ладонью вперед. - Это уже политика, а
мне до нее дела нет. По крайней мере сейчас. Давайте я вам расскажу, что
было дальше, а потом вернемся к "Сентинелу".
Пока Пейсон-Смит и По работали над "три К" для "Сентинела", Хинкли и
Морган разрабатывали куда более высокоорганизованную форму и-жизни. Это
был основной исследовательский аспект проекта, который должен был стать
результатом программы "Рубиновая Ось" для мирных целей. После того, как
система "три К" для "Сентинела" была сдана и принята Министерством
обороны, Пейсон-Смит и Ким присоединились к двум остальным в этом дочернем
проекте.
Идея создать "доброкачественный вирус" пришла в голову Моргану во время
мозгового штурма. Идея была в том, чтобы дать возможность разнотипным
компьютерным сетям общаться между собой без соблюдения многочисленных
громоздких протоколов и большого объема телекоммуникационных программ, эти
протоколы обслуживающих. Частично эта мысль родилась из воспоминаний о
недоброй памяти "Интернетовском черве" - вирусе, которого в конце
восьмидесятых запустил юный хакер в компьютерную сеть правительства США.
Но Джефф предлагал реализовать более сложную и куда более
"благонамеренную" версию той же идеи. Такая развитая и-жизнь была бы
гибридом нейронной сети и обычной программы и могла бы общаться с
компьютерами любых типов - что-то вроде "философского камня" кибернетики.
Поэтому сотворенную сначала версию они назвали "Алхимиком", а потом
переименовали в "Руби" - сокращение от прежнего названия большого проекта.
- Как и все организмы и-жизни, - продолжала Хинкли, - "Руби"
подчиняется правилам, определяющим ее поведение, и эти правила организуют
итерации...
- Итерации?
- Вроде циклов, - объяснила она, - но разница между итерациями "Руби" и
итерациями других программ в том, что у тех итерации определены с начала и
до конца. А у "Руби" они открытые. Она повторяет себя бесконечно - если
говорить упрощенно.
Она отогнула палец:
- Во-первых, как только "Руби" попадает в компьютер, она просматривает
все существующие в нем программы и все, что с этими программами
взаимодействует. Ей даже не надо попадать на жесткий диск - достаточно
передать зараженную программу по модему в сеть или сунуть в дисковод
зараженную дискету.
Она отогнула еще один палец:
- Во-вторых, она пробует все возможные вариации стандартного алгоритма,
пока не найдет подходящий и не вскроет исходный код намеченной программы.
Сделав это, она этот код расшифровывает и получает к нему доступ. Как если
бы кто-то заставил работать плату зажигания в автомобиле, подделав
отпечаток пальца владельца.
Третий палец отошел от ладони.
- В-третьих, она абсорбирует все такие программы в собственную базу
данных, но при этом не перекрывает доступ к программе других пользователей
и не блокирует выполнение программой ее функций. Потом она ищет следующую
программу, и так далее.
Она замолчала, поскольку подошла официантка подогреть мой кофе и
спросить Берил, хочет ли она еще чашку "капуччино". Та покачала головой, и
официантка снова растаяла в толпе.
- Это и случилось, когда мой приятель Джах загрузил копию из ПТ Джона
на свой компьютер, - сказал я. - Она заграбастала все программы, но доступ
не перекрыла.
Хинкли удовлетворенно кивнула, как мамаша, гордая успехом своего
дитяти.
- Именно так и должно было быть. Вот почему я дала Тьернану диск - путь
посмотрит, что может делать "Руби". Единственная разница - что ваш друг -
Джах, да? - попал в эту историю случайно.
- Убедительная демонстрация, - хмыкнул я. - И вы говорите, что эта
штука может ускользнуть в сеть и скопировать себя на другой компьютер?
- Да, но не скопировать. Она не копирует себя, а _размножается_. Это и
было целью: создать вирус, расходящийся по национальным сетям данных и по
коммерческим сетям, проникающий в любой встреченный компьютер и уходящий
из него в киберкосмос в поисках следующего. Теория домино - помните?
Я добавил себе молока:
- Я вот чего не понял. Для хранения стольких данных понадобится чертова
уйма памяти, где ее взять? И потом, ведь такая штука будет убиваться
антивирусными программами.
- Да нет, - замотала головой Хинкли, - это ведь не вирус, это сложнее.
Это вроде... - Она глянула на потолок, будто рассчитывая найти слова там.
- "Руби" - усовершенствованный сотовый автомат. Каждый встреченный ею
компьютер, будь он большой или малый, включается в больший организм, и
каждая программа такого компьютера тоже попадает под контроль "Руби".
Потом она, "Руби", делится и ищет следующий компьютер, с которым может
наладить связь. А тем временем последний компьютер становится узлом, или
клеткой некоторой большей системы...
- И она продолжает расти.
- Верно. Все время чуть-чуть вырастает, с каждой новой программой, с
каждым новым компьютером - она как ваше тело, состоящее из многих
самостоятельных клеток, каждая из которых имеет свои функции. Выключение
компьютера ее не убьет, как уничтожение одной клетки не убивает весь
организм.
Она подняла палец:
- И потому антивирусные программы против нее бессильны, поскольку
"Руби" их находит и разрушает исходные коды этих программ, как раковая
клетка разрушает окружившие ее антитела.
- Господи ты мой Боже, - вырвалось у меня.