Данилов Всеволод. Бизнес - класс

   — И Паша этот — тихий, тихий, а таким шустрым оказался. Все твои распоряжения поотменял. А час назад и вовсе дал понять, что вроде и общаться с тобой стремно. Вплоть до увольнения. Змеюку, получается, пригрел. Что посоветуешь-то?
   — Только одно. Иди-ка ты на пенсию, пока окончательно себя не расплескал.
   Лавренцов поднялся обиженно. Глянул исподлобья:
   — Вот ты, значит, как по мне? Ловко. Чуть ошибка и — размазал! Гляди, Сергей, с кем останешься?
   «По счастью, не с тобой», — не сказал Коломнин. И в этом был его последний знак уважения бывшему товарищу.
   Он пробыл в кабинете до конца дня. Но ни один из сотрудников управления к нему не зашел. Новый проект был воспринят как мягкая форма увольнения. По общему мнению, дни Коломнина в банке сочтены. Портить же отношения с новым начальником из-за старого, опального, никому не хотелось.
   Единственный, кого увидел Коломнин уже на выходе из банка, оказался Панчеев. Объемистый начальник отдела залогов как раз усаживался, отдуваясь, за руль серебристого пятисотого «Мерседеса». При виде Коломнина он растекся в улыбке, сделал даже движение выбраться наружу. Но тут же вспыхнул и, озабоченно кивнув, рванул с места.
 
   Прошло два дня. Доверенность от Янко все еще не поступила. И обеспокоенный Коломнин решился напомнить о себе. Но мобильный телефон директора Женевской компании оказался отключен. Секретарша «Авангард финанса», куда дозвонился он к концу дня, сообщила, что у господина Янко, увы, внезапно заболела жена, и он вынужден был на неделю повезти ее в горы. Разумеется, поставив в известность президента банка. Мобильный, видимо, отключил специально. Сами понимаете, бывают дни, когда хочется отвлечься от всего. Связь с компанией он, разумеется, поддерживает, но только в одностороннем порядке, то есть периодически перезванивает. И конечно, как только выйдет на связь, ему тут же будет доложено, что его срочно разыскивает господин.. как, простите, еще раз? Коломнин. Записала… Нет, по компании «Хорнисс холдинг» никаких поручений он не давал. Быть может, запамятовал. Сами понимаете, такая неприятность. Конечно, конечно. Как только, так сразу.
   Коломнин глянул на календарь. То, что казалось простым, неожиданно становилось проблемным. До даты проведения общего собрания в Гамбурге оставалось семь дней.
   В течение последующих двух дней голос секретарши оставался участлив и исполнен сочувствия. Нет, к сожалению, так и не перезвонил… Да, звонил. Передала. Он хотел что-то с вами уточнить. Но, увы, затерялся номер вашего мобильного телефона. Уж извините. Не подскажете? Передам как только вновь перезвонит.
   Коломнин попросил пригласить к телефону сына, которого не слышал с того злополучного вечера — последнего своего вечера в семье.
   — Дмитрий, здравствуй. Как живется и работается в Европе? — стараясь держаться непосредственно, произнес Коломнин.
   — Я как раз в шоколаде, — невнятно пробурчал сын, напоминая, что об обиде не забыл.
   Воцарилось неуютное молчание. В голосе сына Коломнину почудились интонации жены. И, как всегда бывало в таких случаях, нахлынуло раздражение. Захотелось швырнуть трубку. Но — дело обязывало. Преодолел себя:
   — Мне нужна твоя помощь. Никак не могу выйти на Янко…
   — Он уехал.
   — Про то наслышан. Ваша секретарша меня этой информацией третий день бесплатно одаривает. Проблема в том, что подходит срок голосования по такой компании — «Руссойл Мбх». Акциями управляете вы. По распоряжению президента банка, я должен проголосовать ими на собрании компании за выплату дивидендов.
   — А я при чем?
   — При том, что с тобой отец разговаривает! — вспылил Коломнин. — Янко должен был выслать доверенность. Найди его…
   — Да как?
   — Ты мне еще голову морочить будешь! С меня вашей секретутки хватит. Связь есть. И я это понимаю. Цена вопроса для банка — несколько миллионов долларов. К доверенности хорошо бы присовокупить рекомендательное письмо на имя господина Бурлюка. Это президент «Руссойла». — Знаю. Он дня три назад здесь был.
   — Был? У вас?!
   — Ну, у Андрея Олеговича. Но и я с ним познакомился. Весь в амбициях. Сначала со мной сверху вниз. А потом — ничего, переменился. Даже в гости приглашал. На мне здесь, знаешь, сколько замкнуто?..Эй, чего молчишь? Слышишь?
   — К сожалению, слышу, — теперь все срослось. Сразу после телефонного разговора с Коломниным Янко дозвонился Ознобихину. И в тот же день Бурлюк, бросив все дела, прикатил в Женеву. А на другой день после встречи с ним Янко «смылся» в горы. — А Ознобихин, случаем, не звонил?
   — Николай Витальевич, считай, через день звонит. Он же наш куратор. Мы с ним по клиентской базе обсуждаем. Я тут крупного клиента обрабатываю. Сегодня как раз на фуршет приглашен, — увлеченный собственными успехами, Дмитрий ободрился.
   Прерывать его не хотелось. Но время стремительно поджимало.
   — В общем разыщи срочно Янко и предупреди, что если он немедленно не выйдет на меня или не вышлет доверенность, я связываюсь с президентом банка. О последствиях он догадывается.
   — Попробую, — вспомнив об обиде, буркнул Дмитрий.
   И отец с сыном разъединились.
   Итак, Янко начал «играть на чужой стороне», а значит, постарается под всеми предлогами затянуть выдачу доверенности. Выжидать дальше стало бессмысленно. Коломнин тут же подготовил и передал по факсу письмо, в котором официально напомнил руководству «Авангард финанс», что решением президента все права по управлению акциями «Руссойла» переходят к господину Коломнину и во избежание крупного ущерба банку необходимо незамедлительно подготовить соответствующую доверенность на его имя. В противном случае господин Коломнин будет настаивать на проведении служебного расследования.
   К концу дня Янко вышел на связь, — после получения официального уведомления прятаться дальше становилось опасно.
   — Ничего не получается! — с ходу сообщил Андрей. Голос его был исполнен досады. — Ты что думаешь, я о нашем разговоре забыл? Личное личным, а служебное, оно всегда впереди. Я-то полагал выписать доверенность от собственного имени. Но Бурлюк, стервец, уперся. Готов признать лишь доверенность за подписью адвоката. Самое обидное, что формально он прав. Старая лиса! Наверняка прорюхал, что адвоката на месте нет. Вот и вишу третий день на телефоне — пытаюсь убедить! Буду вновь созваниваться вечером.
   — Чего ж не убедил, когда Бурлюк к тебе приезжал?
   Янко смешался. — Или, наоборот, тебя убедили? Что, Андрюш, опять делаешь маленький бизнес?
   — Отвечать на подобные подозрения считаю ниже своего достоинства. Делаем, что можем.
   — Ты уж расстарайся. Потому что, имей в виду, я немедленно отправляю телеграмму в Штаты президенту банка. И если только выйдет прокол, то с рук тебе это не сойдет. Советую подумать: большие деньги на кону.
   Янко хмуро попрощался: насчет больших денег он, конечно, понимал и, единственно, просчитывал, с какой стороны выйдет больше.
 
   В тот же день Коломнин отправил еще одну телеграмму — уже на имя президента «Руссойла Мбх» Бурлюка, уведомив его, что исключительные права по голосованию на общем собрании «Руссойла» решением президента банка «Авангард» переданы ему.
   Ответ пришел через сутки и не слишком по правде Коломнина удивил. Господин Бурлюк сухо сообщил, что среди акционеров его компании банк «Авангард» не значится. Кроме того, насколько ему известно, банк «Авангард» не является также владельцем компании «Хорнисс холдинг». А потому никаких прав на участие в собрании не имеет.
   До даты собрания оставалось всего три дня. Смышленый Янко меж тем вновь пропал со связи. Видимо, окончательно свел дебет с кредитом. Дашевский, которого попытался разыскать Коломнин, целыми днями заседал на каком-то межбанковском комитете. Ознобихин и вовсе издевательски выставил перед собой руки: меня Дашевский к этой проблеме не подключал. Коломнин заметался. Из-за откровенного внутреннего предательства рушились все планы. Деньги, казалось, уже добытые, ускользали. А с ними надежда спасти «Нафту». Никакие объяснения, никакие наказания за невыполнения распоряжения президента, которые последуют за этим, ничего не изменят. Если не появятся деньги, на ближайшем кредитном комитете будет принято решение начать исковое производство против «Нафты». Спасти положение мог только какой-то неожиданный, нестандартный ход. Коломнин судорожно искал его. И нашел. Как часто бывает, решение лежало на поверхности — добиться переноса собрания. Ни одно решение не может быть проведено, если участвует менее пятидесяти процентов голосов. Стало быть, если «Нафта» и «Хорнисс холдинг» не будут представлены на собрании, Бурлюку придется перенести его на один месяц. Иначе любой суд признает результаты незаконными. Меж тем через неделю возвращается Дашевский. И пусть тогда тот же Янко попробует продолжить саботаж. Лучше потерять месяц, чем все. Коломнин дозвонился до Томильска, где Мамедов вот уж несколько дней ожидал сигнала, чтобы вылететь в Гамбург. — Вы что, хотите нас обмануть, да? — набросился подозрительный азербайджанец, едва услышал о необходимости перенести собрание. — Вы нечестные, да? Дядя Салман с вами как с людьми. А вы нет, да?
   Коломнин кротко смолчал и начал объясняться заново.
   И хоть натерпелся он за время разговора от заносчивого Мамедова не мало, но главного добился: на другой день от «Нафты» в адрес «Руссойла» был отправлен факс с указанием невозможности участия в собрании и требованием его переноса на один месяц.
   Теперь хотя бы появился запас времени.
   Но накануне возвращения Дашевского произошло событие, обрушившее все планы и повергшее Коломнина в полный шок. От Бурлюка поступило краткое уведомление, что собрание «Руссойла» состоялось в оговоренные сроки. Среди прочих принято решение о невыплате дивидендов. И в конце — лаконично-торжествующее: «Голосование проведено семьюдесятью четырьмя процентами акций. Все решения приняты единогласно». Предположить, что Бурлюк нагло фальсифицировал протоколы, было невозможно, — уголовное законодательство Германии на этот счет беспощадно. А, следовательно, не оставалось сомнений: Янко зашел столь далеко, что сам участвовал в собрании и проголосовал пакетом «Хорнисса» — заведомо вопреки интересам банка.
   Кипящий яростью Коломнин уселся за докладную записку, в которой требовал провести немедленное внутрибанковское расследование. Он еще колебался, как бы позабористей закончить, чтобы Дашевский по-настоящему осознал масштабы совершенного предательства, когда раздался междугородний звонок.
   — С вами будет говорить господин Фархадов, — произнес бесстрастный голос Калерии Михайловны. И вслед за этим в трубке послышалось сухое покашливание.
   — Мы тут получили уведомление о проведенном собрании, — не здороваясь, грозно произнес Фархадов. — Я не могу поверить. Дашевский что, играет в другую игру? Так себя со мной не ведут. Говорите одно, голосуете за другое. Передай ему: дел с ним после этого иметь не хочу. И никто в нефтяном мире не захочет с ним дела иметь.
   Коломнин быстро заговорил. Торопясь, чтоб не быть перебитым, горячо объяснил, что происшедшее — интрига людей, нарушивших волю президента, и что, вернувшись, тот покарает виновных.
   — Стало быть, тоже не владеет ситуацией в собственном доме, — презрительно отреагировал старик, одновременно напоминая Коломнину о схожих упреках в собственный адрес. — Так и быть, скажи Дашевскому: я дня на два сам прилечу в Москву по приглашению «Газпрома». Есть еще дела в министерстве. Но часик, чтоб заехать в банк, найду. Так что пусть будет готов объясниться. Хочу в лицо услышать.
   И — разъединился.
   Теперь Коломнин знал, чем завершить записку: сообщением о срочном приезде президента «Нафты-М» и о том, что после переговоров с Дашевским Фархадов планирует визиты к Вяхиреву, а также к министру топлива и энергетики. От себя он добавил, что при желании Фархадов легко мог бы организовать встречу президента банка с любым из названых лиц, — стремление Дашевского войти в ближний круг нефтяной элиты было широко известно.
   Очевидно, это оказалось точным ходом, поскольку, едва записка ушла по факсу, Коломнина нашел помощник Дашевского и сообщил, что, ознакомившись с его докладной, президент назначил совещание на девятнадцать часов завтрашнего вечера. С участием Ознобихина, Янко и самого Коломнина.
   — Прямо с самолета приедет, — скрытно упрекнул он собеседника.

Москва. Братание президентов

   На другой день к шестнадцати часам Коломнин выехал в Домодедово — из Томильска прилетал Фархадов. Сильно мело, так что «дворники» ДЭУ едва справлялись. Боясь опоздать, он начал выскакивать на встречную полосу, объезжая образовавшиеся «пробки». Но машину дважды повело на гололеде, и скорость пришлось сбросить. Тем не менее в аэропорту он оказался вовремя: из-за той же метели была задержана посадка самолета. Фархадов появился через вип-зал, как всегда, прямой и недоступный. Шедшая чуть сзади Лариса лишь скользнула глазами по Коломнину, напряженно выглядывая кого-то за его спиной. Коломнин проследил за направлением ее взгляда: неприметный белесый мужчина, затерявшийся в толпе встречающих. Сам Фархадов едва заметно кивнул, — после происшедшей накладки банковская команда вновь была лишена его благосклонности. За спиной президента «Нафты» Коломнин с удивлением обнаружил и Богаченкова.
   — Срочная информация, — коротко объяснился тот.
   Если бы не прилет Богаченкова, поездка Коломнина получилась бы и вовсе напрасной: во-первых, прилетевших встречала представительная делегация; кроме того, разговаривать с ним Фархадов не возжелал: очевидно, заочно квалифицировав как штрейкбрехера. И только, поравнявшись с Коломниным, коротко, в никуда, бросил: устроюсь, поручу позвонить. Назначу вашему Дашевскому время встречи.
   Коломнин поморщился, представив, как передает что-то подобное самолюбивому Дашевскому. Не передаст, конечно.
   Он собирался переброситься несколькими фразами с Ларисой. Но та по-прежнему влядывалась в того же неприметного человека. В побелевшем лице ее отчетливо читались сомнение и замешательство. — Что-то не так? — заботливо прошептал Коломнин.
   — Что? — взгляд Ларисы был каким-то отсутствующим. — Нет, показалось. Пожалуй, показалось.
   Может, конечно, и показалось. Но только едва Лариса, спохватившись, устремилась за Фархадовым, мужчина, дотоле, казалось, не замечавший проявленного к нему интереса, мгновенно развернулся и внимательно всмотрелся в удаляющуюся женщину.
   — Неприятный тип, — подтвердил Богаченков. Все это время он, оказывается, стоял рядом с Коломниным. — Что в нем Ларису Ивановну могло заинтересовать?
   — Уж во всяком случае не сексуальная привлекательность, — мрачно отреагировал Коломнин. — Вот что, Юра ты за ним присмотри втихую. А я быстренько нырну к ментам. Попрошу под каким-нибудь предлогом проверить документы.
   — У кого? — коротко уточнил Богаченков.
   Коломнин стремительно вскинул голову: белесого мужчины среди встречавших больше не было, — дематериализовался.
   — Ловок, шельма, — восхищенно оценил Богаченков. Коломнину же стало не до восхищения, — тяжелое предчувствие овладело им. Он мотнул головой, будто отряхиваясь от наваждения:
   — Что ж, пошли к машине. Ты почему, кстати, прилетел без вызова?
   — Узнал от Ларисы Ивановны, что у вас здесь облом.
   — И — поспешил дезертировать?
   — Я без вещей.
   — Докладывай, — по-своему извинился за резкость Коломнин.
   — Может, лучше в кабинете? Со мной бумаги, цифры.
   — Некогда в кабинете. Спешу на совещание к Дашевскому. Похоже, опаздываю, — уточнил он, глянув на циферблат. — Боюсь, что наш ретивый президент сегодня прикажет предъявить иск «Нафте». И разубедить его нечем: денег нет и не предвидится.
   — Тогда я приехал вовремя, — Богаченков уселся на место пассажира, со вкусом расстегнул замок на потертом портфеле.
   Чем дальше рассказывал Богаченков своим бесстрастным тоном о результатах проведенного финансового анализа, тем более удрученность Коломнина сменялась азартом: добытая информация в принципе меняла ситуацию.
   — Черт! Это в самом деле удача. — Все данные добыл с помощью Ларисы Ивановны. Она теперь наш главный союзник. За последние дни активно вошла в курс событий. Если бы не она, мы бы этих цифр не получили. Главное, что и Фархадов стал прислушиваться. Очень, очень оказалась энергичная женщина. К тому же, надо признать, обаятельная.
   Под ироническим взглядом Коломнина смешался:
   — В смысле как деловой партнер. — Поедешь со мной к президенту, — распорядился Коломнин.
   — Да он при одном упоминании моей фамилии в истерику впадает, — напомнил Богаченков.
   — Перебьется. Подождешь в предбаннике. Вызову, когда понадобишься.
   Богаченков вернул документы на место, ограничившись неодобрительным движением плеча. Умел человек держать при себе эмоции.
   Удивительная штука — дорожные службы. Вроде и техники хватает. И муниципальные власти бдят и периодически их вздрючивают. Да и зимы в стране наступают не сказать, что много реже других времен года. А вот всякий раз при погодных катаклизмах оказываются не готовы. Трассы Москвы были буквально нашпигованы буксующими машинами. Так что в центральный офис Коломнин добрался позже назначенного времени.
   — Прошу прощения, встречал Фархадова, — едва открыв дверь президентского кабинета, произнес ударную фразу Коломнин и — осекся.
   За переговорным столом подле Дашевского расположились Ознобихин и Янко. Но не они, естественно, повергли его в изумление. По правую руку от Янко сидел не кто иной, как его собственный сын Дмитрий. При виде входящего отца он поспешно опустил голову.
   — Заходи, заходи, скандалист, — поторопил Дашевский, вальяжным жестом приглашая Коломнина сесть напротив. Проследил, как вошедший, поздоровавшись на ходу с улыбающимся Ознобихиным, прошел на предложенное место, проигнорировав протянутую руку Янко.
   — Ну-ну, — Дашевский нахмурился. — Вижу, далеко зашло. Тогда начнем. Вопрос первый: как получилось, что вопреки принятому мною решению представитель банка, участвовавший в собрании «Руссойла», проголосовал против выплаты дивидендов. Вот Сергей Викторович в этом усматривает не что иное, как продажность.
   При этом президент, до того заглядывавший в лежащую перед ним докладную, выстрелил исподлобья в смутившегося Янко.
   — Сергей Викторович у нас человек увлекающийся, — осторожно начал Ознобихин.
   — Докладывать будет Янко, — осек его Дашевский.
   — И черт его знает, как это все так нескладно вышло, — повинился Андрей. — Сергей Викторович действительно настаивал, чтобы мы оформили на него доверенность. Так кто бы против? Тем более «Хорнисс» этот с его проблемами нам поперек горла. Сколь раз в самом деле просил, Лев Борисович, заберите вы от нас этот офшорный мусор. Ведь у всей Европы на виду…
   — Не отвлекайтесь, — потребовал Дашевский.
   — Я к тому: вы же знаете, какими финансовыми проблемами занимаемся. Сейчас вот по американским депозитарным распискам прорабатываем. Тут чистота безупречная нужна. Кстати, хотел доложить, появились первые результаты.
   — Вы мне доложите по «Руссойлу», — напомнил Дашевский. Но с несколько меньшим напором.
   — Что тут скажешь? Идиотская накладка, — Янко удрученно повертел головой. — Адвокат уехал в отпуск. А без него надлежаще не оформишь. Пытался договориться с Бурлюком. Но тот уперся: доверенность обязательно, чтоб легализованная. А адвокат этот появился за день до собрания. В общем оформлять на Сергей Викторовича уже поздно: физически бы не успели. А я-то от него знал, как важно было проголосовать. Короче, принял командирское решение: откомандировать на собрание его сына Дмитрия. Нашего сотрудника. Тем более в «Руссойле» уже была обозначена от банка фамилия Коломнина. Все вроде сходилось. К вечеру по дьячел получили доверенность, и Дмитрий вылетел в Гамбург.
   — Значит, ТЫ банк подставил? — Дашевский уперся тяжелым взглядом в побледневшего парня.
   — Я ж говорю: накладка, — Янко поспешно вернул внимание к себе. — Поручение я ему дал, а вот проинструктировать не успел: после обеда уехал на встречу в представительство Дойчебанка. Был уверен, что он созвонится с отцом и получит все указания. Почем я знал, что отец с сыном, оказывается, меж собой не общаются.
   Янко огорченно затих.
   — Вот оно, стало быть, как получилось. И что же было дальше? — прохрипел Коломнин, обращая пылающее лицо к Дмитрию.
   — Говори, чего там? — подбодрил Дмитрия Ознобихин. — Тут не только твоя вина. Все проморгали.
   Но под пронизывающим взглядом отца тот продолжал угрюмо молчать.
   — Переживает, — вмешался Янко. — Все себе накладку простить не может. Отцу позвонить гордость, видите ли, не позволила. Вот и поехал в расчете, что на месте разберется. А Бурлюк, не будь дурак, ему и подсказал, что в интересах банка надо голосовать против выплаты дивидендов. Он мне потом звонил, довольный. Как я, мол, вас. А чего теперь скажешь, если лопухнулись? Ты себя, Дмитрий, не кори. Это не твоя, моя скорее вина. Прохлопал.
   — Так что скажете, господин Коломнин-младший? — Дашевский беспрерывно переводил внимательный взгляд с отца на сына. — Так все и было?
   — Да, — не поднимая головы, пробормотал Дмитрий. Коломнин прикрыл глаза. Больше всего ему хотелось сейчас исчезнуть. Из-за пульсирующей в висках крови он не сразу расслышал, с чем обращается к нему Дашевский. Так что тому пришлось повторить.
   — У вас действительно не было с сыном разговора насчет того, как надо голосовать в «Руссойле»?
   Коломнин, прикрывший лицо ладонью, физически ощущал воцарившееся взрывоопасное ожидание.
   — Нет! — прорычал он через силу.
   — Ну, нет, так нет, — Дашевский понимающе скривился. — Выходит, сам больше других виноват. А пыли-то напустил! Это мы умеем: не справился, а теперь виновных ищешь.
   Он гадливо приподнял за угол Коломнинскую докладную.
   — Вы тоже не правы, Лев Борисович, — жестко, к общему удивлению, вступился Ознобихин. — Сергей Викторович всегда радеет за интересы дела. И, если что-то не получается, реагирует действительно чрезвычайно болезненно. Но здесь ему себя корить не за что. Просто не задалось. Карта не так легла.
   Коломнин не отреагировал: партия с использованием джокера — его собственного сына — оказалась разыграна столь ловко, что теперь ему же еще и предлагалось выказать благодарность за поддержку.
   — Обидно, конечно, — продолжил свою мысль Ознобихин. — Но, пожалуй, и к лучшему. Вчера я встречался с господином Гиляловым. Пришлось поднажать. И он подтвердил готовность выкупить «Хорнисс холдинг» в течение трех месяцев — с возмещением банку всех потерь.
   — Еще бы! — взвился Коломнин. — На те самые дивиденды, которые мы не получили сегодня. Лев Борисович, прежде чем будет принято решение, прошу выслушать меня отдельно. Имеется существенная информация.
   — Насчет существенной информации, помнится, я слышал перед отъездом. Кто-то тут грозился немедленно закрыть кредит «Нафты».
   — Я обещал, — признал очевидное Коломнин. — И теперь подтверждаю. Не так, правда, легко, как хотелось бы. Но варианты все равно есть. Кроме того, сегодня в Москву прилетел Фархадов.
   — Прилетел?! И что дальше? — Дашевский нервно поднялся. — О чем мне теперь прикажешь с ним говорить? Если ему даже возвращать долги нечем.
   — Есть чем! — объявил Коломнин. — Об этом и собираюсь доложить.
   Дашевский заколебался.
   — Хочу также напомнить, — добавил Коломнин, — что Фархадов может при желании организовать вашу встречу с Вяхиревым.
   Это был сильный аргумент: до сих пор всесильный Вяхирев откровенно игнорировал потуги президента «Авангарда» завязать личные отношения.
   — Ладно, послушаем, — процедил Дашевский. Оглядел остальных. — Значит, так. Янко объявляю строгий выговор — за невыполнение указания президента банка. Коломнина!.. В смысле Коломнина-младшего из «Авангард финанс» убрать и вернуть в Москву. И, пресекая возражение Ознобихина, жестко закончил:
   — Мне не нужны в ключевом месте люди с болезненными амбициями. С отцом он переговорить не удосужился. Посидишь в клерках в центральном офисе, может, мозги и выправятся. Свободны!
   Толкаясь, все поднялись. Отвернув голову, прошел взмокший Дмитрий. Даже на расстоянии Коломнин ощутил, что его непрерывно колотит.
   — Что? Собственного сына воспитать не смог? Да! Деньги! Всех нас калечат, — Дашевский с насмешливым сочувствием потрепал плечо потерянного Коломнина. Он все понял, хитроумный Дашевский. -Подожди за дверью. Вызову.
   В «предбаннике» Коломнин подошел к Богаченкову. Коротко рассказал о происшедшем. Посматривая боковым зрением на беседующих Янко и Ознобихина. Дмитрия возле них не было.
   Неожиданно, сказав что-то успокоительное Ознобихину, Янко шагнул к ним. Скулы Коломнина свело. Так что Богаченков поспешно сжал его руку.
   — Сергей Викторович! Мне действительно жаль: нелепо как-то получилось, — выглядел Янко просто сокрушенным. — Но насчет сына не беспокойтесь: вниманием не оставим.
   — В этом не сомневаюсь. Отслужил, паршивец. Да и чего теперь пылить? — не принял примирительного тона Коломнин. — Все это вы уже объяснили Дашевскому.
   — Президент и без нашей подсказки умеет стратегически мыслить дай Бог всякому! — с внезапным напором произнес Янко. И Коломнин безошибочно перевел глаза. Так и есть: в дверях появился сам президент банка «Авангард» Лев Борисович Дашевский.