Страница:
– Так я в белок из мелкашки стреляю, она нарезная. А из двустволки с десяти метров в человека попасть совсем не сложно, раза в четыре легче, чем с двадцати. Так что было честно. Я не знал, будешь ли ты в меня стрелять, а ты не знал – буду ли в тебя стрелять я. Тебе было тяжелей только в одном – у тебя был первый выстрел.
– Глупость это какая-то… – пробормотал Андрей.
– Не знаю, – пожал плечами Берендей, – может, и глупость. Но ведь ни у тебя, ни у меня, скорей всего, уже никогда не будет такой возможности.
– Ты что, жалеешь, что не убил меня? – вспылил Андрей, – Мог бы просто оставить меня медведю. Если я тебе так мешаю.
– Да не мешаешь ты мне, – усмехнулся Берендей, – неужели ты еще не понял?
– Ты уверен?
– Абсолютно. Но попробуй доказать мне, что я не прав. Только без оскорблений, пожалуйста. Никаких дуэлей больше не будет. Получишь по морде, и все.
– Пугаешь?
– Нет. Предупреждаю.
– Это одно и тоже, – стоял на своем Андрей.
– Для тебя – может быть, – Берендей приподнял брови, – если ты боишься отвечать за свои слова.
– А ты, я смотрю, не боишься? – усмехнулся Андрей.
Берендей сперва не понял, о чем он говорит, а потом рассмеялся.
– Нет, не боюсь.
– Интересно, что же такого надо сказать, чтобы тебе так разнесли лицо?
– А что, очень любопытно? Так я скажу. Чтобы ты не строил иллюзий. Если выражаться образно, я сказал: «Это моя девчонка». А ты приехал, чтобы заявить мне то же самое, но только ходишь все время вокруг да около. Так вот я и тебе скажу: это моя девчонка. И попробуй что-нибудь с этим сделать.
– Но ты… ты не имеешь на нее никакого права! – Андрей привстал.
– Ты можешь говорить все, что хочешь. Ты мог бы оспорить мое право, если бы согласился стреляться со мной. А ты только кидаешься абстрактными понятиями, а сделать ничего не пытаешься. Ты даже боишься сказать: это моя девчонка. Разве нет?
– Она – мой друг… Я хочу помочь ей.
– Вот видишь, – Берендей рассмеялся. Как только он сказал вслух то, о чем боялся подумать, ему стало легко и спокойно. И соперничество с Андреем совершенно перестало его занимать.
– Ах так? Тогда я вызываю тебя, – Андрей поднялся.
Берендей поднял брови и подумал: «А вот это уже интересно».
– Тогда объясни, за что?
– Я считаю твое заявление о том, что Юлька является твоей собственностью, оскорблением ее чести и достоинства. И готов их защищать.
– Прекрасно, – Берендей поднялся тоже, – я принимаю вызов. И оставляю право первого выстрела за тобой. Но выбор оружия – за мной, поскольку ты меня вызываешь.
– Да? И что ты выбираешь?
– Я выбираю двустволку без ремешка. – Берендей усмехнулся.
– Я не согласен на первый выстрел. Давай кинем жребий.
Берендей пожал плечами:
– Пусть будет жребий.
Он покопался в кармане и вытащил рубль.
– Кидай. Решка – я буду первым, ну, а ты будешь орлом… – Берендей протянул монетку Андрею. И не заметил ни тени колебания в его лице. Надо же, как ему удалось его зацепить… Он и не рассчитывал на такой результат. Ну что ж, назвался груздем – полезай в кузов.
Андрей тщательно потряс монетку между ладоней и кинул на стол. Она упала неудачно, прокатилась по столу и со звоном свалилась на пол.
Они оба нагнулись как по команде. Вверх смотрела цифра один. Берендей вздохнул с облегчением. Он не хотел быть первым. Он хотел проверить, будет Андрей стрелять в него или нет. Это было не совсем честно, но иначе поединка бы не получилось.
– Если ты думаешь, что я не стану стрелять, ты ошибаешься, – прошипел Андрей, – из-за каких-то моих дурацких слов я бы не стал этого делать. Но ради того, чтобы спасти Юльку, я не испугаюсь.
– Во мне тоже можешь не сомневаться, – заверил Берендей и кивнул.
– Если ты выстрелишь в воздух, я буду считать, что дуэль не состоялась, – сказал вдруг Андрей.
– А если я просто не попаду? – спросил Берендей.
– А ты можешь не попасть?
– Вообще-то это маловероятно, – усмехнулся он и кивнул на дверь, – пойдем?
Берендей снова вытащил оба ружья и одно протянул Андрею. Андрей уже понял, сколько оно весит, не уронил и на этот раз вышел первым. Берендею это понравилось больше, чем его жалкое топтание в прошлый раз. Пусть. Пусть Андрей вернет себе самоуважение, так безжалостно им растоптанное. Неприятный осадок от легкой победы растворился. Может быть, на этот раз он одержал куда как более важную победу?
Они оделись и спустились с крыльца.
– Прошу, – Берендей жестом указал на проведенную десять минут назад черту, а сам направился ко второй. Страха не было. Волнение, как перед школьным экзаменом. Отец наверняка не одобрил бы его затею. Рисковать жизнью ради бравады не стоило. А ради Юльки он уже рисковал, рисковал по-настоящему. Это у Андрея нет другого способа лишить его права на Юльку, кроме как убить.
Он подошел к черте на снегу и повернулся к Андрею лицом. И подумал, что все это и вправду мальчишество. Рисовка, не более.
– Начинай! – крикнул Берендей.
– Может быть, ты хочешь извиниться? – спросил Андрей.
– Нет. Мне не в чем извиняться. Начинай.
Андрей кивнул уверенно и неумело вскинул ружье.
Десять метров – это очень мало. Берендей в первый раз подумал об этом. И в первый раз подумал, что Андрей и вправду может выстрелить и попасть. Нет, убить не убьет, разве что случайно. Но ранить может. Из той же самой бравады. Он представил себе пулю двенадцатого калибра, влетающую в грудь. Мало не покажется. Он видел, как бьют такие пули. Лосей они валили с одного выстрела. Точного выстрела. Мальчишка не представляет, что это такое, и покалечит его за милую душу. От напряжения захотелось сжать кулаки. Но Берендей сдержался. Пусть целиться. У него непростой выбор. Не надо его торопить. По лбу скатилась капля пота и попала в глаз. Страшно, что ли? Страшно ему было на охоте, когда он воткнул рогатину Заклятому в грудь. По-настоящему страшно. Но в тот раз некогда было бояться. Он смотрел в черные дыры направленных на него стволов, как в глаза. Сердце стучало в виски, он еле сдерживал рвущееся из груди дыхание. Снова скатилась капля пота, на этот раз мимо глаза. «Ну что же ты? Что ж ты мучаешь меня?» – подумал Берендей. Андрей медлил. Берендей отлично понимал его. И все же изо всех сил сжал в кулаке приклад двустволки. Слишком долго. Решения надо принимать быстро, но откуда Андрею об этом знать? Убить? Ранить? Промахнуться? Слишком велик выбор. Да и двустволку он держит в руках в первый раз в жизни. Захочет ранить – может и убить. Неумелому стрелку надо целиться в корпус, проще попасть. Как тяжело так долго держать лицо невозмутимым… ну когда же, наконец?
Выстрел грохнул на весь лес и Берендей моргнул. И тут же дернулся в сторону от неожиданной боли. Он ждал ее, но она все равно оказалась неожиданной. Но ждал он тяжелого удара, который повалит с ног, а ему просто обожгло правую руку чуть ниже локтя.
Андрея качнуло отдачей, и он стоял, потирая плечо. Бледный и испуганный. Интересно, он хотел попасть или промахнуться?
– Молодец, – бросил ему Берендей, усмехнувшись, – но теперь моя очередь.
Встретить выстрел оказалось проще, чем ночь.
Он развернулся и не спеша побрел к изгороди. Двадцать метров – большое расстояние для гладкоствольного ружья. Разброс – сантиметра три-четыре, не меньше. Если мальчишка дернется, Берендей может ранить его серьезно. Стоит ли так рисковать? Рисковать собой ради рисовки – полбеды. Рисковать чьим-то здоровьем – это непростительно. А он совершенно запросто может дернуться, у него нервы послабей, чем у Берендея.
Берендей уперся в изгородь, развернулся и вскинул ружье. Андрей стоял не шевелясь, но глаза все же зажмурил и кулаки сжал.
«Ну, парень, – подумал он, – дернись влево. Иначе ты пропал». Он не стал тянуть время, отлично понимая, что долго Андрей не протянет. Прицелился в широкий рукав его куртки и выстрелил. И был уверен, что попал туда, куда целился. Но, едва грохнул выстрел, Андрей вскрикнул и упал в снег. Берендей обмер и кинулся к нему, не выпуская из рук ружья. Неужели? Неужели он промахнулся? Этого не может быть. Он подбежал к лежащему на снегу Андрею и хлопнулся рядом с ним на колени.
Крови не было. Берендей перевел дух. Похлопал Андрея по щеке. Черт возьми, у мальчишки просто подкосились ноги. Он зачерпнул снега и растер его по бледному лицу. Это привело Андрея в чувства. Он открыл глаза, плохо понимая происходящее.
– Что? Я ранен? – спросил он, боясь шевелиться.
– Почти, – ответил Берендей, – тебя просто толкнуло пулей, и ты упал.
Он показал ему на дырку в рукаве.
– Ты что, промахнулся? – Андрей вскочил на ноги, как будто его подбросили.
– У меня уважительная причина – ты мне поцарапал правую руку.
– Ты врешь!
Берендей поднялся с коленей и продемонстрировал ему дырявый ватник в крови.
– И потом, я понервничал, рука дрогнула, – он постарался быть серьезным, хотя ему очень хотелось расхохотаться. Просто от того, что ему удалось все так, как он задумал. И рука не дрогнула. Ну, и еще от того, что он сам не корчится сейчас в снегу с раздробленной костью. А ведь мог бы. Возьми пуля Андрея на пару сантиметров правей, так бы оно и было.
– Ну что, ты удовлетворен? – спросил Берендей.
– Вполне, – пробурчал Андрей.
– Может быть, мы пожмем друг другу руки?
Андрей подумал секунду, сомневаясь в необходимости этого действия, но руку протянул. Рука его оказалась мокрой и холодной.
Они вернулись в дом, погасив фонарь во дворе. Берендей глянул на руку и покачал головой. Бывает же такое везение! Пуля прочертила на ней кровавую полоску, задела только краем.
– Ты целился в правую руку? – спросил он.
– Какая разница, куда я целился? – Андрей снова полез в бутылку.
– Да ладно, для первого выстрела очень неплохо. А главное – неглупо.
Берендей смыл кровь под умывальником и залепил ранку пластырем.
– Курточку я тебе испортил… – пробормотал он виновато.
– Ерунда, – Андрей махнул рукой.
– Ну что, согласись, нам будет, что вспомнить, – Берендей, наконец, улыбнулся.
– Согласен, – Андрей улыбнулся в ответ, – а ты молодец, красиво стоял. Даже глаз не зажмурил.
Берендей пожал плечами:
– Но руки-то дрожали. Видишь, не попал. Ты тоже был неплох. Ты же не знал, что у меня рука дрогнет.
Он поставил чайник и достал засохшие сушки.
– У тебя завтра экзамен?
– Откуда ты знаешь? – не понял Андрей, а потом сообразил, откуда, и сник, – да, в одиннадцать.
– Я предлагаю тебе остаться до утра. Если честно, мне бы не очень хотелось сегодня еще раз встречаться с … медведем.
– А он может там до сих пор нас караулить? – Андрей вжал голову в плечи.
– Да запросто.
– Боюсь, тогда мне точно придется воспользоваться твоим гостеприимством, – пробормотал он, – вот только мама с ума сойдет. От тебя нельзя позвонить?
– Неа.
– Жаль.
– Действительно жаль, – буркнул себе под нос Берендей, – ты есть не хочешь?
Андрей покачал головой.
– А я бы перекусил, – сказал Берендей и хотел открыть подпол, но тут увидел за окном свет фар – кто-то повернул с дороги к его дому. Он выглянул в окно, но машины не разглядел – дальний свет бил в глаза.
– Кто-то приехал, – сообщил он Андрею и вышел на крыльцо.
Фары погасли: не заезжая во двор у изгороди остановился огромный тяжелый джип. Мотор замолчал и с водительского сидения тяжело вывалился грузный, неуклюжий человек.
«Ба, да это „большой босс“», – догадался Берендей, и сердце его сжалось. Вот с кем ему по-настоящему тяжело было бы говорить… В-первых, «большой босс» почему-то провоцировал Берендея на грубость, а во-вторых, Берендей слишком жалел его, чтобы эти провокации ему не прощать.
Скоробогатов молча подошел к крыльцу и так же молча пожал Берендею руку. Берендей кивнул, приглашая его войти. В сенях «большой босс» задел плечом висящий на стене пустой таз, отчего появление его в кухне сопроводил металлический грохот.
Он осунулся и похудел за эти пять дней. Подбородок подтянулся, щеки перестали свисать, а яркие и без того глаза стали глубже и нехорошо блестели, как у одержимого. Он уже не откидывался назад, а наоборот, ссутулился и поник. Теперь его трудно было бы назвать «большим боссом».
Берендей жестом пригласил его за стол, и Скоробогатов не заставил себя упрашивать.
– Я приехал убить медведя, – начал он без предисловий.
Берендей вздохнул. Если бы это было так просто!
– Я вас понимаю, – только и смог сказать он.
– Боюсь, ты плохо меня понимаешь, – махнул рукой Скоробогатов, – скажи, он вправду оборотень?
– Не знаю… – Берендей замялся.
Но тут некстати вмешался Андрей:
– Да!
– Так, – Скоробогатов слегка распрямил плечи и кивнул Берендею, – ты – молчи, ты все время врешь. Говори, пацан.
Берендей смутился. Вообще-то он очень редко врал.
– Я видел, как он превратился в медведя. Он голосовал на дороге, и я остановился. Он превратился в медведя и скинул мою машину в канаву.
Скоробогатов повернулся к Берендею:
– Ну? И дальше будешь врать?
– Нет, – Берендей вздохнул.
– У меня винтовка, с оптикой. Калибра 7,62. Хватит, как думаешь?
Берендей усмехнулся бы, если б не ощущение предстоящей трагедии:
– Он вчера вышел против шести карабинов этого калибра и двустволки двенадцатого калибра. И убил четверых.
– У меня серебряные пули, – мрачно сообщил Скоробогатов.
Берендей бы рассмеялся, но было не до смеха.
– Ему все равно. Хоть золотые. Поверьте.
– Значит, про то, что оборотня можно серебряной пулей убить – враки? – Скоробогатов не удивился, не смутился и не расстроился.
– Абсолютные, – Берендей пожал плечами.
– А может, ты опять мне врешь?
– Он умеет превращать его в человека! – опять некстати сунулся Андрей.
– Правда? – Скоробогатов заглянул Берендею в глаза.
– Нет, – ответил Берендей, – если бы я мог превращать его в человека, я бы не позволил убить столько людей.
– А что ты можешь? – Скоробогатов не повышал голоса, – И кто ты вообще такой, парень, а?
– Я – егерь, – тихо ответил Берендей.
– Ты опять мне врешь, – устало констатировал Скоробогатов, – хорошо хоть не хамишь. Я смотрю, кому-то ты дохамился…
Он слабо улыбнулся.
Берендей смутился и почувствовал, как загорелись щеки.
– Это ему… – он совершенно растерялся и не знал, что стоит говорить, а чего – не стоит, – медведю…
– Да? Значит, и впрямь можешь его в человека превращать?
– Нет. Я… У меня есть оберег. Если я встречаю его в человеческом облике, я могу сделать так, что он не обернется… не превратиться в медведя. На один час. Но для этого он сам должен превратиться в человека.
– Покажи оберег, – Скоробогатов властно протянул руку.
– Он только для меня, – Берендей покачал головой, – там моя кровь перемешана с его.
– А кто тебе его сделал?
– Сам.
– Опять врешь?
Берендей не хотел конфликтовать, но ему это стало надоедать.
– Послушайте. Я уважаю вас. Я понимаю ваше… отчаянье. Но я буду говорить только то, что считаю нужным. И не стану скрывать того, что может повредить вам. Более того, сообщу все, что может вам помочь. Вы поняли меня?
Скоробогатов усмехнулся:
– Ладно. Я понял. Семен сказал, что ты отличный мужик.
Он легонько хлопнул Берендея по плечу. По правому. Рука у него была тяжелая. Берендей еле сдержался, что б не выругаться.
– Извини, – Скоробогатов догадался, – я забыл. Сильно порвал медведь-то?
Берендей покачал головой.
– Так что ты мне посоветуешь?
Берендей задумался и сказал:
– Мне трудно что-то посоветовать. Я уже сообщил Семену, что не охочусь на медведей. Я говорил со старым медвежатником. Он сказал, что его можно взять только на рогатину. Человек пять-шесть для этого надо. И рогатины надо специально делать, покрепче.
– Да? Может, нас двоих хватит? Не побоишься?
Берендей покачал головой:
– Я не побоюсь. Только это самоубийство. Вес очень большой. Килограмм семьсот.
– А медвежатник твой?
– Михалычу семьдесят шесть лет. Куда ему с рогатиной. Даже не зовите его, а то ведь он пойдет.
– Жаль…
– А меня возьмете? – спросил вдруг Андрей, который ловил каждое слово в разговоре.
Берендей смерил его взглядом, так же как и Скоробогатов. И одновременно с ним сказал:
– Нет.
Отец никогда не говорил Берендею «ты еще мал». Сколько бы лет ему ни было. Он всегда позволял ему делать то, что делал сам. А если Берендею было это не по силам, он и сам это понимал, без обидных пояснений. Но сейчас очень хотелось сказать Андрею «Ты еще мал».
– Только если твои родители мне расписку напишут, что не возражают, – ухмыльнулся Скоробогатов.
– Я совершеннолетний! – возмутился Андрей.
– И давно? – спросил Берендей.
– Какая разница. С восемнадцати лет в армию берут.
– Ну, так лучше бы ты сходил в армию. Пользы было бы больше, – едко сказал Скоробогатов.
Берендею стало жаль Андрея, хотя насчет армии он был полностью согласен.
– Не обижайся. Медведь вчера убил четверых вооруженных людей из семи, а пятого тяжело ранил. Здоровых парней из службы охраны. Которые отлично стреляют. И если идти на него с рогатиной, потери могут быть еще больше. Если ты испугаешься или растеряешься, от этого не только твоя жизнь будет зависеть, понимаешь?
– Я не испугаюсь.
– Нет, Андрей. Это не игрушки. Тут нужна сила, физическая сила. И очень крепкие нервы.
– Ага! Значит, у тебя и сила, и нервы, а я – еще сопляк?
Скоробогатов разрешил их спор грубо и быстро:
– Да, ты еще сопляк. И не о чем говорить.
Берендей глянул на него то ли с осуждением, то ли с благодарностью. Потратить столько времени на то, чтобы заставить этого сопляка вести себя по-мужски, а потом рушить его иллюзии собственными руками.
– Ну так что, пойдешь со мной? – снова спросил Скоробогатов Берендея.
Берендей пожал плечами.
– Я пойду. Это мой участок. Это входит в мои профессиональные обязанности – отстрел вредных хищников. Только бесполезно это. Нам его не взять. Я держал его на рогатине, я знаю, что говорю.
– Семен тоже пойдет.
– Он сегодня сказал, что не пойдет ни за что.
– Да мало ли что он сказал, – отмахнулся Скоробогатов, – ты его не слушай, он пойдет.
– Есть еще одна вещь… – Берендей помялся, но решил сказать, – дело в том, что я не могу его убить.
– Это почему еще? – удивился Скоробогатов.
– Он… заговорен. От меня.
– Так, – протянул Скоробогатов, – значит, медведь-оборотень. Это раз. Оберег – это два. Ну и три – он от тебя заговорен. Не слишком ли много на одну историю? Кто ты такой, парень, а? Быстро говори!
Скоробогатов нагнулся к самому его лицу и выдохнул последние слова. Для зверя такие действия служат началом драки. Как у людей – бросить перчатку, так у медведей – дыхнуть в морду сопернику. Медведь сначала отстраняется, а потом кидается в атаку. Или уходит. Скоробогатов и сам был похож на медведя. Но Берендей сдержался. Даже отстраняться не стал:
– Я же сказал, что буду говорить только то, что считаю нужным.
– Ты что, не понял, с кем имеешь дело? – Скоробогатов все равно почувствовал волну враждебности, исходящую от Берендея. Как зверь.
– Мне наплевать, – ответил Берендей, не в силах погасить свою злость.
Скоробогатов сгреб его порванное плечо огромной рукой и зажал как в тиски.
– Ну? Кто ты такой на самом деле? Что ты еще про него знаешь? Может, ты такой же, как он?
Было больно. Берендей почувствовал, как кровь отливает от лица. И что это он имеет в виду, говоря «ты такой же, как он»? Неужели и это он чует, как зверь?
– Вы ничего не добьетесь, – тихо ответил он, – или я буду помогать вам, или я буду действовать без вас. А вы – без меня.
– Да? А я могу быть уверен, что ты действуешь не против меня? Ты появился там в Новый год в то самое время, когда мой сын был убит. Или это просто совпадение?
Скоробогатов сжимал руку все сильней. У Берендея закружилась голова. Невропатолог что-то говорил про сотрясение мозга?
– Это не совпадение. Медведь преследовал меня, но я ушел. И он нашел новую жертву.
– Как это ты ушел от медведя, а?
– А вот так. Взял и ушел. Я быстро бегаю по снегу, а медведь так быстро бежать не может.
Как больно… Даже тошнит. Неужели и это придется ему простить? Скоробогатов смотрел ему в глаза не мигая. И пока Берендей удерживал его взгляд.
– Человек не может убежать от медведя. Кто ты такой?
– Я не действую против вас, – рыкнул Берендей, – не злите меня, иначе вам и вправду придется без меня обойтись.
Скоробогатов оттолкнул его к буфету, вскочил с места и заходил по кухне, как по клетке. Берендей удержал равновесие и не упал. Глянул на плечо: на чистом свитере снова расплывалось красное пятно. Скоробогатов прошел из угла в угол раза четыре, а потом остановился, словно одумался.
– Извини, – бросил он без особого раскаянья.
– Вы испортили мой третий свитер, – фыркнул Берендей, – если швы опять разошлись, мне влетит от хирурга. Думайте, что делаете.
– Ну ладно, извини, сказал же! – Скоробогатов сел, – хочешь, пришлю тебе другого хирурга? И свитеров десяток?
– Нет, спасибо. Достаточно того, что вы этого не повторите.
– Да не повторю, не повторю. Не хотел я. Нашло на меня.
Берендей подумал, что было бы, если бы на него самого «нашло». А Скоробогатов и вправду похож на берендея. На невоспитанного берендея. И ведет себя, как зверь, и в нем зверя чует. Может, дед его был берендеем? Или прадед?
– Ну не злись, а? – Скоробогатов заглянул ему в глаза чуть ли не снизу вверх.
Берендей усмехнулся:
– Идите к черту. Я не злюсь.
– Слушай, а как он выглядит, когда человек? Вдруг встречу и не узнаю гада? Или он кем хочешь обернуться может?
– Нет. Кем хочешь не может. Ну, здоровый мужик. Сантиметров на пятнадцать меня повыше, где-то сто девяносто два или три. В плечах меня пошире раза в полтора. Весит килограммов девяносто пять, если не больше. На хоккеиста похож, только клюшки не хватает. Одет в ватник и ватные штаны серого цвета. Сапоги дорогие, охотничьи. Волосы русые, обычные. Борода нечесаная. Глаза, похоже, карие. Ну и рожа разбита, как у меня.
– Что, правда что ли с ним дрался? – не поверил Скоробогатов.
Берендей пожал плечами.
– Он же, говоришь, в тяжелом весе? И руки у него длинней…
– А мы не боксом занимались. Мы подрались просто.
– Да? – Скоробогатов призадумался. Видимо хотел понять разницу между боксом и дракой, – И кто кого?
– Да никто. Не могу я его убить. Вот вы можете убить человека?
Скоробогатов хмыкнул:
– Да как два пальца… облизать. А этого так и зубами порву.
– А я – нет. И Михалыч не смог.
Скоробогатов снова вскочил и заходил по кухне, а потом повернул к Берендею искаженное злостью лицо:
– Так это он у вас в руках был, и вы его отпустили? Так я понимаю?
– Не кричите, – охладил его Берендей.
– Да? А может, ты мне и про серебряные пули соврал? А? Может, ты просто не хочешь, чтобы этого медведя убили, а?
Берендей уставал от таких людей. Он вздохнул и поднял глаза:
– А вы мне утюг на живот положите и спросите еще раз. Может, я отвечу то, что вы хотите услышать.
– Ты мне не хами, – Скоробогатов оперся обеими руками на стол и набычился.
– А вы – мне, – ответил Берендей. Ну как с ним разговаривать?
– А вот я сейчас пойду и проверю, соврал ты мне или нет! – рявкнул Скоробогатов и направился к двери.
– Вы – сумасшедший? – как можно спокойней спросил Берендей. Но это «большого босса» не остановило. Он вышел в сени, с грохотом захлопнув дверь. Берендей нагнал его только на ступеньках крыльца.
– Послушайте, – Берендей положил руку ему на плечо, – послушайте меня…
Но Скоробогатов не остановился и потопал к джипу своей утиной походкой.
– Остановитесь, – устало попросил Берендей.
– Ты мне не помешаешь его убить, – Скоробогатов на секунду оглянулся. Похоже, он вполне поверил в то, что только что сам себе придумал.
Он залез в джип и завел мотор. Но подумав, опустил стекло и выглянул:
– Где ты его видел в последний раз?
– Примерно два с половиной километра отсюда по дороге.
– Надеюсь, ты не соврал, – Скоробогатов поднял стекло.
«Большой босс» был одет в куртку из лайки, спортивные брюки и ботинки на тонкой подошве. Очень удобная одежда, чтобы ездить в машине за город.
– Вы с ума сошли! – в отчаянье крикнул Берендей, надеясь перекричать взревевший мотор.
Но Скоробогатов уже начал разворачивать машину. Берендей бегом вернулся в дом.
– Так, Андрюха, – начал он с порога, натягивая сапоги, – сиди здесь. До моего прихода. Или до утра. Нет, лучше не здесь. В библиотеке. Туда он не сможет попасть. Почитай чего-нибудь там. И запрись изнутри, хорошо?
Он накинул ватник.
– Я с тобой, – Андрей вскочил.
Берендей застонал и хлопнул ладонью по коленке:
– Вот только тебя мне и не хватало. Для полного счастья.
– Я все равно пойду с тобой, хочешь ты этого или нет! – его глаза сверкнули.
Берендей покачал головой и скрипнул зубами.
– Черт с тобой. Одевайся. Пока я сарай открываю.
– Зачем? Поехали на моей машине!
Эта идея показалась Берендею неплохой. Впрочем, на мотоцикле он чувствовал себя уверенней.
– А если я ее разобью? – спросил он.
– Да и хрен с ней! – удивился Андрей.
Конечно, папа с мамой еще купят, чего ее жалеть…
– Глупость это какая-то… – пробормотал Андрей.
– Не знаю, – пожал плечами Берендей, – может, и глупость. Но ведь ни у тебя, ни у меня, скорей всего, уже никогда не будет такой возможности.
– Ты что, жалеешь, что не убил меня? – вспылил Андрей, – Мог бы просто оставить меня медведю. Если я тебе так мешаю.
– Да не мешаешь ты мне, – усмехнулся Берендей, – неужели ты еще не понял?
– Ты уверен?
– Абсолютно. Но попробуй доказать мне, что я не прав. Только без оскорблений, пожалуйста. Никаких дуэлей больше не будет. Получишь по морде, и все.
– Пугаешь?
– Нет. Предупреждаю.
– Это одно и тоже, – стоял на своем Андрей.
– Для тебя – может быть, – Берендей приподнял брови, – если ты боишься отвечать за свои слова.
– А ты, я смотрю, не боишься? – усмехнулся Андрей.
Берендей сперва не понял, о чем он говорит, а потом рассмеялся.
– Нет, не боюсь.
– Интересно, что же такого надо сказать, чтобы тебе так разнесли лицо?
– А что, очень любопытно? Так я скажу. Чтобы ты не строил иллюзий. Если выражаться образно, я сказал: «Это моя девчонка». А ты приехал, чтобы заявить мне то же самое, но только ходишь все время вокруг да около. Так вот я и тебе скажу: это моя девчонка. И попробуй что-нибудь с этим сделать.
– Но ты… ты не имеешь на нее никакого права! – Андрей привстал.
– Ты можешь говорить все, что хочешь. Ты мог бы оспорить мое право, если бы согласился стреляться со мной. А ты только кидаешься абстрактными понятиями, а сделать ничего не пытаешься. Ты даже боишься сказать: это моя девчонка. Разве нет?
– Она – мой друг… Я хочу помочь ей.
– Вот видишь, – Берендей рассмеялся. Как только он сказал вслух то, о чем боялся подумать, ему стало легко и спокойно. И соперничество с Андреем совершенно перестало его занимать.
– Ах так? Тогда я вызываю тебя, – Андрей поднялся.
Берендей поднял брови и подумал: «А вот это уже интересно».
– Тогда объясни, за что?
– Я считаю твое заявление о том, что Юлька является твоей собственностью, оскорблением ее чести и достоинства. И готов их защищать.
– Прекрасно, – Берендей поднялся тоже, – я принимаю вызов. И оставляю право первого выстрела за тобой. Но выбор оружия – за мной, поскольку ты меня вызываешь.
– Да? И что ты выбираешь?
– Я выбираю двустволку без ремешка. – Берендей усмехнулся.
– Я не согласен на первый выстрел. Давай кинем жребий.
Берендей пожал плечами:
– Пусть будет жребий.
Он покопался в кармане и вытащил рубль.
– Кидай. Решка – я буду первым, ну, а ты будешь орлом… – Берендей протянул монетку Андрею. И не заметил ни тени колебания в его лице. Надо же, как ему удалось его зацепить… Он и не рассчитывал на такой результат. Ну что ж, назвался груздем – полезай в кузов.
Андрей тщательно потряс монетку между ладоней и кинул на стол. Она упала неудачно, прокатилась по столу и со звоном свалилась на пол.
Они оба нагнулись как по команде. Вверх смотрела цифра один. Берендей вздохнул с облегчением. Он не хотел быть первым. Он хотел проверить, будет Андрей стрелять в него или нет. Это было не совсем честно, но иначе поединка бы не получилось.
– Если ты думаешь, что я не стану стрелять, ты ошибаешься, – прошипел Андрей, – из-за каких-то моих дурацких слов я бы не стал этого делать. Но ради того, чтобы спасти Юльку, я не испугаюсь.
– Во мне тоже можешь не сомневаться, – заверил Берендей и кивнул.
– Если ты выстрелишь в воздух, я буду считать, что дуэль не состоялась, – сказал вдруг Андрей.
– А если я просто не попаду? – спросил Берендей.
– А ты можешь не попасть?
– Вообще-то это маловероятно, – усмехнулся он и кивнул на дверь, – пойдем?
Берендей снова вытащил оба ружья и одно протянул Андрею. Андрей уже понял, сколько оно весит, не уронил и на этот раз вышел первым. Берендею это понравилось больше, чем его жалкое топтание в прошлый раз. Пусть. Пусть Андрей вернет себе самоуважение, так безжалостно им растоптанное. Неприятный осадок от легкой победы растворился. Может быть, на этот раз он одержал куда как более важную победу?
Они оделись и спустились с крыльца.
– Прошу, – Берендей жестом указал на проведенную десять минут назад черту, а сам направился ко второй. Страха не было. Волнение, как перед школьным экзаменом. Отец наверняка не одобрил бы его затею. Рисковать жизнью ради бравады не стоило. А ради Юльки он уже рисковал, рисковал по-настоящему. Это у Андрея нет другого способа лишить его права на Юльку, кроме как убить.
Он подошел к черте на снегу и повернулся к Андрею лицом. И подумал, что все это и вправду мальчишество. Рисовка, не более.
– Начинай! – крикнул Берендей.
– Может быть, ты хочешь извиниться? – спросил Андрей.
– Нет. Мне не в чем извиняться. Начинай.
Андрей кивнул уверенно и неумело вскинул ружье.
Десять метров – это очень мало. Берендей в первый раз подумал об этом. И в первый раз подумал, что Андрей и вправду может выстрелить и попасть. Нет, убить не убьет, разве что случайно. Но ранить может. Из той же самой бравады. Он представил себе пулю двенадцатого калибра, влетающую в грудь. Мало не покажется. Он видел, как бьют такие пули. Лосей они валили с одного выстрела. Точного выстрела. Мальчишка не представляет, что это такое, и покалечит его за милую душу. От напряжения захотелось сжать кулаки. Но Берендей сдержался. Пусть целиться. У него непростой выбор. Не надо его торопить. По лбу скатилась капля пота и попала в глаз. Страшно, что ли? Страшно ему было на охоте, когда он воткнул рогатину Заклятому в грудь. По-настоящему страшно. Но в тот раз некогда было бояться. Он смотрел в черные дыры направленных на него стволов, как в глаза. Сердце стучало в виски, он еле сдерживал рвущееся из груди дыхание. Снова скатилась капля пота, на этот раз мимо глаза. «Ну что же ты? Что ж ты мучаешь меня?» – подумал Берендей. Андрей медлил. Берендей отлично понимал его. И все же изо всех сил сжал в кулаке приклад двустволки. Слишком долго. Решения надо принимать быстро, но откуда Андрею об этом знать? Убить? Ранить? Промахнуться? Слишком велик выбор. Да и двустволку он держит в руках в первый раз в жизни. Захочет ранить – может и убить. Неумелому стрелку надо целиться в корпус, проще попасть. Как тяжело так долго держать лицо невозмутимым… ну когда же, наконец?
Выстрел грохнул на весь лес и Берендей моргнул. И тут же дернулся в сторону от неожиданной боли. Он ждал ее, но она все равно оказалась неожиданной. Но ждал он тяжелого удара, который повалит с ног, а ему просто обожгло правую руку чуть ниже локтя.
Андрея качнуло отдачей, и он стоял, потирая плечо. Бледный и испуганный. Интересно, он хотел попасть или промахнуться?
– Молодец, – бросил ему Берендей, усмехнувшись, – но теперь моя очередь.
Встретить выстрел оказалось проще, чем ночь.
Он развернулся и не спеша побрел к изгороди. Двадцать метров – большое расстояние для гладкоствольного ружья. Разброс – сантиметра три-четыре, не меньше. Если мальчишка дернется, Берендей может ранить его серьезно. Стоит ли так рисковать? Рисковать собой ради рисовки – полбеды. Рисковать чьим-то здоровьем – это непростительно. А он совершенно запросто может дернуться, у него нервы послабей, чем у Берендея.
Берендей уперся в изгородь, развернулся и вскинул ружье. Андрей стоял не шевелясь, но глаза все же зажмурил и кулаки сжал.
«Ну, парень, – подумал он, – дернись влево. Иначе ты пропал». Он не стал тянуть время, отлично понимая, что долго Андрей не протянет. Прицелился в широкий рукав его куртки и выстрелил. И был уверен, что попал туда, куда целился. Но, едва грохнул выстрел, Андрей вскрикнул и упал в снег. Берендей обмер и кинулся к нему, не выпуская из рук ружья. Неужели? Неужели он промахнулся? Этого не может быть. Он подбежал к лежащему на снегу Андрею и хлопнулся рядом с ним на колени.
Крови не было. Берендей перевел дух. Похлопал Андрея по щеке. Черт возьми, у мальчишки просто подкосились ноги. Он зачерпнул снега и растер его по бледному лицу. Это привело Андрея в чувства. Он открыл глаза, плохо понимая происходящее.
– Что? Я ранен? – спросил он, боясь шевелиться.
– Почти, – ответил Берендей, – тебя просто толкнуло пулей, и ты упал.
Он показал ему на дырку в рукаве.
– Ты что, промахнулся? – Андрей вскочил на ноги, как будто его подбросили.
– У меня уважительная причина – ты мне поцарапал правую руку.
– Ты врешь!
Берендей поднялся с коленей и продемонстрировал ему дырявый ватник в крови.
– И потом, я понервничал, рука дрогнула, – он постарался быть серьезным, хотя ему очень хотелось расхохотаться. Просто от того, что ему удалось все так, как он задумал. И рука не дрогнула. Ну, и еще от того, что он сам не корчится сейчас в снегу с раздробленной костью. А ведь мог бы. Возьми пуля Андрея на пару сантиметров правей, так бы оно и было.
– Ну что, ты удовлетворен? – спросил Берендей.
– Вполне, – пробурчал Андрей.
– Может быть, мы пожмем друг другу руки?
Андрей подумал секунду, сомневаясь в необходимости этого действия, но руку протянул. Рука его оказалась мокрой и холодной.
Они вернулись в дом, погасив фонарь во дворе. Берендей глянул на руку и покачал головой. Бывает же такое везение! Пуля прочертила на ней кровавую полоску, задела только краем.
– Ты целился в правую руку? – спросил он.
– Какая разница, куда я целился? – Андрей снова полез в бутылку.
– Да ладно, для первого выстрела очень неплохо. А главное – неглупо.
Берендей смыл кровь под умывальником и залепил ранку пластырем.
– Курточку я тебе испортил… – пробормотал он виновато.
– Ерунда, – Андрей махнул рукой.
– Ну что, согласись, нам будет, что вспомнить, – Берендей, наконец, улыбнулся.
– Согласен, – Андрей улыбнулся в ответ, – а ты молодец, красиво стоял. Даже глаз не зажмурил.
Берендей пожал плечами:
– Но руки-то дрожали. Видишь, не попал. Ты тоже был неплох. Ты же не знал, что у меня рука дрогнет.
Он поставил чайник и достал засохшие сушки.
– У тебя завтра экзамен?
– Откуда ты знаешь? – не понял Андрей, а потом сообразил, откуда, и сник, – да, в одиннадцать.
– Я предлагаю тебе остаться до утра. Если честно, мне бы не очень хотелось сегодня еще раз встречаться с … медведем.
– А он может там до сих пор нас караулить? – Андрей вжал голову в плечи.
– Да запросто.
– Боюсь, тогда мне точно придется воспользоваться твоим гостеприимством, – пробормотал он, – вот только мама с ума сойдет. От тебя нельзя позвонить?
– Неа.
– Жаль.
– Действительно жаль, – буркнул себе под нос Берендей, – ты есть не хочешь?
Андрей покачал головой.
– А я бы перекусил, – сказал Берендей и хотел открыть подпол, но тут увидел за окном свет фар – кто-то повернул с дороги к его дому. Он выглянул в окно, но машины не разглядел – дальний свет бил в глаза.
– Кто-то приехал, – сообщил он Андрею и вышел на крыльцо.
Фары погасли: не заезжая во двор у изгороди остановился огромный тяжелый джип. Мотор замолчал и с водительского сидения тяжело вывалился грузный, неуклюжий человек.
«Ба, да это „большой босс“», – догадался Берендей, и сердце его сжалось. Вот с кем ему по-настоящему тяжело было бы говорить… В-первых, «большой босс» почему-то провоцировал Берендея на грубость, а во-вторых, Берендей слишком жалел его, чтобы эти провокации ему не прощать.
Скоробогатов молча подошел к крыльцу и так же молча пожал Берендею руку. Берендей кивнул, приглашая его войти. В сенях «большой босс» задел плечом висящий на стене пустой таз, отчего появление его в кухне сопроводил металлический грохот.
Он осунулся и похудел за эти пять дней. Подбородок подтянулся, щеки перестали свисать, а яркие и без того глаза стали глубже и нехорошо блестели, как у одержимого. Он уже не откидывался назад, а наоборот, ссутулился и поник. Теперь его трудно было бы назвать «большим боссом».
Берендей жестом пригласил его за стол, и Скоробогатов не заставил себя упрашивать.
– Я приехал убить медведя, – начал он без предисловий.
Берендей вздохнул. Если бы это было так просто!
– Я вас понимаю, – только и смог сказать он.
– Боюсь, ты плохо меня понимаешь, – махнул рукой Скоробогатов, – скажи, он вправду оборотень?
– Не знаю… – Берендей замялся.
Но тут некстати вмешался Андрей:
– Да!
– Так, – Скоробогатов слегка распрямил плечи и кивнул Берендею, – ты – молчи, ты все время врешь. Говори, пацан.
Берендей смутился. Вообще-то он очень редко врал.
– Я видел, как он превратился в медведя. Он голосовал на дороге, и я остановился. Он превратился в медведя и скинул мою машину в канаву.
Скоробогатов повернулся к Берендею:
– Ну? И дальше будешь врать?
– Нет, – Берендей вздохнул.
– У меня винтовка, с оптикой. Калибра 7,62. Хватит, как думаешь?
Берендей усмехнулся бы, если б не ощущение предстоящей трагедии:
– Он вчера вышел против шести карабинов этого калибра и двустволки двенадцатого калибра. И убил четверых.
– У меня серебряные пули, – мрачно сообщил Скоробогатов.
Берендей бы рассмеялся, но было не до смеха.
– Ему все равно. Хоть золотые. Поверьте.
– Значит, про то, что оборотня можно серебряной пулей убить – враки? – Скоробогатов не удивился, не смутился и не расстроился.
– Абсолютные, – Берендей пожал плечами.
– А может, ты опять мне врешь?
– Он умеет превращать его в человека! – опять некстати сунулся Андрей.
– Правда? – Скоробогатов заглянул Берендею в глаза.
– Нет, – ответил Берендей, – если бы я мог превращать его в человека, я бы не позволил убить столько людей.
– А что ты можешь? – Скоробогатов не повышал голоса, – И кто ты вообще такой, парень, а?
– Я – егерь, – тихо ответил Берендей.
– Ты опять мне врешь, – устало констатировал Скоробогатов, – хорошо хоть не хамишь. Я смотрю, кому-то ты дохамился…
Он слабо улыбнулся.
Берендей смутился и почувствовал, как загорелись щеки.
– Это ему… – он совершенно растерялся и не знал, что стоит говорить, а чего – не стоит, – медведю…
– Да? Значит, и впрямь можешь его в человека превращать?
– Нет. Я… У меня есть оберег. Если я встречаю его в человеческом облике, я могу сделать так, что он не обернется… не превратиться в медведя. На один час. Но для этого он сам должен превратиться в человека.
– Покажи оберег, – Скоробогатов властно протянул руку.
– Он только для меня, – Берендей покачал головой, – там моя кровь перемешана с его.
– А кто тебе его сделал?
– Сам.
– Опять врешь?
Берендей не хотел конфликтовать, но ему это стало надоедать.
– Послушайте. Я уважаю вас. Я понимаю ваше… отчаянье. Но я буду говорить только то, что считаю нужным. И не стану скрывать того, что может повредить вам. Более того, сообщу все, что может вам помочь. Вы поняли меня?
Скоробогатов усмехнулся:
– Ладно. Я понял. Семен сказал, что ты отличный мужик.
Он легонько хлопнул Берендея по плечу. По правому. Рука у него была тяжелая. Берендей еле сдержался, что б не выругаться.
– Извини, – Скоробогатов догадался, – я забыл. Сильно порвал медведь-то?
Берендей покачал головой.
– Так что ты мне посоветуешь?
Берендей задумался и сказал:
– Мне трудно что-то посоветовать. Я уже сообщил Семену, что не охочусь на медведей. Я говорил со старым медвежатником. Он сказал, что его можно взять только на рогатину. Человек пять-шесть для этого надо. И рогатины надо специально делать, покрепче.
– Да? Может, нас двоих хватит? Не побоишься?
Берендей покачал головой:
– Я не побоюсь. Только это самоубийство. Вес очень большой. Килограмм семьсот.
– А медвежатник твой?
– Михалычу семьдесят шесть лет. Куда ему с рогатиной. Даже не зовите его, а то ведь он пойдет.
– Жаль…
– А меня возьмете? – спросил вдруг Андрей, который ловил каждое слово в разговоре.
Берендей смерил его взглядом, так же как и Скоробогатов. И одновременно с ним сказал:
– Нет.
Отец никогда не говорил Берендею «ты еще мал». Сколько бы лет ему ни было. Он всегда позволял ему делать то, что делал сам. А если Берендею было это не по силам, он и сам это понимал, без обидных пояснений. Но сейчас очень хотелось сказать Андрею «Ты еще мал».
– Только если твои родители мне расписку напишут, что не возражают, – ухмыльнулся Скоробогатов.
– Я совершеннолетний! – возмутился Андрей.
– И давно? – спросил Берендей.
– Какая разница. С восемнадцати лет в армию берут.
– Ну, так лучше бы ты сходил в армию. Пользы было бы больше, – едко сказал Скоробогатов.
Берендею стало жаль Андрея, хотя насчет армии он был полностью согласен.
– Не обижайся. Медведь вчера убил четверых вооруженных людей из семи, а пятого тяжело ранил. Здоровых парней из службы охраны. Которые отлично стреляют. И если идти на него с рогатиной, потери могут быть еще больше. Если ты испугаешься или растеряешься, от этого не только твоя жизнь будет зависеть, понимаешь?
– Я не испугаюсь.
– Нет, Андрей. Это не игрушки. Тут нужна сила, физическая сила. И очень крепкие нервы.
– Ага! Значит, у тебя и сила, и нервы, а я – еще сопляк?
Скоробогатов разрешил их спор грубо и быстро:
– Да, ты еще сопляк. И не о чем говорить.
Берендей глянул на него то ли с осуждением, то ли с благодарностью. Потратить столько времени на то, чтобы заставить этого сопляка вести себя по-мужски, а потом рушить его иллюзии собственными руками.
– Ну так что, пойдешь со мной? – снова спросил Скоробогатов Берендея.
Берендей пожал плечами.
– Я пойду. Это мой участок. Это входит в мои профессиональные обязанности – отстрел вредных хищников. Только бесполезно это. Нам его не взять. Я держал его на рогатине, я знаю, что говорю.
– Семен тоже пойдет.
– Он сегодня сказал, что не пойдет ни за что.
– Да мало ли что он сказал, – отмахнулся Скоробогатов, – ты его не слушай, он пойдет.
– Есть еще одна вещь… – Берендей помялся, но решил сказать, – дело в том, что я не могу его убить.
– Это почему еще? – удивился Скоробогатов.
– Он… заговорен. От меня.
– Так, – протянул Скоробогатов, – значит, медведь-оборотень. Это раз. Оберег – это два. Ну и три – он от тебя заговорен. Не слишком ли много на одну историю? Кто ты такой, парень, а? Быстро говори!
Скоробогатов нагнулся к самому его лицу и выдохнул последние слова. Для зверя такие действия служат началом драки. Как у людей – бросить перчатку, так у медведей – дыхнуть в морду сопернику. Медведь сначала отстраняется, а потом кидается в атаку. Или уходит. Скоробогатов и сам был похож на медведя. Но Берендей сдержался. Даже отстраняться не стал:
– Я же сказал, что буду говорить только то, что считаю нужным.
– Ты что, не понял, с кем имеешь дело? – Скоробогатов все равно почувствовал волну враждебности, исходящую от Берендея. Как зверь.
– Мне наплевать, – ответил Берендей, не в силах погасить свою злость.
Скоробогатов сгреб его порванное плечо огромной рукой и зажал как в тиски.
– Ну? Кто ты такой на самом деле? Что ты еще про него знаешь? Может, ты такой же, как он?
Было больно. Берендей почувствовал, как кровь отливает от лица. И что это он имеет в виду, говоря «ты такой же, как он»? Неужели и это он чует, как зверь?
– Вы ничего не добьетесь, – тихо ответил он, – или я буду помогать вам, или я буду действовать без вас. А вы – без меня.
– Да? А я могу быть уверен, что ты действуешь не против меня? Ты появился там в Новый год в то самое время, когда мой сын был убит. Или это просто совпадение?
Скоробогатов сжимал руку все сильней. У Берендея закружилась голова. Невропатолог что-то говорил про сотрясение мозга?
– Это не совпадение. Медведь преследовал меня, но я ушел. И он нашел новую жертву.
– Как это ты ушел от медведя, а?
– А вот так. Взял и ушел. Я быстро бегаю по снегу, а медведь так быстро бежать не может.
Как больно… Даже тошнит. Неужели и это придется ему простить? Скоробогатов смотрел ему в глаза не мигая. И пока Берендей удерживал его взгляд.
– Человек не может убежать от медведя. Кто ты такой?
– Я не действую против вас, – рыкнул Берендей, – не злите меня, иначе вам и вправду придется без меня обойтись.
Скоробогатов оттолкнул его к буфету, вскочил с места и заходил по кухне, как по клетке. Берендей удержал равновесие и не упал. Глянул на плечо: на чистом свитере снова расплывалось красное пятно. Скоробогатов прошел из угла в угол раза четыре, а потом остановился, словно одумался.
– Извини, – бросил он без особого раскаянья.
– Вы испортили мой третий свитер, – фыркнул Берендей, – если швы опять разошлись, мне влетит от хирурга. Думайте, что делаете.
– Ну ладно, извини, сказал же! – Скоробогатов сел, – хочешь, пришлю тебе другого хирурга? И свитеров десяток?
– Нет, спасибо. Достаточно того, что вы этого не повторите.
– Да не повторю, не повторю. Не хотел я. Нашло на меня.
Берендей подумал, что было бы, если бы на него самого «нашло». А Скоробогатов и вправду похож на берендея. На невоспитанного берендея. И ведет себя, как зверь, и в нем зверя чует. Может, дед его был берендеем? Или прадед?
– Ну не злись, а? – Скоробогатов заглянул ему в глаза чуть ли не снизу вверх.
Берендей усмехнулся:
– Идите к черту. Я не злюсь.
– Слушай, а как он выглядит, когда человек? Вдруг встречу и не узнаю гада? Или он кем хочешь обернуться может?
– Нет. Кем хочешь не может. Ну, здоровый мужик. Сантиметров на пятнадцать меня повыше, где-то сто девяносто два или три. В плечах меня пошире раза в полтора. Весит килограммов девяносто пять, если не больше. На хоккеиста похож, только клюшки не хватает. Одет в ватник и ватные штаны серого цвета. Сапоги дорогие, охотничьи. Волосы русые, обычные. Борода нечесаная. Глаза, похоже, карие. Ну и рожа разбита, как у меня.
– Что, правда что ли с ним дрался? – не поверил Скоробогатов.
Берендей пожал плечами.
– Он же, говоришь, в тяжелом весе? И руки у него длинней…
– А мы не боксом занимались. Мы подрались просто.
– Да? – Скоробогатов призадумался. Видимо хотел понять разницу между боксом и дракой, – И кто кого?
– Да никто. Не могу я его убить. Вот вы можете убить человека?
Скоробогатов хмыкнул:
– Да как два пальца… облизать. А этого так и зубами порву.
– А я – нет. И Михалыч не смог.
Скоробогатов снова вскочил и заходил по кухне, а потом повернул к Берендею искаженное злостью лицо:
– Так это он у вас в руках был, и вы его отпустили? Так я понимаю?
– Не кричите, – охладил его Берендей.
– Да? А может, ты мне и про серебряные пули соврал? А? Может, ты просто не хочешь, чтобы этого медведя убили, а?
Берендей уставал от таких людей. Он вздохнул и поднял глаза:
– А вы мне утюг на живот положите и спросите еще раз. Может, я отвечу то, что вы хотите услышать.
– Ты мне не хами, – Скоробогатов оперся обеими руками на стол и набычился.
– А вы – мне, – ответил Берендей. Ну как с ним разговаривать?
– А вот я сейчас пойду и проверю, соврал ты мне или нет! – рявкнул Скоробогатов и направился к двери.
– Вы – сумасшедший? – как можно спокойней спросил Берендей. Но это «большого босса» не остановило. Он вышел в сени, с грохотом захлопнув дверь. Берендей нагнал его только на ступеньках крыльца.
– Послушайте, – Берендей положил руку ему на плечо, – послушайте меня…
Но Скоробогатов не остановился и потопал к джипу своей утиной походкой.
– Остановитесь, – устало попросил Берендей.
– Ты мне не помешаешь его убить, – Скоробогатов на секунду оглянулся. Похоже, он вполне поверил в то, что только что сам себе придумал.
Он залез в джип и завел мотор. Но подумав, опустил стекло и выглянул:
– Где ты его видел в последний раз?
– Примерно два с половиной километра отсюда по дороге.
– Надеюсь, ты не соврал, – Скоробогатов поднял стекло.
«Большой босс» был одет в куртку из лайки, спортивные брюки и ботинки на тонкой подошве. Очень удобная одежда, чтобы ездить в машине за город.
– Вы с ума сошли! – в отчаянье крикнул Берендей, надеясь перекричать взревевший мотор.
Но Скоробогатов уже начал разворачивать машину. Берендей бегом вернулся в дом.
– Так, Андрюха, – начал он с порога, натягивая сапоги, – сиди здесь. До моего прихода. Или до утра. Нет, лучше не здесь. В библиотеке. Туда он не сможет попасть. Почитай чего-нибудь там. И запрись изнутри, хорошо?
Он накинул ватник.
– Я с тобой, – Андрей вскочил.
Берендей застонал и хлопнул ладонью по коленке:
– Вот только тебя мне и не хватало. Для полного счастья.
– Я все равно пойду с тобой, хочешь ты этого или нет! – его глаза сверкнули.
Берендей покачал головой и скрипнул зубами.
– Черт с тобой. Одевайся. Пока я сарай открываю.
– Зачем? Поехали на моей машине!
Эта идея показалась Берендею неплохой. Впрочем, на мотоцикле он чувствовал себя уверенней.
– А если я ее разобью? – спросил он.
– Да и хрен с ней! – удивился Андрей.
Конечно, папа с мамой еще купят, чего ее жалеть…