Дэвид Питер. Путь к рассвету

   Дурла задумчивым и оценивающим взглядом рассматривал ее некоторое время, а затем спросил:
   - Ты любишь Вира Котто?
   Вопрос прозвучал настолько неожиданно, что Мэриэл не сумела моментально отреагировать на него. По правде говоря, она предполагала, что рано или поздно вопрос прозвучит. И по правде говоря, она готовила себя к тому, чтобы по возможности, - если паче чаяния Дурле станет что-нибудь известно, - отреагировать на этот вопрос тщательно проработанными жестами и словами.
   Но так было лишь в теории. На деле вопрос застал ее врасплох.
   - Вир Котто? - переспросила она. - Наш Посол? С Вавилона 5?
   - Твой предыдущий любовник, - ответил Дурла. Помимо его воли, слова прозвучали резко и раздраженно. - У вас с ним были довольно фамильярные отношения.
   - Да, пожалуй. Но люблю ли я его? - Мэриэл очень хорошо понимала, что Дурла сейчас воображает себя великим психологом. Он так часто хвастался ей своими способностями просто заглянуть кому-нибудь в глаза, и сразу понять, насколько правдивы слова собеседника. И потому она давно уже знала, что единственным способом выскользнуть из потенциально затруднительной ситуации, подобной нынешней, для нее будет просто посмотреть Дурле прямо в глаза и солгать без зазрения совести, сохраняя при этом полную уверенность и самообладание.
   Очень важно при этом, что ложь будет выглядеть тем убедительней, чем больше правды к ней подмешать.
   - Если быть до конца честной, любовь моя, то Вир для меня от начала и до конца оставался лишь средством. Средством, которое я использовала, когда нужно было завязать дипломатические контакты, чтобы раздобыть информацию, необходимую Министру Лионэ. Ты, конечно, знаешь все это. Ты ведь знал, что я работала на Министра Лионэ.
   - Да. Я знал это, - медленно ответил Дурла. Мэриэл продолжала заплетать свои волосы. - Но ты так и не дала прямого ответа на мой вопрос.
   - Я думала, что все сказала, - осторожно ответила Мэриэл и еще раз взглянула прямо в глаза Дурле. А после этого произнесла решительно и убежденно. - Нет. Я не любила Вира Котто. Я всегда любила лишь тебя, мой великий провидец.
   Совсем непросто оказалось произнести эти слова. Никогда и ничто еще не давалось Мэриэл с таким трудом. Ведь на самом деле она любила Вира Котто. Прошедшие годы, замужество за Дурлой… ничто не изменило в ней этого чувства. Вир остался для нее и солнцем, и луной, и звездами. Она согласилась перенести позор «карточного проигрыша», когда Вир уступил ее Дурле, и сделала вид, будто она в тайне всегда мечтала стать женой Премьер-министра, но все это только потому, что так велел ей Вир. Она желала помочь Виру, и готова была служить ему любыми возможными способами.
   Она не солгала Дурле касательно своей первоначальной цели, ради чего она решила сойтись с Виром Котто. Но потом ведь все изменилось. Она поняла, какой необыкновенный Вир на самом деле. Однажды настал такой день, самый важный день в ее жизни, когда Мэриэл с внезапной ясностью поняла, что все ее предшествующее существование - это не более чем сон, что Вир - единственный во всей Вселенной, кому она должна принадлежать.
   И с тех пор ни на одно мгновение она не усомнилась в этом. Она знала, что рано или поздно с Дурлой что-нибудь случится. Что-то отвратительное. Что-то непоправимое. Но до этих пор она будет изображать из себя покорную жену и думать лишь о том, как бы снабдить Вира всей информацией, какая может ему пригодиться. Потому что Вир сказал, что именно этого хочет от нее.
   Дурла кивнул и улыбнулся, услышав слова, подтверждающие любовь Мэриэл к нему, точно так, как она и рассчитывала.
   - Ты же знаешь мои сны… Мои великие предвидения, - сказал он.
   - Конечно, знаю. Их знают все на Приме Центавра.
   - Верь мне или нет, любовь моя… но в моих снах… именно ты приходишь ко мне.
   - Я? - рассмеялась Мэриэл. - Я очень польщена.
   - Так и должно быть. Не каждой женщине удается стать источником вдохновения для Премьер-министра Примы Центавра. - Дурла медленно обошел вокруг Мэриэл, заложив руки за спину. - И тем не менее… есть и те, кто неправильно понимает, каким образом ты «вдохновляешь» меня.
   - Понимают неправильно? Как?
   - Они думают, что ты контролируешь меня. Что я становлюсь вроде как… - Дурла закатил глаза и покачал головой. -…Вроде как одержимым и теряю свое мужество в твоем присутствии.
   - Как странно, - горячо воскликнула Мэриэл, закончив заплетать свои волосы. - Ведь ты Дурла, Премьер-министр Примы Центавра. Не найдется ни одной женщины, которая могла бы что-то потребовать от тебя.
   - Ты это знаешь. И я это знаю. Но они, - и Дурла указал в неопределенном направлении, где могли находиться вездесущие «они», - они думают по-другому. И я боюсь, что мне придется что-нибудь предпринять в связи с этим.
   - Я поддержу любое твое решение, возлюбленный мой, - Мэриэл развернулась в своем кресле и улыбнулась Дурле самой лучезарной из своих улыбок.
   Дурла ударил ее с такой силой, что она просто вылетела из кресла.
   Мэриэл упала на спину, ударившись затылком об пол. И осталась лежать, оглушенная, чувствуя, как кровь ручьем хлынула между зубов и начала сочиться из носа. Нижняя губа уже распухла, а верхнюю постепенно охватывало онемение.
   Мэриэл попыталась было вымолвить что-нибудь, как-нибудь, но тут Дурла рывком поднял ее на ноги. Она попробовала отпихнуть мужа, но тот был слишком крепок. Он еще раз взмахнул рукой, и на Мэриэл обрушился новый удар. В том месте, куда он пришелся, на коже Мэриэл осталось красное пятно, а Дурла тем временем обрушил на нее еще и кулак своей левой руки, и Мэриэл снова рухнула на пол. Ее легкие охватил приступ кашля, и она сплюнула кровь.
   - Вот так-то, - сказал Дурла.
   - Вот так? - Мэриэл не могла поверить своим ушам. - Что… в чем я провинилась? Чем я не угодила тебе…
   - Ты здесь ни при чем. Но к несчастью, мы живем в таком мире, где не важно, кто есть кто, а важно лишь, какое впечатление производишь ты на других, - печально сказал Дурла. - И если другие считают, что ты сделала из меня подкаблучника… Что я позволяю тебе манипулировать собой… это может очень негативно сказаться на моей карьере. Даже если это и неправда. А потому требуется показать всем, кто ошибался во мне, что я самостоятельный человек.
   Он пнул Мэриэл, лежавшую на полу, в живот. Она согнулась, съежившись в едва ли не в позу эмбриона, и тогда Дурла своим ботинком ударил ее в лицо. Мэриэл, всхлипнув, перевернулась на спину, по-прежнему прижимая к животу ноги. Она почувствовала, как что-то маленькое и твердое болтается у нее во рту. Потрогав это языком, она убедилась, что лишилась по крайней мере одного зуба. Она выплюнула его, и зуб покатился по полу с отвратительным тихим тикающим звуком.
   - Да, - удовлетворенно сказал Дурла. - Теперь всем будет ясно, что Дурла не женский подкаблучник. Дурла не был и не будет рабом у женщин. Может, ты и была моим вдохновением… но меня не замучат угрызения совести, если я стану обращаться с тобой, как с самой низкой из падших женщин. У меня не было, нет и не будет фаворитов и фавориток. Эти игры не для меня. Потому что, понимаешь ли, никто и ничто не может быть важнее, чем Прима Центавра. И лишь сильный человек может помочь нашему любимому миру достичь его истинного величия.
   - Вир, - невольно вырвалось у Мэриэл. Это было сказано очень тихим, хриплым шепотом, и Дурла, увлеченный собственной речью, не расслышал ее слов.
   - Что ты сказала? - переспросил он.
   - Дорогой… я сказала… дорогой… пожалуйста… не делай мне больно… не надо больше… - Мэриэл сама не могла узнать собственный голос, настолько он был задушен болью.
   - Мне нужна полная поддержка всех министров в отношении всей военной программы, планируемой нами, - сказал Дурла. Он нагнулся над Мэриэл, но говорил при этом с такой силой, будто находился во многих световых годах отсюда. - Ты только представь себе это, Мэриэл. Представь себе могучие звездные крейсера, горделивые, стройные, готовые нанести всесокрушающий удар. Они ждут лишь одного, чтобы я приказал им «Вперед!» - и они промчатся по всей галактике, словно черное облако смерти, устанавливая повсюду новый порядок и объединяя все разрозненные миры под единой властью. Но все это случится лишь в том случае, если весь Центаурум будет полностью подвластен и покорен мне. Мне. Никаких сомнений, никаких особых мнений, никаких признаков слабости. И мне нельзя допустить, чтобы кто-нибудь хоть на секунду мог подумать, будто я могу быть мягкотелым. Ты понимаешь это, Мэриэл?
   - Да… Я… понимаю… я…
   - Вот и отлично.
   И только тогда он приступил к тому, чтобы сделать Мэриэл по-настоящему больно.
   Лишь одна мысль осталась теперь у нее в голове, единственные слова, которые она повторяла про себя снова и снова: «Вир… Вир поможет мне… Вир спасет меня… Вир… Я люблю тебя…»
 

Глава 5

 
   Виру показалось, что мир пошел кругом вокруг него, и он осел на землю, глядя вверх, не в силах поверить в увиденное.
   Он находился возле дворца. Солнце стояло низко над горизонтом, его лучи просачивались сквозь дымку. Приближались сумерки. И потому голова, насаженная на пику в садике у дворца, освещалась не настолько хорошо, чтобы Вир смог сразу разобрать, кому она принадлежала когда-то. Но черты лица казненного оказались настолько хорошо знакомы ему, что даже этого скудного освещения оказалось достаточно, чтобы Вир узнал их.
   С высоты на него безжизненно взирал Рем Ланас. И даже теперь, лишившись жизни, он бросал в лицо Виру обвинения.
   - Почему ты не пришел спасти меня, - казалось, говорил ему Ланас. - Почему ты не помог мне? Почему ты не спас меня? Я доверился тебе, стал участником твоего дела… И вот что стало со мной… Из-за тебя… Все из-за тебя…
   Вир не ожидал увидеть здесь такое зрелище. Ему просто велели подождать в садике, пока за ним не придут, чтобы проводить на встречу с императором. И зрелище застигло его врасплох.
   Вир не знал, сколько времени уже провела здесь голова Ланаса. Погода была более милосердна к ней, чем люди.
   На голову казненного села какая-то птица. К ужасу Вира, она клюнула щеку Ланаса, пытаясь выяснить, насколько вкусной окажется эта находка, которую она, очевидно, считала всего лишь аппетитным куском мяса.
   - Пошла вон! - завопил Вир, и вскарабкался на стоявшую рядом каменную скамью. - Пошла вон! Пошла вон!
   Птица не обращала на него внимания, а Вир, отчаянно жестикулируя, внезапно потерял равновесие. Он опрокинулся назад себя, жестоко ударился головой, и остался недвижно лежать на траве.
   Он не знал, сколько времени пролежал в обмороке, но когда открыл глаза, солнце уже село за горизонт. Вира несколько смутило, что за все это время никто так и не заметил, что возле самого дворца некто валяется без чувств.
   Поднявшись, Вир почувствовал некоторую тяжесть в груди, и неопределенное чувство тревоги, стучавшее в затылок. Внезапно ему показалось, что это не сам он упал, что кто-то подкрался со спины и ударил его по затылку, скорее всего, дубинкой. И теперь он просто чувствует остаточную боль и от падения, и от этого удара по голове.
   С усилием, он заставил себя еще раз поднять взгляд на голову Рема Ланаса, насаженную на пику.
   Ее там нее было.
   Вместо нее на пику была насажена его собственная голова.
   Это выглядело довольно комично, и Вир, наверно, рассмеялся бы, если бы был в состоянии издать хоть какой-нибудь звук. И в то же время он испытывал сильнейшее желание закричать от столь ужасного зрелища. Но ни закричать, ни рассмеяться не получилось. Его охватил приступ удушливого кашля.
   Придя в себя, Вир повернулся, решив, что пора уходить…
   …и увидел кого-то в сгущавшемся сумраке.
   Будто ожила сама тьма вокруг него, и он, вытаращив глаза и остолбенев, уставился, как существо - нет, чудовище - медленно надвигалось на него из сумрака. Чудовище парализовало его своим злобным взглядом, словно Вир и в самом деле уже потерял жизнь, просто еще не осознал этого до конца. Вир мгновенно понял, что перед ним Дракх, слуга Теней. И сразу напомнил себе, что обычный центаврианин никогда не видел Дракхов, и потому ему ни в коем случае нельзя проговориться, что он уже успел узнать про них.
   - Шив’кала, - сказал Дракх.
   В тот же миг на Вира нахлынули ужасные воспоминания. Несколько лет назад погибший впоследствии техномаг, Кейн, велел Виру произнести это слово в присутствии Лондо. И одно только упоминание о Шив’кале привело к тому, что Вир оказался брошен в темницу. Позднее, работая в кооперации с другим техномагом, Галеном, Вир выяснил, что Шив’кала - это имя одного из Дракхов. И потому теперь он сразу понял.
   - Вы… Шив’кала, - сказал он.
   Шив’кала слегка склонил голову, что можно было понять как подтверждение слов Вира.
   - Имена, - сказал он. - У них есть власть. И эта власть отрезает все пути к отступлению. - Когда Шив’кала говорил, голос его походил на замогильный шепот. - Ты произнес однажды мое имя. Помнишь об этом?
   Вир сумел кивнуть в ответ.
   - Ты сделал это, и привлек к себе мое внимание. Зачем?
   - З-з-зачем я… что?
   - Зачем. Ты. Произнес. Мое имя.
   В прежние времена Вир был бы уже вне себя от паники. Стоя лицом к лицу с ужасным, злобным созданием тьмы, он превратился бы просто в дрожащее месиво разрывающихся нервов.
   Но тот, прежний Вир давно исчез.
   Исчез, хотя и не был забыт.
   Внешне Вир и сейчас казался существом с широко раскрытыми испуганными глазами, трясущимися от ужаса руками, подгибающимися коленями, так что он, не в силах и дальше держаться на ногах, оседал на землю в нескрываемом ужасе.
   Внутри него мозг продолжал работать на бешеных оборотах. Потому что тот, кого он видел перед собой, вовсе не был неким ужасающим всемогущим монстром, но просто одним из представителей одной из инопланетных рас. Несомненно, Дракхи - невероятно грозная раса. Но ведь Виру уже довелось участвовать в уничтожении ни больше, ни меньше чем Базы Теней, которой Дракхи отчаянно жаждали завладеть. Он собственными глазами видел, как гибли серокожие воины. Он убедился, что они вовсе не являются неуязвимыми.
   Их могущество имело пределы.
   И вопрос, адресованный ему Шив’калой, лишь указывал, где лежит один из этих пределов.
   В некотором смысле это было просто замечательно. Ведь еще каких-то полдюжины лет назад Вир холодел при одном только звуке имени Шив’калы. А теперь он стоял лицом к лицу с тем, кто носил это имя, и с методичной последовательностью анализировал происходящее.
   Появление его собственной отрубленной головы на острие пики, конечно, произвело на Вира определенный театральный эффект, но одновременно подсказало ему, что он уже не в реальном мире. Его погрузили в нечто вроде сна наяву, и в этот сон наяву Дракх встроил и себя самого.
   Но этот эфемерный Дракх задавал ему вполне реальные вопросы.
   Это означало, что ответов Дракх не знает. В конце концов, если бы он знал ответы, разве стал бы столько мучиться, чтобы задать вопросы? Разве стал бы пытаться заморочить Вира с помощью столь изощренных психических фокусов? Какой в этом мог бы быть смысл?
   Так что, с одной стороны, Дракхи явно обладали весьма мощными ментальными способностями, но с другой стороны, эти их способности отнюдь не были безграничными. Они явно могли посылать видения в чужой сон, равно как и воспринимать ответные «передачи». Но вряд ли имели возможность напрямую читать чужой разум. Или, по крайней мере, читать такой разум, который сам не содействовал им в этом.
   Более того, Шив’кала ждал много лет, прежде чем явиться к Виру и спросить его, с чего вдруг тот решил сделать его имя предметом обсуждения. Из этого Вир сделал вывод, что и радиус действия ментального общения Дракхов ограничен. По крайней мере, ментального общения с представителями других рас. Шив’кале пришлось ждать, пока Вир не окажется один в глухом месте возле дворца.
   Почему?
   Потому, решил Вир, и почувствовал, что у него аж желудок сводит от предположения, что императорский дворец на Приме Центавра теперь не столько резиденция императора, сколько оплот Дракхов. Хотя, скорее всего, их главный штаб на Приме Центавра располагается все-таки где-то в другом месте.
   Но сейчас было еще рано давать Дракхам понять, что ему известно столь многое. Возможно, могущество их и не беспредельно, но Вир не сомневался, что его убить они сейчас смогут всего лишь одним движением пальца. Раз они этого не сделали, значит, решил Вир, они пока что не рассматривают его как некую угрозу себе. Иначе шансов уцелеть у него нет.
   Все это промелькнуло у него в голове за считанные доли секунды, и к этому моменту он уже снова лежал на земле, лишившись сил от одного только вида грозного Дракха. Судя по изменявшемуся выражению лица Дракха, Шив’кала был поначалу застигнут врасплох, затем несколько напуган и, наконец, позабавлен видом такого большого урода, пресмыкающегося перед ним.
   Проблема в том, что какие-то ответы, которые могли бы сбить Дракха с толку, дать все же следовало. Нельзя оставить ни одного шанса, чтобы Шив’кала смог догадаться, что Вир каким-то образом связан с центаврианским подпольем. И добиться этого, как виделось сейчас Виру, можно лишь единственным способом - убедить Дракха в том, что он, Вир, не более чем безвольное орудие, безобидный болванчик, который сам по себе может вызвать не больше разрушений, чем перышко, летящее по ветру.
   А для этого следует рассказать Дракхам достаточно много правдивой информации, но лишь такой, разглашение которой не принесет вреда подполью. Ведь если Вир и превосходил в чем-то всех остальных, так это в умении быть искренним. Искренность отличала Вира от остальных в той же степени, в какой отличал других центавриан волосяной гребень на голове.
   - Мне… мне так велели, - промямлил он.
   - Велели… кто?
   - Те… те… - Вир облизнул губы. - Техномаг.
   - Аххххх… - Очевидно, не такого ответа ждал Дракх, но в то же время и не был слишком удивлен. - Техномаг. И где же ты встретился с техномагом?
   - На Вавилоне 5. Впервые я их встретил, еще когда служил у Лондо. - Слова слетали с губ Вира одно за другим. Ведь на самом деле не так уж много времени прошло - очень малая часть его жизни, если мерить такими величинами - с тех пор, как Вир был неуклюжим молодым человеком с очень хорошо подвешенным языком, и который к тому же все время был чем-то обеспокоен. Того Вира Вир нынешний вспоминал едва ли не с ностальгией. В те времена жизнь казалась ему ужасающе сложной.
   Он совершенно отчетливо помнил, каким человеком он был тогда, и потому без труда призвал из прошлого образ того, прежнего Вира. Он взял этого молоденького Вира и натянул на себя, словно резиновую маску, и с поразительной адекватностью мгновенно вжился в этот образ.
   - Лондо, он… он хотел получить благословение техномагов, и… и… и… и…
   Шив’кала кивнул и сделал рукой нетерпеливое круговое движение, словно желая показать Виру, что тот может продолжать свой рассказ.
   - …и он послал меня к ним, чтобы я сказал им, что он хочет их ви-ви-видеть! - продолжил Вир. - Я думал, что это будет конец этого. Но конца этого не было. Нет. Нет, это не было концом того. То есть потому что эти… они пришли ко мне, и сказали пойти во дворец и сказать там твое… ваше имя. Почему? Почему они так поступили? Пожалуйста, скажите мне… - И Вир начал всхлипывать. Он даже удивился, насколько легко ему удалось выжать из себя слезу. Впрочем, учитывая, через что ему довелось пройти, все те ужасы, свидетелем которых ему довелось стать, возможно, правильнее было бы удивляться, как ему удавалось не плакать все это время.
   Вир пришел к выводу, что будет лучше, если он даст возможность самому Дракху заполнить лакуны в прозвучавшем рассказе. Шив’кала, как ни странно, сразу же этим и занялся.
   - У нас есть подозрения на этот счет, - сказал он Виру, очевидно, не желая вдаваться в подробности. А потом добавил. - С твоей стороны будет мудро, Вир Котто, впредь не совать нос в дела колдунов. Для них ты не более чем пешка, которой они легко пожертвуют. Ты знаешь нас?
   Вир яростно замотал головой.
   Шив’кала глянул вверх на отрубленную голову на воткнутой в землю пике.
   - А его ты знаешь?
   Вир оглянулся, и увидел, что вместо его собственной головы там снова появилась голова Рема Ланаса. Жуткое зрелище, эта мертвая голова. Но, вынужден был признать Вир, это все же лучше, чем вид своей собственной отрубленной головы на том же самом месте.
   - Его… его зовут Рем Ланас, - сумел выговорить Вир, пытаясь, однако, показать, будто отвечать ему еще труднее, чем это было на самом деле. - Мы… встречались на Вавилоне 5. Пили вместе.
   - На Вавилоне 5 ты встречал слишком многих, мне кажется.
   - Я… меня… - Вир пытался срочно придумать что-нибудь подходящее, и наконец догадался. - У меня там бывало слишком много свободного времени.
   Но Дракх либо просто не выказал никакой реакции на ответ Вира, либо этот ответ и вовсе его не интересовал. Вир не мог отделаться от ощущения, что Шив’кала занимается тем, что оценивает его, прямо здесь и сейчас, пытаясь решить окончательно, может ли Вир и в самом деле представлять собой проблему для Дракхов.
   - Ты уже догадался, - тихо сказал Шив’кала, - что это только сон, и ничего больше. Ничего на самом деле не происходит.
   - Я… ну… надеялся, что это именно так, - ответил Вир.
   - Ты должен знать одну вещь… Нам известно о предсказаниях Леди Мореллы.
   Вир застыл. Услышав это неожиданное признание, он, несмотря на то, что все происходило во сне, что никаких чувств по идее он испытывать не мог, тем не менее почувствовал, как кровь стынет в жилах.
   - Морелла? - пробормотал он.
   - Лондо однажды упомянул об ее «предсказаниях», - продолжил Дракх. - Дословно он выразился так. «Мы оба защищены видением, защищены предсказанием».
   Вир слишком хорошо помнил эти слова. Лондо произнес их в темнице, куда Вир был брошен после того, как упомянул имя Шив’калы - по наущению техномагов, по крайней мере, в этом он не солгал.
   - Я потребовал от Лондо разъяснений, что он имел в виду. Он был… не очень сговорчив. Поначалу. Но мы умеем находить убедительные доводы. Лондо поведал нам, как Леди Морелла сделала свои предсказания, как она заявила, что один из вас взойдет на трон Примы Центавра после смерти другого. И поскольку Лондо по-прежнему среди нас… Это наводит на мысль, что ты будешь следующим правителем.
   - Это всего лишь предсказание. Это ничего не значит.
   - Возможно. Но учти, Вир Котто… Если такое случится… - Рот Дракха скривился в дурном подобии улыбки, и это было самым ужасным из увиденного Виром за время свидания. - Если это случится… мы можем многое предложить тебе.
   - Я… - Вир сглотнул. - Я всегда буду иметь это в виду.
   - Мощь наша велика. Она может принести тебе огромную выгоду… а может разрушить тебя. Выбор, пока что, за тобой. Возможно, он и дальше будет за тобой. А возможно, и нет.
   И после этих слов Дракх начал отступать в сумрак, и тени вытянулись, охватывая его, словно стремились вернуть под свое крыло то, что принадлежало им по праву.
   Вир стоял неподвижно, пытаясь унять бешеное биение своих сердец… А потом обратил внимание, что, поглотив Шив’калу, тени не остановились, они продолжали удлиняться… подкрадываясь к нему. Хотя он и понимал, что все происходит лишь во сне, а во сне он не может подвергаться реальной опасности… Ему очень не нравилось то, что могли сулить ему тени, и он не склонен был позволить им коснуться себя даже во сне. Он попятился, и стукнулся об пику, на острие которой так недавно видел свою собственную голову. Он непроизвольно взглянул наверх еще раз… и не смог сдержать вопль ужаса.
   С высоты на него остекленевшими глазами взирала отрубленная голова. Но не его, и не Рема Ланаса, а Сенны. И тут от толчка отрубленная голова сорвалась с пики и начала падать. Она падала медленно, кружась, и опустилась в конце концов прямо в руки Виру, хотя он всячески пытался этого избежать.
   И несмотря на то, что, как ему казалось, он успел уже привыкнуть ко всякого рода ужасным неприятностям, Вир обнаружил, что не в состоянии даже пошевелиться от ужаса, его парализовало это непереносимое зрелище.
   Он начал плакать, слезы сбегали по его лицу, но он не чувствовал их тепла. Как бы гротескно и ужасно это не выглядело, он прижал отрубленную голову к себе и зарыдал во весь голос.
   И тут голова заговорила с ним.
   - Вир… Вир, - услышал он голос Сенны. Это было невозможно, у отрубленной головы не могли работать голосовые связки. Потрясенный Вир внезапно открыл глаза, и тут же почувствовал тепло настоящих слез на своих щеках.
   Сенна глядела на него, и голова ее благополучно покоилась на ее плечах.
   Вир вспомнил свою первую встречу с ней, лет десять назад, когда Лондо взял Сенну под свое крыло. Теперь уже ничего детского в ней не осталось. Перед ним была взрослая женщина, изысканная и интеллигентная, которая выглядела так, будто всегда готова ответить на любые, еще не произнесенные вслух слова.
   Голубое с белым платье, одновременно простое и элегантное, подчеркивало красоту Сенны. Это же одеяние было на ней и во время их предыдущей встречи, почти шесть месяцев назад, во время обеда у Лондо, который быстро перерос в очень приятный вечер. Фактически, именно благодаря Сенне тот вечер получился таким приятным, поскольку Лондо проводил время молча напиваясь - то, чего Вир от Лондо никак не ожидал. Напиваться, да, но втихомолку? Никогда.
   А Сенна была остроумна, очаровательна, интересна и до невозможности пленительна.