Дэвидсон Каролина. Невеста по заказу

   Абигайль пренебрежительно фыркнула, будто имела свое мнение.
   – Тиллмэны всегда казались людьми с хорошими манерами, – сказала она. – Но, в конце концов, мужчины есть мужчины, все они одинаковы.
   Это глубокомысленное заявление было встречено всеобщим одобрением, и группка женщин распалась – все направились к выходу.
   Лотти спустилась по ступенькам, сдержанно кивнув Стивену, стоявшему на пороге церкви, и поспешила к Джону, поджидавшему ее у ворот. Подойдя к мужу, она увидела, что лицо его выражает озабоченность, и ее охватило дурное предчувствие.
   – Что случилось, Джон? – встревожилась Лотти.
   – Мне только что принесли телеграмму с почты, – сказал он, увлекая ее к коляске.
   Она почувствовала, как его пальцы крепко сжали ее локоть. «Скорее…»Его прикосновение было понятным без слов. Лотти заторопилась, подлаживаясь под его широкий шаг. Он поднял жену на руки и усадил на сиденье, поправив подол ее платья. А его рука успокаивающе погладила ее лодыжку через мягкую кожу ботинка. Дети вскарабкались с другой стороны, Джон с легкостью запрыгнул на свое место и направил лошадь на дорогу, ведущую из города.
   – Джон? – Лотти подождала ответа, но не дождалась. Она улыбнулась и помахала рукой Женевьеве. Затем снова повернулась к мужу.
   – Приезжают дедушка и бабушка, – сказал он, наконец – сказал так тихо, что она с трудом расслышала его слова.
   – Когда? – спросила Лотти, задерживая дыхание.
   Он кинул взгляд через плечо на детей, не обращавших на взрослых ни малейшего внимания.
   – На этой неделе… вероятно, в среду. В телеграмме сказано, что первым же дилижансом.
   – Дилижансом… – повторила Лотти, вспомнив длинную пыльную дорогу из Сент-Луиса, по которой она сама ехала сюда.
   Джон кивнул и подстегнул Дэйзи, которой пришлось проворнее перебирать ногами.
   – Я не знаю, как нам поступить, – сказал он; выражение его лица разрывало сердце Лотти.
   – Но они ведь не заберут их у тебя, Джон! Ты же их дядя!
   В ее голосе звучала такая убежденность, что он едва удержался от улыбки. Ей же хотелось вскочить с места, закричать, хотелось громко возмущаться, протестовать против такой несправедливости.
   – Поживем – увидим, – сказал он.
   – Что сказано в телеграмме? – требовательно спросила Лотти, удивленная собственной смелостью.
   – «Мы приезжаем первым дилижансом, чтобы взять на себя опеку над детьми Сары». – Эти слова повисли в гнетущей тишине.
   Лотти придвинулась ближе к Джону.
   – А они знают, что ты женился? Они получили твое письмо? – спросила она.
   Он пожал плечами:
   – Не знаю. Думаю, что письма отсюда идут около недели. Может, и получили. Вероятно, поэтому и решили приехать так быстро… Они не хотят, чтобы я слишком привык к детям. – Он глубоко вздохнул. – Они всегда спорили с Сарой насчет учебы. Говорили, что их внуки достойны большего, чем может дать Миль-Крик.
   – А Томас должен пойти в школу в этом году?
   Джон кивнул.
   – Джеймс решил подождать еще год, чтобы мальчику исполнилось восемь. Ведь ему придется каждый день ездить на лошади. Сара сама собиралась учить его читать… – Он снова пожал плечами. – Они всегда спорили об учебе Томаса.
   – Я бы тоже могла, – сказала Лотти, думая о книгах, которые лежали на дне одной из ее нераспакованных коробок. – Мисс Эгги отдала мне книги, по которым я училась читать. Я привезла их с собой, – медленно продолжала Лотти.
   – Ты не учитель, Лотти, – возразил Джон.
   – Но ведь и Сара не была учителем, не так ли? – спросила она с вызовом и была награждена суровым взглядом из-под бровей.
   – Она была их матерью, – сказал он таким тоном, словно это все объясняло.
   «Если Сара сказала, что будет учить детей читать и писать, она бы так и поступила», – подумал Джон. Образ Сары несколько поблек за последние недели, но сейчас он снова вспомнил о ней с чувством тоски. Она была настоящей леди, отличалась своей образованностью и утонченностью, что являлось редкостью в этих местах.
   Дневной чай, устраиваемый Сарой, был предметом подшучивания со стороны обоих братьев. Ее воспитание требовало соблюдения обычаев, и это не раз приводило к конфликтам. Оглядываясь назад, Джон понимал, что она была слишком утонченной натурой для тяжелой жизни поселенки.
   – Сара была образованной, – проговорил он задумчиво.
   – Я тоже, – осторожно заметила Лотти. То, что Джон защищает другую женщину, породило в ее душе чувство холода и заброшенности.
   В его быстром взгляде, брошенном на нее, застыл вопрос.
   – Как это? – спросил он.
   – Я каждый день ходила в школу, – сухо проговорила она. – Мисс Эгги считала, что женщина должна быть образованна настолько, насколько это возможно. У меня есть диплом высшей школы, я получила его в Нью-Хоуп.
   – Сара училась в Сент-Луисской академии для девушек, – веско заявил Джон.
   – Но Сары здесь нет… а я здесь, – пылко возразила Лотти. – Так что вам придется обходиться тем, что у вас есть, мистер Тиллмэн.
   – Хорошо, пусть будет по-вашему, миссис Тиллмэн, – ответил он, пристыженный тем, что не оценил ее способностей, превознося Сару. – Но не забывай, что у тебя в запасе только несколько дней.
   – Хорошо, – решительно заявила Лотти. – Я начну как можно скорее. После обеда мы достанем книги, и Томас приступит к учебе.
   Тоненький голосок, раздавшийся у нее из-за спины, напомнил ей, что они с мужем в коляске не одни.
   – Можно я посмотрю ваши книги, мисс Лотти? – попросила Сисси.
   – Они все слышали, – прошептала Лотти.
   Джон скептически посмотрел на нее:
   – Ну конечно, они слышали, как ты вопила на меня. Чего ж ты ожидала?
   – Я не вопила. Просто громко говорила. Кроме того, они все равно… узнают через несколько дней.
   – Да, ты права, – согласился Джон.
   – Так можно, мисс Лотти? – снова спросила Сисси.
   – Да, – ответила Лотти: – И чем раньше, тем лучше. Женщине образование тоже может пригодиться.
   – Я пойду в школу? – спросил Томас, наклоняясь вперед.
   – Некоторое время Лотти будет, учить тебя дома, – сказал дядя, решив проигнорировать последнее заявление Лотти.
   Джон посмотрел на жену долгим взглядом, словно принимая брошенный вызов. Затем его губы растянулись в улыбке – он увидел рядом с собой женщину, которая оказалась достойным партнером; маленькая, но храбрая, она всегда была на высоте положения.
   – Я рад, что вы на моей стороне, миссис Тиллмэн. – Джон коснулся губами ее щеки, вдохнул аромат ее волос.
   – Джон, – тихо прошептала она, пытаясь отстраниться от мужа.
   Слишком поздно – его губы скользнули по ее губам, и она почувствовала теплоту нежного поцелуя. Ощутив влажность его языка, она отпрянула, придерживая одной рукой шляпку, а другой прикрывая предательские губы, которые с такой готовностью отозвались на его поцелуй.
   – Лотти… – прошептал Джон, посмеиваясь и бесстыдно глядя в ее сверкающие глаза; затем перевел взгляд на губы, заалевшие от украденного им поцелуя. – Мы продолжим позже, – медленно проговорил он. – Это я обещаю вам, миссис Тиллмэн.

Глава 12

   – Окружной судья приедет в Миль-Крик только через две недели, – с мрачным видом заявил Джон. – А Харлей Гаррисон возвращается на восток. У него сестра выходит замуж.
   Поездка Джона в город оказалась бесплодной, если не считать болтовни, которой адвокат развлекал его всю дорогу.
   – С кем ты все же поговорил? – спросила Лотти, ставя на стол чашку с горячим кофе.
   Джон закрыл глаза, его плечи опустились, что придало ему непривычно уязвимый вид.
   – С шерифом. Он не очень-то помог. Сказал, что если у Шерманов есть документ из Сент-Луиса, то он вынужден будет подчиниться.
   – А что, дедушка с бабушкой приезжают? – спросил Томас.
   Уклоняться от ответа было поздно.
   – Да. – Джон взглянул на мальчика и утвердительно кивнул.
   – Но что им тут делать? – спросил Томас. В его голосе звучала тревога, но голову, он держал высоко, и в его глазах читалась готовность ринуться навстречу опасности с юношеской отвагой.
   Джон прочистил горло и мельком взглянул на Лотти, как бы ища поддержки.
   – Они хотят забрать тебя и твою сестру в Сент-Луис, сынок, – сказал он, наконец. – Они думают, что твоя мама хотела бы этого.
   Томас медленно покачал головой.
   – Дядя Джон, но я этого не хочу, – заявил он, повысив голос.
   – Мне тоже не нравится эта идея, – сдержанно ответил Джон. – По-моему, твоя мама решила жить здесь и здесь воспитывать своих детей. Кажется, это был ее окончательный выбор. Ладно, поживем – увидим.
   В сердцах Томас запустил через стол грифельную доску, на которой писал. Только ловкость Лотти спасла чуть не перевернувшуюся стеклянную банку с ложками, которая стояла за масленкой. Поймав на лету доску, она принялась рассматривать работу мальчика.
   – Джон, посмотри-ка, как много он успел за три дня, – сказала Лотти и протянула доску мужу.
   – Способный мальчуган, – похвалил Джон Томаса за трудолюбие.
   – Если я еще немного напишу, можно мне потом помочь дяде Джону? – с надеждой в голосе спросил Томас.
   Лотти покачала головой.
   – Ты должен выполнить все упражнения, – мягко проговорила она. – И неплохо бы написать еще те три слова, которые ты выучил вчера.
   – Не понимаю, как из этих закорючек получаются слова, мисс Лотти, – сказала Сисси, повисая на плече дяди.
   Томас замахнулся грифельной доской на младшую сестренку.
   – Маленькая еще, чтобы понимать чтение и письмо! – гордо заявил он.
   – Неправда! – возразила Сисси, надув губы.
   – Ничего, она быстро научится, – поспешно проговорила Лотти, предотвращая разгорающийся спор. – Сисси, – предложила она, – иди, я дам тебе писчую бумагу.
   Лотти извлекла лист бумаги из шкафа и разгладила его на столе.
   – Достань карандаш из моей коробки, – продолжала она, – я напишу тебе несколько букв, а ты их перепишешь.
   Девочка с готовностью метнулась через комнату и заглянула в коробку с сокровищами, до которых ее допустили. Малышка горела желанием поскорее доказать свои способности.
   Кроме дюжины книг, которые лежали в коробке, Сисси обнаружила там ластики и белые палочки мела, которыми Томас пользовался при письме.
   Сисси взяла то, что ее просили принести, и вернулась к столу, где Лотти тем временем освободила для нее рабочее место.
   – Садись сюда, Сисси, чтобы тебе было видно, что я делаю, – сказала Лотти.
   Она выписала крупным почерком три буквы, показывая малышке, что та должна воспроизвести.
   – Вот так, милая, – сказала Лотти на ухо девочке, наклоняясь к ее золотистой головке.
   Ее рука взяла руку Сисси, и они вместе написали три первые буквы алфавита, после чего Сисси попыталась совладать с карандашом самостоятельно.
   – У меня пока не получается так хорошо, как у Томаса, – сказала она, сравнивая результаты.
   – Не расстраивайся. Немного практики, и ты быстро обгонишь своего брата, – успокоила ее Лотти, подмигнув Томасу, который все это время смотрел на них с негодованием.
   Но теперь он наконец-то понял, в чем дело, и хитро подмигнул, довольный тем, что участвует в этом небольшом заговоре.
   Джон поднялся и подошел к огню. Он задумчиво глядел на пламя, держа в одной руке чашку с кофе, а другой облокотясь на камин. Поставив чашку на каминную полку, он сунул руку в карман. Лотти тихо подошла к нему. Ей очень хотелось коснуться его, но правила хорошего тона, которым она была обучена с детства, не допускали этого.
   «Держи свои руки при себе», – пронеслось у нее в голове. Мисс Эгги считала, что человек не должен дотрагиваться до другого без крайней на то необходимости. Младенцев держали на руках только тогда, когда их пеленали или кормили. Дети одевались сами, как только вырастали настолько, что могли делать это самостоятельно. Девочки воспитывались в строгости и не должны были позволять ни одному человеку дотрагиваться до себя, – им предписывалось свято блюсти свою чистоту и невинность. Почему все должно быть именно так, им не объяснялось… Но вколачивалось в юные головы частым повторением. Не все Лотти понимала. Она брала малышей на руки, могла обнять девочку, чтобы утешить или приласкать ее.
   Сейчас, глядя на Джона в момент его душевных сомнений, она почувствовала острую необходимость как-то приободрить его. Она молча приблизилась к нему и, положив ладонь на его руку, робко коснулась лбом его твердого, сильного плеча, потерлась щекой о грубую ткань рубашки.
   – Джон? – Ее громкий шепот настоятельно требовал ответа.
   Джон ответил сразу и без колебаний. С тяжелым вздохом, повернувшись к ней, он заключил жену в объятия, крепко прижав ее к груди.
   – Лотти, я не могу отказаться, от них. Это будет предательством по отношению к Джеймсу, признанием того, что годы, проведенные здесь, были пустой тратой времени. – Джон прижался щекой к ее макушке. – Он хотел оставить что-то своим детям. Хотел устроить их жизнь здесь.
   – Ты можешь с ними бороться? – спросила Лотти, обхватывая его руками. Это был единственный известный ей способ утешить его.
   Джон покачал головой.
   – Нет… – проговорил он. – Ведь в городе нет ни адвоката, ни судьи, и я могу только ждать, когда они приедут – тогда посмотрим, что они посоветуют.
   – Сегодня среда, – тихо напомнила Лотти. – Если Шерманы смогли выехать тогда, когда собирались, то их можно ждать с вечерним дилижансом.
   В ответ Джон лишь молча прижал ее к себе и поцеловал в лоб.
   – Я собираюсь сегодня перенести оставшиеся вещи, Лотти, – сказал он и направился к выходу. – Я слышал о человеке, который ищет, где бы перезимовать, – предложу ему свою хижину. Только мне надо перевести сюда оставшихся лошадей. Стойла для них уже подготовлены. Несколько дней у меня уйдет на расширение загона, зато потом я смогу ухаживать за моими кобылами прямо здесь.
   – Дядя Джон, а можно я буду тебе помогать? – спросил Томас. – Я уже закончил упражнения, мисс Лотти.
   – Да, Томас, иди, – сказала она, взяв со стола его доску и одобрительно похлопав мальчика по плечу. – Джону понадобится твоя помощь.
   – А мы сегодня будем делать масло, – важно заявила Сисси, обращаясь к Лотти. Она оторвала головку от бумаги, на которой старательно вырисовывала буквы.
   – Мы вернемся в полдень, к обеду, – сказал Джон, надевая пальто и нахлобучивая шляпу на макушку.
   Его глаза встретились с глазами Лотти. Затем он окинул взглядом всю ее стройную фигуру. Лотти заметила его взгляд, и на щеках ее заиграл румянец.
   – Ты не поцелуешь меня, любимая? – спросил Джон и протянул к ней руки.
   Ноги Лотти вдруг отказались повиноваться, и ей стоило огромного труда подойти к нему. Восхищенный взгляд Джона воскресил в ее памяти события прошлой ночи на сеновале. Это воспоминание горело и в поцелуе, которым она сейчас его наградила, и тот пыл, с которым Джон ответил, свидетельствовал о том, что и он вспоминает минувшую ночь.
   Джон обнял и притянул жену к себе, затем на мгновение поднял над полом, прижав к груди, и его голова склонилась к ее шее. Горячее дыхание обдало Лотти жаром, и она вся задрожала от пронзившего ее желания.
   Потом он ушел, взяв с собой Томаса и оставив ее наедине с ежедневными заботами. Лотти обрадовалась, что у нее достаточно дел – можно было отвлечься от мыслей, которые преследовали ее.
   Сумерки опускались на крыши дома и дворовых построек, когда Лотти вдруг услышала стук копыт. Несколько минут она напряженно вглядывалась в окно, но ничего не увидела и уже подумала, что ослышалась.
   Она выглянула за дверь: Джон направлялся из сарая к легкому двухместному экипажу, запряженному лошадьми из городской конюшни. Подойдя к экипажу, он подал руку приехавшей даме.
   Женщина, которой он помогал сойти, была высокой и полной, с величественной осанкой. Ее пышные юбки колыхались, когда она шла к дому в сопровождении Джона. За ними маячила высокая худощавая фигура мужчины.
   – Лотти, – позвал Джон, – познакомься с миссис Шерман. Это бабушка Томаса и Сисси. А это – Джентри Шерман, – повернулся он к следовавшему за ними мужчине.
   Сердце у Лотти сжалось, защемило. Испугавшись, что выдаст себя и тем самым подведет Джона, она собрала в кулак всю свою волю. Перехватив взгляд Джона, Лотти с улыбкой, стараясь унять дрожь, повернулась к женщине, которая внимательно ее изучала.
   – Меня зовут Лотти Тиллмэн, – сказала она как можно приветливее. – Вы, наверное, устали с дороги, миссис Шерман. Присаживайтесь, пожалуйста.
   Она справилась. Голос не выдал ее. Лотти вздохнула с облегчением и направилась к камину. Женщина последовала за ней, осматривая скромное убранство комнаты.
   – Спасибо, – сказала пожилая дама, опустившись в массивное кресло.
   – Могу ли я предложить вам перекусить? – спросила Лотти. – У нас сегодня картофельный суп и свежий хлеб. Я приготовила побольше – специально на случай, если вы проголодались, – деликатно пояснила она.
   Джентри Шерман вошел, наконец, в дом, и Джон закрыл за ним тяжелую дверь.
   – Мы не хотим причинять вам беспокойство, миссис Тиллмэн, – сказал отец Сары, встретившись взглядом со своей женой.
   – Ну что вы, никакого беспокойства! – с жаром воскликнула Лотти. – Сейчас я достану тарелки и приборы. Сисси, помоги мне, – сказала она, глянув вверх – с мансарды за всем происходящим внимательно наблюдали две пары детских глаз.
   – Да, мисс Лотти, – с готовностью отозвалась девочка, спускаясь по лестнице.
   Все взгляды устремились в ее сторону. Кивнув головкой гостям, девочка прошагала мимо них в направлении буфета.
   – Сисси, – окликнул ее Джон.
   – Да, сэр, – тотчас ответила малышка, преданно глядя на дядю широко раскрытыми глазами.
   – Ты должна поздороваться со своими дедушкой и бабушкой, – напомнил ей Джон. Затем он обратился к Томасу: – И ты тоже, Томас! Ну же, давайте!
   Томас быстро сбежал по лестнице. Затем отчетливо произнес:
   – Бабушка… Дедушка… Рад с вами познакомиться.
   – Я тоже, – прошептала Сисси. Ее взгляд останавливался то на бабушке, то на дедушке, которых она видела впервые в жизни.
   – Ты можешь меня обнять? – спросила у малышки миссис Шерман.
   – Да, мэм, – ответила Сисси и вопросительно посмотрела на Лотти.
   Лотти уверенно кивнула и глянула на Томаса, давая ему понять, что он должен последовать примеру сестры.
   Когда кудрявая головка внучки коснулась ее, лицо, Элизабет Шерман вдруг преобразилось. Ее глаза наполнились слезами, и она часто заморгала, чтобы скрыть их блеск. Пожилая женщина протянула руки к ребенку.
   – Ты чудесная малышка, – произнесла она, погладив Сисси по щеке дрожащими пальцами. Взгляд ее обратился на мужа. – Правда, она похожа на Сару?
   Тот кивнул в ответ и прочистил горло, его глаза заблестели при свете лампы.
   – У Томаса и у нашего Генри тоже есть общие черты, – сказал он, вопросительно глядя на жену.
   Элизабет кивнула, и ее внимание переключилось на тихо стоявшего мальчика.
   – Он немного светлее Генри, но они очень похожи, – согласилась она.
   – А теперь давайте перейдем к столу, – предложила Лотти, чувствуя себя более уверенно, когда ее руки занялись привычной повседневной работой. – Суп разогрелся, и уже готов свежий кофе.
   – Спасибо, – сказала миссис Шерман и направилась к столу.
   Джон поспешил подвинуть пожилой даме стул, и был вознагражден за свою учтивость благодарным взглядом Лотти, которая принялась разливать кофе по чашкам. Джон тем временем ухитрился разместить всех за столом. Стульев не хватило, и Сисси уселась на колени к Джону, а Томас взгромоздился на табурет, который обычно стоял у камина.
   Суп оказался вкусным. Кроме картофеля, Лотти положила туда сушеный горох и морковь, которые хранились в погребе. Для бульона она использовала остатки свинины, и суп получился густым, наваристым, ароматным. Хлеб, завернутый в полотенце, был еще теплым. Лотти поставила на стол блюдо с маслом.
   – Сегодня я помогала делать масло, – с гордостью сообщила девочка и вспыхнула, когда все посмотрели на нее.
   – Я уверена, ты хорошо помогаешь Лотти, – сказала бабушка, вытирая губы маленьким белым платочком.
   – Лотти, у нас есть салфетки? – тихо спросил Джон.
   – Да, конечно, – ответила его жена и поспешно встала, чтобы исправить свою оплошность.
   Лотти открыла дверцу буфета и достала две тяжелые льняные салфетки, которыми никто не пользовался с момента ее появления в этом доме. Передавая салфетки гостям, она извинилась:
   – Простите, я не подумала.
   – Ничего, страшного, – успокоил ее мистер Шерман, аккуратно раскладывая салфетку на коленях. Он с нежностью смотрел на детей и ел не много, ловя каждое их движение.
   – Вы останетесь ночевать? – спросил Джон, пересаживая Сисси на другое колено.
   – Мы не хотели бы вас стеснить, – медленно проговорил мистер Шерман и посмотрел на жену. – Впрочем, до города далеко, и если вас не очень затруднит…
   Он окинул взглядом широкую кровать, затем посмотрел наверх, в темноту мансарды, где стояли детские кроватки.
   – Мы с Лотти будем рады уступить вам нашу кровать, – сразу же предложил Джон.
   – А вы сами, где будете спать? – спросила миссис Шерман, посмотрев на Лотти.
   Молодая женщина взглянула на мужа, и ее щеки залились краской.
   – Мы можем пойти на сеновал, правда, Джон? – робко проговорила она, снова вспоминая минувшую ночь.
   Джон уверенно кивнул:
   – Конечно. Мы хотим, чтобы вы остались.
   – Только на одну ночь, – тихо сказала Элизабет Шерман. – Завтра мы переночуем в гостинице, а в пятницу утром поедем в Сент-Луис.
   Эти слова словно камнем упали на сердце Лотти. Она резко поднялась, вдруг окончательно осознав сложившуюся ситуацию. Дети, которых она успела полюбить, через день покинут ее. Губы задрожали, и она, резко повернувшись, направилась к умывальнику и стала переливать остатки супа в другую посудину, чтобы оставить на завтра. Лотти накрыла суп салфеткой и поставила на полку. Затем с наигранной улыбкой повернулась к столу.
   – Наверное, пора укладывать детей, – проговорила она.
   Томас нахмурился, но Лотти покачала головой.
   – Твой дядя должен поговорить с вашим дедушкой, Томас. Так что бери Сисси, идите, умывайтесь и надевайте пижамы.
   Мальчик стоял, неуверенно переминаясь с ноги на ногу.
   – Может, я чем-нибудь помогу? – спросил он.
   – Мне осталось только подоить корову и задать корм лошадям, – сказал Джон, отрицательно покачав головой. – Может, перед тем как лечь спать, Томас покажет бабушке то, чему он научился за эту неделю, – предложил он, обращаясь к Лотти.
   Затем он кивнул Томасу и был награжден благодарной улыбкой мальчугана.
   – А мистер Шерман, если ему будет угодно, может пойти со мной в сарай и взглянуть на лошадей, пока я буду доить корову, – продолжал Джон, заранее уверенный в ответе.
   – Да, конечно, – согласился Джентри Шерман, без колебаний направляясь к двери. – Я не умею доить, но с лошадьми, конечно, помогу.
   – У них есть подпись судьи, – сказал Джон, и его слова громом прогремели у нее в ушах.
   Лотти уткнулась головой в грудь мужа и, обхватив руками его шею, крепко прижалась к нему, пытаясь согреться.
   – Этого я и боялась, – прошептала она.
   Светила полная луна. Джон оставил открытым окошко на сеновале, чтобы через него в их убежище проникал лунный свет. К ночи похолодало. На горизонте стали собираться тяжелые тучи.
   – Видимо, пойдет снег, – сказал Джон, накрываясь еще одним одеялом. – Я, пожалуй, закрою окошко.
   – А зачем ты его вообще открывал?
   Он отыскал губами ее уста и откинул с ее лба волосы.
   – Мне хотелось лучше тебя видеть, дорогая.
   Их губы вновь встретились.
   – Увидеть меня? – спросила Лотти.
   Он поцеловал ее крепко и настойчиво. Его язык проник в ее рот, и тотчас же тепло разлилось по всему ее телу. Лотти почувствовала желание, на которое он все время намекал и которому не давал в полной мере высвободиться в предыдущие ночи. Джон заключил ее в объятия, а Лотти на сей раз, без стеснения крепко прижалась к нему.
   Он поднял голову, глубоко вздохнул и коснулся рукой ее щеки в том месте, где спутался локон золотых волос.
   – Мне захотелось получше рассмотреть женщину, с которой я занимался любовью последние четыре ночи, – сказал он. – Но здесь чертовски холодно. Так что придется поиграть в жмурки под одеялом.
   – Джон! – Лотти резко приподнялась. – Ты говоришь ужасные вещи!
   Его улыбка сверкнула в лунном свете, уничтожив печаль, которая заставляла его брови хмуриться и затуманивала голубизну его глаз в течение трех последних дней. Он снова заключил ее в объятия и осторожно, но настойчиво стал притягивать к себе.
   – Дорогая, этой ночью тебе придется услышать от меня и кое-что похуже, – пробормотал он ей на ухо. – Я даже могу тебе рассказать, как прекрасны эти…
   Он зарылся лицом в ее пышную грудь, и Лотти задрожала от возбуждения, почувствовав сквозь ткань его горячее дыхание. Она извивалась под ним, подставляя для поцелуев свои самые интимные места, и он постанывал от наслаждения, выполняя ее безмолвные требования. Его пальцы ловкими и безошибочными движениями расстегивали гладкие белые пуговицы. Джон распахнул ее рубашку и припал дерзкими губами к ее телу.
   – А ты уверен, что все супружеские пары делают так? – спросила Лотти слабым, прерывающимся голосом; она была не в силах скрыть наслаждение, которое он доставлял ей своими ласками.
   Джон засмеялся низким, хриплым смехом, заставившим ее вновь покрыться гусиной кожей.