Страница:
— Спасибо, очень приятно, — и приступила к трапезе, по завершении первой части которой решила совершить еще один заход, с другого направления.
— Крат, а что случилось с капитаном Рагайном?
— А как вы думаете? — Он усмехнулся, словно видел меня насквозь. — Например, почему я сам до сих пор об этом не упомянул?
— Надо понимать, вы оставили его сладко спящим на полянке в лесу, и больше вам о нем ничего не известно. — Это не было вопросом, но он кивнул, и теперь уже я дождалась появления жаркого, прежде чем все-таки продолжила: — А можно поинтересоваться, отчего вы не разбудили его, когда обнаружили мое... э-э... идиотское исчезновение?
На этот раз он нахмурился уже не притворно.
— Что вы хотите от меня услышать? Или, вернее, услышать не хотите? Что мне не очень нравится капитан и я предпочел действовать самостоятельно? Я мог бы, конечно, этого не говорить, хотя сей факт и соответствует действительности, потому что на самом деле, обнаружив ваше отсутствие, я помчался к замку, ни о чем другом не думая и, мягко говоря, сильно беспокоясь!
Я таки почувствовала укор совести, о чем и поведала в своей излюбленной манере:
— Наверное, мне стоит извиниться. Тем не менее события в итоге обернулись так, что мой дурацкий поступок оказался нам только на руку. Безусловно, если бы я все это планировала заранее, то было бы чем гордиться, а так... Но не будем углубляться в дебри философии посреди обеда, — Он послушно взял в руки нож, но я жестом показала, что еще не закончила. — Вернемся на минутку к капитану. Можно уточнить: он вам просто не нравится или у вас есть причины ему не доверять?
— Причины? — Он красноречиво приподнял брови. — А разве они нужны? По-моему, они могут понадобиться только для прямо противоположного, то есть для того, чтобы начать кому-то доверять. Я же не доверяю никому. Кроме вас, пожалуй. И вам очень советую придерживаться той же позиции.
— Не доверять никому, кроме вас? — переспросила я, силясь выдавить милую улыбку, но последняя явно не удалась.
— Да, это было бы очень грамотное решение. — У него с милой улыбкой дела обстояли много лучше. — Хотя я, конечно, не слепой и вижу, что на данный момент мой совет для вас — лишь еще одно напоминание о возникшей проблеме.
Я открыла было рот, чтобы возразить, но он покачал головой, продолжая улыбаться.
— Не нужно спорить. Я просто чувствую, уж извините, ваше отношение и поэтому могу просто констатировать как факт, что все ваши вопросы, вообще весь этот разговор затеян с единственной целью — развеять или укрепить какие-то ваши подозрения в отношении моей скромной персоны.
Не могу сказать, будто мне стало стыдно — за действительно имевшие место подозрения или что он так легко меня просчитал, — но известная неловкость возникла, и я решила ненавязчиво промолчать. Он тоже надолго умолк, хотя и за еду не брался, а жаркое тем временем стыло. Ну и ладно, раз мы говорим так откровенно... Заломив бровь, я кивнула Крату со вполне состоятельной загадочной улыбкой:
— И?..
— Что «и»?
— Тогда давайте уж укрепим подозрения, а еще лучше — развеем. А то обедать очень мешают.
Но тут он меня удивил, шутливый тон совершенно не поддержав. Напротив, в бесстрастной, типично керторианской манере он изрек:
— К сожалению, в этом деле я вам не помощник. Что бы я ни сказал, пользы это не принесет — либо вы верите мне, и тогда что-то доказывать бессмысленно, либо нет, и тогда любые мои слова будут в очередной раз подвергнуты сомнению. А доказательств, которые можно пощупать, у меня нет, да и взяться им неоткуда. Так что это решение вы должны принять сами, основываясь на... чем хотите.
Я почувствовала острый укол любопытства: что же, интересно, стояло в первоначальном тексте вместо этого «чем хотите», но допытываться было, очевидно, бесполезно. Тогда, в лучших традициях, я решила зайти с другой стороны:
— Хм. А вы считаете, назрела необходимость это решение принять?
— Раз вы об этом сами заговорили, то да. Видимо, не только обедать мешает.
Достойный ответ. Только вот не он один тут считал, что прекрасно знает о наличии у собеседника неких скрытых мотивов. По крайней мерс, если я в чем-то и была уверена, так это в том, что в голове моего верного спутника кроется масса исключительно занимательных мыслей, но делиться ими со мной он совершенно не намерен.
Разгадать их до конца обеда мне не удалось, хотя я честно пыталась. После оного же... Должно быть, ощущения, вызванные видением того, как я встаю и иду к пантере ради еще одной по меньшей мере двенадцатичасовой скачки, отразились на моем лице столь явно, что Крат вдруг предложил:
— Давайте передохнем еще немного. Мы, конечно, очень спешим, но полчаса роли не сыграют, зато избавят от необходимости физических упражнений непосредственно после еды.
Я ограничилась благодарным кивком, а он подозвал слугу и заказал кувшинчик вина, после чего возникло у меня вполне резонное предположение, что теперь наступила его очередь желать о чем-то со мной побеседовать. Учитывая малоутешительный результат моей попытки прояснить отношения, я подумала было отплатить ему той же монетой, но слишком уж он меня удивил...
— Насколько я помню, Гаэль, одной из основных причин вашего появления на Кертории явилось желание увидеть наш мир воочию. К настоящему моменту вы наверняка насмотрелись достаточно, чтобы у вас сложилось более чем определенное впечатление. Каково оно?
— Если коротко, то не очень. А если подробно, то понадобятся наводящие вопросы.
Он кивнул, поджав губы, словно в легком раздумье.
— Наверное, я не совсем правильно выразился. Лучше так: есть в Галактике нечто такое, без чего вы не сможете жить?
Я внимательно на него взглянула, но не обнаружила ничего, кроме дружелюбного интереса.
— Я отвечу, конечно, но, по-моему, настал мой черед спросить: к чему вы ведете?
— Иногда стоит задуматься над будущим. Тем более когда оно уже не за горами.
— Исключительно конкретный ответ, — фыркнула я и вполне серьезно поинтересовалась: — Неужели вы всерьез уверены, что вся эта история скоро закончится? Или вы не об этом?
— Об этом, об этом. Конфликт перешел в фазу открытого противостояния, а затяжная война не нужна никому. Будет одна решающая схватка, победитель которой получит контроль над планетой.
Не могу сказать, что мне передалась его убежденность, но спорить не стала. К тому же наконец-то подали вино, глотнув которого я решила побыть честной и откровенной:
— Возвращаясь к вашему вопросу... Что же такого есть в Галактике, без чего я не смогу жить? Ничего, наверное. И в то же время все. Там мир, в котором я выросла, частью которого являюсь. Я не думаю, что когда-нибудь сумею по-настоящему адаптироваться здесь, на чужой и чуждой мне планете, где нет нормальных систем связи, компьютеров, флаеров, сигарет, наконец. Здесь даже и слов-то таких нет. Зато женщина не может облачиться в брюки, не вызвав тем самым у каждого встречного косого взгляда. А я, представьте, юбки с детства не перевариваю...
Было видно, что мои слова его здорово расстроили, однако Крат нашел в себе силы весело рассмеяться.
— Это не самая большая проблема. Легко могу себе представить, что у нас в ближайшее же время произойдет революция женской моды и многие аристократки пойдут по вашим стопам.
Вообразив себе баронессу Детан в узких джинсах, я искренне расхохоталась.
— Думаю, подобные новации могут спровоцировать войну похлеще нынешней. Хотя если действовать потихоньку, начать с мелочей... Краску для волос предложить, например.
Меня явственно понесло куда-то не туда, но Крат не изъявил желания сделать мне строгое внушение, а, напротив, поинтересовался без обязательного в таких случаях сарказма:
— Кстати, а у вас крашеные волосы?
— Нет, тягу к изменению собственной внешности я переросла еще в подростковый период. Так что цвет полностью натуральный.
— Это хорошо, он мне очень нравится. — Тут взгляд его стал таким... хм... одним словом не скажешь. Но могу поклясться, что если б нас не разделял стол, то он непременно меня бы поцеловал. Вернее, попытался бы поцеловать. И я совсем не бралась предсказать, к чему бы привела такая попытка... Промелькнула тут у меня мысль, что пора в путь-дорогу, дабы побыстрее с этим разговором завязать, но я не успела ее озвучить.
— В общем, перспектива остаться на Кертории вас явно не радует, — довольно небрежно бросил Крат, по всей видимости вслух подводя итог каких-то своих размышлений, и я столь же механически его поправила:
— Что значит «не радует»? Да я ее просто не рассматриваю.
Вот тут он, казалось, искренне удивился. Настолько, что даже подался вперед, облокотившись на стол.
— Если это правда, Гаэль, — а у меня нет оснований полагать, что вы могли сейчас солгать или ляпнули такое ради красного словца, — то вы просмотрели небольшой нюанс. Примерно такой же небольшой, как королевский дворец в Элерионе.
— То есть?
— А то и есть. — Он усмехнулся, правда, достаточно нервно. — Конкретно то, что, помнится мне, вы не стали отказываться от претензий на трон Кертории, а это, между прочим, явилось прекрасной стартовой площадкой для нынешнего кризиса. Спору нет, если бы вы повели себя иначе, Анг Сарр нашел бы какой-нибудь другой предлог. Но вы-то поступили так, как поступили, и об этом знают абсолютно все.
— Если это шутка, то не смешная. Я сделала свое эпохальное заявление на том Совете не ради мифического трона, а исключительно чтобы подпортить игру Ректору и показать, что он мне не командир. Может, это было не очень умно, зато... — С определением возникла некоторая сложность, но Крат не стал дожидаться, пока я придумаю подходящее.
— Я прекрасно понимаю, что «зато». Но, согласитесь, в глазах тех, кто несколько хуже осведомлен касательно тонкостей ваших взаимоотношений с Ректором, вышеупомянутое заявление выглядит совершенно иначе.
— Ага, — легко согласилась я, — оно их просто бесит.
Он хмыкнул и отвел взгляд, в котором явственно читалось: «Ну, раз вы так настроены, тогда незачем и говорить», однако то ли это была просто мина, то ли вопрос был все же сочтен достаточно важным, но Крат решил проявить настойчивость:
— Гаэль, вам, может быть, спокойнее и даже приятнее думать, что ситуация вокруг вас и трона — просто игра или, как вы выразились, шутка, но рекомендую посмотреть правде в глаза. А она такова: трон, безусловно, всего лишь символ, символ власти, за которую и идет борьба. И вы активно участвуете в этой борьбе, вы противостоите тому, кому сейчас принадлежит эта самая власть. Если абстрагироваться от моральных оценок, соотношения сил и прочего и попытаться заглянуть в наше будущее буквально на пару шагов вперед, то вариантов развития событий окажется ровно два. Либо победит Анг Сарр, тогда вы, вероятнее всего, погибнете, да и я заодно с вами, и, значит, обсуждать здесь нечего, либо он не победит. А поскольку, по моим представлениям, кроме нас помешать ему особо некому, то... Думаю, вы улавливаете, какая вырисовывается картина. И что тогда? Широким жестом вы махнете рукой, скажете: «Да мне оно все и не очень-то надо было» — и удалитесь обратно в Галактику? Гипотетически допустим, что у вас появится такая возможность.
Не знаю почему, но тут я сорвалась. Все так долго и упорно скрываемые мною чувства, что накопились за время скитаний и постоянно подогревались царящей вокруг гнетущей атмосферой подозрительности и неопределенности, решили вдруг вылезти наружу, и сдержать их не было никаких сил. Хорошо хоть я умудрилась не орать в голос...
— Нет, я скажу: «Ой, как все здорово, давайте мне скорей корону!» И счастливо останусь на вашей чертовой Кертории, где не видела до сих пор ничего хорошего! И проблема не в отсутствии привычного мне комфорта и каких-то небольших удовольствий, проблема в отношении. Что мне было предложено в меню, кроме парочки покушений, ложного обвинения в убийстве, бесконечного бегства и прочих прелестей? Даже те, кто принял мою сторону и оказывал поддержку, пошли на это не из-за моих личных качеств, а потому, что им приказали, Принц или еще кто... Так чего ради мне здесь оставаться? Чтобы прожить веселенькую и наверняка не очень длинную жизнь среди тех, кому, по вашим же словам, я никогда не смогу доверять?
Очень похоже, что по окончании моей тирады он опять про себя горько посетовал на треклятый стол. Во всяком случае, на лице Крата появилось совершенно несвойственное ему выражение сочувствия, а в голосе прозвучали непривычно мягкие, увещевающие интонации:
— Это просто усталость и раздражение. Вы несправедливы, ибо сами прекрасно знаете, что нигде вас не будут окружать люди, сплошь любящие вас и достойные доверия. Таких людей не бывает много, хорошо уже, когда есть хотя бы один. А если говорить о тех, кто оказался на вашей стороне... Знаете, хотя я действительно познакомился с вами по просьбе Анга Сарра, но сейчас нахожусь с вами рядом исключительно из-за тех самых ваших личных качеств. Можно даже сказать, что и ради ваших прекрасных глаз...
Последняя фраза вполне могла сойти за удачный комплимент, только вот произнесена была слишком уж серьезно. Невзирая на это, мою истерическую вспышку его выступление загасило, не оставив от нее и следа, и я улыбнулась:
— Ну да, для чего же нужны друзья, как не для того, чтобы сказать при надобности доброе слово.
И вот тут он меня наконец-то осчастливил:
— Нет, Гаэль, мы не друзья. И вряд ли ими когда-нибудь станем.
Я, само собой разумеется, понимала, что он рассчитывает на ту реакцию, которую я по всем канонам просто обязана была продемонстрировать после такого заявления, однако и замешательство, и отчасти упрямство все же повели меня по другой проложенной ими колее:
— Возможно, вы удивитесь, но я вас не поняла.
Добрых несколько секунд он смотрел мне прямо в глаза, а потом едва заметно вздохнул.
— Да что тут понимать? Другом мне вы не будете, а вот в качестве леди Танварт — милости прошу.
«Об этом не может быть и речи!», «Большое спасибо, я рассмотрю ваше предложение» и «Ничего не имею против» — вот, пожалуй, и все варианты ответов в такой ситуации. Не очень-то богатый выбор, от разнообразия вроде не растеряешься. А я именно что растерялась, хотя предложения руки и сердца мне, понятное дело, уже неоднократно поступали, но прежде я моментально находила ответ, потому как просто говорила правду. Здесь же ее как будто бы и не было, или я ее не знала, а может, и знать не хотела...
Тем не менее что-то сказать требовалось в обязательном порядке, и в итоге я нашла воистину свежее решение, а именно встала из-за стола и скомандовала, коротко кивнув в направлении выхода:
— Поехали.
Может показаться, что, по сути, мое гордое отступление ничем не отличалось от «я рассмотрю ваше предложение», однако это не так — разница между уклончивым ответом и отсутствием оного отнюдь не ничтожная, и Крат, как истинный керторианец, прекрасно ее уловил. Но он не выказал ни разочарования, ни обиды, просто встал, расплатился по счету и пошел вслед за мной. Что ж, его самообладание было достойно восхищения...
Разумеется, разместившись на спине пантеры и продолжив свой путь, я не могла не попытаться проанализировать произошедшее. И столь же не удивительно, что сделать это, восседая на несущейся во весь опор огромной кошке, не получалось, хоть тресни. Единственное, на что я — а скорее уж, мое подсознание — оказалась способна, так это формулировать вопросы, и из них получился настоящий поток... Например, мог ли лорд Крат Танварт сделать такое предложение жене своего пусть бывшего, но друга? А если ему известно, что никакая я не герцогиня Галлего, то... хм... не слишком ли много всего он знает для персонажа, практически случайно оказавшегося в этой истории? Далее, можно ли считать, что момент его эпохального признания был выбран случайно, исключительно под воздействием обстоятельств? Не вернее ли предположить, что он специально затеял весь этот разговор и мастерски провел его, подводя именно к такой развязке? И если так, то почему ему потребовалось ознакомить меня со своими матримониальными намерениями именно сегодня, можно сказать, в разгар кризиса?.. В общем, ближе к ночи все эти бесконечные «зачем» и «почему» сложились в моей несчастной голове в один великий, оригинальнейший вопрос: что, черт возьми, все это значит?!
Глава 6
— Крат, а что случилось с капитаном Рагайном?
— А как вы думаете? — Он усмехнулся, словно видел меня насквозь. — Например, почему я сам до сих пор об этом не упомянул?
— Надо понимать, вы оставили его сладко спящим на полянке в лесу, и больше вам о нем ничего не известно. — Это не было вопросом, но он кивнул, и теперь уже я дождалась появления жаркого, прежде чем все-таки продолжила: — А можно поинтересоваться, отчего вы не разбудили его, когда обнаружили мое... э-э... идиотское исчезновение?
На этот раз он нахмурился уже не притворно.
— Что вы хотите от меня услышать? Или, вернее, услышать не хотите? Что мне не очень нравится капитан и я предпочел действовать самостоятельно? Я мог бы, конечно, этого не говорить, хотя сей факт и соответствует действительности, потому что на самом деле, обнаружив ваше отсутствие, я помчался к замку, ни о чем другом не думая и, мягко говоря, сильно беспокоясь!
Я таки почувствовала укор совести, о чем и поведала в своей излюбленной манере:
— Наверное, мне стоит извиниться. Тем не менее события в итоге обернулись так, что мой дурацкий поступок оказался нам только на руку. Безусловно, если бы я все это планировала заранее, то было бы чем гордиться, а так... Но не будем углубляться в дебри философии посреди обеда, — Он послушно взял в руки нож, но я жестом показала, что еще не закончила. — Вернемся на минутку к капитану. Можно уточнить: он вам просто не нравится или у вас есть причины ему не доверять?
— Причины? — Он красноречиво приподнял брови. — А разве они нужны? По-моему, они могут понадобиться только для прямо противоположного, то есть для того, чтобы начать кому-то доверять. Я же не доверяю никому. Кроме вас, пожалуй. И вам очень советую придерживаться той же позиции.
— Не доверять никому, кроме вас? — переспросила я, силясь выдавить милую улыбку, но последняя явно не удалась.
— Да, это было бы очень грамотное решение. — У него с милой улыбкой дела обстояли много лучше. — Хотя я, конечно, не слепой и вижу, что на данный момент мой совет для вас — лишь еще одно напоминание о возникшей проблеме.
Я открыла было рот, чтобы возразить, но он покачал головой, продолжая улыбаться.
— Не нужно спорить. Я просто чувствую, уж извините, ваше отношение и поэтому могу просто констатировать как факт, что все ваши вопросы, вообще весь этот разговор затеян с единственной целью — развеять или укрепить какие-то ваши подозрения в отношении моей скромной персоны.
Не могу сказать, будто мне стало стыдно — за действительно имевшие место подозрения или что он так легко меня просчитал, — но известная неловкость возникла, и я решила ненавязчиво промолчать. Он тоже надолго умолк, хотя и за еду не брался, а жаркое тем временем стыло. Ну и ладно, раз мы говорим так откровенно... Заломив бровь, я кивнула Крату со вполне состоятельной загадочной улыбкой:
— И?..
— Что «и»?
— Тогда давайте уж укрепим подозрения, а еще лучше — развеем. А то обедать очень мешают.
Но тут он меня удивил, шутливый тон совершенно не поддержав. Напротив, в бесстрастной, типично керторианской манере он изрек:
— К сожалению, в этом деле я вам не помощник. Что бы я ни сказал, пользы это не принесет — либо вы верите мне, и тогда что-то доказывать бессмысленно, либо нет, и тогда любые мои слова будут в очередной раз подвергнуты сомнению. А доказательств, которые можно пощупать, у меня нет, да и взяться им неоткуда. Так что это решение вы должны принять сами, основываясь на... чем хотите.
Я почувствовала острый укол любопытства: что же, интересно, стояло в первоначальном тексте вместо этого «чем хотите», но допытываться было, очевидно, бесполезно. Тогда, в лучших традициях, я решила зайти с другой стороны:
— Хм. А вы считаете, назрела необходимость это решение принять?
— Раз вы об этом сами заговорили, то да. Видимо, не только обедать мешает.
Достойный ответ. Только вот не он один тут считал, что прекрасно знает о наличии у собеседника неких скрытых мотивов. По крайней мерс, если я в чем-то и была уверена, так это в том, что в голове моего верного спутника кроется масса исключительно занимательных мыслей, но делиться ими со мной он совершенно не намерен.
Разгадать их до конца обеда мне не удалось, хотя я честно пыталась. После оного же... Должно быть, ощущения, вызванные видением того, как я встаю и иду к пантере ради еще одной по меньшей мере двенадцатичасовой скачки, отразились на моем лице столь явно, что Крат вдруг предложил:
— Давайте передохнем еще немного. Мы, конечно, очень спешим, но полчаса роли не сыграют, зато избавят от необходимости физических упражнений непосредственно после еды.
Я ограничилась благодарным кивком, а он подозвал слугу и заказал кувшинчик вина, после чего возникло у меня вполне резонное предположение, что теперь наступила его очередь желать о чем-то со мной побеседовать. Учитывая малоутешительный результат моей попытки прояснить отношения, я подумала было отплатить ему той же монетой, но слишком уж он меня удивил...
— Насколько я помню, Гаэль, одной из основных причин вашего появления на Кертории явилось желание увидеть наш мир воочию. К настоящему моменту вы наверняка насмотрелись достаточно, чтобы у вас сложилось более чем определенное впечатление. Каково оно?
— Если коротко, то не очень. А если подробно, то понадобятся наводящие вопросы.
Он кивнул, поджав губы, словно в легком раздумье.
— Наверное, я не совсем правильно выразился. Лучше так: есть в Галактике нечто такое, без чего вы не сможете жить?
Я внимательно на него взглянула, но не обнаружила ничего, кроме дружелюбного интереса.
— Я отвечу, конечно, но, по-моему, настал мой черед спросить: к чему вы ведете?
— Иногда стоит задуматься над будущим. Тем более когда оно уже не за горами.
— Исключительно конкретный ответ, — фыркнула я и вполне серьезно поинтересовалась: — Неужели вы всерьез уверены, что вся эта история скоро закончится? Или вы не об этом?
— Об этом, об этом. Конфликт перешел в фазу открытого противостояния, а затяжная война не нужна никому. Будет одна решающая схватка, победитель которой получит контроль над планетой.
Не могу сказать, что мне передалась его убежденность, но спорить не стала. К тому же наконец-то подали вино, глотнув которого я решила побыть честной и откровенной:
— Возвращаясь к вашему вопросу... Что же такого есть в Галактике, без чего я не смогу жить? Ничего, наверное. И в то же время все. Там мир, в котором я выросла, частью которого являюсь. Я не думаю, что когда-нибудь сумею по-настоящему адаптироваться здесь, на чужой и чуждой мне планете, где нет нормальных систем связи, компьютеров, флаеров, сигарет, наконец. Здесь даже и слов-то таких нет. Зато женщина не может облачиться в брюки, не вызвав тем самым у каждого встречного косого взгляда. А я, представьте, юбки с детства не перевариваю...
Было видно, что мои слова его здорово расстроили, однако Крат нашел в себе силы весело рассмеяться.
— Это не самая большая проблема. Легко могу себе представить, что у нас в ближайшее же время произойдет революция женской моды и многие аристократки пойдут по вашим стопам.
Вообразив себе баронессу Детан в узких джинсах, я искренне расхохоталась.
— Думаю, подобные новации могут спровоцировать войну похлеще нынешней. Хотя если действовать потихоньку, начать с мелочей... Краску для волос предложить, например.
Меня явственно понесло куда-то не туда, но Крат не изъявил желания сделать мне строгое внушение, а, напротив, поинтересовался без обязательного в таких случаях сарказма:
— Кстати, а у вас крашеные волосы?
— Нет, тягу к изменению собственной внешности я переросла еще в подростковый период. Так что цвет полностью натуральный.
— Это хорошо, он мне очень нравится. — Тут взгляд его стал таким... хм... одним словом не скажешь. Но могу поклясться, что если б нас не разделял стол, то он непременно меня бы поцеловал. Вернее, попытался бы поцеловать. И я совсем не бралась предсказать, к чему бы привела такая попытка... Промелькнула тут у меня мысль, что пора в путь-дорогу, дабы побыстрее с этим разговором завязать, но я не успела ее озвучить.
— В общем, перспектива остаться на Кертории вас явно не радует, — довольно небрежно бросил Крат, по всей видимости вслух подводя итог каких-то своих размышлений, и я столь же механически его поправила:
— Что значит «не радует»? Да я ее просто не рассматриваю.
Вот тут он, казалось, искренне удивился. Настолько, что даже подался вперед, облокотившись на стол.
— Если это правда, Гаэль, — а у меня нет оснований полагать, что вы могли сейчас солгать или ляпнули такое ради красного словца, — то вы просмотрели небольшой нюанс. Примерно такой же небольшой, как королевский дворец в Элерионе.
— То есть?
— А то и есть. — Он усмехнулся, правда, достаточно нервно. — Конкретно то, что, помнится мне, вы не стали отказываться от претензий на трон Кертории, а это, между прочим, явилось прекрасной стартовой площадкой для нынешнего кризиса. Спору нет, если бы вы повели себя иначе, Анг Сарр нашел бы какой-нибудь другой предлог. Но вы-то поступили так, как поступили, и об этом знают абсолютно все.
— Если это шутка, то не смешная. Я сделала свое эпохальное заявление на том Совете не ради мифического трона, а исключительно чтобы подпортить игру Ректору и показать, что он мне не командир. Может, это было не очень умно, зато... — С определением возникла некоторая сложность, но Крат не стал дожидаться, пока я придумаю подходящее.
— Я прекрасно понимаю, что «зато». Но, согласитесь, в глазах тех, кто несколько хуже осведомлен касательно тонкостей ваших взаимоотношений с Ректором, вышеупомянутое заявление выглядит совершенно иначе.
— Ага, — легко согласилась я, — оно их просто бесит.
Он хмыкнул и отвел взгляд, в котором явственно читалось: «Ну, раз вы так настроены, тогда незачем и говорить», однако то ли это была просто мина, то ли вопрос был все же сочтен достаточно важным, но Крат решил проявить настойчивость:
— Гаэль, вам, может быть, спокойнее и даже приятнее думать, что ситуация вокруг вас и трона — просто игра или, как вы выразились, шутка, но рекомендую посмотреть правде в глаза. А она такова: трон, безусловно, всего лишь символ, символ власти, за которую и идет борьба. И вы активно участвуете в этой борьбе, вы противостоите тому, кому сейчас принадлежит эта самая власть. Если абстрагироваться от моральных оценок, соотношения сил и прочего и попытаться заглянуть в наше будущее буквально на пару шагов вперед, то вариантов развития событий окажется ровно два. Либо победит Анг Сарр, тогда вы, вероятнее всего, погибнете, да и я заодно с вами, и, значит, обсуждать здесь нечего, либо он не победит. А поскольку, по моим представлениям, кроме нас помешать ему особо некому, то... Думаю, вы улавливаете, какая вырисовывается картина. И что тогда? Широким жестом вы махнете рукой, скажете: «Да мне оно все и не очень-то надо было» — и удалитесь обратно в Галактику? Гипотетически допустим, что у вас появится такая возможность.
Не знаю почему, но тут я сорвалась. Все так долго и упорно скрываемые мною чувства, что накопились за время скитаний и постоянно подогревались царящей вокруг гнетущей атмосферой подозрительности и неопределенности, решили вдруг вылезти наружу, и сдержать их не было никаких сил. Хорошо хоть я умудрилась не орать в голос...
— Нет, я скажу: «Ой, как все здорово, давайте мне скорей корону!» И счастливо останусь на вашей чертовой Кертории, где не видела до сих пор ничего хорошего! И проблема не в отсутствии привычного мне комфорта и каких-то небольших удовольствий, проблема в отношении. Что мне было предложено в меню, кроме парочки покушений, ложного обвинения в убийстве, бесконечного бегства и прочих прелестей? Даже те, кто принял мою сторону и оказывал поддержку, пошли на это не из-за моих личных качеств, а потому, что им приказали, Принц или еще кто... Так чего ради мне здесь оставаться? Чтобы прожить веселенькую и наверняка не очень длинную жизнь среди тех, кому, по вашим же словам, я никогда не смогу доверять?
Очень похоже, что по окончании моей тирады он опять про себя горько посетовал на треклятый стол. Во всяком случае, на лице Крата появилось совершенно несвойственное ему выражение сочувствия, а в голосе прозвучали непривычно мягкие, увещевающие интонации:
— Это просто усталость и раздражение. Вы несправедливы, ибо сами прекрасно знаете, что нигде вас не будут окружать люди, сплошь любящие вас и достойные доверия. Таких людей не бывает много, хорошо уже, когда есть хотя бы один. А если говорить о тех, кто оказался на вашей стороне... Знаете, хотя я действительно познакомился с вами по просьбе Анга Сарра, но сейчас нахожусь с вами рядом исключительно из-за тех самых ваших личных качеств. Можно даже сказать, что и ради ваших прекрасных глаз...
Последняя фраза вполне могла сойти за удачный комплимент, только вот произнесена была слишком уж серьезно. Невзирая на это, мою истерическую вспышку его выступление загасило, не оставив от нее и следа, и я улыбнулась:
— Ну да, для чего же нужны друзья, как не для того, чтобы сказать при надобности доброе слово.
И вот тут он меня наконец-то осчастливил:
— Нет, Гаэль, мы не друзья. И вряд ли ими когда-нибудь станем.
Я, само собой разумеется, понимала, что он рассчитывает на ту реакцию, которую я по всем канонам просто обязана была продемонстрировать после такого заявления, однако и замешательство, и отчасти упрямство все же повели меня по другой проложенной ими колее:
— Возможно, вы удивитесь, но я вас не поняла.
Добрых несколько секунд он смотрел мне прямо в глаза, а потом едва заметно вздохнул.
— Да что тут понимать? Другом мне вы не будете, а вот в качестве леди Танварт — милости прошу.
«Об этом не может быть и речи!», «Большое спасибо, я рассмотрю ваше предложение» и «Ничего не имею против» — вот, пожалуй, и все варианты ответов в такой ситуации. Не очень-то богатый выбор, от разнообразия вроде не растеряешься. А я именно что растерялась, хотя предложения руки и сердца мне, понятное дело, уже неоднократно поступали, но прежде я моментально находила ответ, потому как просто говорила правду. Здесь же ее как будто бы и не было, или я ее не знала, а может, и знать не хотела...
Тем не менее что-то сказать требовалось в обязательном порядке, и в итоге я нашла воистину свежее решение, а именно встала из-за стола и скомандовала, коротко кивнув в направлении выхода:
— Поехали.
Может показаться, что, по сути, мое гордое отступление ничем не отличалось от «я рассмотрю ваше предложение», однако это не так — разница между уклончивым ответом и отсутствием оного отнюдь не ничтожная, и Крат, как истинный керторианец, прекрасно ее уловил. Но он не выказал ни разочарования, ни обиды, просто встал, расплатился по счету и пошел вслед за мной. Что ж, его самообладание было достойно восхищения...
Разумеется, разместившись на спине пантеры и продолжив свой путь, я не могла не попытаться проанализировать произошедшее. И столь же не удивительно, что сделать это, восседая на несущейся во весь опор огромной кошке, не получалось, хоть тресни. Единственное, на что я — а скорее уж, мое подсознание — оказалась способна, так это формулировать вопросы, и из них получился настоящий поток... Например, мог ли лорд Крат Танварт сделать такое предложение жене своего пусть бывшего, но друга? А если ему известно, что никакая я не герцогиня Галлего, то... хм... не слишком ли много всего он знает для персонажа, практически случайно оказавшегося в этой истории? Далее, можно ли считать, что момент его эпохального признания был выбран случайно, исключительно под воздействием обстоятельств? Не вернее ли предположить, что он специально затеял весь этот разговор и мастерски провел его, подводя именно к такой развязке? И если так, то почему ему потребовалось ознакомить меня со своими матримониальными намерениями именно сегодня, можно сказать, в разгар кризиса?.. В общем, ближе к ночи все эти бесконечные «зачем» и «почему» сложились в моей несчастной голове в один великий, оригинальнейший вопрос: что, черт возьми, все это значит?!
Глава 6
Замок барона Астини, к которому мы подъехали согласно расписанию на рассвете, от мною уже виденных ничем особо не отличался. Это был, так сказать, просто еще один замок — стены, башни, ворота и все прочее. А вот сам барон, столь раннего нашего прибытия не ожидавший и, надо полагать, безжалостно поднятый с постели, вызвал у меня интерес и удивление, даже несмотря на то, что моя способность к восприятию чего бы то ни было после суток, проведенных в седле, равнялась приблизительно минус бесконечности. Причем первое впечатление, произведенное бароном, когда он по местной традиции вышел встречать нас в холл, едва не вызвало у меня откровенно неприличный удрученный вздох, потому как внешне хозяин замка до отвращения походил на герцога Девейна, только был еще старше, еще выше и еще сухощавее. Но уже через несколько секунд стало очевидно, что по характеру барон Астини — полный антипод того, кто нас сюда направил.
Повторить целиком вступительную речь хозяина замка я затрудняюсь, но примерно за три минуты он успел представиться сам, представить себе нас, предположить, что мы, должно быть, мчались к нему без остановки, а это весьма утомительно, и теперь, наверное, мечтаем только об отдыхе, предоставить который, разумеется, не составляет ни малейшей сложности, тем паче что другой его гость доберется сюда не раньше вечера. И все это практически без малейшего нашего участия. Честно говоря, такой энергичности, жизнерадостности и граничащей с легкомыслием болтливости я никак не ожидала от столь почтенного на вид старца, тем более керторианского происхождения. Даже известный весельчак Реналдо Креон на фоне барона смотрелся бы тускловато. Словом, я не могла сдержать улыбки, когда сообщила, что да, нам тоже очень приятно, и отдохнуть действительно необходимо, а всегда невозмутимый Крат, казалось, из последних сил борется с приступом смеха.
Тут барон, надо заметить, усилил благоприятное впечатление, проявив неожиданную ненавязчивость — типа больше никаких вопросов, вот вам слуги, они вас проводят, отдыхайте, а все остальное потом. Я под воздействием его темперамента настолько взбодрилась, что чуть было не попросила огласить весь список мероприятий, составляющих это расплывчатое «все остальное», но все же смогла сдержать свой порыв, грозивший продолжительной беседой, на самом интересном месте которой я имела все шансы банально вырубиться. Наконец слуги довели нас до отведенных апартаментов, где ничего оригинального, к счастью, не случилось — лишь минимально необходимое омовение и сон.
Который оказался исключительно крепким и, пожалуй, слегка затянулся. Во всяком случае, когда меня разбудили, за окном уже темнело, что сразу вызвало у меня подозрение: сейчас опять начнется спешка. И действительно, не пропадать же такой прозорливости — убедившись в моем худо-бедно адекватном восприятии действительности, посланная за мной горничная обрадовала известием, что внизу меня желают видеть по возможности срочно. Прекрасная формулировка! Я даже не стала уточнять, кто эти те, которые желают, какой интервал времени допустим в понятии «по возможности» и почему все-таки срочно...
В итоге я спустилась вниз, где меня немедленно, всего через четверть часа, провели в очередную необъятных размеров столовую, что, на мой взгляд, является фактически пределом возможного, и мне очень хотелось, чтобы кто-нибудь мой подвиг оценил. Но ни Крат, ни барон, уютно расположившиеся за столом, рассчитанным персон на пятьдесят, меня почему-то не похвалили. Хозяин, правда, был по-прежнему оживлен, любезен и даже приказал подавать ужин, едва я заняла место рядом с ним, а вот мой верный спутник, хоть и отреагировал на мое появление приветливым кивком, в целом имел вид человека, у которого страшно болят зубы, настолько, что скрывать это нет уже никаких керторианских сил. Поскольку прежде такого не наблюдалось даже в самых хреновых ситуациях, я по-настоящему встревожилась и, естественно, тут же взяла быка за рога:
— Что случилось, господа?
— А ничего! — неожиданно резко бросил Крат, опередив барона, который явно собирался произнести нечто иное, но после легкой запинки согласился:
— Да, можно и так сказать.
Не знаю, ожидал ли Крат, что я буду в недоумении хлопать ресницами, но этого в любом случае не произошло.
— Иными словами, тот, с кем у нас назначена встреча, пока не прибыл. И насколько же он опаздывает? И кстати, кто он?
Барон выжидающе покосился на Крата, но тот решил, видимо, удовлетвориться гордым молчанием.
— Я не хотел называть вам его имя заранее, но сейчас, похоже, уже нет необходимости делать из этого тайну. На встречу с вами обещался прибыть сам барон Бролль, и он должен был постучаться в ворота более двух часов тому назад...
— Бролль? — Ого, в замок Астини должен примчаться новый глава партии мира собственной персоной. Неплохо бы выяснить, какой реальной властью он располагает, и я задала наводящий вопрос: — Он ведь был чем-то вроде правой руки покойного герцога Горна?
— Левой, — лаконично поправил барон и, обратив внимание на некоторое недоумение, появившееся на моем лице, пояснил: — Если я верно понял смысл вашей фразы, герцогиня, то правильнее сказать, что он был левой рукой Горна. Хотя если спросить меня, то я бы скорее назвал его мозгами.
— Даже так? Тем лучше... — не очень подумав, ляпнула я, и барон рассмеялся. Впрочем, не зло и не обидно, надо отдать ему должное.
— Куда уж лучше. Нет, я согласен, если бы вам удалось договориться с Ангусом, это бы решило многие ваши проблемы. Только вряд ли теперь назначенная встреча произойдет.
Безмятежность тона, которым было сделано столь категоричное заявление, меня изрядно удивила, и, само собой, я не могла не возразить:
— А не преждевременны ли ваши столь пессимистические прогнозы, ведь основанием для них послужила, как я понимаю, всего лишь двухчасовая задержка? Или у вас есть серьезный повод полагать, что, барон Бролль внезапно мог передумать?
— Это не задержка, а, как вы верно выразились в первый раз, опоздание. Но Ангус Бролль на моей долгой памяти не опаздывал никогда, и совершенно невероятно, чтобы он решил сделать почин при таких обстоятельствах. Что же до передумать... Не знаю, возможно ли это в принципе, но уж наверняка он дал бы мне знать, что его планы изменились.
И что же у нас в таком случае получается? Если этот странный старик прав, то выражение лица Крата полностью отвечает нынешнему положению дел. Собственно, подозреваю, что с моей физиономией произошли схожие метаморфозы.
Тут, не очень-то кстати, подали ужин, в результате чего обстановка за столом сделалась по-своему забавной — ни Крат, ни я, невзирая на суточную голодовку, на еду даже не взглянули, а вот барон вовсю принялся за дело. Честно говоря, захотелось слегка подпортить ему аппетит...
— Иными словами, вы исключаете все варианты, кроме одного-единственного — Броллю не дал сюда прибыть наш враг, сиречь Ректор. Каким-либо образом задержал или попросту убил.
Барон кивнул с таким видом, будто я поинтересовалась, хорошо ли он почивал накануне, и заговорил, лишь аккуратно дожевав:
— Это так. Но я не думаю, что Ангус убит.
— В самом деле?
Я все-таки заставила его отложить нож с вилкой — большая победа, особенно в свете того, что он сообщил.
— Герцогиня, наверняка вам и лорду Танварту намного больше известно о происходящем, меня политика, откровенно говоря, вообще мало волнует, но есть вещи, которые говорят сами за себя. Например, когда герцог Девейн обратился ко мне с просьбой организовать эту встречу, причем настаивал на срочности и сугубой секретности, а вместо объяснений напустил какого-то маловразумительного тумана, я лишь усмехнулся про себя. Ну, не укладывалось у меня в голове, что вы можете представлять реальную угрозу для Ректора, однако отсутствие здесь Ангуса указывает на то, что я ошибался и граф Сарр действительно категорически не желает допустить вашей встречи. И поскольку полумеры не в его стиле, он постарается обезопасить себя от повторных попыток, уничтожив кого-либо или всех потенциальных участников неугодного ему саммита. Убийство же Ангуса пользы Ректору не принесет — барон пока не слишком опасен, а вот слухи всякие поползут обязательно, и даже мне ясно, что сейчас для них совсем неподходящий момент. Куда легче и проще не дать моему другу прибыть сюда, скормив ему какую-нибудь сказку, на которые граф Сарр великий мастер... Но тогда совершенно необходимо уничтожить нас.
Все это шло в режиме обычной скороговорки, а тон по ходу плавно менялся от доброжелательного к оптимистическому, что заставило меня задать вопрос, не очень относящийся к делу:
— Не понимаю, вас это радует?
— Не огорчает, это точно.
Он явно вознамерился вернуться к трапезе, но я была упорной:
— Может, объясните?
— Если угодно. Хотя, замечу, вы ленитесь думать, герцогиня. — Упрек сопровождался столь милой улыбкой, что я даже не обиделась. К тому же на данный момент это, к сожалению, соответствовало действительности. — Ну, скажите, чего ради я полез в такую кашу, по-вашему? Из уважения к Девейну? Так это что же он должен был совершить такого, чтобы я был ему настолько обязан? По меньшей мере спасти жизнь пару раз лично мне и по разику всем моим многочисленным родственникам. Но мы, Астини, не склонны подвергать свои жизни излишнему риску, тем более исключительно в обществе герцога.
Повторить целиком вступительную речь хозяина замка я затрудняюсь, но примерно за три минуты он успел представиться сам, представить себе нас, предположить, что мы, должно быть, мчались к нему без остановки, а это весьма утомительно, и теперь, наверное, мечтаем только об отдыхе, предоставить который, разумеется, не составляет ни малейшей сложности, тем паче что другой его гость доберется сюда не раньше вечера. И все это практически без малейшего нашего участия. Честно говоря, такой энергичности, жизнерадостности и граничащей с легкомыслием болтливости я никак не ожидала от столь почтенного на вид старца, тем более керторианского происхождения. Даже известный весельчак Реналдо Креон на фоне барона смотрелся бы тускловато. Словом, я не могла сдержать улыбки, когда сообщила, что да, нам тоже очень приятно, и отдохнуть действительно необходимо, а всегда невозмутимый Крат, казалось, из последних сил борется с приступом смеха.
Тут барон, надо заметить, усилил благоприятное впечатление, проявив неожиданную ненавязчивость — типа больше никаких вопросов, вот вам слуги, они вас проводят, отдыхайте, а все остальное потом. Я под воздействием его темперамента настолько взбодрилась, что чуть было не попросила огласить весь список мероприятий, составляющих это расплывчатое «все остальное», но все же смогла сдержать свой порыв, грозивший продолжительной беседой, на самом интересном месте которой я имела все шансы банально вырубиться. Наконец слуги довели нас до отведенных апартаментов, где ничего оригинального, к счастью, не случилось — лишь минимально необходимое омовение и сон.
Который оказался исключительно крепким и, пожалуй, слегка затянулся. Во всяком случае, когда меня разбудили, за окном уже темнело, что сразу вызвало у меня подозрение: сейчас опять начнется спешка. И действительно, не пропадать же такой прозорливости — убедившись в моем худо-бедно адекватном восприятии действительности, посланная за мной горничная обрадовала известием, что внизу меня желают видеть по возможности срочно. Прекрасная формулировка! Я даже не стала уточнять, кто эти те, которые желают, какой интервал времени допустим в понятии «по возможности» и почему все-таки срочно...
В итоге я спустилась вниз, где меня немедленно, всего через четверть часа, провели в очередную необъятных размеров столовую, что, на мой взгляд, является фактически пределом возможного, и мне очень хотелось, чтобы кто-нибудь мой подвиг оценил. Но ни Крат, ни барон, уютно расположившиеся за столом, рассчитанным персон на пятьдесят, меня почему-то не похвалили. Хозяин, правда, был по-прежнему оживлен, любезен и даже приказал подавать ужин, едва я заняла место рядом с ним, а вот мой верный спутник, хоть и отреагировал на мое появление приветливым кивком, в целом имел вид человека, у которого страшно болят зубы, настолько, что скрывать это нет уже никаких керторианских сил. Поскольку прежде такого не наблюдалось даже в самых хреновых ситуациях, я по-настоящему встревожилась и, естественно, тут же взяла быка за рога:
— Что случилось, господа?
— А ничего! — неожиданно резко бросил Крат, опередив барона, который явно собирался произнести нечто иное, но после легкой запинки согласился:
— Да, можно и так сказать.
Не знаю, ожидал ли Крат, что я буду в недоумении хлопать ресницами, но этого в любом случае не произошло.
— Иными словами, тот, с кем у нас назначена встреча, пока не прибыл. И насколько же он опаздывает? И кстати, кто он?
Барон выжидающе покосился на Крата, но тот решил, видимо, удовлетвориться гордым молчанием.
— Я не хотел называть вам его имя заранее, но сейчас, похоже, уже нет необходимости делать из этого тайну. На встречу с вами обещался прибыть сам барон Бролль, и он должен был постучаться в ворота более двух часов тому назад...
— Бролль? — Ого, в замок Астини должен примчаться новый глава партии мира собственной персоной. Неплохо бы выяснить, какой реальной властью он располагает, и я задала наводящий вопрос: — Он ведь был чем-то вроде правой руки покойного герцога Горна?
— Левой, — лаконично поправил барон и, обратив внимание на некоторое недоумение, появившееся на моем лице, пояснил: — Если я верно понял смысл вашей фразы, герцогиня, то правильнее сказать, что он был левой рукой Горна. Хотя если спросить меня, то я бы скорее назвал его мозгами.
— Даже так? Тем лучше... — не очень подумав, ляпнула я, и барон рассмеялся. Впрочем, не зло и не обидно, надо отдать ему должное.
— Куда уж лучше. Нет, я согласен, если бы вам удалось договориться с Ангусом, это бы решило многие ваши проблемы. Только вряд ли теперь назначенная встреча произойдет.
Безмятежность тона, которым было сделано столь категоричное заявление, меня изрядно удивила, и, само собой, я не могла не возразить:
— А не преждевременны ли ваши столь пессимистические прогнозы, ведь основанием для них послужила, как я понимаю, всего лишь двухчасовая задержка? Или у вас есть серьезный повод полагать, что, барон Бролль внезапно мог передумать?
— Это не задержка, а, как вы верно выразились в первый раз, опоздание. Но Ангус Бролль на моей долгой памяти не опаздывал никогда, и совершенно невероятно, чтобы он решил сделать почин при таких обстоятельствах. Что же до передумать... Не знаю, возможно ли это в принципе, но уж наверняка он дал бы мне знать, что его планы изменились.
И что же у нас в таком случае получается? Если этот странный старик прав, то выражение лица Крата полностью отвечает нынешнему положению дел. Собственно, подозреваю, что с моей физиономией произошли схожие метаморфозы.
Тут, не очень-то кстати, подали ужин, в результате чего обстановка за столом сделалась по-своему забавной — ни Крат, ни я, невзирая на суточную голодовку, на еду даже не взглянули, а вот барон вовсю принялся за дело. Честно говоря, захотелось слегка подпортить ему аппетит...
— Иными словами, вы исключаете все варианты, кроме одного-единственного — Броллю не дал сюда прибыть наш враг, сиречь Ректор. Каким-либо образом задержал или попросту убил.
Барон кивнул с таким видом, будто я поинтересовалась, хорошо ли он почивал накануне, и заговорил, лишь аккуратно дожевав:
— Это так. Но я не думаю, что Ангус убит.
— В самом деле?
Я все-таки заставила его отложить нож с вилкой — большая победа, особенно в свете того, что он сообщил.
— Герцогиня, наверняка вам и лорду Танварту намного больше известно о происходящем, меня политика, откровенно говоря, вообще мало волнует, но есть вещи, которые говорят сами за себя. Например, когда герцог Девейн обратился ко мне с просьбой организовать эту встречу, причем настаивал на срочности и сугубой секретности, а вместо объяснений напустил какого-то маловразумительного тумана, я лишь усмехнулся про себя. Ну, не укладывалось у меня в голове, что вы можете представлять реальную угрозу для Ректора, однако отсутствие здесь Ангуса указывает на то, что я ошибался и граф Сарр действительно категорически не желает допустить вашей встречи. И поскольку полумеры не в его стиле, он постарается обезопасить себя от повторных попыток, уничтожив кого-либо или всех потенциальных участников неугодного ему саммита. Убийство же Ангуса пользы Ректору не принесет — барон пока не слишком опасен, а вот слухи всякие поползут обязательно, и даже мне ясно, что сейчас для них совсем неподходящий момент. Куда легче и проще не дать моему другу прибыть сюда, скормив ему какую-нибудь сказку, на которые граф Сарр великий мастер... Но тогда совершенно необходимо уничтожить нас.
Все это шло в режиме обычной скороговорки, а тон по ходу плавно менялся от доброжелательного к оптимистическому, что заставило меня задать вопрос, не очень относящийся к делу:
— Не понимаю, вас это радует?
— Не огорчает, это точно.
Он явно вознамерился вернуться к трапезе, но я была упорной:
— Может, объясните?
— Если угодно. Хотя, замечу, вы ленитесь думать, герцогиня. — Упрек сопровождался столь милой улыбкой, что я даже не обиделась. К тому же на данный момент это, к сожалению, соответствовало действительности. — Ну, скажите, чего ради я полез в такую кашу, по-вашему? Из уважения к Девейну? Так это что же он должен был совершить такого, чтобы я был ему настолько обязан? По меньшей мере спасти жизнь пару раз лично мне и по разику всем моим многочисленным родственникам. Но мы, Астини, не склонны подвергать свои жизни излишнему риску, тем более исключительно в обществе герцога.