Страница:
миссис Никльби, обращаясь к миссис Уититерли,- что из моего сына не вышло
Шекспира. Как бы это было ужасно!
Когда миссис Никльби довела до конца этот занимательный рассказ, Пайк и
Плак, всегда ревностно служившие интересам своего патрона, предложили, чтобы
часть общества перешла в соседнюю ложу, и предварительные меры были приняты
с такою ловкостью, что Кэт, сколько бы она ни возражала, ничего не
оставалось, как позволить сэру Мальбери Хоуку увести ее. Их сопровождали ее
мать и мистер Плак, но достойная леди, кичась своим благоразумием, весь
вечер старалась даже не смотреть на дочь и делать вид, будто она всецело
поглощена остротами и речами мистера Плака, который, будучи назначен
специально для этой цели часовым при миссис Никльби, со своей стороны не
упускал ни единого случая завладеть ее вниманием.
Лорд Фредерик Верисофт остался в соседней ложе слушать разговор миссис
Уититерли, и мистер Пайк присутствовал там с целью вставлять два-три слова в
случае необходимости. Что до мистера Уититерли, то он был в достаточной мере
занят, уведомляя тех своих друзей и знакомых, которые находились в театре,
что два джентльмена в ложе наверху, коих они видели беседующими с миссис
Уититерли, были известный лорд Фредерик Верисофт и его закадычный друг
весельчак сэр Мальбери Хоук,- сообщение, которое преисполнило нескольких
матерей семейства величайшей завистью и бешенством и довело шестнадцать
незамужних дочерей до грани отчаяния.
Кончился, наконец, этот вечер, но Кэт еще предстояло сойти вниз в
сопровождении ненавистного сэра Мальбери; и столь искусно были проведены
маневры мистеров Пайка и Плака, что она и баронет шли последними и даже -
как будто без всяких стараний и умысла - немного отстали от остального
общества,
- Не спешите, не спешите,- сказал сэр Мальбери, когда Кэт ускорила шаг
и попыталась высвободить руку.
Она ничего не ответила и рванулась вперед.
- Ну нет...- хладнокровно заметил сэр Мальбери, заставив ее
остановиться.
- Лучше не пытайтесь задерживать меня, сэр,- гневно сказала Кэт.
- А почему? - возразил сэр Мальбери.- Милое мое дитя, почему вы все еще
притворяетесь недовольной?
- П_р_и_т_в_о_р_я_ю_с_ь?! - с негодованием повторила Кэт.- Как вы
смеете заговаривать со мной, сэр, обращаться ко мне, показываться мне на
глаза?
- Вы хорошеете, когда сердитесь, мисс Никльби,- сказал сэр Мальбери
Хоук, наклоняясь, чтобы лучше видеть ее лицо.
- Я к вам питаю величайшее отвращение и презрение, сэр! - сказала Кэт.-
Если вы находите что-то привлекательное во взглядах, выражающих омерзение,
вы... Немедленно отпустите меня к моим друзьям, сэр! Какие бы соображения ни
удерживали меня до сих пор, я пренебрегу ими и приму меры, которые будут
чувствительны даже для вас, если вы сейчас же не отпустите меня.
Сэр Мальберн улыбнулся и, по-прежнему засматривая ей в лицо и удерживая
ее руку, направился к двери.
- Если уважение к моему полу и беспомощному положению не заставит вас
прекратить это грубое и подлое преследование,- продолжала Кэт, едва сознавая
в порыве гнева, что она говорит,- то у меня есть брат, который когда-нибудь
жестоко посчитается с вами.
- Клянусь, она стала еще прекрасней! - воскликнул сэр Мальбери, как
будто мирно разговаривая сам с собой, и при этом обвил рукой ее талию.Такой
она мне еще больше нравится, чем тогда, когда глаза ее потуплены и она
спокойна.
Кэт не знала, как дошла она до вестибюля, где ее ждали друзья, но через
вестибюль она пробежала, даже не взглянув на них, освободилась от своего
спутника, вскочила в карету и, забившись в самый темный угол, залилась
слезами.
Зная свои роли, мистеры Пайк и Плак тотчас привели в смятение всю
компанию, громкими криками вызывая кареты и затевая бурные ссоры со
всевозможными безобидными людьми, стоявшими тут же; в разгар этой суматохи
они усадили испуганную миссис Никльби в карету и, благополучно спровадив ее,
занялись миссис Уититерли, которую они привели в состояние крайнего
изумления и оцепенения, чем совершенно отвлекли ее внимание от молодой леди.
Наконец экипаж, в котором она прибыла, также отъехал со своим грузом, и
четыре достойных джентльмена, оставшись одни под портиком, от души
расхохотались все вместе.
- Ну вот! - сказал сэр Мальбери, повернувшись к своему
аристократическому другу.- Не говорил ли я вам вчера вечером, что, если
только нам удастся узнать через слугу, подкупленного моим лакеем, куда они
едут, а затем устроиться по соседству вместе с мамашей, дом этих людей будет
все равно что наш дом? Так и случилось. Дело обделано за одни сутки.
- Да-а,- отозвалась жертва обмана.- Но я весь вечер был пришпилен к
этой старухе.
- Вы только послушайте его! - воскликнул сэр Мальбери, обращаясь к
своим двум приятелям.- Послушайте недовольного ворчуна! Разве этого не
достаточно, чтобы человек поклялся никогда больше не помогать ему в его
интригах и затеях? Разве это не возмутительно?
Пайк спросил Плака, а План спросил Пайка, не возмутительно ли это, но
ни тот, ни другой не ответил.
- Но разве это не правда? - возразил Фредерик Верисофт.- Разве не так
было дело?
- Разве не так было дело! - повторил сэр Мальберн.- А как бы вы хотели,
чтобы оно было? Как могли бы мы получить сразу приглашение - приходите когда
хотите, уходите когда хотите, оставайтесь сколько хотите, делайте что
хотите,- если бы вы, лорд, не поухаживали за глупой хозяйкой дома? Что мне
эта девица, не будь я вашим другом? Ради вас не нашептывал ли я ей похвалы
вам и не терпел ли весь вечер ее прелестное раздражение и надутый вид? Из
какого вещества я, по-вашему, сделан? Для каждого стал бы я так трудиться? И
за это я даже благодарности не заслуживаю!
- Вы чертовски славный малый! - сказал бедный молодой лорд, беря под
руку друга.- Клянусь честью, вы чертовски славный малый, Хоук.
- И я поступил правильно, не так ли? - настаивал сэр Мальбери.
- Совершенно пра-авильно.
- Как и подобает такому бедному, добродушному, глупому другу, как я,
да?
- Да-а, да-а, как подобает другу,- ответил тот.
- В таком случае,- заявил сэр Мальбери,- я удовлетворен. А теперь
пойдем и отомстим немецкому барону и французу, которые так здорово обставили
вас вчера.
С этими словами верный друг взял под руку своего спутника и увел его,
оглянувшись при этом вполоборота и с презрительной улыбкой подмигнув
мистерам Пайку и Плаку, которые, засунув носовой платок в рот в знак
молчаливого восхищения происходящим, последовали на небольшом расстоянии за
своим патроном и его жертвой.
Мисс Никльби, доведенная до отчаяния преследованиями
сэра Мальбери Хоука и затруднениями и огорчениями, ее осаждающими, прибегает
к последнему средству, взывая о помощи к своему дяде
Утро следующего дня, как бывает всегда, принесло с собой размышления,
но весьма различны были мысли, пробужденные им у различных особ, которые
столь неожиданно оказались вместе накануне вечером благодаря деятельному
участию мистеров Пайка и Плака.
Мысли сэра Мальбери Хоука - если можно применить это слово к планам
закоренелого н расчетливого распутника, чьи радости, сожаления, усилия и
удовольствия сосредоточены были только на нем самом и который, кажется, из
всех интеллектуальных способностей сохранил лишь дар марать себя и,
оставаясь человеком лишь по облику, унижать человеческую природу,- мысли
сэра Мальбери Хоука были устремлены к Кэт, и сущность их Заключалась в том,
что она несомненно красива, что ее застенчивость может быть легко побеждена
таким ловким и опытным человеком, как он, и что такая победа не преминет
доставить ему славу и будет весьма полезной для его репутации в свете. Чтобы
это последнее соображение, отнюдь не пустое или второстепенное для сэра
Мальбери, не показалось кому-нибудь странным, напомним, что большинство
людей живет в своем собственном мире, и только в этом ограниченном кругу
жаждет оно отличий и похвал. Мир сэра Мальбери был населен распутниками, и
он поступал соответственно.
Повседневно мы сталкиваемся с несправедливостью, угнетением, тиранией и
беспредельным ханжеством. Принято трубить о недоумении и изумлении,
вызываемом виновниками таких дел, столь дерзко пренебрегающими мнением
целого света. Но это грубейшая ошибка: такие дела совершаются именно потому,
что виновники их считаются с мнением своего маленького мирка, тогда как
великий мир цепенеет от изумления.
Мысли миссис Никльби были по характеру своему чрезвычайно лестные для
ее самолюбия; под влиянием своей весьма приятной иллюзии она немедленно
уселась сочинять длинное письмо Кэт, в котором выражала полное двое
одобрение превосходному выбору, сделанному дочерью, и до небес превозносила
сэра Мальбери, утверждая, для наибольшего успокоения чувств своей дочери,
что он именно тот человек, которого бы она (миссис Никдьби) избрала себе в
зятья, хотя бы ей был представлен на выбор весь род человеческий. Далее
славная леди, заметив предварительно, что нельзя же предположить, чтобы она,
так долго живя в свете, не знала его обычаев, сообщала множество мудрых
правил для руководства в период ухаживания и подтверждала их разумность на
основании собственного опыта.
Превыше всего советовала она строго блюсти девическую скромность не
только как нечто само по себе похвальное, но и как нечто существенное,
укрепляющее и разжигающее пыл влюбленного. "И никогда еще,- присовокупила
миссис Никльби,- никогда не была я в таком восхищении, как вчера вечером,
дорогая моя, видя, что тебе это уже подсказал здравый смысл". Поведав об
этом чувстве и много раз упомянув о том, сколь приятно было ей узнать, что
дочь счастливо унаследовала ее собственный здравый смысл и рассудительность
(можно было надеяться, что со временем и при старании она будет обладать ими
в полной мере), миссис Никльби закончила свое длинное и не совсем разумное
письмо.
Бедная Кэт едва не лишилась рассудка, получив четыре мелко исписанных
вдоль и поперек страницы поздравлений как раз с тем, что всю ночь не давало
ей сомкнуть глаза и заставляло плакать и бодрствовать в спальне. Еще тяжелее
и еще мучительнее была необходимость угождать миссис Уититерли, которая,
находясь в унынии после утомительного вечера, желала, чтобы ее компаньонка
(иначе за что бы получала она жалованье и содержание?) была в наилучшем
расположении духа. Что касается до мистера Уититерли, то он весь день
пребывал в трепетном восторге оттого, что пожимал руку лорда и всерьез
пригласил его к себе домой. Сам лорд, не будучи в сколько-нибудь неприятной
мере обременен способностью мыслить, услаждал себя разговором с мистерами
Пайком и Плаком, которые оттачивали свое остроумие, щедро пользуясь за его
счет разнообразными дорогими возбудительными напитками.
Было четыре часа дня - то есть вульгарные четыре часа по солнцу и
часам,- и миссис Уититерли, по своему обыкновению, полулежала на софе в
гостиной, а Кэт читала вслух новый роман в трех томах, озаглавленный "Леди
Флабелла", каковой принес в то самое утро из библиотеки псевдо-Альфонс. Это
произведение как раз подходило для леди, страдающей недугом миссис
Уититерли, ибо в нем от начала до конца не было ни единой строки, которая
могла бы вызвать хоть тень волнения у кого бы то ни было из смертных.
Кэт читала:
- "Шеризет,- сказала леди Флабелла, сунув свои маленькие ножки, похожие
на мышек, в голубые атласные туфли, которые невзначай вызвали вчера вечером
полушутливые-полусердитые пререкания между ней самой и молодым полковником
Бефилером в salon de danse {Зал для танцев (франц.)} герцога
Минсфенилла,Шеризет, ma chere, donnez moi de l'eau-de-Cologne, s'il vous
plait, mon enfant"{Милочка, дайте мне, пожалуйста, одеколон, дитя мое
(франц.)}.
"Мерси, благодарю вас,- сказала леди Флабелла, когда бойкая, но
преданная Шеризет щедро окропила душистой смесью mouchoir {Носовой платок
(франц.)} леди Флабеллы из тончайшего батиста, обшитый драгоценными
кружевами и украшенный по четырем уголкам гербом Флабеллы и гордым
геральдическим девизом сей благородной семьи.- Мерси, этого достаточно".
В это мгновение, когда леди Флабелла, поднеся к своему очаровательному,
но мечтательно выточенному носику mouchoir, еще вдыхала восхитительный
аромат, дверь будуара (искусно скрытая богатыми портьерами из шелкового
Дамаска цвета тальянского неба) распахнулась, и два лакея, одетые в ливреи
цвета персика с золотом, вошли бесшумной поступью в комнату в сопровождении
пажа в bas de soie - шелковых чулках, который, пока они стояли поодаль,
отвешивая грациознейшие поклоны, приблизился к ногам своей прелестной
госпожи и опустившись на одно колено, подал на великолепном подносе
чеканного золота надушенный billet {Письмо, записку (франц.)}.
Леди Флабелла с волнением, которого не могла подавить. разорвала
envelope {Конверт (франц.)} и сломала благоухающую печать. Это письмо было
от Бефилера - молодого, cтройного, с тихим голосом.- от е_е Бефилера..."
- О, очаровательно! - прервала Кэт ее покровительница, иногда
проявлявшая склонность к литературе.- Настоящая поэзия. Прочтите еще раз это
описание, мисс Никльби.
Кэт повиновалась.
- Как мило! - со вздохом сказала миссис Уититерли.- Так сладострастно,
не правда ли? Так нежно?
- Да, мне кажется,- тихо отозвалась Кэт.- Очень нежно.
- Закройте книгу, мисс Никльби,- сказала миссис Уититерли.- Больше я не
могу сегодня слушать. Я бы не хотела нарушать впечатление, произведенное
этим прелестным описанием. Закройте книгу.
Кэт охотно повиновалась; меж тем миссис Уититерли, подняв томной рукой
лорнет, заметила, что она бледна.
- Меня испугали эгот... этот шум и суматоха вчера вечером,- сказала
Кэт.
- Как странно! - с удивленным видом воскликнула миссис Уититерли.
И действительно, если подумать, было очень странно, что компаньонку
может что-нибудь взволновать,- легче вывести из строя паровую машину или
другой какой-нибудь хитроумный механизм.
- Каким образом вы познакомились с лордом Фредериком и этими другими
очаровательными созданиями, дитя мое? - спросила миссис Уититерли, все еще
созерцая Кэт в лорнетку.
- Я их встретила у моего дяди,- сказала Кэт, с досадой чувствуя, что
густо краснеет, но не в силах удержать потоп крови, приливавшей к ее щекам,
когда она думала о том человеке.
- Вы давно их знаете?
- Нет,- ответила Кэт.- Не очень.
- Я очень рада, что эта почтенная особа, ваша мать, дала нам
возможность познакомиться с ними,- высокомерным тоном сказала миссис
Уититерли.- Это тем более примечательно, что кое-кто из наших друзей как раз
собирался нас познакомить.
Это было сказано для того, чтобы мисс Никльби не вздумала чваниться
почетным знакомством с четырьмя великими людьми (ибо Пайк и Плак были
включены в число очаровательных созданий), с которыми не была знакома миссис
Уититерли. Но так как это обстоятельство не произвело ни малейшего
впечатления на Кэт, то она и не обратила на ее слова никакого внимания.
- Они просили разрешения зайти с визитом,- продолжала миссис
Уититерли.- Конечно, я разрешила.
- Вы ждете их сегодня? - осмелилась спросить Кэт. Ответ миссис
Уититерли был заглушен устрашающим стуком в парадную дверь, и не успел он
стихнуть, как к дому подъехал изящный кабриолет, из которого выпрыгнули сэр
Мальбери Хоук и его друг лорд Фредерик.
- Они уже здесь! - сказала Кэт, вставая и спеша уйти.
- Мисс Никльби! - крикнула миссис Уититерли, придя в ужас от попытки
своей компаньонки покинуть комнату, не испросив предварительно ее
разрешения.- Прошу вас, и не думайте о том, чтобы уйти.
- Вы очень добры,- ответила Кэт,- но...
- Ради бога, не волнуйте меня и не говорите так много,- очень резко
сказала миссис Уититерли.- Ах, боже мой, мисс Никльби, я прошу...
Бессмысленно было Кэт говорить, что она нездорова, так как шаги уже
раздавались на лестнице. Она снова заняла свое место и едва успела сесть,
как в комнату ворвался псевдо-Альфонс и одним духом доложил о мистере Пайке,
и мистере Плаке, и лорде Фредерике Верисофте, и сэре Мальбери Хоуке.
- Удивительнейшая вещь в мире,- сказал мистер Плак, с величайшей
любезностью приветствуя обеих леди,- удивительнейшая вещь! Мы с Пайком
постучали в тот момент, как лорд Фредерик и сэр Мальбери подъехали к двери.
- В тот самый момент постучали,- сказал Пайк.
- Неважно, как вы пришли, важно, что вы здесь,сказала миссис Уититерли,
которая благодаря тому, что три с половиной года пролежала все на той же
софе, собрала маленькую коллекцию грациозных поз и теперь приняла самую
потрясающую из серии с целью поразить посетителей.- Уверяю вас, я в
восторге.
- А как поживает мисс Никльби? - тихо спросил сэр Мальбери Хоук,
обращаясь к Кэт, впрочем не так тихо, чтобы это не коснулось слуха миссис
Уититерли.
- Она жалуется на нездоровье после вчерашнего испуга,- сказала эта
леди.- Право же, я не удивляюсь, потому что у меня нервы растерзаны в
клочья.
- И, однако, ваш вид,- повернувшись, заметил сэр Мальбери,- и, однако,
ваш вид...
- Превосходит все! - сказал мистер Пайк, приходя на помощь своему
патрону.
Разумеется, мистер Плак сказал то же самое.
- Боюсь, милорд, что сэр Мальбери льстец,- сказала миссис Уититерли,
обращаясь к молодому лорду, который молча сосал набалдашник своей трости и
таращил глаза на Кэт.
- О, чертовский! - отозвался милорд. Высказав эту примечательную мысль,
он вернулся к прежнему занятию.
- И у мисс Никльби вид нисколько не хуже,- сказал сэр Мальбери,
устремив на нее наглый взгляд.- Она всегда была красива, но, честное слово,
сударыня, вы как будто еще уделили ей частицу своей красоты.
Судя по румянцу, залившему после этих слов лицо бедной девушки, можно
было не без оснований предположить, что миссис Уититерли уделила ей частицу
того искусственного румянца, который украшал ее собственные щеки. Миссис
Уититерли признала, хотя и не очень любезно, что Кэт и в самом деле
миловидна. Она подумала также, что сэр Мальбери не такое уж приятное
создание, каким она сначала его считала, ибо хотя ловкий льстец и является
очаровательнейшим собеседником, если вы можете завладеть им всецело, однако
вкус его становится весьма сомнительным, когда он начинает расточать
комплименты другим.
- Пайк,- сказал наблюдательный мистер Плак, заметив впечатление,
произведенное похвалой по адресу мисс Никльби.
- Что, Плак? - отозвался Пайк.
- Нет ли каких-нибудь особ, вам известных, чей профиль напоминает вам
миссис Уититерли? - таинственно спросил мистер Плак.
- Напоминает профиль...- подхватил Пайк.- Конечно, есть.
- Кого вы имеете в виду? - тем же таинственным тоном продолжал Плак.-
Герцогиню Б.?
- Графиню Б.,- ответил Пайк с легкой усмешкой, скользнувшей по лицу.Из
двух сестер красавица - графиня, не герцогиня.
- Правильно,- сказал Плак,- графиня Б. - Сходство изумительное.
- Буквально потрясающее! - сказал мистер Пайк.
Так вот как обстояло дело! Миссис Уититерли была провозглашена на
основании свидетельства двух правдивых и компетентных судей точной копией
графини! Вот что значило попасть в хорошее общество! Да ведь она могла
двадцать лет вращаться среди ничтожных людей и ни разу об этом не услышать!
Да и как было ей услышать? Что знали они о графинях?
Определив по той жадности, с какою была проглочена эта маленькая
приманка, до какой степени миссис Уититерли жаждет лести, оба джентльмена
принялись отпускать этот товар весьма крупными дозами, предоставив таким
образом сэру Мальбери Хоуку возможность докучать мисс Никльби вопросами и
замечаниями, на которые та поневоле должна была что-то отвечать. Тем
временем лорд Фредерик наслаждался без помех приятным вкусом золотого
набалдашника, украшавшего его трость, чем и занимался бы до конца свидания,
если бы не вернулся домой мистер Уититерли и не перевел разговор на любимую
свою тему.
- Милорд,-- сказал мистер Уйтитерли,- я восхищен, почтен, горд! Прошу
вас, садитесь, милорд. Да, я горд. весьма горд.
Слова мистера Уититерли вызвали скрытое раздражение у его жены, ибо,
хотя она и раздувалась от гордости и высокомерия, ей хотелось дать понять
знатным гостям, что их визит является событием самым обыкновенным и что не
проходит дня, чтобы их не навешали лорды и баронеты. Но чувства мистера
Уититерли подавить было немыслимо.
- Поистине это честь! - сказал мистер Уититерли.- Джулия, душа моя,
завтра ты будешь из-за этого страдать.
- Страдать? - воскликнул лорд Фредерик.
- Реакция, милорд, реакция,- сказал мистер Уититерли.- Когда пройдет
это чрезвычайное напряжение нервной системы, милорд, что последует? Упадок,
депрессия, уныние, усталость, расслабленность. Милорд, если бы сейчас сэр
Тамли Снафим увидел это деликатное создание, он не дал бы вот... вот столько
за ее жизнь.
В пояснение своих слов мистер Уититерли взял из табакерки понюшку
табаку и слегка подбросил ее, как эмблему бренности.
- Вот столько!-повторил мистер Уититерли, озираясь вокруг с серьезной
миной.- Сэр Тамли Снафим вот столько не дал бы за жизнь миссис Уититерли!
Мистер Уититерли произнес это с видом сдержанно-торжествующим, словно
иметь жену, находящуюся в столь отчаянном положении, было очень для него
почетно, а миссис Уититерли вздохнула и посмотрела так, будто она понимала,
какая это честь, но решила держать себя по возможности смиренно.
- Миссис Уититерли,- продолжал ее супруг,- любимая пациентка сэра Тамли
Снафима. Мне кажется, я имею право сказать, что миссис Уититерли была первой
особой, принявшей новое лекарство, которому приписывают гибель целой семьи в
Кенсингтон-Грэвл-Питс. Кажется, она была первой. Джулия, дорогая моя, если я
ошибаюсь, поправь меня.
- Кажется, я была первой,- слабым голосом сказала миссис Уититерли.
Видя, что патрон его слегка недоумевает, как ему наилучшим образом
вмешаться в этот разговор, неутомимый мистер Пайк бросился напролом и, решив
сказать нечто по существу дела, осведомился - имея в виду упомянутое
лекарство,- было ли оно приятно на вкус.
-_ Нет, сэр, не было. Даже этого преимущества оно не имело,- ответил
мистер Уититерли.
- Миссис Уититерли - настоящая мученица,- с любезным поклоном заметил
Пайк.
- Думаю, что да,- улыбаясь, сказала миссис Уититерли.
- И я так думаю, моя дорогая Джулия,- заметил ее супруг тоном,
казалось, говорившим, что он не тщеславен, но тем не менее твердо намерен
настаивать на своих привилегиях.- Если кто-нибудь, милорд,- добавил он,
поворачиваясь к аристократу,- представит мне более великую мученицу, чем
миссис Уититерли, я одно могу сказать: я буду рад увидеть эту мученицу - или
мученика,- вот и все, милорд!
Пайк и Плак быстро подхватили, что более справедливого замечания,
разумеется, сделать нельзя, и, так как визит к тому времени чрезвычайно
затянулся, они повиновались взгляду сэра Мальбери и встали. Это заставило
подняться также и самого сэра Мальбери и лорда Фредерика. Обменялись
многочисленными заверениями в дружбе и надеждами на будущие удовольствия,
которые неизбежно должны последовать за столь счастливым знакомством, и
посетители отбыли после новых заявлений, что для дома Уититерли будет честью
принять их в любой день и час под своей кровлей.
Они и приходили в любой день и час; сегодня они там обедали, завтра
ужинали, послезавтра опять обедали и постоянно то появлялись, то снова
исчезали; они отправлялись компанией в общественные места и случайно
встречались на прогулке; при каждом случае мисс Никльби подвергалась
упорному и неумолимому преследованию сэра Мальбери Хоука, репутация которого
(он это почувствовал к тому времени) даже в глазах его двух прихлебателей
зависела от успешного укрощения ее гордости, и у нее не было ни отдыха, ни
покоя, за исключением тех часов, когда она могла сидеть одна в своей комнате
и плакать после перенесенных за день испытаний. Все это являлось
последствиями, естественно вытекавшими из хорошо обдуманных планов сэра
Мальбери, искусно выполнявшихся его приспешниками Пайком и Плаком.
Так шли дела в течение двух недель. Вряд ли нужно говорить, что только
самые слабые и глупые люди могли не заметить на протяжении даже одной
встречи, что лорд Фредерик Верисофт, хоть он и был лордом, и сэр Мальбери
Хоук, хоть он и был баронетом, не принадлежали к числу завидных
собеседников; по привычкам своим, манерам, вкусам и по характеру их
разговоров они не были предназначены к тому, чтобы ослепительно сверкать в
обществе леди. Но для миссис Уититерли было вполне достаточно двух титулов;
грубость превращалась в юмор, вульгарность воспринималась как самая
очаровательная эксцентричность, наглость принимала обличье легкой
развязности, доступной лишь тем, кто имеет счастье общаться со знатью.
Если хозяйка давала такое толкование поведению своих гостей, то что
могла возразить против них компаньонка? Если они привыкли так мало
сдерживать себя перед хозяйкой дома, то каковы же были те вольности, которые
они могли себе позволить по отношению к подчиненной, получавшей жалованье!
Но это было еще не наихудшее. По мере того как гнусный сэр Мальбери Хоук все
более открыто ухаживал за Кэт, миссис Уититерли начала ревновать к
превосходящей ее очарованием мисс Никльби. Если бы это чувство повлекло за
собой се изгнание из гостиной, когда там собиралось высокое общество, Кэт
Шекспира. Как бы это было ужасно!
Когда миссис Никльби довела до конца этот занимательный рассказ, Пайк и
Плак, всегда ревностно служившие интересам своего патрона, предложили, чтобы
часть общества перешла в соседнюю ложу, и предварительные меры были приняты
с такою ловкостью, что Кэт, сколько бы она ни возражала, ничего не
оставалось, как позволить сэру Мальбери Хоуку увести ее. Их сопровождали ее
мать и мистер Плак, но достойная леди, кичась своим благоразумием, весь
вечер старалась даже не смотреть на дочь и делать вид, будто она всецело
поглощена остротами и речами мистера Плака, который, будучи назначен
специально для этой цели часовым при миссис Никльби, со своей стороны не
упускал ни единого случая завладеть ее вниманием.
Лорд Фредерик Верисофт остался в соседней ложе слушать разговор миссис
Уититерли, и мистер Пайк присутствовал там с целью вставлять два-три слова в
случае необходимости. Что до мистера Уититерли, то он был в достаточной мере
занят, уведомляя тех своих друзей и знакомых, которые находились в театре,
что два джентльмена в ложе наверху, коих они видели беседующими с миссис
Уититерли, были известный лорд Фредерик Верисофт и его закадычный друг
весельчак сэр Мальбери Хоук,- сообщение, которое преисполнило нескольких
матерей семейства величайшей завистью и бешенством и довело шестнадцать
незамужних дочерей до грани отчаяния.
Кончился, наконец, этот вечер, но Кэт еще предстояло сойти вниз в
сопровождении ненавистного сэра Мальбери; и столь искусно были проведены
маневры мистеров Пайка и Плака, что она и баронет шли последними и даже -
как будто без всяких стараний и умысла - немного отстали от остального
общества,
- Не спешите, не спешите,- сказал сэр Мальбери, когда Кэт ускорила шаг
и попыталась высвободить руку.
Она ничего не ответила и рванулась вперед.
- Ну нет...- хладнокровно заметил сэр Мальбери, заставив ее
остановиться.
- Лучше не пытайтесь задерживать меня, сэр,- гневно сказала Кэт.
- А почему? - возразил сэр Мальбери.- Милое мое дитя, почему вы все еще
притворяетесь недовольной?
- П_р_и_т_в_о_р_я_ю_с_ь?! - с негодованием повторила Кэт.- Как вы
смеете заговаривать со мной, сэр, обращаться ко мне, показываться мне на
глаза?
- Вы хорошеете, когда сердитесь, мисс Никльби,- сказал сэр Мальбери
Хоук, наклоняясь, чтобы лучше видеть ее лицо.
- Я к вам питаю величайшее отвращение и презрение, сэр! - сказала Кэт.-
Если вы находите что-то привлекательное во взглядах, выражающих омерзение,
вы... Немедленно отпустите меня к моим друзьям, сэр! Какие бы соображения ни
удерживали меня до сих пор, я пренебрегу ими и приму меры, которые будут
чувствительны даже для вас, если вы сейчас же не отпустите меня.
Сэр Мальберн улыбнулся и, по-прежнему засматривая ей в лицо и удерживая
ее руку, направился к двери.
- Если уважение к моему полу и беспомощному положению не заставит вас
прекратить это грубое и подлое преследование,- продолжала Кэт, едва сознавая
в порыве гнева, что она говорит,- то у меня есть брат, который когда-нибудь
жестоко посчитается с вами.
- Клянусь, она стала еще прекрасней! - воскликнул сэр Мальбери, как
будто мирно разговаривая сам с собой, и при этом обвил рукой ее талию.Такой
она мне еще больше нравится, чем тогда, когда глаза ее потуплены и она
спокойна.
Кэт не знала, как дошла она до вестибюля, где ее ждали друзья, но через
вестибюль она пробежала, даже не взглянув на них, освободилась от своего
спутника, вскочила в карету и, забившись в самый темный угол, залилась
слезами.
Зная свои роли, мистеры Пайк и Плак тотчас привели в смятение всю
компанию, громкими криками вызывая кареты и затевая бурные ссоры со
всевозможными безобидными людьми, стоявшими тут же; в разгар этой суматохи
они усадили испуганную миссис Никльби в карету и, благополучно спровадив ее,
занялись миссис Уититерли, которую они привели в состояние крайнего
изумления и оцепенения, чем совершенно отвлекли ее внимание от молодой леди.
Наконец экипаж, в котором она прибыла, также отъехал со своим грузом, и
четыре достойных джентльмена, оставшись одни под портиком, от души
расхохотались все вместе.
- Ну вот! - сказал сэр Мальбери, повернувшись к своему
аристократическому другу.- Не говорил ли я вам вчера вечером, что, если
только нам удастся узнать через слугу, подкупленного моим лакеем, куда они
едут, а затем устроиться по соседству вместе с мамашей, дом этих людей будет
все равно что наш дом? Так и случилось. Дело обделано за одни сутки.
- Да-а,- отозвалась жертва обмана.- Но я весь вечер был пришпилен к
этой старухе.
- Вы только послушайте его! - воскликнул сэр Мальбери, обращаясь к
своим двум приятелям.- Послушайте недовольного ворчуна! Разве этого не
достаточно, чтобы человек поклялся никогда больше не помогать ему в его
интригах и затеях? Разве это не возмутительно?
Пайк спросил Плака, а План спросил Пайка, не возмутительно ли это, но
ни тот, ни другой не ответил.
- Но разве это не правда? - возразил Фредерик Верисофт.- Разве не так
было дело?
- Разве не так было дело! - повторил сэр Мальберн.- А как бы вы хотели,
чтобы оно было? Как могли бы мы получить сразу приглашение - приходите когда
хотите, уходите когда хотите, оставайтесь сколько хотите, делайте что
хотите,- если бы вы, лорд, не поухаживали за глупой хозяйкой дома? Что мне
эта девица, не будь я вашим другом? Ради вас не нашептывал ли я ей похвалы
вам и не терпел ли весь вечер ее прелестное раздражение и надутый вид? Из
какого вещества я, по-вашему, сделан? Для каждого стал бы я так трудиться? И
за это я даже благодарности не заслуживаю!
- Вы чертовски славный малый! - сказал бедный молодой лорд, беря под
руку друга.- Клянусь честью, вы чертовски славный малый, Хоук.
- И я поступил правильно, не так ли? - настаивал сэр Мальбери.
- Совершенно пра-авильно.
- Как и подобает такому бедному, добродушному, глупому другу, как я,
да?
- Да-а, да-а, как подобает другу,- ответил тот.
- В таком случае,- заявил сэр Мальбери,- я удовлетворен. А теперь
пойдем и отомстим немецкому барону и французу, которые так здорово обставили
вас вчера.
С этими словами верный друг взял под руку своего спутника и увел его,
оглянувшись при этом вполоборота и с презрительной улыбкой подмигнув
мистерам Пайку и Плаку, которые, засунув носовой платок в рот в знак
молчаливого восхищения происходящим, последовали на небольшом расстоянии за
своим патроном и его жертвой.
Мисс Никльби, доведенная до отчаяния преследованиями
сэра Мальбери Хоука и затруднениями и огорчениями, ее осаждающими, прибегает
к последнему средству, взывая о помощи к своему дяде
Утро следующего дня, как бывает всегда, принесло с собой размышления,
но весьма различны были мысли, пробужденные им у различных особ, которые
столь неожиданно оказались вместе накануне вечером благодаря деятельному
участию мистеров Пайка и Плака.
Мысли сэра Мальбери Хоука - если можно применить это слово к планам
закоренелого н расчетливого распутника, чьи радости, сожаления, усилия и
удовольствия сосредоточены были только на нем самом и который, кажется, из
всех интеллектуальных способностей сохранил лишь дар марать себя и,
оставаясь человеком лишь по облику, унижать человеческую природу,- мысли
сэра Мальбери Хоука были устремлены к Кэт, и сущность их Заключалась в том,
что она несомненно красива, что ее застенчивость может быть легко побеждена
таким ловким и опытным человеком, как он, и что такая победа не преминет
доставить ему славу и будет весьма полезной для его репутации в свете. Чтобы
это последнее соображение, отнюдь не пустое или второстепенное для сэра
Мальбери, не показалось кому-нибудь странным, напомним, что большинство
людей живет в своем собственном мире, и только в этом ограниченном кругу
жаждет оно отличий и похвал. Мир сэра Мальбери был населен распутниками, и
он поступал соответственно.
Повседневно мы сталкиваемся с несправедливостью, угнетением, тиранией и
беспредельным ханжеством. Принято трубить о недоумении и изумлении,
вызываемом виновниками таких дел, столь дерзко пренебрегающими мнением
целого света. Но это грубейшая ошибка: такие дела совершаются именно потому,
что виновники их считаются с мнением своего маленького мирка, тогда как
великий мир цепенеет от изумления.
Мысли миссис Никльби были по характеру своему чрезвычайно лестные для
ее самолюбия; под влиянием своей весьма приятной иллюзии она немедленно
уселась сочинять длинное письмо Кэт, в котором выражала полное двое
одобрение превосходному выбору, сделанному дочерью, и до небес превозносила
сэра Мальбери, утверждая, для наибольшего успокоения чувств своей дочери,
что он именно тот человек, которого бы она (миссис Никдьби) избрала себе в
зятья, хотя бы ей был представлен на выбор весь род человеческий. Далее
славная леди, заметив предварительно, что нельзя же предположить, чтобы она,
так долго живя в свете, не знала его обычаев, сообщала множество мудрых
правил для руководства в период ухаживания и подтверждала их разумность на
основании собственного опыта.
Превыше всего советовала она строго блюсти девическую скромность не
только как нечто само по себе похвальное, но и как нечто существенное,
укрепляющее и разжигающее пыл влюбленного. "И никогда еще,- присовокупила
миссис Никльби,- никогда не была я в таком восхищении, как вчера вечером,
дорогая моя, видя, что тебе это уже подсказал здравый смысл". Поведав об
этом чувстве и много раз упомянув о том, сколь приятно было ей узнать, что
дочь счастливо унаследовала ее собственный здравый смысл и рассудительность
(можно было надеяться, что со временем и при старании она будет обладать ими
в полной мере), миссис Никльби закончила свое длинное и не совсем разумное
письмо.
Бедная Кэт едва не лишилась рассудка, получив четыре мелко исписанных
вдоль и поперек страницы поздравлений как раз с тем, что всю ночь не давало
ей сомкнуть глаза и заставляло плакать и бодрствовать в спальне. Еще тяжелее
и еще мучительнее была необходимость угождать миссис Уититерли, которая,
находясь в унынии после утомительного вечера, желала, чтобы ее компаньонка
(иначе за что бы получала она жалованье и содержание?) была в наилучшем
расположении духа. Что касается до мистера Уититерли, то он весь день
пребывал в трепетном восторге оттого, что пожимал руку лорда и всерьез
пригласил его к себе домой. Сам лорд, не будучи в сколько-нибудь неприятной
мере обременен способностью мыслить, услаждал себя разговором с мистерами
Пайком и Плаком, которые оттачивали свое остроумие, щедро пользуясь за его
счет разнообразными дорогими возбудительными напитками.
Было четыре часа дня - то есть вульгарные четыре часа по солнцу и
часам,- и миссис Уититерли, по своему обыкновению, полулежала на софе в
гостиной, а Кэт читала вслух новый роман в трех томах, озаглавленный "Леди
Флабелла", каковой принес в то самое утро из библиотеки псевдо-Альфонс. Это
произведение как раз подходило для леди, страдающей недугом миссис
Уититерли, ибо в нем от начала до конца не было ни единой строки, которая
могла бы вызвать хоть тень волнения у кого бы то ни было из смертных.
Кэт читала:
- "Шеризет,- сказала леди Флабелла, сунув свои маленькие ножки, похожие
на мышек, в голубые атласные туфли, которые невзначай вызвали вчера вечером
полушутливые-полусердитые пререкания между ней самой и молодым полковником
Бефилером в salon de danse {Зал для танцев (франц.)} герцога
Минсфенилла,Шеризет, ma chere, donnez moi de l'eau-de-Cologne, s'il vous
plait, mon enfant"{Милочка, дайте мне, пожалуйста, одеколон, дитя мое
(франц.)}.
"Мерси, благодарю вас,- сказала леди Флабелла, когда бойкая, но
преданная Шеризет щедро окропила душистой смесью mouchoir {Носовой платок
(франц.)} леди Флабеллы из тончайшего батиста, обшитый драгоценными
кружевами и украшенный по четырем уголкам гербом Флабеллы и гордым
геральдическим девизом сей благородной семьи.- Мерси, этого достаточно".
В это мгновение, когда леди Флабелла, поднеся к своему очаровательному,
но мечтательно выточенному носику mouchoir, еще вдыхала восхитительный
аромат, дверь будуара (искусно скрытая богатыми портьерами из шелкового
Дамаска цвета тальянского неба) распахнулась, и два лакея, одетые в ливреи
цвета персика с золотом, вошли бесшумной поступью в комнату в сопровождении
пажа в bas de soie - шелковых чулках, который, пока они стояли поодаль,
отвешивая грациознейшие поклоны, приблизился к ногам своей прелестной
госпожи и опустившись на одно колено, подал на великолепном подносе
чеканного золота надушенный billet {Письмо, записку (франц.)}.
Леди Флабелла с волнением, которого не могла подавить. разорвала
envelope {Конверт (франц.)} и сломала благоухающую печать. Это письмо было
от Бефилера - молодого, cтройного, с тихим голосом.- от е_е Бефилера..."
- О, очаровательно! - прервала Кэт ее покровительница, иногда
проявлявшая склонность к литературе.- Настоящая поэзия. Прочтите еще раз это
описание, мисс Никльби.
Кэт повиновалась.
- Как мило! - со вздохом сказала миссис Уититерли.- Так сладострастно,
не правда ли? Так нежно?
- Да, мне кажется,- тихо отозвалась Кэт.- Очень нежно.
- Закройте книгу, мисс Никльби,- сказала миссис Уититерли.- Больше я не
могу сегодня слушать. Я бы не хотела нарушать впечатление, произведенное
этим прелестным описанием. Закройте книгу.
Кэт охотно повиновалась; меж тем миссис Уититерли, подняв томной рукой
лорнет, заметила, что она бледна.
- Меня испугали эгот... этот шум и суматоха вчера вечером,- сказала
Кэт.
- Как странно! - с удивленным видом воскликнула миссис Уититерли.
И действительно, если подумать, было очень странно, что компаньонку
может что-нибудь взволновать,- легче вывести из строя паровую машину или
другой какой-нибудь хитроумный механизм.
- Каким образом вы познакомились с лордом Фредериком и этими другими
очаровательными созданиями, дитя мое? - спросила миссис Уититерли, все еще
созерцая Кэт в лорнетку.
- Я их встретила у моего дяди,- сказала Кэт, с досадой чувствуя, что
густо краснеет, но не в силах удержать потоп крови, приливавшей к ее щекам,
когда она думала о том человеке.
- Вы давно их знаете?
- Нет,- ответила Кэт.- Не очень.
- Я очень рада, что эта почтенная особа, ваша мать, дала нам
возможность познакомиться с ними,- высокомерным тоном сказала миссис
Уититерли.- Это тем более примечательно, что кое-кто из наших друзей как раз
собирался нас познакомить.
Это было сказано для того, чтобы мисс Никльби не вздумала чваниться
почетным знакомством с четырьмя великими людьми (ибо Пайк и Плак были
включены в число очаровательных созданий), с которыми не была знакома миссис
Уититерли. Но так как это обстоятельство не произвело ни малейшего
впечатления на Кэт, то она и не обратила на ее слова никакого внимания.
- Они просили разрешения зайти с визитом,- продолжала миссис
Уититерли.- Конечно, я разрешила.
- Вы ждете их сегодня? - осмелилась спросить Кэт. Ответ миссис
Уититерли был заглушен устрашающим стуком в парадную дверь, и не успел он
стихнуть, как к дому подъехал изящный кабриолет, из которого выпрыгнули сэр
Мальбери Хоук и его друг лорд Фредерик.
- Они уже здесь! - сказала Кэт, вставая и спеша уйти.
- Мисс Никльби! - крикнула миссис Уититерли, придя в ужас от попытки
своей компаньонки покинуть комнату, не испросив предварительно ее
разрешения.- Прошу вас, и не думайте о том, чтобы уйти.
- Вы очень добры,- ответила Кэт,- но...
- Ради бога, не волнуйте меня и не говорите так много,- очень резко
сказала миссис Уититерли.- Ах, боже мой, мисс Никльби, я прошу...
Бессмысленно было Кэт говорить, что она нездорова, так как шаги уже
раздавались на лестнице. Она снова заняла свое место и едва успела сесть,
как в комнату ворвался псевдо-Альфонс и одним духом доложил о мистере Пайке,
и мистере Плаке, и лорде Фредерике Верисофте, и сэре Мальбери Хоуке.
- Удивительнейшая вещь в мире,- сказал мистер Плак, с величайшей
любезностью приветствуя обеих леди,- удивительнейшая вещь! Мы с Пайком
постучали в тот момент, как лорд Фредерик и сэр Мальбери подъехали к двери.
- В тот самый момент постучали,- сказал Пайк.
- Неважно, как вы пришли, важно, что вы здесь,сказала миссис Уититерли,
которая благодаря тому, что три с половиной года пролежала все на той же
софе, собрала маленькую коллекцию грациозных поз и теперь приняла самую
потрясающую из серии с целью поразить посетителей.- Уверяю вас, я в
восторге.
- А как поживает мисс Никльби? - тихо спросил сэр Мальбери Хоук,
обращаясь к Кэт, впрочем не так тихо, чтобы это не коснулось слуха миссис
Уититерли.
- Она жалуется на нездоровье после вчерашнего испуга,- сказала эта
леди.- Право же, я не удивляюсь, потому что у меня нервы растерзаны в
клочья.
- И, однако, ваш вид,- повернувшись, заметил сэр Мальбери,- и, однако,
ваш вид...
- Превосходит все! - сказал мистер Пайк, приходя на помощь своему
патрону.
Разумеется, мистер Плак сказал то же самое.
- Боюсь, милорд, что сэр Мальбери льстец,- сказала миссис Уититерли,
обращаясь к молодому лорду, который молча сосал набалдашник своей трости и
таращил глаза на Кэт.
- О, чертовский! - отозвался милорд. Высказав эту примечательную мысль,
он вернулся к прежнему занятию.
- И у мисс Никльби вид нисколько не хуже,- сказал сэр Мальбери,
устремив на нее наглый взгляд.- Она всегда была красива, но, честное слово,
сударыня, вы как будто еще уделили ей частицу своей красоты.
Судя по румянцу, залившему после этих слов лицо бедной девушки, можно
было не без оснований предположить, что миссис Уититерли уделила ей частицу
того искусственного румянца, который украшал ее собственные щеки. Миссис
Уититерли признала, хотя и не очень любезно, что Кэт и в самом деле
миловидна. Она подумала также, что сэр Мальбери не такое уж приятное
создание, каким она сначала его считала, ибо хотя ловкий льстец и является
очаровательнейшим собеседником, если вы можете завладеть им всецело, однако
вкус его становится весьма сомнительным, когда он начинает расточать
комплименты другим.
- Пайк,- сказал наблюдательный мистер Плак, заметив впечатление,
произведенное похвалой по адресу мисс Никльби.
- Что, Плак? - отозвался Пайк.
- Нет ли каких-нибудь особ, вам известных, чей профиль напоминает вам
миссис Уититерли? - таинственно спросил мистер Плак.
- Напоминает профиль...- подхватил Пайк.- Конечно, есть.
- Кого вы имеете в виду? - тем же таинственным тоном продолжал Плак.-
Герцогиню Б.?
- Графиню Б.,- ответил Пайк с легкой усмешкой, скользнувшей по лицу.Из
двух сестер красавица - графиня, не герцогиня.
- Правильно,- сказал Плак,- графиня Б. - Сходство изумительное.
- Буквально потрясающее! - сказал мистер Пайк.
Так вот как обстояло дело! Миссис Уититерли была провозглашена на
основании свидетельства двух правдивых и компетентных судей точной копией
графини! Вот что значило попасть в хорошее общество! Да ведь она могла
двадцать лет вращаться среди ничтожных людей и ни разу об этом не услышать!
Да и как было ей услышать? Что знали они о графинях?
Определив по той жадности, с какою была проглочена эта маленькая
приманка, до какой степени миссис Уититерли жаждет лести, оба джентльмена
принялись отпускать этот товар весьма крупными дозами, предоставив таким
образом сэру Мальбери Хоуку возможность докучать мисс Никльби вопросами и
замечаниями, на которые та поневоле должна была что-то отвечать. Тем
временем лорд Фредерик наслаждался без помех приятным вкусом золотого
набалдашника, украшавшего его трость, чем и занимался бы до конца свидания,
если бы не вернулся домой мистер Уититерли и не перевел разговор на любимую
свою тему.
- Милорд,-- сказал мистер Уйтитерли,- я восхищен, почтен, горд! Прошу
вас, садитесь, милорд. Да, я горд. весьма горд.
Слова мистера Уититерли вызвали скрытое раздражение у его жены, ибо,
хотя она и раздувалась от гордости и высокомерия, ей хотелось дать понять
знатным гостям, что их визит является событием самым обыкновенным и что не
проходит дня, чтобы их не навешали лорды и баронеты. Но чувства мистера
Уититерли подавить было немыслимо.
- Поистине это честь! - сказал мистер Уититерли.- Джулия, душа моя,
завтра ты будешь из-за этого страдать.
- Страдать? - воскликнул лорд Фредерик.
- Реакция, милорд, реакция,- сказал мистер Уититерли.- Когда пройдет
это чрезвычайное напряжение нервной системы, милорд, что последует? Упадок,
депрессия, уныние, усталость, расслабленность. Милорд, если бы сейчас сэр
Тамли Снафим увидел это деликатное создание, он не дал бы вот... вот столько
за ее жизнь.
В пояснение своих слов мистер Уититерли взял из табакерки понюшку
табаку и слегка подбросил ее, как эмблему бренности.
- Вот столько!-повторил мистер Уититерли, озираясь вокруг с серьезной
миной.- Сэр Тамли Снафим вот столько не дал бы за жизнь миссис Уититерли!
Мистер Уититерли произнес это с видом сдержанно-торжествующим, словно
иметь жену, находящуюся в столь отчаянном положении, было очень для него
почетно, а миссис Уититерли вздохнула и посмотрела так, будто она понимала,
какая это честь, но решила держать себя по возможности смиренно.
- Миссис Уититерли,- продолжал ее супруг,- любимая пациентка сэра Тамли
Снафима. Мне кажется, я имею право сказать, что миссис Уититерли была первой
особой, принявшей новое лекарство, которому приписывают гибель целой семьи в
Кенсингтон-Грэвл-Питс. Кажется, она была первой. Джулия, дорогая моя, если я
ошибаюсь, поправь меня.
- Кажется, я была первой,- слабым голосом сказала миссис Уититерли.
Видя, что патрон его слегка недоумевает, как ему наилучшим образом
вмешаться в этот разговор, неутомимый мистер Пайк бросился напролом и, решив
сказать нечто по существу дела, осведомился - имея в виду упомянутое
лекарство,- было ли оно приятно на вкус.
-_ Нет, сэр, не было. Даже этого преимущества оно не имело,- ответил
мистер Уититерли.
- Миссис Уититерли - настоящая мученица,- с любезным поклоном заметил
Пайк.
- Думаю, что да,- улыбаясь, сказала миссис Уититерли.
- И я так думаю, моя дорогая Джулия,- заметил ее супруг тоном,
казалось, говорившим, что он не тщеславен, но тем не менее твердо намерен
настаивать на своих привилегиях.- Если кто-нибудь, милорд,- добавил он,
поворачиваясь к аристократу,- представит мне более великую мученицу, чем
миссис Уититерли, я одно могу сказать: я буду рад увидеть эту мученицу - или
мученика,- вот и все, милорд!
Пайк и Плак быстро подхватили, что более справедливого замечания,
разумеется, сделать нельзя, и, так как визит к тому времени чрезвычайно
затянулся, они повиновались взгляду сэра Мальбери и встали. Это заставило
подняться также и самого сэра Мальбери и лорда Фредерика. Обменялись
многочисленными заверениями в дружбе и надеждами на будущие удовольствия,
которые неизбежно должны последовать за столь счастливым знакомством, и
посетители отбыли после новых заявлений, что для дома Уититерли будет честью
принять их в любой день и час под своей кровлей.
Они и приходили в любой день и час; сегодня они там обедали, завтра
ужинали, послезавтра опять обедали и постоянно то появлялись, то снова
исчезали; они отправлялись компанией в общественные места и случайно
встречались на прогулке; при каждом случае мисс Никльби подвергалась
упорному и неумолимому преследованию сэра Мальбери Хоука, репутация которого
(он это почувствовал к тому времени) даже в глазах его двух прихлебателей
зависела от успешного укрощения ее гордости, и у нее не было ни отдыха, ни
покоя, за исключением тех часов, когда она могла сидеть одна в своей комнате
и плакать после перенесенных за день испытаний. Все это являлось
последствиями, естественно вытекавшими из хорошо обдуманных планов сэра
Мальбери, искусно выполнявшихся его приспешниками Пайком и Плаком.
Так шли дела в течение двух недель. Вряд ли нужно говорить, что только
самые слабые и глупые люди могли не заметить на протяжении даже одной
встречи, что лорд Фредерик Верисофт, хоть он и был лордом, и сэр Мальбери
Хоук, хоть он и был баронетом, не принадлежали к числу завидных
собеседников; по привычкам своим, манерам, вкусам и по характеру их
разговоров они не были предназначены к тому, чтобы ослепительно сверкать в
обществе леди. Но для миссис Уититерли было вполне достаточно двух титулов;
грубость превращалась в юмор, вульгарность воспринималась как самая
очаровательная эксцентричность, наглость принимала обличье легкой
развязности, доступной лишь тем, кто имеет счастье общаться со знатью.
Если хозяйка давала такое толкование поведению своих гостей, то что
могла возразить против них компаньонка? Если они привыкли так мало
сдерживать себя перед хозяйкой дома, то каковы же были те вольности, которые
они могли себе позволить по отношению к подчиненной, получавшей жалованье!
Но это было еще не наихудшее. По мере того как гнусный сэр Мальбери Хоук все
более открыто ухаживал за Кэт, миссис Уититерли начала ревновать к
превосходящей ее очарованием мисс Никльби. Если бы это чувство повлекло за
собой се изгнание из гостиной, когда там собиралось высокое общество, Кэт