***
- Дама мечей. - Король мечей. - Влюбленные. Моя взятка. Туз мечей. - Тай, иди и замени на время Айдаса, - раздался из динамика голос капитана. - Да, сэр. Тройка мечей от дурака идет. Императрица от меня. Моя взятка, - она собрала карты, встала из-за стола и пошла в свою каюту. Себастьян потянулся. - Эй, Мышонок!
Глава 7
(Окраинные Колонии. Полет "Руха". 3172 г.)
- Что? Себастьян пересек голубой ковер, потирая лоб. Корабельный медицинский агрегат починил его сломанный локоть за сорок пять секунд, затратив еще меньше времени на остальные раны. - Мышонок, почему ты корабельному медику свое горло починить не разрешаешь? - он покачал свою руку. - Он хорошо знает свое дело. - Нет. Пару раз мне пробовали это делать, когда я был еще ребенком. Когда я вставлял разъемы, на это махнули рукой, - Мышонок пожал плечами. Себастьян задумался. - Не очень-то серьезно все это звучит в наше время. - Да нет, - сказал Мышонок. - Это ведь меня почти не беспокоит. Они просто не могут с этим справиться. Что-то там насчет неврологической кон.., не помню, как дальше. - А что это такое? Мышонок молча развел руками. - Неврологическая конгруэнтность, - ответил Катин. - Твои неработающие голосовые связки, должно быть, это случай врожденной неврологической конгруэнтности. - Да, так мне и сказали. - Существует два вида врожденных дефектов, - сказал Катин. - В обоих случаях, какой-то орган тела, внутренний или наружный, деформируется, атрофируется или с чем-то срастается. - Мои голосовые связки в порядке. - Но у основания мозга есть маленький нервный узел, который в поперечном разрезе напоминает, более или менее, фигурку человека. Если фигурка целая, то мозг обладает полным набором нервной ткани для управления телом. Крайне редко фигурка имеет тот же дефект, что и тело. Но даже если физический недостаток исправлен, в мозгу отсутствуют нервные волокна, способные управлять исправленным органом, как это и произошло в данном случае. - То же самое, видимо, у Принса с рукой, - сказал Мышонок. - Если бы он потерял ее при несчастном случае, можно было бы сделать другую, соединить вены, артерии, нервы и все остальное, и она была бы, как новенькая. - О, - протянул Себастьян. Линчес сошел вниз по пандусу. Белые пальцы массировали жилистые запястья цвета слоновой кости. - Капитан действительно оказывает нам большое послабление, управляя... Айдас поднялся навстречу с края бассейна. - Звезда, к которой он идет... - ..ее координаты говорят, что она на самом конце внутренней ветви... - В Окраинных Колониях? - Дальше, чем самые Дальние Окраинные Колонии. - Долго лететь туда, - сказал Себастьян. - А капитан весь путь один корабль вести будет? - У капитана в голове куча вещей, о которых надо подумать, - сказал Катин. Мышонок снял с плеча ремень. - И куча вещей, о которых думать не надо. Эй, Катин, как насчет партии в, шахматы? - Так уж и быть, - сказал Катин. - Жертвую тебе ладью. Они уселись за шахматную доску. Они успели сыграть три партии, когда по холлу разнесся голос Лока: - Всем по своим проекционным камерам! По курсу какое-то сложное боковое течение. Мышонок и Катин выскочили из своих стульев-пузырей. Катин согнулся, пролезая в маленькую дверь под винтовой лестницей. Мышонок пробежал по ковру, перепрыгнул через три ступеньки. Зеркальная панель ушла в стену. Он перешагнул через ящик с инструментами, бухту кабеля, три валяющихся колечка замороженных ячеек памяти - они таяли в тепле и там, где высыхали лужицы, выступала соль - и уселся на койку. Подключить кабели было минутным делом. Боковое течение: красные и серебристые блестки, зажатые в горсти. Капитан вел корабль поперек потока. - Вы, должно быть, отличный гонщик, капитан, - произнес Катин. - На какой яхте вы ходили? У нас в школе был яхт-клуб, который арендовал три яхты. Я как-то даже собирался вступить в этот клуб. - Помолчи и следи за своим парусом. Здесь, на самом краю галактической спирали, было мало звезд. Гравитационные изменения исчезающе малы - это не полет в центре Галактики, где приходится бесконечно возиться с дюжиной рабочих частот. А здесь капитану достаточно было напасть на следы скопления ионов. - Куда мы, по крайней мере, летим? - спросил Мышонок. Лок показал координаты на неподвижной матрице. - Моя звезда, - Лок прижимал парус к борту, чтобы ее можно было разглядеть. - Это мое солнце! Это моя Нова! Смотри в оба, Мышонок, запоминай... А теперь - сразу вниз! И если твой парус захлопает, и это задержит меня хотя бы на секунду... - Продолжайте, капитан. - ..я забью столик Тай тебе в глотку! Вверх пошел! Мышонок рванул корабль вверх так, что потемнело в глазах. - Капитаны из этих мест... - задумчиво произнес Лок, когда поток поредел. - Когда они попадают в мешанину течений Центра, они теряются и не могут двигаться в таких скоплениях, как Плеяды. Они избегают мощных течений, начинают крутиться и по уши залезают во всякие сложные маневры. Половина несчастных случаев, про которые ты слышал, произошла с этими капитанами. Я несколько раз говорил с такими. Они говорили, что здесь, на краю, были капитаны из Плеяд, корабли которых чуть не затягивало в гравитационные воронки. "Вы же спите на своих парусах" - говорили они, Лок засмеялся. - Вы ведете корабль уже довольно долго, капитан, - сказал Катин. Тут довольно чисто. Почему бы вам не отдохнуть немного? - Я чувствую, что мои пальцы погружены в эфир достаточно глубоко, чтобы выдержать еще одну вахту. Ты и Мышонок остаетесь на местах. Остальным марионеткам обрезать свои веревочки. Паруса опали, сложились, каждый превратился в тонкий карандашик света. Потом и свет пропал.
***
Ночь легко вошла в их глаза. Паруса несли их к булавочному проколу в бархатной портьере. - Они, наверное, здорово развлекались с помощью этого "блаженства" на Табмэне, - произнес Мышонок. - Я думал об этом, Катин. Когда мы с капитаном рыскали по берегу Золота в поисках этого наркотика, нам встретился один тип, который старался уговорить нас записаться на рудники. И я подумал: штекер есть штекер, а гнездо есть гнездо, и если я нахожусь на одном конце, то для меня нет большой разницы, будет ли на другом конце парус звездолета, сеть для охоты на аквалата или ротор рудничного комбайна. Я думаю, можно пойти туда на время. - Да будет тень Аштона Кларка парить над твоим правым плечом и охранять твое левое. - Спасибо. - Помолчав немного. Мышонок спросил: - Катин, а почему люди всегда вспоминают Аштона Кларка, когда кто-то собирается сменить работу? Нам говорили у Купера, что парня, который изобрел разъемы, звали Сокет или как-то наподобие... - Соукет, - поправил Катин. - Он мог бы счесть твои слова за неудачную шутку... Аштон Кларк был философом и психологом двадцать третьего века. Именно его работы помогли Владимиру Соукету разработать первые разъемы, присоединяемые к нервам. Оба они пытались что-то сделать с понятием работы. Работа, как ее понимало человечество до Кларка и Соукета, очень отличалась от того, что мы имеем сейчас, Мышонок. Человек шел в офис и управлял компьютером. Он коррелировал громадную массу данных, поступающих из торговых отчетов о продаже, скажем, пуговиц или чего-нибудь столь же архаичного, в центральных районах страны. Работа этого человека была жизненно важна для производства пуговиц: по этой информации решали, какое количество пуговиц выпустить в следующем году. Но хотя этот человек и делал важную для производства работу, имел пай фирмы, получал от нее материальное и моральное поощрение, но он мог работать неделю за неделей, так и не видя ни одной пуговицы. Он получал определенное количество денег за управление компьютером. На эти деньги его жене покупала пищу и одежду для него и для семьи. Но при этом не было прямой связи между тем, где он работал, и тем, как он ел и проводил свое свободное время. Оплачивали ему не пуговицами. Поскольку фермерство, охота и рыболовство стали вовлекать в себя вес меньшую часть населения, разделение между работой человека и его образом жизни - что он ел, что надевал, где спал - становилось все большим и большим для все большего числа людей. Аштон Кларк показал, что это приводит к психическим срывам. Для присущих всем чувств свободы действий и самоутверждения, которыми человек обладал, начиная с неолитической революции, когда он впервые стал сеять зерно, одомашнивать животных и жить в одном, выбранном им самим месте, появилась серьезная угроза. Эта угроза появилась во времена промышленной революции, и многие люди увидели ее раньше Аштона Кларка. Однако Аштон Кларк шагнул дальше. Если в технологическом обществе сложилась такая ситуация, что между человеческим трудом и модус вивенди не существует никаких иных прямых связей, кроме финансовых, в конце концов, работнику необходимо почувствовать, что он непосредственно изменяет вещи своей работой: придает вещам форму, производит вещи, которых раньше не было, перемещает вещи с одного места на другое. Он должен затрачивать энергию на свою работу и видеть происходящие изменения своими глазами. В противном случае он бы чувствовал, что жизнь его пуста. Живи он, однако, в другом веке, никто, возможно, и не слышал бы об Аштоне Кларке. Но технология достигла такого уровня, что можно было сделать кое-что из того, о чем говорил Аштон Кларк. Соукет изобрел штекерные разъемы и усилители биотоков и целую технологию, в соответствии с которой машины могут управляться непосредственно нервными импульсами, теми самыми импульсами, которые заставляют двигаться руку или ногу. И это было революцией концепции работы. Подавляющее большинство работы стало сводиться к труду, который вооруженный машиной человек выполнял непосредственно. Раньше были фабрики, управляемые единственным скучающим оператором, который включал тумблер утром, спал половину дня, записывал пару цифр перед обедом и выключал все перед тем, как уйти. Теперь же человек шел на фабрику, подключался и мог подтаскивать сырье левой ногой, делать тысячи тысяч точных деталей одной рукой, производить их сборку другой и отправлять готовые изделия правой ногой, осматривая все их собственными глазами. И он был в гораздо большей степени удовлетворен своим трудом. По своей природе большинство операций могло быть преобразовано в работу, совершаемую с помощью подключения, и выполняться с большей эффективностью, чем раньше. В тех редчайших случаях, когда производительность была чуть менее эффективна, Аштон Кларк показал, что это психологически невыгодно обществу. Аштон Кларк, как о нем говорили, был философом, вернувшим человечество к труду. При такой системе большинство эндемических психических расстройств объяснялось последствиями чувства отчуждения старого общества. Происшедшая трансформация превратила войны из событий крайне редких в невозможные вообще и (после первоначальных потрясений) стабилизирует экономические связи между мирами вот уже восемьсот лет. Аштон Кларк стал пророком рабочих. Вот почему до сих пор, когда человек собирается сменить работу, ты призываешь ему в помощь Аштона Кларка или его дух. Мышонок глядел на звезды. - Я вспоминаю, что цыгане его время от времени проклинали, - он помолчал немного. - Я думаю, мы предпочитаем быть без разъемов. - Существовали группы сопротивления идеям Кларка, в особенности, на Земле, которые были просто немного реакционными. Но они продержались не очень-то долго. - Да, - сказал Мышонок. - Всего восемьсот лет. Не все цыгане предатели, вроде меня, - он улыбнулся уголками губ. - В системе Аштона Кларка мне видится лишь один серьезный недостаток. И прошло уже достаточно много времени, чтобы он смог проявиться. - Да? И что же это? - Это то, о чем профессора годами твердят своим студентам. Ты хоть раз да услышишь разговоры об этом в любом интеллигентном обществе, куда ни приди. Это то, что Республика Вега пыталась развить в две тысячи восьмисотом году. Вследствие легкости работы и удовлетворенности своим трудом, вследствие возможности работать там, где пожелаешь, за последние двенадцать поколений происходили такие грандиозные перемещения людей с одной планеты на другую, что общество распалось на куски. И появилось современное мишурное интерпланетное общество, не имеющие никаких традиций за собой... - Катин остановился. - Я немного воспользовался блаженством перед тем, как подключиться. И пока я сейчас разговаривал, я мысленно перебирал всех людей, которые мне это говорили - от Гарварда и до Геенны-3. И знаешь что? Они не правы. - Не правы? - Нет. Они все ищут социальные традиции, созревающие в течение столетий и уже достигшие своего пика в том, что наиболее присуще и важно сегодняшнему дню. И ты знаешь, кто воплощает эту традицию более, чем кто-либо из тех, кого я знаю? - Капитан? - Ты, Мышонок! - Вот как? - Ты собрал орнаменты дюжины существовавших до нас обществ и сделал их своими. Ты - продукт тех великих сил, которые сталкивались во времена Кларка, и ты разрешаешь эти конфликты на своем сиринксе методами, присущими настоящему... - Ах, перестань. Катин. - Я искал сюжет для своей книги, обладающей как исторической важностью, так и человечностью. Это ты, Мышонок! Моя книга будет твоей биографией! Она расскажет о том, где ты был, что ты делал, что видел и что показывал людям. В этом - мое социальное значение, моя широта исторического охвата, искра между кольцами, высвечивающая размеры сети... - Катин, ты сошел с ума! - Нет. Я в конце концов увидел, что я должен... - Эй, вы там! Не зевать на парусах! - Простите, капитан. - Есть, капитан. - Никогда не болтайте, когда летите между звезд, если не можете при этом смотреть куда надо. Киборги уныло переключили свое внимание на бездну. - Существует звезда, готовая стать яркой и горячей. Она единственная на этом небе. Помните об этом! Держите ее четко по курсу и не позволяйте ей отклоняться. О культурном единстве можете болтать в свободное время.
***
На лишенном горизонта небе вырастала звезда. На расстоянии, в двадцать раз превышающем расстояние Земли от Солнца, средних размеров звезда типа Г-2 не могла дать достаточно света, чтобы в атмосфере земного типа происходила дифракция. На таких расстояниях самое яркое светило выглядит как обыкновенная звезда. Они были в двух миллиардах миль, или чуть больше, чем в десяти астрономических единицах от звезды. Это была ослепительная звезда. - Красиво, а? - Нет, Мышонок, - ответил Лок. - Простая звезда. - Откуда вы знаете... - ..что она станет Новой? - Вследствие накопления тяжелых элементов на поверхности, - объяснял Лок близнецам. - Есть также слабое покраснение ее спектра, говорящее о понижении температуры ее короны. И рост активности солнечных пятен. - Однако с поверхности ее планет этого заметить нельзя. - Конечно. Покраснение слишком слабо, чтобы его заметить невооруженным глазом. К счастью, эта звезда не имеет планет. Только разный хлам - обломки, подходящие разве что только для небольшого спутника. - Спутника? - вмешался Катин. - Спутников не бывает без планет! Планетоид - может быть, но не спутник. Лок рассмеялся. - Подходящие для спутника - вот все, что я сказал. - Ах, так... Все паруса несли "Рух" по кругу с радиусом в два миллиарда миль вокруг звезды. Катин лежал в своей рабочей каюте, стараясь не потерять звезду среди прочих огней ночного неба. - А что слышно об исследовательских станциях, запущенных Алкэйном? - Они дрейфуют по пассивным орбитам, как и мы. Мы услышим их в свое время. Но пока мы не нуждаемся в них, а они - в нас. Циана предупредила их, что мы приближаемся. В большинстве своем это обитаемые станции. Они в пятьдесят раз дальше от звезды, чем мы. - Мы окажемся в опасной зоне, когда она рванет? - Когда эта звезда начнет превращаться в Нову, она проглотит колоссальный кусок пространства и все, что в нем окажется. - И когда это начнется? - Через несколько дней - как рассчитала Циана. Но эти расчеты, как известно, дают точность плюс - минус две недели. У нас будет всего несколько минут на сближение, когда она взорвется. Мы сейчас примерно в двух с половиной световых часах от нее. А поскольку наши обзорные экраны видят не электромагнитные волны, а возмущения пространства, то мы увидим начало сразу же, как только она станет разбухать. - А иллирион? - спросил Себастьян. - Как мы его возьмем? - Это моя забота, - ответил Лок. - Мы возьмем его, когда наступит время. А пока все могут быть свободны. Катин и Мышонок медлили дольше других. - Капитан, - спросил, наконец, Катин. - Я так, ради интереса: Патруль что-нибудь предпринял, когда вы сообщили о.., о случае с Дэном? Прошла почти минута, прежде чем Лок ответил. - Я не сообщал им об этом. - Ага, - сказал Катин. - Я так и думал. - Принс, должно быть, получил доступ ко всем официальным сообщениям, проходящим через Патруль созвездия Дракона. Точно так же, как мой компьютер изучает все, что проходит через Плеяды. Его же компьютер, наверняка запрограммирован на регистрацию абсолютно всего, что хотя бы отдаленно связано со мной. Если бы он засек Дэна, он бы нашел Нову. А мне бы не хотелось, чтобы он нашел ее таким образом. Пусть он не подозревает, что Дэн умер. Насколько я знаю, все посвященные в это находятся на моем корабле. И мне это нравится. - Капитан! - Что, Мышонок? - Там что-то движется! - Корабль, обслуживающий станции? - спросил Катин. - Он слишком далеко зашел. Они, похоже, вынюхивают наши следы. Лок молчал, пока неизвестный корабль двигался по координатной матрице. - Отключайтесь и идите отдыхать. Я вызову вас, если понадобится. - Но, капитан... - начал было Мышонок. - Это семипарусный грузовой корабль, как и наш. Но только некоторые его особенности заставляют думать о верфях созвездия Дракона. - Что он здесь делает? - Отдыхать, я сказал! Катин прочитал название корабля, когда его идентификационный луч развернулся на сетке радара. - "Черный какаду"? Идем, Мышонок. Капитан говорит, что мы свободны... Они отключились и направились в общий холл, где экипаж уже собрался возле бассейна. Дверь в конце спиральной лестницы ушла вверх. Лок шагнул на застекленные ступени. Мышонок смотрел на спускающегося фон Рея, на отражения капитана в зеркальной мозаике, и думал: "Он движется устало, но это усталость атлета перед началом второго дыхания". Лок был на середине лестницы, когда фантазия в золотистой раме на стене зала исчезла. У Мышонка вдруг участилось дыхание. - Итак, - сказала Руби. - Близится развязка... Разве это справедливо? Ты все еще впереди. Мы не знаем, где ты собираешься взять приз. Эти гонки состоят из сплошных стартов и остановок, - ее голубой взгляд пробежал по экипажу, задержался на Мышонке и снова обратился к Локу. - До этой последней ночи в Таафите я никогда не испытывала такой боли. Наверное, я жила слишком затворнической жизнью. Но каковы бы ни были правила, красивый капитан, - в ее словах звучало презрение, - мы тоже рождены для игры! - Руби, я хочу поговорить с тобой... - Лок запнулся - и с Принсом. Без посредничества техники. - Я не уверена, что Принс захочет говорить с тобой. Отрезок времени с того момента, как ты оставил нас на обрыве над Золотом, и до того, как мы добрались до медицинского агрегата, не является моим.., нашим самым приятным воспоминанием... - Скажи Принсу, что я отправляюсь на "Черный какаду". Я устал от этой страшной игры, Руби. Есть вещи, которые вы хотите узнать от меня. Есть вещи, о которых я хочу вам рассказать. Рука ее нервно тронула волосы, упавшие на плечи. Высокий воротник темного плаща был наглухо застегнут. Минуту спустя она сказала: - Хорошо, - и пропала. Лок поглядел на экипаж. - Вы слышали? Всем по местам! Тай, я видел, как ты управляешься со своими веревочками. Ты, наверное, имеешь больше опыта вождения, чем все остальные. Бери капитанские штеккеры. И если случится что-нибудь необычное - что-нибудь, независимо от того, вернулся я или нет - уводи "Рух" отсюда побыстрей. Мышонок и Катин взглянули друг на друга, потом - на Тай. Лок прошел по ковру и поднялся на пандус. На половине пути он остановился, вгляделся в свое отражение и сплюнул. Он исчез раньше, чем круги от плевка достигли берегов бассейна. Обменявшись недоуменными взглядами, все разошлись по каютам. (Окраинные Колонии. Полет "Черного какаду". 3172 год) Сидя на койке, Катин подключился, включил сенсодатчики, находящиеся на обшивке, и обнаружил, что чужой корабль подошел совсем близко. - Мышонок? - Да, Катин. - Я беспокоюсь. - За капитана? - За нас. "Черный какаду", вспыхивая в ночи парусами, медленно разворачивался рядом с "Рухом", выходя на параллельную орбиту. - Мы плывем по течению, Мышонок - ты, я, близнецы. Тай и Себастьян. Все мы хорошие люди, только нет у нас цели. И вот охваченный страстью человек подбирает нас и приводит сюда, где край всего. И мы вынуждены признать, что его страсть навязывает некую цель нашей бесцельности или, возможно, еще больший хаос. Что меня беспокоит - так это то, что я благодарен ему. Мне бы буйствовать, отстаивать свой собственный порядок. Но нет! Я хочу, чтобы он победил в этой гонке за огнем. Я хочу, чтобы он победил и, пока он не победит или не проиграет, я не могу ничего по-настоящему желать для себя. "Черный какаду" принял шлюпку. Это было похоже на пушечный выстрел наоборот. Освобожденный от необходимости идти параллельным курсом, корабль отвернул в сторону. Катин, не отрываясь, смотрел на его медленное вращение.
***
- Доброе утро. - Добрый вечер. - По Гринвичу сейчас утро, Руби. - Я следую правилам хорошего тона и приветствую тебя по времени Арка. Иди сюда, - она подобрала свои одежды, пропуская его в черный коридор. - Руби! - Да? - она обернулась через левое плечо. - Я удивляюсь каждый раз, когда вижу тебя. Ты постоянно намекаешь на то, какая ты важная персона. Но ты блистаешь в тени, отбрасываемой Принсом. Много лет назад, когда мы разговаривали у Сены, меня поразила мысль: полюбить ее - словно бросить вызов. - До Парижа - миры и годы, Лок. - Принс управляет тобой. Это раздражает меня, но я, в конце концов, могу ему это простить. Ты никогда не высказываешь своего мнения, пока не услышишь его. Разве что единственный раз на Таафите под истощенным солнцем Другого Мира. Ты думала, что Принс мертв. Я знаю - ты это помнишь. Я думал об этом... Ты поцеловала меня. Но он застонал, и ты бросилась к нему. Руби, он пытается сокрушить Федерацию Плеяд! Все эти миры, кружащиеся вокруг трех сотен звезд... Но это мои миры. Не могу же я позволить им погибнуть! - Ты обрушишь колонну Дракона и заставишь Землю ползать в пыли, чтобы спасти их? Ты хочешь выбить экономическую опору из-под Земли и позволить ее осколкам падать в ночь? Ты хочешь швырнуть миры созвездия Дракона в эпоху хаоса, гражданской войны и лишений? Миры созвездия Дракона - это миры Принса. И ты полагаешь, что он любит свой миры меньше, чем ты - свои? - А что любишь ты, Руби? - Не у тебя одного есть тайны, Лок. У Принса и у меня они тоже есть. Когда ты поднимался по обожженному склону... Да, я думала, что Принс умер. У меня есть полый зуб, наполненный стрихнином. Я хотела дать тебе последний поцелуй. Я бы сделала это, если бы Принс не застонал. - Принс любит созвездие Дракона? - Лок резко обернулся, схватил ее поднятые руки и рванул к себе. Ее грудь вздымалась на его груди. Их лица с широко раскрытыми глазами сблизились. Его губы вступили в борьбу с ее губами, и она, в конце концов, сдалась. Ее нежные губы раскрылись, и его язык коснулся ее зубов. Ее пальцы вцепились в его жесткие волосы, она пыталась закричать. Едва только его руки ослабли, она сразу же вырвалась. Ярость полыхала в ее голубых глазах. - Ну? - спросил он, тяжело дыша. Она запахнула плащ. - Когда оружие отказывает мне, - голос ее был хриплым, как у Мышонка, - я выбрасываю его. Так или иначе, красивый пират, ты... Мы могли бы быть... Но теперь у меня другое оружие.
- Дама мечей. - Король мечей. - Влюбленные. Моя взятка. Туз мечей. - Тай, иди и замени на время Айдаса, - раздался из динамика голос капитана. - Да, сэр. Тройка мечей от дурака идет. Императрица от меня. Моя взятка, - она собрала карты, встала из-за стола и пошла в свою каюту. Себастьян потянулся. - Эй, Мышонок!
Глава 7
(Окраинные Колонии. Полет "Руха". 3172 г.)
- Что? Себастьян пересек голубой ковер, потирая лоб. Корабельный медицинский агрегат починил его сломанный локоть за сорок пять секунд, затратив еще меньше времени на остальные раны. - Мышонок, почему ты корабельному медику свое горло починить не разрешаешь? - он покачал свою руку. - Он хорошо знает свое дело. - Нет. Пару раз мне пробовали это делать, когда я был еще ребенком. Когда я вставлял разъемы, на это махнули рукой, - Мышонок пожал плечами. Себастьян задумался. - Не очень-то серьезно все это звучит в наше время. - Да нет, - сказал Мышонок. - Это ведь меня почти не беспокоит. Они просто не могут с этим справиться. Что-то там насчет неврологической кон.., не помню, как дальше. - А что это такое? Мышонок молча развел руками. - Неврологическая конгруэнтность, - ответил Катин. - Твои неработающие голосовые связки, должно быть, это случай врожденной неврологической конгруэнтности. - Да, так мне и сказали. - Существует два вида врожденных дефектов, - сказал Катин. - В обоих случаях, какой-то орган тела, внутренний или наружный, деформируется, атрофируется или с чем-то срастается. - Мои голосовые связки в порядке. - Но у основания мозга есть маленький нервный узел, который в поперечном разрезе напоминает, более или менее, фигурку человека. Если фигурка целая, то мозг обладает полным набором нервной ткани для управления телом. Крайне редко фигурка имеет тот же дефект, что и тело. Но даже если физический недостаток исправлен, в мозгу отсутствуют нервные волокна, способные управлять исправленным органом, как это и произошло в данном случае. - То же самое, видимо, у Принса с рукой, - сказал Мышонок. - Если бы он потерял ее при несчастном случае, можно было бы сделать другую, соединить вены, артерии, нервы и все остальное, и она была бы, как новенькая. - О, - протянул Себастьян. Линчес сошел вниз по пандусу. Белые пальцы массировали жилистые запястья цвета слоновой кости. - Капитан действительно оказывает нам большое послабление, управляя... Айдас поднялся навстречу с края бассейна. - Звезда, к которой он идет... - ..ее координаты говорят, что она на самом конце внутренней ветви... - В Окраинных Колониях? - Дальше, чем самые Дальние Окраинные Колонии. - Долго лететь туда, - сказал Себастьян. - А капитан весь путь один корабль вести будет? - У капитана в голове куча вещей, о которых надо подумать, - сказал Катин. Мышонок снял с плеча ремень. - И куча вещей, о которых думать не надо. Эй, Катин, как насчет партии в, шахматы? - Так уж и быть, - сказал Катин. - Жертвую тебе ладью. Они уселись за шахматную доску. Они успели сыграть три партии, когда по холлу разнесся голос Лока: - Всем по своим проекционным камерам! По курсу какое-то сложное боковое течение. Мышонок и Катин выскочили из своих стульев-пузырей. Катин согнулся, пролезая в маленькую дверь под винтовой лестницей. Мышонок пробежал по ковру, перепрыгнул через три ступеньки. Зеркальная панель ушла в стену. Он перешагнул через ящик с инструментами, бухту кабеля, три валяющихся колечка замороженных ячеек памяти - они таяли в тепле и там, где высыхали лужицы, выступала соль - и уселся на койку. Подключить кабели было минутным делом. Боковое течение: красные и серебристые блестки, зажатые в горсти. Капитан вел корабль поперек потока. - Вы, должно быть, отличный гонщик, капитан, - произнес Катин. - На какой яхте вы ходили? У нас в школе был яхт-клуб, который арендовал три яхты. Я как-то даже собирался вступить в этот клуб. - Помолчи и следи за своим парусом. Здесь, на самом краю галактической спирали, было мало звезд. Гравитационные изменения исчезающе малы - это не полет в центре Галактики, где приходится бесконечно возиться с дюжиной рабочих частот. А здесь капитану достаточно было напасть на следы скопления ионов. - Куда мы, по крайней мере, летим? - спросил Мышонок. Лок показал координаты на неподвижной матрице. - Моя звезда, - Лок прижимал парус к борту, чтобы ее можно было разглядеть. - Это мое солнце! Это моя Нова! Смотри в оба, Мышонок, запоминай... А теперь - сразу вниз! И если твой парус захлопает, и это задержит меня хотя бы на секунду... - Продолжайте, капитан. - ..я забью столик Тай тебе в глотку! Вверх пошел! Мышонок рванул корабль вверх так, что потемнело в глазах. - Капитаны из этих мест... - задумчиво произнес Лок, когда поток поредел. - Когда они попадают в мешанину течений Центра, они теряются и не могут двигаться в таких скоплениях, как Плеяды. Они избегают мощных течений, начинают крутиться и по уши залезают во всякие сложные маневры. Половина несчастных случаев, про которые ты слышал, произошла с этими капитанами. Я несколько раз говорил с такими. Они говорили, что здесь, на краю, были капитаны из Плеяд, корабли которых чуть не затягивало в гравитационные воронки. "Вы же спите на своих парусах" - говорили они, Лок засмеялся. - Вы ведете корабль уже довольно долго, капитан, - сказал Катин. Тут довольно чисто. Почему бы вам не отдохнуть немного? - Я чувствую, что мои пальцы погружены в эфир достаточно глубоко, чтобы выдержать еще одну вахту. Ты и Мышонок остаетесь на местах. Остальным марионеткам обрезать свои веревочки. Паруса опали, сложились, каждый превратился в тонкий карандашик света. Потом и свет пропал.
***
Ночь легко вошла в их глаза. Паруса несли их к булавочному проколу в бархатной портьере. - Они, наверное, здорово развлекались с помощью этого "блаженства" на Табмэне, - произнес Мышонок. - Я думал об этом, Катин. Когда мы с капитаном рыскали по берегу Золота в поисках этого наркотика, нам встретился один тип, который старался уговорить нас записаться на рудники. И я подумал: штекер есть штекер, а гнездо есть гнездо, и если я нахожусь на одном конце, то для меня нет большой разницы, будет ли на другом конце парус звездолета, сеть для охоты на аквалата или ротор рудничного комбайна. Я думаю, можно пойти туда на время. - Да будет тень Аштона Кларка парить над твоим правым плечом и охранять твое левое. - Спасибо. - Помолчав немного. Мышонок спросил: - Катин, а почему люди всегда вспоминают Аштона Кларка, когда кто-то собирается сменить работу? Нам говорили у Купера, что парня, который изобрел разъемы, звали Сокет или как-то наподобие... - Соукет, - поправил Катин. - Он мог бы счесть твои слова за неудачную шутку... Аштон Кларк был философом и психологом двадцать третьего века. Именно его работы помогли Владимиру Соукету разработать первые разъемы, присоединяемые к нервам. Оба они пытались что-то сделать с понятием работы. Работа, как ее понимало человечество до Кларка и Соукета, очень отличалась от того, что мы имеем сейчас, Мышонок. Человек шел в офис и управлял компьютером. Он коррелировал громадную массу данных, поступающих из торговых отчетов о продаже, скажем, пуговиц или чего-нибудь столь же архаичного, в центральных районах страны. Работа этого человека была жизненно важна для производства пуговиц: по этой информации решали, какое количество пуговиц выпустить в следующем году. Но хотя этот человек и делал важную для производства работу, имел пай фирмы, получал от нее материальное и моральное поощрение, но он мог работать неделю за неделей, так и не видя ни одной пуговицы. Он получал определенное количество денег за управление компьютером. На эти деньги его жене покупала пищу и одежду для него и для семьи. Но при этом не было прямой связи между тем, где он работал, и тем, как он ел и проводил свое свободное время. Оплачивали ему не пуговицами. Поскольку фермерство, охота и рыболовство стали вовлекать в себя вес меньшую часть населения, разделение между работой человека и его образом жизни - что он ел, что надевал, где спал - становилось все большим и большим для все большего числа людей. Аштон Кларк показал, что это приводит к психическим срывам. Для присущих всем чувств свободы действий и самоутверждения, которыми человек обладал, начиная с неолитической революции, когда он впервые стал сеять зерно, одомашнивать животных и жить в одном, выбранном им самим месте, появилась серьезная угроза. Эта угроза появилась во времена промышленной революции, и многие люди увидели ее раньше Аштона Кларка. Однако Аштон Кларк шагнул дальше. Если в технологическом обществе сложилась такая ситуация, что между человеческим трудом и модус вивенди не существует никаких иных прямых связей, кроме финансовых, в конце концов, работнику необходимо почувствовать, что он непосредственно изменяет вещи своей работой: придает вещам форму, производит вещи, которых раньше не было, перемещает вещи с одного места на другое. Он должен затрачивать энергию на свою работу и видеть происходящие изменения своими глазами. В противном случае он бы чувствовал, что жизнь его пуста. Живи он, однако, в другом веке, никто, возможно, и не слышал бы об Аштоне Кларке. Но технология достигла такого уровня, что можно было сделать кое-что из того, о чем говорил Аштон Кларк. Соукет изобрел штекерные разъемы и усилители биотоков и целую технологию, в соответствии с которой машины могут управляться непосредственно нервными импульсами, теми самыми импульсами, которые заставляют двигаться руку или ногу. И это было революцией концепции работы. Подавляющее большинство работы стало сводиться к труду, который вооруженный машиной человек выполнял непосредственно. Раньше были фабрики, управляемые единственным скучающим оператором, который включал тумблер утром, спал половину дня, записывал пару цифр перед обедом и выключал все перед тем, как уйти. Теперь же человек шел на фабрику, подключался и мог подтаскивать сырье левой ногой, делать тысячи тысяч точных деталей одной рукой, производить их сборку другой и отправлять готовые изделия правой ногой, осматривая все их собственными глазами. И он был в гораздо большей степени удовлетворен своим трудом. По своей природе большинство операций могло быть преобразовано в работу, совершаемую с помощью подключения, и выполняться с большей эффективностью, чем раньше. В тех редчайших случаях, когда производительность была чуть менее эффективна, Аштон Кларк показал, что это психологически невыгодно обществу. Аштон Кларк, как о нем говорили, был философом, вернувшим человечество к труду. При такой системе большинство эндемических психических расстройств объяснялось последствиями чувства отчуждения старого общества. Происшедшая трансформация превратила войны из событий крайне редких в невозможные вообще и (после первоначальных потрясений) стабилизирует экономические связи между мирами вот уже восемьсот лет. Аштон Кларк стал пророком рабочих. Вот почему до сих пор, когда человек собирается сменить работу, ты призываешь ему в помощь Аштона Кларка или его дух. Мышонок глядел на звезды. - Я вспоминаю, что цыгане его время от времени проклинали, - он помолчал немного. - Я думаю, мы предпочитаем быть без разъемов. - Существовали группы сопротивления идеям Кларка, в особенности, на Земле, которые были просто немного реакционными. Но они продержались не очень-то долго. - Да, - сказал Мышонок. - Всего восемьсот лет. Не все цыгане предатели, вроде меня, - он улыбнулся уголками губ. - В системе Аштона Кларка мне видится лишь один серьезный недостаток. И прошло уже достаточно много времени, чтобы он смог проявиться. - Да? И что же это? - Это то, о чем профессора годами твердят своим студентам. Ты хоть раз да услышишь разговоры об этом в любом интеллигентном обществе, куда ни приди. Это то, что Республика Вега пыталась развить в две тысячи восьмисотом году. Вследствие легкости работы и удовлетворенности своим трудом, вследствие возможности работать там, где пожелаешь, за последние двенадцать поколений происходили такие грандиозные перемещения людей с одной планеты на другую, что общество распалось на куски. И появилось современное мишурное интерпланетное общество, не имеющие никаких традиций за собой... - Катин остановился. - Я немного воспользовался блаженством перед тем, как подключиться. И пока я сейчас разговаривал, я мысленно перебирал всех людей, которые мне это говорили - от Гарварда и до Геенны-3. И знаешь что? Они не правы. - Не правы? - Нет. Они все ищут социальные традиции, созревающие в течение столетий и уже достигшие своего пика в том, что наиболее присуще и важно сегодняшнему дню. И ты знаешь, кто воплощает эту традицию более, чем кто-либо из тех, кого я знаю? - Капитан? - Ты, Мышонок! - Вот как? - Ты собрал орнаменты дюжины существовавших до нас обществ и сделал их своими. Ты - продукт тех великих сил, которые сталкивались во времена Кларка, и ты разрешаешь эти конфликты на своем сиринксе методами, присущими настоящему... - Ах, перестань. Катин. - Я искал сюжет для своей книги, обладающей как исторической важностью, так и человечностью. Это ты, Мышонок! Моя книга будет твоей биографией! Она расскажет о том, где ты был, что ты делал, что видел и что показывал людям. В этом - мое социальное значение, моя широта исторического охвата, искра между кольцами, высвечивающая размеры сети... - Катин, ты сошел с ума! - Нет. Я в конце концов увидел, что я должен... - Эй, вы там! Не зевать на парусах! - Простите, капитан. - Есть, капитан. - Никогда не болтайте, когда летите между звезд, если не можете при этом смотреть куда надо. Киборги уныло переключили свое внимание на бездну. - Существует звезда, готовая стать яркой и горячей. Она единственная на этом небе. Помните об этом! Держите ее четко по курсу и не позволяйте ей отклоняться. О культурном единстве можете болтать в свободное время.
***
На лишенном горизонта небе вырастала звезда. На расстоянии, в двадцать раз превышающем расстояние Земли от Солнца, средних размеров звезда типа Г-2 не могла дать достаточно света, чтобы в атмосфере земного типа происходила дифракция. На таких расстояниях самое яркое светило выглядит как обыкновенная звезда. Они были в двух миллиардах миль, или чуть больше, чем в десяти астрономических единицах от звезды. Это была ослепительная звезда. - Красиво, а? - Нет, Мышонок, - ответил Лок. - Простая звезда. - Откуда вы знаете... - ..что она станет Новой? - Вследствие накопления тяжелых элементов на поверхности, - объяснял Лок близнецам. - Есть также слабое покраснение ее спектра, говорящее о понижении температуры ее короны. И рост активности солнечных пятен. - Однако с поверхности ее планет этого заметить нельзя. - Конечно. Покраснение слишком слабо, чтобы его заметить невооруженным глазом. К счастью, эта звезда не имеет планет. Только разный хлам - обломки, подходящие разве что только для небольшого спутника. - Спутника? - вмешался Катин. - Спутников не бывает без планет! Планетоид - может быть, но не спутник. Лок рассмеялся. - Подходящие для спутника - вот все, что я сказал. - Ах, так... Все паруса несли "Рух" по кругу с радиусом в два миллиарда миль вокруг звезды. Катин лежал в своей рабочей каюте, стараясь не потерять звезду среди прочих огней ночного неба. - А что слышно об исследовательских станциях, запущенных Алкэйном? - Они дрейфуют по пассивным орбитам, как и мы. Мы услышим их в свое время. Но пока мы не нуждаемся в них, а они - в нас. Циана предупредила их, что мы приближаемся. В большинстве своем это обитаемые станции. Они в пятьдесят раз дальше от звезды, чем мы. - Мы окажемся в опасной зоне, когда она рванет? - Когда эта звезда начнет превращаться в Нову, она проглотит колоссальный кусок пространства и все, что в нем окажется. - И когда это начнется? - Через несколько дней - как рассчитала Циана. Но эти расчеты, как известно, дают точность плюс - минус две недели. У нас будет всего несколько минут на сближение, когда она взорвется. Мы сейчас примерно в двух с половиной световых часах от нее. А поскольку наши обзорные экраны видят не электромагнитные волны, а возмущения пространства, то мы увидим начало сразу же, как только она станет разбухать. - А иллирион? - спросил Себастьян. - Как мы его возьмем? - Это моя забота, - ответил Лок. - Мы возьмем его, когда наступит время. А пока все могут быть свободны. Катин и Мышонок медлили дольше других. - Капитан, - спросил, наконец, Катин. - Я так, ради интереса: Патруль что-нибудь предпринял, когда вы сообщили о.., о случае с Дэном? Прошла почти минута, прежде чем Лок ответил. - Я не сообщал им об этом. - Ага, - сказал Катин. - Я так и думал. - Принс, должно быть, получил доступ ко всем официальным сообщениям, проходящим через Патруль созвездия Дракона. Точно так же, как мой компьютер изучает все, что проходит через Плеяды. Его же компьютер, наверняка запрограммирован на регистрацию абсолютно всего, что хотя бы отдаленно связано со мной. Если бы он засек Дэна, он бы нашел Нову. А мне бы не хотелось, чтобы он нашел ее таким образом. Пусть он не подозревает, что Дэн умер. Насколько я знаю, все посвященные в это находятся на моем корабле. И мне это нравится. - Капитан! - Что, Мышонок? - Там что-то движется! - Корабль, обслуживающий станции? - спросил Катин. - Он слишком далеко зашел. Они, похоже, вынюхивают наши следы. Лок молчал, пока неизвестный корабль двигался по координатной матрице. - Отключайтесь и идите отдыхать. Я вызову вас, если понадобится. - Но, капитан... - начал было Мышонок. - Это семипарусный грузовой корабль, как и наш. Но только некоторые его особенности заставляют думать о верфях созвездия Дракона. - Что он здесь делает? - Отдыхать, я сказал! Катин прочитал название корабля, когда его идентификационный луч развернулся на сетке радара. - "Черный какаду"? Идем, Мышонок. Капитан говорит, что мы свободны... Они отключились и направились в общий холл, где экипаж уже собрался возле бассейна. Дверь в конце спиральной лестницы ушла вверх. Лок шагнул на застекленные ступени. Мышонок смотрел на спускающегося фон Рея, на отражения капитана в зеркальной мозаике, и думал: "Он движется устало, но это усталость атлета перед началом второго дыхания". Лок был на середине лестницы, когда фантазия в золотистой раме на стене зала исчезла. У Мышонка вдруг участилось дыхание. - Итак, - сказала Руби. - Близится развязка... Разве это справедливо? Ты все еще впереди. Мы не знаем, где ты собираешься взять приз. Эти гонки состоят из сплошных стартов и остановок, - ее голубой взгляд пробежал по экипажу, задержался на Мышонке и снова обратился к Локу. - До этой последней ночи в Таафите я никогда не испытывала такой боли. Наверное, я жила слишком затворнической жизнью. Но каковы бы ни были правила, красивый капитан, - в ее словах звучало презрение, - мы тоже рождены для игры! - Руби, я хочу поговорить с тобой... - Лок запнулся - и с Принсом. Без посредничества техники. - Я не уверена, что Принс захочет говорить с тобой. Отрезок времени с того момента, как ты оставил нас на обрыве над Золотом, и до того, как мы добрались до медицинского агрегата, не является моим.., нашим самым приятным воспоминанием... - Скажи Принсу, что я отправляюсь на "Черный какаду". Я устал от этой страшной игры, Руби. Есть вещи, которые вы хотите узнать от меня. Есть вещи, о которых я хочу вам рассказать. Рука ее нервно тронула волосы, упавшие на плечи. Высокий воротник темного плаща был наглухо застегнут. Минуту спустя она сказала: - Хорошо, - и пропала. Лок поглядел на экипаж. - Вы слышали? Всем по местам! Тай, я видел, как ты управляешься со своими веревочками. Ты, наверное, имеешь больше опыта вождения, чем все остальные. Бери капитанские штеккеры. И если случится что-нибудь необычное - что-нибудь, независимо от того, вернулся я или нет - уводи "Рух" отсюда побыстрей. Мышонок и Катин взглянули друг на друга, потом - на Тай. Лок прошел по ковру и поднялся на пандус. На половине пути он остановился, вгляделся в свое отражение и сплюнул. Он исчез раньше, чем круги от плевка достигли берегов бассейна. Обменявшись недоуменными взглядами, все разошлись по каютам. (Окраинные Колонии. Полет "Черного какаду". 3172 год) Сидя на койке, Катин подключился, включил сенсодатчики, находящиеся на обшивке, и обнаружил, что чужой корабль подошел совсем близко. - Мышонок? - Да, Катин. - Я беспокоюсь. - За капитана? - За нас. "Черный какаду", вспыхивая в ночи парусами, медленно разворачивался рядом с "Рухом", выходя на параллельную орбиту. - Мы плывем по течению, Мышонок - ты, я, близнецы. Тай и Себастьян. Все мы хорошие люди, только нет у нас цели. И вот охваченный страстью человек подбирает нас и приводит сюда, где край всего. И мы вынуждены признать, что его страсть навязывает некую цель нашей бесцельности или, возможно, еще больший хаос. Что меня беспокоит - так это то, что я благодарен ему. Мне бы буйствовать, отстаивать свой собственный порядок. Но нет! Я хочу, чтобы он победил в этой гонке за огнем. Я хочу, чтобы он победил и, пока он не победит или не проиграет, я не могу ничего по-настоящему желать для себя. "Черный какаду" принял шлюпку. Это было похоже на пушечный выстрел наоборот. Освобожденный от необходимости идти параллельным курсом, корабль отвернул в сторону. Катин, не отрываясь, смотрел на его медленное вращение.
***
- Доброе утро. - Добрый вечер. - По Гринвичу сейчас утро, Руби. - Я следую правилам хорошего тона и приветствую тебя по времени Арка. Иди сюда, - она подобрала свои одежды, пропуская его в черный коридор. - Руби! - Да? - она обернулась через левое плечо. - Я удивляюсь каждый раз, когда вижу тебя. Ты постоянно намекаешь на то, какая ты важная персона. Но ты блистаешь в тени, отбрасываемой Принсом. Много лет назад, когда мы разговаривали у Сены, меня поразила мысль: полюбить ее - словно бросить вызов. - До Парижа - миры и годы, Лок. - Принс управляет тобой. Это раздражает меня, но я, в конце концов, могу ему это простить. Ты никогда не высказываешь своего мнения, пока не услышишь его. Разве что единственный раз на Таафите под истощенным солнцем Другого Мира. Ты думала, что Принс мертв. Я знаю - ты это помнишь. Я думал об этом... Ты поцеловала меня. Но он застонал, и ты бросилась к нему. Руби, он пытается сокрушить Федерацию Плеяд! Все эти миры, кружащиеся вокруг трех сотен звезд... Но это мои миры. Не могу же я позволить им погибнуть! - Ты обрушишь колонну Дракона и заставишь Землю ползать в пыли, чтобы спасти их? Ты хочешь выбить экономическую опору из-под Земли и позволить ее осколкам падать в ночь? Ты хочешь швырнуть миры созвездия Дракона в эпоху хаоса, гражданской войны и лишений? Миры созвездия Дракона - это миры Принса. И ты полагаешь, что он любит свой миры меньше, чем ты - свои? - А что любишь ты, Руби? - Не у тебя одного есть тайны, Лок. У Принса и у меня они тоже есть. Когда ты поднимался по обожженному склону... Да, я думала, что Принс умер. У меня есть полый зуб, наполненный стрихнином. Я хотела дать тебе последний поцелуй. Я бы сделала это, если бы Принс не застонал. - Принс любит созвездие Дракона? - Лок резко обернулся, схватил ее поднятые руки и рванул к себе. Ее грудь вздымалась на его груди. Их лица с широко раскрытыми глазами сблизились. Его губы вступили в борьбу с ее губами, и она, в конце концов, сдалась. Ее нежные губы раскрылись, и его язык коснулся ее зубов. Ее пальцы вцепились в его жесткие волосы, она пыталась закричать. Едва только его руки ослабли, она сразу же вырвалась. Ярость полыхала в ее голубых глазах. - Ну? - спросил он, тяжело дыша. Она запахнула плащ. - Когда оружие отказывает мне, - голос ее был хриплым, как у Мышонка, - я выбрасываю его. Так или иначе, красивый пират, ты... Мы могли бы быть... Но теперь у меня другое оружие.