Дилов Любен. Упущенный шанс

   - Извините, - сказал я, - мне нужно позвонить в редакцию.
   Мастике удалось размягчить и мое произношение. Мне даже показалось, что я произнес эту фразу как чистокровный русский, и обрадовался еще больше, хотя больше радоваться, казалось, было некуда, поскольку мне давно не выпадало счастья сидеть в компании таких башковитых и остроумных мужчин, как Стругацкий и Левитин.
   - Аркадий Натанович, вы позволите мне заказать по пути кувшин мастики для нас и тридцать кока-кол для Карла, - пошутил я.
   - Нужно придумать для нее другое название, что-нибудь в духе фантастики,-сказал Аркадий Натанович.
   Когда я предложил ему вчера попробовать мастики, его передернуло. Оказывается, в России так называется какой-то препарат для чистки паркета. Благодаря этой путанице разгорелась одна из тех остроумных бесед на философские и филологические темы, которые с таким блеском умел вести Аркадий Натанович, однако мастика стерла в моем сознании все ее следы, как настоящий растворитель.
   - Я на минутку, - извинился я еще раз за то, что оставляю их одних.
   - Любен! - крикнул мне вдогонку Аркадий Натанович. -Представьте себе, что в редакции трубк поднимет не кто иной, а сам Любен Дилов!
   - Вот это тема! Покупаю!
   С моей стороны такой ответ был не более чем любезностью: тема эта давно заезжена в фантастике, да и во всех остальных жанрах тоже.
   - Напишите об этом рассказ! - сказал он таким тоном, словно делал мне подарок.
   - Не исключено, что и напишу, - ответил я, - только не знаю, что делать, если мне вдруг ответит Аркадий Натанович Стругацкий.
   Карл громко засмеялся, а Стругацкому, как я заметил, эта реплика показалась двусмысленной, поэтому я поспешил добавить:
   - Это будет не меньшей фантастикой, а к тому же я предпочел бы побеседовать с вами, а не с собой. Себе я давно надоел.
   - Любен, - сказал Карл. - Исполните просьбу его друзей и поклонников-заставьте его двойника поменьше пить. Сердце у него неважное, нервы тоже...
   - Будьте покойны, - ответил я. - Моральному пафосу фантастики меня учить не надо.
   Наконец я отправился к телефону с пьяной уверенностью, что, несмотря на количество выпитой мастики, я держался на высоте разговора, предложенного прекрасными гсстями моей страны.
   С той же уверенностью я набрал свой номер в редакции, так как затуманенная память "аотрез отказалась выдать такую тайну, как номер главного редактора, которому мне не терпелось похвалиться, с кем я провожу время. У меня в редакции спаренный телефон, второй аппарат стоит на столе у нашей секретарши, а она у нас новенькая и потому старательно снимает трубку первой.
   - Елена, - сказал я, - передайте, пожалуйста, главному, что я задержусь, а может, не приду вообще. Я здесь с советскими гостями, с Аркадием Стругацким.
   Вместо того чтобы завистливо ахнуть, на что я надеялся,зная,как любитонаэтих авторов,секретарша испуганно ойкнула,а потом озадаченно поинтересовалась:
   - Вы откуда звоните, товарищ Дилов?
   - Мы сидим в клубе журналистов.
   - Но ведь я... Я только что отнесла вам кофе!
   - Так дайте его другому.
   - Но ведь это было совсем-совсем недавно, товарищ Дилов. И главный там был, вы с ним...
   Мне показалось, что я не расслышал.
   - Что вы такое говорите, Елена. Да сегодня я даже не заскакивал в редакцию.
   - Но я своими глазами вас видела, товарищ Дилов! Да еще этот кофе... Подождите секундочку!
   Она положила трубку на стол, и до меня донеслись скрипучие звуки открывающейся двери. Потом Елена, отвернувшись в сторону от трубки, чтобы я не мог слышать, кому-то сказала:
   - Товарищ Дилов, тут какой-то... звонит. Не могу понять: то ли он шутит, то ли...
   - С кем шутит, со мной? - раздался уверенный голос, не допускавший, что с его владельцем кто-то может шутить. - Алло, кто это?
   Вопрос был задан мне, поэтому я не стал разводить церемоний.
   - А с кем я говорю?
   - С Диловым! - коротко представился тот.
   Я с трудом удержался от того, чтобы не расхохотаться, - мастика делала свое дело!
   - Вы уверены, что вы и есть Дилов? Любен Дилов собственной персоной?
   - Это уже философский вопрос.Так с кем я говорю?
   "С кем я говорю" прозвучало в его устах точно так же, как за минуту до этого в моих -с таким же скрытым за любезностью раздражением и с той же интонацией.
   Часто работая на радио, я хорошо знал свой голос. Неужели я так надрался? Нет, вряд ли. Значит... Ох, этот Стругацкий!
   - Здравствуйте, товарищ Дилов, - приветствовал я его. - Простите за нелепую таинственность, но как фантаст вы должны меня понять. Я ваш горячий поклонник и был бы счастлив, если б вы смогли уделить мне несколько минут для беседы.
   Всю эту чепуху я произнес таким фальшивым тоном, что испугался, как бы он не заподозрил издевку, - а ничего кроме этого во всем этом и не было.
   К моему удивлению, он принял такую трактовку за чистую монету, и стал бормотать то, что не раз приходилось бормотать мне самому:
   - Благодарю,благодарю...Но, видите ли, дело в том...
   Я поспешил успокоить его:
   - Нет, нет, рукописей я вам показывать не буду. Я не пишу, но вот собирался написать о вас.
   Это подействовало.
   - Ну, раз вы настаиваете... Знаете, другого времени я вам назначить не могу, но через час я буду свободен и тогда... Вы знаете, где находится редакция?
   Разумеется, я знал. Еще раз извинившись за то, что отнимаю у него драгоценное время, я положил трубку и, радуясь, что достойно закончил эту игру, вернулся к столу.
   - Аркадий Натанович, поздравляю, - сказал я. - Вы не только пишете фантастику. Вы еще, как пишуту нас в газетах, умеете претворять ее в жизнь.
   Он достаточно умело сселил вид, что не понял моего намека.
   - Поздравляю! - упорствовал я. - Мне действительно ответил Любен Дилов.
   - Вот как? - засмеялся он. - Ну и о чем вы с собой говорили?
   - С собой нужно разговаривать уважительно. Но когда вы успели провернуть всё это. Тут не фантастикой - иллюзионизмом попахивает.
   Он так же умело изобразил полное недоумение.
   - Любен, я ничего не проворачивал. И в мыслях не держал. Просто подбросил вам тему.
   - Вот именно! Вам, видимо, хотелось посмотреть, как я на все это отреагирую?
   Я плохо знал его характер, мне показалось, что он готов вспылить и обидеться, как будто это я устроил ему розыгрыш, а не он мне.
   - Любен, уверяю вас, я действительно ни сном ни духом.
   Карл вертел головой, переводя взгляд то на одного из нас, то на другого, и молчал, словно боялся, как бы его шутливый комментарий еще больше не накалил атмосферу.
   - Аркадий Натанович, я тоже уверяю вас, что мне ответил человек, представившийся Любеком Диловым. Я не шучу.
   Стругацкий поднялся из-за стола - он держался на ногах гораздо тверже меня, хотя выпил вдвое больше.
   - Проводите меня к телефону!
   Лично мы были знакомы с ним только со вчерашнего дня, и ему, наверное, не хотелось ставить перед испытаниями недавно зародившуюся дружбу с коллегой.
   Молча мы прошли через салон, молча я набрал номер и подал ему трубку. Елена сняла трубку, Стругацкий, отчетливо выговаривая слова, сказал по-русски:
   - Соедините меня, пожалуйста, с товарищем Диловым. Любеном Диловым.
   Елена ничего не ответила. Значит, несмотря на мое личное предупреждение, что на работе я не появлюсь, она нажимала кнопку, чтобы в кабинете сняли трубку.
   У меня перехватило в горле, как будто туда попал ее палец. Через секунду в трубке раздался треск, Елена в кабинет дозвонилась. Стругацкий спросил:
   - Товарищ Дилов?
   Видимо, ему ответили утвердительно, потому что глаза его за толстыми стеклами очков изумленно расширились. В трубку он сказал:
   - С вами говорит Стругацкий, Аркадий...
   Собеседник его что-то воскликнул.
   - В Болгарии я со вчерашнего дня, - пояснил Стругацкий. - Мне много рассказывали о вас...
   Собеседник прервал егс потоком бурных восклицаний, смысл которых сводился к тому, что все будут счастливы иметь, наконец, возможность лично познакомиться с ним, когда он предоставит им такую возможность, и так далее. Гость от всего этого почувствовал еще большее замешательство. Очки его не могли скрыть от меня растущее во взгляде беспокойство: что это болгары придумали? И что это за тип, которого вчера вечером мне представили как Любека Дилова и который сегодня весь день накачивает меня мастикой и позволяет себе всякие вольности?.. Своему собеседнику он уклончиво ответил:
   - Видите ли, я пока не знаю, это будет зависеть от программы моего посещения. Но, поскольку мне дали ваш телефон, я хотел убедиться, что вы в Софии и...Давайте я вам позвоню завтра в это же время.
   И добавил, что ему будет очень приятно, хотя по его лицу это было совершенно не заметно. Ответом ему был поток русских и болгарских слов. Стругацкий сдержанно поблагодарил и еще раз напомнил, что позвонит завтра. Он попрощался, осторожно положил трубку на место и, повернувшись ко мне, наморщился.
   Он морщился так долго, что мне стало неловко.
   - Не знаю, что и думать, Любен. В конце концов - кто настоящий Дилов? Действительно, голос его похож на ваш, и всё же...
   - Я тоже не знаю, что думать, Аркадий Натанович. Если это не розыгрыш, то тут пахнет мастикой, пардон, мистикой!
   Стругацкий криво усмехнулся, делая из моей оговорки вывод, что стал жертвой безобидного розыгрыша, а не мошенничества. .
   - Знаете что, Любен, мы с Карлом останемся допивать мастику, а вы идите разберитесь с этой мистикой. Мы подождем вас здесь.
   Он изрек это шутливым тоном, но я понял, что от меня хотят избавиться.
   Шепнув официанту, что заплачу по счету, когда вернусь, я отправился в редакцию, которая, к несчастью, находилась совсем близко, что лишало меня возможности порассуждать о случившемся, пытаясь обнаружить во всем какую-то логику, и в конце концов я просто решил не терять присутствия духа, как бы всё ни повернулось. Гораздо больше меня беспокоил конфуз со Стругацким.
   В полутемном коридоре возле туалета меня перехватил технический редактор.
   - Привет, - сказал он. - Я договорился с мастером. Если хочешь, можно в пятницу, после работы.
   Речь шла о моей машине, которую нужно было перекрасить. Поблагодарив его за услугу, я вошел в свой кабинет, не постучав, так как забыл, что должен встретиться там с тем, кто по телефону назвался моим именем.
   Он и вправду был там, сидел за моим письменным столом. Неохотно он приподнялся с места-хорошее воспитание не позволяло ему сидя встречать посетителей.
   - Прошу вас.
   От неожиданности я не поздоровался. А теперь и лишился сил сделать шаг в сторону стула, на который он мне указал.
   - Наверное, это вы недавно...
   - Да. - подтвердил я, - это я вам звонил.
   Он еще раз пробормотал "прошу вас" и принялся рассовывать по ящикам рукописи с таким видом, как будто боялся, что я могу их вырвать из рук.
   - Так чем я могу быть вам полезен?
   На нем был мой старый светло-синий костюм, а я по случаю гостей был одет с претензией на артистичность - в черный бархатный пиджак и брюки в мелкую клеточку. Костюм его был похож на мой больше, чем сам он на меня, но недаром ведь говорят, что меньше всего человек знает самого себя.
   - Значит, вы и есть Любен Дилов? - спросил я.
   Он улыбнулся - иронически и не без кокетства.
   - Что, не похож, по-вашему?
   За двадцать пять лет редакторской работы мне приходилось не раз сталкиваться с графоманами или маниакальными поклонниками фантастики, которые обычно начинали разговор в таком вот духе. И именно так, как теперь он, я и отвечал им. Я уселся напротив него, и он тотчас предложил мне ту марку сигарет, которую я курил. В жесте его сквозила неуверенность, видимо, не в его привычках было угощать посетителей сигаретами, не выяснив, что привело их к нему. То же самое я мог бы сказать и о себе. Подавшись вперед, чтобы прикурить сигарету от его зажигалки, я заметил под его подбородком такой же шрам, какой был и у меня. Эго окончательно доконало меня, и я долго сидел, старательно избегая его вопросительного взгляда. От неловкости он заерзал на стуле, на лице его появилось слащавое выражение, которое мне приходилось наблюдать у своего отца и которое, по словам жены, с возрастом все чаще появлялось у меня.
   - Так о чем мы будем беседовать?
   Его слащавая гримаса раздражала меня, и я чуть было не взорвался.
   - Нам есть о чем поговорить. Вы не замечаете ничего особенного?
   - Что ж тут может быть особенного, - добродушно возразил он. - Вы хотели поговорить со мной, о чем-то собирались писать...
   Его слова подсказали мне другую линию поведения.
   Не мог же я в конце концов сразу устроить скандал и собрать всю редакцию, чтобы решить, кто из нас двоих Любен Дилов. Сначала, нужно было разобраться, что и как произошло.
   - Вы не находите, что мы с вами очень похожи?
   Он присмотрелся повнимательнее.
   -Да, у меня тоже есть такой пиджак. Ими наводнили все магазины. Что делать - массовый пошив.
   - Да, но мои брюки сшиты на заказ, - желчно прервал я его, хотя сразу же сообразил, что, если человека застать врасплох и подвести к зеркалу, он вряд ли узнает себя с первого взгляда.
   - Я тоже шил свои брюки к такому пиджаку. Видимо, мода диктует нам и наши вкусы.
   - Да если бы дело было только в пиджаке да брюках... Наденьте очки, товарищ Дилов, не стесняйтесь, в нашем возрасте не многие могут похвалиться хорошим зрением.
   - Очки я забыл, а вас я и так вижу достаточно хорошо. Так что, по-вашему, я не разглядел?
   - Дело в том, что я тоже Любен Дилов.
   Он быстро затянулся сигаретным дымом, не сумев скрыть, что мое заявление покоробило его.
   - Гм, я надеялся, что так зовут меня одного. Человек склонен верить в свою иск почительность, - усмехнулся он с галантной самоиронией. - Впрочем, это не такая уж большая беда. Если вы решили писать, вам придется всего-навсего сменить фамилию или взять себе псевдоним.
   - С какой стати?
   - Чтобы нас не путали. Профессиональная этика.
   - А почему бы вам не сменить свою?
   Запасу его терпения и великодушия можно было позавидовать.
   -Мне это поздно делать. У меня вышло много книг, мое имя уже известно.
   - Но ведь Любен Дилов - это я!
   Мои нервы не выдержали первыми.
   - А я и не оспариваю этого. И тем не менее вам не следует подписывать им свои публикации.
   - А вы не скажете мне, что вы вообще делаете в этом кабинете?
   Сделав глубокую затяжку, он отвернулся к окну и стал медленно выпускать дым, как будто давая мне время опомниться. Потом раздельно, как говорят с недоумками, очевидно, ему было выгодно выставить меня именно в таком свете, внушительно произнес:
   - Слушайте, у меня нет никакого желания продолжать беседу в подобном тоне. Если вы хотите мне чтото сказать, прошу! Но только...
   Короткий звонок телефона оборвал его на полуслове. Опередив секретаршу, он схватил трубку, тем самым избавившись от необходимости закончить свою угрозу. Я подумал, что если у него еще и мой характер, то угрожать он не умеет.
   Затараторивший в трубке женский голос тоже показался мне знакомым. Без тени смущения он оборвал собеседницу:
   - Извини, ты звонишь из дому? Если у тебя ничего срочного, подожди, я перезвоню тебе через несколько минут, сейчас я занят.
   Звонившая послушно положила трубку. Я почувствовал, как по спине забегали мурашки. Неужели это звонила моя жена? И даже неспросилаус кем она говорит!
   Глаза человека,так ловко выдававшего себя за меня, смотрели с опасливой настороженностью. Я сказал:
   - Я не отниму у вас много времени. Давайте только ликвидируем это недоразумение.
   Он, однако, решил вообще не тратить времени на мою персону и с холодной решимостью заявил:
   - Никакого недоразумения я не вижу. Что касается имени... Я могу обратиться в суд, и вам запретят подписывать им свои произведения.
   Поскольку законов я не знал, его уверенность смутила меня.
   - Ну зачем же доводить дело до суда? Я просто хотел кое-что выяснить.
   - Прошу! - коротко пригласил он.
   Я медленно раздавил сигарету в пепельнице, соображая, каким должен быть мой следующий вопрос, но ничего не придумал, так как раздался стук в дверь и в кабинет вошла Елена. Стеснительная по природе, на пороге она замялась, поскольку все еще не освоилась в роли секретарши. В руках у нее были корректуры и макет очередного номера.
   - Простите, я хотела...
   - Пожалуйста, Елена, - сказал он совершенно с той же интонацией, с какой я всегда обращался к ней, когда она заходила в этот кабинет.
   Взглянув на меня, секретарша порозовела и повернулась к нему.
   - Очередной номер, товарищ Дилов. Мне сказали, что вы дежурный. У вас будет возможность просмотреть его сегодня? А то там такая спешка...
   - Давайте, я посмотрю его дома.
   Она шагнула к его письменному столу. С улыбкой он спросил ее, внезапно повеселев:
   - Елена, как, по-вашему, мы с этим товарищем очень похожи?
   Она окинула меня быстрым взглядом, как это часто делают застенчивые люди.
   - Это ваш брат, товарищ Дилов?
   - Да нет, хотя, впрочем... Где-то я читал, что существуют астрологические близнецы. Как вы думаете, кто из нас Любек Дилов?
   Щеки девушки стали пунцовыми.
   - Товарищ Дилов... - взмолилась она.
   - Извините, я пошутил, - засмеялся он.
   Секретарша пулей вылетела из кабинета.
   Она нисколько не усомнилась, кто из нас двоих был здесь редактором Диловым, - ни когда вошла в кабинет и сразу же повернулась в его сторону, ни во время разговора! Может, потому что он, а не я, сидел за письменным столом, а может, со мной действительно произошло что-то непонятное и страшное. Загадка эта решилась почти сразу же. Приоткрыв дверь, главный заглянул в кабинет и, скользнув по мне взглядом, обратился к нему:
   - Слушай, Дилов, совсем забыл тебе сказать. Как только освободишься, зайди ко мне, есть разговор.
   Человек, сидевший записьменным столом, широко ухмыльнулся, собираясь, по-видимому, задать ему тот же, что и Елене, вопрос, но голова главного уже исчезла за дверью.
   - Ну что? - торжествующе спросил он меня, закуривая вторую сигарету.
   Я никогда не отличался быстротой реакции, поэтому всегда с опозданием радуюсь, с опозданием терзаюсь душевными муками, пугаюсь, когда опасность уже миновала. Удивительно, как это мне в свое время удалось сравнительно быстро стать сравнительно неплохим шофером. Поэтому во мне еще не созрело какого-нибудь осознанного ил и эмоционального отношения к случившемуся.
   - Вы что-то сказали насчет астрологических близнецов. Верите в астрологию?
   - Нет, - категорично опроверг он такое предположение.
   - И вас совсем не удивляет, что мы так похожи друг на друга? Вы нисколько не сомневаетесь, что вы и есть настоящий Любен Дилов?
   Воспитанный человек, он постарался запрятать поглубже оттенок самодовольства в своем ответе.
   - Я посвятил этой проблеме свой роман "Парадокс зеркала".
   Наверное, мне следовало возопить, что это мой роман, но вместо этого я с трудом выдавил из себя:
   - На бумаге такие проблемы решаются легко, не то что в жизни.
   Он уже успел сесть на своего конька и потому мог позволить смотреть на меня с оттенком превосходства.
   Тоном опытного лектора он изрек:
   - Кто не ждет неожиданностей, тот с ними не встречается.
   - Гераклит! - уличил я его в плагиате и заметил, что мне удалось несколько поколебать его самоуверенность.
   - О, вам знакомы эти слова! А я совсем недавно прочел их где-то и думал, что никто в Болгарии...
   - Вы прочли их в западногерманской энциклопедии фантастики последнего издания, - перешел я в атаку.
   - Да, да, верно. Значит, вы тоже знаете немецкий? У вас есть эта энциклопедия?
   - Поймите же наконец! - вскричал я. -Любен Дилов - это я! Или вы это я, или наоборот, а может..
   Он остановил меня.
   - Послушайте, я профессиональный фантаст и потому верю в фантастические вещи меньше, чем кто-либо другой. Иначе я бы не мог как следует писать о них. Идея ваша интересна, из нее мог бы выйти неплохой рассказ, если у вас получится, я готов помочь вам напечатать его.
   Они как будто сговорились со Стругацким. И это заставило меня вздрогнуть. К тому же рассуждения о вере в фантастическое принадлежали, несомненно, мне самому. Моим было и это великодушие, с каким он на полном серьезе предложил свою помощь. Сейчас оно неприятно давило на меня. Я попытался загнать его в ловушку.
   - "Ни в одной идее не заключено всей истины, зато в каждом отдельном человеке содержится вся истина".
   - Стефан Цвейг, - немедленно откликнулся он так же, как недавно я откликнулся на цитату из Гераклита, и встревоженно посмотрел на меня. - Вы и это знаете? По-моему, на болгарском это еще не выходило, я сам только позавчера...
   - Эта цитата содержится в одном неопубликованном переводе моей дочери.
   - Вы хотели сказать - моей дочери!
   - Да нет же - именно моей! Ее зовут Маргарита, она родилась в роддоме на улице Шейново, восьмого февраля...
   Он вскочил на ноги и принялся бегать по комнате, почувствовав, что я выбиваю почву из-под его ног.
   - Не понимаю, какую игру вы со мной затеяли. Может, вы все-таки объясните?
   Я продолжил наступление.
   - У вас все еще не возникло подозрения, что вам снится кошмарный сон?
   - Нет. Да, признаться, я и не понимаю, о каком кошмаре вы говорите.
   - Только что мы цитировали с вами Цвейга - каждый человек есть истина. Не кажется ли вам, что человека можно ограбить и как вот эту самую истину.
   - Возможно. По миру гуляет столько ограбленных истин. Писатель обворовывает себя в каждой своей книге.
   Ответ его мне понравился, в нем был весь я!
   - Простите, - сказал он, взглянув на часы. - Разговор наш становится интересным, но мне нужно сделать пару звонков.
   Поскольку я ничем не показал ему, что собираюсь уходить, он вынужден был добавить: - Вы мне не помешаете...
   Он склонился над телефоном, а я навострил уши.
   - Какой номер вы набираете: шестьдесят два - восемнадцать - сорок девять?
   Он растерянно кивнул, подолжая вращать диск аппарата.
   - Вы что, телепат? - бросил он.
   Я ухмыльнулся, но ухмылка моя улетучилась, как только в моем доме в Лозенеце кто-то снял трубку и негромко сказал: - Алло?
   В самом деле, чего тут было ухмыляться, когда моя жена разговаривала с ним, а не со мной.
   Он сообщил ей, что завтра вечером у них, наверное, будут гости. Он собирается пригласить Стругацкого, да, да, Стругацкий сам ему позвонил, ему много рассказывали о нем в Советском Союзе. Хвастаясь, он поглядывал в мою сторону, желая видеть, как я отреагирую на то, что ему была оказана такая честь со стороны известного писателя. А я никак не прореагировал, потому что весь ушел в раздумья об этом кошмаре.
   - Да, есть, - сказал он в ответ на какой-то вопрос.
   - Получил за новеллу. Если не достану приличного мяса, можно сначала сводить их в ресторан, а уже потом посидим у нас... Ладно, до встречи.
   Мне показалось, что по привычке он хотел в конце разговора ввернуть какую-нибудь ласковую чепуху в стиле моей неугасшей за несколько десятков лет привязанности к ней, но, очевидно, его смущало мое присутствие. Черт побери, неужели он меня обобрал до нитки? И деньги мои прикарманил! Утром мне не удалось получить гонорар за новеллу, и вот, пока я разгуливал с гостями по Софии, этот стервец воспользовался случаем...
   Я злился и вместе с тем чувствовал, что сдаю позиции одну за другой. Наверное, потому что всегда готов был пойти на компромисс, проявить терпимость, доходящую до самоунижения. Я почти всегда избегал ввязываться в драку, чем бы она ни была вызвана. А мой двойник казался мне совсем другим -самоуверенным, хотя самоуверенность его и не бросалась в глаза, судя по всему он умел щадить себя, - обладавшим таким чувством собственного достоинства, которое моментально отрезвляло каждого, кто намеревался нанести ему обиду. Да и признаться, выглядел он совсем неплохо для своих лет. Но почему я уже готов был войти в его образ, а он упорно отказывался заинтересоваться моим? Кто из нас двоих оказался неспособным лицом к лицу столкнуться с невероятным в реальной жизни?
   Или же сам пост и наше общественное положение застили нам глаза?
   О подобных ситуациях я часто читал в так называемых научно-фантастических произведениях, но там они всегда объяснялись либо шизофреническим раздвоением личности, либо фантастическим существованием зеркальных образов - каждому известно, о чем спросит его другой, каждому заранее известен ответ.
   Еще там встречаются двойники из параллельных миров и прочая мура. Но этот вроде не во всем походил на меня, и если я и был согласен принять его за своего двойника, то только потому, что мне хотелось быть таким, как он. И это заставляло меня беситься от злости.
   - Еще минуточку, - извинился он как-то еще более смущенно.
   Мне незачем было вытягивать шею, чтобы узнать, по какому номеру он звонит, но на сей раз я воздержался от каких бы то ни было комментариев.
   - Ваше величество, - приветствовал он кого-то, великолепно дозируя в своем тоне шутку, ласковую насмешку и вынужденную деловитость. - Прости, что только сейчас вырвался позвонить. Нет, пришел один .посетитель. Не знаю только, когда будет это "попозже". У меня тут Стругацкий в гостях. Да, сам Стругацкий, Аркадий! - он повернулся ко мне и поморщился, как бы извиняясь за то, что ему пришлось похвастаться именитым гостем еще раз. Может, он ждал, чтб я растрогаюсь?