- До этого оно выглядело лучше! - вздохнул Сик, и его снова призвали к порядку.
   Руки второго существа обнимали плечи длинноволосого, нежно прижимавшегося к своему спутнику. Лица их касались друг друга, и было похоже, что они составляли теперь местный вид монады, предположение о которой выдвинули разведчики при посещении планеты. В отличие от монад на космолете, обладавших разными психическими качествами при одинаковом физическом облике, половины местных монад имели ярко выраженные индивидуальные черты.
   Но экипаж снова не успел проанализировать характер этой индивидуальности. Потому что длинноволосое существо, неторопливо высвободившись из объятий и подняв взгляд на спутника, вдруг оцепенело от страха. По-видимому, его ужаснуло лицо обнимавшего. Да и зрители застыли в изумлении, ибо и они не узнали его лица. Во-первых, оно было полностью лишено растительности, во-вторых, черты его были совершенно другими, а в-третьих, оно постарело почти вдвое. В который раз произошло внезапное и необъяснимое превращение. Реакция длинноволосого существа также была непредсказуемой.
   Закинув голову в неистовом вопле, оно яростно вцепилось острыми коготками в лицо сидевшего, а ставшее неуправляемым транспортное средство с головокружительной скоростью понеслось...
   На этом запись кончалась, Экран погас. Занозистый Сек крикнyл экипажу: - По-моему, комментарии излишни!
   Никто не обратил внимания на его неуместное заявление. Перед просмотром все члены экипажа подробно ознакомились с доставленными на борт космолета фотографиями, снятыми разведчиками, но никто из них так и не сумел объяснить себе те принципы, которым подчинялась жизнь на планете. А записанное на белых кристалликах окончательно всё запутало. Способность высших существ планеты взлетать к облакам без всяких аппаратов, с одним куском ткани, намотанной на тело, мгновенно преображаться и вместе с тем проявлять друг к другу непонятную жестокость и агрессивность сильно поубавила энтузиазм космонавтов. Монады почувствовали свое бессилие проникнуть в тайны жизни населявших планету существ, определить свое отношение к ним.
   Молчание затягивалось. Казалось, экипаж обессилел настолько, что не мог разойтись по местам, предоставив специалистам решать дальнейшую судьбу экспедиции. И когда Сик отправился к проектору, его проводили удивленными взглядами.
   Чувствуя их на себе, Сик взял из контейнера волшебный кристалл и осторожно положил его на ладонь.
   Внимательно осмотрел его, словно надеясь, что сейчас он откроет ему все тайны создавшей его цивилизации, потом перевернул сначала на одну, потом на другую сторону. От прямоугольного кристалла откололись два маленьких зернышка. Сик поднес их к глазам.
   - Ты ломаешь его! - предупреждающе воскликнул один из инженеров.
   - Не беда, у нас есть перезапись, - небрежно откликнулся Сик, проявляя недопустимое на борту космолета неуважение к старшим по должности.
   Потом он сделал и вовсе чудовищную вещь. Оба зернышка исчезли у него во рту, Сик зажмурился, зачмокал, и, вероятно, совершенно обезумев, резким движением разломил кристалл, половину которого тут же сунул под язык.
   - Сик, ты совсем спятил! - бросился к нему Сек.
   - Зачем говорить о том, что известно! - рассмеялся Сик. - Это очень вкусно. На, держи!
   Вторую половину он отдал разгневанной части своей монады. Замешательство Сека продолжалось не больше секунды. Потом он схватил протянутый кусок и успел проглотить его до того, как подбежали остальные члены экспедиции.
   Окружив монаду, они смотрели на нее с таким свирепым осуждением, как будто Сик и Сек у них на глазах проглотили всю эту загадочную планету. А вечно недовольный Сек повел себя так, словно одержал непонятную победу.
   - Но это же настоящее чудо! Какая все же это сладостная и загадочная вещь - жизнь! Давай спустимся и наберем побольше этих штучек!
   Неожиданно раздался голос командирской монады.
   -Внимание!
   Обе части командирской монады стояли, вытянувшись по стойке смирно. Одновременно, одинаковыми голосами они скомандовали:
   - Всем по местам! Объявляется пятиминутная готовность к старту! О готовности на местах докладывать в командный отсек!
   Команда вывела экипаж из состояния оцепенения.
   Молниеносно разбившись на пары, монады выскочили из помещения. Сик и Сек не шевельнулись.
   - Но почему, командир? Мы что- возвращаемся? - спросили они в один голос.
   - Вы получите необходимые объяснения в другом месте, - ответила командирская монада. - А сейчас я хочу знать одно - зачем вы это сделали?
   - Только чтобы поступить нелогично, как поступают существа на этой планете! - откровенно ответил Сик.
   - Ну и как вы себя чувствуете после этого?
   - Как мы себя чувствуем, Сек? - с улыбкой повернулся Сик к своей половине, заранее уверенный в ответе.
   - Отлично! - доложила она.
   - И не испытываете никаких угрызений совести? - мрачно поинтересовалась командирская монада.
   - Сек, мы испытываем угрызения совести?
   - Брось ты, какие могут быть угрызения! - откликнулся вконец распоясавшийся Сек.
   Командирская монада попыталась испепелить их взглядом, но от смущения у нее ничего не вышло.
   - Если вы способны выполнять свои обязанности, идите на свое место! приказал командир.
   - Сек, мы с тобой способны выполнять свои обязанности? - с ухмылкой спросил Сик.
   - По-моему, нет! - засмеялся Сек.
   - Тогда, может, подождем объяснений здесь, а? Тут вроде уютней.
   -Давай подождем здесь, Сик, -согласился Сек, усаживаясь на диван и чувствуя, как его заливает волна радости от такого небывалого в жизни мыслящих монад единодушия.
   И только командирская монада не знала, что и думать, поэтому она разгневанно покинула помещение.
   - Сек, а мы хорошо поступаем с ними? - спросил на всякий случай Сик, хотя прекрасно знал ответ на свой вопрос.
   - Очень хорошо. Именно так ведь и поступают существа, живущие на планете, которую нам с тобой не хочется покидать, правда, Сик?
   - Точно! - подтвердил Сик, и было непонятно, имел ли он в виду правильность их поступков или одобрял их желание остаться, но вторая часть монады отлично поняла его, поскольку их объединяла неразрывная духовная связь.
   А в это время космолет совершал нечто совершенно с их точки зрения алогичное. Круто развернувшись, он покидал орбиту, ложась на курс к далекой родной звезде.
   На этот раз я начал беседу, особенно тщательно подбирая слова, поскольку все еще опасался совиных глаз машины и ее манящего голоса - голоса по-южному загорелой сирены, легкомысленные песни которой грозили посадить наш творческий корабль на коварные подводные рифы.
   - Надеюсь, - мягко сказал я, - ты не обидишься, если я признаюсь, что и этот рассказ не вызывает у меня восторга. Художник обязан честно относиться ко всем, и прежде всего к себе самому. А разве ты реабилитировал себя этим сочинением? Разве ты сам не чувствуешь, что повторяешь ошибку, да еще усугубляешь ее? Смотри, что у тебя получилось: высокоразвитая цивилизация после контакта с нами получает комплекс неполноценности. И по какой причине? Потому что познакомилась с содержанием снов какой-то дурехи! А конец, конец каков! Я согласен - глупость заразительна, может, даже галактических, а может - и во вселенских масштабах, но нельзя же видеть вокруг одних дураков! Чего стоят одни только твои персонажи, эти самые Сик и Сек! Допустим, простаки вроде них встречаются в любой цивилизации, но ведь не их же отправят устанавливать контакт с мыслящими существами других миров! Зачем же механически переносить имеющиеся у нас отдельные недостатки на порядки, которые приняты в других цивилизациях? И не надо оправдывать это тем, что тебе захотелось придать рассказу анекдотическую окраску. Анекдотами такие проблемы не решаются! Давай договоримся: больше никаких анекдотов! Ну, а если ты вообще справляешься с фантастикой только такого уровня, то мне придется вернуть тебя производителям. Да, верну и глазом не моргну!
   Благодаря фантастам космос и так оказался перенаселен разными малограмотными тупицами и дебилами...
   Прости меня за резкий тон, но мне претит пошлость как в фантастике, так и в космосе. Логично рассуждая, описанные в твоих рассказах цивилизации ничем не отличаются от нашей. С этим, дорогой, я никак не могу согласиться. Никто не убедит меня, что где-то может существовать еще одна цивилизация, похожая на нашу. Могу допустить, что разум как форма познающей себя материи не имеет принципиальных отличий, однако человеческая оболочка этого разума возникла в результате переплетения миллиардов случайных событий. Пошлая гипотеза о том, что разумные существa других планет будут непременно походить своим обликом на нас не имеет под собой никакой научной основы. Она обедняет наши представления о Вселенной; соглашаясь с ней, мы разоружаем себя и можем оказаться в незавидном положении как раз тогда, когда нам придется вступить в контакт с разумными существами других миров.
   Обрати внимание, с каким любопытством следит кошка за тем, как выплывают страницы из твоего печатающего устройства. А ты, уж извини, умудрился опошлить даже такое прекрасное качество живых существ, как любопытство. Человеческий дух стремится к непознанному, а вовсе не к давно известному. Поиск сходных черт - это всего лишь методологический прием в анализе неизвестного. Вот напиши-ка ты мне рассказ о контакте с совершенно иной цивилизацией. Пусть мы не сразу догадаемся, с чем мы имеем дело, пусть контакт с ней окажется до невозможности трудным: важно заставить читателя отказаться от наивных представлений, делающих его беспомощным при столкновении с неизвестным. Важно, чтобы он осознал всю трудность предстоящей нам встречи с представителями других цивилизаций.
   Итак, мне нужен от тебя безупречный с точки зрения научной логики рассказ о контакте с инопланетянами, прославляющий гордую миссию человека познавать непознанное!
   ВСТРЕЧА С НЕПОЗНАННЫМ
   Узнав, что Виктор вернулся на базу, я скорее испугался, чем обрадовался. Во Вселенной он был самым близким мне человеком. Мы не разлучались с ним с детства, вместе прошли тернистый путь обучения, и ни одной женщине не удалось вбить между нами клин, что само по себе немало: известно, что если где-то мужчины и продолжают конфликтовать из-за женщины, так это в космосе. По той простой причине, что женщины там особенные и всегда в дефиците. Разлучила нас - временно, конечно, - работа. Лет шесть назад Виктор отправился с экспедицией на Скуллу, а я остался на промежуточной базе. Комиссия забраковала меня, несмотря на заступничество Виктора, настаивавшего, чтобы меня отправили вместе с ним. Я не прошел по двум показателям, правда, не таким уж важным. Неизвестно почему было решено, что именно этой экспедиции удастся разгадать загадки Скуллы, и комиссия, разумеется, отказалась включить в нее человека, не выдержавшего экзамена на универсальную гениальность.
   Из этого можно сделать вывод о том, каким авторитетом не только у меня, но и в обществе пользовался Виктор, если, невзирая на его молодость, комиссия решила назначить его руководителем третьей экспедиции.
   Пришлось утешиться тем, что до базы мы летели вместе. И еще тем, что мне было позволено участвовать в экипировке экспедиции. Прощаясь, мы обнялись, и он улетел. Было у меня и еще одно утешение: я верил, что если кому-то из современников и удастся решить загадку Скуллы, так это моему другу- Хотя сам он на эту экспедицию особых надежд не возлагал.
   Впрочем, он всегда был сдержанным - никогда не щеголял ни самодовольной уверенностью, ни скептицизмом. Он просто работал - сосредоточенно и спокойно.
   Помню, как сказал ему на прощанье: "Я в тебя верю!" - а он только усмехнулся в ответ: "Скажи об этом жителям Скуллы, может, и они мне поверят!" Исчадия эти были знакомы мне только по фильмам, снятым первыми экспедициями, и я попытался шуткой подбодрить его, но шутка получилась грустной.
   - Не может быть, чтобы они не воспринимали телепатических импульсов. И я готов, сжав зубы, передавать одно и то же мысленное послание: "Эй, кем бы вы ни были, примите, жители Скуллы, этого человека, ибо он мой друг! И помните: его зовут Виктор, а Виктор значит победитель. Учтите это!" Я не беспокоился за друга. Скулла - планета мирная, ничего плохого там ни с кем до сих пор не случалось. Именно поэтому мы и бьемся столько десятилетий над ее загадками. Она была нужна нам как база для отправки экспедиций в отдаленные районы галактики.
   На сотни парсеков вокруг не было более подходящей для заселения планеты. Ее температурные характеристики были вполне удовлетворительны, вулканические процессы не грозили никакими неожиданностями, с помощью сравнительно недорогих установок можно было изменить атмосферу так, чтобы отпала потребность в скафандрах. Предыдущие экспедиции пришли к выводу, что если нам удастся приспособить атмосферу Скуллы к своим нуждам, то флора и фауна планеты также изменятся в благоприятную для нас сторону. Да, Скулла считалась досконально изученной, и все было бы в порядке, не будь она населена существами, условно названными нами скуллонами. Будучи подлинными хозяевами планеты, они на протяжении вот уже тридцати лет упорно отказывались вступать с нами в контакт.
   На Земле пока что не перевелись эгоцентристы, забывающие о космической морали, а тут еще и средства массовой информации время от времени поднимают шумиху: "Хватит разглагольствовать о скуллонах, хватит толочь воду в ступе, пора начинать заселение!" Правда, поведение скуллонов легко наталкивало на мысль, что они не станут сопротивляться этому. Но вот беда - сторонники немедленного заселения совершенно упускали из виду тот факт, что так называемые скуллоны, бесспорно, являлись высшими существами и в настоящее время оставались единственными за пределами Земли разумными существами. Нельзя было исключить, что они стояли на более высокой ступени развития.
   Нам предлагали поймать одного из них и как следует исследовать. Горячие головы советовали нам не останавливаться даже перед убийством скуллонов - во имя прогресса человечества. Удивительно, как это на земле до сих пор не перевелись конквистадоры! Подобное убийство было бы оправданным, если бы они угрожали существованию человечества, но в данном случае скорее мы угрожали их существованию, вторгаясь в жизнь Суллы. А они миролюбиво наблюдали за нашими действиями и... никак не реагировали на наши уловки, с помощью которых мы пытались вызвать их на контакт. Принудить же их пойти на контакт было равносильно убийству. Поэтому мы терпеливо пытались добиться взаимопонимания и выяснить, согласны ли скуллоны поделить с нами свою планету и не будет ли для них пагубным задуманное нами изменение атмосферы. Потому что человечество совершило бы величайшее преступление, если бы преднамеренно или не146 вольно погубило эти удивительные существа, о которых так толком ничего и не узнало за все тридцать лет наблюдений.
   Я уже говорил, что не раз видел их, просмотрел все фильмы, снятые участниками первой экспедиции. Хорошо помню эти кадры: экспедиционный звездолет, одиноко стоящий на небольшой площадке, окруженной холмами цвета свежих фиалок. Два десятка членов экспедиции и десяток машин вгрызаются в чрево планеты, чтобы построить себе убежище, а над ними - снижающиеся оранжевые облачка, которые на расстоянии пятидесяти метров берут космолет в кольцо и внезапно превращаются в живых существ. Не знаю, как их описать. Представьте себе сову человеческого роста, немного неуклюжую, с лишенными перьев аспидно-серыми крыльями, пучеглазую, с мощными ногами... Птицеподобные существа, вылупившиеся из оранжевых облачков, внимательно наблюдают за поведением людей...
   Вспоминается и такой эпизод: один из членов экспедиции направляется к ним, сигнализируя о своих миролюбивых намерениях специально разработанными жестами, - в прошлом с помощью примерно такой же системы жестов общались между собой глухонемые, но при его приближении скуллоны откатываются назад.
   Человек предпринимает еще одну попытку приблизиться, он полон решимости установить контакт, этот смелый человек, но скуллон, к которому он направляется, вдруг легко взмывает и, не раскрывая крыльев, начинает парить у него над головой, напрочь игнорируя законы гравитации.
   И еще помню, как двое пытаются объясниться со скуллоном с помощью табличек, на которых показано устройство человеческого тела, нарисованы геометрические фигуры, приведены математические формулы, таблицы основных компонентов материи, а он парит над ними с безучастным видом... Впрочем, такие эксперименты выполнялись уже после того, как скуллонам была предложена серия более простых рисунков и знаков. Отношение к землянам со стороны скуллонов не менялось: как только люди удалялись, они окружали рисунки и таблицы и начинали тщательно анализировать их. Да, они внимательно и подробно изучали их.
   Потом, одобрительно покивав совиными головами, они взлетали в небо и, превратившись в оранжевые облачка, уносились прочь. Куда? А черт его знает!
   За три десятка лет никому так и не удалось выяснить, откуда они берутся и куда исчезают. Никто не знал, где они живут, чем питаются. Никто не знал, как они выглядят на самом деле, потому что бывало и так, что из оранжевого облачка появлялось совсем другое существо: похожее на огромную, стоящую на хвосте рыбину.
   Второй экспедиции удалось запечатлеть, как одна такая рыбина вдруг выпростала откуда-то из-под себя что-то наподобие руки и взяла протянутый человеком предмет и, осмотрев его со всех сторон, вернула обратно. В следующую секунду она уже превратилась в оранжевый дым и испарилась. Можно было подумать, что она обиделась или же испугалась того, что увидела.
   По-моему, это был единственный случай прямого контакта с живущими на Скулле существами за все тридцать лет их изучения. Ни один другой скуллон не позволил человеку подойти ближе, чем на шаг. Как правило, они внимательно следили за всеми действиями людей, с почтительного расстояния наблюдали за попытками установить с ними контакт, а затем исчезали, не подав никакого знака, чтобы через какое-то время объявиться снова и присутствовать при очередном эксперименте. Правда, нельзя было с уверенностью утверждать, что это были одни и те же наблюдатели.
   Обескураженные люди постепенно потеряли интерес к таким экспериментам и принялись усердно изучать растительный и животный мир планеты и разрабатывать планы ее будущего заселения. Но чем бы они ни занимались, при этом непременно присутствовал наблюдатель со Скуллы, державшийся в отдалении.
   - Вот так и торчит поблизости или висит над головой! - пожаловался мне работник нашей базы, побывавший на Скулле со второй экспедицией. - И от всего этого начинаешь выходить из себя. Так и хочется запустить в него чем-нибудь, ну хоть бы камнем. Чем мы только их не соблазняли, я так даже песни одному пел.
   А он в ответ только снисходительно так кивнет головой, мол, пой, я ведь тебе не мешаю, я только смотрю, чем ты занимаешься. Такое чувство все время, будто это не я, а он меня изучает. И черт его знает, какие выводы делает...
   Вспоминая об этом, он чуть не плакал.
   Мой знакомый после трехлетнего пребывания на Скулле пришел к категорическому выводу о том, что такими сверхъестественными возможностями перевоплощения, почти незаметного перемещения в пространстве - и все это без проблем, как в плане гравитации, так и вакуума - могут обладать лишь в высшей степени разумные существа. Да, по всему выходило: превращаясь в оранжевые облачка, исчезающие затем в ионосфере, скуллоны отправлялись прямо в космос.
   Иначе как объяснить то, что, обшарив приборами все закоулки планеты, исследователи так и не обнаружили следов их местожительства. Из этого пришлось заключить, что они прилетали лишь для того, чтобы подкрепиться нужными им веществами, содержавшимися в почве планеты: иногда на том месте, где стоял скуллон, можно было заметить небольшие углубления. Впрочем, это была только гипотеза, поскольку нескольких горсток почвы вряд ли могло хватить на то, чтобы запасаться энергией для молниеносных перелетов и превращений.
   Еще до отъезда на Скуллу Виктор выдвинул собственную гипотезу, согласно которой скуллоны вообще не были обитателями планеты: не имелось никаких данных об их взаимодействии с ее флорой и фауной.
   Это какая-то форма галактического разума или галактической цивилизации - если такую форму жизни мы вправе называть цивилизацией. На Скуллу же они прибыли ради нас, нам удалось вызвать в них любопытство, ведь мы - неизвестный им вид разумных существ, а контакт они с нами не устанавливают не потому, что не хотят, а потому что у нас нет органов, способных принимать их сообщения. Таким образом, что бы мы ни предприняли на Скулле, это не причинит им вреда, поэтому люди могут приступить к освоению планеты со спокойной совестью.
   Убедив Планетарный совет в правильности своей платформы и получив практически неограниченные полномочия, Виктор улетел на Скуллу. Используя новейшие средства, он должен был еще раз попытаться наладить контакт со скуллонами и одновременно с этим подготовить все условия для превращения базы в крупный город, а также разработать техническую документацию на выполнение работ по изменению атмосферы.
   Ввиду сложности задач пребывание экспедиции на планете планировалось на длительный срок.Учитывая время полета до Скуллы, я должен был увидеться с ним не раньше, чем через десять лет, и вдруг оказалось, что он вернулся уже в начале шестого года. И вернулся не вместе со всей экспедицией, а всего лишь с тремя ее участниками, на небольшом аварийном космолете.
   Вот почему я скорее с испугом, чем с радостью, помчался в карантинный отсек, где они должны были провести известное время.
   Задыхаясь после бега, я остановился перед стеклянной перегородкой карантинного отсека и, не увидев в помещении ни одной живой души, нажал кнопку телефонной связи. На мой вызов вышел какой-то мужчина в белом халате, лицо которого я узнал не без труда.
   -Здравствуй,-сказал я. -Ты ведь со Скуллы, верно ведь? Я помню твое лицо, но с тех пор прошло столько лет...
   - Здравствуй, - ответил он. - Я узнал тебя. Ты почти не изменился...
   - Ты тоже, - солгал я, после того как мы назвали друг другу имена. Почему вы вернулись?
   - Виктора привезли.
   - В каком смысле? Его сюда вызвали?
   - Как, ты разве не слышал? Виктор убил скуллона.
   Если бы этот скуллон схватил меня за горло, и то я бы так не опешил. С трудом мне удалось выдохнуть: - Быть того не может!
   Он виновато улыбнулся, -Люди испокон веков делали то, чего не могли!
   - Позови его, пожалуйста.
   - Вряд ли он придет. Он некоммуникабелен. Врачи приняли решение отправить его на принудительное лечение, так как он отказался повиноваться им.
   - Скажи, что это я к нему пришел.
   -Ладно, скажу, - пообещал он, направляясь к двери.
   Ждать пришлось долго, и все же Виктор пришел.
   Неужели действительно пришлось уговаривать его?
   - Вик! - позвал его я.
   Он замер в дверном проеме, белый как привидение.
   Вид его напомнил мне сказку о старом-престаром призраке, умолявшем детей не беспокоить его шумными играми. Даже зрачки его показались мне белыми.
   - Вик! - снова позвал я его, стараясь не столько вывести друга из состояния болезненного безразличия, сколько желая убедиться, что передо мной действительно стоит хорошо знакомый мне Виктор-победитель.
   Никогда не дававший воли эмоциям, Виктор вдруг качнулся вперед и весь подался к стеклу, в горле у него заклокотали рыдания. Расплющенное стеклянной перегородкой, искаженное отчаянным порывом броситься в мои объятия, лицо его представляло жуткое зрелище.
   На глазах у меня навернулись слезы, но я заставил себя пошутить:
   - Спокойно, парень! Раскисать нет причин!
   Насилуя себя, я продолжал смотреть на страшную маску, в которую превратилось прижатое к стеклу лицо Виктора.
   Гордый предводитель третьей экспедиции на Скуллу захлебнулся в плаче, как ребенок. Скрепя сердце, я продолжал разыгрывать из себя бодрячка:
   - Ну, ну... Плакать от радости - глупо, но еще глупее плакать от горя! Перестань распускать нюни и давай поговорим с тобой как мужчины.
   Стараясь успокоить его, я добавил:
   - Эка невидаль! Скуллона убил! Давно пора было. Теперь хоть бояться их перестанут. Я бы на твоем месте сделал то же самое. И гораздо раньше!
   - Нет, ты бы не сделал... И я бы не сделал, если б ты был рядом... Ты бы никогда мне не позволил...
   Это были первые слова, слетевшие с его уст.
   И я воспользовался этой зацепкой.
   - Это еще неизвестно. Валяй, рассказывай, как всё произошло, только спокойно, и тогда я сам скажу, позволил бы я тебе или нет.
   Он отодвинулся от стеклянной перегородки, черты лица разгладились, но это было лицо не того Виктора, которого я знал когда-то, а лицо человека, согбенного под бременем по меньшей мере двадцатилетних страданий. Ладонями он продолжал упираться в перегородку: помешав нам обняться, она помогала ему удержаться на ногах.
   - Если бы я мог рассказать кому-то, как это произошло, я наверняка почувствовал бы облегчение. Но я не доверяю всем этим психиатрам, которые лезут мне в душу со своими выводами. Уж я-то себя знаю. Да еще эти кретины из экспедиции, помешавшие мне покончить с собой. А ведь это был лучший выход.
   Я деланно рассмеялся, стараясь обратить его слова в шутку.