Страница:
(...) Эта страна [Россия] столь разнообразна в своей форме, климате и почве, столь различна по составу своего населения, образует, однако, одну могучую массу, которая давит одновременно на Маньчжурию, Китай, Индию и Персию, как и на север и запад Европы. Эта страна может уступить земли на Дальнем Востоке Японии, она может потерять Польшу на Западе, Финляндию на севере и продолжает все же оставаться великой Россией; передвигаются лишь точки давления на окружающий мир. Она может в условиях величайших потрясений радикально менять свою государственную форму, но она остается Россией, которая не даст себя исключить из мировой политики.
Монгольская жестокость, кавказская храбрость, магометанская набожность, немецкое чувство порядка, французский дух - все это воспринималось великой русской душой, которая все перерабатывала и русифицировала. (...) В настоящее время тем крепким обручем, который обтягивает союз Объединенных Советских Республик, является большевизм.
Мы придерживаемся того взгляда, что против большевистских влияний надо бороться с куда большей суровостью, чем это происходит теперь. (...) Россия опасается, что Германия в один прекрасный день предаст свои дружественные отношения с Востоком в обмен на подарок на Западе.
(...)
Связанная отечественной почвой, связанная судьбой, Германия лежит между Западом и Востоком. Она не должна слиться ни с тем ни с другим. Она должна остаться свободной, она должна остаться хозяином своей судьбы. Предпосылками свободы и господства являются: здоровье, единство, мощь. Поэтому основой всякой нашей внешней политики является стремление, чтобы мы вновь стали здоровыми, едиными, мощными. (...)
"Падение Тухачевского имеет решающее значение"{3}
Апрель - май 1937 г.
Действительные причины падения маршала Тухачевского пока неясны; следует предполагать, что его большое честолюбие привело к противоречиям между ним и спокойным, рассудительным и четко мыслящим Ворошиловым, который целиком предан Сталину. Падение Тухачевского имеет решающее значение. Оно показывает со всей определенностью, что Сталин крепко держит в руках Красную Армию.
ЦГАСА. Ф. 33987. Оп. 3. Д. 1009. Л. 41.
"Счастье и гибель Тухачевского"
24 июня 1937 г.
Его вошедшее в поговорку счастье в гражданской войне (он разбил, между прочим, наголову Деникина), его молниеносное наступление на Польшу и успешное жестокое подавление большого крестьянского восстания в Центральной России в 1921 г. - все это уже тогда дало ему в Кремле прозвище "Красного Наполеона". "Судьба стояла у колыбели этого счастливчика", - сказал несколько лет тому назад полковник Сергей Каменев. Хотя полковник Каменев, как правая рука Троцкого, и заложил фундамент Красной Армии, тем не менее Михаила Николаевича Тухачевского следует признать единственным создателем Красной Армии в ее теперешней форме. Тем, что она является теперь такой, Сталин обязан одному лишь Тухачевскому. (...)
Еще в то время, когда Сталин сохранял полное доверие к Тухачевскому и строил на созданной им армии свои планы на будущее, ему уже около года тому назад начал нашептывать Каганович, что, возможно, придется испытать жестокое разочарование в Тухачевском, которому была предоставлена диктаторская власть в военных делах.
(...) В первых числах мая были собраны "доказательства" о мнимой подготовке переворота силами Красной Армии. Обвинения против Тухачевского были собраны полностью и объявлены в присутствии всех Народным комиссаром: Тухачевский готовил переворот для того, чтобы объявить национальную военную диктатуру во главе с самим собой. (...)
Тухачевский, бесспорно, был самым выдающимся из всех красных командиров, и его нельзя заменить. История когда-нибудь скажет нам, какую роль он играл в действительности в деле строительства этой армии... Ни один человек никогда не узнает, что происходило на процессе... Наводит на размышление тот факт, что к Тухачевскому присоединились три таких известных представителя младшего поколения, как Уборевич, Якир и Эйдеман... Если при этом еще учесть самоубийство Гамарника, который отвечал за политическое состояние армии и также принадлежал к младшему поколению, то дело становится еще более серьезным. Тухачевский хотел быть "русским Наполеоном", который, однако, слишком рано раскрыл карты, либо же, как всегда, его предали в последний момент. Каганович - Сталин являются снова господами в стране, и Интернационал торжествует. Надолго ли?
"Дейче Вер". ЦГАСА. Ф. 33987. Оп. 3. Д. 1049. Л. 257-258.
Злая ирония: нелицеприятные обвинения в адрес Сталина прозвучали со стороны фашистских главарей
Из речи Розенберга на Нюрнбергском съезде НСДАП
3 сентября 1937 г.
Беломорский канал и канал Волга - Москва (...) эти большие постройки были выполнены политическими заключенными вместе с уголовными преступниками. Со всего Советского Союза были собраны для этих и подобных им строек лучшие представители русской нации, не желавшие подчиниться большевистской системе, а также томящиеся под игом красного империализма члены других народов Советского государства и посланы были в двух направлениях: в европейской части на постройку этих каналов, сооружение военных заводов; на Востоке, прежде всего, на постройку железнодорожной линии, которая находилась бы вне досягаемости японских орудий с целью облегчения наступления против Японии на Дальнем Востоке. На этой Байкальской дороге работают около 800 000 уголовных преступников и политических заключенных с Украины, Кавказа и казачьих областей. Работают часто при 50-60° морозе. В лагерях принудительных работ вдоль Беломорского канала были размещены в нечеловеческих условиях 300 000 заключенных, которые умирали во время работы и пополнялись новыми обреченными на смерть заключенными и ссыльными, нередко из немецких колоний. (...) Постройка Беломорского канала обошлась за прошедшие годы в сотни тысяч человеческих жертв. Как бы в насмешку над этим страшным истреблением людей центральный орган Коминтерна "Московская правда" (от 8 сентября 1936 г.) сообщала, что канал был построен "руками и лопатами", а центральный орган Красной Армии "Красная звезда" (29 апреля 1937 г.) назвал эти невиданные еще в мировой истории мучения людей величайшей победой "социалистической гуманности"! Это уничтожение народа от имени социализма и освобождения труда проводилось главным образом прежним еврейским шефом ЧК Ягодой. Ягода соединил с этим хитроумную систему вымогательства, обещая многим заключенным, имевшим еще ценности, облегчение их участи ценой передачи ему, может быть, последних спрятанных драгоценностей. Эти полученные путем вымогательств ценности Ягода со своими сообщниками пересылал в другие государства, чем вызвал в заключение зависть к себе других, не дорвавшихся еще до таких заработков негодяев, которым он и должен был потом уступить. Непосредственным подчиненным (...) его был Мозес Берман, в управлении которого находились лагеря принудительных работ всего Советского Союза. С садистской жестокостью этот Берман гнал заключенных со всего Советского Союза в ледяные пустыни Азии и к Белому морю или заставлял их хиреть десятками тысяч в сибирских концентрационных лагерях. Его заместителем был Соломон Фирин. (...) Так продолжаются насилия, по своей жестокости не имеющие примера в мировой истории, над еще остающимися лучшими русскими людьми и людьми других народов Советского Союза. (...)
Портрет нацистского дипломата
28 декабря 1933 г.
Приходил с визитом новый германский посол. Он только что из Москвы, где, вероятно, слышал о нас от Поликрониадисов. Он очень высок, с большой лысой головой и лицом, словно вырубленным топором. Типичный юнкер, так что привычно ожидаешь громового зычного голоса и удивляешься женственному рукопожатию и мягкому тону.
Он начал с типично прусских методов, послав Кнолля, служащего немецкого посольства, в редакцию "Japan Advertiser" сообщить, что послу не нравится тон некоторых статей о Германии и что это необходимо исправить. По правде говоря, Флейшер тщательно избегает каких-либо редакционных комментариев в отношении гитлеризма, поскольку не хочет быть причиной шума и недовольства в германском элементе довольно компактной и сплоченной иностранной общины, и позволяет себе публиковать лишь пресс-телеграммы, которые не всегда комплиментарны по отношению к Гитлеру. Когда он спросил Кнолля, что предпримет посол, если "Advertiser" не сменит тона, Кнолль ответил, что посол сообщит об этом в Берлин. Жуткая угроза!
Вильфрид Флейшер рассказал мне, что когда он описал сей инцидент своему отцу и спросил, как бы тот поступил на его месте, отец ответил, что выбросил бы Кнолля из кабинета.
В своем первом интервью прессе в "Advertiser", которое обычно дают Эстер Крейн жены всех вновь прибывших руководителей миссий, супруга посла, как сообщается, заявила, что рассчитывает очень быстро понять японцев, "поскольку мы, немцы, необычайно восприимчивы к психологии иностранцев".
Увы, это одна из их величайших слабостей, о чем свидетельствует их недооценка бельгийской, британской и, в конце концов, американской психологии в ходе последней войны.
Среди поздравлений от разных послов и посланников по случаю рождения наследного принца, приведенных в "Nichi Nichi", цитируется и новый посол, как якобы сказавший: "Услышав новость о рождении наследного принца, я хотел бы выразить мои сердечные поздравления. Поскольку это случилось сразу же после моего прибытия на мой пост, "Я РАССМАТРИВАЮ ЭТО КАК ЛИЧНУЮ ЧЕСТЬ ДЛЯ МЕНЯ". Поистине, императрица была очень добра, поприветствовав его столь сердечно.
Д. ГРЮ, американский посол в Японии
Мюнхенский финал
В Лондоне чехословацкий посланник Ян Масарик был приглашен в Форин офис и предупрежден о предстоящей конференции в Мюнхене.
"Но ведь эта конференция созывается для того, чтобы решить судьбы моей страны, - ответил Масарик. - Разве нас не приглашают принять в ней участие?" На это ему твердо заявили, что это конференция "только великих держав".
"Тогда, как я понимаю, - заметил Масарик, - Советский Союз также приглашается на эту конференцию. В конце концов Россия тоже имеет договор с моей страной".
В некотором смущении лорд Галифакс ответил, что пригласить Россию не было времени, и добавил, что, во всяком случае, настаивание на участии в этой конференции России могло привести к тому, что Гитлер вообще откажется от этой идеи. Он не сказал, что Чемберлен по совету Вильсона принял решение исключить Россию из числа участников Мюнхенской конференции.
Совещание в Мюнхене между Гитлером, Муссолини, Даладье и Чемберленом началось утром 29 сентября и длилось до самого подписания соглашения в 2 часа 30 минут в ночь на 30 сентября. На самом деле все было решено в течение первого часа встречи, когда четыре руководителя пришли к выводу, что Чехословакия должна быть расчленена: а то, что было потом, - это торговля вокруг отдельных деталей. Гитлер привел с собой огромную делегацию, в том числе министра иностранных дел Риббентропа и фельдмаршала Геринга. Муссолини приехал со своим министром иностранных дел графом Чиано. Даладье приехал с проницательным и циничным генеральным секретарем министерства иностранных дел Алексисом Леже. Чемберлен, как всегда, держал возле себя Вильсона.
Пока руководители вели переговоры, а мир ожидал их решения, чехи тоже ждали. В приемной дома, где происходила конференция, в ожидании решения судьбы своей страны сидели прибывшие из Праги представители: доктор Мастны чехословацкий посланник в Берлине и доктор Губерт Масаржик - представитель министерства иностранных дел Чехословакии. В течение многих часов никто не подходил к ним. Через двенадцать часов после начала совещания к ним вышел Гораций Вильсон.
"Почти все решено, - сказал он, радостно улыбаясь. - Вам будет приятно узнать, что мы пришли к соглашению почти по всем вопросам".
Доктор Мастны мрачно спросил:
"И какова наша судьба?"
"Не так плохо, как могло оказаться. Гитлер сделал некоторые уступки".
Вильсон развернул карту на столе перед чехами, и те содрогнулись, взглянув на нее. Соответственно окрашенные в красный цвет от Чехословакии отрезались огромные куски территории. Приглядевшись внимательнее, Мастны вскипел от злости.
"Это возмутительно! - закричал он. - Это жестоко и преступно глупо! Вы не только предаете нашу страну, но приносите в жертву и наши оборонительные сооружения. Смотрите, вот наша линия обороны, и здесь, и здесь, и здесь! указывал он пальцем на карте. - И все отдано нацистам"
Улыбка сползла с лица Вильсона.
"Извините, но спорить бесполезно, - сказал он. - У меня нет времени слушать вас. Я должен вернуться к своему шефу". И он поспешно ушел, оставив чехов в гневном отчаянии...
Немецкие генералы, готовившие планы бунта против Гитлеpa, отбросили их в сторону - и с некоторым презрением, но все же приветствовали человека, который мог выигрывать войны без сражений. Даже такой мудрый государственный деятель, как президент Рузвельт, решил, что Мюнхен рассеял тучи над народами, и счел нужным послать Чемберлену поздравительную телеграмму...
Только в Чехословакии да в сердцах дальновидных людей за рубежом болью отозвалось известие о только что совершенном преступлении. Эдуард Даладье (потом ему пришлось признаться: "Я чувствовал себя Иудой") хотел, как трус, избежать этой заключительной сцены; он сообщил своей делегации, что не в состоянии встретиться лицом к лицу с чешскими представителями, которые все еще ожидали решения в приемной.
Невиль Чемберлен не чувствовал подобных угрызений совести. Немного раньше он с легкостью предложил, чтобы Даладье вылетел в Чехословакию и лично сообщил о принятом решении президенту Бенешу. Чемберлен не мог понять, почему так гневно загорелись глаза француза, когда он наотрез отказался от этой миссии. Пока Даладье набирался храбрости, Чемберлен проворно привел свою делегацию в зал заседаний, откуда только что с триумфом вышли Гитлер и Муссолини.
Ввели представителей Чехословакии. "Нас привели в зал, где до этого происходило совещание, - писал впоследствии Масаржик. - Атмосфера была угнетающая: словно нам должны были зачитать приговор. Французы, явно нервничавшие, казалось, старались сохранить свое достоинство. После долгой вступительной речи Чемберлен вручил текст соглашения доктору Мастны".
Когда Мастны читал текст, Чемберлен сказал, что, возможно, соглашение и неприятное, но благодаря ему удалось избежать войны, и добавил, что, во всяком случае, с этим уже согласились великие державы. Мастны и Масаржик заметил и, что теперь Чемберлен часто зевал и, казалось, слышал очень немногое из того, что они говорили.
"Я спросил Даладье и Л еже, - пишет Масаржик, - ожидают ли они какого-либо заявления или ответа на это соглашение от нашего правительства. Даладье заметно занервничал. Господин Леже ответил, что четыре государственных деятеля не располагают временем. Он поспешно, как бы между прочим, добавил, что от Настоятеля не требуется никакого ответа, поскольку участники рассматривали решение, как принятое чехами".
Сэр Гораций Вильсон взглянул на своего шефа, который опять начинал зевать. "Идемте, джентльмены, - сказал он. - Уже очень поздно. Я уверен, мы все, должно быть, устали".
Последовало неловкое молчание, затем Чемберлен повернулся и направился к двери. За ним последовал Даладье.
Возвращаясь около трех часов утра в свою гостиницу "Четыре времени года", Алексис Леже обсуждал события прошедшего дня с другим членом французской делегации, с помощником военно-воздушного атташе капитаном Полем Стэленом.
Стэлен, как и Леже, понимал всю трагичность этого соглашения... "Все равно это соглашение является облегчением", - сказал он.
Леже некоторое время молчал, а затем ответил: "О конечно, облегчение! Как будто свой кишечник опорожнил в свои же штаны".
История, кажется, подтвердила, что это была довольно верная аналогия!
Мосли Л. Утраченное время. Как начиналась Вторая мировая война. Перевод с англ. М.., 1972, с. 86-91.
Донесение германского посла в Лондоне Дирксена статс-секретарю Министерства Иностранных Дел Вейцзекеру
1 августа 1939 г.
Касательно беседы Вольтата с сэром Горацием Вильсоном...
Несмотря на то что беседа в политическом отношении не была углублена, мое впечатление таково, что в форме хозяйственно-политических вопросов нам хотели предложить широкую конструктивную программу. (...)
Что соглашение с Германией было бы несовместимо с одновременным проведением "политики окружения", ясно здешним руководящим лицам. Определяющие соображения в этом вопросе основываются примерно на следующих положениях:
а) соглашение с Германией химически, так сказать, растворило бы данцигскую проблему и открыло бы дорогу к германо-польскому урегулированию, которым Англии не было бы больше надобности интересоваться;
б) к продолжению переговоров о пакте с Россией, несмотря на посылку военной миссии, - или, вернее, благодаря этому, - здесь относятся скептически. Об этом свидетельствует состав английской военной миссии: адмирал, до настоящего времени комендант Портсмута, практически находится в отставке и никогда не состоял в штабе адмиралтейства; генерал - точно так же простой строевой офицер; генерал авиации - выдающийся летчик и преподаватель летного искусства, но не стратег. Это свидетельствует о том, что военная миссия скорее имеет своей задачей установить боеспособность Советской Армии, чем заключить оперативные соглашения. (...)
ДИРКСЕН
Донесение германского посла в лондоне Дирксена Министерству Иностранных Дел с приложением беседы Дирксена с Горацием Вильсоном
3 августа 1939 г.
...Ссылаясь на свои прежние телеграфные донесения... я представляю в приложении запись беседы, которую я имел с сэром Горацием Вильсоном 3 августа с. г.
Фон ДИРКСЕН
Запись беседы с сэром Горацием Вильсоном 3 августа 1939 г.
I. После того как... выяснилось, что сэр Гораций Вильсон хотел бы поговорить со мной в дополнение к своей беседе с г-ном Вольтатом, мы условились, что я буду сегодня в 4 часа у него на дому. Беседа эта состоялась; продолжалась она почти два часа.
II. Я придавал большое значение тому, чтобы сэр Гораций Вильсон подтвердил мои записи, которые я сделал на основании моего разговора с г-ном Вольтатом о его беседе с сэром Горацием Вильсоном... Выяснилось, что суть беседы Вольтата - Вильсона остается в полной силе. Сэр Гораций Вильсон подтвердил мне, что он предложил г-ну Вольтату следующую программу переговоров:
1) Заключение договора о "ненападении", по которому обе стороны обязываются не применять одностороннего агрессивного действия, как метода своей политики. Сокровенный план английского правительства по этому пункту сэр Гораций Вильсон раскрыл мне тогда, когда я в ходе беседы задал ему вопрос, каким образом соглашение с Германией может согласоваться с "политикой окружения", проводимой английским правительством. Гораций Вильсон сказал, что англо-германское соглашение, включающее отказ от нападения на третьи державы, начисто освободило бы британское правительство от принятых им на себя в настоящее время гарантийных обязательств в отношении Польши, Турции и т.д.; эти обязательства приняты были только на случай нападения и в своей формулировке имеют в виду именно эту возможность. С отпадением этой опасности отпали бы также и эти обязательства.
2) Англо-германское заявление о том, что обе державы желают разрядить политическую атмосферу с целью создания возможности совместных действий по улучшению мирового экономического положения.
3) Переговоры о развитии внешней торговли.
4) Переговоры об экономических интересах Германии на юго-востоке.
5) Переговоры по вопросу о сырье. Сэр Гораций Вильсон подчеркнул, что сюда должен войти также колониальный вопрос. (...)
III. Возвращаясь к своей беседе с Вольтатом, сэр Гораций Вильсон остановился подробно на том, что вступление в конфиденциальные переговоры с германским правительством связано для Чемберлена с большим риском. Если о них что-либо станет известно, то произойдет грандиозный скандал, и Чемберлен, вероятно, будет вынужден уйти в отставку. (...)
IV. ...Из всего хода беседы с сэром Горацием Вильсоном можно было заключить, что программу переговоров, сообщенную г-ну Вольтату и подтвержденную мне, он рассматривает как официальный зондаж со стороны Англии, на который ожидается ответ Германии. Нельзя было не почувствовать тяжкую озабоченность английской стороны в связи с трудным положением, в котором находится британское правительство и до которого оно довело себя своими маневрами. С одной стороны, общественное мнение, взбудораженное правительственной политикой и антигерманским воздействием на него; с другой - стремление путем соглашения с Германией предотвратить войну, которую в противном случае считают неизбежной. Беспокойство о том, что политика окружения может пострадать, стоит, как мне показалось, на втором плане; здесь преобладало впечатление, что возникшие за последние месяцы связи с другими государствами являются лишь резервным средством для подлинного примирения с Германией и что эти связи отпадут, как только будет действительно достигнута единственно важная и достойная усилий цель соглашение с Германией. Точно так же привлечение Франции и Италии имело в беседе только подчиненное значение. Сэр Гораций Вильсон сказал, между прочим, что соглашение должно быть заключено между Германией и Англией; в случае, если бы было сочтено желательным, можно было бы, конечно, привлечь к нему Италию и Францию.
Фон ДИРКСЕН
Германские генералы о перспективах войны для Германии
Среди германских военных кругов издавна господствовало убеждение, что... войну (на два фронта. - Л. К.) Германия выдержать не может. "Гитлер спрашивал генерала Кейтеля, начальника генерального штаба, и генерала фон Браухича, главнокомандующего, - доносил 1 июня (1939 г. - Л. К.) французский посол Кулондр своему министру иностранных дел Боннэ, - может ли окончиться война благоприятно для Германии. Оба ответили, что решающее значение имеет вопрос, останется ли Россия нейтральной или нет. Если Германии придется сражаться одновременно и против России, у нее мало будет шансов на выигрыш войны".
История дипломатии. М.-Л., 1945. Т. 3, с. 679-680.
Примечания
{1} Из письма Эрнста Ранцау Г. В. Чичерину в сентябре 1928 года: "Мой брат-близнец, посол граф Брокдорф-Ранцау призвал меня к своему ложу сегодня утром и просил сообщить Вам, народный комиссар, и г-ну Литвинову следующее: после заключения его врача он понимает, что в любой час может наступить его внезапная кончина; он просил меня в свой смертный час передать Вам, господа, что считал целью своей жизни доведение до желанного конца той политики, которую он проводил в последние годы. Он далее просил сказать Вам, что благодарит обоих комиссаров, особенно Вас, за ту веру в сотрудничество, которую он всегда встречал у Вас в трудные годы. Его последней и твердой надеждой, как он сказал, была надежда, что немецкий и русский народы могут совместно достичь желанной для них цели". (В день получения письма Чичериным посол Ранцау умер. - Прим. перев)
{2} Главные союзные державы (согласно Версальскому договору): Соединенные Штаты Америки, Британская Империя, Франция, Италия и Япония.
Объединившиеся державы: Бельгия, Боливия, Бразилия, Китай, Куба, Эквадор, Греция, Гватемала, Гаити, Гондурас, Либерия, Никарагуа, Панама, Перу, Польша, Португалия, Румыния, Сербо-Хорвато-Словенское государство, Сиам, Чехословакия и Уругвай.
{3} Из секретного обзора внешних политических событий за период с 23 апреля по 12 мая 1937 г., выпускаемого Управлением вооруженных сил (Вермахта) при германском военном министре.
Монгольская жестокость, кавказская храбрость, магометанская набожность, немецкое чувство порядка, французский дух - все это воспринималось великой русской душой, которая все перерабатывала и русифицировала. (...) В настоящее время тем крепким обручем, который обтягивает союз Объединенных Советских Республик, является большевизм.
Мы придерживаемся того взгляда, что против большевистских влияний надо бороться с куда большей суровостью, чем это происходит теперь. (...) Россия опасается, что Германия в один прекрасный день предаст свои дружественные отношения с Востоком в обмен на подарок на Западе.
(...)
Связанная отечественной почвой, связанная судьбой, Германия лежит между Западом и Востоком. Она не должна слиться ни с тем ни с другим. Она должна остаться свободной, она должна остаться хозяином своей судьбы. Предпосылками свободы и господства являются: здоровье, единство, мощь. Поэтому основой всякой нашей внешней политики является стремление, чтобы мы вновь стали здоровыми, едиными, мощными. (...)
"Падение Тухачевского имеет решающее значение"{3}
Апрель - май 1937 г.
Действительные причины падения маршала Тухачевского пока неясны; следует предполагать, что его большое честолюбие привело к противоречиям между ним и спокойным, рассудительным и четко мыслящим Ворошиловым, который целиком предан Сталину. Падение Тухачевского имеет решающее значение. Оно показывает со всей определенностью, что Сталин крепко держит в руках Красную Армию.
ЦГАСА. Ф. 33987. Оп. 3. Д. 1009. Л. 41.
"Счастье и гибель Тухачевского"
24 июня 1937 г.
Его вошедшее в поговорку счастье в гражданской войне (он разбил, между прочим, наголову Деникина), его молниеносное наступление на Польшу и успешное жестокое подавление большого крестьянского восстания в Центральной России в 1921 г. - все это уже тогда дало ему в Кремле прозвище "Красного Наполеона". "Судьба стояла у колыбели этого счастливчика", - сказал несколько лет тому назад полковник Сергей Каменев. Хотя полковник Каменев, как правая рука Троцкого, и заложил фундамент Красной Армии, тем не менее Михаила Николаевича Тухачевского следует признать единственным создателем Красной Армии в ее теперешней форме. Тем, что она является теперь такой, Сталин обязан одному лишь Тухачевскому. (...)
Еще в то время, когда Сталин сохранял полное доверие к Тухачевскому и строил на созданной им армии свои планы на будущее, ему уже около года тому назад начал нашептывать Каганович, что, возможно, придется испытать жестокое разочарование в Тухачевском, которому была предоставлена диктаторская власть в военных делах.
(...) В первых числах мая были собраны "доказательства" о мнимой подготовке переворота силами Красной Армии. Обвинения против Тухачевского были собраны полностью и объявлены в присутствии всех Народным комиссаром: Тухачевский готовил переворот для того, чтобы объявить национальную военную диктатуру во главе с самим собой. (...)
Тухачевский, бесспорно, был самым выдающимся из всех красных командиров, и его нельзя заменить. История когда-нибудь скажет нам, какую роль он играл в действительности в деле строительства этой армии... Ни один человек никогда не узнает, что происходило на процессе... Наводит на размышление тот факт, что к Тухачевскому присоединились три таких известных представителя младшего поколения, как Уборевич, Якир и Эйдеман... Если при этом еще учесть самоубийство Гамарника, который отвечал за политическое состояние армии и также принадлежал к младшему поколению, то дело становится еще более серьезным. Тухачевский хотел быть "русским Наполеоном", который, однако, слишком рано раскрыл карты, либо же, как всегда, его предали в последний момент. Каганович - Сталин являются снова господами в стране, и Интернационал торжествует. Надолго ли?
"Дейче Вер". ЦГАСА. Ф. 33987. Оп. 3. Д. 1049. Л. 257-258.
Злая ирония: нелицеприятные обвинения в адрес Сталина прозвучали со стороны фашистских главарей
Из речи Розенберга на Нюрнбергском съезде НСДАП
3 сентября 1937 г.
Беломорский канал и канал Волга - Москва (...) эти большие постройки были выполнены политическими заключенными вместе с уголовными преступниками. Со всего Советского Союза были собраны для этих и подобных им строек лучшие представители русской нации, не желавшие подчиниться большевистской системе, а также томящиеся под игом красного империализма члены других народов Советского государства и посланы были в двух направлениях: в европейской части на постройку этих каналов, сооружение военных заводов; на Востоке, прежде всего, на постройку железнодорожной линии, которая находилась бы вне досягаемости японских орудий с целью облегчения наступления против Японии на Дальнем Востоке. На этой Байкальской дороге работают около 800 000 уголовных преступников и политических заключенных с Украины, Кавказа и казачьих областей. Работают часто при 50-60° морозе. В лагерях принудительных работ вдоль Беломорского канала были размещены в нечеловеческих условиях 300 000 заключенных, которые умирали во время работы и пополнялись новыми обреченными на смерть заключенными и ссыльными, нередко из немецких колоний. (...) Постройка Беломорского канала обошлась за прошедшие годы в сотни тысяч человеческих жертв. Как бы в насмешку над этим страшным истреблением людей центральный орган Коминтерна "Московская правда" (от 8 сентября 1936 г.) сообщала, что канал был построен "руками и лопатами", а центральный орган Красной Армии "Красная звезда" (29 апреля 1937 г.) назвал эти невиданные еще в мировой истории мучения людей величайшей победой "социалистической гуманности"! Это уничтожение народа от имени социализма и освобождения труда проводилось главным образом прежним еврейским шефом ЧК Ягодой. Ягода соединил с этим хитроумную систему вымогательства, обещая многим заключенным, имевшим еще ценности, облегчение их участи ценой передачи ему, может быть, последних спрятанных драгоценностей. Эти полученные путем вымогательств ценности Ягода со своими сообщниками пересылал в другие государства, чем вызвал в заключение зависть к себе других, не дорвавшихся еще до таких заработков негодяев, которым он и должен был потом уступить. Непосредственным подчиненным (...) его был Мозес Берман, в управлении которого находились лагеря принудительных работ всего Советского Союза. С садистской жестокостью этот Берман гнал заключенных со всего Советского Союза в ледяные пустыни Азии и к Белому морю или заставлял их хиреть десятками тысяч в сибирских концентрационных лагерях. Его заместителем был Соломон Фирин. (...) Так продолжаются насилия, по своей жестокости не имеющие примера в мировой истории, над еще остающимися лучшими русскими людьми и людьми других народов Советского Союза. (...)
Портрет нацистского дипломата
28 декабря 1933 г.
Приходил с визитом новый германский посол. Он только что из Москвы, где, вероятно, слышал о нас от Поликрониадисов. Он очень высок, с большой лысой головой и лицом, словно вырубленным топором. Типичный юнкер, так что привычно ожидаешь громового зычного голоса и удивляешься женственному рукопожатию и мягкому тону.
Он начал с типично прусских методов, послав Кнолля, служащего немецкого посольства, в редакцию "Japan Advertiser" сообщить, что послу не нравится тон некоторых статей о Германии и что это необходимо исправить. По правде говоря, Флейшер тщательно избегает каких-либо редакционных комментариев в отношении гитлеризма, поскольку не хочет быть причиной шума и недовольства в германском элементе довольно компактной и сплоченной иностранной общины, и позволяет себе публиковать лишь пресс-телеграммы, которые не всегда комплиментарны по отношению к Гитлеру. Когда он спросил Кнолля, что предпримет посол, если "Advertiser" не сменит тона, Кнолль ответил, что посол сообщит об этом в Берлин. Жуткая угроза!
Вильфрид Флейшер рассказал мне, что когда он описал сей инцидент своему отцу и спросил, как бы тот поступил на его месте, отец ответил, что выбросил бы Кнолля из кабинета.
В своем первом интервью прессе в "Advertiser", которое обычно дают Эстер Крейн жены всех вновь прибывших руководителей миссий, супруга посла, как сообщается, заявила, что рассчитывает очень быстро понять японцев, "поскольку мы, немцы, необычайно восприимчивы к психологии иностранцев".
Увы, это одна из их величайших слабостей, о чем свидетельствует их недооценка бельгийской, британской и, в конце концов, американской психологии в ходе последней войны.
Среди поздравлений от разных послов и посланников по случаю рождения наследного принца, приведенных в "Nichi Nichi", цитируется и новый посол, как якобы сказавший: "Услышав новость о рождении наследного принца, я хотел бы выразить мои сердечные поздравления. Поскольку это случилось сразу же после моего прибытия на мой пост, "Я РАССМАТРИВАЮ ЭТО КАК ЛИЧНУЮ ЧЕСТЬ ДЛЯ МЕНЯ". Поистине, императрица была очень добра, поприветствовав его столь сердечно.
Д. ГРЮ, американский посол в Японии
Мюнхенский финал
В Лондоне чехословацкий посланник Ян Масарик был приглашен в Форин офис и предупрежден о предстоящей конференции в Мюнхене.
"Но ведь эта конференция созывается для того, чтобы решить судьбы моей страны, - ответил Масарик. - Разве нас не приглашают принять в ней участие?" На это ему твердо заявили, что это конференция "только великих держав".
"Тогда, как я понимаю, - заметил Масарик, - Советский Союз также приглашается на эту конференцию. В конце концов Россия тоже имеет договор с моей страной".
В некотором смущении лорд Галифакс ответил, что пригласить Россию не было времени, и добавил, что, во всяком случае, настаивание на участии в этой конференции России могло привести к тому, что Гитлер вообще откажется от этой идеи. Он не сказал, что Чемберлен по совету Вильсона принял решение исключить Россию из числа участников Мюнхенской конференции.
Совещание в Мюнхене между Гитлером, Муссолини, Даладье и Чемберленом началось утром 29 сентября и длилось до самого подписания соглашения в 2 часа 30 минут в ночь на 30 сентября. На самом деле все было решено в течение первого часа встречи, когда четыре руководителя пришли к выводу, что Чехословакия должна быть расчленена: а то, что было потом, - это торговля вокруг отдельных деталей. Гитлер привел с собой огромную делегацию, в том числе министра иностранных дел Риббентропа и фельдмаршала Геринга. Муссолини приехал со своим министром иностранных дел графом Чиано. Даладье приехал с проницательным и циничным генеральным секретарем министерства иностранных дел Алексисом Леже. Чемберлен, как всегда, держал возле себя Вильсона.
Пока руководители вели переговоры, а мир ожидал их решения, чехи тоже ждали. В приемной дома, где происходила конференция, в ожидании решения судьбы своей страны сидели прибывшие из Праги представители: доктор Мастны чехословацкий посланник в Берлине и доктор Губерт Масаржик - представитель министерства иностранных дел Чехословакии. В течение многих часов никто не подходил к ним. Через двенадцать часов после начала совещания к ним вышел Гораций Вильсон.
"Почти все решено, - сказал он, радостно улыбаясь. - Вам будет приятно узнать, что мы пришли к соглашению почти по всем вопросам".
Доктор Мастны мрачно спросил:
"И какова наша судьба?"
"Не так плохо, как могло оказаться. Гитлер сделал некоторые уступки".
Вильсон развернул карту на столе перед чехами, и те содрогнулись, взглянув на нее. Соответственно окрашенные в красный цвет от Чехословакии отрезались огромные куски территории. Приглядевшись внимательнее, Мастны вскипел от злости.
"Это возмутительно! - закричал он. - Это жестоко и преступно глупо! Вы не только предаете нашу страну, но приносите в жертву и наши оборонительные сооружения. Смотрите, вот наша линия обороны, и здесь, и здесь, и здесь! указывал он пальцем на карте. - И все отдано нацистам"
Улыбка сползла с лица Вильсона.
"Извините, но спорить бесполезно, - сказал он. - У меня нет времени слушать вас. Я должен вернуться к своему шефу". И он поспешно ушел, оставив чехов в гневном отчаянии...
Немецкие генералы, готовившие планы бунта против Гитлеpa, отбросили их в сторону - и с некоторым презрением, но все же приветствовали человека, который мог выигрывать войны без сражений. Даже такой мудрый государственный деятель, как президент Рузвельт, решил, что Мюнхен рассеял тучи над народами, и счел нужным послать Чемберлену поздравительную телеграмму...
Только в Чехословакии да в сердцах дальновидных людей за рубежом болью отозвалось известие о только что совершенном преступлении. Эдуард Даладье (потом ему пришлось признаться: "Я чувствовал себя Иудой") хотел, как трус, избежать этой заключительной сцены; он сообщил своей делегации, что не в состоянии встретиться лицом к лицу с чешскими представителями, которые все еще ожидали решения в приемной.
Невиль Чемберлен не чувствовал подобных угрызений совести. Немного раньше он с легкостью предложил, чтобы Даладье вылетел в Чехословакию и лично сообщил о принятом решении президенту Бенешу. Чемберлен не мог понять, почему так гневно загорелись глаза француза, когда он наотрез отказался от этой миссии. Пока Даладье набирался храбрости, Чемберлен проворно привел свою делегацию в зал заседаний, откуда только что с триумфом вышли Гитлер и Муссолини.
Ввели представителей Чехословакии. "Нас привели в зал, где до этого происходило совещание, - писал впоследствии Масаржик. - Атмосфера была угнетающая: словно нам должны были зачитать приговор. Французы, явно нервничавшие, казалось, старались сохранить свое достоинство. После долгой вступительной речи Чемберлен вручил текст соглашения доктору Мастны".
Когда Мастны читал текст, Чемберлен сказал, что, возможно, соглашение и неприятное, но благодаря ему удалось избежать войны, и добавил, что, во всяком случае, с этим уже согласились великие державы. Мастны и Масаржик заметил и, что теперь Чемберлен часто зевал и, казалось, слышал очень немногое из того, что они говорили.
"Я спросил Даладье и Л еже, - пишет Масаржик, - ожидают ли они какого-либо заявления или ответа на это соглашение от нашего правительства. Даладье заметно занервничал. Господин Леже ответил, что четыре государственных деятеля не располагают временем. Он поспешно, как бы между прочим, добавил, что от Настоятеля не требуется никакого ответа, поскольку участники рассматривали решение, как принятое чехами".
Сэр Гораций Вильсон взглянул на своего шефа, который опять начинал зевать. "Идемте, джентльмены, - сказал он. - Уже очень поздно. Я уверен, мы все, должно быть, устали".
Последовало неловкое молчание, затем Чемберлен повернулся и направился к двери. За ним последовал Даладье.
Возвращаясь около трех часов утра в свою гостиницу "Четыре времени года", Алексис Леже обсуждал события прошедшего дня с другим членом французской делегации, с помощником военно-воздушного атташе капитаном Полем Стэленом.
Стэлен, как и Леже, понимал всю трагичность этого соглашения... "Все равно это соглашение является облегчением", - сказал он.
Леже некоторое время молчал, а затем ответил: "О конечно, облегчение! Как будто свой кишечник опорожнил в свои же штаны".
История, кажется, подтвердила, что это была довольно верная аналогия!
Мосли Л. Утраченное время. Как начиналась Вторая мировая война. Перевод с англ. М.., 1972, с. 86-91.
Донесение германского посла в Лондоне Дирксена статс-секретарю Министерства Иностранных Дел Вейцзекеру
1 августа 1939 г.
Касательно беседы Вольтата с сэром Горацием Вильсоном...
Несмотря на то что беседа в политическом отношении не была углублена, мое впечатление таково, что в форме хозяйственно-политических вопросов нам хотели предложить широкую конструктивную программу. (...)
Что соглашение с Германией было бы несовместимо с одновременным проведением "политики окружения", ясно здешним руководящим лицам. Определяющие соображения в этом вопросе основываются примерно на следующих положениях:
а) соглашение с Германией химически, так сказать, растворило бы данцигскую проблему и открыло бы дорогу к германо-польскому урегулированию, которым Англии не было бы больше надобности интересоваться;
б) к продолжению переговоров о пакте с Россией, несмотря на посылку военной миссии, - или, вернее, благодаря этому, - здесь относятся скептически. Об этом свидетельствует состав английской военной миссии: адмирал, до настоящего времени комендант Портсмута, практически находится в отставке и никогда не состоял в штабе адмиралтейства; генерал - точно так же простой строевой офицер; генерал авиации - выдающийся летчик и преподаватель летного искусства, но не стратег. Это свидетельствует о том, что военная миссия скорее имеет своей задачей установить боеспособность Советской Армии, чем заключить оперативные соглашения. (...)
ДИРКСЕН
Донесение германского посла в лондоне Дирксена Министерству Иностранных Дел с приложением беседы Дирксена с Горацием Вильсоном
3 августа 1939 г.
...Ссылаясь на свои прежние телеграфные донесения... я представляю в приложении запись беседы, которую я имел с сэром Горацием Вильсоном 3 августа с. г.
Фон ДИРКСЕН
Запись беседы с сэром Горацием Вильсоном 3 августа 1939 г.
I. После того как... выяснилось, что сэр Гораций Вильсон хотел бы поговорить со мной в дополнение к своей беседе с г-ном Вольтатом, мы условились, что я буду сегодня в 4 часа у него на дому. Беседа эта состоялась; продолжалась она почти два часа.
II. Я придавал большое значение тому, чтобы сэр Гораций Вильсон подтвердил мои записи, которые я сделал на основании моего разговора с г-ном Вольтатом о его беседе с сэром Горацием Вильсоном... Выяснилось, что суть беседы Вольтата - Вильсона остается в полной силе. Сэр Гораций Вильсон подтвердил мне, что он предложил г-ну Вольтату следующую программу переговоров:
1) Заключение договора о "ненападении", по которому обе стороны обязываются не применять одностороннего агрессивного действия, как метода своей политики. Сокровенный план английского правительства по этому пункту сэр Гораций Вильсон раскрыл мне тогда, когда я в ходе беседы задал ему вопрос, каким образом соглашение с Германией может согласоваться с "политикой окружения", проводимой английским правительством. Гораций Вильсон сказал, что англо-германское соглашение, включающее отказ от нападения на третьи державы, начисто освободило бы британское правительство от принятых им на себя в настоящее время гарантийных обязательств в отношении Польши, Турции и т.д.; эти обязательства приняты были только на случай нападения и в своей формулировке имеют в виду именно эту возможность. С отпадением этой опасности отпали бы также и эти обязательства.
2) Англо-германское заявление о том, что обе державы желают разрядить политическую атмосферу с целью создания возможности совместных действий по улучшению мирового экономического положения.
3) Переговоры о развитии внешней торговли.
4) Переговоры об экономических интересах Германии на юго-востоке.
5) Переговоры по вопросу о сырье. Сэр Гораций Вильсон подчеркнул, что сюда должен войти также колониальный вопрос. (...)
III. Возвращаясь к своей беседе с Вольтатом, сэр Гораций Вильсон остановился подробно на том, что вступление в конфиденциальные переговоры с германским правительством связано для Чемберлена с большим риском. Если о них что-либо станет известно, то произойдет грандиозный скандал, и Чемберлен, вероятно, будет вынужден уйти в отставку. (...)
IV. ...Из всего хода беседы с сэром Горацием Вильсоном можно было заключить, что программу переговоров, сообщенную г-ну Вольтату и подтвержденную мне, он рассматривает как официальный зондаж со стороны Англии, на который ожидается ответ Германии. Нельзя было не почувствовать тяжкую озабоченность английской стороны в связи с трудным положением, в котором находится британское правительство и до которого оно довело себя своими маневрами. С одной стороны, общественное мнение, взбудораженное правительственной политикой и антигерманским воздействием на него; с другой - стремление путем соглашения с Германией предотвратить войну, которую в противном случае считают неизбежной. Беспокойство о том, что политика окружения может пострадать, стоит, как мне показалось, на втором плане; здесь преобладало впечатление, что возникшие за последние месяцы связи с другими государствами являются лишь резервным средством для подлинного примирения с Германией и что эти связи отпадут, как только будет действительно достигнута единственно важная и достойная усилий цель соглашение с Германией. Точно так же привлечение Франции и Италии имело в беседе только подчиненное значение. Сэр Гораций Вильсон сказал, между прочим, что соглашение должно быть заключено между Германией и Англией; в случае, если бы было сочтено желательным, можно было бы, конечно, привлечь к нему Италию и Францию.
Фон ДИРКСЕН
Германские генералы о перспективах войны для Германии
Среди германских военных кругов издавна господствовало убеждение, что... войну (на два фронта. - Л. К.) Германия выдержать не может. "Гитлер спрашивал генерала Кейтеля, начальника генерального штаба, и генерала фон Браухича, главнокомандующего, - доносил 1 июня (1939 г. - Л. К.) французский посол Кулондр своему министру иностранных дел Боннэ, - может ли окончиться война благоприятно для Германии. Оба ответили, что решающее значение имеет вопрос, останется ли Россия нейтральной или нет. Если Германии придется сражаться одновременно и против России, у нее мало будет шансов на выигрыш войны".
История дипломатии. М.-Л., 1945. Т. 3, с. 679-680.
Примечания
{1} Из письма Эрнста Ранцау Г. В. Чичерину в сентябре 1928 года: "Мой брат-близнец, посол граф Брокдорф-Ранцау призвал меня к своему ложу сегодня утром и просил сообщить Вам, народный комиссар, и г-ну Литвинову следующее: после заключения его врача он понимает, что в любой час может наступить его внезапная кончина; он просил меня в свой смертный час передать Вам, господа, что считал целью своей жизни доведение до желанного конца той политики, которую он проводил в последние годы. Он далее просил сказать Вам, что благодарит обоих комиссаров, особенно Вас, за ту веру в сотрудничество, которую он всегда встречал у Вас в трудные годы. Его последней и твердой надеждой, как он сказал, была надежда, что немецкий и русский народы могут совместно достичь желанной для них цели". (В день получения письма Чичериным посол Ранцау умер. - Прим. перев)
{2} Главные союзные державы (согласно Версальскому договору): Соединенные Штаты Америки, Британская Империя, Франция, Италия и Япония.
Объединившиеся державы: Бельгия, Боливия, Бразилия, Китай, Куба, Эквадор, Греция, Гватемала, Гаити, Гондурас, Либерия, Никарагуа, Панама, Перу, Польша, Португалия, Румыния, Сербо-Хорвато-Словенское государство, Сиам, Чехословакия и Уругвай.
{3} Из секретного обзора внешних политических событий за период с 23 апреля по 12 мая 1937 г., выпускаемого Управлением вооруженных сил (Вермахта) при германском военном министре.