Страница:
– Я не хочу мешаться у всех под ногами во время официальной помолвки, – пояснил Гаррик. – Да и леди Патрицию мое присутствие вряд ли порадовало бы.
– А я думала, что вы должны быть там, чтобы держать ситуацию под контролем.
– Там мама. Она справится и без меня. А если начнутся неприятности с лордом Лонгшо, пусть Эллери сам выкручивается. Пора и ему повзрослеть.
– Давно пора.
Этот короткий приговор сразил Гаррика. Похоже, что звезда Эллери закатилась.
Трокмортон выпрямил спину и строго сказал:
– Сегодня днем вы не выполнили мой приказ.
– А именно?
– Я запретил вам выходить вслед за мной на поиски Пенелопы.
– Я подумала, что вам может потребоваться помощь.
– Вы сами сказали, что я умею контролировать любую ситуацию.
Она улыбнулась и ответила, поправляя складки на платье:
– А еще я думала, что вы мне обрадуетесь.
К сожалению, это было правдой. Он вспомнил, как растерялся там, под дождем, когда никак не мог успокоить Пенелопу. Он гладил ее по волосам, но она льнула не к нему, а к Селесте. Тогда это задело его, но одновременно он был рад тому, что рядом оказался человек, на которого можно переложить часть своего груза. Да и откуда он, привыкший командовать и повелевать, мог знать, как нужно успокаивать испуганных детей?
– Она никогда прежде не видела, как убивают людей, – сказал Гаррик.
– И больше не увидит, я надеюсь.
– Вы уложили ее… их в постель?
Улыбка на лице Селесты погасла, и она ответила, опустив взгляд:
– Да, и я хотела поговорить с вами о девочках.
О боже! Гаррик напрягся, едва не пролив остывший кофе.
– С ними все в порядке?
– Да, вполне. – Селеста притронулась к рукаву Гаррика. – Простите, я не хотела вас напугать. У вас после сегодняшнего происшествия все нервы, должно быть, напряжены.
Несколько успокоенный, но все еще встревоженный, он раздраженно ответил:
– Дорогая мисс Милфорд, мои нервы всегда в полном порядке.
– Разумеется. – Она опустила свои длинные ресницы. – Я совсем забыла о том, что вы бесстрастный человек.
– Один из самых бесстрастных людей во всей Англии, – хмуро поправил он, решив быть честным до конца.
– Я вижу. – Ее ресницы вспорхнули вверх, а на щеках снова появились ямочки.
– Не уверен, что вы действительно это понимаете, – еще холоднее сказал Гаррик.
– Сказать по правде, я чувствую свою ответственность за то, что произошло сегодня с девочками.
– Вы? – удивленно переспросил Гаррик.
– Я же их гувернантка. Если бы я хорошо справилась со своими обязанностями, Кики не пришло бы в голову бежать, и Пенелопа не пустилась бы вслед за ней.
Нет, женской логики ему не понять никогда. Разве кто-нибудь стал бы добровольно принимать на себя ответственность за то, в чем его нельзя упрекнуть? Что ж, Селесте в очередной раз удалось удивить его. Вот и пойми, как себя вести с такой женщиной. Впрочем, Гаррик чувствовал, как именно ему нужно вести себя с ней, но мысль эта казалась настоящим безумством.
– На эту неделю, пока шли праздники, посвященные помолвке Эллери, я взял вас под свою опеку, – сказал он. – О чем тут спорить?
– Я это помню, – подбородок Селесты задрожал. – Но на будущее обещаю, что не буду столько времени заниматься собой и целиком займусь своими обязанностями.
– И помните, за все, что происходит в моем доме, отвечаю только я.
Она медленно наклонилась к Гаррику. Провела кончиками пальцев по его щеке. Погладила висок.
– Сколько на вас ответственности, – ласково сказала Селеста. – Позвольте мне… утешить вас.
Ее глаза говорили красноречивее слов. Они говорили о том, что Селеста хочет его ласк.
Но Гаррик продолжал стоять на своем:
– Я не тот человек, который нужен такой девушке, как вы.
Она прикоснулась пальцами к его губам и прошептала:
– Правда? Но даже такая девушка, как я, может распознать в вас страстную натуру.
– Ах, вы об этом. – Он старался сохранять самообладание, впрочем, не слишком успешно. – Забудьте об этом. Соблазнять женщин для меня настолько привычно, что…
Она громко рассмеялась в ответ:
– Я знаю точно, что вы за всю свою жизнь никого не соблазнили, Гаррик. Кроме меня. Я хорошо помню вас самого детства, и, кроме того, у меня немало друзей среди слуг. А они, знаете ли, любят посплетничать о своих господах.
Он растерянно посмотрел на нее.
Белые перчатки, натянутые до локтя, придавали Селесте вид скромницы, хотя это была лишь иллюзия. Но вот она расстегнула перчатки, обнажив нежную, матовую кожу, покрытую легким пушком. Выглядело это очень эротично.
Селеста уронила одну перчатку на диван, другую сбросила на пол. Теперь стали видны ее тонкие, чуткие пальцы.
– Не далее как сегодня утром вы взяли мою руку и прижали ее сюда. – Она скользнула ладонью вниз и чуть нажала на то место, где оттопыривались брюки Гаррика.
– Вы… вы просто не понимаете, что вы делаете, – ответил он сквозь зубы, чувствуя, как последние остатки самообладания покидают его.
Селеста молча окинула Гаррика долгим взглядом, а затем сказала:
– Вы хотите сказать, я была не права, когда рассказывала леди Патриции о лошадиной случке?
Этого Гаррик уже не вытерпел. Он расхохотался, забыв на секунду даже о мучительной тяжести в паху.
– Нет, это вы… правильно рассказали. Но дело не в этом. Вы не совсем понимаете различия, которые существуют между нами.
– О, это совсем просто, – улыбнулась Селеста, мгновенно успокаиваясь. – Вы – Гаррик Трокмортон. Я – дочь садовника. Я не рассчитываю выйти за вас замуж и не собираюсь становиться вашей любовницей. Но, зная о том, как вы умеете доставлять женщине наслаждение, я хочу, чтобы вы были моим первым мужчиной.
– Но после того, что произошло между нами за последнее время, вы должны были бы обходить меня стороной! Почему вы поступаете иначе?
Она ответила, сверкнув улыбкой:
– Потому что я люблю вас, Гаррик Трокмортон.
Он отскочил назад, словно горничная, увидавшая мышь.
– Не может быть! Вы так не думаете!
«Она просто сама не понимает, что говорит. Не понимает смысла этого слова», – пытался успокоить себя Трокмортон.
– Я имею право думать так, как подсказывает мне мое сердце, – ответила Селеста, наклоняясь вперед, к Гаррику. – И не забывайте, я знаю вас всю свою жизнь, так что вы не можете утверждать, будто я сделала свое признание просто в порыве чувств.
– И все же, это только порыв… – Рука Гаррика помимо его воли легла на грудь Селесты, выступающую над низким декольте. Ее кожа была нежнее атласа и шелка, золотистая, словно напоенная солнцем. Селеста глубоко вздохнула, ее грудь поднялась и наполнила ладонь Гаррика.
– Даже если это и так, мне некого винить, кроме самой себя.
Черт их разберет, этих женщин! Любовь! Как она могла сказать, что любит его? Всего несколько дней назад она была безумно влюблена в Эллери… Правда, он всегда знал, что это заблуждение. Вот и сейчас она заблуждается, и нужно остановить ее, пока не поздно. Похоже, он перестарался в своих ухаживаниях, она сказала, что любит его. Это выглядит так, словно на этот раз она решила сама соблазнить его.
Нужно прояснить и устранить это недоразумение.
– Если вы сейчас же не уйдете, я… уложу вас в свою постель!
Она спокойно посмотрела на него.
– Вам это понятно? – спросил Гаррик. – Возможно, за то, что я сделал с вами, я уже заслужил адские муки. Но даже понимая это, я не смогу сдержаться на этот раз. Боюсь, что бурные события сегодняшнего дня окончательно вывели меня из равновесия.
Она скинула туфли.
Жадно, словно почуявший добычу волк, Гаррик проследил за тем, как они улетают в темные глубины оранжереи. Если Селеста хотела лишить его остатков его самообладания, то она прекрасно справилась со своей задачей.
Любовь. Святые небеса! Ведь Селеста прекрасна, невинна и молода – на целых десять лет моложе его! И что может связывать их? То, что они оба побывали за границей? Годы, прожитые вместе под крышей Блайд-холла? То, что Селеста кажется вполне взрослым человеком – в отличие от Эллери? Неужели все го этого достаточно для того, чтобы она смогла полю бить такого скучного, невзрачного человека, как он Гаррик Трокмортон?
Он решил прояснить ситуацию до конца: |
– Предупреждаю еще раз: если вы сейчас же не уйдете, я лишу вас невинности.
Она встала и чуть заметно улыбнулась. Конечно она все поняла и решила отступить. Гаррик почувствовал себя самым несчастным человеком на свете, но он понимал, что так будет лучше для всех.
Она босиком направилась к двери.
Ну вот и все. Слава богу, Селеста поняла бессмысленность своей затеи. Она спасла его душу от смертного греха, не дала ему лишить невинности дочь своего садовника. Но как же при этом болело его сердце!
Щелкнул дверной замок.
Гаррик откинулся на спинку дивана, закрыл глаза и попытался взять себя в руки. В глубине души он всегда был страстным, пылким человеком, но здесь было нечто большее, чем страсть. Ему безумно хотелось вскочить и броситься вслед за Селестой, схватить ее на руки и отнести назад, сюда, на этот диван.
И открыться ей – во всей своей примитивной простоте.
Но Селесте не нужны были его признания. Она сделала правильный выбор, она достойна лучшего.
За спиной послышался шелест шелка, и от этого звука напрягся каждый мускул в теле Гаррика. Знакомый запах долетел до его ноздрей – цитрус, корица и иланг-иланг.
Очевидно, от долгого воздержания у него начались галлюцинации. А может быть, он просто сошел с ума.
На его плечи легли руки Селесты, и послышался ее голос:
– Я хочу тебя.
Глава 22
– А я думала, что вы должны быть там, чтобы держать ситуацию под контролем.
– Там мама. Она справится и без меня. А если начнутся неприятности с лордом Лонгшо, пусть Эллери сам выкручивается. Пора и ему повзрослеть.
– Давно пора.
Этот короткий приговор сразил Гаррика. Похоже, что звезда Эллери закатилась.
Трокмортон выпрямил спину и строго сказал:
– Сегодня днем вы не выполнили мой приказ.
– А именно?
– Я запретил вам выходить вслед за мной на поиски Пенелопы.
– Я подумала, что вам может потребоваться помощь.
– Вы сами сказали, что я умею контролировать любую ситуацию.
Она улыбнулась и ответила, поправляя складки на платье:
– А еще я думала, что вы мне обрадуетесь.
К сожалению, это было правдой. Он вспомнил, как растерялся там, под дождем, когда никак не мог успокоить Пенелопу. Он гладил ее по волосам, но она льнула не к нему, а к Селесте. Тогда это задело его, но одновременно он был рад тому, что рядом оказался человек, на которого можно переложить часть своего груза. Да и откуда он, привыкший командовать и повелевать, мог знать, как нужно успокаивать испуганных детей?
– Она никогда прежде не видела, как убивают людей, – сказал Гаррик.
– И больше не увидит, я надеюсь.
– Вы уложили ее… их в постель?
Улыбка на лице Селесты погасла, и она ответила, опустив взгляд:
– Да, и я хотела поговорить с вами о девочках.
О боже! Гаррик напрягся, едва не пролив остывший кофе.
– С ними все в порядке?
– Да, вполне. – Селеста притронулась к рукаву Гаррика. – Простите, я не хотела вас напугать. У вас после сегодняшнего происшествия все нервы, должно быть, напряжены.
Несколько успокоенный, но все еще встревоженный, он раздраженно ответил:
– Дорогая мисс Милфорд, мои нервы всегда в полном порядке.
– Разумеется. – Она опустила свои длинные ресницы. – Я совсем забыла о том, что вы бесстрастный человек.
– Один из самых бесстрастных людей во всей Англии, – хмуро поправил он, решив быть честным до конца.
– Я вижу. – Ее ресницы вспорхнули вверх, а на щеках снова появились ямочки.
– Не уверен, что вы действительно это понимаете, – еще холоднее сказал Гаррик.
– Сказать по правде, я чувствую свою ответственность за то, что произошло сегодня с девочками.
– Вы? – удивленно переспросил Гаррик.
– Я же их гувернантка. Если бы я хорошо справилась со своими обязанностями, Кики не пришло бы в голову бежать, и Пенелопа не пустилась бы вслед за ней.
Нет, женской логики ему не понять никогда. Разве кто-нибудь стал бы добровольно принимать на себя ответственность за то, в чем его нельзя упрекнуть? Что ж, Селесте в очередной раз удалось удивить его. Вот и пойми, как себя вести с такой женщиной. Впрочем, Гаррик чувствовал, как именно ему нужно вести себя с ней, но мысль эта казалась настоящим безумством.
– На эту неделю, пока шли праздники, посвященные помолвке Эллери, я взял вас под свою опеку, – сказал он. – О чем тут спорить?
– Я это помню, – подбородок Селесты задрожал. – Но на будущее обещаю, что не буду столько времени заниматься собой и целиком займусь своими обязанностями.
– И помните, за все, что происходит в моем доме, отвечаю только я.
Она медленно наклонилась к Гаррику. Провела кончиками пальцев по его щеке. Погладила висок.
– Сколько на вас ответственности, – ласково сказала Селеста. – Позвольте мне… утешить вас.
Ее глаза говорили красноречивее слов. Они говорили о том, что Селеста хочет его ласк.
Но Гаррик продолжал стоять на своем:
– Я не тот человек, который нужен такой девушке, как вы.
Она прикоснулась пальцами к его губам и прошептала:
– Правда? Но даже такая девушка, как я, может распознать в вас страстную натуру.
– Ах, вы об этом. – Он старался сохранять самообладание, впрочем, не слишком успешно. – Забудьте об этом. Соблазнять женщин для меня настолько привычно, что…
Она громко рассмеялась в ответ:
– Я знаю точно, что вы за всю свою жизнь никого не соблазнили, Гаррик. Кроме меня. Я хорошо помню вас самого детства, и, кроме того, у меня немало друзей среди слуг. А они, знаете ли, любят посплетничать о своих господах.
Он растерянно посмотрел на нее.
Белые перчатки, натянутые до локтя, придавали Селесте вид скромницы, хотя это была лишь иллюзия. Но вот она расстегнула перчатки, обнажив нежную, матовую кожу, покрытую легким пушком. Выглядело это очень эротично.
Селеста уронила одну перчатку на диван, другую сбросила на пол. Теперь стали видны ее тонкие, чуткие пальцы.
– Не далее как сегодня утром вы взяли мою руку и прижали ее сюда. – Она скользнула ладонью вниз и чуть нажала на то место, где оттопыривались брюки Гаррика.
– Вы… вы просто не понимаете, что вы делаете, – ответил он сквозь зубы, чувствуя, как последние остатки самообладания покидают его.
Селеста молча окинула Гаррика долгим взглядом, а затем сказала:
– Вы хотите сказать, я была не права, когда рассказывала леди Патриции о лошадиной случке?
Этого Гаррик уже не вытерпел. Он расхохотался, забыв на секунду даже о мучительной тяжести в паху.
– Нет, это вы… правильно рассказали. Но дело не в этом. Вы не совсем понимаете различия, которые существуют между нами.
– О, это совсем просто, – улыбнулась Селеста, мгновенно успокаиваясь. – Вы – Гаррик Трокмортон. Я – дочь садовника. Я не рассчитываю выйти за вас замуж и не собираюсь становиться вашей любовницей. Но, зная о том, как вы умеете доставлять женщине наслаждение, я хочу, чтобы вы были моим первым мужчиной.
– Но после того, что произошло между нами за последнее время, вы должны были бы обходить меня стороной! Почему вы поступаете иначе?
Она ответила, сверкнув улыбкой:
– Потому что я люблю вас, Гаррик Трокмортон.
Он отскочил назад, словно горничная, увидавшая мышь.
– Не может быть! Вы так не думаете!
«Она просто сама не понимает, что говорит. Не понимает смысла этого слова», – пытался успокоить себя Трокмортон.
– Я имею право думать так, как подсказывает мне мое сердце, – ответила Селеста, наклоняясь вперед, к Гаррику. – И не забывайте, я знаю вас всю свою жизнь, так что вы не можете утверждать, будто я сделала свое признание просто в порыве чувств.
– И все же, это только порыв… – Рука Гаррика помимо его воли легла на грудь Селесты, выступающую над низким декольте. Ее кожа была нежнее атласа и шелка, золотистая, словно напоенная солнцем. Селеста глубоко вздохнула, ее грудь поднялась и наполнила ладонь Гаррика.
– Даже если это и так, мне некого винить, кроме самой себя.
Черт их разберет, этих женщин! Любовь! Как она могла сказать, что любит его? Всего несколько дней назад она была безумно влюблена в Эллери… Правда, он всегда знал, что это заблуждение. Вот и сейчас она заблуждается, и нужно остановить ее, пока не поздно. Похоже, он перестарался в своих ухаживаниях, она сказала, что любит его. Это выглядит так, словно на этот раз она решила сама соблазнить его.
Нужно прояснить и устранить это недоразумение.
– Если вы сейчас же не уйдете, я… уложу вас в свою постель!
Она спокойно посмотрела на него.
– Вам это понятно? – спросил Гаррик. – Возможно, за то, что я сделал с вами, я уже заслужил адские муки. Но даже понимая это, я не смогу сдержаться на этот раз. Боюсь, что бурные события сегодняшнего дня окончательно вывели меня из равновесия.
Она скинула туфли.
Жадно, словно почуявший добычу волк, Гаррик проследил за тем, как они улетают в темные глубины оранжереи. Если Селеста хотела лишить его остатков его самообладания, то она прекрасно справилась со своей задачей.
Любовь. Святые небеса! Ведь Селеста прекрасна, невинна и молода – на целых десять лет моложе его! И что может связывать их? То, что они оба побывали за границей? Годы, прожитые вместе под крышей Блайд-холла? То, что Селеста кажется вполне взрослым человеком – в отличие от Эллери? Неужели все го этого достаточно для того, чтобы она смогла полю бить такого скучного, невзрачного человека, как он Гаррик Трокмортон?
Он решил прояснить ситуацию до конца: |
– Предупреждаю еще раз: если вы сейчас же не уйдете, я лишу вас невинности.
Она встала и чуть заметно улыбнулась. Конечно она все поняла и решила отступить. Гаррик почувствовал себя самым несчастным человеком на свете, но он понимал, что так будет лучше для всех.
Она босиком направилась к двери.
Ну вот и все. Слава богу, Селеста поняла бессмысленность своей затеи. Она спасла его душу от смертного греха, не дала ему лишить невинности дочь своего садовника. Но как же при этом болело его сердце!
Щелкнул дверной замок.
Гаррик откинулся на спинку дивана, закрыл глаза и попытался взять себя в руки. В глубине души он всегда был страстным, пылким человеком, но здесь было нечто большее, чем страсть. Ему безумно хотелось вскочить и броситься вслед за Селестой, схватить ее на руки и отнести назад, сюда, на этот диван.
И открыться ей – во всей своей примитивной простоте.
Но Селесте не нужны были его признания. Она сделала правильный выбор, она достойна лучшего.
За спиной послышался шелест шелка, и от этого звука напрягся каждый мускул в теле Гаррика. Знакомый запах долетел до его ноздрей – цитрус, корица и иланг-иланг.
Очевидно, от долгого воздержания у него начались галлюцинации. А может быть, он просто сошел с ума.
На его плечи легли руки Селесты, и послышался ее голос:
– Я хочу тебя.
Глава 22
Слвоими ладонями Селеста массировала жесткие, широкие плечи Гаррика и наблюдала в стекле за выражением его лица. Ждала, когда он откроет глаза. Наконец он поднял веки и посмотрел в глаза Селесте. Его рот оставался плотно сжатым, брови нахмуренными. Гаррик смотрел на отражение Селесты в черном окне и тяжело дышал. На его лице отразилась борьба, раздирающая его изнутри: борьба между чувством долга и примитивным мужским желанием.
Впрочем, он слишком устал от этой борьбы, и для того, чтобы чувство долга окончательно замолчало, хватило даже тех не женских хитростей, которыми владела Селеста.
– Признаюсь, у меня нет никакого опыта в таких делах, – с улыбкой сказала она, – но мне всегда казалось, что мужчина, который собирается лишить девушку невинности, не должен быть таким хмурым.
По лицу Гаррика пробежала дрожь, глаза его закрылись.
Но лишь на мгновение. А когда он открыл их вновь, в них не осталось и тени суровости. Он накрыл руки Селесты, затем поднес их одну за другой к губам и нежно поцеловал.
– Такой уж я унылый человек.
Но при этом он улыбался, а в глазах его было только чувства, что Селеста невольно отступила на шаг. Она была поражена переменой, произошедшей в Гаррике. Хмурый, уставший джентльмен бесследно исчез, и теперь перед ней сидел живой, влюбленный мужчина с сияющим взглядом.
– Ты заперла дверь? – спросил он.
– Да.
– Отлично. – Он поднялся с дивана, продолжая держать Селесту за руки. – Мы с тобой такие разные, свет и тьма. Печаль и радость. Но ты послана судбой, чтобы спасти меня, Селеста. Вернуть к жизни.
Прежде его поступки были окрашены грубой, темной чувственной страстью. Теперь Гаррик показался ей совсем другим – светлым, радостным, влюбленным.
– Ты это чувствуешь, глядя на меня? – Селеста положила руки на плечи Гаррика, затем принялась расстегивать пуговицы на его сюртуке. И улыбалась каждый раз, когда новая пуговица выскакивала из тугой петли. – Печаль и радость, да, Гаррик?
Он посмотрел вниз, на свою белую рубашку, открывшуюся взгляду после того, как Селеста расправилась с пуговицами, и ответил сквозь стиснутые зубы:
– Прежде чем позволять себе такие вольности, лучше вспомни, кто ты такая.
Пальцы Селесты, добравшиеся до пуговиц на поясе брюк Гаррика, замерли.
– Хочешь напомнить, что я всего лишь дочь садовника?
Он ухватил ее за подбородок – сильно, так, чтобы она не могла отвернусь голову.
– Никогда не принимай меня за сноба. Мне все равно, кто ты – дочь садовника или гувернантка. – Он говорил тоном мистера Трокмортона – властным, не терпящим возражений. – Для меня ты просто Селеста. Моя радость.
– О! – Она потянула брючный пояс, согретая словами Гаррика.
– А о вольностях я тебя предупредил, желая напомнить о том, что ты – девственница, которую я мечтаю посвятить в таинства любви.
– О-о!
Он часто, бурно дышал, руки у него чуть заметно дрожали, а брюки надулись пузырем. Селеста быстро скользнула рукой вниз.
Его ствол опять был большим и твердым, как и в пошлый раз, утром, и Селеста не могла сдержать ни улыбки, ни охватившей ее дрожи.
– Манящее и грозное оружие, – прошептала она.
– Пойду задерну занавески. – Гаррик повернулся и пошел к окну.
Она улыбнулась, глядя ему вслед. Необходимость задернуть занавески напомнила ей о предстоящей наготе, неожиданных открытиях и непривычных движениях, которые ей предстоят впереди, и о пугающем, болезненном вторжении в ее тело. Но настоящего страха у нее не было, она полностью доверяла искусству и деликатности Гаррика. Тем более что сейчас, попав во власть страстного желания, он все больше раскрывался перед ней как человек и с каждой минутой становился все ближе ей и дороже.
Он задернул длинные тяжелые занавески цвета индиго и плотно связал их атласными лентами. Затем снял с диванов подушки, разбросал их между двумя росшими в кадках апельсиновыми деревцами, подвинул один диван поближе и жестом пригласил Селесту в это уютное гнездышко.
Она бесстрашно шагнула вперед. Гаррик протянул ей навстречу руки. Он был на голову выше Селесты; ее макушка едва доходила ему до подбородка, и Селеста уткнулась лицом ему в грудь. Какое-то время они стояли неподвижно, потом Гаррик положил горячую ладонь на обнаженное плечо Селесты. Они напоминали сейчас путников, долго шедших к своей цели и наконец достигших ее. Они и были путниками, которых любовь свела на дороге жизни.
Затем Селеста медленно выпрямилась и прошептала:
– Я еще не закончила раздевать тебя. Но теперь я хочу тебя раздеть.
– Нет, сегодня моя очередь, – возразила Селеста, покачав головой.
Он обхватил щеки Селесты ладонями, заглянул ей а глаза.
– Хочешь отплатить мне за вчерашнее? – спросил Гаррик.
– О, да. Хочу взять реванш.
Гаррик погладил ей щеки большими пальцами и ответил, отступая назад и раскидывая руки в стороны:
– Хорошо. Мучай.
Селесту охватило ликование, смешанное с легким испугом. Сможет ли она все сделать так, как надо? Но лучше уж сделать и допустить ошибку, чем не допускать ошибок, но и не сделать того, что хочется!
Селеста скользнула руками под сюртук и скинула его с плеч Гаррика на мраморный пол. С рубашкой ей тоже удалось справиться без особого труда – она просто расстегнула воротник и стащила ее через голову.
Перед ней открылась обнаженная грудь Гаррика. Будучи одетым, он производил впечатление просто высокого плотного мужчины, но теперь в неярком свете свечи стали заметны мощные мускулы, перекатывающиеся под смуглой оливковой кожей, и темные курчавые волоски, усеявшие грудь от плеча к плечу и спускавшиеся вниз по животу. Селеста на минуту замерла, изумленная этой картиной, а затем выдохнула:
– Ты прекрасен.
– Мужчина не может быть прекрасным.
– Ты можешь. – Она обошла вокруг Гаррика, ведя пальцем по его груди и переходя на спину.
На спине у Гаррика тоже оказались волоски, такие же темные и жесткие, как и на груди.
– Ты не похож на аристократа, – сказала Селеста. – Скорее на фермера или на рабочего.
– Мой отец и был рабочим. – Гаррик замер, когда палец Селесты скользнул по его позвоночнику, – Он считал, что мужчина должен уметь пахать и строить, так что какое-то время я проработал докером, в Индии… – Он снова замер, почувствовав, как Шелеста прижалась к его спине и погрузила пальцы в густую шевелюру на затылке. Затем отодвинулся от нee и резко переменил тон: – Ты обжигаешь меня, когда касаешься своей грудью, Селеста.
– Не вижу никаких ожогов, – прошептала она, скользнув рукой по его плечу.
Он повернулся к ней лицом и схватил за запястья.
– Селеста…
– Ты начал говорить про Индию, – напомнила она ему, лукаво улыбаясь.
Гаррик нахмурился, пытаясь вспомнить, о чем у них шла речь. Селеста развела в стороны сжатые в руках Гаррика запястья, поднялась на цыпочки и шепнула ему на ухо:
– Ты начал рассказывать мне, как тебе удалось накачать такие мощные мускулы, и я очень хочу узнать, что было дальше.
– Ты у меня за это ответишь, – игриво пригрозил Гаррик.
– Жду не дождусь.
Вспыхнувшая любовь к Гаррику не ослепила Селесту настолько, чтобы она могла забыть о тех преимуществах, которые он имел перед нею. Гаррик знал, как нужно любить женщин, и он наверняка сумеет сделать так, чтобы им обоим было приятно. Это, собственно, и придавало смелости Селесте, позволяло ей дразнить Гаррика, пользуясь тем, что у него заняты руки.
– Индия, – напомнила она.
– Я провел несколько месяцев в лагере кочевников. Пас у них яков.
– Яки? Кто это?
– Такие быки с длинной шерстью.
– Но зачем деловому человеку потребовалось пасти…
– Я путешествовал вместе с кочевниками! – нетерпеливо воскликнул Гаррик.
Селеста склонила голову набок и спросила, сдерживая улыбку:
– А дальше?
– А дальше я просидел несколько месяцев в кабульской тюрьме, затем проливал кровь во время разборок между раджами…
– У тебя в жизни было много приключений.
– В эту минуту они кажутся мне детскими шалостями.
– Расскажешь о них когда-нибудь?
– Да, только не сейчас.
– Не сейчас, – согласилась Селеста.
Она провела рукой по груди Гаррика, отыскала спрятанные под волосками соски и погладила их кончиками пальцев.
– Похожи на мои, но другие. Когда я трогаю их, ты чувствуешь то же, что и я?
– То же, что и ты? – Селеста кивнула, а Гаррик пожал плечами. – Не знаю, но мне нравится это ощущение. Очень нравится.
Она нежно ущипнула сосок – так же, как он щипал ее, и когда Гаррик судорожно вздохнул, сказала удовлетворенно:
– Да, наверное, мы чувствуем это одинаково. Затем, решив, что ее маленькая месть состоялась – попутно и небольшое открытие, – она перенесла руку к выпуклости на брюках Гаррика и обнаружила, что та нисколько не уменьшилась. Пожалуй, стала даже еще больше.
Селеста сглотнула и принялась неловко расстегивать брюки Гаррика.
Все это время он держал ее за плечи, стараясь то ли поддержать Селесту, то ли сам удержаться на ногах.
– Я обещаю тебе… – начал он.
– Знаю, – прервала его Селеста.
Она наконец справилась с пуговицами, подсунула ладони за пояс брюк и стянула их с бедер Гаррика вниз, на пол.
– Сейчас освободим тебя от брюк, и… И потрясенно замерла, увидев…
Да, она знала, что именно должно быть у мужчины на этом месте, но увидела это впервые. Да еще так близко, и такой… большой. Огромный, можно сказать.
– Святые небеса, – выдохнула Селеста. Гаррик скосил вниз свои серые глаза, полуприкрытые тяжелыми веками.
– Ну, Селеста? Что ты об этом думаешь?
– Я думаю, что мне хочется потрогать его.
Ствол Гаррика нервно качнулся.
– Раньше ты не спрашивала разрешения, – откуда-то издалека долетел до нее голос Гаррика.
Она протянула палец и осторожно притронулась. К самому кончику.
Гаррик напряженно вздохнул.
Подняв голову, Селеста перехватила его взгляд – это был взгляд мученика, которого сжигают на костре. Но поскольку Селеста не могла сделать Гаррику больно, оставалось предположить, что он мучается не от боли, а от наслаждения, не менее острого, чем боль.
Она осторожно обхватила ствол ладонью.
Странно, что наслаждение может оказаться таким сильным, непереносимым. И странно, что наслаждение Гаррика может передаться ей, но так оно и было. Она провела рукой вдоль ствола, ощущая его неровности чувствуя его мощь и силу. Гаррик застонал, и от этого стона запылали сначала щеки Селесты, а затем зажглось пламя между ее собственных ног.
И тут Гаррик словно взорвался. Одним резким движением он прижал ее к себе, затем принялся лихорадочно расстегивать платье Селесты, заставляя ее сердце биться все сильнее и тревожней.
– Гаррик, – она с улыбкой развела руки в стороны, чтобы ему было легче снять с нее платье, – к чему такая спешка?
Он не отвечал, не замедлил движений. Расстегнул пуговицы на платье, распустил пояс на нижней юбке. Платье с легким шорохом соскользнуло на пол. Гаррик обхватил Селесту за талию, поднял на руки и понес к подушкам, разбросанным на полу.
Оба они, и Гаррик и Селеста, дрожали, как в лихорадке.
На нем не осталось ничего, кроме ботинок.
На ней – только тонкая белая кружевная сорочка и шелковые чулки.
Но и этого не должно было оставаться между их разгоряченными, льнущими друг к другу телами. Напрягшиеся соски Селесты коснулись груди Гаррика. Его ствол рвал ее кружевную сорочку.
– Корсет? – хрипло спросил Гаррик.
– Нет.
Он покосился на темный треугольник, проступающий сквозь тонкую ткань ее сорочки.
– Панталоны?
– Я же шла к тебе, – покачала головой Селеста.
Он повалился на подушки, утягивая Селесту за собой. Она не успела и глазом моргнуть, как Гаррик уже оказался сверху. Селеста негромко вскрикнула, скорее от неожиданности, чем от испуга, он задрал подол ее сорочки. Затем он протиснул колено между ее ног, развел их в стороны и теперь она лежали бедром к бедру, грудь с грудью. Натиск Гаррика оказался столь стремительным, что у Селесты закружилась голова.
Она вздрогнула, попыталась оттолкнуть Гаррика, но он сказал, кладя руки Селесты себе на плечи:
– Держись. – И еще раз, после короткого поцелуя: – Просто держись за меня.
Рука Гаррика проникла между их телами. Сначала она ощутила их короткое прикосновение, легкая разведка, а затем…
Селеста что было сил вцепилась в плечи Гаррика. Она испытывала напряжение – обычное напряжение, которое испытывает любая женщина, впервые оказавшись в постели с мужчиной.
А особенно, когда это у нее впервые в жизни.
Гаррик, совсем недавно раздевавший ее с такой неудержимой страстью, вдруг стал двигаться медленно и осторожно. Его палец скользнул между ног Селесты, и она вскрикнула, но не протестующе, как в прошлый раз, когда они с Гарриком лежали в этой самой оранжерее, а скорее от радостного предвкушения. Ее ноги… она совершенно не знала, куда ей деть свои ноги, и опустила их на пол.
Гаррик нашел заветное отверстие, осторожно провел вокруг него пальцем, а затем вошел внутрь – неглубоко, но достаточно для того, чтобы Селеста не боялась больше его проникновения. Затем он сместился вниз и приподнял ей бедра.
О боже, он не просто был на ней. Он уже был я ней.
Селеста вздрогнула, словно от ожога. Гаррик замер, но больше не отодвигался. На лоб ему упала темная прядь, туго натянулась кожа на скулах, а на виске показалась капелька пота. Грудь его тяжело вздымалась.
– Ты обещал мне чудо, – медленно проговорила Селеста.
– Скоро, – напряженно улыбнулся он.
– Лжец.
– Я просто… не говорил тебе… всего. – Он еще выше поднял бедра Селесты и слегка отодвинулся назад.
Но не успела Селеста вздохнуть, как Гаррик вновь подался вперед.
Селеста почувствовала острую, жалящую боль, запустила пальцы в волосы Гаррика и дернула их.
Он не обратил на это никакого внимания.
А Селеста тянула к себе лицо Гаррика, желая поцеловать его, коснуться горящим языком его губ.
А когда она припала к ним, Гаррик вошел в нее до конца.
Двинулся немного назад, затем опять заполнил все лоно Селесты.
Боль очень скоро прошла, и тело Селесты, словно пробудившись от долгого сна, принялось отвечать движениям Гаррика – неторопливым, осторожным.
Селеста чутко ловила каждое движение Гаррика, особенно когда он приближался и их тела сливались воедино. Это ощущение оказалось очень приятным, но не менее приятно было и тогда, когда ствол Гаррика начинал скользить назад, готовясь к новому проникновению.
Она наблюдала за лицом Гаррика, напряженным и решительным, а тело ее пылало, словно в огне. Селеста и не заметила, когда ее ноги успели подняться и обхватить бедра Гаррика. Руки Селесты тоже двигались словно сами по себе, беспорядочно хватая то шею Гаррика, то его плечи, то его руки. Бедра Селесты пришли в движение, а спина напряглась и выгнулась дугой.
А тем временем ритм движений Гаррика все убыстрялся, а сами движения становились все сильнее и резче.
Гаррик был неутомим, а возбуждение Селесты продолжало расти, оно уже начинало пугать ее. Кровь бешено стучала у нее в висках, а держать веки поднятыми становилось все труднее и труднее, они тяжелели с каждой секундой. Наконец глаза Селесты закатились, и вслед за этим она услышала стон – неужели свой собственный? Теперь ей хотелось, чтобы их движения стали еще быстрее, но Гаррик не давал Селесте разогнаться, крепко держал в руках ее бедра, заставлял подчиниться своему ритму.
Гаррик слегка переместился наверх, приблизил губы к уху Селесты и прошептал низко и страстно:
Впрочем, он слишком устал от этой борьбы, и для того, чтобы чувство долга окончательно замолчало, хватило даже тех не женских хитростей, которыми владела Селеста.
– Признаюсь, у меня нет никакого опыта в таких делах, – с улыбкой сказала она, – но мне всегда казалось, что мужчина, который собирается лишить девушку невинности, не должен быть таким хмурым.
По лицу Гаррика пробежала дрожь, глаза его закрылись.
Но лишь на мгновение. А когда он открыл их вновь, в них не осталось и тени суровости. Он накрыл руки Селесты, затем поднес их одну за другой к губам и нежно поцеловал.
– Такой уж я унылый человек.
Но при этом он улыбался, а в глазах его было только чувства, что Селеста невольно отступила на шаг. Она была поражена переменой, произошедшей в Гаррике. Хмурый, уставший джентльмен бесследно исчез, и теперь перед ней сидел живой, влюбленный мужчина с сияющим взглядом.
– Ты заперла дверь? – спросил он.
– Да.
– Отлично. – Он поднялся с дивана, продолжая держать Селесту за руки. – Мы с тобой такие разные, свет и тьма. Печаль и радость. Но ты послана судбой, чтобы спасти меня, Селеста. Вернуть к жизни.
Прежде его поступки были окрашены грубой, темной чувственной страстью. Теперь Гаррик показался ей совсем другим – светлым, радостным, влюбленным.
– Ты это чувствуешь, глядя на меня? – Селеста положила руки на плечи Гаррика, затем принялась расстегивать пуговицы на его сюртуке. И улыбалась каждый раз, когда новая пуговица выскакивала из тугой петли. – Печаль и радость, да, Гаррик?
Он посмотрел вниз, на свою белую рубашку, открывшуюся взгляду после того, как Селеста расправилась с пуговицами, и ответил сквозь стиснутые зубы:
– Прежде чем позволять себе такие вольности, лучше вспомни, кто ты такая.
Пальцы Селесты, добравшиеся до пуговиц на поясе брюк Гаррика, замерли.
– Хочешь напомнить, что я всего лишь дочь садовника?
Он ухватил ее за подбородок – сильно, так, чтобы она не могла отвернусь голову.
– Никогда не принимай меня за сноба. Мне все равно, кто ты – дочь садовника или гувернантка. – Он говорил тоном мистера Трокмортона – властным, не терпящим возражений. – Для меня ты просто Селеста. Моя радость.
– О! – Она потянула брючный пояс, согретая словами Гаррика.
– А о вольностях я тебя предупредил, желая напомнить о том, что ты – девственница, которую я мечтаю посвятить в таинства любви.
– О-о!
Он часто, бурно дышал, руки у него чуть заметно дрожали, а брюки надулись пузырем. Селеста быстро скользнула рукой вниз.
Его ствол опять был большим и твердым, как и в пошлый раз, утром, и Селеста не могла сдержать ни улыбки, ни охватившей ее дрожи.
– Манящее и грозное оружие, – прошептала она.
– Пойду задерну занавески. – Гаррик повернулся и пошел к окну.
Она улыбнулась, глядя ему вслед. Необходимость задернуть занавески напомнила ей о предстоящей наготе, неожиданных открытиях и непривычных движениях, которые ей предстоят впереди, и о пугающем, болезненном вторжении в ее тело. Но настоящего страха у нее не было, она полностью доверяла искусству и деликатности Гаррика. Тем более что сейчас, попав во власть страстного желания, он все больше раскрывался перед ней как человек и с каждой минутой становился все ближе ей и дороже.
Он задернул длинные тяжелые занавески цвета индиго и плотно связал их атласными лентами. Затем снял с диванов подушки, разбросал их между двумя росшими в кадках апельсиновыми деревцами, подвинул один диван поближе и жестом пригласил Селесту в это уютное гнездышко.
Она бесстрашно шагнула вперед. Гаррик протянул ей навстречу руки. Он был на голову выше Селесты; ее макушка едва доходила ему до подбородка, и Селеста уткнулась лицом ему в грудь. Какое-то время они стояли неподвижно, потом Гаррик положил горячую ладонь на обнаженное плечо Селесты. Они напоминали сейчас путников, долго шедших к своей цели и наконец достигших ее. Они и были путниками, которых любовь свела на дороге жизни.
Затем Селеста медленно выпрямилась и прошептала:
– Я еще не закончила раздевать тебя. Но теперь я хочу тебя раздеть.
– Нет, сегодня моя очередь, – возразила Селеста, покачав головой.
Он обхватил щеки Селесты ладонями, заглянул ей а глаза.
– Хочешь отплатить мне за вчерашнее? – спросил Гаррик.
– О, да. Хочу взять реванш.
Гаррик погладил ей щеки большими пальцами и ответил, отступая назад и раскидывая руки в стороны:
– Хорошо. Мучай.
Селесту охватило ликование, смешанное с легким испугом. Сможет ли она все сделать так, как надо? Но лучше уж сделать и допустить ошибку, чем не допускать ошибок, но и не сделать того, что хочется!
Селеста скользнула руками под сюртук и скинула его с плеч Гаррика на мраморный пол. С рубашкой ей тоже удалось справиться без особого труда – она просто расстегнула воротник и стащила ее через голову.
Перед ней открылась обнаженная грудь Гаррика. Будучи одетым, он производил впечатление просто высокого плотного мужчины, но теперь в неярком свете свечи стали заметны мощные мускулы, перекатывающиеся под смуглой оливковой кожей, и темные курчавые волоски, усеявшие грудь от плеча к плечу и спускавшиеся вниз по животу. Селеста на минуту замерла, изумленная этой картиной, а затем выдохнула:
– Ты прекрасен.
– Мужчина не может быть прекрасным.
– Ты можешь. – Она обошла вокруг Гаррика, ведя пальцем по его груди и переходя на спину.
На спине у Гаррика тоже оказались волоски, такие же темные и жесткие, как и на груди.
– Ты не похож на аристократа, – сказала Селеста. – Скорее на фермера или на рабочего.
– Мой отец и был рабочим. – Гаррик замер, когда палец Селесты скользнул по его позвоночнику, – Он считал, что мужчина должен уметь пахать и строить, так что какое-то время я проработал докером, в Индии… – Он снова замер, почувствовав, как Шелеста прижалась к его спине и погрузила пальцы в густую шевелюру на затылке. Затем отодвинулся от нee и резко переменил тон: – Ты обжигаешь меня, когда касаешься своей грудью, Селеста.
– Не вижу никаких ожогов, – прошептала она, скользнув рукой по его плечу.
Он повернулся к ней лицом и схватил за запястья.
– Селеста…
– Ты начал говорить про Индию, – напомнила она ему, лукаво улыбаясь.
Гаррик нахмурился, пытаясь вспомнить, о чем у них шла речь. Селеста развела в стороны сжатые в руках Гаррика запястья, поднялась на цыпочки и шепнула ему на ухо:
– Ты начал рассказывать мне, как тебе удалось накачать такие мощные мускулы, и я очень хочу узнать, что было дальше.
– Ты у меня за это ответишь, – игриво пригрозил Гаррик.
– Жду не дождусь.
Вспыхнувшая любовь к Гаррику не ослепила Селесту настолько, чтобы она могла забыть о тех преимуществах, которые он имел перед нею. Гаррик знал, как нужно любить женщин, и он наверняка сумеет сделать так, чтобы им обоим было приятно. Это, собственно, и придавало смелости Селесте, позволяло ей дразнить Гаррика, пользуясь тем, что у него заняты руки.
– Индия, – напомнила она.
– Я провел несколько месяцев в лагере кочевников. Пас у них яков.
– Яки? Кто это?
– Такие быки с длинной шерстью.
– Но зачем деловому человеку потребовалось пасти…
– Я путешествовал вместе с кочевниками! – нетерпеливо воскликнул Гаррик.
Селеста склонила голову набок и спросила, сдерживая улыбку:
– А дальше?
– А дальше я просидел несколько месяцев в кабульской тюрьме, затем проливал кровь во время разборок между раджами…
– У тебя в жизни было много приключений.
– В эту минуту они кажутся мне детскими шалостями.
– Расскажешь о них когда-нибудь?
– Да, только не сейчас.
– Не сейчас, – согласилась Селеста.
Она провела рукой по груди Гаррика, отыскала спрятанные под волосками соски и погладила их кончиками пальцев.
– Похожи на мои, но другие. Когда я трогаю их, ты чувствуешь то же, что и я?
– То же, что и ты? – Селеста кивнула, а Гаррик пожал плечами. – Не знаю, но мне нравится это ощущение. Очень нравится.
Она нежно ущипнула сосок – так же, как он щипал ее, и когда Гаррик судорожно вздохнул, сказала удовлетворенно:
– Да, наверное, мы чувствуем это одинаково. Затем, решив, что ее маленькая месть состоялась – попутно и небольшое открытие, – она перенесла руку к выпуклости на брюках Гаррика и обнаружила, что та нисколько не уменьшилась. Пожалуй, стала даже еще больше.
Селеста сглотнула и принялась неловко расстегивать брюки Гаррика.
Все это время он держал ее за плечи, стараясь то ли поддержать Селесту, то ли сам удержаться на ногах.
– Я обещаю тебе… – начал он.
– Знаю, – прервала его Селеста.
Она наконец справилась с пуговицами, подсунула ладони за пояс брюк и стянула их с бедер Гаррика вниз, на пол.
– Сейчас освободим тебя от брюк, и… И потрясенно замерла, увидев…
Да, она знала, что именно должно быть у мужчины на этом месте, но увидела это впервые. Да еще так близко, и такой… большой. Огромный, можно сказать.
– Святые небеса, – выдохнула Селеста. Гаррик скосил вниз свои серые глаза, полуприкрытые тяжелыми веками.
– Ну, Селеста? Что ты об этом думаешь?
– Я думаю, что мне хочется потрогать его.
Ствол Гаррика нервно качнулся.
– Раньше ты не спрашивала разрешения, – откуда-то издалека долетел до нее голос Гаррика.
Она протянула палец и осторожно притронулась. К самому кончику.
Гаррик напряженно вздохнул.
Подняв голову, Селеста перехватила его взгляд – это был взгляд мученика, которого сжигают на костре. Но поскольку Селеста не могла сделать Гаррику больно, оставалось предположить, что он мучается не от боли, а от наслаждения, не менее острого, чем боль.
Она осторожно обхватила ствол ладонью.
Странно, что наслаждение может оказаться таким сильным, непереносимым. И странно, что наслаждение Гаррика может передаться ей, но так оно и было. Она провела рукой вдоль ствола, ощущая его неровности чувствуя его мощь и силу. Гаррик застонал, и от этого стона запылали сначала щеки Селесты, а затем зажглось пламя между ее собственных ног.
И тут Гаррик словно взорвался. Одним резким движением он прижал ее к себе, затем принялся лихорадочно расстегивать платье Селесты, заставляя ее сердце биться все сильнее и тревожней.
– Гаррик, – она с улыбкой развела руки в стороны, чтобы ему было легче снять с нее платье, – к чему такая спешка?
Он не отвечал, не замедлил движений. Расстегнул пуговицы на платье, распустил пояс на нижней юбке. Платье с легким шорохом соскользнуло на пол. Гаррик обхватил Селесту за талию, поднял на руки и понес к подушкам, разбросанным на полу.
Оба они, и Гаррик и Селеста, дрожали, как в лихорадке.
На нем не осталось ничего, кроме ботинок.
На ней – только тонкая белая кружевная сорочка и шелковые чулки.
Но и этого не должно было оставаться между их разгоряченными, льнущими друг к другу телами. Напрягшиеся соски Селесты коснулись груди Гаррика. Его ствол рвал ее кружевную сорочку.
– Корсет? – хрипло спросил Гаррик.
– Нет.
Он покосился на темный треугольник, проступающий сквозь тонкую ткань ее сорочки.
– Панталоны?
– Я же шла к тебе, – покачала головой Селеста.
Он повалился на подушки, утягивая Селесту за собой. Она не успела и глазом моргнуть, как Гаррик уже оказался сверху. Селеста негромко вскрикнула, скорее от неожиданности, чем от испуга, он задрал подол ее сорочки. Затем он протиснул колено между ее ног, развел их в стороны и теперь она лежали бедром к бедру, грудь с грудью. Натиск Гаррика оказался столь стремительным, что у Селесты закружилась голова.
Она вздрогнула, попыталась оттолкнуть Гаррика, но он сказал, кладя руки Селесты себе на плечи:
– Держись. – И еще раз, после короткого поцелуя: – Просто держись за меня.
Рука Гаррика проникла между их телами. Сначала она ощутила их короткое прикосновение, легкая разведка, а затем…
Селеста что было сил вцепилась в плечи Гаррика. Она испытывала напряжение – обычное напряжение, которое испытывает любая женщина, впервые оказавшись в постели с мужчиной.
А особенно, когда это у нее впервые в жизни.
Гаррик, совсем недавно раздевавший ее с такой неудержимой страстью, вдруг стал двигаться медленно и осторожно. Его палец скользнул между ног Селесты, и она вскрикнула, но не протестующе, как в прошлый раз, когда они с Гарриком лежали в этой самой оранжерее, а скорее от радостного предвкушения. Ее ноги… она совершенно не знала, куда ей деть свои ноги, и опустила их на пол.
Гаррик нашел заветное отверстие, осторожно провел вокруг него пальцем, а затем вошел внутрь – неглубоко, но достаточно для того, чтобы Селеста не боялась больше его проникновения. Затем он сместился вниз и приподнял ей бедра.
О боже, он не просто был на ней. Он уже был я ней.
Селеста вздрогнула, словно от ожога. Гаррик замер, но больше не отодвигался. На лоб ему упала темная прядь, туго натянулась кожа на скулах, а на виске показалась капелька пота. Грудь его тяжело вздымалась.
– Ты обещал мне чудо, – медленно проговорила Селеста.
– Скоро, – напряженно улыбнулся он.
– Лжец.
– Я просто… не говорил тебе… всего. – Он еще выше поднял бедра Селесты и слегка отодвинулся назад.
Но не успела Селеста вздохнуть, как Гаррик вновь подался вперед.
Селеста почувствовала острую, жалящую боль, запустила пальцы в волосы Гаррика и дернула их.
Он не обратил на это никакого внимания.
А Селеста тянула к себе лицо Гаррика, желая поцеловать его, коснуться горящим языком его губ.
А когда она припала к ним, Гаррик вошел в нее до конца.
Двинулся немного назад, затем опять заполнил все лоно Селесты.
Боль очень скоро прошла, и тело Селесты, словно пробудившись от долгого сна, принялось отвечать движениям Гаррика – неторопливым, осторожным.
Селеста чутко ловила каждое движение Гаррика, особенно когда он приближался и их тела сливались воедино. Это ощущение оказалось очень приятным, но не менее приятно было и тогда, когда ствол Гаррика начинал скользить назад, готовясь к новому проникновению.
Она наблюдала за лицом Гаррика, напряженным и решительным, а тело ее пылало, словно в огне. Селеста и не заметила, когда ее ноги успели подняться и обхватить бедра Гаррика. Руки Селесты тоже двигались словно сами по себе, беспорядочно хватая то шею Гаррика, то его плечи, то его руки. Бедра Селесты пришли в движение, а спина напряглась и выгнулась дугой.
А тем временем ритм движений Гаррика все убыстрялся, а сами движения становились все сильнее и резче.
Гаррик был неутомим, а возбуждение Селесты продолжало расти, оно уже начинало пугать ее. Кровь бешено стучала у нее в висках, а держать веки поднятыми становилось все труднее и труднее, они тяжелели с каждой секундой. Наконец глаза Селесты закатились, и вслед за этим она услышала стон – неужели свой собственный? Теперь ей хотелось, чтобы их движения стали еще быстрее, но Гаррик не давал Селесте разогнаться, крепко держал в руках ее бедра, заставлял подчиниться своему ритму.
Гаррик слегка переместился наверх, приблизил губы к уху Селесты и прошептал низко и страстно: