Страница:
В карих глазах Эстер загорелся желтый огонек, и она сердито ответила:
– Вот благодаря таким скучным людям, как вы, мечты никогда и не сбываются.
– Возможно. Возможно. – Милфорд подобрал коркой хлеба остатки соуса, прожевал вытер губы салфеткой и закончил, поднимаясь из-за стола: – Но только не думаю, что мечтам Селесты не дано сбыться именно из-за меня.
Мечтать о том, что она танцует здесь с Эллери и он кружит ее в вальсе, а затем прижимает к себе и целует – жарко, страстно…
И вот сегодня ее мечты должны стать явью. В том, что Эллери сумеет обмануть мистера Трокмортона и ускользнуть от него, Селеста не сомневалась ни секунды. Ведь Эллери – он такой лихой, такой красивый, такой умный…
Ну, может быть, и не очень умный, но на то, чтобы справиться с противным мрачным мистером Трокмортоном, его ума должно хватить.
Селеста подхватила юбки и закружилась по паркету, не в силах стоять на месте, сгорая от нетерпения при мысли о скором свидании с Эллери.
Селеста не раз наблюдала за тем, как умело ускользает Эллери от расставленных для него ловушек. Он и сегодня справится с ними, и ничто не помешает ему оказаться в объятиях Селесты. А она мечтала об этом свидании долгих четыре года и теперь уж непременно возьмет свое.
Селеста встала на лунную дорожку, протянувшуюся от окна до самой двери. Эллери все еще не было, и Селеста, подхватив юбки, сильно оттолкнулась ногой и заскользила по паркету, благо это позволяли ее туфельки, подбитые мягкой кожей. Она докатила до конца дорожки, развернулась и с громким смехом отправилась в обратный путь.
Селеста не боялась, что Эллери застанет ее за этим занятием, напротив, ей даже хотелось, чтобы он увидел, как она скользит по лунной дорожке, – юная, прекрасная, похожая на богиню. Разве богиням запрещено кататься по лунным дорожкам в темном бальном зале, где запах чайных роз вливается в окно, смешиваясь с запахом восковой мастики.
В дверях появилась темная фигура, и Селеста затормозила на середине лунной дорожки. Судя по всему, это был мужчина, ростом и сложением похожий на Эллери. Селеста так и решила, что это Эллери, прорвавшийся сквозь все заслоны, но тут мужчина, стоявший в дверном проеме, кашлянул, прочищая горло, и она поняла, что это кто-то другой. Эллери никогда не стал бы прокашливаться, прежде чем заговорить с девушкой.
Застыв в ожидании, Селеста продолжала пристально всматриваться в полумрак.
Затем из тени в лунный свет вышел Гаррик Трокмортон, держа в руках два бокала с шампанским.
– Когда-то я тоже любил кататься по лунным дорожкам, – с улыбкой сказал он. – Только не припомню теперь, когда это было. Давно.
Мысли Селесты стремительно бежали сразу в двух направлениях. Она мучительно пыталась понять, что случилось с Эллери и почему вместо него здесь появился мистер Трокмортон, и одновременно думала о том, что это невозможно – представить мистера Трокмортона катающимся по лунным дорожкам.
Он подошел ближе и остановился на расстоянии вытянутой руки.
Селеста подняла голову, посмотрела в глаза мистеру Трокмортону и коротко спросила:
– Где Эллери?
– Он послал меня сюда, – ответил Трокмортон, протягивая Селесте бокал с шампанским. – У него сыпь.
– Сыпь? – переспросила она, машинально принимая бокал.
– Очевидно, съел нечаянно что-нибудь не то.
– Что-нибудь не то… – задумчиво повторила Селеста, затем нахмурилась и строго посмотрела на Трокмортона. – Он ел клубнику?
– Обычно Эллери следит за тем, что ест, но сегодня он был так возбужден, все время куда-то торопился…
Торопился! Разумеется, торопился, и Селеста знала даже, куда именно так спешил несчастный Эллери. На свидание в этом зале, вот куда.
– А не могла ли попасть клубника… – начала Селеста и тут же припомнила десерт, приготовленный фрау Вейланд, точнее, эти бело-розовые прожилки в нем. Этот десерт был приготовлен по рецепту Трокмортона, и Селеста решила резко сменить тему, минуя опасный риф. – Бедный Эллери! Ему очень плохо?
– Не очень, – улыбнулся Трокмортон, глядя в свой бокал. – Я полагаю, он вскоре поправится.
– Может быть, ему нужна… – сказала Селеста, делая шаг к двери.
– Не нужна, – ответил Трокмортон, загораживая Селесте дорогу. – Ему ничего не нужно. Сейчас он сидит взаперти, не хочет, чтобы кто-то видел его в таком состоянии.
Селеста колебалась. С одной стороны, она не могла доверять Трокмортону, но, с другой стороны, навряд ли он стал бы лгать ей насчет болезни Эллери. Скорее всего, ее любимый действительно сидит сейчас в своей спальне с лицом, покрытым красными пятнами, и чешется. Да, но почему Трокмортон пришел именно сюда и что ему нужно? Не ловушка ли это?
– Эллери сказал, что вы собирались потанцевать с ним на лунных дорожках под доносящиеся издалека звуки музыки, – сказал Трокмортон, делая глоток шампанского. – Я ничего не перепутал?
– Нет, – задумчиво ответила Селеста. – Вы ничего не перепутали.
Мистер Трокмортон повторил ей слово в слово то, что она сама сказала Эллери, а значит, Трокмортон пришел сюда действительно по его просьбе. Селеста окинула взглядом темный бальный зал, где ей так хорошо мечталось всего несколько минут тому назад.
Теперь все изменилось. Музыка, долетавшая издалека, звучала нестройно, лунные дорожки на паркете казались тусклыми и нелепыми, а сама луна… Что ж, просто глупое ночное светило, отражающее лучи далекого солнца.
Вот и Трокмортон просто отражает свет, исходящий от Эллери.
Тем временем Трокмортон взял бокал из рук Селесты, поставил его на столик, приютившийся возле стены, и протянул раскрытые ладони.
Селеста не шагнула навстречу Трокмортону.
«Неужели этот старый сухарь в самом деле собирается пригласить меня на танец? – подумала она. – Глупость какая-то!»
Трокмортон немного подождал, затем молча обнял Селесту за талию и закружил по паркету. Руки у него оказались крепкими, а сам он, к удивлению Селесты, оказался хорошим партнером и повел ее в вальсе уверенно и элегантно.
Она не знала, что ей делать со своей свободной рукой. Положить ее на плечо Трокмортона? Но это выглядело бы слишком интимно. Опустить руку вниз? Невежливо. И, после недолгих колебаний, Селеста положила ладонь на предплечье Трокмортона.
Положила и тут же ощутила под пальцами его тугие, сильные мускулы.
– Очаровательно, – негромко произнес Трокмортон.
Он повел Селесту на новый круг, продолжая неторопливо кружиться с ней в пустом зале. Казалось, Трокмортону некуда спешить, но Селеста отлично знала, что это не так, что его ждут гости, дела, наконец…
– Мой брат будет жалеть, что лишился этого удовольствия.
Селеста молча следила за тем, как проплывают за плечом Трокмортона стены бального зала, посеребренные мерцающим светом полной луны.
Трокмортон слегка наклонил голову, заглянул Селесте в глаза и спросил:
– Вы вините меня в том, что случилось с Эллери?
– Не могу избавиться от мысли… – Ей лучше было бы промолчать, но Селеста уже не могла остановиться. – Не могу не подозревать, что вы это подстроили для того, чтобы Эллери не мог увидеться со мной в этом зале.
Трокмортон рассмеялся, и его смех испугал Селесту. Она вдруг увидела себя со стороны – кружащуюся в темном зале в объятиях странного, неприятного ей мужчины.
– Ценю вашу откровенность, – проскрипел Трокмортон, – но скажите, для чего мне это было нужно – испортить брату вечер, посвященный его помолвке? Лишить его возможности быть рядом с вами? Но при этом он не может быть и рядом со своей невестой, леди Патрицией. Сидит сейчас в своей спальне, в полном одиночестве, уткнувшись в таз с холодным овсяным отваром.
«Хочет, чтобы я представила себе Эллери в столь неприглядном виде? – подумала Селеста. – С лицом, покрытым сыпью и испачканным овсянкой?»
– Нет, – продолжил мистер Трокмортон, – если бы я захотел просто избавиться от вас, это можно было бы сделать гораздо проще.
– Например, вышвырнуть меня на улицу.
Он склонил голову набок, словно обдумывая предложение Селесты.
– Возможно. Но поступать таким образом не в моих правилах. Обычно я избавляюсь от любовниц Эллери не силой, а деньгами. Что бы вы сказали, если бы я предложил вам тысячу фунтов в год и небольшой домик в Париже?
«А ведь он не шутит!» – мелькнуло в голове у Селесты.
– Тысячу фунтов? Сильно же вы хотите от меня избавиться, если предлагаете такие деньги!
Трокмортон только пожал плечами.
Его мускулы снова напряглись, и по ним пробежала упругая волна. Селесте вдруг стало неприятно чувствовать их под своими пальцами, и она переложила ладонь на плечо Трокмортона.
Он, очевидно, принял этот жест за согласие и сильнее прижал Селесту к своей груди. Теперь она не могла не только вырваться, но даже дышать. Еще немного, и он задушит ее.
Трокмортон замедлил шаги и немного ослабил свою хватку. Сейчас, когда глаза Селесты привыкли к полумраку, она могла видеть выражение лица Трокмортона, и оно ей не понравилось.
– Тысяча фунтов – не так уж много, – вновь заговорил Трокмортон. – Иным любовницам Эллери мне приходилось платить и больше.
– Я не из числа любовниц Эллери, – возразила Селеста, с трудом переводя дыхание, – и напрасно вы думаете, что меня можно купить!
Трокмортон был так близко, что его длинные ноги путались в складках ее платья, а голова Селесты оказалась прижатой к груди непрошеного партнера по танцу. От Трокмортона пахло хорошим мылом, виски и чистым, здоровым мужским телом.
– Разумеется, – охотно согласился мистер Трокмортон. – Считайте, что я вам ничего не предлагал, ни тысячи фунтов в год, ни домика в Париже. Но поверьте, похождения Эллери уже влетели мне в такую сумму, что женить его – последняя надежда на то, чтобы уберечь нашу семью от разорения.
– Но если он не захочет жениться на леди Патриции, никто его не заставит. Эллери взрослый человек и может сам решать, что ему делать. Не поведете же вы его к алтарю на веревке!
– Тоже верно.
Селесте хотелось верить в то, что так оно и есть, хотя, зная характер Трокмортона, можно заподозрить, что он ни перед чем не остановится. Странно, что она прежде не замечала, насколько сильным и властным был на самом деле этот человек. Впрочем, что она знала о Трокмортоне? Только то, что он был старшим сыном и наследником своего отца, смутно помнила о том, как он возвратился откуда-то издалека… Сказать по правде, ей никогда не было дела до этого замкнутого педанта. В те годы Селеста ходила по пятам за Эллери, в которого была влюблена до потери сознания, а Трокмортон оставался для нее лишь бесплотной серой тенью.
С одной стороны, он был все тем же – тихим, спокойным, умеющим держать себя в руках. Но в то же время открылся Селесте и с другой стороны. Оказалось, что мистер Трокмортон к тому же еще и мужчина, причем привлекательный и сильный. Странно, что за столько лет она не рассмотрела его по-настоящему.
– Я была очень опечалена, когда узнала о смерти вашей жены, – сказала Селеста, желая повернуть разговор в новое русло.
– Благодарю. – Даже упоминание о покойной жене не заставило его ослабить объятия. – Это было для меня настоящей трагедией.
– Представляю, как вам ее не хватает, – продолжала гнуть свою линию Селеста, сама не зная зачем.
– Конечно. Это была чуткая женщина, верная жена и заботливая мать.
Формальное и сухое перечисление обычных женских достоинств! Такой же сухой и бесчувственной, надо полагать, была и их любовь. Но как же тогда быть с мужской силой и страстью, которые Селеста ощущала в мистере Трокмортоне?
– Сколько это продолжалось? – спросила она.
– Три года. Все это время мне помогала Пенелопа.
Пенелопа! Его дочь. Ее новая воспитанница.
У Селесты появилась возможность еще раз сменить тему разговора, и она ее не упустила.
– Я помню Пенелопу. Ей было четыре, когда я уехала, но уже тогда она очень походила на вас.
«Зачем я это сказала?» – мелькнуло в голове у Селесты.
– Такая же зануда? – усмехнулся Трокмортон.
– Нет, я совсем не это имела в виду. – «Господи, ну зачем я завела этот разговор?» – Просто очень спокойная и рассудительная для своего возраста. Как ей удалось справиться с потерей матери?
– Кики.
– Кики? Что это?
– Не что, а кто.
Теперь они не кружились, просто покачивались, стоя на месте.
– Кики – это вторая ваша воспитанница.
– Моя вторая воспитанница? – недоуменно переспросила Селеста. – Но когда мне сказали, что я должна буду работать с двумя девочками, я подумала, что вторая…
– Тоже моя дочь? Нет, это не так. Кики – дикое дитя природы. Тайфун. Вулкан. Вам придется потрудиться, чтобы приручить ее.
– Дитя природы невозможно приручить.
– И все же я надеюсь, что вам это удастся. Леди Бакнелл дала вам самые лучшие рекомендации, да и жена русского посла тоже. – Мистер Трокмортон быстро оглянулся по сторонам. – Музыка кончилась. Быть может, пройдемся? Я проясню вам ситуацию.
– Да!
О боже, конечно же, да! Насколько безопаснее идти по освещенным коридорам и обсуждать предстоящую работу, чем стоять здесь, в пустом бальном зале, в обнимку или кружить под звуки музыки! А мечта о том, чтобы встретиться с Эллери, на сегодня останется только мечтой – далекой и пока что несбыточной.
Селеста выскользнула из рук Трокмортона, повернулась и пошла к выходу.
Он перехватил ее прежде, чем она успела сделать пару шагов, обхватил за талию, развернул лицом к себе. Селеста испуганно посмотрела в глаза Трокмортона и откинулась назад, насколько это было возможно.
– Мистер… Трокмортон!
– Вы всегда покидаете ваших партнеров, даже не поблагодарив их за танец? – жестко спросил он. – Не знаю, как там у вас в Париже, но здесь, у нас, это не принято.
Краска залила щеки Селесты. Мистер Трокмортон был прав, тысячу раз прав. Она поступила крайне невежливо. Что он теперь подумает о ней? Правда, граф де Росселин говорил, что поведение хорошенькой женщины не обсуждается и она имеет право на любые поступки, но тем не менее…
– Вы правы, – неохотно согласилась Селеста, не любившая признавать свои ошибки. – Прошу прощения за мои дурные манеры, и позвольте поблагодарить вас за вальс.
Даже здесь, в полумраке, она сумела рассмотреть взгляд Трокмортона – испытующий и жесткий. Затем Трокмортон опустил глаза и негромко сказал, словно самому себе:
– Вы самая красивая женщина, которую мне доводилось видеть за долгие годы.
Голос Трокмортона звучал низко, взволнованно, и Селесте вдруг захотелось как можно скорее уйти из пустого темного зала. А может быть, вообще сбежать подальше от Блайд-холла и впредь обходить это опасное место стороной. Странные комплименты, массивная фигура Трокмортона, нависавшая над ней, как скала, – все это заставляло Селесту чувствовать себя маленькой и беззащитной. Почему только сейчас она рассмотрела широкие плечи и мужественное лицо Трокмортона?
Затем он резко сменил тон и сказал, улыбнувшись:
– Благодарю вас, Селеста. Даже припомнить не могу, когда я в последний раз танцевал с таким удовольствием.
Он освободил ее, но Селеста не спешила повернуться к нему спиной, она хорошо усвоила, что от этого человека можно ожидать чего угодно.
На этот раз он всего лишь предложил ей руку. Селеста оперлась на нее и бок о бок с Трокмортоном вышла из бального зала в длинный коридор, слабо освещенный редкими фонарями.
– В Англии, знаете ли, вальс по-прежнему считается слишком фривольным танцем, – сказал Трокмортон. – Учтите, что, если кто-нибудь, кроме хозяина дома, то есть меня или Эллери, пригласит вас на вальс и вы примете приглашение, это будет выглядеть неприлично.
– Спасибо, что предупредили, – медленно кивнула головой Селеста. – Хотя во Франции…
– Да, во Франции другие нравы, – согласился с ней Трокмортон.
«Другие нравы! Здесь он прав, – подумала Селеста и невольно улыбнулась. – Во Франции я была просто красивой девушкой, и никому не было дела до того, что я служу в семье русского посла. Здесь же я всегда останусь дочерью садовника, не больше и не меньше. Ах, если бы не отец, не Блайд-холл и не Эллери, я вернулась бы в Париж не раздумывая, но…»
Что ж, если ей придется сражаться за место под солнцем, она готова к битве. Правда, не сейчас. Сейчас она должна выслушать Трокмортона и узнать о своих обязанностях.
Селеста попыталась свернуть направо, туда, где горели огни и звучала музыка, но Трокмортон повел ее налево, в темную глубину спящего дома.
– Я подумал, что вы захотите взглянуть на своих воспитанниц, – пояснил он.
Возможно, Селеста отказалась бы идти в темноту вдвоем с другим мужчиной, но с мистером Трокмортоном… Вряд ли он способен на что-то большее, чем тур вальса в полутемном зале. Кроме того, и танцевал-то он не по своему желанию, а только потому, что его попросил об этом Эллери. А все остальное – это ее пустые фантазии, навеянные тенями и призрачным лунным светом.
Селеста сделала строгое лицо и деловито попросила:
– Расскажите мне о Кики и Пенелопе.
– Кики – это дочь Эллери.
Глава 6
– Вот благодаря таким скучным людям, как вы, мечты никогда и не сбываются.
– Возможно. Возможно. – Милфорд подобрал коркой хлеба остатки соуса, прожевал вытер губы салфеткой и закончил, поднимаясь из-за стола: – Но только не думаю, что мечтам Селесты не дано сбыться именно из-за меня.
* * *
Лунный свет лился в окно темного бального зала, ложился на паркет длинными полосами, похожими на мерцающие тропинки, ведущие в волшебную страну фей и добрых волшебников. В страну, где Селеста мечтала оказаться всю жизнь, начиная с того дня, когда впервые увидела эти золотистые лунные дорожки. Здесь, в бальном зале, она уже бывала, и не раз. Селеста приходила сюда лунными летними ночами, когда никто не мог помешать ей кататься по этим дорожкам и мечтать.Мечтать о том, что она танцует здесь с Эллери и он кружит ее в вальсе, а затем прижимает к себе и целует – жарко, страстно…
И вот сегодня ее мечты должны стать явью. В том, что Эллери сумеет обмануть мистера Трокмортона и ускользнуть от него, Селеста не сомневалась ни секунды. Ведь Эллери – он такой лихой, такой красивый, такой умный…
Ну, может быть, и не очень умный, но на то, чтобы справиться с противным мрачным мистером Трокмортоном, его ума должно хватить.
Селеста подхватила юбки и закружилась по паркету, не в силах стоять на месте, сгорая от нетерпения при мысли о скором свидании с Эллери.
Селеста не раз наблюдала за тем, как умело ускользает Эллери от расставленных для него ловушек. Он и сегодня справится с ними, и ничто не помешает ему оказаться в объятиях Селесты. А она мечтала об этом свидании долгих четыре года и теперь уж непременно возьмет свое.
Селеста встала на лунную дорожку, протянувшуюся от окна до самой двери. Эллери все еще не было, и Селеста, подхватив юбки, сильно оттолкнулась ногой и заскользила по паркету, благо это позволяли ее туфельки, подбитые мягкой кожей. Она докатила до конца дорожки, развернулась и с громким смехом отправилась в обратный путь.
Селеста не боялась, что Эллери застанет ее за этим занятием, напротив, ей даже хотелось, чтобы он увидел, как она скользит по лунной дорожке, – юная, прекрасная, похожая на богиню. Разве богиням запрещено кататься по лунным дорожкам в темном бальном зале, где запах чайных роз вливается в окно, смешиваясь с запахом восковой мастики.
В дверях появилась темная фигура, и Селеста затормозила на середине лунной дорожки. Судя по всему, это был мужчина, ростом и сложением похожий на Эллери. Селеста так и решила, что это Эллери, прорвавшийся сквозь все заслоны, но тут мужчина, стоявший в дверном проеме, кашлянул, прочищая горло, и она поняла, что это кто-то другой. Эллери никогда не стал бы прокашливаться, прежде чем заговорить с девушкой.
Застыв в ожидании, Селеста продолжала пристально всматриваться в полумрак.
Затем из тени в лунный свет вышел Гаррик Трокмортон, держа в руках два бокала с шампанским.
– Когда-то я тоже любил кататься по лунным дорожкам, – с улыбкой сказал он. – Только не припомню теперь, когда это было. Давно.
Мысли Селесты стремительно бежали сразу в двух направлениях. Она мучительно пыталась понять, что случилось с Эллери и почему вместо него здесь появился мистер Трокмортон, и одновременно думала о том, что это невозможно – представить мистера Трокмортона катающимся по лунным дорожкам.
Он подошел ближе и остановился на расстоянии вытянутой руки.
Селеста подняла голову, посмотрела в глаза мистеру Трокмортону и коротко спросила:
– Где Эллери?
– Он послал меня сюда, – ответил Трокмортон, протягивая Селесте бокал с шампанским. – У него сыпь.
– Сыпь? – переспросила она, машинально принимая бокал.
– Очевидно, съел нечаянно что-нибудь не то.
– Что-нибудь не то… – задумчиво повторила Селеста, затем нахмурилась и строго посмотрела на Трокмортона. – Он ел клубнику?
– Обычно Эллери следит за тем, что ест, но сегодня он был так возбужден, все время куда-то торопился…
Торопился! Разумеется, торопился, и Селеста знала даже, куда именно так спешил несчастный Эллери. На свидание в этом зале, вот куда.
– А не могла ли попасть клубника… – начала Селеста и тут же припомнила десерт, приготовленный фрау Вейланд, точнее, эти бело-розовые прожилки в нем. Этот десерт был приготовлен по рецепту Трокмортона, и Селеста решила резко сменить тему, минуя опасный риф. – Бедный Эллери! Ему очень плохо?
– Не очень, – улыбнулся Трокмортон, глядя в свой бокал. – Я полагаю, он вскоре поправится.
– Может быть, ему нужна… – сказала Селеста, делая шаг к двери.
– Не нужна, – ответил Трокмортон, загораживая Селесте дорогу. – Ему ничего не нужно. Сейчас он сидит взаперти, не хочет, чтобы кто-то видел его в таком состоянии.
Селеста колебалась. С одной стороны, она не могла доверять Трокмортону, но, с другой стороны, навряд ли он стал бы лгать ей насчет болезни Эллери. Скорее всего, ее любимый действительно сидит сейчас в своей спальне с лицом, покрытым красными пятнами, и чешется. Да, но почему Трокмортон пришел именно сюда и что ему нужно? Не ловушка ли это?
– Эллери сказал, что вы собирались потанцевать с ним на лунных дорожках под доносящиеся издалека звуки музыки, – сказал Трокмортон, делая глоток шампанского. – Я ничего не перепутал?
– Нет, – задумчиво ответила Селеста. – Вы ничего не перепутали.
Мистер Трокмортон повторил ей слово в слово то, что она сама сказала Эллери, а значит, Трокмортон пришел сюда действительно по его просьбе. Селеста окинула взглядом темный бальный зал, где ей так хорошо мечталось всего несколько минут тому назад.
Теперь все изменилось. Музыка, долетавшая издалека, звучала нестройно, лунные дорожки на паркете казались тусклыми и нелепыми, а сама луна… Что ж, просто глупое ночное светило, отражающее лучи далекого солнца.
Вот и Трокмортон просто отражает свет, исходящий от Эллери.
Тем временем Трокмортон взял бокал из рук Селесты, поставил его на столик, приютившийся возле стены, и протянул раскрытые ладони.
Селеста не шагнула навстречу Трокмортону.
«Неужели этот старый сухарь в самом деле собирается пригласить меня на танец? – подумала она. – Глупость какая-то!»
Трокмортон немного подождал, затем молча обнял Селесту за талию и закружил по паркету. Руки у него оказались крепкими, а сам он, к удивлению Селесты, оказался хорошим партнером и повел ее в вальсе уверенно и элегантно.
Она не знала, что ей делать со своей свободной рукой. Положить ее на плечо Трокмортона? Но это выглядело бы слишком интимно. Опустить руку вниз? Невежливо. И, после недолгих колебаний, Селеста положила ладонь на предплечье Трокмортона.
Положила и тут же ощутила под пальцами его тугие, сильные мускулы.
– Очаровательно, – негромко произнес Трокмортон.
Он повел Селесту на новый круг, продолжая неторопливо кружиться с ней в пустом зале. Казалось, Трокмортону некуда спешить, но Селеста отлично знала, что это не так, что его ждут гости, дела, наконец…
– Мой брат будет жалеть, что лишился этого удовольствия.
Селеста молча следила за тем, как проплывают за плечом Трокмортона стены бального зала, посеребренные мерцающим светом полной луны.
Трокмортон слегка наклонил голову, заглянул Селесте в глаза и спросил:
– Вы вините меня в том, что случилось с Эллери?
– Не могу избавиться от мысли… – Ей лучше было бы промолчать, но Селеста уже не могла остановиться. – Не могу не подозревать, что вы это подстроили для того, чтобы Эллери не мог увидеться со мной в этом зале.
Трокмортон рассмеялся, и его смех испугал Селесту. Она вдруг увидела себя со стороны – кружащуюся в темном зале в объятиях странного, неприятного ей мужчины.
– Ценю вашу откровенность, – проскрипел Трокмортон, – но скажите, для чего мне это было нужно – испортить брату вечер, посвященный его помолвке? Лишить его возможности быть рядом с вами? Но при этом он не может быть и рядом со своей невестой, леди Патрицией. Сидит сейчас в своей спальне, в полном одиночестве, уткнувшись в таз с холодным овсяным отваром.
«Хочет, чтобы я представила себе Эллери в столь неприглядном виде? – подумала Селеста. – С лицом, покрытым сыпью и испачканным овсянкой?»
– Нет, – продолжил мистер Трокмортон, – если бы я захотел просто избавиться от вас, это можно было бы сделать гораздо проще.
– Например, вышвырнуть меня на улицу.
Он склонил голову набок, словно обдумывая предложение Селесты.
– Возможно. Но поступать таким образом не в моих правилах. Обычно я избавляюсь от любовниц Эллери не силой, а деньгами. Что бы вы сказали, если бы я предложил вам тысячу фунтов в год и небольшой домик в Париже?
«А ведь он не шутит!» – мелькнуло в голове у Селесты.
– Тысячу фунтов? Сильно же вы хотите от меня избавиться, если предлагаете такие деньги!
Трокмортон только пожал плечами.
Его мускулы снова напряглись, и по ним пробежала упругая волна. Селесте вдруг стало неприятно чувствовать их под своими пальцами, и она переложила ладонь на плечо Трокмортона.
Он, очевидно, принял этот жест за согласие и сильнее прижал Селесту к своей груди. Теперь она не могла не только вырваться, но даже дышать. Еще немного, и он задушит ее.
Трокмортон замедлил шаги и немного ослабил свою хватку. Сейчас, когда глаза Селесты привыкли к полумраку, она могла видеть выражение лица Трокмортона, и оно ей не понравилось.
– Тысяча фунтов – не так уж много, – вновь заговорил Трокмортон. – Иным любовницам Эллери мне приходилось платить и больше.
– Я не из числа любовниц Эллери, – возразила Селеста, с трудом переводя дыхание, – и напрасно вы думаете, что меня можно купить!
Трокмортон был так близко, что его длинные ноги путались в складках ее платья, а голова Селесты оказалась прижатой к груди непрошеного партнера по танцу. От Трокмортона пахло хорошим мылом, виски и чистым, здоровым мужским телом.
– Разумеется, – охотно согласился мистер Трокмортон. – Считайте, что я вам ничего не предлагал, ни тысячи фунтов в год, ни домика в Париже. Но поверьте, похождения Эллери уже влетели мне в такую сумму, что женить его – последняя надежда на то, чтобы уберечь нашу семью от разорения.
– Но если он не захочет жениться на леди Патриции, никто его не заставит. Эллери взрослый человек и может сам решать, что ему делать. Не поведете же вы его к алтарю на веревке!
– Тоже верно.
Селесте хотелось верить в то, что так оно и есть, хотя, зная характер Трокмортона, можно заподозрить, что он ни перед чем не остановится. Странно, что она прежде не замечала, насколько сильным и властным был на самом деле этот человек. Впрочем, что она знала о Трокмортоне? Только то, что он был старшим сыном и наследником своего отца, смутно помнила о том, как он возвратился откуда-то издалека… Сказать по правде, ей никогда не было дела до этого замкнутого педанта. В те годы Селеста ходила по пятам за Эллери, в которого была влюблена до потери сознания, а Трокмортон оставался для нее лишь бесплотной серой тенью.
С одной стороны, он был все тем же – тихим, спокойным, умеющим держать себя в руках. Но в то же время открылся Селесте и с другой стороны. Оказалось, что мистер Трокмортон к тому же еще и мужчина, причем привлекательный и сильный. Странно, что за столько лет она не рассмотрела его по-настоящему.
– Я была очень опечалена, когда узнала о смерти вашей жены, – сказала Селеста, желая повернуть разговор в новое русло.
– Благодарю. – Даже упоминание о покойной жене не заставило его ослабить объятия. – Это было для меня настоящей трагедией.
– Представляю, как вам ее не хватает, – продолжала гнуть свою линию Селеста, сама не зная зачем.
– Конечно. Это была чуткая женщина, верная жена и заботливая мать.
Формальное и сухое перечисление обычных женских достоинств! Такой же сухой и бесчувственной, надо полагать, была и их любовь. Но как же тогда быть с мужской силой и страстью, которые Селеста ощущала в мистере Трокмортоне?
– Сколько это продолжалось? – спросила она.
– Три года. Все это время мне помогала Пенелопа.
Пенелопа! Его дочь. Ее новая воспитанница.
У Селесты появилась возможность еще раз сменить тему разговора, и она ее не упустила.
– Я помню Пенелопу. Ей было четыре, когда я уехала, но уже тогда она очень походила на вас.
«Зачем я это сказала?» – мелькнуло в голове у Селесты.
– Такая же зануда? – усмехнулся Трокмортон.
– Нет, я совсем не это имела в виду. – «Господи, ну зачем я завела этот разговор?» – Просто очень спокойная и рассудительная для своего возраста. Как ей удалось справиться с потерей матери?
– Кики.
– Кики? Что это?
– Не что, а кто.
Теперь они не кружились, просто покачивались, стоя на месте.
– Кики – это вторая ваша воспитанница.
– Моя вторая воспитанница? – недоуменно переспросила Селеста. – Но когда мне сказали, что я должна буду работать с двумя девочками, я подумала, что вторая…
– Тоже моя дочь? Нет, это не так. Кики – дикое дитя природы. Тайфун. Вулкан. Вам придется потрудиться, чтобы приручить ее.
– Дитя природы невозможно приручить.
– И все же я надеюсь, что вам это удастся. Леди Бакнелл дала вам самые лучшие рекомендации, да и жена русского посла тоже. – Мистер Трокмортон быстро оглянулся по сторонам. – Музыка кончилась. Быть может, пройдемся? Я проясню вам ситуацию.
– Да!
О боже, конечно же, да! Насколько безопаснее идти по освещенным коридорам и обсуждать предстоящую работу, чем стоять здесь, в пустом бальном зале, в обнимку или кружить под звуки музыки! А мечта о том, чтобы встретиться с Эллери, на сегодня останется только мечтой – далекой и пока что несбыточной.
Селеста выскользнула из рук Трокмортона, повернулась и пошла к выходу.
Он перехватил ее прежде, чем она успела сделать пару шагов, обхватил за талию, развернул лицом к себе. Селеста испуганно посмотрела в глаза Трокмортона и откинулась назад, насколько это было возможно.
– Мистер… Трокмортон!
– Вы всегда покидаете ваших партнеров, даже не поблагодарив их за танец? – жестко спросил он. – Не знаю, как там у вас в Париже, но здесь, у нас, это не принято.
Краска залила щеки Селесты. Мистер Трокмортон был прав, тысячу раз прав. Она поступила крайне невежливо. Что он теперь подумает о ней? Правда, граф де Росселин говорил, что поведение хорошенькой женщины не обсуждается и она имеет право на любые поступки, но тем не менее…
– Вы правы, – неохотно согласилась Селеста, не любившая признавать свои ошибки. – Прошу прощения за мои дурные манеры, и позвольте поблагодарить вас за вальс.
Даже здесь, в полумраке, она сумела рассмотреть взгляд Трокмортона – испытующий и жесткий. Затем Трокмортон опустил глаза и негромко сказал, словно самому себе:
– Вы самая красивая женщина, которую мне доводилось видеть за долгие годы.
Голос Трокмортона звучал низко, взволнованно, и Селесте вдруг захотелось как можно скорее уйти из пустого темного зала. А может быть, вообще сбежать подальше от Блайд-холла и впредь обходить это опасное место стороной. Странные комплименты, массивная фигура Трокмортона, нависавшая над ней, как скала, – все это заставляло Селесту чувствовать себя маленькой и беззащитной. Почему только сейчас она рассмотрела широкие плечи и мужественное лицо Трокмортона?
Затем он резко сменил тон и сказал, улыбнувшись:
– Благодарю вас, Селеста. Даже припомнить не могу, когда я в последний раз танцевал с таким удовольствием.
Он освободил ее, но Селеста не спешила повернуться к нему спиной, она хорошо усвоила, что от этого человека можно ожидать чего угодно.
На этот раз он всего лишь предложил ей руку. Селеста оперлась на нее и бок о бок с Трокмортоном вышла из бального зала в длинный коридор, слабо освещенный редкими фонарями.
– В Англии, знаете ли, вальс по-прежнему считается слишком фривольным танцем, – сказал Трокмортон. – Учтите, что, если кто-нибудь, кроме хозяина дома, то есть меня или Эллери, пригласит вас на вальс и вы примете приглашение, это будет выглядеть неприлично.
– Спасибо, что предупредили, – медленно кивнула головой Селеста. – Хотя во Франции…
– Да, во Франции другие нравы, – согласился с ней Трокмортон.
«Другие нравы! Здесь он прав, – подумала Селеста и невольно улыбнулась. – Во Франции я была просто красивой девушкой, и никому не было дела до того, что я служу в семье русского посла. Здесь же я всегда останусь дочерью садовника, не больше и не меньше. Ах, если бы не отец, не Блайд-холл и не Эллери, я вернулась бы в Париж не раздумывая, но…»
Что ж, если ей придется сражаться за место под солнцем, она готова к битве. Правда, не сейчас. Сейчас она должна выслушать Трокмортона и узнать о своих обязанностях.
Селеста попыталась свернуть направо, туда, где горели огни и звучала музыка, но Трокмортон повел ее налево, в темную глубину спящего дома.
– Я подумал, что вы захотите взглянуть на своих воспитанниц, – пояснил он.
Возможно, Селеста отказалась бы идти в темноту вдвоем с другим мужчиной, но с мистером Трокмортоном… Вряд ли он способен на что-то большее, чем тур вальса в полутемном зале. Кроме того, и танцевал-то он не по своему желанию, а только потому, что его попросил об этом Эллери. А все остальное – это ее пустые фантазии, навеянные тенями и призрачным лунным светом.
Селеста сделала строгое лицо и деловито попросила:
– Расскажите мне о Кики и Пенелопе.
– Кики – это дочь Эллери.
Глава 6
Селеста невольно стиснула руку Трокмортона.
Похоже, он ничуть не удивился этому и спокойно продолжал:
– Мать Кики – французская актриса, очень хорошенькая. Пять месяцев назад она объявила, что не может больше воспитывать свою шестилетнюю дочь.
«Значит, у Эллери есть дочь? И он оставил ее матери, а сам…»
Селесту начала бить нервная дрожь.
Впрочем, у него на это были свои основания. Ведь Эллери не мог жениться на актрисе, это так же дико, как жениться, например… на дочери садовника.
– О господи, – негромко вздохнула Селеста.
– Да. Так вот, эта женщина привезла Кики и оставила ее здесь. – Трокмортон медленно вел Селесту через большую столовую. – Обратите внимание, мама все здесь переделала. Новый паркет, обои. Это к торжественному ужину, которым должна была закончиться церемония помолвки. – Он искоса взглянул на Селесту, усмехнулся уголками губ и добавил: – Впрочем, не вините себя за то, что сегодняшний вечер закончился не совсем так, как мы предполагали. Столовую все равно нужно было ремонтировать.
Тем не менее Селеста испытала укол совести.
– Стол новый, вы наверняка еще не видели его, и потолок тоже. – Трокмортон взял со стола небольшой зажженный канделябр и поднял его над головой. – Я распорядился, чтобы восстановили старинную роспись. Знаете, мне по душе стиль восемнадцатого века.
Селеста подняла голову, делая вид, что ей это интересно, и сказала, глядя на летящих по потолку упитанных амуров и античных богинь в развевающихся хитонах:
– Прекрасная роспись.
Трокмортон не ответил. Он пристально всматривался в шею Селесты. Заметив это, она подняла руку, словно пытаясь защититься. От чего? Селеста и сама не знала. Но кто может сказать, что на уме у этого Трокмортона?
– И что было дальше с матерью Кики? – спросила она.
Он неохотно опустил канделябр и ответил, поморщившись:
– Вышла замуж. За итальянского оперного певца.
– Итальянский оперный певец – звучит романтично.
– Да, если вам нравятся тучные мужчины, ревущие на сцене так, словно им отдавили ногу.
Что ж, итальянская опера Трокмортону не по душе, это понятно.
– Боюсь, что вы не романтик, мистер Трокмортон.
– Нисколько.
Селесте нужно было бы оставаться настороже, но ее слишком взволновало то, что у Эллери есть шестилетняя дочь.
– Итак, она оставила Кики на пороге Блайд-холла и с тех пор исчезла навсегда. – Он указал на массивный ковер, проложенный через всю столовую до самой двери. – Тоже новый. Персидский. Мама сказала, что сейчас такие в моде.
– В Париже они в моде, – кивнула Селеста.
– Ну, если уж в самом Париже такие ковры в моде, то у нас и подавно.
В голосе Трокмортона прозвучала ирония, и Селеста догадалась, что ему совсем не нравятся нововведения его матери.
– А ребенок? – напомнила она.
– А, Кики… – Казалось, ему было интереснее водить Селесту по дому, чем рассказывать ей о ее воспитанницах. – Кики озорница, каких свет не видал. Может смеяться во весь голос или петь за столом, поминутно что-то разыгрывает, то трагедию, то комедию – вся в мать! Не сосчитать уже, сколько нянек от нее сбежало.
Он сказал это таким унылым тоном, что Селесте захотелось рассмеяться, но она лишь заметила:
– А мне нравятся такие живые дети.
– О, в таком случае она вам понравится. Только, к сожалению, незаконнорожденная и по английским законам считается иностранкой. Вам придется потрудиться, чтобы жизнь Кики не разрушилась, едва успев начаться.
Селеста вдруг почувствовала в Кики родственную душу.
– Я думаю, что девочка очень тоскует по матери, – заметила она.
– Возможно. Но пока что она превращает нашу жизнь в ад, а я не могу допустить этого, – сурово ответил Трокмортон.
– Понимаю. – Селеста слегка замялась, но все же спросила: – А как складываются ее отношения с отцом?
Теперь пришла очередь мистера Трокмортона замяться.
– Эллери смеется над ее проделками, позволяет Кики делать все, что ей взбредет в голову, гладит ее по волосам, когда та поет. Я думаю, что такие знаки внимания только осложняют дело.
Да, ребенка-бунтаря Эллери не мог не замечать. Это вам не тихая мышка, какой была в свое время Селеста. Но при этом дочь должна быть для него постоянным живым укором, и… Селеста снова смутилась, так и не доведя свою мысль до конца.
Они вышли из столовой в темное фойе и услышали доносившийся до них из дальнего угла шорох шелка и негромкое мужское бормотание. При этих звуках Трокмортон прибавил шаг и потащил за собой Селесту, которой пришлось едва ли не бежать, поспевая за ним. Только после того как они миновали фойе и приблизились к библиотеке, Трокмортон заметил:
– Кажется, роман между мистером Монкхаусом и леди Новелл в полном разгаре.
Надо сказать, что любовная сцена нисколько не шокировала Селесту, в Париже такие романы были обычным делом. Она лишь повернула голову к Трокмортону и спросила:
– Откуда вам известно, кто это?
– Я прекрасно вижу в темноте, – пояснил Трокмортон и добавил: – И мистер Монкхаус тоже, между прочим. – Затем он провел Селесту в библиотеку и сказал, обводя вокруг широким жестом: – Ну а здесь я не позволил маме что-либо менять. Она хотела поставить новые кресла вместо этих, старинных, с львиными головами на подлокотниках. Но мне они нравятся. Я часто привожу сюда Пенелопу, чтобы почитать ей. Выбираю что-нибудь спокойное, легкое, чтобы ей не снились потом кошмары – всякие тигры или аллигаторы, знаете ли.
Селеста понимающе усмехнулась.
– Но если у Пенелопы кошмары случаются редко, то у Кики – то и дело, только непонятно, что ей видится. Ведь кричит-то она по-французски.
– По-французски?
– Кики не желает говорить по-английски, хотя прекрасно все понимает, – поморщился мистер Трокмортон. – Впрочем, для вас это не будет проблемой, вы-то французским владеете свободно. Одним словом, я надеюсь, что вам удастся вернуть мир и покой под крышу нашего дома.
«Если все обстоит хотя бы наполовину так, как говорит мистер Трокмортон, меня ожидает здесь веселая жизнь», – подумала Селеста.
– Я постараюсь, – просто ответила она.
– Впрочем, не думайте, что вам придется целыми днями заниматься воспитанием девочек. У них есть няня, а ваши обязанности ограничиваются только классными часами. Кроме того, поскольку Кики очень возбуждена после сегодняшнего приема, я полагаю, что вам есть смысл приступить к занятиям только со следующей недели.
– Надеюсь, вы не думаете, что мне нужна отсрочка для размышлений, сэр?
– Нет. – Трокмортон повел Селесту в короткий коридор, заканчивающийся массивными двустворчатыми дверями. – Но не хочу при этом, чтобы возле Эллери постоянно находились сразу две прекрасные молодые девушки, желающие обратить на себя его внимание.
– Я вовсе не собираюсь добиваться того, чтобы он обратил на меня свое внимание, – не очень искренне возразила Селеста.
– Хорошо, скажем иначе. Я хочу, чтобы до того, как Эллери оправится от своей сыпи, вы перенесли свое внимание на его недостойного брата.
Теперь, когда Селесте стало понятно поведение мистера Трокмортона, ей предстояло вежливо отказать ему, но так, чтобы не слишком обидеть своего хозяина.
– Я никогда…
– Перестаньте, я прекрасно понимаю разницу между собой и Эллери, – криво усмехнулся Трокмортон. – Вы думаете, с этим так легко смириться? Ну ничего, я нахожу утешение в своей работе.
Селеста смутилась. Она не хотела задеть чувства мистера Трокмортона, хотя, если говорить честно, ей до сегодняшнего дня и в голову не могло прийти, что тот способен на какие-либо чувства.
– Право, мистер Трокмортон, я не могла и подумать, что…
– Мистер Трокмортон? – перебил он ее. – Зовите меня просто по имени. Гаррик.
Похоже, он ничуть не удивился этому и спокойно продолжал:
– Мать Кики – французская актриса, очень хорошенькая. Пять месяцев назад она объявила, что не может больше воспитывать свою шестилетнюю дочь.
«Значит, у Эллери есть дочь? И он оставил ее матери, а сам…»
Селесту начала бить нервная дрожь.
Впрочем, у него на это были свои основания. Ведь Эллери не мог жениться на актрисе, это так же дико, как жениться, например… на дочери садовника.
– О господи, – негромко вздохнула Селеста.
– Да. Так вот, эта женщина привезла Кики и оставила ее здесь. – Трокмортон медленно вел Селесту через большую столовую. – Обратите внимание, мама все здесь переделала. Новый паркет, обои. Это к торжественному ужину, которым должна была закончиться церемония помолвки. – Он искоса взглянул на Селесту, усмехнулся уголками губ и добавил: – Впрочем, не вините себя за то, что сегодняшний вечер закончился не совсем так, как мы предполагали. Столовую все равно нужно было ремонтировать.
Тем не менее Селеста испытала укол совести.
– Стол новый, вы наверняка еще не видели его, и потолок тоже. – Трокмортон взял со стола небольшой зажженный канделябр и поднял его над головой. – Я распорядился, чтобы восстановили старинную роспись. Знаете, мне по душе стиль восемнадцатого века.
Селеста подняла голову, делая вид, что ей это интересно, и сказала, глядя на летящих по потолку упитанных амуров и античных богинь в развевающихся хитонах:
– Прекрасная роспись.
Трокмортон не ответил. Он пристально всматривался в шею Селесты. Заметив это, она подняла руку, словно пытаясь защититься. От чего? Селеста и сама не знала. Но кто может сказать, что на уме у этого Трокмортона?
– И что было дальше с матерью Кики? – спросила она.
Он неохотно опустил канделябр и ответил, поморщившись:
– Вышла замуж. За итальянского оперного певца.
– Итальянский оперный певец – звучит романтично.
– Да, если вам нравятся тучные мужчины, ревущие на сцене так, словно им отдавили ногу.
Что ж, итальянская опера Трокмортону не по душе, это понятно.
– Боюсь, что вы не романтик, мистер Трокмортон.
– Нисколько.
Селесте нужно было бы оставаться настороже, но ее слишком взволновало то, что у Эллери есть шестилетняя дочь.
– Итак, она оставила Кики на пороге Блайд-холла и с тех пор исчезла навсегда. – Он указал на массивный ковер, проложенный через всю столовую до самой двери. – Тоже новый. Персидский. Мама сказала, что сейчас такие в моде.
– В Париже они в моде, – кивнула Селеста.
– Ну, если уж в самом Париже такие ковры в моде, то у нас и подавно.
В голосе Трокмортона прозвучала ирония, и Селеста догадалась, что ему совсем не нравятся нововведения его матери.
– А ребенок? – напомнила она.
– А, Кики… – Казалось, ему было интереснее водить Селесту по дому, чем рассказывать ей о ее воспитанницах. – Кики озорница, каких свет не видал. Может смеяться во весь голос или петь за столом, поминутно что-то разыгрывает, то трагедию, то комедию – вся в мать! Не сосчитать уже, сколько нянек от нее сбежало.
Он сказал это таким унылым тоном, что Селесте захотелось рассмеяться, но она лишь заметила:
– А мне нравятся такие живые дети.
– О, в таком случае она вам понравится. Только, к сожалению, незаконнорожденная и по английским законам считается иностранкой. Вам придется потрудиться, чтобы жизнь Кики не разрушилась, едва успев начаться.
Селеста вдруг почувствовала в Кики родственную душу.
– Я думаю, что девочка очень тоскует по матери, – заметила она.
– Возможно. Но пока что она превращает нашу жизнь в ад, а я не могу допустить этого, – сурово ответил Трокмортон.
– Понимаю. – Селеста слегка замялась, но все же спросила: – А как складываются ее отношения с отцом?
Теперь пришла очередь мистера Трокмортона замяться.
– Эллери смеется над ее проделками, позволяет Кики делать все, что ей взбредет в голову, гладит ее по волосам, когда та поет. Я думаю, что такие знаки внимания только осложняют дело.
Да, ребенка-бунтаря Эллери не мог не замечать. Это вам не тихая мышка, какой была в свое время Селеста. Но при этом дочь должна быть для него постоянным живым укором, и… Селеста снова смутилась, так и не доведя свою мысль до конца.
Они вышли из столовой в темное фойе и услышали доносившийся до них из дальнего угла шорох шелка и негромкое мужское бормотание. При этих звуках Трокмортон прибавил шаг и потащил за собой Селесту, которой пришлось едва ли не бежать, поспевая за ним. Только после того как они миновали фойе и приблизились к библиотеке, Трокмортон заметил:
– Кажется, роман между мистером Монкхаусом и леди Новелл в полном разгаре.
Надо сказать, что любовная сцена нисколько не шокировала Селесту, в Париже такие романы были обычным делом. Она лишь повернула голову к Трокмортону и спросила:
– Откуда вам известно, кто это?
– Я прекрасно вижу в темноте, – пояснил Трокмортон и добавил: – И мистер Монкхаус тоже, между прочим. – Затем он провел Селесту в библиотеку и сказал, обводя вокруг широким жестом: – Ну а здесь я не позволил маме что-либо менять. Она хотела поставить новые кресла вместо этих, старинных, с львиными головами на подлокотниках. Но мне они нравятся. Я часто привожу сюда Пенелопу, чтобы почитать ей. Выбираю что-нибудь спокойное, легкое, чтобы ей не снились потом кошмары – всякие тигры или аллигаторы, знаете ли.
Селеста понимающе усмехнулась.
– Но если у Пенелопы кошмары случаются редко, то у Кики – то и дело, только непонятно, что ей видится. Ведь кричит-то она по-французски.
– По-французски?
– Кики не желает говорить по-английски, хотя прекрасно все понимает, – поморщился мистер Трокмортон. – Впрочем, для вас это не будет проблемой, вы-то французским владеете свободно. Одним словом, я надеюсь, что вам удастся вернуть мир и покой под крышу нашего дома.
«Если все обстоит хотя бы наполовину так, как говорит мистер Трокмортон, меня ожидает здесь веселая жизнь», – подумала Селеста.
– Я постараюсь, – просто ответила она.
– Впрочем, не думайте, что вам придется целыми днями заниматься воспитанием девочек. У них есть няня, а ваши обязанности ограничиваются только классными часами. Кроме того, поскольку Кики очень возбуждена после сегодняшнего приема, я полагаю, что вам есть смысл приступить к занятиям только со следующей недели.
– Надеюсь, вы не думаете, что мне нужна отсрочка для размышлений, сэр?
– Нет. – Трокмортон повел Селесту в короткий коридор, заканчивающийся массивными двустворчатыми дверями. – Но не хочу при этом, чтобы возле Эллери постоянно находились сразу две прекрасные молодые девушки, желающие обратить на себя его внимание.
– Я вовсе не собираюсь добиваться того, чтобы он обратил на меня свое внимание, – не очень искренне возразила Селеста.
– Хорошо, скажем иначе. Я хочу, чтобы до того, как Эллери оправится от своей сыпи, вы перенесли свое внимание на его недостойного брата.
Теперь, когда Селесте стало понятно поведение мистера Трокмортона, ей предстояло вежливо отказать ему, но так, чтобы не слишком обидеть своего хозяина.
– Я никогда…
– Перестаньте, я прекрасно понимаю разницу между собой и Эллери, – криво усмехнулся Трокмортон. – Вы думаете, с этим так легко смириться? Ну ничего, я нахожу утешение в своей работе.
Селеста смутилась. Она не хотела задеть чувства мистера Трокмортона, хотя, если говорить честно, ей до сегодняшнего дня и в голову не могло прийти, что тот способен на какие-либо чувства.
– Право, мистер Трокмортон, я не могла и подумать, что…
– Мистер Трокмортон? – перебил он ее. – Зовите меня просто по имени. Гаррик.