Додд Кристина. Наперекор всем

   – Знаю. В любом случае, мое лицо никогда не отличалось особенной красотой. Арт мне давно об этом твердил.
   А Мэриан заставила его остро сознавать свою физическую силу. Во время выздоровления он иногда вспоминал восхищение в глазах Мэриан, когда она разглядывала его. Иногда вспоминал прикосновение ее руки, иногда – восхищение его скромными талантами в постели. По правде говоря, он с трудом засыпал, еле стоял и даже сидел, поскольку его тело вспоминало Мэриан весьма часто.
   Гриффит взглянул на Генриха и придвинул стул ближе к столу, надеясь скрыть свое состояние и моля Бога о том, чтобы Мэриан скорее приехала.
   Рука Генриха повисла между ладьей и слоном, и наконец он сделал ход слоном.
   – Арт скоро вернется с леди Мэриан.
   – Надеюсь, они не попадут в беду по дороге.
   Собственно говоря, он молился о том, чтобы Мэриан появилась как можно скорее, но ничего не сказал об этом королю. Вместо этого он взял слона Генриха и самодовольно ухмыльнулся. Король сел поудобнее и с отвращением оглядел свое быстро уменьшающееся войско.
   – Да, если что-нибудь случится, ты будешь похож на затравленного кабана – оскаленные клыки и дикие, безумные глаза. Я этого просто не вынесу!
   – Благодарю, ваше величество.
   – Мне, по-видимому, шах.
   – Да, ваше величество.
   – Разве не знаешь, что неприлично загонять в угол повелителя?
   – Что вы, ваше величество! Я и не подумал бы…
   – Ну как же, конечно, не подумал!
   Генрих расплылся в улыбке. Снаружи снова донеслись вопли и топот ног по деревянным полам.
   – Должно быть, вора ловят. Клянусь Богом, такой суматохи я еще здесь не видывал.
   Шаги прозвучали в башне, протопали по ступенькам, и в дверь громко постучали. Мужчины переглянулись, и Генрих гаркнул:
   – Войдите!
   Уорд, стражник с крепостной стены, ступил через порог и неуклюже поклонился:
   – Прошу прощения, ваше величество, но у нас неприятность. Она еще не явилась сюда?
   – Что-то не заметил, – с веселым видом ответил Генрих. – Кто это она?
   – Безумная. Ведьма. – Уорд взмахнул рукой. – Что-то вроде шлюхи с речью знатной дамы и твердым намерением увидеться с вашим величеством.
   – Такой переполох из-за одной женщины, – пожал плечами Генрих.
   – Говорю же, она спятила, и сила у нее, как у сумасшедшей. Одной рукой отшвырнула молодого Боуи, а тот совсем не карлик.
   Внезапное подозрение проснулось в Гриффите.
   – Она лягнула его в горло?
   При этих ужасных словах солдат схватился за собственную шею.
   – Нет, в колено.
   Генрих сразу же сообразил, о чем подумал Гриффит.
   – Кажется, это похоже на кого-то очень тебе знакомого.
   – Возможно.
   Но Уорд либо не расслышал, либо не понял.
   – Не волнуйтесь, мы поставили засаду на лестнице, и поймать ее будет несложно. Совсем неслож…
   Почувствовав чье-то присутствие за спиной, стражник молниеносно обернулся, но, прежде чем успел открыть рот, кто-то с силой втолкнул его в комнату. Уорд рухнул на пол. Кто-то – грязный, взъерошенный – стоял на пороге. Уорд с трудом поднялся.
   Но Гриффит успел вскочить и встал между разъяренным стражником и покачивающейся от усталости женщиной. Положив руку на плечо солдата, он предупредил:
   – Она моя.
   Уорд с диким видом уставился сначала на женщину, потом на Гриффита и обратился к королю:
   – Не может быть!
   – Заверяю тебя, что у меня не помутилось в голове от раны. Это моя нареченная невеста, леди Мэриан Уэнтхейвен, и поскольку я понимаю твое желание защитить от нее короля, думаю, что смогу это сделать не хуже.
   Уорд ошеломленно кивнул, и Гриффит, отняв руку, подтолкнул его к двери:
   – Можешь идти.
   Стражник, волоча ноги, направился к двери, стараясь держаться подальше от Мэриан. Та, отодвинувшись, в свою очередь, прилагала все усилия, чтобы не повернуться к нему спиной, а Уорд не сводил с нее глаз, словно безоружный человек – с дикой кошки. Остановившись у самого порога, он на всякий случай еще раз осведомился у Гриффита:
   – Вы уверены?
   Гриффит кивнул:
   – Выйди и закрой за собой дверь.
   С трудом дождавшись, пока щелкнет замок, Мэриан метнулась к Гриффиту, сжала его плечи так сильно, что ногти впились в кожу, и подняла несчастное лицо. Любой посторонний при этом принял бы ее за обиженную обездоленную сироту – сироту, чьи огромные печальные глаза разрывали сердце Гриффита.
   – Милая, что с тобой? Что случилось?
   – На нас напал Харботтл.
   Глубокий грудной голос Мэриан дрожал, и Гриффит стиснул ее, пытаясь утешить еще до того, как узнал причину несчастья.
   – Он обидел тебя? Ранил?
   – Меня? Нет, не меня. Хуже. Он украл Лайонела.
   – Лайонела?! – Руки Гриффита бессильно упали. – Но откуда взялся Лайонел?
   – Он – мой сын! – Мэриан снова сжала плечи Гриффита и начала трясти, отчаянно пытаясь заставить его это понять. – Выслушай меня. Харботтл увез Лайонела. Гриффит, нужно ехать спасать сына.
   Но тут из-за стола поднялся Генрих, требуя внимания. Мэриан неохотно оторвалась от Гриффита и выругалась, мгновенно поняв, кто перед ней. Гриффит сдержанно представил ее королю, и оба – монарх и перемазанная грязью бывшая фрейлина – уставились друг на друга так пристально и проницательно, словно раздевали друг друга взглядами.
   Наконец Генрих показал на скамью у огня:
   – Садитесь. Вы устали и промокли, и, кроме того, я должен услышать, что же на самом деле произошло. Кто этот Харботтл и почему он украл ребенка?
   Мэриан беспрекословно подчинилась.
   – Ребенка зовут Лайонел. Он – мой сын, и я не могу сказать, почему кому-то понадобилось похитить его. Харботтл – безземельный странствующий рыцарь, служивший когда-то моему отцу, и я опасаюсь худшего.
   Она поднялась, и Гриффит мгновенно оказался рядом.
   – Мы должны немедленно ехать. Страшно подумать, что может сделать с малышом Харботтл: вышвырнуть, избить…
   Она пошатнулась, и две пары рук поддержали ее. Генрих, поверх ее головы, сказал:
   – Она напоминает мне об Элизабет и юном Артуре. Эта нежная женщина превращается в тигрицу при одной мысли об угрозе младенцу.
   Гриффит не согласился с этим утверждением, но промолчал. И в этом молчании ей почудилось что-то недоброе. Мэриан внезапно подумала, что пришла к Гриффиту в надежде прислониться к нему, найти опору, а вместо этого он оказался холодным, равнодушным и отрешенным.
   – Где Арт? – спросил он.
   И душа Мэриан словно умерла.
   – Арт?
   – Да, Арт, мой оруженосец, мой друг. Единственный, кому мы могли доверить привезти тебя из Уэльса ко мне. Где он?
   Спину жгло огнем от очага, но Мэриан дрожала, как в ознобе.
   – Мэриан, – Гриффит наклонился так, что лица их оказались совсем близко, – где Арт?
   Она пыталась ответить. В самом деле пыталась. Даже открыла рот, но слова не шли с языка. Губы отказывались шевелиться перед лицом Гриффита, искаженного болью.
   – Он мертв? – прошептал Гриффит.
   – Харботтл убил его.
   – А поблизости не было оврага?
   Мэриан все поняла.
   – Нет, я… нет. Я сама перевязала ему голову и осталась бы до конца, но он велел мне ехать за тобой.
   Гриффит продолжал молчать.
   – Ради Лайонела. Он тревожился за Лайонела. Мы должны отправиться в путь сегодня же, потому что с каждой минутой Лайонел ускользает все дальше.
   Гриффит отвернулся от Мэриан и ее просьб, и она так и не поняла почему. Почему он не беспокоится за Лайонела?
   Генрих тоже наблюдал за Гриффитом, но, заметив ошеломленное лицо Мэриан, с редким для королей тактом прервал затянувшуюся паузу:
   – Лайонел, конечно, дорог тебе. Быть может, именно по этой причине Харботтл его похитил? Чтобы получить над тобой власть?
   – Или отомстить.
   Гриффит нашел покрывало, набросил на вздрагивающие плечи Мэриан, но, когда она попыталась поблагодарить его, отмахнулся и заметил, подчеркнуто обращаясь к Генриху:
   – Она тяжело ранила его тело и тщеславие, и, вполне возможно, он решился нанести ответный удар.
   – Он не может по-прежнему служить Уэнтхейвену? – спросил Генрих.
   Мэриан покачала головой:
   – Мой отец сказал, что Харботтл сорвался с поводка. Но больше ничего не прибавил…
   – Тогда Харботтл, быть может, хочет отомстить графу, – предположил Генрих. – Или шантажировать его?
   – Уэнтхейвен не желал иметь ничего общего с Лайонелом. Харботтл не настолько безумен, чтобы думать, будто Уэнтхейвен заплатит за его возвращение.
   Мэриан, к своему ужасу, обнаружила, что по щекам катятся слезы. Генрих, не обращая внимания на ее грязную одежду, сел рядом и, протянув салфетку, тихо и зловеще спросил:
   – У Уэнтхейвена есть причина думать, что Лайонел – ребенок не простой? И представляющий интерес не только для того, кто его любит?
   Мэриан прекрасно поняла его. Какие замыслы теснятся в голове короля? Какая ярость кроется в душе? Какой гнев и унижение ощущает супруг Элизабет всего лишь при мысли о рожденном ею ребенке?
   Не дождавшись ответа, король сказал:
   – Лайонел – крестник королевы и, следовательно, дороже ей, чем драгоценности короны. Я никогда не позволю, чтобы ему причинили зло, если, конечно, в моих силах помочь.
   «Конечно, – подумала Мэриан, – он не желает, чтобы Лайонел попал в руки его врагов, чтобы те использовали его в качестве оружия против короля».
   Но ее цинизм не мог устоять перед очевидной искренностью Генриха. Мэриан была так уверена, что он похож на двух других королей, которых она знала, – такой же хвастливый, одержимый жаждой власти, мстительный и жестокий. Хотел ли он сказать, что знает правду о сомнительном происхождении Лайонела, но ради Элизабет готов забыть обо всем и защитить невинного малыша? Усталому и измученному рассудку Мэриан казалось, что это именно так, но, если она ошиблась, последствия будут слишком ужасны, чтобы даже попытаться представить их.
   Сбитая с толку девушка взглянула на Гриффита, но тот бесстрастно наблюдал за ними. Он оставил ее наедине с Генрихом принимать решения самостоятельно, судить об истинных намерениях и характере короля.
   Осторожно выбирая слова, Мэриан ответила:
   – Я никогда не давала Уэнтхейвену причин думать, что Лайонел – нечто большее, чем мой любимый сын.
   – Все же Уэнтхейвен часто знает больше, чем многим хотелось бы.
   – Лайонел похож на отца, – резко бросила Мэриан, но тут же прикусила язык. Она совсем не собиралась высказываться подобным образом – у Генриха были все причины ненавидеть отца Лайонела и к тому же пытаться узнать, кто он. Но Мэриан больше не могла скрывать правду, да еще такую, до которой уже успел докопаться Уэнтхейвен.
   Генрих со вздохом откинулся на спинку кресла.
   – К несчастью, большинство детей похожи либо на отца, либо на мать. Мой сын, Артур, уже напоминает Элизабет – такая же светлая кожа и волосы. Для нее истинное утешение – держать на руках младенца. Поскольку Элизабет потеряла братьев и всех, кого любила, она не может вынести мысли о жестокой разлуке. Ваша беда разорвет ей сердце, потому что вы любите сына.
   – Он – мой сын. Мой… – Она руками обрисовала круг. – Мое солнце.
   – Именно так Элизабет и говорила мне. – Генрих нервно пригладил редеющие волосы. – А этому Харботтлу известно, как и почему Лайонел дорог вам?
   – Нет. Даже если бы мой отец знал, он никогда не сказал бы такому ничтожеству, как Харботтл.
   – Боюсь, Харботтл мог заподозрить что-то. Во время его заключения в замке Пауэл он, видно, что-то успел пронюхать.
   Мэриан с ужасом уставилась на Гриффита, и тот кивнул:
   – Прошу прощения, Мэриан, но боюсь, что это правда.
   – Предатель! – вскрикнула она.
   – Разве?! – Губы Гриффита сжались, и он показался ей еще выше и тоньше. – Тогда позволь спросить: как ты добралась так далеко и так быстро? Не прошло еще и девяти дней с тех пор, как мы послали Арта со строгим наказом привезти тебя. Король Генрих велел также оставить Лайонела с моими родителями из страха, что чье-нибудь ужасное деяние может отнять его у нас. Как тебе удалось приехать так быстро и почему ты ослушалась короля и взяла мальчика?
   Мэриан, подгоняемая нетерпением, совсем забыла, что нужно сначала объясниться. Но теперь приходилось выкладывать правду – правду, которой она так боялась.
   Она умоляюще взглянула на короля, ища поддержки, но тот недоуменно нахмурился:
   – В этой суете я совсем забыл о твоем неповиновении. Почему ты взяла ребенка? Скажи честно.
   – Я больше не в силах отличить истину от лжи, – в отчаянии охнула Мэриан. – Слишком много этих истин и слишком много лжи, и я не в силах отличить одно от другого.
   – А истина, мой повелитель, – вмешался Гриффит, – заключается в том, что она покинула замок Пауэл еще до приезда Арта, одна, без эскорта и без единой разумной мысли в голове. Должно быть, бежала от ужасной участи – стать моей женой. Арт нашел ее и умер за нее. Лайонел исчез, но как только я найду его и верну матери, она снова скроется от меня. Разве не так, Мэриан?
   Он снова приблизил к ней лицо. Глаза горели тем же желтым пламенем, которое освещало их во время первой встречи.
   И Мэриан поняла, что Гриффит презирает ее.
   До сих пор она не думала, что обманывает его, что может причинить боль. Он был человеком, которому можно верить, от силы которого она зависела. В своей скорби и печали Мэриан не подумала о муках Гриффита при известии о смерти старого друга, не сознавала, что сама виновата во всем. В убийстве Арта. В похищении Лайонела.
   Она пыталась делать то, что считала правильным, и ужасно ошиблась.
   Распрямив плечи, Мэриан взглянула прямо в пылающие глаза.
   – Умоляю тебя о прощении. Я не должна была искать твоей помощи, но когда Харботтл забрал Лайонела, то подумала лишь о тебе. Я знала, ты спасешь его, и сейчас готова на коленях просить тебя об этом, несмотря на все мои ошибки.
   – Ты знала, что я спасу его? Или Арт сказал это?
   – Знала. Извини. Непростительно думать, что ты согласишься после всего, что я натворила.
   – Ты? – В глубоком, напряженном, слегка дрожавшем голосе послышались нотки надежды. – Не лги мне. Это правда? Ты доверяешь мне отыскать Лайонела?
   – Доверяю.
   – И сама приехала в Кенилуорт – резиденцию короля, без опасений и подозрений?
   – Без… – Она попыталась сказать это, но не смогла. – Ну… почти без…
   Гриффит с проклятием отвернулся и, устремившись к высокому узкому окну, высунулся наружу и заревел, словно раненый зверь.
   Генрих, сидевший рядом с Мэриан, сжался. Мэриан поняла, что находившиеся во дворе замерли от страха, а в ее груди словно открылась свежая рана. Слезы, которых она никогда не проливала за все годы одиночества – слезы по Элизабет, по Лайонелу, по себе, – теперь текли вместе с сознанием ужасного разочарования, которое она доставила этому человеку.
   Эта несчастная любовь уже принесла ей печаль, и эта же тоска снедала теперь Гриффита. Неужели из-за того, что он тоже любит ее?
   Почти ничего не видя сквозь застилающие глаза слезы, Мэриан подошла к нему, прислонилась головой к его спине и обняла за талию. Сказать было нечего, поэтому она молчала, ощущая всем телом, как постепенно унимается в нем дрожь, по мере того как Гриффит свыкается с мыслью о лжи и предательстве.
   Неужели для них нет надежды? Неужели они обречены на несчастную любовь? Или она сможет заставить Гриффита понять свою точку зрения на справедливость? Ради Лайонела. Стоит попытаться ради Лайонела.
   Втянув в себя воздух, словно нуждался в чем-нибудь влажном и прохладном, чтобы обрести самообладание, Гриффит повернулся в ее объятиях и поглядел на Мэриан сверху вниз:
   – Ты должна отдохнуть.
   – Нет, нужно ехать.
   – Необходимо время, чтобы подготовиться, а ты ни на что не годишься в теперешнем состоянии.
   – Ты поедешь?
   – А ты сомневалась?
   – Нет. Я всегда знала…
   Гриффит жестом отмел все ее возражения.
   – Горячая ванна, чтобы облегчить боль в мышцах, горячий ужин и сон. Ну же, Мэриан, ты ведь и сама знаешь, что это нужно сделать.
   Со своего места у огня заговорил Генрих:
   – Даже закаленный воин должен подготовиться к битве.
   Мэриан взглянула в загадочное лицо короля, потом в каменное лицо Гриффита.
   – Ты не уедешь, пока я сплю?
   – Нет. Хотя бы в этом можешь мне поверить?
   Он говорил спокойно, без всякой язвительности, почти безразлично.
   – Верю. И пришла к тебе через все препятствия ада. И хотела бы, чтобы ты, в свою очередь…
   И тут она впервые заметила шрам.
   Длинный и красный, перекрещенный коричневыми швами из овечьих кишок, он был ужасным напоминанием о том, что смерть подкралась так близко к человеку, которого она считала таким же сильным и могучим, как сама земля. Какое чудо, что он сохранил способность видеть и говорить! Какое чудо, что он не умер!
   Дрожащими пальцами она коснулась шрама, тянувшегося вдоль щеки от носа до уха.
   – Ты был страшно ранен…
   – Да, – бесстрастно ответил Гриффит. – В сердце.

Глава 17

   Мэриан разбудили поутру, слишком рано для ее измученного тела и чересчур поздно для беспокойного сердца. Служанки гоготали, словно вспугнутые гусыни, передавали ее из рук в руки, переодевая в костюм для верховой езды, сидевший на ней почти идеально. Они обещали большой завтрак после церемонии. Когда Мэриан потребовала сказать, скоро ли они выезжают, женщины захихикали, словно услыхали остроумнейшую шутку. Они перевили цветами ее волосы и, когда Мэриан зевнула во весь рот, прыснули водой в лицо. Потом неизвестные, пышно разряженные придворные дамы и слуги повели ее через предрассветный сумрак в Кенилуортскую часовню, где уже ожидали Гриффит со священником по одну руку и королем Генрихом по другую.
   Генрих слишком весело улыбался.
   Гриффит чересчур мрачно хмурился.
   – Прекрасное утро для венчания, – объявил Генрих. Гриффит ничего не сказал.
   Окончательно сбитая с толку, Мэриан никак не могла понять, что общего имеет свадьба с поисками Лайонела. Если король хочет посетить проведенную наспех утреннюю службу, перед тем как они уедут, это одно дело, но истомленный разум отказывался разгадывать столь сложные шарады.
   – Венчание? – осторожно осведомилась она. Заложив руки за спину, Генрих ответил:
   – Я решил, что вы должны выйти замуж за сэра Гриффита, прежде чем отправляться за своим сыном.
   Окаменев от потрясения, Мэриан повторила:
   – Замуж за сэра Гриффита?
   – Это праведное и благородное деяние, и к тому же таково величайшее желание сэра Гриффита.
   Было его величайшим желанием. Мэриан почти слышала, как Гриффит поправляет короля. Было до того, как Мэриан показала себя именно той, которой стоило опасаться: ненадежной, бесчувственной, несдержанной, жестокой. Она потеряла сына и убила Арта, пытаясь найти правду и защитить наследие Лайонела, и эту ошибку необходимо исправить немедленно.
   – Ваше величество…
   На щеках Генриха расцвели красные пятна. Руки беспорядочно задвигались. Неужели он так настойчиво добивается этой свадьбы?
   – Сэр Гриффит заверил меня, что необходимые оглашения были сделаны, так что святой обычай соблюден. Как король Англии, я имею право занять место графа Уэнтхейвена. Думаю, это удовлетворит вас, леди Мэриан, а я обещаю все объяснить вашему отцу при встрече. Я сам выбрал из королевской сокровищницы два драгоценных кольца…
   Мэриан, охваченная отчаянием, перебила Генриха:
   – Пожалуйста, ваше величество, я должна отказаться.
   Король осекся на полуслове, словно случилось нечто ужасное.
   – Леди Мэриан?
   – Вы же не хотите, чтобы мы обвенчались прямо сейчас?
   Слабый, но довольно убедительный шепоток пронесся по толпе собравшихся, и Мэриан, все еще ошеломленная, обернулась. Она не узнала никого, кроме Оливера Кинга, стоявшего в стороне с большим свитком пергамента, с которого свисали печати. Все происходящее лишь усилило ощущение нереальности. Это утро, так непохожее на предыдущий день, вставало над землей в нежных оттенках золотого и розового. Король, ее враг, предложил стать посаженым отцом. Священник, дамы и джентльмены были незнакомцами, однако не настолько далекими от Мэриан, как человек, который должен стать ее мужем. Гриффит зловеще хмурился, красный шрам на лице больше не перекрещивали швы. Он казался огромным и могучим монолитом неодобрения, и Мэриан показалось странным, что ее может привлекать неприязненный взгляд.
   Но почему-то привлекал. И, хотя это было глупо, она на миг пожалела, что свадьба не настоящая, без смеха и пиршества, шуток и веселых проводов в постель, и…
   – Но мой ребенок? – спросила она, стараясь, чтобы ее слышали лишь король и Гриффит.
   – Отправимся на поиски сразу же после свадьбы, – ответил Гриффит тоном таким же ледяным, как заснеженная вершина Сноудон в Уэльсе.
   Потрясенная абсурдностью их затеи, оскорбленная поведением Гриффита, Мэриан пыталась найти причину, чтобы отложить свадьбу.
   – Но брачный контракт не составлен, о приданом и вдовьей части не договорились… ничего не подписано.
   – Я все уладил, – кивнул Генрих. – Когда церемония завершится и свидетели распишутся в книге записи свадеб, тогда я даю, в качестве компенсации, графский титул сэру Гриффиту… или, скорее, лорду Гриффиту и тебе, титул, который будет переходить по наследству к вашим детям, пока не прервется род. Графство Лиллистри расположено на границе с Уэльсом, недалеко от Уэнтхейвена, и его стоимость гораздо выше всех владений твоей семьи.
   Мэриан взглянула на пергамент, который развернул и показал ей Оливер, и сразу же поняла, что все ее возражения сметены. Плодородные земли послужат достаточной наградой за поспешную свадьбу.
   Она изучала пергамент, пока Гриффит, наклонившись над ней, презрительно не бросил:
   – Ты скоро увидишь, что все в порядке и король намеревается отпустить нас сразу же после венчания.
   И теперь Мэриан пыталась определить, так ли уж готов король дать им свободу. Генрих поймал Мэриан в ловушку ее же материнских чувств и сделал все возможное, чтобы лишить ее возможности возвести Лайонела на трон.
   Мэриан коснулась того места на поясе, где был спрятан кошелек. Генрих не знал, каким оружием обладает Мэриан и какова сила этого оружия, если ей вздумается пустить его в ход.
   Более того, Мэриан теперь поняла, почему Гриффит согласился на брак с той, которую он так явно презирал. Он поклялся заботиться о Лайонеле и должен сдержать клятву. Гриффит также дал обет служить королю.
   И теперь человек, которого король выбрал, чтобы держать ее в силках, прошептал:
   – Смиритесь, миледи. Придется стать женой валлийского зверя.
   Неужели Гриффит никогда не лжет? Мэриан почти не сомневалась в этом, была почти уверена, что он вообще не умеет лгать, и именно это заставило ее встать перед священником и повторить древние обеты.
   После того как новобрачные обменялись поцелуем, Мэриан, Гриффит, священник и Оливер расписались в книге церковных записей мелким аккуратным почерком, чтобы не тратить драгоценные чернила. Потом Генрих несколько раз с удовлетворением согнул и разогнул пальцы и, взяв перо, размашисто поставил свою подпись.
   Они женаты. Женаты по закону Божьему.
   Широко улыбаясь, Генрих взял за руки Мэриан и Гриффита.
   – А теперь к столу.
   – Ваше величество, мы должны ехать, – запротестовала Мэриан.
   – Сначала нужно как следует поесть, иначе свалитесь в пути от голода. Я велел собрать вам побольше припасов в дорогу и, кроме того, надеюсь, ты не очень привязана к мерину, на котором приехала сюда. Я приказал заменить его молодой резвой лошадью.
   Генрих был прав, черт его возьми! Нужно позавтракать, и поспать было необходимо… но Мэриан пришлось бороться с нерассуждающей паникой. Глупой женской паникой, потому что она знала – Гриффит в жизни не поддастся страху, понимает, как важно отдохнуть и подкрепиться перед схваткой. Он никогда не позволит себе надолго задуматься о судьбе маленького мальчика, оказавшегося в руках негодяев. И, уж конечно, ему не хочется, как Мэриан, закричать на короля, чтобы тот наконец отпустил их.
   Но двери огромного зала сомкнулись за ее спиной, отрезая от окружающего мира, воздвигая еще одно препятствие между ней и сыном, и Мэриан, постаравшись успокоиться, пробормотала:
   – Благодарю, ваше величество.
   И с облегчением заметила, что слуги уже стоят наготове с мисками дымящейся овсянки и кусками мяса. На золотом блюде, помещенном во главе стола, громоздились крупно нарезанные куски хлеба, вокруг были расставлены горшочки с медом, и Мэриан поняла, что обильный завтрак не займет много времени.
   Генрих уселся в огромное кресло с резной спинкой и жестом велел Мэриан сесть по левую сторону. Гриффит устроился справа, и Мэриан обнаружила, что не может унять голодное урчание в желудке. Однако она не забывала, что нужно спешить, и старалась есть как можно энергичнее.
   Гриффит тоже все внимание уделял своей миске, а Генрих наблюдал за женихом и невестой. Когда они наелись, король предложил:
   – Мой новый граф, я настаиваю на том, чтобы послать с вами отряд на поиски мальчика.
   Вытерев нож, которым он ел, салфеткой, Гриффит отказался с такой вежливостью, на какую только был способен:
   – Ваше величество, умоляю вас, не надо. В первый день я должен разыскать следы негодяя, а эти ни на что не способные англичане только задержат нас.
   – Но когда дело дойдет до битвы…