Страница:
Кристина Додд
Наперекор всем
Книга посвящается моим критикам с благодарностью и добрыми пожеланиями
От автора
К огорчению автора, англичане всегда обладали достойной сожаления тенденцией давать своим монархам одни и те же имена снова и снова. Например, существовало шесть королей Георгов, семь Эдуардов, четыре Вильгельма.
Этот роман относится ко времени царствования Генриха VII и его супруги Элизабет Йоркской, родителей печально знаменитого Генриха VIII. Вместе они основали династию Тюдоров, принесшую благополучие и мир в Англию, но история этой династии полна зловещих легенд о предательствах, изменах, убийствах и адюльтерах. Именно эти страшные деяния легли в основу романа.
Этот роман относится ко времени царствования Генриха VII и его супруги Элизабет Йоркской, родителей печально знаменитого Генриха VIII. Вместе они основали династию Тюдоров, принесшую благополучие и мир в Англию, но история этой династии полна зловещих легенд о предательствах, изменах, убийствах и адюльтерах. Именно эти страшные деяния легли в основу романа.
Пролог
Босуорт-Филд
22 августа 1485 года
Смерть пронеслась мимо Гриффита ап Пауэла, он ясно почувствовал это, когда успел отбить удар окровавленного рыцарского меча. Громко прокричав воинственный клич своего рода, Гриффит развернул скакуна и размахнулся боевым топором.
Противник упал, но у Гриффита даже не было времени проверить, убит ли он. Ибо на его месте вырос другой рыцарь, потом еще один, и еще… Но кто из этих хилых англичан может противостоять ловкости и храбрости валлийца? Однако воины королевской армии Ричарда сражались, не щадя сил.
Гриффит пришпорил коня. Болотистая почва проваливалась под огромными копытами, в воздухе стояла омерзительная вонь смерти и разложения. Наконец жеребец выбрался на твердую землю, и вновь раздалось лязганье стали: Гриффит схлестнулся в ближнем бою с основными силами армии Ричарда. Действуя булавой и топором, он прокладывал широкую дорогу в сомкнутых рядах воинов. Вокруг звенели стоны и вопли, пот со лба стекал в рот, оставляя на губах привкус соли и металла. Гриффит получил удар в бедро, но тут же наспех разделался с нападающим. Кровь сочилась из множества мелких порезов и ран, пропитывала тунику, надетую под доспехи, но он ни на что не обращал внимания.
Во что бы то ни стало необходимо пробиться к Генриху!
Вокруг Гриффита клубились клочья утреннего тумана. Сквозь прорези в забрале было трудно что-то увидеть, но тут внезапно на холме он заметил развевающееся знамя с красной розой Ланкастеров. Там он найдет Генриха Тюдора, последнюю надежду семьи Ланкастеров, отыщет человека, которому предназначено стать королем Англии.
Гриффит, хотя и убивал любого, кто вставал на пути, все же не терял из виду цели, постепенно подвигаясь все ближе, пока, прорвавшись через кольцо стражи, не очутился рядом с королем.
– Генрих! Милорд, они должны напасть сейчас! – проревел он по-валлийски.
– Думаешь, я этого не понимаю? – прокричал в ответ Генрих, тоже на родном языке, показывая сначала в один конец поля, где выжидала армия, потом в другой, где стояла другая, тоже в полной боевой готовности. – Я послал гонца к каждому из полководцев, требуя, чтобы они выполнили обещание и шли в атаку. Но они не сдвинулись с места!
– Ублюдки! – Гриффит стащил шлем и жадно припал к чаше с водой, поднесенной оруженосцем Генриха. – Они клялись, что помогут нам!
– Могу побиться об заклад, они в том же присягнули и Ричарду. – Генрих оглядел поле битвы и добавил: – Хотят сначала посмотреть, кто начнет брать верх.
– Армия Ричарда превосходит нас силой и успела добиться преимущества. – Гриффит растянул губы в зловещей улыбке. – Но и мы не так уж плохи! Убили его лучшего полководца, и теперь его войско в растерянности. Но смотрите, милорд, и увидите то, что вижу я. – Он показал на Босуорт-Филд. – Ричард Йорк пытается вас захватить.
Генрих со свистом втянул воздух в усталые легкие, глядя на весьма многочисленный отряд, направлявшийся к нему. Слишком многочисленный. Почти вдвое больше людей, чем в его собственной страже. И ведет его сам Ричард, прекрасно понимавший, что со смертью Генриха династия Тюдоров угаснет и Ланкастерам не за что будет бороться – их дело будет безнадежно проиграно.
Блестящий тактик, закаленный воин, Ричард тоже мог бы стать хорошим правителем, но все знали, что он отобрал трон у племянников, приказав убить мальчиков, и один Господь знает, в какой безымянной могиле гниют их тела. Даже в Англии, стране, где предательство и измена были делом обычным, столь страшный грех не забывался и не прощался как высокородными дворянами, так и простолюдинами.
Два мрачных года носил корону Ричард III, и слухи о его преступлениях распространялись по всей стране. Говорили, что он велел отравить свою добрую жену и пытается обольстить собственную племянницу Элизабет. Став его женой, сестра погибших принцев дала бы Ричарду законные права на трон. Но все знали, что девушка обещана Генриху. Это был бы идеальный союз – красная роза Ланкастеров и белая – Йорков. И Гриффит твердо намеревался сделать все, чтобы этот брак состоялся.
Генрих не был воином. Гриффит встал на его сторону не потому, что тот обладал талантом полководца, а лишь защищая его права на трон. Отпрыск рода Ланкастеров по материнской линии, Генрих был валлийцем, потомком короля Артура, которому суждено было объединить Англию и Уэльс и дать Уэльсу долгожданную независимость. Гриффит сражался за родину, за свой дом, за лучшее будущее.
И сейчас, спокойно, словно он был повелителем, а Генрих – подданным, Гриффит приказал:
– Наденьте шлем своего оруженосца, выньте наполовину меч из ножен. Спокойно сидите в седле и старайтесь держать щит перед собой. Сохраняйте ясность разума и помните… – Он слегка коснулся плеча Генриха булавой. – Не для того последовал я за вами из самого Уэльса, чтобы проиграть.
– Для меня большое утешение слышать это, – отозвался Генрих.
Отдавая приказы на правильном английском языке, хотя и с сильным акцентом, Гриффит велел телохранителям выстроиться в линию и атаковать только по его команде. Знаменосца он поставил позади, успев найти для него другой плащ, и только после этого вернулся к Генриху и постарался успокоить будущего короля:
– Не тревожьтесь, мой повелитель. Я готов отдать за вас жизнь!
Заняв свое место у самого склона холма, на шаг впереди остальных рыцарей, Гриффит напряженно следил за тем, как отряд Ричарда прорывался через заслон противника. У подножия холма они на миг остановились, прежде чем начать подъем. Этой заминки оказалось достаточно, чтобы Гриффит поднял руку. Его сторонники схватились за оружие. Резко бросив руку вниз, он громко крикнул:
– За короля Генриха!
Рыцари ринулись вниз, словно ангелы мщения, получив мгновенное преимущество от скорости, с которой спускались с холма, ветра и усталости врагов, утомленных долгой битвой. Но Ричард прекрасно умел выбирать воинов, искусных и преданных ему так же, как был предан Генриху сам Гриффит. Они сражались за то, чтобы Ричард смог удержать трон.
Гриффит дрался, словно обезумевший: делал выпады, парировал, играл со смертью при каждом ударе и отчаянно рисковал головой. Каждый поединок нес гибель еще одному противнику, но на их месте вырастали другие. Воины Ричарда медленно, но неумолимо продвигались вверх по холму, все ближе к Генриху. Гриффит пытался остановить их, задержать, но врагов было слишком много…
Гриффит не раз смотрел смерти в лицо и сейчас снова узнал ее гнусный оскал. Но сдаваться не хотел. Точнее – не мог! Мечта звала слишком властно, нужда была слишком неотложной.
– За короля Генриха! – снова заревел он, но его голос заглушили воинственные вопли сторонников Йорка. Знаменосец Генриха упал. Рыцари Ричарда старались окружить Гриффита, и между Ричардом и Генрихом теперь не осталось никого… Неожиданно послышалось нечто вроде громового раската. Земля дрогнула. Гриффит повернулся, готовый отразить очередную атаку, проиграть последнее в жизни сражение.
На них неслась лавина конников. Рыцари, свежие и со сверкающими, неокровавленными мечами, вступили в бой. Поняв, на чью сторону клонится победа, стоявшие в ожидании войска ринулись в бой, чтобы уничтожить слабых и помочь сильным.
Гриффит устало сгорбился, ища взглядом Генриха. Он не сможет добраться до повелителя вовремя, не сумеет помочь. И никто не сумеет, кроме Господа, а Господь, как видно, слишком далеко.
Гриффит с трудом поднял щит и боевой топор, не потому что надеялся остаться в живых: просто не в его характере было сдаваться. Но… но почему-то атакующие не обратили на него ни малейшего внимания, и на Гриффита снизошло поразительное откровение: это войско сражалось на стороне Генриха! Неизвестно по каким причинам – благоденствие страны или справедливость дела Ланкастеров – они нападали на Ричарда и его людей. И резали их, словно скот. Свежие и отдохнувшие рыцари находили удовлетворение в кровавой работе. Они смеясь убивали врагов. И смеясь приканчивали коней.
Гриффит неожиданно почувствовал, как к горлу подступает тошнота.
Не ради блага страны. И не из-за справедливого дела. Это была месть, ужасная месть Ричарду…
Стараясь не попадаться им под руку, Гриффит направил коня к Генриху.
– Они схватили его! – вскрикнул тот, хотя в голосе не слышалось торжества. – Смотри, они убивают его!
Из всего отряда остался в живых лишь Ричард, но рыцари окружили короля и медленно смыкали кольцо. Он бешено отбивался – голова очередного воина покатилась по земле. Но это лишь еще больше разъярило рыцарей, и они буквально перекидывали короля от одного к другому, кололи его мечами, наносили удары топорами, опускали на голову и плечи тяжелые булавы.
В последней безнадежной попытке освободиться… или умереть со славой Ричард поднял коня на дыбы. Гордое животное, заржав, забило копытами, сбросив на землю еще двух рыцарей. Но кто-то поднял меч – и на молочно-белой шкуре появилась багровая полоса. Ричард с грохотом вывалился из седла, и толпа рыцарей сомкнулась. В воздух взлетели его панцирь и шлем, потом вверх рванулся красный фонтан.
Добрая английская почва впитала ручейки крови. Крови пехотинцев. Крови рыцарей. И королевской крови Ричарда III…
Генрих Тюдор молча наблюдал за бойней. Худое лицо было искажено ужасом. И только несколько минут спустя, обернувшись к Гриффиту, он поклялся на родном языке:
– Если именно так англичане расправляются с низложенными королями, клянусь гвоздями Святого Креста, ничто… и никто никогда не отнимет у меня трон.
22 августа 1485 года
Смерть пронеслась мимо Гриффита ап Пауэла, он ясно почувствовал это, когда успел отбить удар окровавленного рыцарского меча. Громко прокричав воинственный клич своего рода, Гриффит развернул скакуна и размахнулся боевым топором.
Противник упал, но у Гриффита даже не было времени проверить, убит ли он. Ибо на его месте вырос другой рыцарь, потом еще один, и еще… Но кто из этих хилых англичан может противостоять ловкости и храбрости валлийца? Однако воины королевской армии Ричарда сражались, не щадя сил.
Гриффит пришпорил коня. Болотистая почва проваливалась под огромными копытами, в воздухе стояла омерзительная вонь смерти и разложения. Наконец жеребец выбрался на твердую землю, и вновь раздалось лязганье стали: Гриффит схлестнулся в ближнем бою с основными силами армии Ричарда. Действуя булавой и топором, он прокладывал широкую дорогу в сомкнутых рядах воинов. Вокруг звенели стоны и вопли, пот со лба стекал в рот, оставляя на губах привкус соли и металла. Гриффит получил удар в бедро, но тут же наспех разделался с нападающим. Кровь сочилась из множества мелких порезов и ран, пропитывала тунику, надетую под доспехи, но он ни на что не обращал внимания.
Во что бы то ни стало необходимо пробиться к Генриху!
Вокруг Гриффита клубились клочья утреннего тумана. Сквозь прорези в забрале было трудно что-то увидеть, но тут внезапно на холме он заметил развевающееся знамя с красной розой Ланкастеров. Там он найдет Генриха Тюдора, последнюю надежду семьи Ланкастеров, отыщет человека, которому предназначено стать королем Англии.
Гриффит, хотя и убивал любого, кто вставал на пути, все же не терял из виду цели, постепенно подвигаясь все ближе, пока, прорвавшись через кольцо стражи, не очутился рядом с королем.
– Генрих! Милорд, они должны напасть сейчас! – проревел он по-валлийски.
– Думаешь, я этого не понимаю? – прокричал в ответ Генрих, тоже на родном языке, показывая сначала в один конец поля, где выжидала армия, потом в другой, где стояла другая, тоже в полной боевой готовности. – Я послал гонца к каждому из полководцев, требуя, чтобы они выполнили обещание и шли в атаку. Но они не сдвинулись с места!
– Ублюдки! – Гриффит стащил шлем и жадно припал к чаше с водой, поднесенной оруженосцем Генриха. – Они клялись, что помогут нам!
– Могу побиться об заклад, они в том же присягнули и Ричарду. – Генрих оглядел поле битвы и добавил: – Хотят сначала посмотреть, кто начнет брать верх.
– Армия Ричарда превосходит нас силой и успела добиться преимущества. – Гриффит растянул губы в зловещей улыбке. – Но и мы не так уж плохи! Убили его лучшего полководца, и теперь его войско в растерянности. Но смотрите, милорд, и увидите то, что вижу я. – Он показал на Босуорт-Филд. – Ричард Йорк пытается вас захватить.
Генрих со свистом втянул воздух в усталые легкие, глядя на весьма многочисленный отряд, направлявшийся к нему. Слишком многочисленный. Почти вдвое больше людей, чем в его собственной страже. И ведет его сам Ричард, прекрасно понимавший, что со смертью Генриха династия Тюдоров угаснет и Ланкастерам не за что будет бороться – их дело будет безнадежно проиграно.
Блестящий тактик, закаленный воин, Ричард тоже мог бы стать хорошим правителем, но все знали, что он отобрал трон у племянников, приказав убить мальчиков, и один Господь знает, в какой безымянной могиле гниют их тела. Даже в Англии, стране, где предательство и измена были делом обычным, столь страшный грех не забывался и не прощался как высокородными дворянами, так и простолюдинами.
Два мрачных года носил корону Ричард III, и слухи о его преступлениях распространялись по всей стране. Говорили, что он велел отравить свою добрую жену и пытается обольстить собственную племянницу Элизабет. Став его женой, сестра погибших принцев дала бы Ричарду законные права на трон. Но все знали, что девушка обещана Генриху. Это был бы идеальный союз – красная роза Ланкастеров и белая – Йорков. И Гриффит твердо намеревался сделать все, чтобы этот брак состоялся.
Генрих не был воином. Гриффит встал на его сторону не потому, что тот обладал талантом полководца, а лишь защищая его права на трон. Отпрыск рода Ланкастеров по материнской линии, Генрих был валлийцем, потомком короля Артура, которому суждено было объединить Англию и Уэльс и дать Уэльсу долгожданную независимость. Гриффит сражался за родину, за свой дом, за лучшее будущее.
И сейчас, спокойно, словно он был повелителем, а Генрих – подданным, Гриффит приказал:
– Наденьте шлем своего оруженосца, выньте наполовину меч из ножен. Спокойно сидите в седле и старайтесь держать щит перед собой. Сохраняйте ясность разума и помните… – Он слегка коснулся плеча Генриха булавой. – Не для того последовал я за вами из самого Уэльса, чтобы проиграть.
– Для меня большое утешение слышать это, – отозвался Генрих.
Отдавая приказы на правильном английском языке, хотя и с сильным акцентом, Гриффит велел телохранителям выстроиться в линию и атаковать только по его команде. Знаменосца он поставил позади, успев найти для него другой плащ, и только после этого вернулся к Генриху и постарался успокоить будущего короля:
– Не тревожьтесь, мой повелитель. Я готов отдать за вас жизнь!
Заняв свое место у самого склона холма, на шаг впереди остальных рыцарей, Гриффит напряженно следил за тем, как отряд Ричарда прорывался через заслон противника. У подножия холма они на миг остановились, прежде чем начать подъем. Этой заминки оказалось достаточно, чтобы Гриффит поднял руку. Его сторонники схватились за оружие. Резко бросив руку вниз, он громко крикнул:
– За короля Генриха!
Рыцари ринулись вниз, словно ангелы мщения, получив мгновенное преимущество от скорости, с которой спускались с холма, ветра и усталости врагов, утомленных долгой битвой. Но Ричард прекрасно умел выбирать воинов, искусных и преданных ему так же, как был предан Генриху сам Гриффит. Они сражались за то, чтобы Ричард смог удержать трон.
Гриффит дрался, словно обезумевший: делал выпады, парировал, играл со смертью при каждом ударе и отчаянно рисковал головой. Каждый поединок нес гибель еще одному противнику, но на их месте вырастали другие. Воины Ричарда медленно, но неумолимо продвигались вверх по холму, все ближе к Генриху. Гриффит пытался остановить их, задержать, но врагов было слишком много…
Гриффит не раз смотрел смерти в лицо и сейчас снова узнал ее гнусный оскал. Но сдаваться не хотел. Точнее – не мог! Мечта звала слишком властно, нужда была слишком неотложной.
– За короля Генриха! – снова заревел он, но его голос заглушили воинственные вопли сторонников Йорка. Знаменосец Генриха упал. Рыцари Ричарда старались окружить Гриффита, и между Ричардом и Генрихом теперь не осталось никого… Неожиданно послышалось нечто вроде громового раската. Земля дрогнула. Гриффит повернулся, готовый отразить очередную атаку, проиграть последнее в жизни сражение.
На них неслась лавина конников. Рыцари, свежие и со сверкающими, неокровавленными мечами, вступили в бой. Поняв, на чью сторону клонится победа, стоявшие в ожидании войска ринулись в бой, чтобы уничтожить слабых и помочь сильным.
Гриффит устало сгорбился, ища взглядом Генриха. Он не сможет добраться до повелителя вовремя, не сумеет помочь. И никто не сумеет, кроме Господа, а Господь, как видно, слишком далеко.
Гриффит с трудом поднял щит и боевой топор, не потому что надеялся остаться в живых: просто не в его характере было сдаваться. Но… но почему-то атакующие не обратили на него ни малейшего внимания, и на Гриффита снизошло поразительное откровение: это войско сражалось на стороне Генриха! Неизвестно по каким причинам – благоденствие страны или справедливость дела Ланкастеров – они нападали на Ричарда и его людей. И резали их, словно скот. Свежие и отдохнувшие рыцари находили удовлетворение в кровавой работе. Они смеясь убивали врагов. И смеясь приканчивали коней.
Гриффит неожиданно почувствовал, как к горлу подступает тошнота.
Не ради блага страны. И не из-за справедливого дела. Это была месть, ужасная месть Ричарду…
Стараясь не попадаться им под руку, Гриффит направил коня к Генриху.
– Они схватили его! – вскрикнул тот, хотя в голосе не слышалось торжества. – Смотри, они убивают его!
Из всего отряда остался в живых лишь Ричард, но рыцари окружили короля и медленно смыкали кольцо. Он бешено отбивался – голова очередного воина покатилась по земле. Но это лишь еще больше разъярило рыцарей, и они буквально перекидывали короля от одного к другому, кололи его мечами, наносили удары топорами, опускали на голову и плечи тяжелые булавы.
В последней безнадежной попытке освободиться… или умереть со славой Ричард поднял коня на дыбы. Гордое животное, заржав, забило копытами, сбросив на землю еще двух рыцарей. Но кто-то поднял меч – и на молочно-белой шкуре появилась багровая полоса. Ричард с грохотом вывалился из седла, и толпа рыцарей сомкнулась. В воздух взлетели его панцирь и шлем, потом вверх рванулся красный фонтан.
Добрая английская почва впитала ручейки крови. Крови пехотинцев. Крови рыцарей. И королевской крови Ричарда III…
Генрих Тюдор молча наблюдал за бойней. Худое лицо было искажено ужасом. И только несколько минут спустя, обернувшись к Гриффиту, он поклялся на родном языке:
– Если именно так англичане расправляются с низложенными королями, клянусь гвоздями Святого Креста, ничто… и никто никогда не отнимет у меня трон.
Глава 1
Замок Уэнтхейвен, Шропшир, Англия
1487год
Звон стали эхом отдавался в длинной галерее центральной башни замка, и Гриффит ап Пауэл с отвращением поморщился.
– Дуэль? – осведомился он у хозяина. – Вы привели меня сюда полюбоваться на дуэль?
Граф Уэнтхейвен, высокий, представительный, с редеющими серебряными волосами и точеными чертами аристократического лица, казался олицетворением искреннего гостеприимства, и впечатление лишь усиливалось при виде своры рыжеватых спаниелей, тявкающих у ног.
– Я всего лишь пытаюсь исполнить вашу просьбу.
Взрывы смеха и нарочито испуганные вопли звенели в ушах, пока гость и хозяин проталкивались через толпу зевак.
– В этой стране никто не питает ни малейшего уважения к воинам, – пожаловался Гриффит. – В Уэльсе мы сражаемся до конца, насмерть, добрым двуручным мечом… Никто не предается подобным забавам!
Одним грациозно-элегантным жестом Уэнтхейвен разделался с Уэльсом и его обычаями.
– Дуэль пришла к нам из Франции, но здесь, в замке, много молодых людей, и они дерутся по малейшему поводу, ради самого удовольствия сразиться, поэтому я поощряю дуэли. Шпаги довольно легкие и к тому же затуплены, а лишняя практика не помешает, да и воинственный дух несколько усмиряется. Кроме того, если хотите видеть леди Мэриан, бывшую фрейлину некоронованной королевы, вы должны подойти поближе.
Гриффит, раздраженный сознанием полной никчемности и будучи вне себя от презрения к собственной миссии, наконец взорвался:
– И что ж, эта самая леди Мэриан наслаждается зрелищем молодых идиотов, крошащих друг друга в капусту?
Но Уэнтхейвен лишь издевательски улыбнулся, лучась ямочками на щеках:
– Советую быть немного повнимательнее, и вы сразу поймете, какая роль предназначается леди Мэриан.
Гриффит был достаточно высок, чтобы видеть поверх голов собравшихся, разразившихся приветственными криками. На отполированном каменном полу две фигуры словно исполняли сложный танец, изящно взмахивая тупыми дуэльными шпагами с неправдоподобным искусством – истинным свидетельством здоровых тел и юношеского духа.
Гриффит ошеломленно протер глаза.
– Одна из них женщина! Дерется шпагой!
Ярко-рыжие волосы, выбившиеся из прически, горели над бледным лицом, словно пламя тонкой белой свечи. Зеленые глаза блестели, зубы сверкали в вызывающей улыбке. Подол юбки из кремового шелка был перекинут через руку, открывая стройные щиколотки и лодыжки. Легкая поступь ненадолго отвлекла Гриффита от шпаги, которую женщина держала в другой руке.
Милостивый святой Давид, да она еще и высока! Дерзко смотрит красавцу мужчине, с которым ведет бой, прямо в глаза.
Гриффит никогда не любил дерзких женщин.
Что-то фальшиво напевая, она издевалась над соперником поворотом шпаги, язвительной улыбкой, меткой репликой.
Молодой человек, ловко отбиваясь, тем не менее тяжело дышал, со лба лился пот, и к тому же для такой дружеской схватки он явно проявлял слишком большую злость. Он проигрывал поединок…
– Она хороша, не так ли? – заметил стоявший рядом Уэнтхейвен. Гриффит против воли был вынужден согласиться и что-то утвердительно проворчал.
– Это я научил ее владеть шпагой.
Не в силах оторвать взгляда от слишком дерзкой и высокой красотки, Гриффит пожал плечами:
– Вы просто безумны. Зачем мужчине обучать женщину драться на шпагах?
– Такая женщина должна уметь защитить себя от… скажем, от нежелательных знаков внимания, – хмыкнул Уэнтхейвен.
Сверкающие шпаги со звоном скрестились, высекая сноп синих искр.
– Такая женщина?
– Да, – кивнул граф и, довольный, что привлек наконец безраздельное внимание гостя, объявил: – Это леди Мэриан Уэнтхейвен.
Гриффит стремительно обернулся к хозяину, пропустив последний решающий удар Мэриан, но громкие вопли зрителей вновь привлекли его внимание. Мэриан торжествующе вскрикнула при виде взметнувшейся в воздух шпаги противника и, победоносно улыбаясь, подняла стиснутые кулаки. Но Гриффит лишь прищурил глаза.
– Что за манера выставлять себя напоказ! Крайне непривлекательная черта в женщине. Крайне непривлекательная!
Уэнтхейвен лишь прищелкнул языком.
– Не думаю, чтобы у Адриана Харботтла был хоть единственный шанс выстоять! Он один из этих безземельных рыцарей, немногим выше деревенщины!
Гриффит взглянул на человека, о котором так презрительно отзывался Уэнтхейвен. Харботтл, наделенный природой золотистыми волосами, ровными белыми зубами и стройными ногами, совсем не походил на деревенщину и был так красив, что напомнил Гриффиту что-то знакомое, нечто жирное… спокойное… да-да, ангела в материнском часослове. Но Гриффит готов был побиться об заклад, что Харботтл отнюдь не ангел. Широкая грудь все еще быстро вздымалась, и взгляд, обращенный на Мэриан, был полон бешенства. Гриффит пристально наблюдал за ним, не обращая внимания на злобный вид и стиснутые кулаки.
– Только последний болван, – пробормотал граф, – мог вообразить, что способен выстоять…
И в этот момент Харботтл выхватил шпагу у Мэриан и направил ее в грудь девушки, мгновенно пробудив защитные инстинкты Гриффита. Он бросился в бой, не успев даже подумать о последствиях, и, свалив Харботтла подножкой, приземлился сверху. Женщины вопили, мужчины ревели, пока Гриффиту не удалось прижать извивающееся тело юноши к полу. Было слышно, как хрустят кости. Отброшенная шпага зазвенела на камнях, и Гриффит поднялся, но, прежде чем успел вновь дотянуться до оружия, тонкая женская рука уже приставила острие к горлу Харботтла.
– Трус и негодяй, – глубоким контральто объявила Мэриан, – вставай и прими наказание за предательство.
Харботтл с трудом встал на колени: ангельские черты лица искажены злобой, грудь горячечно вздымается.
– Стерва, в тебе нет ни капли женского сострадания!
– И все потому, что я не позволила тебе убить меня? Неужели я должна погибнуть от руки презренного рыцаря-неудачника, только чтобы доказать собственную женственность и терпимость?
Она была великолепна в своем торжестве и окутана яростью, словно королевской мантией. Гриффит подошел ближе. Если манера выставлять себя напоказ непривлекательна в женщине, почему же его тянет к ней, как мотылька на огонь?
Харботтл, пошатываясь, поднялся и взглянул в сторону Гриффита.
– Прибегаешь к помощи очередного любовника!
Но Мэриан, без всякого интереса оглядев Гриффита, тут же забыла о нем.
– Я могу убить тебя и без чьей-либо помощи, Харботтл, – предупредила она, отводя руку со шпагой.
Голубые глаза Харботтла широко раскрылись. Белки покраснели от напряжения, лицо исказилось от страха.
– Ты не… ты не можешь…
– Но кто меня осудит?
Лицо Мэриан побледнело, но Харботтл не заметил этого. Его глаза были прикованы к неумолимому острию.
– У меня есть деньги, и если хочешь…
Кровь снова бросилась в лицо Мэриан.
– Если я прикончу тебя, мир избавится от гнусного негодяя.
Женщина глубоко вздохнула, и Гриффиту показалось, что сталь вот-вот вонзится в сердце Харботтла.
– Пощади, – пролепетал тот.
Мэриан, немного смягчившись, показала шпагой на дверь:
– Иди, пресмыкайся перед священником! Может, он и простит тебя. Это самое лучшее, чего ты сможешь ожидать, поскольку эти благородные люди не простят.
Харботтл, отшатнувшись, ринулся из круга и, убедившись, что опасность миновала, прокричал:
– Шлюха! Ты позоришь семью, чье имя носишь! Твой ублюдок несет наказание за твои грехи! – Гриффит потрясенно застыл, но Харботтлу этого показалось мало. – Твое отродье – жалкий идиот!
Мэриан подняла шпагу, чтобы поразить ею негодяя, и ошеломленные зрители разбежались в разные стороны. Но Гриффит поймал руку женщины, повернул Мэриан и прижал ее голову к своей груди.
Ублюдок. Она родила дитя вне брака. Неудивительно, что эту женщину удалили от королевского двора.
Ублюдок. Ребенок, которого отец отказался признать. Мэриан навлекла на себя позор и ссылку непристойной страстью и неумением держать себя в руках, которое и проявлялось теперь в бессмысленных драках.
Харботтл, похожий сейчас на полураздавленное насекомое, прихрамывая, пустился бежать.
Мэриан пыталась овладеть собой, взбешенная, что кто-то осмелился встать между ней и грязной тварью, чернившей ее сына, но глубокий баритон пророкотал ей на ухо:
– Гнев – это ветер, задувающий фонарь разума, и ты – живое тому доказательство. Никогда не грози человеку гибелью, если не намереваешься довести задуманное до конца. Ты сейчас приобрела смертельного врага, который успокоится лишь тогда, когда увидит твои поражение и позор.
Мэриан, откидывая голову, глядела вверх, все выше, и выше, и выше. Говоривший оказался великаном и к тому же совсем некрасивым. Загорелая кожа слишком долго выдерживала беспощадные солнечные лучи и тяготы походной жизни, а морщины, избороздившие некогда гладкий лоб, походили на бесчисленные шрамы. Тонкий нос был, по всей вероятности, не раз сломан, а упрямый подбородок покрывала неровная щетина. Только золотистые глаза были прекрасны, но и они сверкали таким отвращением, что Мэриан застыла от негодования.
– Благодарю, но думаю, что все это не ваше дело.
Незнакомец нетерпеливо вздохнул, так что всколыхнулись прилипшие ко лбу Мэриан непокорные прядки. Она отступила и услышала, как он пробормотал себе под нос:
– Если бы это только было правдой.
Из-за спины раздался голос Уэнтхейвена:
– Этот огромный валлийский медведь – новый посланец королевы.
Мэриан круто развернулась.
– Клянусь Богом, Уэнтхейвен, почему ты раньше этого не сказал?
– Разве? – с притворной невинностью разведя руками, ответил тот.
Мэриан презрительно фыркнула и, откинув голову, постаралась хорошенько рассмотреть Гриффита, уделив особое внимание немодному старому костюму унылого коричневого цвета.
– Он в самом деле напоминает медведя. А у медведя есть имя?
Гриффит поклонился, не сходя с места, и его лицо оказалось совсем близко.
– Гриффит ап Пауэл, если хотите знать.
Голос звучал мягко, но имя вновь заставило Мэриан побагроветь.
– Гриффит ап Пауэл? Гриффит ап Пауэл не посол королевы, моей госпожи! Гриффит ап Пауэл – человек короля.
Гриффит с удовлетворенной усмешкой выпрямился.
– Я – слуга короля и, следовательно, королевы. Поскольку они обвенчаны по законам нашей святой церкви, а муж и жена – единое целое в глазах Господа нашего.
Оглядевшись, Мэриан заметила, что толпа, собравшаяся приветствовать ее победу, сейчас прислушивается к каждому слову. Подозвав пажа взмахом руки, она отдала мальчику шпагу и велела вычистить ее и повесить на место. Это дало ей время немного прийти в себя и успокоиться.
– Как поживает Элизабет Йоркская? Моя госпожа здорова?
Гриффит, тоже заметив интерес зрителей, предложил ей руку.
– Супруга короля здорова, как и их сын и наследник Артур.
– Наследник английского трона, – иронически усмехнулась Мэриан. – И Генрих Тюдор – его отец.
– Король Генрих Тюдор его отец.
Мэриан едва не расхохоталась напыщенным словам, но многие годы пребывания при дворе научили ее почтению к королевской власти, если не уважению к человеку, стремившемуся занять трон. Поэтому, опершись о предложенную руку, она согласилась:
– Конечно, король Генрих Седьмой – отец ребенка. Позволил Генрих жене короноваться?
– Пока нет.
– Когда архиепископ в Вестминстерском аббатстве помажет голову Элизабет и водрузит корону на ее благородный лоб, она возвысится над простыми смертными. – Мэриан прижалась к Гриффиту, используя его огромное тело как клин, рассекающий толпу, и, когда любопытные остались позади, сказала: – Король боится. Боится, что все скажут, будто он обязан королеве троном.
– Он просто остерегается, и совершенно прав при этом, – поправил Гриффит, не моргнув глазом.
– Трон все еще шатается под его королевской задницей.
– Шатается? Вовсе нет, и только глупец может так считать. Точно такие же глупцы объявляют, что Генрих не сможет удержать трон без поддержки родственников Элизабет, Йорков.
– Вы ведь не придворный, правда? – осведомилась Мэриан, скорее развеселившись, чем обидевшись на столь неожиданное обвинение в глупости.
– Я – то, чем прикажет быть Генрих.
– Значит, лакей, – объявила она, сгорая от желания узнать, ответит ли Гриффит на оскорбление.
– В данную минуту это чистая правда. Я мальчик на побегушках, передающий записки от одной глупой девчонки другой. – И, не спросив, что предпочитает дама, распахнул дверь и вывел Мэриан в роскошный сад, наполненный запахом только что распустившихся роз, гревшихся под весенним солнышком. – Моя награда за выполненное поручение – поездка к родителям в Уэльс.
Мэриан заметила, что яркий свет не льстил Гриффиту, беспощадно показывая, что волосы были не черными, как она думала, а темно-каштановыми и блестящими, они росли, образуя на лбу треугольник, что придавало его лицу дьявольское выражение. Пышная, похожая на львиную грива доходила до плеч, делая Гриффита похожим на опасного зверя. Солнечные лучи подчеркивали резкость черт, рост и ширину мускулистого торса, и Мэриан невольно спросила себя, какое безумие побудило Генриха выбрать в посланцы этого человека. Может, король пытается унизить Мэриан, показать, где ее место? Что он подозревает? И что ему известно? Был ли он откровенен с гонцом?
Ярко-рыжий локон упал Мэриан на глаза, и она безуспешно попробовала запихнуть его под прилегающую шапочку. Гриффит, цинично усмехаясь, наблюдал за ней.
– Ты красишь волосы?
Мэриан, опустив руки, обожгла его бешеным взглядом. За двадцать три года жизни она еще не встречала такого грубияна.
– Неужели я выбрала бы подобный цвет?!
Гриффит не улыбнулся, не подмигнул, не выразил притворного восхищения. Вместо этого он просто подхватил прядь и ловко засунул ее под шапочку.
– Нас здесь не могут подслушать?
По лицу Гриффита было невозможно прочесть ничего, кроме легкого пренебрежения к Мэриан и возложенному на него поручению. Возможно, это к лучшему. Уэнтхейвен был самим воплощением спокойной и однообразной сельской жизни, но Мэриан едва ли не с детства привыкла к суете и блеску двора и теперь поняла, что получила шанс помериться умом с высокомерным валлийским лордом.
– Никто нас не услышит, но это не имеет ни малейшего значения. Все знают, что я была когда-то фрейлиной Элизабет. Всем известно также и то, что мы стараемся как можно чаще переписываться, хотя посланцы обычно… – она смерила его взглядом с головы до ног, – обычно бывают несколько более оживленными. – И, протянув руку ладонью вверх, добавила: – У вас письмо для меня?
Гриффит вынул из-за пояса пергамент, запечатанный печатью королевы, и сломал хрупкий воск.
– Прочесть его тебе?
Но Мэриан, выхватив послание, проворно спрятала его в рукав.
– Сама прочту. А кошелек? Где кошелек?
Гриффит, уже гораздо медленнее, вытащил тяжелый мешочек. Мэриан взвесила его на руке и облегченно вздохнула:
1487год
Звон стали эхом отдавался в длинной галерее центральной башни замка, и Гриффит ап Пауэл с отвращением поморщился.
– Дуэль? – осведомился он у хозяина. – Вы привели меня сюда полюбоваться на дуэль?
Граф Уэнтхейвен, высокий, представительный, с редеющими серебряными волосами и точеными чертами аристократического лица, казался олицетворением искреннего гостеприимства, и впечатление лишь усиливалось при виде своры рыжеватых спаниелей, тявкающих у ног.
– Я всего лишь пытаюсь исполнить вашу просьбу.
Взрывы смеха и нарочито испуганные вопли звенели в ушах, пока гость и хозяин проталкивались через толпу зевак.
– В этой стране никто не питает ни малейшего уважения к воинам, – пожаловался Гриффит. – В Уэльсе мы сражаемся до конца, насмерть, добрым двуручным мечом… Никто не предается подобным забавам!
Одним грациозно-элегантным жестом Уэнтхейвен разделался с Уэльсом и его обычаями.
– Дуэль пришла к нам из Франции, но здесь, в замке, много молодых людей, и они дерутся по малейшему поводу, ради самого удовольствия сразиться, поэтому я поощряю дуэли. Шпаги довольно легкие и к тому же затуплены, а лишняя практика не помешает, да и воинственный дух несколько усмиряется. Кроме того, если хотите видеть леди Мэриан, бывшую фрейлину некоронованной королевы, вы должны подойти поближе.
Гриффит, раздраженный сознанием полной никчемности и будучи вне себя от презрения к собственной миссии, наконец взорвался:
– И что ж, эта самая леди Мэриан наслаждается зрелищем молодых идиотов, крошащих друг друга в капусту?
Но Уэнтхейвен лишь издевательски улыбнулся, лучась ямочками на щеках:
– Советую быть немного повнимательнее, и вы сразу поймете, какая роль предназначается леди Мэриан.
Гриффит был достаточно высок, чтобы видеть поверх голов собравшихся, разразившихся приветственными криками. На отполированном каменном полу две фигуры словно исполняли сложный танец, изящно взмахивая тупыми дуэльными шпагами с неправдоподобным искусством – истинным свидетельством здоровых тел и юношеского духа.
Гриффит ошеломленно протер глаза.
– Одна из них женщина! Дерется шпагой!
Ярко-рыжие волосы, выбившиеся из прически, горели над бледным лицом, словно пламя тонкой белой свечи. Зеленые глаза блестели, зубы сверкали в вызывающей улыбке. Подол юбки из кремового шелка был перекинут через руку, открывая стройные щиколотки и лодыжки. Легкая поступь ненадолго отвлекла Гриффита от шпаги, которую женщина держала в другой руке.
Милостивый святой Давид, да она еще и высока! Дерзко смотрит красавцу мужчине, с которым ведет бой, прямо в глаза.
Гриффит никогда не любил дерзких женщин.
Что-то фальшиво напевая, она издевалась над соперником поворотом шпаги, язвительной улыбкой, меткой репликой.
Молодой человек, ловко отбиваясь, тем не менее тяжело дышал, со лба лился пот, и к тому же для такой дружеской схватки он явно проявлял слишком большую злость. Он проигрывал поединок…
– Она хороша, не так ли? – заметил стоявший рядом Уэнтхейвен. Гриффит против воли был вынужден согласиться и что-то утвердительно проворчал.
– Это я научил ее владеть шпагой.
Не в силах оторвать взгляда от слишком дерзкой и высокой красотки, Гриффит пожал плечами:
– Вы просто безумны. Зачем мужчине обучать женщину драться на шпагах?
– Такая женщина должна уметь защитить себя от… скажем, от нежелательных знаков внимания, – хмыкнул Уэнтхейвен.
Сверкающие шпаги со звоном скрестились, высекая сноп синих искр.
– Такая женщина?
– Да, – кивнул граф и, довольный, что привлек наконец безраздельное внимание гостя, объявил: – Это леди Мэриан Уэнтхейвен.
Гриффит стремительно обернулся к хозяину, пропустив последний решающий удар Мэриан, но громкие вопли зрителей вновь привлекли его внимание. Мэриан торжествующе вскрикнула при виде взметнувшейся в воздух шпаги противника и, победоносно улыбаясь, подняла стиснутые кулаки. Но Гриффит лишь прищурил глаза.
– Что за манера выставлять себя напоказ! Крайне непривлекательная черта в женщине. Крайне непривлекательная!
Уэнтхейвен лишь прищелкнул языком.
– Не думаю, чтобы у Адриана Харботтла был хоть единственный шанс выстоять! Он один из этих безземельных рыцарей, немногим выше деревенщины!
Гриффит взглянул на человека, о котором так презрительно отзывался Уэнтхейвен. Харботтл, наделенный природой золотистыми волосами, ровными белыми зубами и стройными ногами, совсем не походил на деревенщину и был так красив, что напомнил Гриффиту что-то знакомое, нечто жирное… спокойное… да-да, ангела в материнском часослове. Но Гриффит готов был побиться об заклад, что Харботтл отнюдь не ангел. Широкая грудь все еще быстро вздымалась, и взгляд, обращенный на Мэриан, был полон бешенства. Гриффит пристально наблюдал за ним, не обращая внимания на злобный вид и стиснутые кулаки.
– Только последний болван, – пробормотал граф, – мог вообразить, что способен выстоять…
И в этот момент Харботтл выхватил шпагу у Мэриан и направил ее в грудь девушки, мгновенно пробудив защитные инстинкты Гриффита. Он бросился в бой, не успев даже подумать о последствиях, и, свалив Харботтла подножкой, приземлился сверху. Женщины вопили, мужчины ревели, пока Гриффиту не удалось прижать извивающееся тело юноши к полу. Было слышно, как хрустят кости. Отброшенная шпага зазвенела на камнях, и Гриффит поднялся, но, прежде чем успел вновь дотянуться до оружия, тонкая женская рука уже приставила острие к горлу Харботтла.
– Трус и негодяй, – глубоким контральто объявила Мэриан, – вставай и прими наказание за предательство.
Харботтл с трудом встал на колени: ангельские черты лица искажены злобой, грудь горячечно вздымается.
– Стерва, в тебе нет ни капли женского сострадания!
– И все потому, что я не позволила тебе убить меня? Неужели я должна погибнуть от руки презренного рыцаря-неудачника, только чтобы доказать собственную женственность и терпимость?
Она была великолепна в своем торжестве и окутана яростью, словно королевской мантией. Гриффит подошел ближе. Если манера выставлять себя напоказ непривлекательна в женщине, почему же его тянет к ней, как мотылька на огонь?
Харботтл, пошатываясь, поднялся и взглянул в сторону Гриффита.
– Прибегаешь к помощи очередного любовника!
Но Мэриан, без всякого интереса оглядев Гриффита, тут же забыла о нем.
– Я могу убить тебя и без чьей-либо помощи, Харботтл, – предупредила она, отводя руку со шпагой.
Голубые глаза Харботтла широко раскрылись. Белки покраснели от напряжения, лицо исказилось от страха.
– Ты не… ты не можешь…
– Но кто меня осудит?
Лицо Мэриан побледнело, но Харботтл не заметил этого. Его глаза были прикованы к неумолимому острию.
– У меня есть деньги, и если хочешь…
Кровь снова бросилась в лицо Мэриан.
– Если я прикончу тебя, мир избавится от гнусного негодяя.
Женщина глубоко вздохнула, и Гриффиту показалось, что сталь вот-вот вонзится в сердце Харботтла.
– Пощади, – пролепетал тот.
Мэриан, немного смягчившись, показала шпагой на дверь:
– Иди, пресмыкайся перед священником! Может, он и простит тебя. Это самое лучшее, чего ты сможешь ожидать, поскольку эти благородные люди не простят.
Харботтл, отшатнувшись, ринулся из круга и, убедившись, что опасность миновала, прокричал:
– Шлюха! Ты позоришь семью, чье имя носишь! Твой ублюдок несет наказание за твои грехи! – Гриффит потрясенно застыл, но Харботтлу этого показалось мало. – Твое отродье – жалкий идиот!
Мэриан подняла шпагу, чтобы поразить ею негодяя, и ошеломленные зрители разбежались в разные стороны. Но Гриффит поймал руку женщины, повернул Мэриан и прижал ее голову к своей груди.
Ублюдок. Она родила дитя вне брака. Неудивительно, что эту женщину удалили от королевского двора.
Ублюдок. Ребенок, которого отец отказался признать. Мэриан навлекла на себя позор и ссылку непристойной страстью и неумением держать себя в руках, которое и проявлялось теперь в бессмысленных драках.
Харботтл, похожий сейчас на полураздавленное насекомое, прихрамывая, пустился бежать.
Мэриан пыталась овладеть собой, взбешенная, что кто-то осмелился встать между ней и грязной тварью, чернившей ее сына, но глубокий баритон пророкотал ей на ухо:
– Гнев – это ветер, задувающий фонарь разума, и ты – живое тому доказательство. Никогда не грози человеку гибелью, если не намереваешься довести задуманное до конца. Ты сейчас приобрела смертельного врага, который успокоится лишь тогда, когда увидит твои поражение и позор.
Мэриан, откидывая голову, глядела вверх, все выше, и выше, и выше. Говоривший оказался великаном и к тому же совсем некрасивым. Загорелая кожа слишком долго выдерживала беспощадные солнечные лучи и тяготы походной жизни, а морщины, избороздившие некогда гладкий лоб, походили на бесчисленные шрамы. Тонкий нос был, по всей вероятности, не раз сломан, а упрямый подбородок покрывала неровная щетина. Только золотистые глаза были прекрасны, но и они сверкали таким отвращением, что Мэриан застыла от негодования.
– Благодарю, но думаю, что все это не ваше дело.
Незнакомец нетерпеливо вздохнул, так что всколыхнулись прилипшие ко лбу Мэриан непокорные прядки. Она отступила и услышала, как он пробормотал себе под нос:
– Если бы это только было правдой.
Из-за спины раздался голос Уэнтхейвена:
– Этот огромный валлийский медведь – новый посланец королевы.
Мэриан круто развернулась.
– Клянусь Богом, Уэнтхейвен, почему ты раньше этого не сказал?
– Разве? – с притворной невинностью разведя руками, ответил тот.
Мэриан презрительно фыркнула и, откинув голову, постаралась хорошенько рассмотреть Гриффита, уделив особое внимание немодному старому костюму унылого коричневого цвета.
– Он в самом деле напоминает медведя. А у медведя есть имя?
Гриффит поклонился, не сходя с места, и его лицо оказалось совсем близко.
– Гриффит ап Пауэл, если хотите знать.
Голос звучал мягко, но имя вновь заставило Мэриан побагроветь.
– Гриффит ап Пауэл? Гриффит ап Пауэл не посол королевы, моей госпожи! Гриффит ап Пауэл – человек короля.
Гриффит с удовлетворенной усмешкой выпрямился.
– Я – слуга короля и, следовательно, королевы. Поскольку они обвенчаны по законам нашей святой церкви, а муж и жена – единое целое в глазах Господа нашего.
Оглядевшись, Мэриан заметила, что толпа, собравшаяся приветствовать ее победу, сейчас прислушивается к каждому слову. Подозвав пажа взмахом руки, она отдала мальчику шпагу и велела вычистить ее и повесить на место. Это дало ей время немного прийти в себя и успокоиться.
– Как поживает Элизабет Йоркская? Моя госпожа здорова?
Гриффит, тоже заметив интерес зрителей, предложил ей руку.
– Супруга короля здорова, как и их сын и наследник Артур.
– Наследник английского трона, – иронически усмехнулась Мэриан. – И Генрих Тюдор – его отец.
– Король Генрих Тюдор его отец.
Мэриан едва не расхохоталась напыщенным словам, но многие годы пребывания при дворе научили ее почтению к королевской власти, если не уважению к человеку, стремившемуся занять трон. Поэтому, опершись о предложенную руку, она согласилась:
– Конечно, король Генрих Седьмой – отец ребенка. Позволил Генрих жене короноваться?
– Пока нет.
– Когда архиепископ в Вестминстерском аббатстве помажет голову Элизабет и водрузит корону на ее благородный лоб, она возвысится над простыми смертными. – Мэриан прижалась к Гриффиту, используя его огромное тело как клин, рассекающий толпу, и, когда любопытные остались позади, сказала: – Король боится. Боится, что все скажут, будто он обязан королеве троном.
– Он просто остерегается, и совершенно прав при этом, – поправил Гриффит, не моргнув глазом.
– Трон все еще шатается под его королевской задницей.
– Шатается? Вовсе нет, и только глупец может так считать. Точно такие же глупцы объявляют, что Генрих не сможет удержать трон без поддержки родственников Элизабет, Йорков.
– Вы ведь не придворный, правда? – осведомилась Мэриан, скорее развеселившись, чем обидевшись на столь неожиданное обвинение в глупости.
– Я – то, чем прикажет быть Генрих.
– Значит, лакей, – объявила она, сгорая от желания узнать, ответит ли Гриффит на оскорбление.
– В данную минуту это чистая правда. Я мальчик на побегушках, передающий записки от одной глупой девчонки другой. – И, не спросив, что предпочитает дама, распахнул дверь и вывел Мэриан в роскошный сад, наполненный запахом только что распустившихся роз, гревшихся под весенним солнышком. – Моя награда за выполненное поручение – поездка к родителям в Уэльс.
Мэриан заметила, что яркий свет не льстил Гриффиту, беспощадно показывая, что волосы были не черными, как она думала, а темно-каштановыми и блестящими, они росли, образуя на лбу треугольник, что придавало его лицу дьявольское выражение. Пышная, похожая на львиную грива доходила до плеч, делая Гриффита похожим на опасного зверя. Солнечные лучи подчеркивали резкость черт, рост и ширину мускулистого торса, и Мэриан невольно спросила себя, какое безумие побудило Генриха выбрать в посланцы этого человека. Может, король пытается унизить Мэриан, показать, где ее место? Что он подозревает? И что ему известно? Был ли он откровенен с гонцом?
Ярко-рыжий локон упал Мэриан на глаза, и она безуспешно попробовала запихнуть его под прилегающую шапочку. Гриффит, цинично усмехаясь, наблюдал за ней.
– Ты красишь волосы?
Мэриан, опустив руки, обожгла его бешеным взглядом. За двадцать три года жизни она еще не встречала такого грубияна.
– Неужели я выбрала бы подобный цвет?!
Гриффит не улыбнулся, не подмигнул, не выразил притворного восхищения. Вместо этого он просто подхватил прядь и ловко засунул ее под шапочку.
– Нас здесь не могут подслушать?
По лицу Гриффита было невозможно прочесть ничего, кроме легкого пренебрежения к Мэриан и возложенному на него поручению. Возможно, это к лучшему. Уэнтхейвен был самим воплощением спокойной и однообразной сельской жизни, но Мэриан едва ли не с детства привыкла к суете и блеску двора и теперь поняла, что получила шанс помериться умом с высокомерным валлийским лордом.
– Никто нас не услышит, но это не имеет ни малейшего значения. Все знают, что я была когда-то фрейлиной Элизабет. Всем известно также и то, что мы стараемся как можно чаще переписываться, хотя посланцы обычно… – она смерила его взглядом с головы до ног, – обычно бывают несколько более оживленными. – И, протянув руку ладонью вверх, добавила: – У вас письмо для меня?
Гриффит вынул из-за пояса пергамент, запечатанный печатью королевы, и сломал хрупкий воск.
– Прочесть его тебе?
Но Мэриан, выхватив послание, проворно спрятала его в рукав.
– Сама прочту. А кошелек? Где кошелек?
Гриффит, уже гораздо медленнее, вытащил тяжелый мешочек. Мэриан взвесила его на руке и облегченно вздохнула: