Борис Долинго
Другое место (Понять вечность)

   ПАМЯТИ МОЕГО БЕЗВРЕМЕННО УШЕДШЕГО ИЗ ЖИЗНИ ДРУГА ПОСВЯЩАЕТСЯ


   От автора: Любое совпадение и подобие имён или названий, встречающихся в романе, с реальными является совершенно случайным и не несёт никаких намёков. Всё это происходило не здесь, а совершенно в другом месте

ЧАСТЬ 1
(Приключения капитана Колота Винова)

   «Жизнь – это по большей части то, что происходит где-то в другом месте»
Алан Беннет

Пролог.doc

   Александр Мишарев, следователь отдела внутренних дел по Октябрьскому району, поднятый практически с постели, в которую он уже собирался улечься, перешагнул через сброшенный на пол системный блок и вышел на лоджию. В комнате продолжали копошиться эксперты.
   Мишарев достал пачку «Мальборо-лайтс» и заглянул внутрь: там оставалось уже существенно меньше половины. «Дьявол, сигареты подорожали», – подумал он. – «Скоро придётся либо переходить на дерьмо, либо бросать курить, а я чёрта с два брошу».
   Он закурил и, убрав пачку в карман, стал смотреть сквозь не очень чистое стекло вниз. Там расстилался город, на который уже опустились сумерки. С высоты восьмого этажа были видны цепочки фонарей, пропечатавшие линии улиц, уходящих в ночь. «Как линии судеб», – подумал Александр. – «Ведут, ведут… и приводят, неизвестно куда».
   Вот этот, неизвестный ему ранее хозяин квартиры… Как его звали?… Александр немного напряг набухшие за день мозги. Да, Сергей Батурин. Что толкнуло его на самоубийство?
   Ну, ладно, подозревали его в убийстве, действительно. Но Александр смотрел материалы следствия, по которому этому самому Батурину хотели предъявить обвинение, и многое там было ещё не очевидно. Но, выходит, действительно убил он: только так можно было бы объяснить это самоубийство при попытке сотрудников милиции вскрыть дверь в квартиру.
   У Мишарева были некоторые сомнения относительно данной версии, но в основном ему приходилось склоняться к ней. Ну, в самом деле, Батурину было предложено открыть дверь, а он не открывал и даже не отвечал. В квартире он был один, явно выпил для храбрости: даже бутылка валялась на полу у самой входной двери, затем надел себе на голову некое устройство, которое и, судя по всему, сам и взорвал.
   Или оно, это устройство взорвалось случайно? Странно, конечно: именно в тот момент, когда начали вскрывать дверь. Ладно, теперь слово за экспертами.
   Мишарев посмотрел с лоджии в комнату. Труп Батурина уже уложили на пол, и теперь эксперты собирали остатки непонятного устройства, которое было надето на голову погибшего. Следователь покачал головой: странный способ самоубийства.
   Если считать Батурина убийцей той женщины, Марии Беркутовой, по делу которой его собирались привлекать, то, выходит, что он маньяк: её с ребёнком убил, а потом таким же странным способом и с собой разобрался. В общем-то, многое сходилось: погибший Батурин был хорошо знаком с семьёй Беркутовых, а его машину видели у дома за пятнадцать минут до убийства. Правда, там по показаниям свидетелей были ещё какие-то люди, но Мишареву уже звонил сам начальник ГУВД и сказал, что с людьми этими в целом разобрались. Это были просто знакомые Беркутовых – один, кажется, депутат, и привлекать депутатов не следует. Это был более чем прозрачный намёк, а начальнику ГУВД виднее.
   В том, что Мария Беркутова была убита, следователь Мишарев практически не сомневался: на руках у Марии был найден её мёртвый ребёнок, и Александр был уверен, что вряд ли найдётся женщина, которая так расправится с собой и одновременно со своим ребёнком.
   Одно обстоятельство было, правда, совершенно не понятным. Михаил Беркутов, муж Марии, буквально за несколько дней до её убийства покончил с собой – в том случае у экспертов сомнений не было, поскольку Беркутов принял яд постепенного действия. Одно странно: он умер так же, как и эти двое – сидя у компьютера. Психоз на почве Интернета? Надо бы тщательно проверить компьютеры погибших, но для этого придётся подключать хороших программистов и, возможно, психологов. Хотя, надо ли после звонка из ГУВД?
   Мишарев подумал ещё немного, затянулся в последний раз и выбросил окурок в приоткрытую форточку оконной рамы. И, тем не менее, всё же, не следует торопиться с окончательной версией, хотя ему самому страшно хотелось закрыть данное дело поскорее: впереди «светил» отпуск, и он уже заказал билет до Адлера. Конечно, ехать придётся поездом, поскольку самолёты страшно подорожали, но отпуск есть отпуск. Если же он будет раскручивать разные варианты, да ещё доложит о всех своих соображениях непосредственному начальству, то отпуска ему в ближайшее время не видать. Кроме того, можно и нарваться на явное неудовольствие начальства.
   «Господи, блин», – подумал Мишарев. – «Как мне надоели все эти дела: убийства, изнасилования, наркоманы, ворюги, хулиганьё, да ещё за эти гроши. И давление „сверху“: вот к этим вопросам подойти так, а к этим – так-то. М-да, всё с ними ясно… Вот схожу в отпуск и, точно, подумаю о предложении Валерки».
   Валерка был его старый приятель, владевший частной юридической фирмой, и который уже несколько раз звал Александра возглавить там детективный отдел, который планировалось создать. Штука баксов только для начала – разве это можно сравнить с тем, что платит рядовому следователю государство?
   В принципе, Мишареву нравилась работа следователя, но всему есть предел: в наше время мужику просто невыносимо жить на зарплату в тысячу восемьсот рублей и иметь семью. Невыносимо – не то слово, но вот он как-то живёт, да ещё «Мальборо-лайтс» курит».
   Александр пока не говорил о предложениях приятеля жене: будет скандал, поскольку Катя не поймёт, о чём он ещё думает в данном случае. Как это было не смешно, Александра Мишарева удерживало на нынешнем месте сознание своей нужности людям. Именно людям, тем самым, простым гражданам, которые каждое утро едут в автобусах и трамваях, заводят потрёпанные «жигулята» и, так же как сам он, следователь Мишарев, направляются на службу. Это он сейчас устал за целый день и раздражён, а когда отдохнёт, то предложение старого друга при всей своей заманчивости не покажется уже таким приятным. Да, в фирме он будет получать в десятки раз больше, но чем ему придётся заниматься? Выслеживать любовников жён толстосумов, вываливающихся из «мерседесов» и «паджеро» и разглядывающих тебя примерно также, как свою собаку: тоже может искать, но ещё и разговаривает? Выяснять связи конкурентов в сомнительном бизнесе и «подключать» для решения проблем старые наработанные «ментовские» связи? Помогать искать тех, кто совершил очередное заказное убийство? Честно говоря, наблюдая жизнь не только на экране телевизора, следователю Мишареву очень часто хотелось взять что-нибудь этакое с глушителем, запастись патронами и самому пойти отстреливать новых хозяев жизни.
   Нет, он не завидовал большим деньгам, дорогим автомобилям и коттеджам, но уж больно много сволочи среди владельцев всего этого. Почему? Услужливая память подсказывала, что, возможно, это связано и с тем, что по некоторым вопросам, которые ему, как следователю, стоило бы отрабатывать, часто звонят начальник ГУВД, помощники мэра и губернатора и просят (что равносильно приказу) не привлекать того-то и того-то. Однако он гнал от себя подобные выводы: начальство есть начальство, и ему виднее, хотя всё тут, конечно, понятно. Но тут-то он как раз и бессилен, если, конечно, сам хочет жить.
   Ну, а если разобраться, откуда появились все эти, так называемые «новые русские»? Из слоёв какой-то родовой аристократии или с Марса прилетели? Нет же, выросли вот в этих самых «хрущёвках», шлялись по тем же самым горбатым тротуарам, жрали ту же самую колбасу «Отдельная». То есть, выпестованы они, так сказать, этим же самым народом, который теперь плюётся вслед иномаркам, нагло паркующимся на газонах и тротуарах, на которые эти же самые люди плюют и дерьмо всякое бросают. Так чем же они лучше нуворишей?… Только тем, что не успели денег наворовать!
   «М-да, что-то я, действительно, устал», – подумал Мишарев. – «Пора мне в отпуск».
   – Саша! – позвал его один из экспертов, тоже Александр. – Тут такая игрушка прикольная.
   Мишарев встал в дверном проёме и посмотрел в комнату. Труп лежал, накрытый простынёй, а эксперт Саша, страстный любитель компьютерных игр, водрузил упавший системник на стол и сейчас проверял его работу.
   На удивление, переживший падение компьютер работал. На экране монитора была видна очень красивая заставка, изображавшая берег моря. Песчаные обрывы, покрытые соснами и каким-то крупными лиственными деревьями, высились над золотым пляжем. В углу экрана располагалось какое-то «меню», строчки которого Мишарев разглядеть с порога не мог.
   – Всё дурью маешься? – поинтересовался следователь, насмешливо глядя на своего тёзку и вытаскивая новую сигарету.
   – Да нет, ты только посмотри! Игрушка, судя по всему, просто класс, я про такую никогда не слышал даже. Но она только здесь занимает пять гигабайт, да ещё требует для запуска входа в Интернет, а модем повреждён. Ещё тут нужен какой-то «преобразователь», и я думаю, это то, что было надето у него на голову. – Эксперт кивнул на тело, скромно лежавшее на полу.
   – Ну-ну… – Мишарев затянулся и, прищурив глаз, посмотрел на тёзку, выпуская струю дыма.
   – Саша, ты не против, если я эти диски… ну, того… – Саша-младший сделал неопределённое движение пальцами и кивнул на несколько компакт-дисков, валявшихся на столе.
   «Господи», – вздохнул про себя Мишарев. – «Двадцать шесть лет человеку, а пацан-пацаном».
   – Объясняю, – сказал он вслух, приваливаясь плечом о косяк, – это всё «вещь-доки». Поэтому ничего ты не возьмёшь. Во всяком случае, пока.
   Эксперт разочарованно посмотрел на экран монитора и вздохнул.
   «Блин, как я хочу в отпуск! Как мне всё надоело!», – подумал Мишарев и снова глубоко затянулся сигаретой.

Глава 1.avi: «Ты помнишь, как всё начиналось?»

   Десантный бот стоял на краю огромной лесной поляны. Даже не поляна это была, а целое девственное поле, обрамлённое лесной чащей, в которой преобладали хорошо знакомые на Земле ели и сосны, только местами слегка разбавленные лиственными породами. Густая высокая трава устилала богатую почву, на которой никто никогда не сеял никаких культурных растений.
   Если смотреть от крайней нижней опоры бота, казалось, что дальние предметы, находившиеся в поле зрения, периодически окутываются радужным туманным ореолом и искривляются, как отражения в плавно текущей воде, а небо вспыхивает разводами основным цветов спектра, полностью скрывая в такие моменты плывущие в вышине белоснежные кучевые облака. Это работала так называемая «невидимка», закрывавшая десант от постороннего глаза. На неподготовленного наблюдателя эти визуальные метаморфозы производили странное и неприятное впечатление, которое к тому же дополнялось мерзким звоном в ушах, негромким, но будто бы ввинчивающимся в самую сердцевину мозгов. К этому необходимо было привыкнуть.
   Травяное поле тянулось почти на километр, где вдали гряда тёмно-зелёной чащи обрезала его как ножом. Когда цветные разводы «невидимки» гасли, то над зубцами елей, выделявшихся на общем фоне, голубело совершенно земное небо, однако никто из копошившихся сейчас у бота людей сделать такого сравнения не мог, поскольку на Земле никогда не был. Из всего экипажа исключение составлял один лейтенант, который вроде бы на Земле когда-то был, да и то он сейчас возился в рубке с боевыми системами наведения.
   Капитан Колот Винов таких аллегорий тоже не выстраивал. Он стоял, прислонившись к посадочной опоре, и курил длинную зелёную сигарету, хотя устав строжайше запрещал курение при высадке десанта на вражеской территории даже при включённой «невидимке».
   Мимо капитана взад-вперёд сновали десантники, рослые парни с Фермы. Некоторые здоровяки запросто вытаскивали на горбу ёмкости с напалмом, а в каждой было, наверное, по центнеру! То, что здоровые такие, было, конечно, хорошо, плохо было другое: все они являлись наёмниками, и потому доверия им не было никакого.
   Капитан скосил глаза на десантников и послал смачный, зеленоватый плевок под ноги очередному солдату, спускавшемуся по наклонному пандусу. Фермянин поскользнулся в слюне, но устоял, балансируя с ящиком взрывчатки.
   Капитан сплюнул ещё раз, теперь уже в сторону и попал на посадочную опору. Густая слюна начала медленно сползать по металлу, покрытому побежалостями от перепадов температур.
   Мужичьё, деревенщина, подумал капитан. Надоело выгребать навоз быдлей из хлева, ионизировать молоко, да тискать толстых девок в стогах. (Ферма была аграрной планетой, и капитан знал, что все девки, а уж, тем более, бабы, там толстые, как обычно в таких случаях.)
   Капитан разглядывал фермян с брезгливостью военного-профессионала. В наёмники подались, денег заработать, видите ли! Так-то, вроде, здоровяки, каких мало, а прижарит шкуру напалмом или кусок ягодицы срежет лазером – сразу нюни распустят. Он, капитан Колот Винов, с радостью променял бы сотни этих остолопов на дюжину своих в доску ребят с Попоя.
   Променял бы, если бы не эта тварь, Профессор Хиггинс. Надо же, тоже, имечко: Профессор! Естественно, он никогда бы не доверил капитану боевой корабль с настоящими бойцами-попойцами. Боится, зная, что тогда бы ему самому не поздоровилось.
   У капитана с Хиггинсом были старые счёты. Давным-давно он, как начальник контрразведки Президента Попоя выслеживал бандитов Хиггинса, замышлявшего государственный переворот. Либеральная власть бывшего Президента Нико довела ситуацию до того, что на планете Попой практически не было смертной казни. Нико был добрейший человек, но этим пользовалась любая сволочь. У капитана, предлагавшего раз и навсегда жёсткими мерами покончить с подпольщиками, были связаны руки. И чем же это кончилось…
   Тем, чем и должно было кончиться. Прошло уже почти пять лет, как Профессор Хиггинс при поддержке своего пристебая Пигмалиона и молодчиков из банды Синей Бороды, именовавших себя многовиками (якобы, от того, что их было много, и они выражали интересы «многих») осуществил на Попое государственный переворот.
   Вся семья Президента Нико и он сам были расстреляны, а трупы облиты кислотой и сброшены в старые урановые шахты. Капитан с верными людьми, несмотря на жёсткое излучение, хотел найти останки, чтобы предать их земле по совести, но никто не знал, где эти самые шахты. Кроме того, длительное пребывание в зоне сильнейшей радиации наверняка делало очень спорными в принципе результаты идентификации останков президентской семьи по структуре ДНК.
   Теперь всё, всё на Попое совсем иначе. Профессор Хиггинс вроде как всенародно избран Пожизненным Президентом Попоя, а Пигмалион назначен таким же пожизненным Премьером (в данном случае «пожизненный» писалось уже с маленькой буквы). Сволочь и осёл Синяя Борода дорвался до своего – заполучил в полную наследную собственность бар «Старый Альтаирский Кишлак», или просто САК в просторечии, где в былые времена при прежней власти капитан любил посидеть за бокалом «Астероидного» или отдохнуть в номерах.
   Хорошее, тихое было местечко. Из окошечек виднелись зелёные аллейки с жёлтенькими песчаными дорожками, утром мадам в номера завтрак подавала. Девочки не что-нибудь вам, а нормальные: две руки, две ноги, посередине, хм… гвоздик…
   Интимнейшая, почти домашняя обстановка…
   А сейчас эта тварь пристроила к бару вместо уютных номеров публичный дом в сотню этажей с посадочной площадкой для орбитальных челноков на крыше. Толчётся всякий сброд с половины галактики, проходимцы, быдло разное.
   Шлюх доставляют тоже всех мастей: со щупальцами, с рогами, с хвостами, есть членистоногие, прости господи, кишечно-полостные и даже червеобразные. Словом – выбирай, клиент, подругу на ночь.
   Сейчас, в который раз вспомнив об этом, капитан негромко выругался и передёрнул плечами.
   Эта сволочь Хиггинс даже имена людям сменил. Фамилии всех жителей Попоя, которые содержали больше восьми букв, он приказал делить пополам. Первая половина – имя, вторая – фамилия. Поэтому теперь капитана звали Колот по фамилии Винов.
   Вообще, Хиггинс действовал, казалось бы, нелогично. Он не уничтожил капитана, как можно было подумать, исходя из их прежних отношений. Честно говоря, капитан сам не понимал этого. Видимо, единственным объяснением могло быть только то, что Профессор Хиггинс был прагматик, а специалистов по военному делу на Попое оставалось раз, два – и обчёлся. Поэтому он предложил капитану оставаться в строю на полном довольствии и с приличным, для находящейся в разрухе планеты, жалованием. Конечно, все возможные пути подготовки заговора постарались пресечь, так как сложно было полагать, что подобных мыслей не бродит в голове капитана.
   Конечно, были ещё и политические соображения. П.Хиггинс не бросил капитана в темницу, а оставил его при деле также потому, что хотел выглядеть демократом в глазах галактической общественности. Времена, когда даже на Попое неугодных личностей забирали среди ночи из постели, швыряли в гравикар и увозили, неизвестно куда, так что ни одна живая душа ничего не знала, прошили. Капитан слышал, что последний раз так делали вроде бы на то же самой Земле в стране, которую почему-то называли одними большими буквами в период с 1917 по 1953 год, то есть очень давно…
   А, может, и брехня всё это, и страны с таким названием не могло быть, тем более – на Земле? Да и кто её видел, Землю-то? Откуда-то, тем не менее, такая информация в голове капитана крутилась.
   Профессор Хиггинс, конечно, и рад был бы устранить всех неугодных, да не мог: он изо всех сил играл в демократию. Он даже оставил празднование национального праздника Попоя – 25-го Жравня, перенеся его, правда, на 7-е Пивня по Новому стилю.
   Но демократия, демократией, а особое внимание новый Пожизненный Президент уделял идеологической обработке населения. По Указу Хиггинса, все должны были наблюдать за каждым, а каждый, в свою очередь, за всеми.
   Проверить истинное исполнение бредового Указа, естественно, было трудно, если не сказать невозможно. Ведь если просто так взять и строго спросить каждого: «Наблюдаешь ли ты за всеми?», то каждый, не будь дурак, завопит в ответ: «Так точно, наблюдаю!» Тем более, если об этом же спросить вообще у всех: толпа, вообще, хором заорёт: «Наблюдаем, да ещё как!». Одним словом, выполнялось это не ахти, как, но считалось, что выполняется.
   В армии П.Хиггинс ввёл с этой же целью должность «зампоид» – заместитель командира по идеологии, в обязанности которого входило, прежде всего, воспитывать личный состав в духе преданности режиму, служить личным примером, а главное – надзирать за командиром. Конечно, подготовленных должным образом зампоидов не хватало, и приглашали офицеров, откуда только можно. Старались, правда, с культурных планет, но – где их на всех взять!
   Такой же вот соглядатай был, естественно, приставлен к капитану Колоту Винову. Это был какой-то выскочка, искатель приключений с Земли – Хиггинс уважал наёмников. Вот и этот: без году неделя на Попое, а уже получил звание лейтенанта, проходимец!
   По всей видимости, был он французишка, так как фамилия у него была такая – д'Олонго. Что такое «французишка», капитан не знал, но крутилось, почему-то в голове.
   Изредка, когда он очень напрягал память, у него возникали странные галлюцинации. Попытки вспомнить что-то могли привести к появлению вверху справа перед глазами зеленоватых полупрозрачных непонятных надписей. Например, пытаясь увязать слова «французишка», «Франция» и «Земля» иногда могли вызывали тексты вроде: «К&М: Франция (France), Французская Республика (Republique Franciase), гос-во в Зап. Европе, на З. И С. омывается водами Атлантич. ок….», и так далее, в том же духе – такая же белиберда.
   Что это значило, капитан не понимал, никому о таких штучках не рассказывал, а то ещё за сумасшедшего примут, и каждый раз, когда галлюцинации возникали, старался пропустить стаканчик-другой, чтобы снять стресс. Надо сказать, помогало.
   Видимо, всё это было результатом нервных потрясений, связанных с переворотом Хиггинса. К счастью, у капитана была здоровая натура, как он сам считал, и такие видения посещали его всё реже и реже.
   Паршивый соглядатай, подумал капитан, ненавидевший скакавших через очередные звания службистов и, тем более, соглядатаев.
   Правда, был случай, благодаря которому д'Олонго сумел завоевать некоторое расположение капитана. После очередной диверсионной операции против дисов с планеты Идента, когда почти вся команда наёмников была перебита, и капитан со своим зампоидом едва уносили ноги на подбитом корабле, д'Олинго, находясь в развороченной гиперонным снарядом рубке, в два присеста высосал из горлышка бутылку трофейного коньяка «Пять Звёздных Скоплений». При этом он вальяжно опирался на обнажившийся кожух реактора. Капитан, бывший изрядным пьянчугой, и тоже бравировавший своей устойчивостью к ионизирующим излучениям, это оценил.
   Но всё равно он испытывал к д'Олонго неприязнь, какую только может испытывать арестант к своему тюремщику.
   Капитан глубоко затянулся, выпустил отливающий изумрудом на солнце дым и заорал на двух наёмников, присевших, было, на ёмкость с ОВ передохнуть:
   – А ну-ка, вы, остолопы, пошевеливайтесь! Чего расселись, протухшие урановые стержни! В порошок сотру и, ветры пустив, развею по Вселенной!
   Из грузового люка вылез д'Олонго, подал ногой зазевавшемуся не его пути фермянину, осмотрелся и, увидев капитана, направился к нему.
   – Поразительная бестолочь попалась в этот раз, – сказал зампоид вместо приветствия. – Копаются как врачи скорой помощи, принимающие роды в зале суда у подсудимой.
   Он тоже смачно сплюнул и вытащил сигареты. Капитан хотел спросить, причём тут роды в зале суда, но, увидев настоящую «Приму», потянулся к пачке, далеко отшвырнув свой зелёный окурок. Они закурили.
   – Как вы полагаете, – спросил д'Олонго, – закончим закладку фугасов до полуночи?
   – С этими скотами? – Капитан ткнул сигаретой в сторону копошащихся десантников. – На этот раз нас точно ухлопают, если не дисы, то эти бегемоты. У меня нехорошее предчувствие. Им бы только жрать, да спать, да на бабу свою с Фермы залезть. Когда этого не получают, могут очень даже пустить тебе пулю в затылок. Советую быть настороже, если жить хочется.
   Д'Олонго понимающе покивал, а капитан глубоко с наслаждением затянулся и спросил, как ни в чём ни бывало:
   – Послушайте, лейтенант, где это вам удаётся доставать такие сигареты?
   – Надо иметь связи, – ухмыльнулся д'Олонго. – Вернёмся целыми, могу и вам подтянуть пару блоков.
   – Был бы весьма признателен, – искренне сказал капитан и, посмотрев на часы, добавил: – Ну, пора выезжать, отсюда ещё часа два пути. Половину идиотов оставляю вам, займите круговую оборону и ждите моего возвращения. Помните про затылок!
   – О'кей! – ответил зампоид.
   Капитан давно уже подметил, что хоть д'Олонго и был французишка, но явно предпочитал английский. Что такое «английский», капитан тоже не знал, а мозги напрягать не хотел: на чёрта нужны лишние галлюцинации?

Глава 2.doc: «Семейный портрет в интерьере-1».

   Заплакал Ванечка, и Маша проснулась, не понимая, сколько же удалось поспать. Кровать рядом была пуста.
   Светящийся дисплей будильника расплывался перед глазами. «Чёрт возьми», – подумала она, – «я тоже уже начала мыслить компьютерными категориями. „Дисплей“, скажи, пожалуйста! Не циферблат, не табло, а именно дисплей!»
   Ванечка плакал.
   Она включили ночник, встала, чуть пошатываясь, и подошла к кроватке, стоявшей в углу спальни. Господи, да что же это такое! Подгузники, которые, согласно рекламе, должны впитывать, впитывать и впитывать, уже переполнились. Или он писает в пять раз больше, чем обычный ребёнок, или эти «памперсы» – дерьмо.
   Маша сменила подгузник, и, взяв малыша на руки, немного покачала его. Ванечка, ничего не видя в полумраке, сонно похлопал глазками, почмокал губёшками, думая, что сейчас ему дадут сиську (молока у Маши было много), или хотя бы соску. Способ заставить замолчать маленького человечка верный, но нельзя же приучать ребёнка к этому по ночам: быстро поймёт, что к чему, и ночи превратятся в кошмары.
   Маша побаюкала малыша, и он потихоньку затих, засопев крошечным носиком. Она осторожно поцеловала мягкий, словно плюшевый, лоб и уложила мальчика в кроватку.
   Из комнаты дальше по коридору доносилось слабое гудение вентиляторов в системных блоках. Господи, даже здесь слышно! Маша присела на кровать, и уставилась на освещённую желтоватым светом ночника стену.
   Миша опять торчал у своей машины. Он тратил на компьютер сумасшедшие по меркам любого нормального человека деньги. Агрегат, собранная им, занимала два системных блока типа «миди». Ещё один блок целиком занимали жёсткие диски – колоссальная долговременная память. Маша как-то спросила, для чего ему столько «винтов», ведь можно писать на «си-ди-ромы», но Миша объяснил, что он постоянно кроит свою «Программу», объём у неё – здоровый, и ему нужен нормальный рабочий «бэк-ап». Да и медленнее всё происходит, если с компашками работать.
   Маша немного понимала в этом, и до рождения Ванечки ей, как молодому ординатору кафедры клинической кардиологии, приходилось обрабатывать на компьютере массу данных, снятых со спец-мониторов, благо муж научил. Вообще она подумывала даже о кандидатской диссертации, тем более, что папа очень хотел, чтобы она пошла в науку. «Но пусть уж сначала муж», – как любящая жена думала Маша.