Страница:
Всадники, мчавшиеся по снегу и грязи, полетели через край трещины; ржущие лошади летели вниз с переломанными ногами. Первые ряды кавалерии влетели в пропасть, прежде чем кадуольцы сумели остановиться и осадить назад. Но и после того множество солдат полетело вниз из—за того, что сзади наседали. Несколько всадников попытались перемахнуть пропасть; это удалось совсем немногим. Остальных поглотила бездна.
Кадуольцы, уже вступившие в долину, оказались отрезаны от основной армии.
Смотритель Норге приказал отступить и перестроить войска. Его всадники отошли, чтобы дать пешим разделаться с врагами. Три тысячи воинов короля Джойса двинулись на втрое меньшее число кадуольцев.
Малочисленные, внезапно пойманные в ловушку, без всякого выхода за исключением головокружительного и практически бессмысленного прыжка через пропасть, солдаты верховного короля Фесттена пали, почти не оказав сопротивления.
Но, словно ничего особенного не произошло, катапульты выстрелили снова.
На этот раз мелкими камнями; сотни камней не больше кулака полетели в долину со скоростью арбалетной стрелы.
Маленькие камни действовали успешнее, чем большие. Их было труднее заметить, труднее увернуться от них. А большая часть армии короля повернулась, чтобы поглядеть на схватку — и Воплотимое — в долине. Алендцы и люди Морданта погибали, потому что не смотрели в небо.
Мастер Барсонаж увидел избиение войска, когда камни посыпались вниз. Новые — новые — он не мог на это смотреть. Добравшись до молодого Мастера, который держал зеркало, он выдохнул:
— Продолжайте воплощение. Как мы договорились. Если вы остановитесь, а он… Воплотитель с другим зеркалом… нет, наша пропасть поглотит нас.
Молодой Мастер кивнул, не поднимая головы, не нарушая сосредоточенности.
Слава звездам, он был молод. Ему хватит выдержки. Но человеку другого зеркала… Мастер Барсонаж вытер со лба холодный пот.
Они расположились в щели на подобии площадки, спрятанной среди камней, — щель, при которой три или четыре человека могли вести оборону, не слишком яростно размахивая мечами. Зеркало было установлено между двух скал, смотрящих на противоположную стену; чуть выше сидел магистр и наблюдал за долиной. Он и его спутники были в десяти футах от земли, а сверху их защищал навес.
— На подходе главная опасность, как я и предупреждал, — пробормотал он скорее себе, чем своим спутникам—юному Воплотителю и Мастеру Гарпулу. — Верховный король пойдет в атаку. А мы постараемся не убирать пропасть, иначе довольно много кадуольцев проникнет сюда и уничтожит нас, неважно, хорошо ли мы будем защищены. Судя по всему, нас могут атаковать лишь с гор. — Погладив зеркало с изображением бального зала в Орисоне, он добавил: — Надеюсь, Артагель получил сообщение короля.
— Я видел, как он поднимает пергамент, — не в первый раз заметил Мастер Гарпул.
Мастер Барсонаж пропустил замечание Гарпула. Он разговаривал не потому, что хотел получить ответы—или успокоиться. Они говорили, чтобы унять страх.
Магистр не любил опасности. С философской точки зрения все происходящее ему не нравилось. Воплотимое предназначалось для изучения и опытов, для накопления новых знаний, а не для кровопролития. Именно по этой причине он страстно поддерживал создание Гильдии. Противоречивость требований к Гильдии сделала его нерешительным руководителем человеком, который, как кто—то однажды заметил, никак не мог вытащить ноги из дерьма и шагнуть в ту или иную сторону, потому что не удавалось вынуть кол из задницы.
Ну что ж, наконец он принял решение. Он привел Гильдию сюда, в этот кошмар, потому что верил, что их дело правое. Но ему нужно было выговориться.
— Чего бы я больше всего хотел в данный момент, — сказал он, снова ни к кому не обращаясь, — так это создать новый диван. Я не совсем доволен спинкой своего последнего творения.
— Да помолчите же, Мастер Барсонаж, — сказал Мастер Гарпул, но он определенно не ждал, что магистр послушается.
Долина странно притихла. Зурна отозвала войска Кадуола; барабаны продолжали грохотать. Верховный король Фесттен, без сомнения, советовался со своими военачальниками. Во время передышки Смотритель Норге выслал пятьсот пеших ратников, чтобы они сбросили трупы кадуольцев в пропасть и убрали тела с дороги. Оружие собрали; раненых лошадей добили; раненых людей бесцеремонно оглушили и взяли в плен.
— Будь вы верховным королем, Мастер Гарпул, — спросил Мастер Барсонаж, — сколько бы вам понадобилось времени, чтобы выслать в скалы над нами пятьсот человек?
Двое Воплотителей были старыми друзьями.
— Да заткнись же, Барсонаж, — повторил Гарпул несколько более грубо.
Большая часть катапульт была готова произвести новый залп.
Мастер Барсонаж до боли ясно видел ближайшие к нему орудия на другой стороне долины — до боли ясно видел людей принца Крагена, убитых упавшими сверху камнями. Насколько он мог судить, погибших было много.
Вдруг одна катапульта, готовая швырнуть новые камни, внезапно резко вывернулась и превратилась в груду обломков, словно были перерезаны или сожжены какие—то жизненно важные канаты, и ее уничтожила таящаяся в ней сила.
Раздраженные кадуольцы у поломанной машины сбросили вниз несколько тел. Мастер Барсонаж мельком увидел мантию, упавшую на землю в долину.
— Виксис, — пробормотал он. — Пусть звезды смилуются над тобой, Мастер Эремис, потому что я не смилуюсь—если представится случай.
Он постарался внимательнее проследить за следующим залпом, но не был уверен в результатах; ему показалось, что лишь семь камней полетели в армию. Один уничтожил взвод пленных кадуольцев, направлявшихся в тыл (небольшая потеря), и убил по меньшей мере одного медика (серьезный урон).
Семь. Значит, кому—то из скалолазов принца Крагена удалось вывести из строя еще одну? Должно быть.
— Самое трудное в изготовлении спинок, — сказал он сквозь зубы, — то, что они должны подходить для любой спины.
Молодой Мастер у зеркала вдруг задышал, словно выдохшийся бегун. Пот тек по его безбородым щекам и капал на землю, к ногам, где медленно превращался в лед. В закрытой от лучей солнца щели было холодно. Одна из рук Гарпула слишком сильно сжала раму; вторая слишком сильно терла мимозное дерево, что угрожало фокусировке.
Мастер Барсонаж был абсолютно уверен, что среди камней над головой слышит топот сапог и бряцание оружия.
Пропасть была жизненно важна. Жизненно. Мастера были готовы удерживать ее, но при необходимости—закрыть. Если, к примеру, кадуольцы перебросят через нее мост, то пропасть придется убрать и затем восстановить, уничтожив мост. Тем не менее, ради самих зеркал, воплощение должно продолжаться. Если пропасть сдвинется или исчезнет, кадуольцам ничто не помешает уничтожить зеркала — и убить Воплотителей. Теоретически люди короля Джойса — и Мастера — были готовы к любой атаке с гор.
— Мягче, — выдохнул магистр в ухо молодому Воплотителю, — мягче. Ты ведь Мастер, Мастер.Воплощение для тебя — привычное дело, сущий пустяк. Не нужно затрачивать таких усилий. Пусть воплощение идет в твоем мозгу. Пусть руки отдохнут.
Юный Мастер не кивнул, не ответил. Его глаза были закрыты от напряжения. И тем не менее, он постарался ослабить хватку, мягче поглаживать зеркало; напряжение несколько спало.
— Отлично, — прошептал Мастер Барсонаж. — Ты все делаешь прекрасно. Замечательно.
Он был уверен,что слышал стук сапог и звон доспехов в скалах.
Он не ошибся. В укромном месте в двадцати ярдах от них лучник Норге отпустил тетиву, и кадуолец со стрелой в горле полетел вниз, шумно булькая горлом во время падения.
Через плечо юного Мастера Барсонаж увидел солдат, карабкающихся к противоположному зеркалу.
— Приготовьтесь, Гарпул, — выдохнул он. Прикрывайтесь своим зеркалом. Помните, что зеркало, открытое для воплощения, нельзя разбить спереди.
Гарпул почему—то выбрал именно этот момент, чтобы сказать:
— Знаешь, Барсонаж, жена умоляла меня остаться. Она сказала, что я слишком стар для таких игр. Если мне не доведется вернуться, она обещала проклясть меня… — из глаз старика хлынули слезы.
— Берегитесь! — закричал стражник. Запели стрелы. Кадуольцы полетели со стены, разбрызгивая кровь.
— Прикройся,старый идиот! — в отчаянии закричал Мастер Барсонаж.
Сам он тоже прикрывал место, с которого осматривал долину. Зеркало перекрывало весь проход, через который он и его спутники попали сюда, и за это отвечал Мастер Гарпул. Заливаясь слезами от жалости к себе, Гарпул с медлительностью старости расположил его аккуратнее.
Словно ниоткуда появился могучий кадуолец. Он был в шлеме с шишаком, менее представительную разновидность шлема верховного короля, надраенный медный нагрудник блестел как золотой; двуручный меч выглядел достаточно тяжелым, чтобы зарубить быка.
— Тут! — заорал он, когда увидел Мастеров. — Здесь они!
И быстро, да так, что Мастер Барсонаж успел только вздрогнуть, кадуолец ткнул мечом в зеркало Мастера Г ар пула.
Мастер Гарпул был стар и медлителен, но хорошо разбирался в воплощениях; он занимался ими десятки лет. Каким—то образом ему удалось мгновенно привести себя в нужное состояние духа и достичь нужного уровня сосредоточенности так же легко, как он щелкнул бы пальцами.
Меч прошел сквозь зеркало.
Пролетевший по инерции вперед кадуолец рухнул в изображение и исчез…
…чтобы оказаться в бальном зале Орисона, где (как надеялся магистр) Артагель был готов принимать подобные подарки.
Мастер Барсонаж слишком увлекся, наблюдая за Гарпулом, и проворонил веревку, появившуюся рядом с щелью в той части, которую защищал он сам. Но услышал сопение человека, спускавшегося по веревке, и вовремя обернулся.
Раскачивающаяся веревка унесла солдата за границы обзора. Магистр торопливо схватил свое зеркало, пробормотал ритуальные слова. К счастью, он успел сосредоточиться раньше, чем кадуолец выпустил веревку и выхватил нож. Но нервы его не были готовы к такой опасности. На одно дурацкое, но необходимое мгновение он закрыл глаза. Новый подарок для Артагеля.
И тут он едва не совершил ошибку, едва не закрыл зеркало. К счастью, натяжение веревки предупредило его. Артагель наверняка готов, он должен был получить приказ, отосланный Мастером Гарпулом. Кто—то в бальном зале дернул и утащил веревку.
Если бы Мастер Барсонаж прервал воплощение, веревку бы отрезало. Или зеркало разбилось бы. Но он держал зеркало открытым…
Внезапно сверху по веревке быстро скользнули три человека. Они с криком пролетели в зеркало.
Новые стрелы; новые крики. Где—то неподалеку раздался звон мечей. И наступила тишина.
Атака захлебнулась. На время. Часть кадуольцев в ожидании подкрепления скорее всего пряталась среди камней, высматривая расположение зеркал; остальные, вероятно, отступили, чтобы доложить о неудаче. Мастер Барсонаж рискнул взглянуть через плечо молодого Мастера и увидел на противоположном конце пропасти сражающихся людей. Но силы Орисона и Аленда пока побеждали.
— Гарпул, — выдохнул Мастер Барсонаж. — Я же велел тебе прикрыть себя.А ты стоял рядом с зеркалом, напрашиваясь,чтобы тебя зарезали.
Мастер Гарпул промолчал. Его глаза были закрыты. Может быть, он решил вздремнуть. Но скорее всего, он не хотел видеть того, что угрожает ему.
— Долго они продержаться?
— Хороший вопрос, — спокойно сказал король Джойс. — Любое воплощение стоит трудов. Мастера ослабнут. А верховный король Фесттен будет удваивать мощь атак, по мере того как будет расти его разочарование.
В качестве защитного средства эта пропасть уже не принесет пользы. Ее главная задача сейчас — защитить самих Мастеров… и дать нам время, необходимое, чтобы попытаться вывести из строя катапульты. А потом нам придется устроить конную атаку. Мастера закроют пропасть и, пока мы поскачем на бой с Кадуолом на ту сторону долины, отступят, чтобы подготовить новую западню в другом месте.
Но сейчас мы в осаде, как и Орисон. Если Фесттен придет в отчаяние и отойдет, мы вскоре потерпим поражение. Но он не отступит. Он жаждет нашей крови—и хочет пролить ее непременно сегодня. Это еще одна из его слабостей.
А что касается катапульт… Одна из штурмовых групп принца Крагена вернула Мастера со стрелой в плече. Они не смогли найти такой путь из расселины, чтобы не показаться тем, кто наверху, а после того как Мастера ранили, им пришлось отступить. Так что оставалось еще семь орудий.
И все семь были уже взведены.
Новая серия глухих деревянных ударов, похожих на треск ломающихся костей, новая россыпь камней. Эти снаряды причиняли меньше вреда, потому что солдаты уже вели себя осмотрительнее. И тем не менее, Теризе показалось, что не меньше сотни человек упало.
Тотчас врачи с лошадьми и носилками бросились оказывать помощь раненым. Процессия раненых, направляющихся в Эсмерель, и пленных, идущих в ту же сторону, казалась бесконечной. Мертвых не трогали.
Если обстрел будет продолжаться, то армии придется покинуть центр долины и подойти ближе к стенам—чтобы их не могли обстрелять катапульты. Но тогда люди короля могут пострадать от камнепадов, лавин…
— Следующий ход за Эремисом, — тихо сказала Элега Теризе и Джерадину. — Мы включили в боевые действия Воплотимое. Он попытается найти контрмеры.
— Каким образом? — резко спросил Джерадин.
Леди посмотрела на него со слабой улыбкой на устах. Солнечный свет забрал большую часть ее красоты, но не мог скрыть цвет ее глаз.
— Ты знаешь его лучше, чем я. Ты лучше разбираешься в Воплотимом. Что он можетсделать?
— Не знаю, — пробормотал Джерадин. — Готов биться об заклад, что у него есть зеркало, в котором он видит нас. Честное слово, будь я на его месте — и если Гилбур и Вагель действительно так хороши, как они думают, — я бы сделал два зеркала. Одно чтобы наблюдать, одно—чтобы использовать. Но он должен быть осторожен. Териза уже уничтожила зеркало на расстоянии. Если он даст ей возможность, она снова сделает это.
Териза не имела ни малейшего понятия, действительно ли все так и будет. Но ей казалось, что это не важно.
Взгляд, которым король наградил их с Джерадином, казался непроницаемым, словно маска.
Воздух стал теплее, чем в последние несколько дней, но не согревал. Кутаясь в плащ, Териза дрожала от холода. Не важно, как часто она оборачивалась к Джерадину, не важно, как она прижималась к нему, — он не мог помочь ей. Беспомощность стороннего наблюдателя приводила ее в бешенство. У Джерадина было непреодолимое чувство, что они находятся не там, где нужно. Но какой у них выбор? Где еще им быть?
Кадуольцы почему—то начали снова собираться в плотное ядро в долине. Отчаянно заблеяла зурна, барабаны продолжали греметь; вперед двинулись всадники. За ними последовали пешие солдаты, словно верховный король решил сбросить их в пропасть за их неудачи.
Король Джойс внимательно изучал боевые порядки; он жадно смотрел вперед, пытаясь разгадать их намерения. Внезапно он положил руку на плечо Крагену.
— Подкрепление, — буркнул он. — Где этот болван Норге? Мастерам нужно подкрепление.
Принц Краген, вероятно, не нуждался в объяснениях короля — или просто не ждал их. Круто развернувшись, он направился к лошади, крича на бегу приказы своим капитанам.
Услышав отдаленный грохот, словно заворочалась земля, Териза не поняла, что произошло.
Открыв глаза, он обнаружил, что наступил день—снаружи стены шатра заливало солнце. Он оставался в шатре один, с ним был лишь Рибальд, который дремал, прислонившись к опорному шесту, уткнув голову в колени. Опытный ветеран, Рибальд, вероятно, сумел бы заснуть и на поле битвы.
Снаружи тишина; только время от времени крики да грозный звук, с каким катапульты встают на стопор. И беззаботные голоса обитающих в горах птиц. Тор знал всех птиц в провинции. Он мог отличить каждую по голосу, если бы внимательно вслушался. Спасибо сыновьям, которые росли в более мирные времена, чем он, — Тор стал опытным птицеловом.
Но ведь должна кипеть битва! Странно…
Гильдия. Ну конечно. Мастер Барсонаж обещал воплотить пропасть.
Должно быть, красивое зрелище — пропасть, появившаяся ниоткуда; судьба Морданта зависит от Воплотимого не меньше, чем от мечей.
— Рибальд, — сказал старый лорд. — Помоги мне встать.
Недостаточно громко; Рибальд не пошевелился. — Рибальд, помоги мне встать. Я хочу видеть, что произошло.
Я хочу в этой войне отомстить за сына, за свою провинцию и за своего короля.
Рибальд вскинул голову, заморгал, отгоняя сон. Мгновенно пробудившись, он встал и подошел к кровати, где распростерся Тор.
— Милорд, — пробормотал он. — Король велел вам отдохнуть. Он приказалвам отдыхать. С трудом преодолевая боль, Тор еле слышно ответил:
— Рибальд, ты меня знаешь. Ты веришь, что я подчинюсь такому приказу?
Стражник неловко переминался с ноги на ногу.
— Я должен присматривать за тем, чтобы вы подчинялись.
Тор тихо хмыкнул.
— Тогда пусть накажет нас обоих, когда война закончится. Мы разделим плаху с Мастером Эремисом в расплате за наши чудовищные преступления. Помоги встать.
Шрам Рибальда растянула медленная улыбка.
— Как скажете, милорд. Неповиновение королю — всегда чудовищное преступление. Если мы сваляем дурака и попадемся на нем.
Нагнувшись над кроватью, Рибальд помог старому лорду занять сидячее положение.
Боль разрывала бок Тора. Он на мгновение застыл, чтобы свыкнуться с ней; затем, надеясь, что выглядит не слишком бледным, сказал:
— Наверное, сначала немного вина. Потом кольчугу и меч.
Да позволят мне звезды нанести хотя бы один удар в отмщение за сына, мою провинцию и моего короля.
Рибальд достал откуда—то кувшин. Снова выстрелили катапульты, раздались крики, проклятия, вопли тех, кому требовалась помощь лекаря. Да позволят мне звезды…Тор не сразу сообразил, что тупо смотрит на кувшин и не пьет.
Собравшись с силами, он выхлебал все вино и, прежде чем снова погрузиться в задумчивость, натянул рубаху и кольчугу.
С грубоватой нежностью Рибальд помог старику подняться, надеть кожаные доспехи, накинуть плащ и застегнул чуть ниже раны в боку пояс с огромным мечом. Несколько раз старый лорд вздрагивал, опасаясь, что потеряет сознание; но каждый раз Рибальд поддерживал его, пока слабость не проходила, и продолжал одевать как ни в чем не бывало.
— Будь у меня дочь, — пробормотал Тор, — которая слушалась бы лучше, чем леди Элега слушается своего отца, я приказал бы ей выйти за тебя, Рибальд. Рибальд коротко хохотнул:
— Все бы вам шутки шутить, милорд. Что старый пьяница, вроде меня, будет делать с дочерью лорда? — Транжирить ее приданое, конечно, — ответил Тор. — Для того ты и женишься на ней. Ради такой возможности.
На этот раз Рибальд смеялся дольше и совершенно искренне.
— Ну, — сказал старый лорд, когда Рибальд застегнул ему пояс, — пойдем глянем на поле брани.
Он сделал два шага к пологу шатра, и его колени подогнулись.
— Милорд, — повторил Рибальд, — милорд. — Голову Тора заполнял черный туман, и старый лорд ничего не видел. —
Бросьте вы это. Король приказал вам отдыхать. Вы убьете себя.
Именно это я и собираюсь сделать, мой друг Рибальд.
— Глупости. — Тору удалось восстановить голос и использовать его, чтобы вынырнуть из черного тумана. — Я лишь хочу убедиться, что король достоин нашего доверия. Я хочу увидеть, как он приводит верховного короля Фесттена и Мастера Эремиса к краху, который они заслужили.
Лошадь. С нее лучше видно. Ничего больше.
Глаза Рибальда покраснели, он, казалось, напрягся, словно все понимал — и не хотел этого показывать.
— Слушаюсь, милорд, — процедил он сквозь зубы. — Я сам присмотрю за всем.
Он опять осторожно помог Тору подняться. Вместе они добрались до выхода и вышли на утренний свет.
От шатра им была видна большая часть долины с холмом, где король Джойс водрузил свой штандарт. Этот пурпурный кусок материи выглядел особенно жалко ярким солнечным утром, на фоне массивных каменных склонов и деятельной злобы катапульт. Возле штандарта стоял король Джойс с дочерью, принц Краген, Териза и Джерадин. Все они смотрели вниз, в долину, на массу войск, катящуюся вперед, словно пропасть Гильдии могли одолеть копья и мечи; никто не заметил Тора и Рибальда. А Тор и Рибальд старались привлекать к себе поменьше внимания.
Рибальд отправился разыскивать лошадей. Тор по возможности постарался оценить вред, причиненный катапультами. В молодости он частенько участвовал в битвах и привык к кровопролитию. Но у короля Джойса было нечто такое, чего не хватало ему самому. Вероятно, чутье подсказывало ему, когда следует рисковать, а когда нет. Тору довелось пережить больше поражений, чем побед. Именно поэтому в свое время, когда король Джойс был совсем мальчишкой, а Мордант — сплошным полем битвы, он прислал Джойсу лишь двести человек. Не из трусости. И не потому, что не слышал честных, полных надежд обещаний Джойса. Нет, он просто дал будущему королю столько людей, сколько мог позволить себе потерять.
Лорд задумался, вспоминая, кого уже потеряли. Давние друзья, отличные воины, толковые хозяева, крестьяне и торговцы, которые не заслуживали гибели. Старый Армигит, который не оставил сыну в наследство свою храбрость. И первенец Тора. Его суровый старый друг Пердон. Измученный Смотритель, больной и благородный Леббик. Слишком много их было; цена была слишком высока.
Он покачал головой. Но боль сохраняла его в тонусе, словно дар Бретера верховного короля. Она помогала Тору собраться с духом и посмотреть, что творится в долине.
Зачем верховный король собирает своих людей? Интересный вопрос. Очевидно, он собирается атаковать кого—то.
Мне нужен конь.
Тор огляделся в поисках Рибальда.
Вот он — идет. Рибальд вел двух лошадей. Своего гнедого и жеребца Тора. Сейчас Тору, чтобы снова подавить боль, больше ничего не было нужно…
Он услышал, как король заговорил.
Голосом, требующим полного повиновения, король гневно высказал:
— Подкрепление. Где этот болван Норге? Мастера нуждаются в подкреплении.
Едва не ослепнув от боли, Тор взобрался на скакуна и устроился в седле.
Он мог потерять сознание, но был в отчаянии, и это отчаяние разогнало мрак. Старый лорд мчался, пришпоривал коня, посылая его в галоп, когда прогремел гром.
Звук шел издалека, словно, воплотив пропасть, Мастера дали земле рот, чтобы выразить ее печаль.
Но Тор почти мгновенно увидел, быстрее посылая лошадь вперед из центра долины к менее людному месту возле стены и держась в стороне от тех, кто мог бы остановить его, это протестовала не земля, о нет. Грохот означал нечто совсем другое.
Словно кто—то открыл в воздухе окно, вниз с грохотом полетели камни. Потом в щель между мирами с ревом устремилась лавина, засыпая пропасть.
Тонны камней; сотни и сотни тонн; достаточно, чтобы построить замок, гору; все это сыпалось с неба над пропастью и с воем исчезало в трещине Мастеров.
Достаточно камней, чтобы заполнить щель. Засыпать ее. Обеспечить проход.
А за летящими вниз воплощенными камнями уже стояли люди верховного короля Фесттена, готовые ворваться в долину, как только камнепад прекратится.
Лавина двигалась вдоль пропасти, заполняя ее камнями.
Затем, пока вся долина потрясение смотрела на происходящее, камнепад пошел на убыль. Быстро, невероятно быстро тонны камней сменились землей и гравием; землю и гравий сменила пыль; пыль разлетелась, кружась, словно снег.
Люди верховного короля Фесттена с воинственным кличем рванулись вперед.
Пропасть была заполнена не слишком надежно; кое—где камни лежали чересчур высоко; в других — земля слишком просела. Тем не менее, почти трети длинны пропасть сейчас можно было пересечь. Войска Кадуола двинулись вперед, пока Смотритель Норге и принц Краген выравнивали линии своих войск.
В долине люди Фесттена отправили по бокам две колонны, чтобы атаковать Мастеров, прячущихся на стенах.
Тор увидел, что кадуольцы наступают, и пришпорил коня. Он забыл о боли, забыл о потерях. Он знал лишь, что опоздает и не сможет предотвратить первое потрясение от натиска. Норге расставил вокруг Мастеров сотни лучников и арбалетчиков. А у Мастеров были зеркала. Этого должно быть достаточно, пока не придет помощь.
Этого было недостаточно: солдат просто не хватит. В долине была тысяча кадуольцев. Две тысячи. И подходили новые, по мере того как им удавалось пересечь пропасть.
Забыв обо всем на свете, Тор выхватил свой двуручный меч.
В скалах впереди он увидел Мастера Барсонажа. Магистр в развевающейся мантии забрался на сигнальное место над зеркалами. Он казался там маленьким и обреченным и, словно потерял рассудок, что—то кричал, пытаясь перекричать воинственный клич Кадуола, яростно размахивая голубой тряпкой и глядя на противоположную стену.
Кадуольцы, уже вступившие в долину, оказались отрезаны от основной армии.
Смотритель Норге приказал отступить и перестроить войска. Его всадники отошли, чтобы дать пешим разделаться с врагами. Три тысячи воинов короля Джойса двинулись на втрое меньшее число кадуольцев.
Малочисленные, внезапно пойманные в ловушку, без всякого выхода за исключением головокружительного и практически бессмысленного прыжка через пропасть, солдаты верховного короля Фесттена пали, почти не оказав сопротивления.
Но, словно ничего особенного не произошло, катапульты выстрелили снова.
На этот раз мелкими камнями; сотни камней не больше кулака полетели в долину со скоростью арбалетной стрелы.
Маленькие камни действовали успешнее, чем большие. Их было труднее заметить, труднее увернуться от них. А большая часть армии короля повернулась, чтобы поглядеть на схватку — и Воплотимое — в долине. Алендцы и люди Морданта погибали, потому что не смотрели в небо.
Мастер Барсонаж увидел избиение войска, когда камни посыпались вниз. Новые — новые — он не мог на это смотреть. Добравшись до молодого Мастера, который держал зеркало, он выдохнул:
— Продолжайте воплощение. Как мы договорились. Если вы остановитесь, а он… Воплотитель с другим зеркалом… нет, наша пропасть поглотит нас.
Молодой Мастер кивнул, не поднимая головы, не нарушая сосредоточенности.
Слава звездам, он был молод. Ему хватит выдержки. Но человеку другого зеркала… Мастер Барсонаж вытер со лба холодный пот.
Они расположились в щели на подобии площадки, спрятанной среди камней, — щель, при которой три или четыре человека могли вести оборону, не слишком яростно размахивая мечами. Зеркало было установлено между двух скал, смотрящих на противоположную стену; чуть выше сидел магистр и наблюдал за долиной. Он и его спутники были в десяти футах от земли, а сверху их защищал навес.
— На подходе главная опасность, как я и предупреждал, — пробормотал он скорее себе, чем своим спутникам—юному Воплотителю и Мастеру Гарпулу. — Верховный король пойдет в атаку. А мы постараемся не убирать пропасть, иначе довольно много кадуольцев проникнет сюда и уничтожит нас, неважно, хорошо ли мы будем защищены. Судя по всему, нас могут атаковать лишь с гор. — Погладив зеркало с изображением бального зала в Орисоне, он добавил: — Надеюсь, Артагель получил сообщение короля.
— Я видел, как он поднимает пергамент, — не в первый раз заметил Мастер Гарпул.
Мастер Барсонаж пропустил замечание Гарпула. Он разговаривал не потому, что хотел получить ответы—или успокоиться. Они говорили, чтобы унять страх.
Магистр не любил опасности. С философской точки зрения все происходящее ему не нравилось. Воплотимое предназначалось для изучения и опытов, для накопления новых знаний, а не для кровопролития. Именно по этой причине он страстно поддерживал создание Гильдии. Противоречивость требований к Гильдии сделала его нерешительным руководителем человеком, который, как кто—то однажды заметил, никак не мог вытащить ноги из дерьма и шагнуть в ту или иную сторону, потому что не удавалось вынуть кол из задницы.
Ну что ж, наконец он принял решение. Он привел Гильдию сюда, в этот кошмар, потому что верил, что их дело правое. Но ему нужно было выговориться.
— Чего бы я больше всего хотел в данный момент, — сказал он, снова ни к кому не обращаясь, — так это создать новый диван. Я не совсем доволен спинкой своего последнего творения.
— Да помолчите же, Мастер Барсонаж, — сказал Мастер Гарпул, но он определенно не ждал, что магистр послушается.
Долина странно притихла. Зурна отозвала войска Кадуола; барабаны продолжали грохотать. Верховный король Фесттен, без сомнения, советовался со своими военачальниками. Во время передышки Смотритель Норге выслал пятьсот пеших ратников, чтобы они сбросили трупы кадуольцев в пропасть и убрали тела с дороги. Оружие собрали; раненых лошадей добили; раненых людей бесцеремонно оглушили и взяли в плен.
— Будь вы верховным королем, Мастер Гарпул, — спросил Мастер Барсонаж, — сколько бы вам понадобилось времени, чтобы выслать в скалы над нами пятьсот человек?
Двое Воплотителей были старыми друзьями.
— Да заткнись же, Барсонаж, — повторил Гарпул несколько более грубо.
Большая часть катапульт была готова произвести новый залп.
Мастер Барсонаж до боли ясно видел ближайшие к нему орудия на другой стороне долины — до боли ясно видел людей принца Крагена, убитых упавшими сверху камнями. Насколько он мог судить, погибших было много.
Вдруг одна катапульта, готовая швырнуть новые камни, внезапно резко вывернулась и превратилась в груду обломков, словно были перерезаны или сожжены какие—то жизненно важные канаты, и ее уничтожила таящаяся в ней сила.
Раздраженные кадуольцы у поломанной машины сбросили вниз несколько тел. Мастер Барсонаж мельком увидел мантию, упавшую на землю в долину.
— Виксис, — пробормотал он. — Пусть звезды смилуются над тобой, Мастер Эремис, потому что я не смилуюсь—если представится случай.
Он постарался внимательнее проследить за следующим залпом, но не был уверен в результатах; ему показалось, что лишь семь камней полетели в армию. Один уничтожил взвод пленных кадуольцев, направлявшихся в тыл (небольшая потеря), и убил по меньшей мере одного медика (серьезный урон).
Семь. Значит, кому—то из скалолазов принца Крагена удалось вывести из строя еще одну? Должно быть.
— Самое трудное в изготовлении спинок, — сказал он сквозь зубы, — то, что они должны подходить для любой спины.
Молодой Мастер у зеркала вдруг задышал, словно выдохшийся бегун. Пот тек по его безбородым щекам и капал на землю, к ногам, где медленно превращался в лед. В закрытой от лучей солнца щели было холодно. Одна из рук Гарпула слишком сильно сжала раму; вторая слишком сильно терла мимозное дерево, что угрожало фокусировке.
Мастер Барсонаж был абсолютно уверен, что среди камней над головой слышит топот сапог и бряцание оружия.
Пропасть была жизненно важна. Жизненно. Мастера были готовы удерживать ее, но при необходимости—закрыть. Если, к примеру, кадуольцы перебросят через нее мост, то пропасть придется убрать и затем восстановить, уничтожив мост. Тем не менее, ради самих зеркал, воплощение должно продолжаться. Если пропасть сдвинется или исчезнет, кадуольцам ничто не помешает уничтожить зеркала — и убить Воплотителей. Теоретически люди короля Джойса — и Мастера — были готовы к любой атаке с гор.
— Мягче, — выдохнул магистр в ухо молодому Воплотителю, — мягче. Ты ведь Мастер, Мастер.Воплощение для тебя — привычное дело, сущий пустяк. Не нужно затрачивать таких усилий. Пусть воплощение идет в твоем мозгу. Пусть руки отдохнут.
Юный Мастер не кивнул, не ответил. Его глаза были закрыты от напряжения. И тем не менее, он постарался ослабить хватку, мягче поглаживать зеркало; напряжение несколько спало.
— Отлично, — прошептал Мастер Барсонаж. — Ты все делаешь прекрасно. Замечательно.
Он был уверен,что слышал стук сапог и звон доспехов в скалах.
Он не ошибся. В укромном месте в двадцати ярдах от них лучник Норге отпустил тетиву, и кадуолец со стрелой в горле полетел вниз, шумно булькая горлом во время падения.
Через плечо юного Мастера Барсонаж увидел солдат, карабкающихся к противоположному зеркалу.
— Приготовьтесь, Гарпул, — выдохнул он. Прикрывайтесь своим зеркалом. Помните, что зеркало, открытое для воплощения, нельзя разбить спереди.
Гарпул почему—то выбрал именно этот момент, чтобы сказать:
— Знаешь, Барсонаж, жена умоляла меня остаться. Она сказала, что я слишком стар для таких игр. Если мне не доведется вернуться, она обещала проклясть меня… — из глаз старика хлынули слезы.
— Берегитесь! — закричал стражник. Запели стрелы. Кадуольцы полетели со стены, разбрызгивая кровь.
— Прикройся,старый идиот! — в отчаянии закричал Мастер Барсонаж.
Сам он тоже прикрывал место, с которого осматривал долину. Зеркало перекрывало весь проход, через который он и его спутники попали сюда, и за это отвечал Мастер Гарпул. Заливаясь слезами от жалости к себе, Гарпул с медлительностью старости расположил его аккуратнее.
Словно ниоткуда появился могучий кадуолец. Он был в шлеме с шишаком, менее представительную разновидность шлема верховного короля, надраенный медный нагрудник блестел как золотой; двуручный меч выглядел достаточно тяжелым, чтобы зарубить быка.
— Тут! — заорал он, когда увидел Мастеров. — Здесь они!
И быстро, да так, что Мастер Барсонаж успел только вздрогнуть, кадуолец ткнул мечом в зеркало Мастера Г ар пула.
Мастер Гарпул был стар и медлителен, но хорошо разбирался в воплощениях; он занимался ими десятки лет. Каким—то образом ему удалось мгновенно привести себя в нужное состояние духа и достичь нужного уровня сосредоточенности так же легко, как он щелкнул бы пальцами.
Меч прошел сквозь зеркало.
Пролетевший по инерции вперед кадуолец рухнул в изображение и исчез…
…чтобы оказаться в бальном зале Орисона, где (как надеялся магистр) Артагель был готов принимать подобные подарки.
Мастер Барсонаж слишком увлекся, наблюдая за Гарпулом, и проворонил веревку, появившуюся рядом с щелью в той части, которую защищал он сам. Но услышал сопение человека, спускавшегося по веревке, и вовремя обернулся.
Раскачивающаяся веревка унесла солдата за границы обзора. Магистр торопливо схватил свое зеркало, пробормотал ритуальные слова. К счастью, он успел сосредоточиться раньше, чем кадуолец выпустил веревку и выхватил нож. Но нервы его не были готовы к такой опасности. На одно дурацкое, но необходимое мгновение он закрыл глаза. Новый подарок для Артагеля.
И тут он едва не совершил ошибку, едва не закрыл зеркало. К счастью, натяжение веревки предупредило его. Артагель наверняка готов, он должен был получить приказ, отосланный Мастером Гарпулом. Кто—то в бальном зале дернул и утащил веревку.
Если бы Мастер Барсонаж прервал воплощение, веревку бы отрезало. Или зеркало разбилось бы. Но он держал зеркало открытым…
Внезапно сверху по веревке быстро скользнули три человека. Они с криком пролетели в зеркало.
Новые стрелы; новые крики. Где—то неподалеку раздался звон мечей. И наступила тишина.
Атака захлебнулась. На время. Часть кадуольцев в ожидании подкрепления скорее всего пряталась среди камней, высматривая расположение зеркал; остальные, вероятно, отступили, чтобы доложить о неудаче. Мастер Барсонаж рискнул взглянуть через плечо молодого Мастера и увидел на противоположном конце пропасти сражающихся людей. Но силы Орисона и Аленда пока побеждали.
— Гарпул, — выдохнул Мастер Барсонаж. — Я же велел тебе прикрыть себя.А ты стоял рядом с зеркалом, напрашиваясь,чтобы тебя зарезали.
Мастер Гарпул промолчал. Его глаза были закрыты. Может быть, он решил вздремнуть. Но скорее всего, он не хотел видеть того, что угрожает ему.
***
Териза и Джерадин, Элега и король Джойс и принц Краген у штандарта не видели всех деталей, но они видели, что угрожает зеркалам, и видели, что атака отбита. Териза с облегчением вздохнула, отчасти снимая напряжение:— Долго они продержаться?
— Хороший вопрос, — спокойно сказал король Джойс. — Любое воплощение стоит трудов. Мастера ослабнут. А верховный король Фесттен будет удваивать мощь атак, по мере того как будет расти его разочарование.
В качестве защитного средства эта пропасть уже не принесет пользы. Ее главная задача сейчас — защитить самих Мастеров… и дать нам время, необходимое, чтобы попытаться вывести из строя катапульты. А потом нам придется устроить конную атаку. Мастера закроют пропасть и, пока мы поскачем на бой с Кадуолом на ту сторону долины, отступят, чтобы подготовить новую западню в другом месте.
Но сейчас мы в осаде, как и Орисон. Если Фесттен придет в отчаяние и отойдет, мы вскоре потерпим поражение. Но он не отступит. Он жаждет нашей крови—и хочет пролить ее непременно сегодня. Это еще одна из его слабостей.
А что касается катапульт… Одна из штурмовых групп принца Крагена вернула Мастера со стрелой в плече. Они не смогли найти такой путь из расселины, чтобы не показаться тем, кто наверху, а после того как Мастера ранили, им пришлось отступить. Так что оставалось еще семь орудий.
И все семь были уже взведены.
Новая серия глухих деревянных ударов, похожих на треск ломающихся костей, новая россыпь камней. Эти снаряды причиняли меньше вреда, потому что солдаты уже вели себя осмотрительнее. И тем не менее, Теризе показалось, что не меньше сотни человек упало.
Тотчас врачи с лошадьми и носилками бросились оказывать помощь раненым. Процессия раненых, направляющихся в Эсмерель, и пленных, идущих в ту же сторону, казалась бесконечной. Мертвых не трогали.
Если обстрел будет продолжаться, то армии придется покинуть центр долины и подойти ближе к стенам—чтобы их не могли обстрелять катапульты. Но тогда люди короля могут пострадать от камнепадов, лавин…
— Следующий ход за Эремисом, — тихо сказала Элега Теризе и Джерадину. — Мы включили в боевые действия Воплотимое. Он попытается найти контрмеры.
— Каким образом? — резко спросил Джерадин.
Леди посмотрела на него со слабой улыбкой на устах. Солнечный свет забрал большую часть ее красоты, но не мог скрыть цвет ее глаз.
— Ты знаешь его лучше, чем я. Ты лучше разбираешься в Воплотимом. Что он можетсделать?
— Не знаю, — пробормотал Джерадин. — Готов биться об заклад, что у него есть зеркало, в котором он видит нас. Честное слово, будь я на его месте — и если Гилбур и Вагель действительно так хороши, как они думают, — я бы сделал два зеркала. Одно чтобы наблюдать, одно—чтобы использовать. Но он должен быть осторожен. Териза уже уничтожила зеркало на расстоянии. Если он даст ей возможность, она снова сделает это.
Териза не имела ни малейшего понятия, действительно ли все так и будет. Но ей казалось, что это не важно.
Взгляд, которым король наградил их с Джерадином, казался непроницаемым, словно маска.
Воздух стал теплее, чем в последние несколько дней, но не согревал. Кутаясь в плащ, Териза дрожала от холода. Не важно, как часто она оборачивалась к Джерадину, не важно, как она прижималась к нему, — он не мог помочь ей. Беспомощность стороннего наблюдателя приводила ее в бешенство. У Джерадина было непреодолимое чувство, что они находятся не там, где нужно. Но какой у них выбор? Где еще им быть?
Кадуольцы почему—то начали снова собираться в плотное ядро в долине. Отчаянно заблеяла зурна, барабаны продолжали греметь; вперед двинулись всадники. За ними последовали пешие солдаты, словно верховный король решил сбросить их в пропасть за их неудачи.
Король Джойс внимательно изучал боевые порядки; он жадно смотрел вперед, пытаясь разгадать их намерения. Внезапно он положил руку на плечо Крагену.
— Подкрепление, — буркнул он. — Где этот болван Норге? Мастерам нужно подкрепление.
Принц Краген, вероятно, не нуждался в объяснениях короля — или просто не ждал их. Круто развернувшись, он направился к лошади, крича на бегу приказы своим капитанам.
Услышав отдаленный грохот, словно заворочалась земля, Териза не поняла, что произошло.
***
Тор проснулся — как всегда в последние дни, застонав от жгучей боли внутри — как раз перед этим грохотом. Из его шатра долина казалась на удивление тихой. Это смутило его; он ожидал услышать шум боя. Относительная тишина была предзнаменованием катастрофы, признаком того, что кровопролитие и смерть уже потеряли всякое значение.Открыв глаза, он обнаружил, что наступил день—снаружи стены шатра заливало солнце. Он оставался в шатре один, с ним был лишь Рибальд, который дремал, прислонившись к опорному шесту, уткнув голову в колени. Опытный ветеран, Рибальд, вероятно, сумел бы заснуть и на поле битвы.
Снаружи тишина; только время от времени крики да грозный звук, с каким катапульты встают на стопор. И беззаботные голоса обитающих в горах птиц. Тор знал всех птиц в провинции. Он мог отличить каждую по голосу, если бы внимательно вслушался. Спасибо сыновьям, которые росли в более мирные времена, чем он, — Тор стал опытным птицеловом.
Но ведь должна кипеть битва! Странно…
Гильдия. Ну конечно. Мастер Барсонаж обещал воплотить пропасть.
Должно быть, красивое зрелище — пропасть, появившаяся ниоткуда; судьба Морданта зависит от Воплотимого не меньше, чем от мечей.
— Рибальд, — сказал старый лорд. — Помоги мне встать.
Недостаточно громко; Рибальд не пошевелился. — Рибальд, помоги мне встать. Я хочу видеть, что произошло.
Я хочу в этой войне отомстить за сына, за свою провинцию и за своего короля.
Рибальд вскинул голову, заморгал, отгоняя сон. Мгновенно пробудившись, он встал и подошел к кровати, где распростерся Тор.
— Милорд, — пробормотал он. — Король велел вам отдохнуть. Он приказалвам отдыхать. С трудом преодолевая боль, Тор еле слышно ответил:
— Рибальд, ты меня знаешь. Ты веришь, что я подчинюсь такому приказу?
Стражник неловко переминался с ноги на ногу.
— Я должен присматривать за тем, чтобы вы подчинялись.
Тор тихо хмыкнул.
— Тогда пусть накажет нас обоих, когда война закончится. Мы разделим плаху с Мастером Эремисом в расплате за наши чудовищные преступления. Помоги встать.
Шрам Рибальда растянула медленная улыбка.
— Как скажете, милорд. Неповиновение королю — всегда чудовищное преступление. Если мы сваляем дурака и попадемся на нем.
Нагнувшись над кроватью, Рибальд помог старому лорду занять сидячее положение.
Боль разрывала бок Тора. Он на мгновение застыл, чтобы свыкнуться с ней; затем, надеясь, что выглядит не слишком бледным, сказал:
— Наверное, сначала немного вина. Потом кольчугу и меч.
Да позволят мне звезды нанести хотя бы один удар в отмщение за сына, мою провинцию и моего короля.
Рибальд достал откуда—то кувшин. Снова выстрелили катапульты, раздались крики, проклятия, вопли тех, кому требовалась помощь лекаря. Да позволят мне звезды…Тор не сразу сообразил, что тупо смотрит на кувшин и не пьет.
Собравшись с силами, он выхлебал все вино и, прежде чем снова погрузиться в задумчивость, натянул рубаху и кольчугу.
С грубоватой нежностью Рибальд помог старику подняться, надеть кожаные доспехи, накинуть плащ и застегнул чуть ниже раны в боку пояс с огромным мечом. Несколько раз старый лорд вздрагивал, опасаясь, что потеряет сознание; но каждый раз Рибальд поддерживал его, пока слабость не проходила, и продолжал одевать как ни в чем не бывало.
— Будь у меня дочь, — пробормотал Тор, — которая слушалась бы лучше, чем леди Элега слушается своего отца, я приказал бы ей выйти за тебя, Рибальд. Рибальд коротко хохотнул:
— Все бы вам шутки шутить, милорд. Что старый пьяница, вроде меня, будет делать с дочерью лорда? — Транжирить ее приданое, конечно, — ответил Тор. — Для того ты и женишься на ней. Ради такой возможности.
На этот раз Рибальд смеялся дольше и совершенно искренне.
— Ну, — сказал старый лорд, когда Рибальд застегнул ему пояс, — пойдем глянем на поле брани.
Он сделал два шага к пологу шатра, и его колени подогнулись.
— Милорд, — повторил Рибальд, — милорд. — Голову Тора заполнял черный туман, и старый лорд ничего не видел. —
Бросьте вы это. Король приказал вам отдыхать. Вы убьете себя.
Именно это я и собираюсь сделать, мой друг Рибальд.
— Глупости. — Тору удалось восстановить голос и использовать его, чтобы вынырнуть из черного тумана. — Я лишь хочу убедиться, что король достоин нашего доверия. Я хочу увидеть, как он приводит верховного короля Фесттена и Мастера Эремиса к краху, который они заслужили.
Лошадь. С нее лучше видно. Ничего больше.
Глаза Рибальда покраснели, он, казалось, напрягся, словно все понимал — и не хотел этого показывать.
— Слушаюсь, милорд, — процедил он сквозь зубы. — Я сам присмотрю за всем.
Он опять осторожно помог Тору подняться. Вместе они добрались до выхода и вышли на утренний свет.
От шатра им была видна большая часть долины с холмом, где король Джойс водрузил свой штандарт. Этот пурпурный кусок материи выглядел особенно жалко ярким солнечным утром, на фоне массивных каменных склонов и деятельной злобы катапульт. Возле штандарта стоял король Джойс с дочерью, принц Краген, Териза и Джерадин. Все они смотрели вниз, в долину, на массу войск, катящуюся вперед, словно пропасть Гильдии могли одолеть копья и мечи; никто не заметил Тора и Рибальда. А Тор и Рибальд старались привлекать к себе поменьше внимания.
Рибальд отправился разыскивать лошадей. Тор по возможности постарался оценить вред, причиненный катапультами. В молодости он частенько участвовал в битвах и привык к кровопролитию. Но у короля Джойса было нечто такое, чего не хватало ему самому. Вероятно, чутье подсказывало ему, когда следует рисковать, а когда нет. Тору довелось пережить больше поражений, чем побед. Именно поэтому в свое время, когда король Джойс был совсем мальчишкой, а Мордант — сплошным полем битвы, он прислал Джойсу лишь двести человек. Не из трусости. И не потому, что не слышал честных, полных надежд обещаний Джойса. Нет, он просто дал будущему королю столько людей, сколько мог позволить себе потерять.
Лорд задумался, вспоминая, кого уже потеряли. Давние друзья, отличные воины, толковые хозяева, крестьяне и торговцы, которые не заслуживали гибели. Старый Армигит, который не оставил сыну в наследство свою храбрость. И первенец Тора. Его суровый старый друг Пердон. Измученный Смотритель, больной и благородный Леббик. Слишком много их было; цена была слишком высока.
Он покачал головой. Но боль сохраняла его в тонусе, словно дар Бретера верховного короля. Она помогала Тору собраться с духом и посмотреть, что творится в долине.
Зачем верховный король собирает своих людей? Интересный вопрос. Очевидно, он собирается атаковать кого—то.
Мне нужен конь.
Тор огляделся в поисках Рибальда.
Вот он — идет. Рибальд вел двух лошадей. Своего гнедого и жеребца Тора. Сейчас Тору, чтобы снова подавить боль, больше ничего не было нужно…
Он услышал, как король заговорил.
Голосом, требующим полного повиновения, король гневно высказал:
— Подкрепление. Где этот болван Норге? Мастера нуждаются в подкреплении.
Едва не ослепнув от боли, Тор взобрался на скакуна и устроился в седле.
Он мог потерять сознание, но был в отчаянии, и это отчаяние разогнало мрак. Старый лорд мчался, пришпоривал коня, посылая его в галоп, когда прогремел гром.
Звук шел издалека, словно, воплотив пропасть, Мастера дали земле рот, чтобы выразить ее печаль.
Но Тор почти мгновенно увидел, быстрее посылая лошадь вперед из центра долины к менее людному месту возле стены и держась в стороне от тех, кто мог бы остановить его, это протестовала не земля, о нет. Грохот означал нечто совсем другое.
Словно кто—то открыл в воздухе окно, вниз с грохотом полетели камни. Потом в щель между мирами с ревом устремилась лавина, засыпая пропасть.
Тонны камней; сотни и сотни тонн; достаточно, чтобы построить замок, гору; все это сыпалось с неба над пропастью и с воем исчезало в трещине Мастеров.
Достаточно камней, чтобы заполнить щель. Засыпать ее. Обеспечить проход.
А за летящими вниз воплощенными камнями уже стояли люди верховного короля Фесттена, готовые ворваться в долину, как только камнепад прекратится.
Лавина двигалась вдоль пропасти, заполняя ее камнями.
Затем, пока вся долина потрясение смотрела на происходящее, камнепад пошел на убыль. Быстро, невероятно быстро тонны камней сменились землей и гравием; землю и гравий сменила пыль; пыль разлетелась, кружась, словно снег.
Люди верховного короля Фесттена с воинственным кличем рванулись вперед.
Пропасть была заполнена не слишком надежно; кое—где камни лежали чересчур высоко; в других — земля слишком просела. Тем не менее, почти трети длинны пропасть сейчас можно было пересечь. Войска Кадуола двинулись вперед, пока Смотритель Норге и принц Краген выравнивали линии своих войск.
В долине люди Фесттена отправили по бокам две колонны, чтобы атаковать Мастеров, прячущихся на стенах.
Тор увидел, что кадуольцы наступают, и пришпорил коня. Он забыл о боли, забыл о потерях. Он знал лишь, что опоздает и не сможет предотвратить первое потрясение от натиска. Норге расставил вокруг Мастеров сотни лучников и арбалетчиков. А у Мастеров были зеркала. Этого должно быть достаточно, пока не придет помощь.
Этого было недостаточно: солдат просто не хватит. В долине была тысяча кадуольцев. Две тысячи. И подходили новые, по мере того как им удавалось пересечь пропасть.
Забыв обо всем на свете, Тор выхватил свой двуручный меч.
В скалах впереди он увидел Мастера Барсонажа. Магистр в развевающейся мантии забрался на сигнальное место над зеркалами. Он казался там маленьким и обреченным и, словно потерял рассудок, что—то кричал, пытаясь перекричать воинственный клич Кадуола, яростно размахивая голубой тряпкой и глядя на противоположную стену.