Дружков Юрий. Прости меня

   - Мои, наверное... к сожалению.
   - Не беда, разглядим! У вас, наверное, сделаны фотографии таких передач. По снимкам легче разобраться.
   - Нет фотографий. Нечего показать вам. Невозможно пока сфотографировать. Если вы пытались делать снимки с экрана телевизора, вы должны знать, это не так просто. Непосвященный в секрет изображения может получить пустую пленку или небольшую часть картинки. Здесь у нас рисунок создается куда сложнее телевизионного, линейная развертка идет по кругу, по спирали, но в ней к тому же мгновенно рисуется множество картинок, одна в другой.
   - Жаль, очень жаль, мы не сумеем разглядеть мелочи, детали. Вот если бы нам спросить все станции мира, что они передавали полчаса назад...
   - Милый мой Археолог, вы думаете, надо кого-то спрашивать?
   - Если можно...
   - Где вы родились?
   - В Тбилиси.
   - Вы хорошо знаете город?
   - Ну...
   - Тогда смотрите сюда.
   Я повернул ручку.
   - Сколько до него от нас? Тысячи две с половиной, три?
   - Да.
   - Летим на юг!
   На среднем экране, как с высоты орлиного полета, мелькнули горы, земля в трещинах рек, башенки древних развалин, гусеницы поездов, букашки автомобилей, муравьиная россыпь города в кольце холмов. И так стремительно, будто мы летели над всем этим на бешеной скорости, готовые метеором вбиться в землю. Громады гор, дома, растущие па глазах, улицы, пешеходы, весь этот горед мгновенно развернулся в глубокой долине, разрезанной желтой, в зеленых солнечных берегах рекой. Стало видно синее томительное небо, дальние вершины в зыбкой бесконечности.
   Мы неслись над южной шумливой улицей, над людьми в белых рубашках, над крышами троллейбусов, над мостом через речку. Все ниже, ниже, и вот мы точно едем по нагретой мягкой мостовой, мимо сверкающих на солнце витрин, продавцов мороженого, постовых милиционеров и нарядных женщин.
   Археолог замер в удивлении.
   - Узнаете?
   Он молчал.
   - Какая улица?
   - Проспект Плеханова, - сказал он глухо.
   Я выключил плакатор.
   - Вот... А вы говорите, спросить кого-то. Я могу показать любой уголок Тбилиси, войти в каждый дом, все, что пожелаете, сколько хотите. Но я не умею распоряжаться теми сумбурными картинками.
   - Спасибо. Я, наверное, первым вижу такое... серебряное блюдечко с наливным яблочком... А вам не попадет?
   Я, кажется, махнул рукой.
   - Ничего, лишь бы нам поймать ниточку, докопаться... Победителей не судят.
   Московские куранты пробили полночь, грянул гимн. Потом весь эфир заполнила не по-ночному веселая музыка, разноплеменная, далекая, близкая, не очень далекая, но всегда понятная всем на Земле.
   - Когда я был мальчишкой, - сказал он, зажигая сигарету, покачиваясь на стуле, - мне чудом из чудес казался плохонький детекторный приемник. А потом я увидел сказку, нереальное что-то - первый телевизор. Надо было смотреть в крохотное окошко. Там вертелся диск Непкова, там угадывалось изображение. Там, сидя в Москве, я видел военный парад в Берлине, орущих человечков, крохотные танки, те самые, которые через несколько лет огромными докатились до Москвы. Но как это было удивительно: смотреть Берлин!.. А мы теперь легко привыкаем к чудесам. Радарные установки действуют на отраженном сигнале. Говорят, есть аппараты, видящие в полной темноте.
   - Да, они преобразуют в картинку температуру предметов,
   - И нас это не поражает! До каких чудес мы еще доберемся? Ах, эта великая привычка... Мы смотрим футбольный репортаж из Рима - и ничего. Даже не задумаемся, какое расстояние, какая даль.
   Он курил, покачиваясь на стуле, отгоняя рукой синий дым.
   Не знаю, как другие, по меня волнует именно это: я ви
   жу. Вижу далекое. Пускай будет Рим, пускай футбол. Но вот
   камера показывает нам разных людей на трибунах - старых и
   юных. Улыбки, лица, руки, глаза... Ерунда какая-то, не
   правда ли? Но попробуй отвяжись от мысли, что перед нами
   капелька чьей-то жизни, совсем не срепетированной, не ор
   ганизованной хорошим или плохим продюсером жизни, может
   быть, очень интересной, сложной. Мы сидим далеко - мы ви
   дим!
   А где-то в перерыве матча сквозь большие решетчатые
   ворота стадиона камера показывает нам осколок улицы. Ма
   шины пробегают совсем как в нашем переулке. Синьора идет
   с кошелкой, с кем-то здоровается, зовет кого-то., Старик
   читает у киоска журналы... Далекие люди становятся понят
   ными на этой далекой улице...
   Словом, это не кинофильм, где так же ходят люди, бегут
   машины. Это не документальная съемка, это сама жизнь,
   увиденная мной.
   - Талантливый оператор, - сказал я, - видит в толпе, в мелькании трибун что-то неповторимое, человечное. Выхватывает, умеет найти выразительное в своем характере лицо, руки, мнущие перчатку, выразительные руки человека, взгляды, жесты, земные человеческие переживания. И все это очень далекое, затерянное среди миллиардов, живущих на земле... По таким отступлениям от программы всегда виден большой талант операторахудожника... Меня волнуют эти отступления.
   Археолог сквозь дым улыбался мне, покачиваясь.
   - Похоже на дом с перевернутой лодкой... Скажите, вы тайком от всех не пишете стихов или романа?
   Смешной вопрос. Я не ответил.
   ...Утром я видел маму. Она лежала немая, неподвижная, закрыв глаза. На столике рядом стоял букет ромашек, трогательный девичий букет. Надо будет обязательно спросить, кто поставил эти ромашки...
   В палату вошел доктор, позвал ее. Мама не ответила. Он взял ее руку, задумчиво глядя прямо на меня, постоял и вышел, прикрыв осторожно дверь.
   Солнечный осенний зайчик белел на подушке. Я тихонько выключил аппарат, будто вышел из комнаты, прикрыв дверь.
   Потом весь день я просидел над магнитными схемами. Заколдованные линии! Мои картинки не хотят, не желают с ними путаться, но природа их все-таки одинакова. Где же моя ниточка?
   Лишь одно меня радует. Смена места привела к смене сюжетов. Я здесь не видел, не заметил, по крайней мере, ни одного молитвенного жеста.
   Бородатый Начальник сказал:
   - Вашему другу что-то нездоровится. Обедать не приходил.
   В самом деле, где же он? Я пошел домой.
   Археолог полусидел на раскладушке, вытянув левую ногу, не зажигая света, в сумерках смотрел в окно, дымил сигаретой.
   - Нога, - сказал он виновато.
   - Ранение?
   - Какое там ранение. Просто вошел однажды напролом в стеклянную дверь... Не заметил. Звону было! Колено рассадил. С тех пор от непогоды болит. Холодно.
   - Есть хотите?
   - Нет, спасибо, мне принесли.
   - Так я печку затоплю.
   Я притащил из прихожей вязанку дров, сложил в печке "сруб", как учила меня когда-то мама, нащипал бересту, и пламя дружно схватило сухую березу. Теплая волна загудела, не умещаясь в дымоходе, пахнула в комнату искрами, засветилась на полу, на желтых стенках и потолке.
   - Ловко у вас получается.
   - Детство провел у печки...
   - Не надо зажигать свет...
   Я сбегал в столовую, принес чайник, пригоршню кофе, сухое печенье, два граненых стакана. Воду я согрел на плитке. В комнате у нас пахло березовым дымом и кофе. Дрова горели отменно.
   - А я все думаю про ваши картинки, - сказал он, потирая ногу. - Можно, я буду их так называть... Скажите, если не секрет, между вашими двумя... программами... как они получены? Одинаково?
   - Нет. Вторая, с Тбилиси, полностью подчиняется мне. Первая, сумбурная, та, что с оленями, стихийна, почти безконтрольна, как радиопомехи.
   - Я почему-то понял именно так. Но аппаратура одна, значит, сумбурные картинки получены тоже без посторонней помощи. Без дальнего передатчика?
   - Вы догадливы.
   - Мне все больше начинает казаться, что половина картинок шла из Мексики.
   - Почему?
   - Растительность, похожая на кактусы, постройки, обнаженные люди, силуэты раскрашенных лодок. Правда, все мелькало, но...
   - Я не посылал сигналы в Мексику.
   Он говорил со мной, точно шел по темному, длинному, незнакомому коридору на ощупь и ни разу не споткнулся, хотя совсем ничего не знал.
   Нега волной полыхала в открытую дверцу печки. Дрова трещали, пламя гудело. Когда я тронул горячую золотую россыпь брызнули искры, обдав жаром веки.
   - Я не посылал сигналы в Мексику.
   - Но как помехи...
   - В это я не верю.
   - И не уверены?
   - Да.
   - Можно ли найти какое-нибудь определенное решение?
   - Да.
   - В чем же дело?
   - Я найду, если в другом, единственном на Земле месте, будет стоять второй такой же аппарат. Но сие для меня пока недосягаемо. Я даже не знаю точно до градуса такое место, куда можно поставить...
   - Хорошо, забудем эти два неизвестных А и С. Но можно ли узнать, какие передачи в тот момент вела Мексика? Для вас это возможно?
   - Разве там было что-нибудь похожее на постановку, на игру, на передачу?
   - Нет, кажется...
   - Тогда какая же Мексика? Древняя?
   Он засмеялся.
   - Ну это абсурд!.. Налейте, пожалуйста, еще стаканчик... Исторический сюжет в кино... История Мексики... Вы знаете, как это модно в наше время - исторические сюжеты.
   - Далась вам эта Мексика! Вы же ничего не знаете... Ну представьте себе: луч, который пошел в Тбилиси, дважды был отражен магнитной сферой Земли. Кажется, я вам говорил о ней. Луч не мог вырваться наружу. Не мог! Как зяблик через броню! Понятна вам такая схема?
   - Да.
   - Зато "мексиканский" луч прошел эту сферу насквозь, как бумагу, но не туда, понимаете вы, не туда, - я показал на потолок, - а сюда, к нам?
   Я подложил в огонь дрова, налил кофе, мы захрустели печеньем, обжигаясь, пили душистое варево. Печь накалилась, гудела.
   - Тогда разрешите мне предложить вам еще одну версию, сказал он, растягивая слова.
   - Пожалуйста.
   - Нет, я передумал...
   - Что-нибудь смешное?
   - Да.
   - Говорите, мы с вами не в Академии наук.
   - Сигналы идут из космоса.
   - Даже с пятнистыми оленями?!
   - Видимо, да.
   - Ну, знаете...
   Он остановил меня жестом.
   - Самая красивая легенда на земле придумана в наше время.
   - Какая легенда?
   - Легенда о пришельцах из космоса... Хотите, я расскажу вам ее?
   - Расскажите, - согласился я, - вы умеете увлекательно.
   - Благодарю вас... Но если так, пожалуйста, приготовьтесь. Я заведу надолго. Это мой любимый конек. И если вы услышите что-то знакомое - не удивляйтесь. Я лишь один из фанатиков этой легенды, из тех, кто придал ей такую популярность.
   Он посмотрел в окно, туда, где, наверное, были звезды.
   - Итак, легенда... - словно приготовился он к дальней дороге. - Люди, говорит она, в далекой древности, когда вы не умели разводить огонь, боялись грома, дождя, затмения Луны, может быть, ели сырое мясо - к вам на Землю спустились боги, такие же, как вы, люди. Потому что вселенная-матушка едина...
   Если есть одинаковые звезды, похожие планеты, если мир един в своем строении, значит, и живая природа всюду будет развиваться, похожая на вашу природу...
   Так в один обыкновенный земной вечер к нам прилетели боги. Они сказали: "Мы были такими, как вы, а вы станете такими, как мы".
   Люди поклонялись им. Боги были всемогущи, метали громы и молнии, сдвигали каменные глыбы для своих загадочных построек. Они ходили в шлемах, закрывавших наглухо лицо, разговаривали друг с другом на расстоянии сотен километров и даже видели все через моря и горы. От бога ничего не утаишь!
   Боги научили своих малолетних братьев плавить металл, покорять огонь. Заронили в слабый дикий ум веру о справедливости, о другом, "божественной" укладе жизни, где все равны, где нет богатых и бедных, сильных и слабых, сытых и голодных, ленивых и тружеников, но есть люди - справедливые всемогущие боги.
   С тех пор минуло много лет, а человеческая память хранит о них размытые временем воспоминания, в которых, по-моему, очень много подлинных сведений.
   - О каких сведениях вы говорите? О легендах и сказках? Сомнительное доказательство. Мы с вами не ребятишки.
   - Возможно. Правда, моя профессия научила меня верить легендам, как научным гипотезам, дорогой мой... Вы когда-нибудь замечали необыкновенную, прихотливую, неистребимую силу народной памяти?.. Не надо ворошить века. Даже теперь можно видеть курьезные тому примеры. Ну скажите, кому нужен и на кой ляд сдался мне и вам бывший владелец гастронома на улице Горького у нас в Москве. Но мы иначе, как елисеевским, его не называем. А почему, скажите, к названию современного завода мы старательно добавляем: бывший Гужона, бывший Путилова?
   - В самом деле, - сказал я, - мы этого не замечаем.
   - Но курьезы памяти остаются курьезами. Есть у нас другая поразительная память. Удивительная штука!.. Вот люди натягивают шпагат, намечая места работы, они вряд ли помнят, что это очень древнее движение, что точно так же натягивали в старину шнур на месте будущих каналов и крепостей, курганов и пирамид. Значит, столь обычное для нас движение - тоже исторический памятник, не менее древний, чем пирамида Хеопса.
   - Тогда чиханье тоже памятник? - вставил я.
   - О это модная манера быть язвительным! Я вас прощаю, но послушайте меня до конца. - Он поставил на подоконник стакан, стряхнул крошки печенья. - Казалось бы, самые обыкновенные наши движения, навыки, привычки, слова, в сущности, такое же наследие веков, такие же памятники человеческой культуры, как музейные сокровища. Где-то в современных словах и мелодиях, в узорах, вышитых на полотенцах, в сказках и легендах звучат песни, язык, история древних людей. Они живут в нас. И мы обязаны уметь слушать и видеть их.
   Почему же я должен сомневаться, что в поведении, в рассказах древних не могло отразиться влияния "божественного"?.. Никакая легенда, никакой обряд не появляются из ничего, сами по себе.
   Мне, археологу, надлежит знать очень многое: металлургию, химию, гончарное производство, историю, религию... Скажем, я сумею, могу догадаться, что первое железо человек нашел в метеоритах, а первый огонь получил, обрабатывая камень для своего топора. Но я не могу совсем отбросить легенду-гипотезу о Прометее, подарившем огонь людям.
   - Почему?
   - Потому что легенды часто получают материальное доказательство.
   - Этот огонь в печке? - пошутил я.
   - Нет, мой хороший, на свете найдено много загадочных предметов, земное происхождение которых труднообъяснимо. Но сначала послушайте примерное, как я его запомнил, описание летающего аппарата в древних индийских рукописях.
   ...В центре корабля большой металлический ящик, источник силы. От этого ящика сила идет в две металлические трубы, одна ведет на корму корабля, другая к носу. Кроме них, восемь труб направлены от ящика вниз. При взлете корабля сначала открывались нижние задвижки восьми труб, а верхние задвижки у них были закрыты. Сила вырывалась в открытые отверстия, поднимая корабль вверх. А когда он взлетал, нижние задвижки прикрывали до половины, чтобы корабль мог свободно висеть в воздухе, не падая. Тогда силу направляли в кормовую трубу, и она толкала корабль вперед... Понимаете?! - воскликнул он. - Ракетный двигатель описан в древнейшей рукописи, когда еще не умели делать бумагу и писали примитивными средствами... Сказка перед нами?.. Но сказка рождается из реального... Почему тогда на корабле нет крыльев орла? Почему не ковер-самолет?..
   Он говорил свои "почему" так решительно, словно я, не кто-нибудь, а только я, должен ответить немедля, сию же минуту.
   - В легендах, - рассказывал он, - и древних рукописях много таких современных явлений... Миф о сыне Солнца - Фаэтоне, который в огненной колеснице промчался по небу и, не умея сладить с нею, рухнул вниз... Мать его Алкимена вместо разбитого тела нашла камень. Омраченное горем Солнце в тот пасмурный день так и не появилось...
   Это весьма точная картина полета и падения в Греции колоссального метеорита, затмения Солнца космической пылью. Картина реального события конца второго тысячелетия до нашей эры...
   Знаменитая сказка из "Тысячи одной ночи" - "Волшебная лампа Аладдина"... Помните, как он попадает в сокровищницу? В сказке расположение подземелья, число и последовательность помещений целиком совпадают с устройством гробниц в долине Царей, гробниц фараонов позднего периода... Вот вам и легенды и вымыслы!..
   Он легко рассказывает, отметил я, преподает, наверное.
   - Кстати, о легендах... Вы, конечно, слышали про летающие диски, тарелки и прочие таинственные летательные предметы, о которых много пишут и говорят? - спросил он. - Их как будто видели в самых разных точках планеты. Многие связывают появление тарелок с небесными пришельцами... Очень модная тема современности. Вот, например, два сообщения: "На двадцать втором году в третьем месяце зимы, в шесть часов дня на небе появился огромный предмет правильной формы, который медленно двигался на юг..." Дальше не помню. Или такое:
   "Над головами пастухов показалось овальное серебристое тело, похожее на диск, которое медленно пролетело..."
   Могу добавить к этому лишь одно. Первое сообщение сделано за пятнадцать веков до нашей эры в официальной хронике жития фараона Тутмоса Третьего. Другая публикация найдена в латинской рукописи 1290 года.
   Такие современные байки в древних манускриптах!
   Но есть не только словесные, могу рассказать о вещественных уликах. Например, знаменитые древние рисунки, на которых изображены люди в скафандрах с антеннами на головах. Рисунки на скалах, найденные в пустыне Сахара и в пойме реки Шахимардан-Сай в районе Ферганы.
   - Да, - перебил я, - но говорят, это всего лишь ритуальные маски. Где-то в Африке видели современных жрецов, которые, прислуживая богам, надевают на голову раскрашенные пустые тыквы.
   - А священные ритуалы, как и мифы, тоже не могут появиться без причины. Люди подражали богам, прилетевшим с неба и постарались найти замену "божественным" гермошлемам. Кто не хочет походить на бога?
   - Я не хочу, - сказал я.
   - Вы скептик, а боги не могут быть рассудительными. Но скептики были во все времена. Так, один из них уверял, что клинописные знаки на стенах древних дворцов и храмов не что иное, как лазейки, проеденные червями. Другой такой скептик назвал иероглифы декоративным украшением и советовал не тратить попусту время на их прочтение... Не будем такими, как они.
   Он переменил сигарету, сбросил потухший пепел с колен и продолжал:
   - Совсем недавно в Перу нашли рисунки животных, растений, людей, рисунки с добрый километр величиной. Археологи расчищали площадку для раскопок и вдруг увидели в земле канавки шириной от пятнадцати сантиметров до двадцати метров. Сначала подумали, что обнаружены остатки древней оросительной системы. Но, когда взглянули на них с вертолета, увидели, что канавки - линии рисунков. Огромная долина сплошь была покрыта ими. Одинаковые фигуры некоторых зверей повторялись одна за другой с поразительной точностью. Похожие скорее на выбитые штампом в каменистой почве. Фигуры людей поразили ученых. На рисунках были странные люди с четырьмя пальцами на одной руке, зато с шестью на другой. Самое необычное в этих рисунках то, что сделать их могли только математики, отличные математики. Можно ли в наше время с предельной точностью провести по земле две параллельные длиннющие линии, расстояние между которыми равно почти двум километрам?
   - Очень трудно, и, главное, смысла нет, - ответил я.
   - В перуанской долине древние, малограмотные люди сделали это! - он ликовал. - Многие линии ведут с юга на север точно по меридиану, хотя компас был неизвестен племенам Южной Америки, а Полярную звезду в Перу не видно... Кто научил их таким современным знаниям? Кто начертил эти рисунки? Кому нужен такой астрономической чертеж или посадочные знаки, или картинки на вечную память?.. А если перед нами карта звездного неба, то ее могли сделать лишь замечательные астрономы, владеющие астрономическими приборами. Но их-то как раз и не было.
   - Постойте, - возразил я, - вдруг это современная подделка, рекламный трюк, мистификация?
   Он с удивлением и даже неким сожалением посмотрел на меня.
   - В археологии, в раскопе такие подделки заметны даже профану, - сказал он. - А кто мог сделать, например, такую мистификацию? В глубине болотистых джунглей Мексики найдены гигантские каменные головы, каждая весит около тридцати тонн. Ближайшее месторождение базальта находится примерно в ста пятидесяти километрах от голов. Мексиканское правительство решило переправить их в национальный музей, в город, через болота и джунгли, по которым даже пешеходу почти невозможно пробраться. Удалось перевезти, кажется, парочку из них. Остальные пришлось оставить... Подумайте, с нашей техникой!
   - Может быть, изменилась природа? - подливал я масло в огонь. - Леса и болота появились там, где их раньше не было.
   - Но как же древние скульпторы носили камень? Тамошние племена еще не знали принципа обыкновенного колеса. И отсутствовал у них тягловый скот.
   Он взглянул на меня, как строгий учитель на шалопая-ученика.
   - Но я, кажется, вас утомил. Может быть, вам неинтересно то, что я рассказываю?
   - Ну что вы, мне интересно... Давайте вашу чашку, налью свеженького.
   - Пожалуйста... Ну так вот. Слышали вы, конечно, про знаменитую Баальбекскую террасу на другом краю земли, древнее сооружение почти первобытных лет. Она сложена из каменных, идеально сработанных прямоугольных монолитов размером с пятиэтажный дом. Из древней каменоломни плиты несли через овраги, поднимали на большую высоту... Египетские пирамиды строила более развитая цивилизация, строила из плит в сто раз меньших, чем баальбекские. Неужели примитивный разум не мог постигнуть, что из более мелких плит строить легче? Но тогда, как и какие он придумал средства постройки, примитивный ум? А?.. Мы, современники, сделать этого не можем. И не считаем нужным!
   Он выпил остывший кофе, сразу полный стакан, и продолжал:
   - Таких загадок у древности много. Нас поражают больше всего научные загадки. Например, эта... В Китае на гробнице Чжао-Чжу, полководца, похороненного в 316 году, есть металлический орнамент. Недавно сделали химанализ металла. В нем обнаружено восемьдесят пять процентов алюминия. Загадка, непостижимая для металлургов! Получать алюминий без электричества невозможно, мы не умеем. А начало электрической эры 1786 год. Первый алюминий создан в 1808 году. Стоил он дороже золота. Монархи носили на парадных мундирах алюминиевые пуговицы.
   - Какие мы с вами богатые, - вставил я, поднимая алюминиевую чайную ложку.
   - Я думаю, хватит чудес. Их еще немало, да вы, наверное, без того устали, - смилостивился он. - Могу только добавить, что наука знает множество непрочитанных древних текстов, которые, может быть, подробнее говорят о самых тайных для нас тайнах. Никто не может, например, понять иероглифы на фестском диске с острова Крит. Ни одна известная науке цивилизация не пользовалась такой письменностью.
   - Еще немного, и я переменю профессию. Вы сманите меня, так это все притягивает. Буду искать и отгадывать.
   - Нелегко. Загадок много. Вы, например, когда-нибудь задумывались, почему религии так разны?.. А если тут сыграла свою роль та же причинность явлений?.. Древние скифы придумали идолов, связанных с кормилицей землей, с тенями усопших, с огнем. Скифы ничего не слыхали о пришельцах с неба. Те племена, которым посчастливилось увидеть "богов", создали свою, небесную религию...
   В печке лежала груда красных углей. Красным горячим светом пылали стены, его лицо, гибкие руки.
   Умница.
   ...На другой день к вечеру состоялось у меня свидание с Шефом. На экране он сидел у аппарата и видел меня так же хорошо, как я его.
   - Какие новости? - спросил он.
   - Мало. Надо подниматься выше. Телескоп не дает ответа.
   - Когда поедешь обратно?
   - В пятницу можно?
   - Хорошо, будет вертолет.
   - Нельзя ли как-нибудь узнать, какие программы вола вчера с двадцати двух до полуночи Мексика?
   - Например? - он подвинул к себе чистый лист бумаги.
   - Стада бегущих пятнистых оленей, синие лодки с голыми гребцами, бурное море, плетеные, похожие на циновки, паруса... Я думаю, вполне выразительно?
   - Постараемся... Ну, давай! - он махнул, прощаясь, рукой. - Ждем тебя с нетерпением. Когда прилетишь, я покажу тебе такую находку! Откопал в архивах... Это листок, исчерченный рукой твоего деда. Формула там... Необыкновенная вещь! Твоя формула, но рукой деда... Прилетай.
   - Не может быть! Постой.
   Экран погас. Я пошел обедать.
   Какую там они видели формулу?
   Шеф доволен. Это кое-что значит.
   ...Мы гуляем под металлической поющей кроной. Кидаем печенье нахохленным воробьям, смотрим, как бегут над нами в ажурной сетке темные по-северному облака.
   Я не могу вспомнить лицо Лады.
   Не могу вспомнить.
   Так у меня было в те необъяснимо тревожные гулкие дни, когда женщина могла увлечь меня безоглядно, со всеми потрохами, надеждами, сомнениями, прошлым, будущим, настоящим и даже всем тем, что лежит за дальними пределами всего этого, прошлого и будущего, всех моих надежд и сомнений...
   Помню, со мной тогда происходило что-то непонятное. Встречаясь, разговаривая с ними, я на другой же день уже не мог нарисовать в мыслях неповторимое, знакомое до муки лицо, представить в своем воображении всю мимику, все черточки его. Только неясный неудержимый зыбкий силуэт.
   И лишь потом, когда все уходило, удалялось от меня во времени и пространстве, наступал такой день: я вдруг видел это лицо в мыслях своих с предельной резкой ясностью. И я знал тогда это все. Кончилось это. Не вернется...
   Но что мне Лада, смешная девочка?
   ...Я выключил свет. Первое, что мы увидели, была печальная группа людей, одетых в короткие халаты. Они пели тягучее, молитвенное, кланялись, поднимая глаза кверху, и пели, не выпуская из рук легких носилок, на которых лежал неподвижный человек. Они остановились на ровной площадке, посреди необычных построек и, оставив носилки на земле, убежали, обхватив головы руками, боясь, наверное, что их догонят или окликнут.