Страница:
Серега, кажется, и не сообразил сразу, ЧТО произошло, — однако сработал профессионально, с молниеносной реакцией телепортера-спортсмена. В точке пространства, которую только что занимала их машина, в ослепительной вспышке исчезла случайная птица,
ОНИ вовсе не играли в пустые угрозы.
Снова вспышка у самого борта.
Сергей бросал телепорткатер туда-сюда, лихорадочно менял режимы, заставляя машину бешено метаться в воздухе, — и был прав: только так и можно обмануть аннигиляционную установку, вырваться на какое-то время из-под направленного луча. Но у пилота не оставалось даже доли секунды, чтобы повернуться к нему, командиру, задать хоть один вопрос, получить хоть малейшие инструкции, И Александр кожей чувствовал, что парня надолго не хватит: не выдержит, сломается, стормозит — и всё. Но и у него самого не было ни четверти мгновения, чтобы перехватить рулевой пульт…
Они проваливались в черные пространственные коридоры и пробкой выскакивали в стратосферу, выходили из пике на сумасшедших виражах и телепортали за сотни километров; Александр уже не имел ни малейшего представления, где находится. Впрочем, для аннигиляционного луча расстояние ничего не значит: все решает скорость изменения угла, под которым он направлен. Хорошо — если человеком. Этаким охотником в пылу азарта; но, кажется, у НИХ таких не держат. Девяносто восемь из ста, что все параметры катера давно загнали в киберсистему, и луч меняет направление автоматически. Вопрос на засыпку: кто быстрее устанет — навороченная компьютерная установка или желторотый пацан за пультом управления?!.
Но ведь ОНИ могли сделать это гораздо раньше, И без предупреждения — ладно, пускай с таковым, из чистой любви к красивым жестам. Пускай уже после окончания молниеносной войны против всех и завоевания мира: допустим, раньше не было времени отвлекаться по мелочам. Но — почему не до того, как он, Александр, организовал и провел операцию по освобождению Андрея Багалия?..
А может быть, ОНИ — знали?! Может, ИХ вполне устраивало, что Александр Линичук, выпускник МИИСУРО, поступит именно так и никак иначе? Потому что это был единственно верный выбор. А на неправильный он, участник проекта «Миссури», изначально не способен…
Он привык думать о себе как о свободном человеке. Как о проценте погрешности.
С чего он это взял?!!..
Однако сейчас он явно делает не то, чего от него ждут. Не то, что ИМ нужно; в противном случае его не стремились бы уничтожить. Жестко, всерьез, на поражение. ОНИ не допустят, чтобы он долетел.
А значит, он ОБЯЗАН…
Они снова нырнули в смежное пространство, потом вошли в крутой вираж, потом метнулись туда-сюда челноком, потом резко взмыли вертикально вверх… Запредельный звон в ушах и стремительно сгущающаяся черная сетка перед глазами. Черт возьми, сорок восемь лет не самого здорового образа жизни… но он не может, не имеет права!.. расширенные глаза Сереги в пол-лица… держись… только держись…
…Первое, что он увидел, — собственные скрюченные пальцы на клавишах рулевого пульта. Сергей лежал без сознания, откинувшись на спинку кресла; слава богу, пульс прощупывался отчетливо. И вряд ли когда-нибудь удастся вспомнить, спас ли он, Александр, их обоих, перехватив управление, или, наоборот, фатально помешал Сереге, свалившись мертвым грузом между пилотом и пультом…
Во всяком случае, они были живы, Висели в воздухе в промежуточном режиме, причем, судя по вирт-карте, где-то неподалеку от столицы. И, кажется, уже не находились под прицелом аннигиляционного луча.
Александр потянулся за аптечкой, высыпал на ладонь несколько полигранул. Эта для Сережки, чтобы привести в чувство, — молодец все-таки парень, не подвел… А себе не помешает штук пять самых убойных стимуляторов. Сегодня еще многое предстоит успеть. И сколько, интересно, времени ушло на ту дурацкую болтанку?..
Проверить не успел. Шею щекотнул сигнал мобил-чипа; так, уже любопытно.
— Привет, Гэндальф. — Да, более чем любопытно, тут он не ошибся. — Я слышал, ты решил созвать встречу наших выпускников? Это похвально. Только почему без меня?
РУСЛАН
ОНИ вовсе не играли в пустые угрозы.
Снова вспышка у самого борта.
Сергей бросал телепорткатер туда-сюда, лихорадочно менял режимы, заставляя машину бешено метаться в воздухе, — и был прав: только так и можно обмануть аннигиляционную установку, вырваться на какое-то время из-под направленного луча. Но у пилота не оставалось даже доли секунды, чтобы повернуться к нему, командиру, задать хоть один вопрос, получить хоть малейшие инструкции, И Александр кожей чувствовал, что парня надолго не хватит: не выдержит, сломается, стормозит — и всё. Но и у него самого не было ни четверти мгновения, чтобы перехватить рулевой пульт…
Они проваливались в черные пространственные коридоры и пробкой выскакивали в стратосферу, выходили из пике на сумасшедших виражах и телепортали за сотни километров; Александр уже не имел ни малейшего представления, где находится. Впрочем, для аннигиляционного луча расстояние ничего не значит: все решает скорость изменения угла, под которым он направлен. Хорошо — если человеком. Этаким охотником в пылу азарта; но, кажется, у НИХ таких не держат. Девяносто восемь из ста, что все параметры катера давно загнали в киберсистему, и луч меняет направление автоматически. Вопрос на засыпку: кто быстрее устанет — навороченная компьютерная установка или желторотый пацан за пультом управления?!.
Но ведь ОНИ могли сделать это гораздо раньше, И без предупреждения — ладно, пускай с таковым, из чистой любви к красивым жестам. Пускай уже после окончания молниеносной войны против всех и завоевания мира: допустим, раньше не было времени отвлекаться по мелочам. Но — почему не до того, как он, Александр, организовал и провел операцию по освобождению Андрея Багалия?..
А может быть, ОНИ — знали?! Может, ИХ вполне устраивало, что Александр Линичук, выпускник МИИСУРО, поступит именно так и никак иначе? Потому что это был единственно верный выбор. А на неправильный он, участник проекта «Миссури», изначально не способен…
Он привык думать о себе как о свободном человеке. Как о проценте погрешности.
С чего он это взял?!!..
Однако сейчас он явно делает не то, чего от него ждут. Не то, что ИМ нужно; в противном случае его не стремились бы уничтожить. Жестко, всерьез, на поражение. ОНИ не допустят, чтобы он долетел.
А значит, он ОБЯЗАН…
Они снова нырнули в смежное пространство, потом вошли в крутой вираж, потом метнулись туда-сюда челноком, потом резко взмыли вертикально вверх… Запредельный звон в ушах и стремительно сгущающаяся черная сетка перед глазами. Черт возьми, сорок восемь лет не самого здорового образа жизни… но он не может, не имеет права!.. расширенные глаза Сереги в пол-лица… держись… только держись…
…Первое, что он увидел, — собственные скрюченные пальцы на клавишах рулевого пульта. Сергей лежал без сознания, откинувшись на спинку кресла; слава богу, пульс прощупывался отчетливо. И вряд ли когда-нибудь удастся вспомнить, спас ли он, Александр, их обоих, перехватив управление, или, наоборот, фатально помешал Сереге, свалившись мертвым грузом между пилотом и пультом…
Во всяком случае, они были живы, Висели в воздухе в промежуточном режиме, причем, судя по вирт-карте, где-то неподалеку от столицы. И, кажется, уже не находились под прицелом аннигиляционного луча.
Александр потянулся за аптечкой, высыпал на ладонь несколько полигранул. Эта для Сережки, чтобы привести в чувство, — молодец все-таки парень, не подвел… А себе не помешает штук пять самых убойных стимуляторов. Сегодня еще многое предстоит успеть. И сколько, интересно, времени ушло на ту дурацкую болтанку?..
Проверить не успел. Шею щекотнул сигнал мобил-чипа; так, уже любопытно.
— Привет, Гэндальф. — Да, более чем любопытно, тут он не ошибся. — Я слышал, ты решил созвать встречу наших выпускников? Это похвально. Только почему без меня?
РУСЛАН
Секретарша принесла кофе, сигару и распечатки последних новостей внутренней пресс-службы. Перед уходом слегка скорректировала режим кондиционера; действительно, в кабинете становилось душно. Глухие бронежалюзи на окнах тихонько зашептались под воздушной струей.
Руслан закурил, поднес к губам чашку и взял в руки тонкие шелестящие листки. Он никогда не читал с монитора и не экономил на бумажной роскоши. Привычка — еще с тех пор, до операции, когда приходилось носить очки и беречь глаза.
В сообщениях его пресс-службы не было ни эмоций, ни канцелярского многословия: только факты, цифры и географические названия. Достаточно широкая география. Достаточно многозначные числа. И факты — именно те, которых он ожидал. Кивнул в подтверждение своих мыслей, отложил распечатки на край стола, снова затянулся сигарой и допил кофе.
Пресс-служба утверждала, что в радиусе полукилометра вокруг офиса пожары уже потушены, а пострадавшие доставлены в больницы. Однако и бронежалюзи, и звуконепроницаемые стекла пока оставались нелишними: Руслан не любил нечистого воздуха и посторонних шумов. Все внутренние рецепторы в кабинете он тоже отключил, поскольку намеревался переждать промежуточный период спокойно, никому не позволяя дергать себя по пустякам. А желающие бы нашлись, в этом не было сомнений.
На белом полисофте коврового покрытия медленно распрямлялись следы от каблуков-кинжалов секретарши. Уволить, если еще хоть раз придет на работу на таких каблуках.
Набрал ее код, но делать внушение передумал:
— Соедините меня с хосписом.
Он лично распорядился, чтобы округ, на территории которого располагался хоспис, не был зацеплен даже косвенными проявлениями конфликта. Принял все меры: от многослойных застав с силовыми заслонами повышенной непроходимости — и до стопроцентного снабжения не только самого хосписа, но и всех близлежащих пунктов. Но человеческая природа, как известно, изначально не допускает обеспечения абсолютного порядка. Даже комбинаторированная; что ж говорить о…
— Хоспис на линии, Руслан Константинович.
Вспыхнул монитор визиофона. У главврача было серое, помятое лицо; конечно, о каком порядке может идти речь? Наверняка не спал, наверняка пострадавшие близкие или отсутствие информации об оных: разве приходится ожидать, что такой человек будет нормально исполнять свои непосредственные обязанности?! Руслан мысленно выругался, стараясь не шевелить губами.
— Здравствуйте, Руслан Константинович. — Голос доктора звучал устало и глухо. — Состояние Константина Олеговича стабильно. Я бы даже сказал, налицо некоторая позитивная динамика. Сегодня вы можете без риска пообщаться с ним. Я переключаю, да?
— Да, переключите.
В те две с половиной секунды, пока монитор мигал коммутаторной заставкой, Руслан машинально провел рукой по безупречно уложенным волосам. И до скрежета в зубах возненавидел себя за это.
— Добрый день, отец.
Тот смотрел на него в упор прозрачными, как дистиллированная вода, глазами. Изогнул невидимые губы в полуулыбке: не потому что узнал, это была его обычная реакция на звук обращенного к нему голоса. От угла рта потянулась нитка слюны; из-за края монитора вынырнула рука медсестры с гигросалфеткой.
— Как ты себя сегодня чувствуешь? — Самое мерзостное было осознавать, что этот спектакль он, Руслан, разыгрывает прежде всего для обладательницы медицинской руки и прочих особей в белых комбинезонах, сгрудившихся за кадром. — У нас все хорошо. Анастасия передает тебе привет. И, знаешь, отец…
Он должен был сказать ему. Пускай пустопорожней человеческой оболочке с бесцветными глазами — но должен был. Ему, прежнему. ОТЦУ.
Хотя какое, к черту… сколько можно?!
Ровно, с улыбкой:
— Я почти завершил наше дело. Конечно, все вышло не совсем так, как мы… как ты задумывал, Но — получилось. Ты был тогда прав.
Моргнули веки с редкими ресницами; и снова взгляд в упор. Без всякого выражения.
Отключившись, он почувствовал одно лишь непобедимое раздражение. Раздражал главврач, явно не обеспечивавший должного порядка в хосписе; медперсонал, который игнорировал конфиденциальность визиофонных свиданий якобы в интересах больного, а на самом деле — из патологической жажды заглянуть в замочную скважину жизни сильных мира сего. Сволочи!
Но особенно раздражало бессмысленное растение, вот уже четвертый год презиравшее как все инновации современной медицины, так и бренность земного существования. Отец!.. Тьфу ты, черт, это уже смешно, И более всего — раздражал себя он сам, до сих пор превращаясь под взглядом этого растения в сопливого беспомощного мальчишку.
К счастью, подвернулась возможность разом сбросить всю лавину раздражения: в кабинет опять постучалась секретарша. Новая пачка распечаток — теперь узко по линии проекта «Миссури».
Минуты через три, глотая слезы и прижимая к груди туфли на кинжальных каблуках, босая барышня пробкой выскочила на пока еще свое рабочее место. Руслан прикрыл глаза; понемногу возвращалось спокойствие. Просмотреть эти бумаги действительно необходимо — особенно сегодня. Сегодня не самый обычный день.
«Миссуровские» распечатки присутствовали в его жизни уже почти три десятка лет. Когда-то отец традиционно сваливал на него эту рутину: раз в неделю или две, в зависимости от ситуации в стране, систематизировать досье на каждого из участников проекта. В переломные моменты он, конечно, занимался участниками проекта сам; но переломные моменты — вещь редкая по определению.
Хочешь не хочешь, Руслану приходилось знать о них всё. Кто, чего и какими средствами достиг на данный момент; кто уже на самом верху, кто подбирается к верху, кто силен нереализованным потенциалом, а кто, судя по всему, попадает в процент погрешности. Отслеживал, сортировал, сверялся с каталогом нейронных карт. Время от времени доводилось встречаться с кем-то вживую, иногда — выходить на связь.
При этом он испытывал странное чувство. Люди, жизнь которых лежит перед тобой как на ладони. Ты даже можешь принять в ней участие, изменить ее в мелочах или по-крупному; конечно, исключительно в интересах проекта «Миссури». Казалось бы… но он не находил в себе ни малейшего ощущения превосходства. Тщательно скрывал это. И — не мог понять.
Жаль, нереально проверить, — но Руслан был убежден, что, не знай он наизусть длинного списка выпускников МИИСУРО, все равно мог бы определить в толпе комбинаторированную личность. Они… другие. Совершенно другие.
Подопытные кролики, усмехался отец. Марионетки. На их плечах придем к власти МЫ. К подлинной власти: сначала в отдельно взятой стране, затем — над миром. Но за всю жизнь — ту, что была до теперешнего растительного существования, — так и не успел толком объяснить, в чем конкретно она будет заключаться, эта власть. В чем — лично для его сына, Руслана Цыбы?!
Мама хотела, чтобы он получил образование за границей, в Кембридже или Оксфорде: тогда, смешно вспомнить, это считалось престижным. Сам восемнадцатилетний Руслан, отличник и медалист, никаких предпочтений на этот счет не имел. А учиться иначе, нежели с блеском, он просто не умел. И попал на курс третьего набора МИИСУРО почти на общих основаниях, более чем успешно сдав все экзамены — однако ненавязчиво пройдя мимо тестовой проверки на подверженность комбинаторике.
Позже он понял, что отец засунул его в этот вуз с единственной целью: замаскировать собственный интерес к данному учебному заведению. Проект «Миссури» набирал обороты. После третьего набора накопление материала было приостановлено, что, помнится, вызвало тихую панику в среде инвесторов и прочих причастных к проекту. Однако он вовсе не был свернут, видимость чего Константин Цыба виртуозно создал, чтобы отсечь лишние хвосты, — а просто вошел в следующую стадию. Долгосрочную, работавшую на перспективу.
Вокруг Руслана обретались пацаны и девчонки, которым и в самом деле суждено было изменить Будущее. Для ТЕБЯ, дурачок, — внушал отец. На них, комбинаторированных, следовало смотреть сверху вниз. Руслан так и делал. Тогда.
Через пятнадцать лет проект «Миссури» вступил в третью стадию, динамичную и продуктивную настолько, что кое-кто из координаторов заговорил о неподконтрольности процесса. Были приняты меры по изъятию из общественного сознания информации, напрямую связывавшей этот процесс с престижнейшим некогда учебным заведением; все прошло успешно. Однако сохранять имидж повелителя подопытных крыс стало гораздо сложнее. Они, его бывшие однокашники, в подавляющем большинстве действительно пребывали наверху. У них была сила. У них была власть. У него — разве что иллюзия силы и власти. Более-менее жизнеспособная, пока ее поддерживал отец. Отец!..
Бессмысленное существо, когда-то мнившее себя сверхчеловеком, властелином мира. Да стоит сегодня один раз взглянуть на него, чтобы понять цену этой идеи-фикс. Смешно. А его, Руслана, отец попросту ловил на приманку воображаемого величия, используя между тем для достижения мелких, промежуточных целей и рутинных подсобных работ. К тому же вряд ли кому-нибудь нужных.
Так было всегда. И так — до сих пор. Даже — особенно! — сейчас, когда стала наконец реальностью заключительная стадия проекта «Миссури».
Пачка шелестящих бумаг на столе. Ты перебираешь пальцами Будущее. Уже почти НАСТОЯЩЕЕ.
Ну и что?
За годы работы проекта «Миссури» система бесконтактного слежения за его участниками была отработана досконально. Сортировка информации на фоновую, второстепенную и концептуальную проходила в несколько этапов, и непосредственно Руслану доставляли безукоризненный концентрат без единой примеси. Ему не приходилось, получая отчет о двух неделях жизни объекта, барахтаться в подробностях чьей-то повседневности; однако не было случая, чтобы мимо него прошло что-либо действительно важное. Он привык на все сто процентов доверять этим распечаткам.
Последнюю неделю в связи с экстраординарными событиями информация поступала ежедневно. Как и следовало ожидать, мало кому из объектов удавалось прожить за сутки больше двух-трех лаконичных строк.
Руслан читал. Возможно, не так внимательно, как должен был: сегодня он позволил себе расклеиться, расползтись мутными мыслями и рефлексиями. Взял себя в руки, подтянулся, напрягся — только осознав, что уже в пятый или шестой раз читает одну и ту же строку в конце каждого сообщения.
«Направился в подсобное помещение МИИСУРО на встречу выпускников».
«…встречу выпускников…»
«…встречу…»
В принципе он мог дочитать отчеты до конца и, сопоставив их, сделать выводы самостоятельно; однако возникло ощущение, что это чересчур расточительная трата времени. Смахнув бумаги со стола, придвинул полифункционал и послал на систему запрос об этой самой встрече, постоянно упоминаемой в отчетах.
Меньше чем через две минуты он уже все знал.
Усмехнулся.
Александр Линичук. Бывший журналист, ныне один из лидеров подпольной организации «Перелет»; впрочем, об этом ему было известно давным-давно. Как и о лихорадочных, но эпизодических попытках Линичука призвать кого-то из бывших однокашников под свои сомнительные знамена. Однако теперь, похоже…
Руслан неплохо помнил этого Линичука: все-таки были в одной группе, иначе-то вряд ли бы. Чокнутый неформал из глухой провинции. Временами высказывал на семинарах любопытные мысли, но чаще прогуливал пары и светился разве что на сессиях, собирая по верхам чужих конспектов кусочки знаний. Носил железное кольцо и довольно нелепую фэнтезийную кличку…
Ему показалось забавным уточнить какую. И только потом набрать код мобил-чипа:
— Привет, Гэндальф…
…Было что-то еще в непосредственной связи с данным объектом; что-то, о чем он, Руслан, должен был непременно помнить — но, надо же, забыл. Впрочем, запросить персональное досье можно всегда, это не проблема, А сейчас телепорт-катер Линичука уже почти минуту ждал на посадочной площадке возле офиса. Пора спускаться. Руслан Цыба привык быть точным. Даже отправляясь на сборище комбинаторированных кроликов.
Руслан никогда здесь не был. Отец, видимо, считал, что сыну оно ни к чему. Собственно, о существовании лаборатории он, Руслан Цыба, узнал вовсе не от отца, а из того же источника, что и эти, столпившиеся здесь… ну, не будем преувеличивать, всего лишь некоторые из них… Да и то — не из первых рук.
Съежилась, поймав его взгляд, президентская супруга Алина Багалий. И Руслан был готов поклясться, что вспомнила она в этот момент о том же самом.
Сам господин Президент упрямо прятал глаза на груди своей бывшей певички. Смех, да и только.
Разглядывать прочих Руслан не стал. Все вместе они весьма органично воспринимались единой массой: более-менее пестрое комбинаторированное стадо. Во всяком случае, так было гораздо проще.
А Линичук тем временем уже о чем-то говорил. Вещал!.. Начало Руслан пропустил.
— …даже не десятки и не сотни тысяч. Миллионы! Миллионы жертв. Это проверенная информация. И, согласитесь, на ее фоне как-то странно говорить о гуманизме и высоком предназначении того, что нас с вами объединяет. Проекта «Миссури». Здесь все свои, поэтому повторяю открытым текстом: ПРОЕКТА «МИССУРИ»!..
Кто-то в толпе пожал плечами:
— Это война.
Правильно, одобрил Руслан. На войне как на войне. Хорошо, что они это понимают.
Линичук молниеносно обернулся на голос, будто направленный аннигиляционный луч:
— У любой войны есть своя логика, Вовчик. Какой логикой могли руководствоваться так называемые интервенты? Они знали, что такое наша страна. Какой у нас потенциал, особенно военный. Завоюйте нас, пожалуйста! Так? Взорвите у нас все, что можете, а потом заявляйтесь с гуманитарной помощью?!
— Во всяком случае, Гендель, от помощи они не отказываются… Что? Да, солнышко, скоро буду. — Наталья Лановая эротично поправила мобил-чип на мочке уха. — Звонил пресс-секретарь: у меня уже сейчас несколько сотен предложений из-за границы. Разумеется, на самых льготных — для них — условиях. Первое время буду работать себе в убыток, а что? Там тоже люди живут. И тоже хотят вкусно поесть.
Стадо зашумело, заговорило в один, слегка окрашенный разными модуляциями голос:
— Действительно…
— Я никогда не одобрял «блестящей изоляции».
— Почему мы должны сидеть на своих достижениях, как собака на сене?
— Дело даже не в рынках сбыта…
— Экономическое чудо в отдельно взятой стране — нонсенс…
— Наша компания тоже не первый год планирует расширяться на Запад…
— Давно назрело…
— И ты не видишь тут логики, Сашка?!
Тот выждал, пока все умолкли: чувствовался наработанный годами опыт публичных выступлений, отметил Руслан. Только вот на какой публике — перед отважными перелетчиками? Или наивными иностранцами, которым он тоже, видимо, не раз пытался втереть крохи имевшейся у него информации о проекте «Миссури»?
— Почему же: логика налицо, Если проект так здорово сработал на уровне страны, грех не расшириться во всех направлениях, как ты предлагаешь. Грех не завоевать мир и не осчастливить его! А сколькими жизнями все это оплачено — не важно, правда?!
Он имел какой-никакой успех: все разом притихли. И на фоне этой противоестественной, опять-таки стадной тишины Александр Линичук попробовал закрепить достигнутый эффект:
— Мы были обязаны помешать проекту «Миссури» еще тогда, когда он потребовал первой жертвы. Одной-единственной человеческой жизни. Влада Санина.
Точно!.. Руслан чуть не подпрыгнул на месте, чуть было не стукнул себя по лбу глупым классическим жестом: вспомнил! Линичук в свое время был интересен не только тем, что бог знает каким чудом забрел в секретную лабораторию. Он был еще и близким другом этого самого компьютерщика, Влада Санина. Парня, который…
Поморщился. Да, ненормально как-то оно тогда получилось… Но кто бы мог подумать, что его убьют? И отец…
Вот только не надо об отце.
Алина Багалий тоже вздрогнула будто в ожидании удара. Потом овладела собой, усмехнулась и шагнула вперед:
— Вот уж не ожидала, что ты будешь до сих пор спекулировать… ЭТИМ.
Остальные снова зашумели, зароптали. Стадо.
— Согласен, — кивнул Линичук. — На смерти Влада многие спекулировали. Особенно тогда… ну, ты помнишь, перед теми выборами. Противно, конечно. Но ведь именно в тот момент у нас был второй шанс все изменить! Не дать проекту «Миссури» выйти на новый виток. Если б только… Андрей!
Руслан не без интереса повернул голову в ту же самую сторону, что и все присутствующие; неприятно кольнуло осознание случайной причастности к этой толпе. Тот, на ком сконцентрировалось всеобщее внимание, на глазах скукожился, словно стараясь занимать как можно меньшее пространство. Президент, ухмыльнулся Руслан. Бывшая звезда Звенислава ободряюще положила руку на локоть Андрея, в то время как законная супруга держалась подчеркнуто отдельно и независимо. Смешные страсти смешных кроликов…
Ему было гораздо менее смешно, чем хотелось бы.
— И что я, по-вашему, должен был сделать? — с мальчишеским вызовом бросил Багалий. — Отказаться от поста? Ну так выбрали бы Аню, только и всего.
Что ж, он весьма удачно перевел стрелки. Виртуозно, можно сказать. Все взгляды переметнулись к женщине с младенцем на руках, окруженной разновозрастным выводком, одновременно монументальной и трогательной, со стремительно проступающим на щеках румянцем. Комизм ситуации нарастал, однако стадо деликатно сдержало улыбки.
— Ты прав. — Линичук, похоже, готов был согласиться с чем угодно. — Мы могли бы что-то сделать тогда только вместе. Равно как и сейчас.
И как можно более весомо повторил ключевое слово:
— ВМЕСТЕ.
То-то и оно, что в данной аудитории это слово не имело ни малейшего смысла. Комбинаторированная личность убеждена в собственной уникальности, объяснял когда-то отец, зациклена на индивидуализме настолько, что ей претит самая мысль об объединении с кем-либо. Стадо категорически отказывается признавать себя таковым. И это понятно: еще ни одному стаду в истории человечества не удалось достичь настоящего успеха. А ведь каждый из них обречен на успех. По отдельности.
Руслан прятал ироническую усмешку за аккуратно сложенной на лице нейтральной гримасой. Ты избрал изначально проигрышную тактику, Гэндальф. Ничего у тебя не выйдет.
Даже где-то жаль.
— У нас мало времени, — бросила Алина. — Что конкретно ты предлагаешь?
Линичук глубоко вдохнул:
— Мы могли бы для начала провести разовую акцию: на какое-то время полностью самоустраниться из общественной и экономической жизни страны. Не говоря уже об экспансии за границу. Попросту бойкотировать проект «Миссури» — и посмотреть, что будет. Для начала на время. А потом…
— Суп с котом. Самый умный выискался, да? — В роли гласа народа с успехом выступила Наталья. — Чтоб у меня погорели все контракты?.. Ради твоих «будем посмотреть»?!
— Правда, Сашка, — подал голос Георгий. — Я тоже не могу. Это земля. Если не собрать вовремя урожай, не реализовать оптом, не…
И снова — море нестройных голосов на ту же тему. Что забавно, ни на миг не осознающих своего единодушия.
— А что касается господина Президента, — ядовито проговорила Алина, — его и так уже устранили. По-видимому, для проекта «Миссури» это пройденный этап. Или, может, назло врагам поднять флаг на развалинах Башни?
— Не знаю. Не исключено — даже скорее всего, — что завтра Андрея снова призовут во власть. Но всегда можно отказаться! Это же… просто. Взять да и проверить, как ОНИ смогут — без НАС.
Какие неправильные формулировки, Гэндальф… Насколько неверный подбор аргументов и дефиниций!.. И как следствие — ни единого союзника. Руслан подумал, что не очень удивится, если в следующую секунду Линичук попробует привлечь на свою сторону ЕГО.
— Кстати. Среди нас есть человек, который, может быть, уже это знает.
— Но почему? — обескураженно, как обманутый ребенок, спросил Александр.
— Почему я так сказал?
— Почему они тебе поверили?!
Руслан пожал плечами.
Они оставались тут, внизу, вдвоем. Сидели за одной из незапертых дверей — действительно, не торчать же в коридоре. Здесь горела тусклая лампа дневного света, вдоль стены стояли пустые покосившиеся стеллажи, а над столом пыльной коробкой нависал монитор допотопного громоздкого компьютера.
Все, что осталось от бывшего грандиозного проекта «Миссури». Прожекта «Миссури», можно сказать. Благополучно скончавшегося черт-те сколько лет тому назад.
Взрослые серьезные люди в принципе не должны бы рассуждать о подобных вещах. Это попросту смешно и бессмысленно. Какое такое «Миссури»? Какой смысл реанимировать ни на чем не основанную студенческую легенду? Битый час выслушивать путаные откровения и призывы вечного юнца, вся беда которого в том, что он так и не сумел найти себя в настоящем, достойном деле?..
Руслан закурил, поднес к губам чашку и взял в руки тонкие шелестящие листки. Он никогда не читал с монитора и не экономил на бумажной роскоши. Привычка — еще с тех пор, до операции, когда приходилось носить очки и беречь глаза.
В сообщениях его пресс-службы не было ни эмоций, ни канцелярского многословия: только факты, цифры и географические названия. Достаточно широкая география. Достаточно многозначные числа. И факты — именно те, которых он ожидал. Кивнул в подтверждение своих мыслей, отложил распечатки на край стола, снова затянулся сигарой и допил кофе.
Пресс-служба утверждала, что в радиусе полукилометра вокруг офиса пожары уже потушены, а пострадавшие доставлены в больницы. Однако и бронежалюзи, и звуконепроницаемые стекла пока оставались нелишними: Руслан не любил нечистого воздуха и посторонних шумов. Все внутренние рецепторы в кабинете он тоже отключил, поскольку намеревался переждать промежуточный период спокойно, никому не позволяя дергать себя по пустякам. А желающие бы нашлись, в этом не было сомнений.
На белом полисофте коврового покрытия медленно распрямлялись следы от каблуков-кинжалов секретарши. Уволить, если еще хоть раз придет на работу на таких каблуках.
Набрал ее код, но делать внушение передумал:
— Соедините меня с хосписом.
Он лично распорядился, чтобы округ, на территории которого располагался хоспис, не был зацеплен даже косвенными проявлениями конфликта. Принял все меры: от многослойных застав с силовыми заслонами повышенной непроходимости — и до стопроцентного снабжения не только самого хосписа, но и всех близлежащих пунктов. Но человеческая природа, как известно, изначально не допускает обеспечения абсолютного порядка. Даже комбинаторированная; что ж говорить о…
— Хоспис на линии, Руслан Константинович.
Вспыхнул монитор визиофона. У главврача было серое, помятое лицо; конечно, о каком порядке может идти речь? Наверняка не спал, наверняка пострадавшие близкие или отсутствие информации об оных: разве приходится ожидать, что такой человек будет нормально исполнять свои непосредственные обязанности?! Руслан мысленно выругался, стараясь не шевелить губами.
— Здравствуйте, Руслан Константинович. — Голос доктора звучал устало и глухо. — Состояние Константина Олеговича стабильно. Я бы даже сказал, налицо некоторая позитивная динамика. Сегодня вы можете без риска пообщаться с ним. Я переключаю, да?
— Да, переключите.
В те две с половиной секунды, пока монитор мигал коммутаторной заставкой, Руслан машинально провел рукой по безупречно уложенным волосам. И до скрежета в зубах возненавидел себя за это.
— Добрый день, отец.
Тот смотрел на него в упор прозрачными, как дистиллированная вода, глазами. Изогнул невидимые губы в полуулыбке: не потому что узнал, это была его обычная реакция на звук обращенного к нему голоса. От угла рта потянулась нитка слюны; из-за края монитора вынырнула рука медсестры с гигросалфеткой.
— Как ты себя сегодня чувствуешь? — Самое мерзостное было осознавать, что этот спектакль он, Руслан, разыгрывает прежде всего для обладательницы медицинской руки и прочих особей в белых комбинезонах, сгрудившихся за кадром. — У нас все хорошо. Анастасия передает тебе привет. И, знаешь, отец…
Он должен был сказать ему. Пускай пустопорожней человеческой оболочке с бесцветными глазами — но должен был. Ему, прежнему. ОТЦУ.
Хотя какое, к черту… сколько можно?!
Ровно, с улыбкой:
— Я почти завершил наше дело. Конечно, все вышло не совсем так, как мы… как ты задумывал, Но — получилось. Ты был тогда прав.
Моргнули веки с редкими ресницами; и снова взгляд в упор. Без всякого выражения.
Отключившись, он почувствовал одно лишь непобедимое раздражение. Раздражал главврач, явно не обеспечивавший должного порядка в хосписе; медперсонал, который игнорировал конфиденциальность визиофонных свиданий якобы в интересах больного, а на самом деле — из патологической жажды заглянуть в замочную скважину жизни сильных мира сего. Сволочи!
Но особенно раздражало бессмысленное растение, вот уже четвертый год презиравшее как все инновации современной медицины, так и бренность земного существования. Отец!.. Тьфу ты, черт, это уже смешно, И более всего — раздражал себя он сам, до сих пор превращаясь под взглядом этого растения в сопливого беспомощного мальчишку.
К счастью, подвернулась возможность разом сбросить всю лавину раздражения: в кабинет опять постучалась секретарша. Новая пачка распечаток — теперь узко по линии проекта «Миссури».
Минуты через три, глотая слезы и прижимая к груди туфли на кинжальных каблуках, босая барышня пробкой выскочила на пока еще свое рабочее место. Руслан прикрыл глаза; понемногу возвращалось спокойствие. Просмотреть эти бумаги действительно необходимо — особенно сегодня. Сегодня не самый обычный день.
«Миссуровские» распечатки присутствовали в его жизни уже почти три десятка лет. Когда-то отец традиционно сваливал на него эту рутину: раз в неделю или две, в зависимости от ситуации в стране, систематизировать досье на каждого из участников проекта. В переломные моменты он, конечно, занимался участниками проекта сам; но переломные моменты — вещь редкая по определению.
Хочешь не хочешь, Руслану приходилось знать о них всё. Кто, чего и какими средствами достиг на данный момент; кто уже на самом верху, кто подбирается к верху, кто силен нереализованным потенциалом, а кто, судя по всему, попадает в процент погрешности. Отслеживал, сортировал, сверялся с каталогом нейронных карт. Время от времени доводилось встречаться с кем-то вживую, иногда — выходить на связь.
При этом он испытывал странное чувство. Люди, жизнь которых лежит перед тобой как на ладони. Ты даже можешь принять в ней участие, изменить ее в мелочах или по-крупному; конечно, исключительно в интересах проекта «Миссури». Казалось бы… но он не находил в себе ни малейшего ощущения превосходства. Тщательно скрывал это. И — не мог понять.
Жаль, нереально проверить, — но Руслан был убежден, что, не знай он наизусть длинного списка выпускников МИИСУРО, все равно мог бы определить в толпе комбинаторированную личность. Они… другие. Совершенно другие.
Подопытные кролики, усмехался отец. Марионетки. На их плечах придем к власти МЫ. К подлинной власти: сначала в отдельно взятой стране, затем — над миром. Но за всю жизнь — ту, что была до теперешнего растительного существования, — так и не успел толком объяснить, в чем конкретно она будет заключаться, эта власть. В чем — лично для его сына, Руслана Цыбы?!
Мама хотела, чтобы он получил образование за границей, в Кембридже или Оксфорде: тогда, смешно вспомнить, это считалось престижным. Сам восемнадцатилетний Руслан, отличник и медалист, никаких предпочтений на этот счет не имел. А учиться иначе, нежели с блеском, он просто не умел. И попал на курс третьего набора МИИСУРО почти на общих основаниях, более чем успешно сдав все экзамены — однако ненавязчиво пройдя мимо тестовой проверки на подверженность комбинаторике.
Позже он понял, что отец засунул его в этот вуз с единственной целью: замаскировать собственный интерес к данному учебному заведению. Проект «Миссури» набирал обороты. После третьего набора накопление материала было приостановлено, что, помнится, вызвало тихую панику в среде инвесторов и прочих причастных к проекту. Однако он вовсе не был свернут, видимость чего Константин Цыба виртуозно создал, чтобы отсечь лишние хвосты, — а просто вошел в следующую стадию. Долгосрочную, работавшую на перспективу.
Вокруг Руслана обретались пацаны и девчонки, которым и в самом деле суждено было изменить Будущее. Для ТЕБЯ, дурачок, — внушал отец. На них, комбинаторированных, следовало смотреть сверху вниз. Руслан так и делал. Тогда.
Через пятнадцать лет проект «Миссури» вступил в третью стадию, динамичную и продуктивную настолько, что кое-кто из координаторов заговорил о неподконтрольности процесса. Были приняты меры по изъятию из общественного сознания информации, напрямую связывавшей этот процесс с престижнейшим некогда учебным заведением; все прошло успешно. Однако сохранять имидж повелителя подопытных крыс стало гораздо сложнее. Они, его бывшие однокашники, в подавляющем большинстве действительно пребывали наверху. У них была сила. У них была власть. У него — разве что иллюзия силы и власти. Более-менее жизнеспособная, пока ее поддерживал отец. Отец!..
Бессмысленное существо, когда-то мнившее себя сверхчеловеком, властелином мира. Да стоит сегодня один раз взглянуть на него, чтобы понять цену этой идеи-фикс. Смешно. А его, Руслана, отец попросту ловил на приманку воображаемого величия, используя между тем для достижения мелких, промежуточных целей и рутинных подсобных работ. К тому же вряд ли кому-нибудь нужных.
Так было всегда. И так — до сих пор. Даже — особенно! — сейчас, когда стала наконец реальностью заключительная стадия проекта «Миссури».
Пачка шелестящих бумаг на столе. Ты перебираешь пальцами Будущее. Уже почти НАСТОЯЩЕЕ.
Ну и что?
За годы работы проекта «Миссури» система бесконтактного слежения за его участниками была отработана досконально. Сортировка информации на фоновую, второстепенную и концептуальную проходила в несколько этапов, и непосредственно Руслану доставляли безукоризненный концентрат без единой примеси. Ему не приходилось, получая отчет о двух неделях жизни объекта, барахтаться в подробностях чьей-то повседневности; однако не было случая, чтобы мимо него прошло что-либо действительно важное. Он привык на все сто процентов доверять этим распечаткам.
Последнюю неделю в связи с экстраординарными событиями информация поступала ежедневно. Как и следовало ожидать, мало кому из объектов удавалось прожить за сутки больше двух-трех лаконичных строк.
Руслан читал. Возможно, не так внимательно, как должен был: сегодня он позволил себе расклеиться, расползтись мутными мыслями и рефлексиями. Взял себя в руки, подтянулся, напрягся — только осознав, что уже в пятый или шестой раз читает одну и ту же строку в конце каждого сообщения.
«Направился в подсобное помещение МИИСУРО на встречу выпускников».
«…встречу выпускников…»
«…встречу…»
В принципе он мог дочитать отчеты до конца и, сопоставив их, сделать выводы самостоятельно; однако возникло ощущение, что это чересчур расточительная трата времени. Смахнув бумаги со стола, придвинул полифункционал и послал на систему запрос об этой самой встрече, постоянно упоминаемой в отчетах.
Меньше чем через две минуты он уже все знал.
Усмехнулся.
Александр Линичук. Бывший журналист, ныне один из лидеров подпольной организации «Перелет»; впрочем, об этом ему было известно давным-давно. Как и о лихорадочных, но эпизодических попытках Линичука призвать кого-то из бывших однокашников под свои сомнительные знамена. Однако теперь, похоже…
Руслан неплохо помнил этого Линичука: все-таки были в одной группе, иначе-то вряд ли бы. Чокнутый неформал из глухой провинции. Временами высказывал на семинарах любопытные мысли, но чаще прогуливал пары и светился разве что на сессиях, собирая по верхам чужих конспектов кусочки знаний. Носил железное кольцо и довольно нелепую фэнтезийную кличку…
Ему показалось забавным уточнить какую. И только потом набрать код мобил-чипа:
— Привет, Гэндальф…
…Было что-то еще в непосредственной связи с данным объектом; что-то, о чем он, Руслан, должен был непременно помнить — но, надо же, забыл. Впрочем, запросить персональное досье можно всегда, это не проблема, А сейчас телепорт-катер Линичука уже почти минуту ждал на посадочной площадке возле офиса. Пора спускаться. Руслан Цыба привык быть точным. Даже отправляясь на сборище комбинаторированных кроликов.
* * *
Все три выпуска в полном составе, конечно, не собрались. Однако народу было достаточно, чтобы очень уж нелепо толпиться в коридоре и проемах открытых дверей. Лучшего места для многолюдного собрания Линичук, разумеется, найти не мог.Руслан никогда здесь не был. Отец, видимо, считал, что сыну оно ни к чему. Собственно, о существовании лаборатории он, Руслан Цыба, узнал вовсе не от отца, а из того же источника, что и эти, столпившиеся здесь… ну, не будем преувеличивать, всего лишь некоторые из них… Да и то — не из первых рук.
Съежилась, поймав его взгляд, президентская супруга Алина Багалий. И Руслан был готов поклясться, что вспомнила она в этот момент о том же самом.
Сам господин Президент упрямо прятал глаза на груди своей бывшей певички. Смех, да и только.
Разглядывать прочих Руслан не стал. Все вместе они весьма органично воспринимались единой массой: более-менее пестрое комбинаторированное стадо. Во всяком случае, так было гораздо проще.
А Линичук тем временем уже о чем-то говорил. Вещал!.. Начало Руслан пропустил.
— …даже не десятки и не сотни тысяч. Миллионы! Миллионы жертв. Это проверенная информация. И, согласитесь, на ее фоне как-то странно говорить о гуманизме и высоком предназначении того, что нас с вами объединяет. Проекта «Миссури». Здесь все свои, поэтому повторяю открытым текстом: ПРОЕКТА «МИССУРИ»!..
Кто-то в толпе пожал плечами:
— Это война.
Правильно, одобрил Руслан. На войне как на войне. Хорошо, что они это понимают.
Линичук молниеносно обернулся на голос, будто направленный аннигиляционный луч:
— У любой войны есть своя логика, Вовчик. Какой логикой могли руководствоваться так называемые интервенты? Они знали, что такое наша страна. Какой у нас потенциал, особенно военный. Завоюйте нас, пожалуйста! Так? Взорвите у нас все, что можете, а потом заявляйтесь с гуманитарной помощью?!
— Во всяком случае, Гендель, от помощи они не отказываются… Что? Да, солнышко, скоро буду. — Наталья Лановая эротично поправила мобил-чип на мочке уха. — Звонил пресс-секретарь: у меня уже сейчас несколько сотен предложений из-за границы. Разумеется, на самых льготных — для них — условиях. Первое время буду работать себе в убыток, а что? Там тоже люди живут. И тоже хотят вкусно поесть.
Стадо зашумело, заговорило в один, слегка окрашенный разными модуляциями голос:
— Действительно…
— Я никогда не одобрял «блестящей изоляции».
— Почему мы должны сидеть на своих достижениях, как собака на сене?
— Дело даже не в рынках сбыта…
— Экономическое чудо в отдельно взятой стране — нонсенс…
— Наша компания тоже не первый год планирует расширяться на Запад…
— Давно назрело…
— И ты не видишь тут логики, Сашка?!
Тот выждал, пока все умолкли: чувствовался наработанный годами опыт публичных выступлений, отметил Руслан. Только вот на какой публике — перед отважными перелетчиками? Или наивными иностранцами, которым он тоже, видимо, не раз пытался втереть крохи имевшейся у него информации о проекте «Миссури»?
— Почему же: логика налицо, Если проект так здорово сработал на уровне страны, грех не расшириться во всех направлениях, как ты предлагаешь. Грех не завоевать мир и не осчастливить его! А сколькими жизнями все это оплачено — не важно, правда?!
Он имел какой-никакой успех: все разом притихли. И на фоне этой противоестественной, опять-таки стадной тишины Александр Линичук попробовал закрепить достигнутый эффект:
— Мы были обязаны помешать проекту «Миссури» еще тогда, когда он потребовал первой жертвы. Одной-единственной человеческой жизни. Влада Санина.
Точно!.. Руслан чуть не подпрыгнул на месте, чуть было не стукнул себя по лбу глупым классическим жестом: вспомнил! Линичук в свое время был интересен не только тем, что бог знает каким чудом забрел в секретную лабораторию. Он был еще и близким другом этого самого компьютерщика, Влада Санина. Парня, который…
Поморщился. Да, ненормально как-то оно тогда получилось… Но кто бы мог подумать, что его убьют? И отец…
Вот только не надо об отце.
Алина Багалий тоже вздрогнула будто в ожидании удара. Потом овладела собой, усмехнулась и шагнула вперед:
— Вот уж не ожидала, что ты будешь до сих пор спекулировать… ЭТИМ.
Остальные снова зашумели, зароптали. Стадо.
— Согласен, — кивнул Линичук. — На смерти Влада многие спекулировали. Особенно тогда… ну, ты помнишь, перед теми выборами. Противно, конечно. Но ведь именно в тот момент у нас был второй шанс все изменить! Не дать проекту «Миссури» выйти на новый виток. Если б только… Андрей!
Руслан не без интереса повернул голову в ту же самую сторону, что и все присутствующие; неприятно кольнуло осознание случайной причастности к этой толпе. Тот, на ком сконцентрировалось всеобщее внимание, на глазах скукожился, словно стараясь занимать как можно меньшее пространство. Президент, ухмыльнулся Руслан. Бывшая звезда Звенислава ободряюще положила руку на локоть Андрея, в то время как законная супруга держалась подчеркнуто отдельно и независимо. Смешные страсти смешных кроликов…
Ему было гораздо менее смешно, чем хотелось бы.
— И что я, по-вашему, должен был сделать? — с мальчишеским вызовом бросил Багалий. — Отказаться от поста? Ну так выбрали бы Аню, только и всего.
Что ж, он весьма удачно перевел стрелки. Виртуозно, можно сказать. Все взгляды переметнулись к женщине с младенцем на руках, окруженной разновозрастным выводком, одновременно монументальной и трогательной, со стремительно проступающим на щеках румянцем. Комизм ситуации нарастал, однако стадо деликатно сдержало улыбки.
— Ты прав. — Линичук, похоже, готов был согласиться с чем угодно. — Мы могли бы что-то сделать тогда только вместе. Равно как и сейчас.
И как можно более весомо повторил ключевое слово:
— ВМЕСТЕ.
То-то и оно, что в данной аудитории это слово не имело ни малейшего смысла. Комбинаторированная личность убеждена в собственной уникальности, объяснял когда-то отец, зациклена на индивидуализме настолько, что ей претит самая мысль об объединении с кем-либо. Стадо категорически отказывается признавать себя таковым. И это понятно: еще ни одному стаду в истории человечества не удалось достичь настоящего успеха. А ведь каждый из них обречен на успех. По отдельности.
Руслан прятал ироническую усмешку за аккуратно сложенной на лице нейтральной гримасой. Ты избрал изначально проигрышную тактику, Гэндальф. Ничего у тебя не выйдет.
Даже где-то жаль.
— У нас мало времени, — бросила Алина. — Что конкретно ты предлагаешь?
Линичук глубоко вдохнул:
— Мы могли бы для начала провести разовую акцию: на какое-то время полностью самоустраниться из общественной и экономической жизни страны. Не говоря уже об экспансии за границу. Попросту бойкотировать проект «Миссури» — и посмотреть, что будет. Для начала на время. А потом…
— Суп с котом. Самый умный выискался, да? — В роли гласа народа с успехом выступила Наталья. — Чтоб у меня погорели все контракты?.. Ради твоих «будем посмотреть»?!
— Правда, Сашка, — подал голос Георгий. — Я тоже не могу. Это земля. Если не собрать вовремя урожай, не реализовать оптом, не…
И снова — море нестройных голосов на ту же тему. Что забавно, ни на миг не осознающих своего единодушия.
— А что касается господина Президента, — ядовито проговорила Алина, — его и так уже устранили. По-видимому, для проекта «Миссури» это пройденный этап. Или, может, назло врагам поднять флаг на развалинах Башни?
— Не знаю. Не исключено — даже скорее всего, — что завтра Андрея снова призовут во власть. Но всегда можно отказаться! Это же… просто. Взять да и проверить, как ОНИ смогут — без НАС.
Какие неправильные формулировки, Гэндальф… Насколько неверный подбор аргументов и дефиниций!.. И как следствие — ни единого союзника. Руслан подумал, что не очень удивится, если в следующую секунду Линичук попробует привлечь на свою сторону ЕГО.
— Кстати. Среди нас есть человек, который, может быть, уже это знает.
— Но почему? — обескураженно, как обманутый ребенок, спросил Александр.
— Почему я так сказал?
— Почему они тебе поверили?!
Руслан пожал плечами.
Они оставались тут, внизу, вдвоем. Сидели за одной из незапертых дверей — действительно, не торчать же в коридоре. Здесь горела тусклая лампа дневного света, вдоль стены стояли пустые покосившиеся стеллажи, а над столом пыльной коробкой нависал монитор допотопного громоздкого компьютера.
Все, что осталось от бывшего грандиозного проекта «Миссури». Прожекта «Миссури», можно сказать. Благополучно скончавшегося черт-те сколько лет тому назад.
Взрослые серьезные люди в принципе не должны бы рассуждать о подобных вещах. Это попросту смешно и бессмысленно. Какое такое «Миссури»? Какой смысл реанимировать ни на чем не основанную студенческую легенду? Битый час выслушивать путаные откровения и призывы вечного юнца, вся беда которого в том, что он так и не сумел найти себя в настоящем, достойном деле?..