Страница:
Да, она и сама.
Он не мог сильнее унизить ее.
НАТАЛЬЯ, первый курс
Он не мог сильнее унизить ее.
НАТАЛЬЯ, первый курс
…И как всегда, на самом интересном месте затрезвонил будильник. Я его когда-нибудь расколочу. Прямо у Хулиты на башке.
Я повернулась на другой бок и натянула на макушку одеяло. И все равно слышала, как девки подорвались и начали собираться. Нет, я не догоняю: сегодня же первой парой лекция по информатике, муть голубая, и старшие курсы рассказывали, что Зебра по-любому всем ставит. Но Хулита у нас, понимаешь, умная. Ленка — дура дурой, но все за ней повторяет. И не дают человеку поспать. Вот и свет врубили, стервы!..
— Где мой конспект? — возмущалась Хулита. — Слышишь, Лен, вчера дала Наташке списать… и куда она могла его сунуть? Будить не хочется…
Она у нас добрая, Если б еще не такая умная, было бы вообще неплохо. А конспект я одолжила ребятам из четыреста пятой, но если сказать, она, пожалуй, не так поймет. Не хочет будить — и не надо.
— Я макароны варю, да, Юль? — подала писклявый голос Ленка. — На двоих. А Лановая сама себе потом…
— Да, вари. Ну где ж он может быть?.
— Дуры вы обе, — сказал Русланчик. — Натали, подвинься. Какие у вас в общаге узкие кровати… вот так. Хорошо…
И я догнала, что снова сплю.
…Когда проснулась, на проклятом Хулитином будильнике было пол-одиннадцатого. По-хорошему, еще бы спать и спать: но интересный сон кончился, пошла какая-то фигня. Я потянулась и сбросила одеяло. Если поторопиться как следует, можно успеть на вторую пару, испанский. А если не торопиться — то на третью, к Вениаминычу. Поспешишь — людей насмешишь. Спишу потом у Хулиты, она у нас главная испанка. А Русланчик все равно в английской группе.
Так что я не спеша поднялась, набросила халатик — модный, тигровый, матушка недавно из Турции привезла, — причесалась и щедро намазала физию Ленкиным кремом. Он у нее от прыщей, только ни капельки не помогает, а мне — в самый раз. Сбрызнулась Ленкиными же духами и пошла варить макароны.
На кухне, конечно, опять был жуткий свинарник. Пол немытый, раковина забилась, возле мусоропровода бутылки и всякая гадость. По графику дежурила четыреста восьмая: ну попадитесь только! И плита горела в четыре вечных огня, хотя заняты были только две конфорки: на одной исходил диким свистом чей-то чайник, а на другой жарил яичницу Линичук из четыреста пятой.
— Привет, Наташа.
Я небрежно кивнула. У них в четыреста пятой один Женечка ничего, а так и пощупать нечего. И вообще я не по общаговским; ну, Вовик с третьего курса не в счет. Встречаться надо с местными пацанами, а эти… Конспекты даю по-соседски, тем более что не свои, но клеиться не фиг. Хотя халатик мой, тигреночек-мини, — он всех впечатляет, знаю.
Линичук пялился на мои ноги, а яичница у него на сковороде уже исходила черным дымом. Еще, к чертям, волосы провоняют; ну его.
— Подгорает, — сообщила я. — Яйца твои горят, Гендель.
Прикол получился — супер, но этот задохлик и не улыбнулся. Хорошо хоть, сковороду с плиты убрал и держал на весу. Я подошла ближе и поставила на огонь кастрюлю; подумала и перекинула на подоконник чужой чайник, сипевший из последних сил. Я тоже добрая — иногда.
— Гэндальф, — вдруг сказал Линичук. — Гэн-дальф. Слушай, Наташка, давно хочу тебя спросить: как ты поступила в «Миссури»? Математика… сочинение… как?!
Видок у него был дурацкий: круглые гляделки и сковородка в согнутой руке. Вопрос, похоже, шел из самой глубины души. И я нежным голосом ответила:
— Молча.
Могла бы сказать: не твое собачье дело. Но, думаю, и так понял. Он у нас тоже умный — Гэн-дальф. Имечко, однако.
Тут на блоке раздался жуткий топот, и через две секунды в кухню влетела Алька из четыреста восьмой. Я встала в боевую позицию и уже открыла рот — дежурство! — но она проскочила мимо, метнулась к плите и умудрилась завопить первая:
— Где мой чайник?!
— На подоконнике, — отозвался Линичук. — Наташа сняла.
— А-а. Спасибо. — Она схватила чайник и рыпнулась назад. Как будто так и надо.
— Он у тебя выкипел весь! — заорала я вслед. — Вы убирать на кухне думаете?! Смотри, какой с…!!!
Алька затормозила в дверях, обернулась. На ней был серый брючный костюмчик — пацан пацаном — и стоптанные общаговские тапки. Один глаз накрасила, другой еще не успела. И стрижка ее пацанская — умираю. Хоть бы челку залакировала, что ли.
— Выкипел? — Встряхнула чайник: там и не булькнуло. — Вот черт. Да, Гэндальф, ты сегодня на парах будешь? Запиши, что Вениаминович даст на семинар, если я не успею.
— А ты куда? — спросил Линичук.
Теперь он пялился на эту замухрышку — во все глаза. На дежурство по блоку ему, конечно, было плевать. А я — у меня просто слов не осталось, одни выражения, и те переклинило. Не, ну надо ж быть такой стервой! Да я ее…
— В полдвенадцатого собеседование на одной фирме. — Алька взглянула на часы. — Черт!!!
Когда она улетучилась, меня наконец прорвало. Линичук вроде бы сочувственно слушал мои маты, местами кивал, задумчиво глядя на свою сковороду с горелыми и уже холодными яйцами. Кстати, кто продымил всю кухню?!. И вообще, когда дежурит четыреста пятая, то, кроме Женечки; никто и не чухается!.. Короче, я материла уже лично его: все-таки больше пользы. Та коза, наверное, давно ускакала на свое долбаное собеседование… и скорее всего не опоздала.
Он дождался, пока я выдохлась. И выдал ну совершенно не в тему:
— Значит, придется идти в институт.
На лекции Вениаминыча по управленческим стратегиям я, как обычно, пристроилась рядом с Русланчиком. Жаль, конечно, что он всегда садится в первом ряду. Да еще конспектирует каждое слово.
Русланчик — солнышко. Рост под метр девяносто, фигура как у Микки Рурка, а на лицо как Том Круз, только еще симпатичнее. Глаза голубые; правда, в очках, — но оправа стильная, блеск! И костюмчик, и плащик, и вообще вся упаковка… Кстати, между нами: говорят, Русланчик чуть ли не родной племянник ректора «Миссури». Или вроде того.
Я доставала из сумки пенал и уронила ручку. Не то чтобы специально — просто, когда Русланчик рядом, все из рук так и валится. Он воспитанный, обязательно наклонится и поднимет. А у меня юбка-супермини. И не какие-нибудь колготки, а чулки с узором, черные, на поясе. Хоть и холодно уже.
— Пожалуйста, — сказал он, подавая мне ручку. Вежливый!
— Спасибо, — тоже вежливо ответила я. — Слушай, ты на той неделе на стратегиях был? — Дурацкий вопрос: Русланчик с начала года, кажется, ни одной пары не прогулял. — Можно у тебя конспект попросить?
Улыбнулся. Солнышко!
— Не могу, Наташа, извини. В четверг семинар, буду готовиться.
Я улыбнулась еще шире, как кинозвезда. Положила руку сверху на его пальцы:
— Ну я о-очень прошу! До четверга десять раз верну. Ну, Русла-а-ан…
— Возьми лучше у Юли Сухой, она в тот раз точно была. Вы ведь в общежитии вместе живете?
Поправил очки на переносице и сел. Слегка надувшись, я тоже упала на место. Жлоб, как все мужики. Но откуда он — местный, не общаговский! — знает, что Хулита живет со мной? Значит, интересуется. Либо Хулитой — чего не может быть, потому что не может быть никогда, — либо мной. Я повеселела, раскрыла конспект и нарисовала вверху новой страницы розочку и сердечко.
И тут в аудиторию вошел препод; причем буквально за секунду перед ним в другую дверь пулей влетела Алька. Успела, стерва.
Все встали. Поднимаясь, я потерлась бедром о ногу Русланчика: как бы нечаянно. Он, конечно, сделал вид, что не заметил.
Заметил Вениаминыч:
— Лановая, отодвиньтесь от Цыбы на два места. — По рядам прокатился гогот; идиоты, было бы с чего прикалываться! — Можете садиться. Тема: «Парадигма авторитета как универсального несущего элемента управленческой системы». Записали? Кто скажет, какую дефиницию авторитета давал Гленн Райт в статье…
Вот теперь по аудитории прошелестел самый настоящий мандраж. Я ухмыльнулась: будете знать, как гыгыкать над людьми!.. Хотя сама, конечно, тоже в упор не видела той статьи из списка. Кстати, Хулита говорила, и в библиотеке ее не…
И только Русланчик, солнышко, поднял руку, другой листая конспект. Которым, гад, не захотел делиться.
На перемене мы с девками пошли в «Шар» — Хулита, видите ли, проголодалась. Ленка увязалась за компанию, хотя она у нас худеет. Я совсем недавно в общаге налопалась от пуза, но присоединилась: Русланчик ведь наверняка тоже голодный. На паре пришлось не обращать на него внимания: пусть не думает, что я такая, А после пары уронила линейку и даже спасибо не сказала, когда он поднял. Вот!
В «Шаре» прикольно. Стены прозрачные, и видно все на улице, не то что в аудиториях, где окошки мелкие, да и те под самым потолком. Но видно не по-нормальному (стенки-то круглые!), а перекривлено-перекошено, как в комнате смеха, Супер!..
Хулита взяла себе комплексный обед, а мы с Ленкой по соку— я с булочкой, она без. Пристроились за столиком с краю, слева от входа, чтобы глазеть на всех, кто заходит. Хотя лично я села носом в стенку: пусть не думает, что я его нарочно выглядываю. Русланчик, в смысле; а девки мне по-любому скажут, когда он появится. Начался дождик, и «Шар» с той стороны покрылся капельками: подъезжающие машины стали похожи на жабок в пупырышках.
— Глянь, сапожки — обалдеть, — протянула под ухом Ленка.
— Фирма, — подтвердила Хулита.
Пришлось вывернуться буквой зю, чтоб не отстать от коллектива. Да-а, таких сапожек моя матушка из Турции не возит. Каблучок тонюсенький, чулочки до колен, и настоящая замша — уж я-то разбираюсь. Девку, торчавшую из сапожек, разглядеть как следует не успела: она уже подошла к стойке, и со спины было видать только черные волосы до самого того.
— Это Багалия подружка, — сообщила Ленка. — Помнишь, на той гулянке?.. Третий курс.
— Андрейчик — солнышко, — вздохнула я.
Солнышко, но занят. Я и не рыпаюсь: такое у меня правило. Не, я бы запросто, но чтобы потом какая-нибудь коза вцепилась в патлы? Себе дороже. Тем более что вокруг столько незанятых, и даже еще покруче… тот же Русланчик, например. Кстати, где он там?.. Неужели пропустила?!
Тем временем девки на том краю стола о чем-то шушукались. Когда я развернулась по-нормальному, Ленка ухохатывалась и одновременно кашляла, захлебнувшись соком, а Хулита пожала плечами и выдала:
— Ну и дура.
— Вы это про что? — угрожающе спросила я,
— Расслабься, Натаха, — бросила Хулита. — Не про тебя.
— Али-на… с на… шего блока. — Ленка уже вся побагровела и не могла выдавить ни слова, только махнула рукой мне за спину. — Вон!
Я опять извернулась — черт!.. но интересно же. И вправду увидела Альку, которая как раз заходила в «Шар»… нет, я умираю! — чуть не под ручку с Багалием! Они о чем-то оживленно болтали и смотрелись настоящей парочкой. До тех пор, конечно, пока Андрей не увидел в очереди у стойки свою девку в суперовых сапожках. И подорвался к ней, а Альке досталось только «пока» через плечо. Я думаю!..
— Дура, — повторила Хулита.
— А может, это любовь? — серьезно сказала Ленка и запила соком.
И мы почти минуту ухохатывались все трое. За мокрой стенкой «Шара» прогрохотал подъемный кран — чистая Годзилла. А потом Ленка дернула меня за рукав: в дверях появился Русланчик.
Я тоже дернула за рукав — Хулиту:
— Позови его. Попроси ту статью… Глена-как-его-там… ну, Юльчик!..
Она посмотрела на меня так, будто делает бог знает какое одолжение. Сильно умная; ну да ладно. Я ей потом припомню, а сейчас…
— Цыба! Можно тебя?
Русланчик обернулся — вылитый Брюс Уиллис с Мелом Гибсоном, только еще красивее. Солнышко мое! Подошел и вежливо так сказал:
— Приятного аппетита, девочки. Что тебе, Юля?
Хулита глянула на меня и выцедила раздельно, чтобы каждый дурак догадался:
— Хотела спросить, где ты взял статью Гленна Райта.
— Скачал с одного американского ресурса, англоязычного. — Русланчик улыбнулся и поправил очки. — Я бы дал распечатку, но ты ведь испанский учишь.
И уже собирался идти — но не тут-то было. Я развернулась, перекинула ногу на ногу и послала ему самый что ни на есть сексуальный взгляд:
— Садись, у нас одно свободное место… Тут прикольно. — И побарабанила пальцами по стенке «Шара»; полночи рисовала цветочки на ногтях.
Он замялся:
— Я, девочки… Сейчас куплю себе что-нибудь, и…
— «Дипломат» оставь, — приказала я.
И он оставил. Куда бы он делся?..
Я нарочно не стала смотреть в его сторону. К «Шару» прилип желтый лист, принесенный ветром. Если б не дождь, я бы смылась с последней пары. Тем более что на специализации мы с Русланчиком в разных группах: он в политике, а меня матушка засунула на менеджмент. Еще и приплатила тому козлу из ректората, который следил, чтобы мне на всех экзаменах натягивали трояк. По баллам я бы, конечно, пролетела, но матушка заранее узнала, что баллы в «Миссури» — фигня. Главное было пройти собеседование в конце, а это для меня дело техники. В комиссии-то сидели почти одни мужики.
Русланчик отошел от кассы с подносом в руках и направился к нам; я помахала ему и тут же уткнулась в стенку. Пусть не думает.
Через две секунды он подбежал — но уже почему-то без подноса. Подхватил со стула свой «дипломат»:
— Девчонки, сорри. Там наша компания, меня позвали… в общем, увидимся. Пока!
И ускакал на другой конец «Шара», где, сдвинув два столика, расселись местные пацаны и навороченные, упакованные будь здоров, тоже все до единой столичные девки.
Ленка и Хулита молча хихикали. Ненавижу!
Убью гада.
Дождь кончился. В луже на остановке плавали желтые листья и кусок газеты с заголовком «Бывшая жена Сильвестра Сталлоне тре…». Что она такого «тре…», тонуло в мутной воде. А интересно.
Автобус не шел. Пилять три остановки пешком было влом, тем более одной: с девками я поругалась. Когда у Ленки в сентябре была несчастная любовь, я ее утешала, а они?!. И пусть только попробуют таскать мое турецкое печенье!
— Привет, Наташа. Ты в общежитие?
От неожиданности я чуть не вляпалась каблуком в лужу. Обернулась: Влад Санин из третьей группы. Вообще-то курс у нас такой агромадный, что всех в лицо я до сих пор не знаю. Но этот пацан пару раз приходил к нам в общагу, к Линичуку и Герке-гитаристу в четыреста пятую. Кажется, он какой-то компьютерщик. И местный!..
Я улыбнулась:
— Привет. Ага.
— Может, пройдемся? — предложил он. — Смотри, какая погода хорошая.
И правда — выглянуло солнышко, и сразу стало очень-очень красиво: желтые деревья на темно-синем небе, а среди них здание «Миссури» с блестящим шаром. Я вообще люблю осень. Почему бы и не пройтись?.. тем более что как раз подходила столичная компания с нашего курса, среди которой возвышался Русланчик в длинном светлом плаще. Пусть не думает!..
Сунула Владу свою сумку:
— Пошли.
Пожалела я об этом минуты через две. Он летел, как электричка на пожар, широченными шагами перескакивая через лужи и размахивая своей и моей сумками; а если расстегнется и вся косметика повыпадает?!. Я уже молчу про каблуки. Представляю, как оно выглядело со стороны: здоровая девка на шпильках-семерке, спотыкаясь, метется за пацаном, к тому же мелким, худющим и в очках. И дернуло же меня!.. а все потому что местный. Местными перебирать — так можно через пять лет в родной Полесск вернуться… Но не настолько же!
Между прочим, поболтать с ним, прощупать почву насчет жилплощади и предков, не было никакой возможности. В спину, что ли, вопить: кто твой батя?.. и есть ли у тебя девчонка?.. Хотя девчонка у такого задохлика — вряд ли.
Возле дороги он притормозил — потому что на светофоре горел красный свет. Но уже начинал мигать, когда я отдышалась и поправила прическу. До общаги оставалось еще две с половиной остановки; на фиг, я так не играю! Забираю сумку и сажусь на троллейбус напротив «Макдоналдса».
На плакате под светофором была нарисована закругленная буква «М» и написано «100 метров». Давно, блин, стометровку не бегала… на каблуках.
И тут меня осенило.
Включился зеленый свет, и Влад рванулся вперед по «зебре». Я вцепилась ему в локоть — а что, может быть, девушка боится сама переходить через дорогу, — и, наклонившись к самому уху, прокричала:
— Я есть хочу!
Санин отреагировал только на другой стороне. Остановился; слава богу! Цепляться за него было уже неприлично — пусть не думает. Перевела дыхание и протянула нежным, чуть виноватым голосом:
— Понимаешь, в «Шаре» не пообедала… А в общаге пока что-нибудь приготовишь…
И улыбнулась Владу так, словно это был сам Русланчик.
До него дошло. Умный!
— Может быть, зайдем в «Макдоналдс»?
— «Биг-Мак меню», — не задумываясь, ответила я. — И клубничное мороженое. И…
Его мелкие глазки за близорукими очками вроде бы пока не лезли на лоб. Наглость — первое счастье. Да и когда еще… В общем, я решилась:
— …и пирожок с вишнями!
— Хорошо, — кивнул Влад. Поставил сумку на сиденье напротив и пошел к кассам.
А я сняла плащик, перекинула его через спинку стула. Села за столик, локтями подперла подбородок. Типа я здесь уже в черт-те какой раз.
Хотя на самом деле — в первый. А что, если мне матушка денег дает только на проезд; все остальное — продукты там, косметику, даже туалетную бумагу! — натурой, «чтоб не развращать ребенка»! Вообще-то ее просто жаба давит. Матушка у меня за копейку… ну да ладно.
А что я здешнее меню назубок знаю — так оно снаружи на плакате написано, даже с картинками. Мы с девками, когда пешком из «Миссури» пиляем, всегда останавливаемся почитать. И посмотреть, как народ лопает, стенки прозрачные, все видно…
Глянула в окно: вот бы кто-нибудь из наших мимо проходил!.. Вот бы Русла…
— Забыл, какой ты пирожок хотела, — сказал Влад. — Взял и с вишнями, и с яблоками…
Я кивнула:
— Солнышко.
Он опустился напротив; из-за высокого стакана «кока-колы» одни очки поблескивали. Оно, конечно, стремно сидеть в «Макдоналдсе» с дохлым очкариком. Но пригласил ведь, и два пирожка!!! — себе Влад, правда, взял только гамбургер. Значит, не такой уж он башлятый… но и не жмот, как некоторые. Да и перебирать местными… тьфу ты.
— А ты компьютерами занимаешься, да? — начала я разведку, пережевывая биг-мак.
Молча кивнул. Что ты хочешь: рот занят. Я спохватилась и перед следующим вопросом все проглотила — вкуснотища! С этими очкариками надо и себе косить под воспитанную:
— Наверное, интересно?
— Интересно. — Он опять кивнул.
Укусил свой гамбургер и снова замолчал; нет, я так точно не играю! Сам пристал на остановке и сам же молчит, как рыба об лед. Правда, его глаза из-под стекол так и уткнулись в мою кофточку, туда, где я две пуговки верхних никогда не застегиваю, хоть уже и холодно. Та-ак, все ясненько: хочет, но боится, бедняжка. Наверняка ведь еще мальчик.
Попробовала картошку из пакетика. Супер!
— Я тут начал одно исследование, — внезапно заговорил Влад. — Мне нужна статистика. Вот ты, Наташа, — как ты поступала в «Миссури»?
Теперь он смотрел мне в глаза — скорее всего потому, что я их вылупила, как идиотка. Нет, они все сговорились, что ли?..
Но хамить я ему не стала.
— Как все. Сдала экзамены, собеседование прошла… А что?
— И какие у тебя были оценки?
— Испанский — пять, сочинение — четыре. — А как он, спрашивается, проверит? — А по тестам не помню уже. Столько времени прошло… Так зачем тебе?
Санин отправил в рот остаток гамбургера и аккуратно сложил в несколько раз упаковочную бумажку, так что получился малепусенький квадратик. Я тянула через трубочку «кока-колу»: губы при этом складываются так сексуально, что кому хочешь отшибет думать про какие-то там экзамены. Владичек, солнышко, покраснел и, кажется, чуть было не подавился.
— Просто есть одна гипотеза, — наконец выговорил он. — Я придумал прогу по сравнительно-статистическому анализу… Понимаешь, Наташа, такое впечатление, что наш курс набирали, исходя не из… В общем, не столько по уровню интеллекта и образования, а…
— По-твоему, я дурочка, да?!
Я выплюнула соломинку и обиженно поджала губки. Обычно действует безотказно.
Влад совсем смутился; похоже, он так и думал. Ну и по фиг! Зато не какая-нибудь умная. Посмотрела б я на того идиота, который поведет Хулиту в «Макдоналдс»!
Подобрала последние палочки картошки и взялась за мороженое. Объедение!.. только клубника не очень-то настоящая.
— Нет, что ты, Наташа, я… Или вот, например, если посмотреть, как народ у нас относится к учебе. Октябрь месяц — а на пары уже ходит меньше половины курса. Герки сегодня опять не было… и Гэндальфа… Ты не знаешь, он не заболел?
— Утром был вполне здоров, — сообщила я, облизывая мороженое с ложечки острым язычком. — И даже собирался в институт. Обломался, наверное. А вообще старшие курсы говорят, ничего нам за пропуски не будет. А на сессии вообще халява.
— Вот именно! В институте такого уровня, как МИИСУРО, не должно быть халявы! Ладно еще, если бы мы платили за обучение. Но в нас, наоборот, вкладывают колоссальные средства — и что, совсем не нужна отдача? Тут что-то однозначно не так. Я пока начал с анализа вступительных экзаменов, а если в этом направлении не удастся ничего нащупать, то…
Он очень смешно сказал — МИИСУРО, с ударением на «о». А дальше я и не слушала: понес какой-то совершенно левый груз. Нет, я не въезжаю: пригласить девку в «Макдоналдс» и битый час втыкать ей про «Миссури»?!. Это ж умереть можно. При том, что я ему уже минут двадцать глазки строю, задохлику местному! Да любой бы пацан…
Хотя что он тут предпримет, бедненький? Все ведь на нас пялятся, и с улицы тоже. Даже что под столиком делается, и то каждой собаке видно. Кстати, по стеклу снова закапал дождик — маленький, но под него можно закосить от прогулки — пробежки — пешком. В конце концов, Владичек, наверное, потому и несет пургу, что очень хочется, но здесь в упор никак…
К тому же я уже налопалась по самое не могу. Выковыряла из прозрачной креманки последнюю ложечку мороженого и покосилась на пирожки. Запакованные, так что можно взять с собой в общагу. И пусть Ленку с Хулитой жаба задавит!..
Встала:
— Спасибо, солнышко. Пошли. Ты ведь к нам?..
На слове «к нам» я улыбнулась и еще раз облизала губы — вроде от мороженого. Владичек закивал и рыпнулся подать мне плащик. Только у него не очень получилось, пока не вытянул руки вверх и не встал на цыпочки. Да ладно, это все из-за моих каблуков.
Распахнул передо мной стеклянную дверь, и я в последний раз вдохнула вкуснющий «макдоналдсовский» запах. Хотя кто сказал, что в последний?
— Были бы деньги, — задумчиво произнесла я, не глядя на Влада, — каждый день бы тут обедала…
Но он ответил совсем не так, как я ожидала:
— Не советую, Наташа» Одна девушка в Америке таким образом за месяц набрала сто двадцать кило. Тут очень калорийная пища.
Да? Стало по-настоящему обидно.
Ну почему от всех хороших вещей обязательно толстеют?!.
— В четыреста пятую, — сказал Владичек вахтерше.
Я его мысленно похвалила. Бабе Соне вовсе не обязательно знать, куда он идет. Хотя она, старая стерва, по-любому догадалась; глазищами чуть мне дырку в заду не прожгла.
Он хотел подниматься по ступенькам, но я вызвала лифт: когда он исправный, надо этим пользоваться. В кабинке валялась бумажка от «сникерса» и было страх как накурено; наверное, поэтому Владичек зашуганно отступил в угол, стараясь к тому же не прижиматься к стенке с разными надписями. Столичный ребенок. Ничего, я понимаю.
Мы прошли через блок. На кухне торчал один Женечка. Выглянул, поздоровался с Владом и странновато посмотрел на меня; он вообще странноватый, хоть и солнышко. Возле мусоропровода по-прежнему валялись бутылки: поубиваю четыреста восьмую!..
Моя дверь была закрыта: йес! То есть я еще в троллейбусе вспомнила, что девки говорили про какую-то экскурсию после пар — они обе на одной специализации, социологички. Так что это надолго. Провернула ключик и распахнула дверь: хорошо, что я последняя уходила, а то наверняка оставили бы бардак…
— Ребята есть? — спросил Владичек у меня за спиной.
— Ага, — ответил ему Женечкин голос. — Они там новую песню сочиняют. А мне к семинару готовиться…
Я обернулась — и вылупила гляделки,
Владичек как ни в чем не бывало протягивал мне сумку:
— Счастливо, Наташа.
— Ты что это, не зайдешь? — Я вздохнула, поджала губки, ненавязчиво выставила вперед ножку в чулке — все это, конечно, игнорируя его руку с сумочкой. — Ну, Влад… Посмотришь, как я живу.
И в этот момент, как назло, распахнулась дверь четыреста пятой. Наверное, им Женечка, гад, сказал.
— Влад!!! — заорали в один голос Герка и Линичук.
И пришлось взять сумочку.
…А все тетрадки в ней оказались в жирных пятнах: один «макдоналдсовский» пирожок выпал из своей картонной коробочки с нарисованными вишнями. Хорошо хоть, не взяла конспект у Русланчика… С горя надкусила пирожок: гадость!.. может, потому что холодный.
Переоделась в тигровый халатик и вышла на блок. В четыреста восьмой было закрыто: ну ладно, вы мне еще попадетесь, стервы! Из-за дверей четыреста пятой гремело что-то разноголосое и под гитару. Бедный Женечка. Но так ему и надо.
А Владичек еще пожалеет.
Я поднялась без лифта на шестой этаж и постучалась в шестьсот одиннадцатую. У Вовика сидели двое пацанов, но при виде меня он сразу предложил им погулять.
Я повернулась на другой бок и натянула на макушку одеяло. И все равно слышала, как девки подорвались и начали собираться. Нет, я не догоняю: сегодня же первой парой лекция по информатике, муть голубая, и старшие курсы рассказывали, что Зебра по-любому всем ставит. Но Хулита у нас, понимаешь, умная. Ленка — дура дурой, но все за ней повторяет. И не дают человеку поспать. Вот и свет врубили, стервы!..
— Где мой конспект? — возмущалась Хулита. — Слышишь, Лен, вчера дала Наташке списать… и куда она могла его сунуть? Будить не хочется…
Она у нас добрая, Если б еще не такая умная, было бы вообще неплохо. А конспект я одолжила ребятам из четыреста пятой, но если сказать, она, пожалуй, не так поймет. Не хочет будить — и не надо.
— Я макароны варю, да, Юль? — подала писклявый голос Ленка. — На двоих. А Лановая сама себе потом…
— Да, вари. Ну где ж он может быть?.
— Дуры вы обе, — сказал Русланчик. — Натали, подвинься. Какие у вас в общаге узкие кровати… вот так. Хорошо…
И я догнала, что снова сплю.
…Когда проснулась, на проклятом Хулитином будильнике было пол-одиннадцатого. По-хорошему, еще бы спать и спать: но интересный сон кончился, пошла какая-то фигня. Я потянулась и сбросила одеяло. Если поторопиться как следует, можно успеть на вторую пару, испанский. А если не торопиться — то на третью, к Вениаминычу. Поспешишь — людей насмешишь. Спишу потом у Хулиты, она у нас главная испанка. А Русланчик все равно в английской группе.
Так что я не спеша поднялась, набросила халатик — модный, тигровый, матушка недавно из Турции привезла, — причесалась и щедро намазала физию Ленкиным кремом. Он у нее от прыщей, только ни капельки не помогает, а мне — в самый раз. Сбрызнулась Ленкиными же духами и пошла варить макароны.
На кухне, конечно, опять был жуткий свинарник. Пол немытый, раковина забилась, возле мусоропровода бутылки и всякая гадость. По графику дежурила четыреста восьмая: ну попадитесь только! И плита горела в четыре вечных огня, хотя заняты были только две конфорки: на одной исходил диким свистом чей-то чайник, а на другой жарил яичницу Линичук из четыреста пятой.
— Привет, Наташа.
Я небрежно кивнула. У них в четыреста пятой один Женечка ничего, а так и пощупать нечего. И вообще я не по общаговским; ну, Вовик с третьего курса не в счет. Встречаться надо с местными пацанами, а эти… Конспекты даю по-соседски, тем более что не свои, но клеиться не фиг. Хотя халатик мой, тигреночек-мини, — он всех впечатляет, знаю.
Линичук пялился на мои ноги, а яичница у него на сковороде уже исходила черным дымом. Еще, к чертям, волосы провоняют; ну его.
— Подгорает, — сообщила я. — Яйца твои горят, Гендель.
Прикол получился — супер, но этот задохлик и не улыбнулся. Хорошо хоть, сковороду с плиты убрал и держал на весу. Я подошла ближе и поставила на огонь кастрюлю; подумала и перекинула на подоконник чужой чайник, сипевший из последних сил. Я тоже добрая — иногда.
— Гэндальф, — вдруг сказал Линичук. — Гэн-дальф. Слушай, Наташка, давно хочу тебя спросить: как ты поступила в «Миссури»? Математика… сочинение… как?!
Видок у него был дурацкий: круглые гляделки и сковородка в согнутой руке. Вопрос, похоже, шел из самой глубины души. И я нежным голосом ответила:
— Молча.
Могла бы сказать: не твое собачье дело. Но, думаю, и так понял. Он у нас тоже умный — Гэн-дальф. Имечко, однако.
Тут на блоке раздался жуткий топот, и через две секунды в кухню влетела Алька из четыреста восьмой. Я встала в боевую позицию и уже открыла рот — дежурство! — но она проскочила мимо, метнулась к плите и умудрилась завопить первая:
— Где мой чайник?!
— На подоконнике, — отозвался Линичук. — Наташа сняла.
— А-а. Спасибо. — Она схватила чайник и рыпнулась назад. Как будто так и надо.
— Он у тебя выкипел весь! — заорала я вслед. — Вы убирать на кухне думаете?! Смотри, какой с…!!!
Алька затормозила в дверях, обернулась. На ней был серый брючный костюмчик — пацан пацаном — и стоптанные общаговские тапки. Один глаз накрасила, другой еще не успела. И стрижка ее пацанская — умираю. Хоть бы челку залакировала, что ли.
— Выкипел? — Встряхнула чайник: там и не булькнуло. — Вот черт. Да, Гэндальф, ты сегодня на парах будешь? Запиши, что Вениаминович даст на семинар, если я не успею.
— А ты куда? — спросил Линичук.
Теперь он пялился на эту замухрышку — во все глаза. На дежурство по блоку ему, конечно, было плевать. А я — у меня просто слов не осталось, одни выражения, и те переклинило. Не, ну надо ж быть такой стервой! Да я ее…
— В полдвенадцатого собеседование на одной фирме. — Алька взглянула на часы. — Черт!!!
Когда она улетучилась, меня наконец прорвало. Линичук вроде бы сочувственно слушал мои маты, местами кивал, задумчиво глядя на свою сковороду с горелыми и уже холодными яйцами. Кстати, кто продымил всю кухню?!. И вообще, когда дежурит четыреста пятая, то, кроме Женечки; никто и не чухается!.. Короче, я материла уже лично его: все-таки больше пользы. Та коза, наверное, давно ускакала на свое долбаное собеседование… и скорее всего не опоздала.
Он дождался, пока я выдохлась. И выдал ну совершенно не в тему:
— Значит, придется идти в институт.
На лекции Вениаминыча по управленческим стратегиям я, как обычно, пристроилась рядом с Русланчиком. Жаль, конечно, что он всегда садится в первом ряду. Да еще конспектирует каждое слово.
Русланчик — солнышко. Рост под метр девяносто, фигура как у Микки Рурка, а на лицо как Том Круз, только еще симпатичнее. Глаза голубые; правда, в очках, — но оправа стильная, блеск! И костюмчик, и плащик, и вообще вся упаковка… Кстати, между нами: говорят, Русланчик чуть ли не родной племянник ректора «Миссури». Или вроде того.
Я доставала из сумки пенал и уронила ручку. Не то чтобы специально — просто, когда Русланчик рядом, все из рук так и валится. Он воспитанный, обязательно наклонится и поднимет. А у меня юбка-супермини. И не какие-нибудь колготки, а чулки с узором, черные, на поясе. Хоть и холодно уже.
— Пожалуйста, — сказал он, подавая мне ручку. Вежливый!
— Спасибо, — тоже вежливо ответила я. — Слушай, ты на той неделе на стратегиях был? — Дурацкий вопрос: Русланчик с начала года, кажется, ни одной пары не прогулял. — Можно у тебя конспект попросить?
Улыбнулся. Солнышко!
— Не могу, Наташа, извини. В четверг семинар, буду готовиться.
Я улыбнулась еще шире, как кинозвезда. Положила руку сверху на его пальцы:
— Ну я о-очень прошу! До четверга десять раз верну. Ну, Русла-а-ан…
— Возьми лучше у Юли Сухой, она в тот раз точно была. Вы ведь в общежитии вместе живете?
Поправил очки на переносице и сел. Слегка надувшись, я тоже упала на место. Жлоб, как все мужики. Но откуда он — местный, не общаговский! — знает, что Хулита живет со мной? Значит, интересуется. Либо Хулитой — чего не может быть, потому что не может быть никогда, — либо мной. Я повеселела, раскрыла конспект и нарисовала вверху новой страницы розочку и сердечко.
И тут в аудиторию вошел препод; причем буквально за секунду перед ним в другую дверь пулей влетела Алька. Успела, стерва.
Все встали. Поднимаясь, я потерлась бедром о ногу Русланчика: как бы нечаянно. Он, конечно, сделал вид, что не заметил.
Заметил Вениаминыч:
— Лановая, отодвиньтесь от Цыбы на два места. — По рядам прокатился гогот; идиоты, было бы с чего прикалываться! — Можете садиться. Тема: «Парадигма авторитета как универсального несущего элемента управленческой системы». Записали? Кто скажет, какую дефиницию авторитета давал Гленн Райт в статье…
Вот теперь по аудитории прошелестел самый настоящий мандраж. Я ухмыльнулась: будете знать, как гыгыкать над людьми!.. Хотя сама, конечно, тоже в упор не видела той статьи из списка. Кстати, Хулита говорила, и в библиотеке ее не…
И только Русланчик, солнышко, поднял руку, другой листая конспект. Которым, гад, не захотел делиться.
На перемене мы с девками пошли в «Шар» — Хулита, видите ли, проголодалась. Ленка увязалась за компанию, хотя она у нас худеет. Я совсем недавно в общаге налопалась от пуза, но присоединилась: Русланчик ведь наверняка тоже голодный. На паре пришлось не обращать на него внимания: пусть не думает, что я такая, А после пары уронила линейку и даже спасибо не сказала, когда он поднял. Вот!
В «Шаре» прикольно. Стены прозрачные, и видно все на улице, не то что в аудиториях, где окошки мелкие, да и те под самым потолком. Но видно не по-нормальному (стенки-то круглые!), а перекривлено-перекошено, как в комнате смеха, Супер!..
Хулита взяла себе комплексный обед, а мы с Ленкой по соку— я с булочкой, она без. Пристроились за столиком с краю, слева от входа, чтобы глазеть на всех, кто заходит. Хотя лично я села носом в стенку: пусть не думает, что я его нарочно выглядываю. Русланчик, в смысле; а девки мне по-любому скажут, когда он появится. Начался дождик, и «Шар» с той стороны покрылся капельками: подъезжающие машины стали похожи на жабок в пупырышках.
— Глянь, сапожки — обалдеть, — протянула под ухом Ленка.
— Фирма, — подтвердила Хулита.
Пришлось вывернуться буквой зю, чтоб не отстать от коллектива. Да-а, таких сапожек моя матушка из Турции не возит. Каблучок тонюсенький, чулочки до колен, и настоящая замша — уж я-то разбираюсь. Девку, торчавшую из сапожек, разглядеть как следует не успела: она уже подошла к стойке, и со спины было видать только черные волосы до самого того.
— Это Багалия подружка, — сообщила Ленка. — Помнишь, на той гулянке?.. Третий курс.
— Андрейчик — солнышко, — вздохнула я.
Солнышко, но занят. Я и не рыпаюсь: такое у меня правило. Не, я бы запросто, но чтобы потом какая-нибудь коза вцепилась в патлы? Себе дороже. Тем более что вокруг столько незанятых, и даже еще покруче… тот же Русланчик, например. Кстати, где он там?.. Неужели пропустила?!
Тем временем девки на том краю стола о чем-то шушукались. Когда я развернулась по-нормальному, Ленка ухохатывалась и одновременно кашляла, захлебнувшись соком, а Хулита пожала плечами и выдала:
— Ну и дура.
— Вы это про что? — угрожающе спросила я,
— Расслабься, Натаха, — бросила Хулита. — Не про тебя.
— Али-на… с на… шего блока. — Ленка уже вся побагровела и не могла выдавить ни слова, только махнула рукой мне за спину. — Вон!
Я опять извернулась — черт!.. но интересно же. И вправду увидела Альку, которая как раз заходила в «Шар»… нет, я умираю! — чуть не под ручку с Багалием! Они о чем-то оживленно болтали и смотрелись настоящей парочкой. До тех пор, конечно, пока Андрей не увидел в очереди у стойки свою девку в суперовых сапожках. И подорвался к ней, а Альке досталось только «пока» через плечо. Я думаю!..
— Дура, — повторила Хулита.
— А может, это любовь? — серьезно сказала Ленка и запила соком.
И мы почти минуту ухохатывались все трое. За мокрой стенкой «Шара» прогрохотал подъемный кран — чистая Годзилла. А потом Ленка дернула меня за рукав: в дверях появился Русланчик.
Я тоже дернула за рукав — Хулиту:
— Позови его. Попроси ту статью… Глена-как-его-там… ну, Юльчик!..
Она посмотрела на меня так, будто делает бог знает какое одолжение. Сильно умная; ну да ладно. Я ей потом припомню, а сейчас…
— Цыба! Можно тебя?
Русланчик обернулся — вылитый Брюс Уиллис с Мелом Гибсоном, только еще красивее. Солнышко мое! Подошел и вежливо так сказал:
— Приятного аппетита, девочки. Что тебе, Юля?
Хулита глянула на меня и выцедила раздельно, чтобы каждый дурак догадался:
— Хотела спросить, где ты взял статью Гленна Райта.
— Скачал с одного американского ресурса, англоязычного. — Русланчик улыбнулся и поправил очки. — Я бы дал распечатку, но ты ведь испанский учишь.
И уже собирался идти — но не тут-то было. Я развернулась, перекинула ногу на ногу и послала ему самый что ни на есть сексуальный взгляд:
— Садись, у нас одно свободное место… Тут прикольно. — И побарабанила пальцами по стенке «Шара»; полночи рисовала цветочки на ногтях.
Он замялся:
— Я, девочки… Сейчас куплю себе что-нибудь, и…
— «Дипломат» оставь, — приказала я.
И он оставил. Куда бы он делся?..
Я нарочно не стала смотреть в его сторону. К «Шару» прилип желтый лист, принесенный ветром. Если б не дождь, я бы смылась с последней пары. Тем более что на специализации мы с Русланчиком в разных группах: он в политике, а меня матушка засунула на менеджмент. Еще и приплатила тому козлу из ректората, который следил, чтобы мне на всех экзаменах натягивали трояк. По баллам я бы, конечно, пролетела, но матушка заранее узнала, что баллы в «Миссури» — фигня. Главное было пройти собеседование в конце, а это для меня дело техники. В комиссии-то сидели почти одни мужики.
Русланчик отошел от кассы с подносом в руках и направился к нам; я помахала ему и тут же уткнулась в стенку. Пусть не думает.
Через две секунды он подбежал — но уже почему-то без подноса. Подхватил со стула свой «дипломат»:
— Девчонки, сорри. Там наша компания, меня позвали… в общем, увидимся. Пока!
И ускакал на другой конец «Шара», где, сдвинув два столика, расселись местные пацаны и навороченные, упакованные будь здоров, тоже все до единой столичные девки.
Ленка и Хулита молча хихикали. Ненавижу!
Убью гада.
Дождь кончился. В луже на остановке плавали желтые листья и кусок газеты с заголовком «Бывшая жена Сильвестра Сталлоне тре…». Что она такого «тре…», тонуло в мутной воде. А интересно.
Автобус не шел. Пилять три остановки пешком было влом, тем более одной: с девками я поругалась. Когда у Ленки в сентябре была несчастная любовь, я ее утешала, а они?!. И пусть только попробуют таскать мое турецкое печенье!
— Привет, Наташа. Ты в общежитие?
От неожиданности я чуть не вляпалась каблуком в лужу. Обернулась: Влад Санин из третьей группы. Вообще-то курс у нас такой агромадный, что всех в лицо я до сих пор не знаю. Но этот пацан пару раз приходил к нам в общагу, к Линичуку и Герке-гитаристу в четыреста пятую. Кажется, он какой-то компьютерщик. И местный!..
Я улыбнулась:
— Привет. Ага.
— Может, пройдемся? — предложил он. — Смотри, какая погода хорошая.
И правда — выглянуло солнышко, и сразу стало очень-очень красиво: желтые деревья на темно-синем небе, а среди них здание «Миссури» с блестящим шаром. Я вообще люблю осень. Почему бы и не пройтись?.. тем более что как раз подходила столичная компания с нашего курса, среди которой возвышался Русланчик в длинном светлом плаще. Пусть не думает!..
Сунула Владу свою сумку:
— Пошли.
Пожалела я об этом минуты через две. Он летел, как электричка на пожар, широченными шагами перескакивая через лужи и размахивая своей и моей сумками; а если расстегнется и вся косметика повыпадает?!. Я уже молчу про каблуки. Представляю, как оно выглядело со стороны: здоровая девка на шпильках-семерке, спотыкаясь, метется за пацаном, к тому же мелким, худющим и в очках. И дернуло же меня!.. а все потому что местный. Местными перебирать — так можно через пять лет в родной Полесск вернуться… Но не настолько же!
Между прочим, поболтать с ним, прощупать почву насчет жилплощади и предков, не было никакой возможности. В спину, что ли, вопить: кто твой батя?.. и есть ли у тебя девчонка?.. Хотя девчонка у такого задохлика — вряд ли.
Возле дороги он притормозил — потому что на светофоре горел красный свет. Но уже начинал мигать, когда я отдышалась и поправила прическу. До общаги оставалось еще две с половиной остановки; на фиг, я так не играю! Забираю сумку и сажусь на троллейбус напротив «Макдоналдса».
На плакате под светофором была нарисована закругленная буква «М» и написано «100 метров». Давно, блин, стометровку не бегала… на каблуках.
И тут меня осенило.
Включился зеленый свет, и Влад рванулся вперед по «зебре». Я вцепилась ему в локоть — а что, может быть, девушка боится сама переходить через дорогу, — и, наклонившись к самому уху, прокричала:
— Я есть хочу!
Санин отреагировал только на другой стороне. Остановился; слава богу! Цепляться за него было уже неприлично — пусть не думает. Перевела дыхание и протянула нежным, чуть виноватым голосом:
— Понимаешь, в «Шаре» не пообедала… А в общаге пока что-нибудь приготовишь…
И улыбнулась Владу так, словно это был сам Русланчик.
До него дошло. Умный!
— Может быть, зайдем в «Макдоналдс»?
* * *
— Что тебе?— «Биг-Мак меню», — не задумываясь, ответила я. — И клубничное мороженое. И…
Его мелкие глазки за близорукими очками вроде бы пока не лезли на лоб. Наглость — первое счастье. Да и когда еще… В общем, я решилась:
— …и пирожок с вишнями!
— Хорошо, — кивнул Влад. Поставил сумку на сиденье напротив и пошел к кассам.
А я сняла плащик, перекинула его через спинку стула. Села за столик, локтями подперла подбородок. Типа я здесь уже в черт-те какой раз.
Хотя на самом деле — в первый. А что, если мне матушка денег дает только на проезд; все остальное — продукты там, косметику, даже туалетную бумагу! — натурой, «чтоб не развращать ребенка»! Вообще-то ее просто жаба давит. Матушка у меня за копейку… ну да ладно.
А что я здешнее меню назубок знаю — так оно снаружи на плакате написано, даже с картинками. Мы с девками, когда пешком из «Миссури» пиляем, всегда останавливаемся почитать. И посмотреть, как народ лопает, стенки прозрачные, все видно…
Глянула в окно: вот бы кто-нибудь из наших мимо проходил!.. Вот бы Русла…
— Забыл, какой ты пирожок хотела, — сказал Влад. — Взял и с вишнями, и с яблоками…
Я кивнула:
— Солнышко.
Он опустился напротив; из-за высокого стакана «кока-колы» одни очки поблескивали. Оно, конечно, стремно сидеть в «Макдоналдсе» с дохлым очкариком. Но пригласил ведь, и два пирожка!!! — себе Влад, правда, взял только гамбургер. Значит, не такой уж он башлятый… но и не жмот, как некоторые. Да и перебирать местными… тьфу ты.
— А ты компьютерами занимаешься, да? — начала я разведку, пережевывая биг-мак.
Молча кивнул. Что ты хочешь: рот занят. Я спохватилась и перед следующим вопросом все проглотила — вкуснотища! С этими очкариками надо и себе косить под воспитанную:
— Наверное, интересно?
— Интересно. — Он опять кивнул.
Укусил свой гамбургер и снова замолчал; нет, я так точно не играю! Сам пристал на остановке и сам же молчит, как рыба об лед. Правда, его глаза из-под стекол так и уткнулись в мою кофточку, туда, где я две пуговки верхних никогда не застегиваю, хоть уже и холодно. Та-ак, все ясненько: хочет, но боится, бедняжка. Наверняка ведь еще мальчик.
Попробовала картошку из пакетика. Супер!
— Я тут начал одно исследование, — внезапно заговорил Влад. — Мне нужна статистика. Вот ты, Наташа, — как ты поступала в «Миссури»?
Теперь он смотрел мне в глаза — скорее всего потому, что я их вылупила, как идиотка. Нет, они все сговорились, что ли?..
Но хамить я ему не стала.
— Как все. Сдала экзамены, собеседование прошла… А что?
— И какие у тебя были оценки?
— Испанский — пять, сочинение — четыре. — А как он, спрашивается, проверит? — А по тестам не помню уже. Столько времени прошло… Так зачем тебе?
Санин отправил в рот остаток гамбургера и аккуратно сложил в несколько раз упаковочную бумажку, так что получился малепусенький квадратик. Я тянула через трубочку «кока-колу»: губы при этом складываются так сексуально, что кому хочешь отшибет думать про какие-то там экзамены. Владичек, солнышко, покраснел и, кажется, чуть было не подавился.
— Просто есть одна гипотеза, — наконец выговорил он. — Я придумал прогу по сравнительно-статистическому анализу… Понимаешь, Наташа, такое впечатление, что наш курс набирали, исходя не из… В общем, не столько по уровню интеллекта и образования, а…
— По-твоему, я дурочка, да?!
Я выплюнула соломинку и обиженно поджала губки. Обычно действует безотказно.
Влад совсем смутился; похоже, он так и думал. Ну и по фиг! Зато не какая-нибудь умная. Посмотрела б я на того идиота, который поведет Хулиту в «Макдоналдс»!
Подобрала последние палочки картошки и взялась за мороженое. Объедение!.. только клубника не очень-то настоящая.
— Нет, что ты, Наташа, я… Или вот, например, если посмотреть, как народ у нас относится к учебе. Октябрь месяц — а на пары уже ходит меньше половины курса. Герки сегодня опять не было… и Гэндальфа… Ты не знаешь, он не заболел?
— Утром был вполне здоров, — сообщила я, облизывая мороженое с ложечки острым язычком. — И даже собирался в институт. Обломался, наверное. А вообще старшие курсы говорят, ничего нам за пропуски не будет. А на сессии вообще халява.
— Вот именно! В институте такого уровня, как МИИСУРО, не должно быть халявы! Ладно еще, если бы мы платили за обучение. Но в нас, наоборот, вкладывают колоссальные средства — и что, совсем не нужна отдача? Тут что-то однозначно не так. Я пока начал с анализа вступительных экзаменов, а если в этом направлении не удастся ничего нащупать, то…
Он очень смешно сказал — МИИСУРО, с ударением на «о». А дальше я и не слушала: понес какой-то совершенно левый груз. Нет, я не въезжаю: пригласить девку в «Макдоналдс» и битый час втыкать ей про «Миссури»?!. Это ж умереть можно. При том, что я ему уже минут двадцать глазки строю, задохлику местному! Да любой бы пацан…
Хотя что он тут предпримет, бедненький? Все ведь на нас пялятся, и с улицы тоже. Даже что под столиком делается, и то каждой собаке видно. Кстати, по стеклу снова закапал дождик — маленький, но под него можно закосить от прогулки — пробежки — пешком. В конце концов, Владичек, наверное, потому и несет пургу, что очень хочется, но здесь в упор никак…
К тому же я уже налопалась по самое не могу. Выковыряла из прозрачной креманки последнюю ложечку мороженого и покосилась на пирожки. Запакованные, так что можно взять с собой в общагу. И пусть Ленку с Хулитой жаба задавит!..
Встала:
— Спасибо, солнышко. Пошли. Ты ведь к нам?..
На слове «к нам» я улыбнулась и еще раз облизала губы — вроде от мороженого. Владичек закивал и рыпнулся подать мне плащик. Только у него не очень получилось, пока не вытянул руки вверх и не встал на цыпочки. Да ладно, это все из-за моих каблуков.
Распахнул передо мной стеклянную дверь, и я в последний раз вдохнула вкуснющий «макдоналдсовский» запах. Хотя кто сказал, что в последний?
— Были бы деньги, — задумчиво произнесла я, не глядя на Влада, — каждый день бы тут обедала…
Но он ответил совсем не так, как я ожидала:
— Не советую, Наташа» Одна девушка в Америке таким образом за месяц набрала сто двадцать кило. Тут очень калорийная пища.
Да? Стало по-настоящему обидно.
Ну почему от всех хороших вещей обязательно толстеют?!.
— В четыреста пятую, — сказал Владичек вахтерше.
Я его мысленно похвалила. Бабе Соне вовсе не обязательно знать, куда он идет. Хотя она, старая стерва, по-любому догадалась; глазищами чуть мне дырку в заду не прожгла.
Он хотел подниматься по ступенькам, но я вызвала лифт: когда он исправный, надо этим пользоваться. В кабинке валялась бумажка от «сникерса» и было страх как накурено; наверное, поэтому Владичек зашуганно отступил в угол, стараясь к тому же не прижиматься к стенке с разными надписями. Столичный ребенок. Ничего, я понимаю.
Мы прошли через блок. На кухне торчал один Женечка. Выглянул, поздоровался с Владом и странновато посмотрел на меня; он вообще странноватый, хоть и солнышко. Возле мусоропровода по-прежнему валялись бутылки: поубиваю четыреста восьмую!..
Моя дверь была закрыта: йес! То есть я еще в троллейбусе вспомнила, что девки говорили про какую-то экскурсию после пар — они обе на одной специализации, социологички. Так что это надолго. Провернула ключик и распахнула дверь: хорошо, что я последняя уходила, а то наверняка оставили бы бардак…
— Ребята есть? — спросил Владичек у меня за спиной.
— Ага, — ответил ему Женечкин голос. — Они там новую песню сочиняют. А мне к семинару готовиться…
Я обернулась — и вылупила гляделки,
Владичек как ни в чем не бывало протягивал мне сумку:
— Счастливо, Наташа.
— Ты что это, не зайдешь? — Я вздохнула, поджала губки, ненавязчиво выставила вперед ножку в чулке — все это, конечно, игнорируя его руку с сумочкой. — Ну, Влад… Посмотришь, как я живу.
И в этот момент, как назло, распахнулась дверь четыреста пятой. Наверное, им Женечка, гад, сказал.
— Влад!!! — заорали в один голос Герка и Линичук.
И пришлось взять сумочку.
…А все тетрадки в ней оказались в жирных пятнах: один «макдоналдсовский» пирожок выпал из своей картонной коробочки с нарисованными вишнями. Хорошо хоть, не взяла конспект у Русланчика… С горя надкусила пирожок: гадость!.. может, потому что холодный.
Переоделась в тигровый халатик и вышла на блок. В четыреста восьмой было закрыто: ну ладно, вы мне еще попадетесь, стервы! Из-за дверей четыреста пятой гремело что-то разноголосое и под гитару. Бедный Женечка. Но так ему и надо.
А Владичек еще пожалеет.
Я поднялась без лифта на шестой этаж и постучалась в шестьсот одиннадцатую. У Вовика сидели двое пацанов, но при виде меня он сразу предложил им погулять.