Страница:
Король обсуждал какой-то чертеж, стоя в окружении двух десятков человек – от пышно разодетых дворян и до художников в каком-то рванье. Он возвышался над всеми как лебедь над птенцами. Он грозно нахмурился, когда перед ним возник Хоэр, но его реакция на данные шепотом пояснения была еще грознее, напомнив ураган, разметавший во дворе сухие листья. Спустя мгновение в радиусе двадцати футов от него не осталось ни души за исключением склонившегося в поклоне Дюрандаля.
– Добро пожаловать домой, сэр Дюрандаль, – произнес Король, когда он выпрямился, – Твое возвращение радует наше сердце.
– Ваше Величество очень добры. Находиться в присутствии Вашего Величества – всегда большая честь и удовольствие.
Амброз сделался еще больше, чем был пять лет назад, но благодаря росту и искусству портных тучность казалась просто крупностью фигуры. Человек послабее просто-напросто рухнул бы под тяжестью всего царственного великолепия: мехов, кружев, золотого шитья, камней, золота. Только лицо выдавало его: сморщенные губы, заплывшие жиром глаза. Борода потускнела, в ней виднелась седина, и все же это был несомненный монарх. Дюрандаль ощущал себя рядом с ним очень маленьким.
– Ты бежал из плена? Нам не терпится услышать твою историю.
– Я никогда не был в плену, сир.
Свиные глазки сощурились, превратившись в маленькие щелочки.
– Тогда каким именно образом ты разлучился с инквизитором Кромманом?
– Я бросил его умирать в пустыне, сир. Я пытался убить его, и очень жаль, что мне не удалось этого сделать. Королевская нога топнула по паркету.
– Надеюсь, у тебя была причина поступить так? – Он убил моего друга и Клинка, сэра Волкоклыка, и едва убил также и меня.
Король медленно обвел взглядом пустой зал. Все зрители попятились еще дальше.
– Мы ждем, сэр Дюрандаль.
– Слушаюсь, мой господин. Мы прибыли в Самаринду… Он поведал все до мельчайших подробностей. Король выслушал его внимательно – он всегда был хорошим слушателем.
Двадцать или тридцать минут дворяне и художники стояли в растерянном молчании, Клинки и Белые Сестры чуть слышно перешептывались, паркетчики и штукатуры вкалывали изо всех сил на случай, если Король вдруг посмотрит на них. Когда Дюрандаль закончил свой рассказ, на королевских скулах вспыхнул яростный румянец.
– Мне сообщили, что ты и твой Клинок настояли на том, чтобы проникнуть в замок, несмотря на противоположную точку зрения мастера Кроммана, Когда вы не вернулись в условленный срок, он отправился в снятую вами комнату. Он прождал две недели, и, когда вы так и не вернулись, решил, что вы мертвы, и покинул город.
Нельзя же сказать: я знаю, что вы назначили его секретарем всего месяц назад, и судить его за измену означало бы публично признаться в том, что он обманул вас, но я поклялся защищать вас от всех врагов, а этот человек – лжец и убийца.
Все, что он мог сказать, было:
– Я готов повторить свой рассказ перед инквизиторами, сир.
Король снова несколько раз хлопнул по бедру свернутым в рулон чертежом.
– Только между нами. Секретарь Кромман рассказал мне свою историю в присутствии самой Великого Инквизитора.
СМЕРТЬ И ПЛАМЕНЬ! По спине Дюрандаля пробежал предательский холодок. Король предупреждал его о том, что инквизиторы защищают своих. Упоминание о Матери Паучихе значительно поднимало ставки. Если Король примет версию своего Клинка, ему придется по меньшей мере уволить, а может, и уничтожить одного из старших министров. Осмелится ли он хотя бы попытаться? Отдел Государственной Безопасности вряд ли пойдет ему навстречу. Чтобы быть уверенным в том, что он поступает правильно, ему придется подвергнуть кого-нибудь Испытанию, а это все равно, что бить в барабан не палочками, а кувалдами. Лучшее, на что он мог надеяться, это увольнение со службы. Ведь он именно этого и хотел – увольнения? Правда, он хотел почетного.
– Я привез то золото, о котором говорил, сир. Описывал ли мастер Кромман это золото, и если так, как он объяснил свое знание этого?
Взгляд пронзительных глазок не потеплел.
– Он мало что говорил про золото, но не сомневаюсь, что он сможет представить другие объяснения того, как ты раздобыл его. Где оно?
– В мешке, в кабинете коммандера. Нюхачки не пропустили его сюда.
– К чертовой матери нюхачек. Может, ты даже окупишь свое…
Король повернулся поискать взглядом Клинков. Хоэр улыбался, только что рассказав что-то смешное. Остальные трое и обе Белые Сестры зашлись в беззвучном смехе, не подозревая о направленном на них свирепом королевском взгляде. Казалось, прошел месяц, прежде чем кто-то из них заметил это.
Хоэр поспешно подошел к ним.
– Мой господин?
– Ступай и принеси сюда мешок сэра Дюрандаля.
– Сир, Белые Сестры очень… Э… да. Сейчас же. Ваше Величество! – Коммандер, кланяясь, попятился. Гнев его властелина, казалось, преследовал его языками пламени до самых дверей.
– Твое возвращение пришлось очень вовремя, сэр Дюрандаль, – пробормотал Король.
Дюрандаль не очень понял, что это означало, но сделал еще одну попытку.
– Если вам нужны доказательства, я не мог не оставить на животе мастера Кроммана хорошо заметного шрама.
Король перевел испепеляющий взгляд с Хоэра на Дюрандаля.
– Его ранили, когда на обратном пути на их караван напали разбойники.
ЧЕРТ!
– Сир, его ложь настолько близка к правде, насколько это возможно. Но он шел за нами в замке, он не ждал нас две недели, он закрыл люк и запер ворота, он совершенно точно обладал плащом-невидимкой, о чем не…
– Он исполнял приказ.
– Сир?
– Плащи – государственная тайна; существование их категорически опровергается. Они не дают полной невидимости, только делают надевшего их менее значимым, и ими очень трудно пользоваться. Если бы сюда зашел убийца в таком плаще, ты бы увидел скорее всего пажа или другого Клинка и не обратил на него никакого внимания – но только если бы он не терял головы. Если бы он хоть на мгновение ослабил внимание, плащ выдал бы его. Кромман не мог дать тебе этого плаща, как ты не дал бы необъезженного коня человеку, не умеющему ездить верхом. Это бы тебе не помогло. И если он проследовал за вами в логово убийц, значит, он рисковал не меньше вас. Трясина с каждой минутой делалась все глубже.
– Он не ждал две недели! Он бежал немедленно, Он лгал вам.
– Для человека вполне естественно скрывать свою трусость.
– Он воспользовался этим плащом против меня, сир, что никак не назовешь невинным поступком. Он мог бы утверждать, что закрыл люк из предосторожности на заре, но этого нельзя сказать про ворота, – и это все, в чем он обвиняет личного королевского секретаря?
Амброз свирепо посмотрел на него как на бронзового болвана.
– Уже рассвело. Он решил, что вы или мертвы, или нашли убежище где-то в замке. На следующую ночь он вернулся, отомкнул ворота и прождал до рассвета. Он наверняка будет утверждать, что пытался убежать от тебя, потому что не знал, кто его преследует. У него на носу растут волосы. Есть ли еще что-либо, что раздражало бы тебя в нем?
Этот стук, должно быть, означает землю, сыплющуюся на крышку его гроба.
– Если Ваше Величество верит этому, вам лучше подвергнуть меня…
– Нет! – взревел Король. Зрители вздрогнули и шарахнулись еще на несколько шагов. – Я не верю этому, – продолжал он своим прежним, угрожающим тоном. – Поверить голосу инквизитора против Клинка – за какое дерьмо ты меня принимаешь? Он попытался украсть всю славу и бросить тебя на верную смерть, но я не могу доказать, этого, не подвергнув одного из вас Испытанию, поэтому я не буду этого делать. Он жалкий, низкородный червяк, но я вынужден пользоваться теми орудиями, которые у меня под рукой, а очень мало кто лишен недостатков, как ты. Я поздравляю тебя с великолепным выполнением поручения. Ты подтвердил свою блистательную репутацию, сэр Дюрандаль.
Лишившись дара речи, Клинок поклонился.
– Назови свою награду, – сказал Король. ПЛАМЕНЬ! Он подумал о поместье, которого не видел еще ни разу. Отставка? Нет, только не это. И он клялся служить своему повелителю, а не щадить его чувства.
– Возмездие за смерть Волкоклыка, сир. Лицо Короля налилось кровью, кулаки его сжались, борода угрожающе вздернулась.
– Сэр, помни свое место! Даже ты не имеешь права говорить со мной так! Попробуй еще раз.
– Мне не нужно ничего, кроме возможности продолжать служить Вашему Величеству в меру моих сил. – Быть Рядом и Служить – так бы ответил и Харвест, если бы ему можно было задать этот же вопрос. Это цель, для которой он создан.
Амброз неохотно принял эту поправку.
– Очень хорошо, я дарую тебе это. Но не забывай, право вершить суд принадлежит мне, сэр Дюрандаль. Я не потерплю при моем дворе ни дуэлей, ни кровной мести.
Ой ли?
Зал притих, словно пруд после того, как форель поймала муху. Придворные и Клинки замолчали; даже поглощенные работой мастеровые прекратили свои звон и шуршание – все почуяли опасное противостояние. Таинственный незнакомец непокорно смотрел на своего повелителя, лицо Короля угрожающе раскраснелось от гнева. На висках его запульсировали жилы. Нога топала по паркету. Зрители испуганно переглядывались, затаив дыхание.
Долгие секунды Дюрандаль боролся с собственной душой. Его друга и защитника подло предали; он сам лишил себя возможности отомстить. Как ему теперь считаться мужчиной, если он не смог сразу найти Кроммана и довершить дело? Какой прок от его жизни для него самого и для других, если он останется с таким позором на совести? Это его просто раздавит.
Но дерзость погубит его еще быстрее, прежде, чем он сможет окропить землю кровью Кроммана. Даже простое изгнание уничтожит его: что такое Клинок без цели? На что он еще годится, кроме охраны Короля?
Как может он служить Королю, отдавшему столь несправедливый приказ?
Но он почти слышал голос Волкоклыка, предостерегающего его от поспешных выводов, с ледяной логикой доказывающего, что другого короля у него нет, и что этот король неплох, несмотря на недостатки. У Амброза есть заботы и поважнее, чем смерть одного из своих Клинков. Клинка можно заменить другим. Они принимают свои привилегии, прекрасно осознавая, какой ценой могут заплатить за это. Монарх, правящий целым королевством, отвечающий за миллионы жизней, не может нарушать отлаженной работы своей государственной машины, смещая Великого Инквизитора и ее миньонов из-за какой-то сугубо личной ссоры. Иногда даже лучшему из королей приходится отделять справедливость от политики. И так далее.
О, ВОЛКОКЛЫК!
Он понуро склонил голову.
– Как угодно Вашему величеству, – ВОЛКОКЛЫК, ВОЛКОКЛЫК!
Амброз продолжал хмуриться.
– Мы надеемся, что дальнейшие наши повеления встретят больше понимания, сэр Дюрандаль? Последняя дерзкая вспышка:
– Никакое повеление Вашего Величество не может доставить мне больше боли, чем это.
Последняя искра королевского гнева… потом хмурый кивок.
– Ты не утратил своей неслыханной дерзости. Немного ее тебе к лицу, но не перестарайся. И никто лучше нас не понимает, какие чувства должен испытывать подопечный, вдохновляемый перевешивающей все преданностью своему Клинку.
– Спасибо, сир.
– Твое возвращение пришлось вовремя, – повторил Король. – В последнее время коммандер Хоэр выказывает непростительное пренебрежение своими обязанностями. Ты сменишь его на посту командующего нашей Гвардией. И я не желаю видеть его даже твоим заместителем.
Лишившийся дара речи Дюрандаль преклонил колена, чтобы поцеловать похожие на толстые сардельки королевские пальцы.
4
5
6
– Добро пожаловать домой, сэр Дюрандаль, – произнес Король, когда он выпрямился, – Твое возвращение радует наше сердце.
– Ваше Величество очень добры. Находиться в присутствии Вашего Величества – всегда большая честь и удовольствие.
Амброз сделался еще больше, чем был пять лет назад, но благодаря росту и искусству портных тучность казалась просто крупностью фигуры. Человек послабее просто-напросто рухнул бы под тяжестью всего царственного великолепия: мехов, кружев, золотого шитья, камней, золота. Только лицо выдавало его: сморщенные губы, заплывшие жиром глаза. Борода потускнела, в ней виднелась седина, и все же это был несомненный монарх. Дюрандаль ощущал себя рядом с ним очень маленьким.
– Ты бежал из плена? Нам не терпится услышать твою историю.
– Я никогда не был в плену, сир.
Свиные глазки сощурились, превратившись в маленькие щелочки.
– Тогда каким именно образом ты разлучился с инквизитором Кромманом?
– Я бросил его умирать в пустыне, сир. Я пытался убить его, и очень жаль, что мне не удалось этого сделать. Королевская нога топнула по паркету.
– Надеюсь, у тебя была причина поступить так? – Он убил моего друга и Клинка, сэра Волкоклыка, и едва убил также и меня.
Король медленно обвел взглядом пустой зал. Все зрители попятились еще дальше.
– Мы ждем, сэр Дюрандаль.
– Слушаюсь, мой господин. Мы прибыли в Самаринду… Он поведал все до мельчайших подробностей. Король выслушал его внимательно – он всегда был хорошим слушателем.
Двадцать или тридцать минут дворяне и художники стояли в растерянном молчании, Клинки и Белые Сестры чуть слышно перешептывались, паркетчики и штукатуры вкалывали изо всех сил на случай, если Король вдруг посмотрит на них. Когда Дюрандаль закончил свой рассказ, на королевских скулах вспыхнул яростный румянец.
– Мне сообщили, что ты и твой Клинок настояли на том, чтобы проникнуть в замок, несмотря на противоположную точку зрения мастера Кроммана, Когда вы не вернулись в условленный срок, он отправился в снятую вами комнату. Он прождал две недели, и, когда вы так и не вернулись, решил, что вы мертвы, и покинул город.
Нельзя же сказать: я знаю, что вы назначили его секретарем всего месяц назад, и судить его за измену означало бы публично признаться в том, что он обманул вас, но я поклялся защищать вас от всех врагов, а этот человек – лжец и убийца.
Все, что он мог сказать, было:
– Я готов повторить свой рассказ перед инквизиторами, сир.
Король снова несколько раз хлопнул по бедру свернутым в рулон чертежом.
– Только между нами. Секретарь Кромман рассказал мне свою историю в присутствии самой Великого Инквизитора.
СМЕРТЬ И ПЛАМЕНЬ! По спине Дюрандаля пробежал предательский холодок. Король предупреждал его о том, что инквизиторы защищают своих. Упоминание о Матери Паучихе значительно поднимало ставки. Если Король примет версию своего Клинка, ему придется по меньшей мере уволить, а может, и уничтожить одного из старших министров. Осмелится ли он хотя бы попытаться? Отдел Государственной Безопасности вряд ли пойдет ему навстречу. Чтобы быть уверенным в том, что он поступает правильно, ему придется подвергнуть кого-нибудь Испытанию, а это все равно, что бить в барабан не палочками, а кувалдами. Лучшее, на что он мог надеяться, это увольнение со службы. Ведь он именно этого и хотел – увольнения? Правда, он хотел почетного.
– Я привез то золото, о котором говорил, сир. Описывал ли мастер Кромман это золото, и если так, как он объяснил свое знание этого?
Взгляд пронзительных глазок не потеплел.
– Он мало что говорил про золото, но не сомневаюсь, что он сможет представить другие объяснения того, как ты раздобыл его. Где оно?
– В мешке, в кабинете коммандера. Нюхачки не пропустили его сюда.
– К чертовой матери нюхачек. Может, ты даже окупишь свое…
Король повернулся поискать взглядом Клинков. Хоэр улыбался, только что рассказав что-то смешное. Остальные трое и обе Белые Сестры зашлись в беззвучном смехе, не подозревая о направленном на них свирепом королевском взгляде. Казалось, прошел месяц, прежде чем кто-то из них заметил это.
Хоэр поспешно подошел к ним.
– Мой господин?
– Ступай и принеси сюда мешок сэра Дюрандаля.
– Сир, Белые Сестры очень… Э… да. Сейчас же. Ваше Величество! – Коммандер, кланяясь, попятился. Гнев его властелина, казалось, преследовал его языками пламени до самых дверей.
– Твое возвращение пришлось очень вовремя, сэр Дюрандаль, – пробормотал Король.
Дюрандаль не очень понял, что это означало, но сделал еще одну попытку.
– Если вам нужны доказательства, я не мог не оставить на животе мастера Кроммана хорошо заметного шрама.
Король перевел испепеляющий взгляд с Хоэра на Дюрандаля.
– Его ранили, когда на обратном пути на их караван напали разбойники.
ЧЕРТ!
– Сир, его ложь настолько близка к правде, насколько это возможно. Но он шел за нами в замке, он не ждал нас две недели, он закрыл люк и запер ворота, он совершенно точно обладал плащом-невидимкой, о чем не…
– Он исполнял приказ.
– Сир?
– Плащи – государственная тайна; существование их категорически опровергается. Они не дают полной невидимости, только делают надевшего их менее значимым, и ими очень трудно пользоваться. Если бы сюда зашел убийца в таком плаще, ты бы увидел скорее всего пажа или другого Клинка и не обратил на него никакого внимания – но только если бы он не терял головы. Если бы он хоть на мгновение ослабил внимание, плащ выдал бы его. Кромман не мог дать тебе этого плаща, как ты не дал бы необъезженного коня человеку, не умеющему ездить верхом. Это бы тебе не помогло. И если он проследовал за вами в логово убийц, значит, он рисковал не меньше вас. Трясина с каждой минутой делалась все глубже.
– Он не ждал две недели! Он бежал немедленно, Он лгал вам.
– Для человека вполне естественно скрывать свою трусость.
– Он воспользовался этим плащом против меня, сир, что никак не назовешь невинным поступком. Он мог бы утверждать, что закрыл люк из предосторожности на заре, но этого нельзя сказать про ворота, – и это все, в чем он обвиняет личного королевского секретаря?
Амброз свирепо посмотрел на него как на бронзового болвана.
– Уже рассвело. Он решил, что вы или мертвы, или нашли убежище где-то в замке. На следующую ночь он вернулся, отомкнул ворота и прождал до рассвета. Он наверняка будет утверждать, что пытался убежать от тебя, потому что не знал, кто его преследует. У него на носу растут волосы. Есть ли еще что-либо, что раздражало бы тебя в нем?
Этот стук, должно быть, означает землю, сыплющуюся на крышку его гроба.
– Если Ваше Величество верит этому, вам лучше подвергнуть меня…
– Нет! – взревел Король. Зрители вздрогнули и шарахнулись еще на несколько шагов. – Я не верю этому, – продолжал он своим прежним, угрожающим тоном. – Поверить голосу инквизитора против Клинка – за какое дерьмо ты меня принимаешь? Он попытался украсть всю славу и бросить тебя на верную смерть, но я не могу доказать, этого, не подвергнув одного из вас Испытанию, поэтому я не буду этого делать. Он жалкий, низкородный червяк, но я вынужден пользоваться теми орудиями, которые у меня под рукой, а очень мало кто лишен недостатков, как ты. Я поздравляю тебя с великолепным выполнением поручения. Ты подтвердил свою блистательную репутацию, сэр Дюрандаль.
Лишившись дара речи, Клинок поклонился.
– Назови свою награду, – сказал Король. ПЛАМЕНЬ! Он подумал о поместье, которого не видел еще ни разу. Отставка? Нет, только не это. И он клялся служить своему повелителю, а не щадить его чувства.
– Возмездие за смерть Волкоклыка, сир. Лицо Короля налилось кровью, кулаки его сжались, борода угрожающе вздернулась.
– Сэр, помни свое место! Даже ты не имеешь права говорить со мной так! Попробуй еще раз.
– Мне не нужно ничего, кроме возможности продолжать служить Вашему Величеству в меру моих сил. – Быть Рядом и Служить – так бы ответил и Харвест, если бы ему можно было задать этот же вопрос. Это цель, для которой он создан.
Амброз неохотно принял эту поправку.
– Очень хорошо, я дарую тебе это. Но не забывай, право вершить суд принадлежит мне, сэр Дюрандаль. Я не потерплю при моем дворе ни дуэлей, ни кровной мести.
Ой ли?
Зал притих, словно пруд после того, как форель поймала муху. Придворные и Клинки замолчали; даже поглощенные работой мастеровые прекратили свои звон и шуршание – все почуяли опасное противостояние. Таинственный незнакомец непокорно смотрел на своего повелителя, лицо Короля угрожающе раскраснелось от гнева. На висках его запульсировали жилы. Нога топала по паркету. Зрители испуганно переглядывались, затаив дыхание.
Долгие секунды Дюрандаль боролся с собственной душой. Его друга и защитника подло предали; он сам лишил себя возможности отомстить. Как ему теперь считаться мужчиной, если он не смог сразу найти Кроммана и довершить дело? Какой прок от его жизни для него самого и для других, если он останется с таким позором на совести? Это его просто раздавит.
Но дерзость погубит его еще быстрее, прежде, чем он сможет окропить землю кровью Кроммана. Даже простое изгнание уничтожит его: что такое Клинок без цели? На что он еще годится, кроме охраны Короля?
Как может он служить Королю, отдавшему столь несправедливый приказ?
Но он почти слышал голос Волкоклыка, предостерегающего его от поспешных выводов, с ледяной логикой доказывающего, что другого короля у него нет, и что этот король неплох, несмотря на недостатки. У Амброза есть заботы и поважнее, чем смерть одного из своих Клинков. Клинка можно заменить другим. Они принимают свои привилегии, прекрасно осознавая, какой ценой могут заплатить за это. Монарх, правящий целым королевством, отвечающий за миллионы жизней, не может нарушать отлаженной работы своей государственной машины, смещая Великого Инквизитора и ее миньонов из-за какой-то сугубо личной ссоры. Иногда даже лучшему из королей приходится отделять справедливость от политики. И так далее.
О, ВОЛКОКЛЫК!
Он понуро склонил голову.
– Как угодно Вашему величеству, – ВОЛКОКЛЫК, ВОЛКОКЛЫК!
Амброз продолжал хмуриться.
– Мы надеемся, что дальнейшие наши повеления встретят больше понимания, сэр Дюрандаль? Последняя дерзкая вспышка:
– Никакое повеление Вашего Величество не может доставить мне больше боли, чем это.
Последняя искра королевского гнева… потом хмурый кивок.
– Ты не утратил своей неслыханной дерзости. Немного ее тебе к лицу, но не перестарайся. И никто лучше нас не понимает, какие чувства должен испытывать подопечный, вдохновляемый перевешивающей все преданностью своему Клинку.
– Спасибо, сир.
– Твое возвращение пришлось вовремя, – повторил Король. – В последнее время коммандер Хоэр выказывает непростительное пренебрежение своими обязанностями. Ты сменишь его на посту командующего нашей Гвардией. И я не желаю видеть его даже твоим заместителем.
Лишившийся дара речи Дюрандаль преклонил колена, чтобы поцеловать похожие на толстые сардельки королевские пальцы.
4
Верный своим привычкам, Амброз предоставил Дюрандалю самому сообщить эти новости своему предшественнику, что он и сделал, едва вернувшись в излишне роскошные гвардейские казармы. Хоэр узнал о своей отставке в своем похожем на бордель кабинете.
Он даже зажмурился.
– О, спасибо! Спасибо! Спасибо!
– Ты это серьезно?
– Я готов лобызать твои сапоги, если только ты пообещаешь не наступать мне на язык. Пламень, я так и сделаю!
– Встань, идиот несчастный!
Бывший коммандер, похоже, и впрямь не кривил душой, – говоря о том, что был счастлив.
– Девка! Девка! – взревел он, плюхаясь в кресло. – Бутылку сухого отметить это событие!
– Мне нужна будет твоя помощь, – неловко пробормотал Дюрандаль.
– Все, что захочешь, брат. Но я ведь тебя знаю: у тебя не уйдет много времени на то, чтобы подхватить поводья, – он поколебался. – Он не говорил ничего насчет освобождения от Уз?
– Гм, нет. Но я, конечно, могу посоветовать ему это. Ты ведь не хочешь уползать отсюда, чтобы тухнуть в Старкмуре, нет?
Обыкновенно Клинки отчаянно сопротивляются освобождению, но Хоэр всегда был исключением из правил. Он расплылся в улыбке.
– Я хочу убраться отсюда и тухнуть в местечке под названием Шир, у владельца которого самая восхитительная в королевстве семнадцатилетняя дочь. Ее грудь вдохновляет поэтов на эпосы.
– Ты хотел сказать, сонеты. – Не в этом случае.
– Она что, достаточно сумасшедшая, чтобы желать развратного, переломанного Мечника?
– Она от меня без ума. И папочка ее тоже, но с ним я как-нибудь разберусь. Нет, я хочу сказать, он ничего не имеет против меня как человека, он просто не хочет привязывать дочь ко двору, только и всего.
С тоской подумав о Кэт, Дюрандаль поздравил его. Воистину времена меняются, если самый почтенный из Гвардии мечтает связать себя семейными узами. Интересно, подумал он, у многих ли Клинков схожие амбиции?
– Ты ведь не будешь возражать, – сказал вдруг Хоэр, – если я пойду обрадую ее прямо сейчас?
Выбегая из кабинета, он едва не сбил с ног девицу, несущую бутылку вина. Дюрандаль отослал ее обратно в подвал и отправился инспектировать гвардейские казармы. За первой же дверью, которую он открыл, обнаружилось семеро скучающих Клинков, занятых игрой в кости и пьянством. Все появились в Гвардии уже после его отъезда, за исключением Феликса, одного из его сверстников. Впрочем, все повскакивали на ноги обнять его и поздравить с возвращением из мертвых.
Тронутый таким вниманием, он сообщил им, что теперь он их новый командир.
– Ха! – вскричал Феликс. – Вот теперь вы дождетесь кой-каких перемен, головастики жалкие! Придется и вам шевелиться.
– Вполне возможно, – кивнул Дюрандаль. – И ты можешь начать с того, что передашь от меня одно послание, брат. Будь так добр, оповести Мать-Настоятельницу, что командующий Королевской Гвардией хочет срочно видеть ее по вопросу, не терпящему отлагательства. Моего имени не называй. Даю тебе пятнадцать минут.
Когда почтенную и слегка запыхавшуюся даму препроводили в роскошный кабинет, она в ужасе отшатнулась от сидевшего за огромным столом мужчины. Судя по ее сморщенному носу, остаточное пятно от самариндского колдовства еще не выветрилось как следует. Сама же она принесла с собой все тот же всепроникающий запах лаванды.
– Садитесь, Мать, – произнес Дюрандаль не вставая. – Его Величество назначил меня на смену коммандеру Хоэру. Меня исключительно тревожит безопасность нашего Короля, в вопросах обеспечения которой мне принадлежит решающий голос. – Он хмуро покосился на стопку бумаг, наугад выуженных им из ящика. – Эти графики!
Она застыла на краешке кресла.
– Какие графики, коммандер?
Он покосился на нее со всей свирепостью, на какую был способен.
– Примерно час назад. Мать, я принес предмет, на который было наложено очень сильное заклятие, в помещение, в котором находился Король. Меня не остановили, пока я не подошел к нашему монарху на расстояние менее двадцати футов. Это совершенно недопустимо!
– Но…
– Да?
– Ничего. Продолжайте, пожалуйста. – Я и собирался. – Он хлопнул рукой по бумагам. – Я намерен удвоить охрану по всему дворцу. Это относится, разумеется, как к Клинкам, так и к Белым Сестрам.
Она поперхнулась и схватилась обеими руками за свою монументальную шляпу, словно та готова была слететь.
– Удвоить? Вы хотите сказать, Его Величество желает подписать с нашим орденом контракт на дополнительную помощь?
– Нет. Боюсь, бюджет не потянет найма новых людей. Сообщите своим подчиненным, что начиная с сегодняшнего дня им придется отрабатывать две смены вместо одной.
Старая ведьма свирепо посмотрела на него. – Я не верю!
К стыду своему, Дюрандаль обнаружил, что шантаж при определенных обстоятельствах может доставлять некоторое удовольствие.
– В случае, если я не найду с вами взаимопонимания, Мать, я обращусь с жалобой в Тайный Совет – вот увидите!
Она побагровела от злости и с минуту сидела, прикусив губу. Когда он уже решил было, что она распознала блеф, она подняла взгляд.
– Кстати, я навела справки по поводу вашего предыдущего, запроса, коммандер. Как вы и говорили. Сестра Кэт действительно входила в число служительниц нашего ордена. Она ушла из Белых Сестер примерно пять лет назад, вот почему имя её ускользнуло из моей памяти.
– Правда?
– Правда.
Они изучающе смотрели друг на друга словно фехтовальщики после первого выпада. Он швырнул бумаги на пол и откинулся на спинку кресла.
– И где она сейчас?
– Согласно нашей последней информации она вернулась домой, к родителям.
– Замужем?
– Насколько я понимаю, нет.
– В таком случае – и только в таком случае – мне хотелось бы, чтобы вы нашли ее для меня. Я вывешу новый распорядок дежурств через… дайте подумать… три дня?
Она поднялась.
– Дайте четыре! Что значит один день после стольких лет?
– Пусть будет четыре. – Он встал и поклонился ей через стол. – Я с нетерпением жду возможности поработать с вами, Мать, в вопросах обеспечения безопасности Его Величества.
– Это будет интересно, – сказала она и выплыла из кабинета.
Он даже зажмурился.
– О, спасибо! Спасибо! Спасибо!
– Ты это серьезно?
– Я готов лобызать твои сапоги, если только ты пообещаешь не наступать мне на язык. Пламень, я так и сделаю!
– Встань, идиот несчастный!
Бывший коммандер, похоже, и впрямь не кривил душой, – говоря о том, что был счастлив.
– Девка! Девка! – взревел он, плюхаясь в кресло. – Бутылку сухого отметить это событие!
– Мне нужна будет твоя помощь, – неловко пробормотал Дюрандаль.
– Все, что захочешь, брат. Но я ведь тебя знаю: у тебя не уйдет много времени на то, чтобы подхватить поводья, – он поколебался. – Он не говорил ничего насчет освобождения от Уз?
– Гм, нет. Но я, конечно, могу посоветовать ему это. Ты ведь не хочешь уползать отсюда, чтобы тухнуть в Старкмуре, нет?
Обыкновенно Клинки отчаянно сопротивляются освобождению, но Хоэр всегда был исключением из правил. Он расплылся в улыбке.
– Я хочу убраться отсюда и тухнуть в местечке под названием Шир, у владельца которого самая восхитительная в королевстве семнадцатилетняя дочь. Ее грудь вдохновляет поэтов на эпосы.
– Ты хотел сказать, сонеты. – Не в этом случае.
– Она что, достаточно сумасшедшая, чтобы желать развратного, переломанного Мечника?
– Она от меня без ума. И папочка ее тоже, но с ним я как-нибудь разберусь. Нет, я хочу сказать, он ничего не имеет против меня как человека, он просто не хочет привязывать дочь ко двору, только и всего.
С тоской подумав о Кэт, Дюрандаль поздравил его. Воистину времена меняются, если самый почтенный из Гвардии мечтает связать себя семейными узами. Интересно, подумал он, у многих ли Клинков схожие амбиции?
– Ты ведь не будешь возражать, – сказал вдруг Хоэр, – если я пойду обрадую ее прямо сейчас?
Выбегая из кабинета, он едва не сбил с ног девицу, несущую бутылку вина. Дюрандаль отослал ее обратно в подвал и отправился инспектировать гвардейские казармы. За первой же дверью, которую он открыл, обнаружилось семеро скучающих Клинков, занятых игрой в кости и пьянством. Все появились в Гвардии уже после его отъезда, за исключением Феликса, одного из его сверстников. Впрочем, все повскакивали на ноги обнять его и поздравить с возвращением из мертвых.
Тронутый таким вниманием, он сообщил им, что теперь он их новый командир.
– Ха! – вскричал Феликс. – Вот теперь вы дождетесь кой-каких перемен, головастики жалкие! Придется и вам шевелиться.
– Вполне возможно, – кивнул Дюрандаль. – И ты можешь начать с того, что передашь от меня одно послание, брат. Будь так добр, оповести Мать-Настоятельницу, что командующий Королевской Гвардией хочет срочно видеть ее по вопросу, не терпящему отлагательства. Моего имени не называй. Даю тебе пятнадцать минут.
Когда почтенную и слегка запыхавшуюся даму препроводили в роскошный кабинет, она в ужасе отшатнулась от сидевшего за огромным столом мужчины. Судя по ее сморщенному носу, остаточное пятно от самариндского колдовства еще не выветрилось как следует. Сама же она принесла с собой все тот же всепроникающий запах лаванды.
– Садитесь, Мать, – произнес Дюрандаль не вставая. – Его Величество назначил меня на смену коммандеру Хоэру. Меня исключительно тревожит безопасность нашего Короля, в вопросах обеспечения которой мне принадлежит решающий голос. – Он хмуро покосился на стопку бумаг, наугад выуженных им из ящика. – Эти графики!
Она застыла на краешке кресла.
– Какие графики, коммандер?
Он покосился на нее со всей свирепостью, на какую был способен.
– Примерно час назад. Мать, я принес предмет, на который было наложено очень сильное заклятие, в помещение, в котором находился Король. Меня не остановили, пока я не подошел к нашему монарху на расстояние менее двадцати футов. Это совершенно недопустимо!
– Но…
– Да?
– Ничего. Продолжайте, пожалуйста. – Я и собирался. – Он хлопнул рукой по бумагам. – Я намерен удвоить охрану по всему дворцу. Это относится, разумеется, как к Клинкам, так и к Белым Сестрам.
Она поперхнулась и схватилась обеими руками за свою монументальную шляпу, словно та готова была слететь.
– Удвоить? Вы хотите сказать, Его Величество желает подписать с нашим орденом контракт на дополнительную помощь?
– Нет. Боюсь, бюджет не потянет найма новых людей. Сообщите своим подчиненным, что начиная с сегодняшнего дня им придется отрабатывать две смены вместо одной.
Старая ведьма свирепо посмотрела на него. – Я не верю!
К стыду своему, Дюрандаль обнаружил, что шантаж при определенных обстоятельствах может доставлять некоторое удовольствие.
– В случае, если я не найду с вами взаимопонимания, Мать, я обращусь с жалобой в Тайный Совет – вот увидите!
Она побагровела от злости и с минуту сидела, прикусив губу. Когда он уже решил было, что она распознала блеф, она подняла взгляд.
– Кстати, я навела справки по поводу вашего предыдущего, запроса, коммандер. Как вы и говорили. Сестра Кэт действительно входила в число служительниц нашего ордена. Она ушла из Белых Сестер примерно пять лет назад, вот почему имя её ускользнуло из моей памяти.
– Правда?
– Правда.
Они изучающе смотрели друг на друга словно фехтовальщики после первого выпада. Он швырнул бумаги на пол и откинулся на спинку кресла.
– И где она сейчас?
– Согласно нашей последней информации она вернулась домой, к родителям.
– Замужем?
– Насколько я понимаю, нет.
– В таком случае – и только в таком случае – мне хотелось бы, чтобы вы нашли ее для меня. Я вывешу новый распорядок дежурств через… дайте подумать… три дня?
Она поднялась.
– Дайте четыре! Что значит один день после стольких лет?
– Пусть будет четыре. – Он встал и поклонился ей через стол. – Я с нетерпением жду возможности поработать с вами, Мать, в вопросах обеспечения безопасности Его Величества.
– Это будет интересно, – сказала она и выплыла из кабинета.
5
После того как Короля благополучно отправили спать, а стражу расставили по местам, коммандеру была устроена небольшая вечеринка в роскошной квартире канцлера, и последний торжественно вернул ему его кинжал. Монпурс постарел меньше, чем другие, ибо волосы его всегда были белыми, и он пока не начал терять их. Он даже сумел сохранить под пышными придворными одеждами подтянутое тело Клинка. Несмотря на все жалобы, он, похоже, не находил вес золотой цепи слишком уж утомительным. Самое тяжелое бремя, сказал он, это созданное Королем ведомство личного секретаря и человек, первым назначенный его главой.
– Тогда почему бы нам не выпить за его скорую, но болезненную отставку?
– Великолепное предложение! – Канцлер снова наполнил стаканы. – Кромман – скользкая пиявка. Он прилепляется и высасывает жизнь. Скажи мне, что он натворил в Самаринде.
– Как много тебе уже известно? – осторожно спросил Дюрандаль.
Глаза Монпурса до сих пор сохранили цвет молочного обрата, и огоньки свечей блестели, отражаясь в них.
– Больше, чем думает Король. Он проглотил наживку в виде истории про философский камень и загубил ради этого несколько человек. Впрочем, отчасти сила его именно в том, что он никогда не боится попробовать что-то новое. Это редкость среди аристократов, знаешь? Я слышал, ты потерял хорошего Клинка. Так за этими легендами что-то стояло?
– Довольно много. Эвермен был уже после тебя… Даже Монпурсу он открыл довольно мало. Несколько слов молодым Клинкам – и Король получил бы ту самую кровную месть, которой так хотел избежать.
По мере того как ночь близилась к утру, канцлер делался разговорчивее, делясь с ним ценной информацией о министрах, дворянстве и даже наиболее видных членах Парламента. Но потом он вернулся к Королевскому Секретарю Кромману.
– Он явно целится на мое место. Я бы с радостью отдал его ему, если бы только надеялся выбраться из этого живым, – тут он немного покривил душой. Теперь было уже совершенно ясно, что Монпурс дорожит своим местом канцлера. – А когда он насадит на пику мою голову, я уверен, он начнет охотиться за твоей.
– Я выпью за это – то-то славный выйдет поединок. Э… не сегодня, конечно. Похоже, я свою норму уже выпил.
– О, я буду, несомненно, первым. Он очень и очень ловок, этот мастер Пиявка. Он может лгать тебе, но ты не можешь лгать ему. Король быстро понял свою ошибку. Он собирался уже вышвырнуть его обратно в то болото, откуда он взялся, но теперь твое появление изменило все.
– Мое? Ты хочешь сказать, я спас Кромману его место? Канцлер вздохнул и допил свой стакан.
– Боюсь, что так. Придворные интриги очень похожи на фехтование: выпад, защита, финт, выпад. О чем бишь я? Ах, да. Ты убедил Короля в том, что Кромман лжец, верно? И что тот действительно лгал ему. Значит, у Короля теперь появилась петля, которую он может в любой угодный ему момент затянуть на шее Кроммана. Это неимоверно подняло его цену. Право же, я не понимаю, почему Амброз поставил во главе Гвардии такого неподкупного типа, как ты. Он любит использовать людей, которым есть, чем угрожать.
– Ты называешь меня неподкупным! Ты-то сам в чем виноват – разве что прищемил кому-то нос тайком?
– Во многом. Ну, например, в том, что позволял Его Величеству верить в то, что он великий фехтовальщик – до тех пор, пока человек смелее, чем я, не ткнул его носом в правду.
Дюрандаль поспешно потянулся к графину.
– Может, еще стакан я себе все-таки позволю. Монпурс рассмеялся.
– Не забывай, Вожак, что лучший игрок на поле – сам Амброз.
– Мне не нравится эта игра. Я не хочу стать ее частью.
– Станешь. Она до тебя дотянется.
Подготовив доклад, он отправился искать аудиенции у Короля. Он отловил его после ленча, когда тот теоретически должен был пребывать в благостном настроении. Однако то, как тот нахмурился и буркнул: «Ну, что еще?» – не предвещало ничего хорошего. Он даже не сделал попытки взять протянутый ему свиток.
– Вкратце, сир, половина ваших Клинков тухнут от возраста; они заражают своим разложением остальных. Я принес список из пятидесяти семи человек, кого пора одарить рыцарским титулом и освободить от Уз. Столько гвардейцев вам не нужно. – Августейший рот открылся, но прежде, чем он начал брызгать слюной, Дюрандаль уже продолжал:
– И Айронхолл трещит по швам. Если вы заставите этих ребят ждать еще, у них притупятся клинки. – Это было насколько возможно близко к прямому совету пошевеливать толстой задницей, спешить в Старкмур и прекратить мучить нетерпеливых юнцов.
Однако Король понял все верно. Лицо его вспыхнуло, а глаза загорелись, как у разгневанного вепря.
– Никто не смеет разговаривать со мной так! Я укорочу тебя на голову, жалкое отродье свинопаса! Дюрандаль преклонил колена.
– Моя жизнь всегда в ваших руках, Ваше Величество, но я поклялся служить вам, и не могу служить иначе. Укрывать неприятную правду – не лучший способ служить, – Если он помнил ночь, когда зеленый новобранец преподал своему государю жестокий урок фехтования, возможность того, что и Король не забыл ее, была весьма высока.
Король молча испепелял его взглядом:
Выждав пару минут, он вздохнул.
– Устрой все это. И убирайся отсюда, пока я не удушил тебя!
Коммандер встал, поклонился и вышел.
– Тогда почему бы нам не выпить за его скорую, но болезненную отставку?
– Великолепное предложение! – Канцлер снова наполнил стаканы. – Кромман – скользкая пиявка. Он прилепляется и высасывает жизнь. Скажи мне, что он натворил в Самаринде.
– Как много тебе уже известно? – осторожно спросил Дюрандаль.
Глаза Монпурса до сих пор сохранили цвет молочного обрата, и огоньки свечей блестели, отражаясь в них.
– Больше, чем думает Король. Он проглотил наживку в виде истории про философский камень и загубил ради этого несколько человек. Впрочем, отчасти сила его именно в том, что он никогда не боится попробовать что-то новое. Это редкость среди аристократов, знаешь? Я слышал, ты потерял хорошего Клинка. Так за этими легендами что-то стояло?
– Довольно много. Эвермен был уже после тебя… Даже Монпурсу он открыл довольно мало. Несколько слов молодым Клинкам – и Король получил бы ту самую кровную месть, которой так хотел избежать.
По мере того как ночь близилась к утру, канцлер делался разговорчивее, делясь с ним ценной информацией о министрах, дворянстве и даже наиболее видных членах Парламента. Но потом он вернулся к Королевскому Секретарю Кромману.
– Он явно целится на мое место. Я бы с радостью отдал его ему, если бы только надеялся выбраться из этого живым, – тут он немного покривил душой. Теперь было уже совершенно ясно, что Монпурс дорожит своим местом канцлера. – А когда он насадит на пику мою голову, я уверен, он начнет охотиться за твоей.
– Я выпью за это – то-то славный выйдет поединок. Э… не сегодня, конечно. Похоже, я свою норму уже выпил.
– О, я буду, несомненно, первым. Он очень и очень ловок, этот мастер Пиявка. Он может лгать тебе, но ты не можешь лгать ему. Король быстро понял свою ошибку. Он собирался уже вышвырнуть его обратно в то болото, откуда он взялся, но теперь твое появление изменило все.
– Мое? Ты хочешь сказать, я спас Кромману его место? Канцлер вздохнул и допил свой стакан.
– Боюсь, что так. Придворные интриги очень похожи на фехтование: выпад, защита, финт, выпад. О чем бишь я? Ах, да. Ты убедил Короля в том, что Кромман лжец, верно? И что тот действительно лгал ему. Значит, у Короля теперь появилась петля, которую он может в любой угодный ему момент затянуть на шее Кроммана. Это неимоверно подняло его цену. Право же, я не понимаю, почему Амброз поставил во главе Гвардии такого неподкупного типа, как ты. Он любит использовать людей, которым есть, чем угрожать.
– Ты называешь меня неподкупным! Ты-то сам в чем виноват – разве что прищемил кому-то нос тайком?
– Во многом. Ну, например, в том, что позволял Его Величеству верить в то, что он великий фехтовальщик – до тех пор, пока человек смелее, чем я, не ткнул его носом в правду.
Дюрандаль поспешно потянулся к графину.
– Может, еще стакан я себе все-таки позволю. Монпурс рассмеялся.
– Не забывай, Вожак, что лучший игрок на поле – сам Амброз.
– Мне не нравится эта игра. Я не хочу стать ее частью.
– Станешь. Она до тебя дотянется.
***
К середине следующего дня Дюрандаль переговорил со всеми гвардейцами до одного. Слишком многие из них принадлежали к его поколению, помнившему еще нифийскую кампанию. Он тактично расспрашивал о привязанностях, амбициях, внеслужебных интересах. Он обнаружил, что Амброз не навещал Айронхолл уже больше восьми месяцев, а донесения Великого Магистра говорили о том, что с дюжину готовых Старших давно роет копытом землю.Подготовив доклад, он отправился искать аудиенции у Короля. Он отловил его после ленча, когда тот теоретически должен был пребывать в благостном настроении. Однако то, как тот нахмурился и буркнул: «Ну, что еще?» – не предвещало ничего хорошего. Он даже не сделал попытки взять протянутый ему свиток.
– Вкратце, сир, половина ваших Клинков тухнут от возраста; они заражают своим разложением остальных. Я принес список из пятидесяти семи человек, кого пора одарить рыцарским титулом и освободить от Уз. Столько гвардейцев вам не нужно. – Августейший рот открылся, но прежде, чем он начал брызгать слюной, Дюрандаль уже продолжал:
– И Айронхолл трещит по швам. Если вы заставите этих ребят ждать еще, у них притупятся клинки. – Это было насколько возможно близко к прямому совету пошевеливать толстой задницей, спешить в Старкмур и прекратить мучить нетерпеливых юнцов.
Однако Король понял все верно. Лицо его вспыхнуло, а глаза загорелись, как у разгневанного вепря.
– Никто не смеет разговаривать со мной так! Я укорочу тебя на голову, жалкое отродье свинопаса! Дюрандаль преклонил колена.
– Моя жизнь всегда в ваших руках, Ваше Величество, но я поклялся служить вам, и не могу служить иначе. Укрывать неприятную правду – не лучший способ служить, – Если он помнил ночь, когда зеленый новобранец преподал своему государю жестокий урок фехтования, возможность того, что и Король не забыл ее, была весьма высока.
Король молча испепелял его взглядом:
Выждав пару минут, он вздохнул.
– Устрой все это. И убирайся отсюда, пока я не удушил тебя!
Коммандер встал, поклонился и вышел.
6
На третий день, поднимаясь по широкой гранитной лестнице, он увидел спускавшуюся ему навстречу странно знакомую фигуру в черном. Лицо Кроммана снова обрело мертвенную белизну, но сделалось худее, а обрамлявшие его волосы заметно поседели. Они остановились, глядя друг на друга. Пара Белых Сестер прошмыгнула мимо них – обе поморщились и отвернулись.
Этой минуты Дюрандаль страшился, эту встречу оттягивал как только мог. От него требовалась вся его выдержка, чтобы не выхватить меч сразу же и не отомстить за предательство, погубившее его друга. К счастью, Кромман был безоружен.
– Значит, даже стервятники побрезговали тобой? – спросил Дюрандаль, когда Сестры отошли на расстояние, с которого уже не могли их слышать.
– Я не понимаю, что ты имеешь в виду, коммандер. – Голос секретаря не утратил своей неприятной скрипучести. – Мне очень интересно, на каких условиях ты обрел свободу от братьев?
– Ступай и достань себе меч! Кромман ухмыльнулся:
– Если хочешь. Нам известно, что ты обречен предать своего короля, и если мне суждено умереть, предотвратив это, я с радостью отдам свою жизнь за Его Величество. Ты намерен вызвать меня?
– Он запретил делать это.
– Какая жалость! Но конечно же, тебе теперь платят лишних пятьдесят крон в год, которыми ты не хочешь рисковать, нарушая приказ.
СМЕРТЬ И ПЛАМЕНЬ!
– Не зли меня еще сильнее, Кромман.
– Я буду злить тебя столько, сколько мне будет угодно, коммандер, – прошептал инквизитор. – Я буду строить козни и заговоры и в один прекрасный день найду твое уязвимое место и уничтожу тебя. Следующий раунд будет за мной.
– Нет, за мной, ибо я уже стар для Клинка. Очень скоро меня уволят с его службы, освободят от Уз и обязательств. Это будет днем твоей смерти. Так что наслаждайся жизнью, пока можешь, Айвин.
Этой минуты Дюрандаль страшился, эту встречу оттягивал как только мог. От него требовалась вся его выдержка, чтобы не выхватить меч сразу же и не отомстить за предательство, погубившее его друга. К счастью, Кромман был безоружен.
– Значит, даже стервятники побрезговали тобой? – спросил Дюрандаль, когда Сестры отошли на расстояние, с которого уже не могли их слышать.
– Я не понимаю, что ты имеешь в виду, коммандер. – Голос секретаря не утратил своей неприятной скрипучести. – Мне очень интересно, на каких условиях ты обрел свободу от братьев?
– Ступай и достань себе меч! Кромман ухмыльнулся:
– Если хочешь. Нам известно, что ты обречен предать своего короля, и если мне суждено умереть, предотвратив это, я с радостью отдам свою жизнь за Его Величество. Ты намерен вызвать меня?
– Он запретил делать это.
– Какая жалость! Но конечно же, тебе теперь платят лишних пятьдесят крон в год, которыми ты не хочешь рисковать, нарушая приказ.
СМЕРТЬ И ПЛАМЕНЬ!
– Не зли меня еще сильнее, Кромман.
– Я буду злить тебя столько, сколько мне будет угодно, коммандер, – прошептал инквизитор. – Я буду строить козни и заговоры и в один прекрасный день найду твое уязвимое место и уничтожу тебя. Следующий раунд будет за мной.
– Нет, за мной, ибо я уже стар для Клинка. Очень скоро меня уволят с его службы, освободят от Уз и обязательств. Это будет днем твоей смерти. Так что наслаждайся жизнью, пока можешь, Айвин.