7

   Разгадка таилась в Фэлконкресте – значит, туда и надо было ехать, хотя Дюрандаль и не представлял себе, что будет там делать.
   Если за Айвиуоллз и установили слежку, проливной дождь мешал соглядатаям еще больше, чем густой туман, и он смыл весь снег, на котором могли бы остаться следы. Пробираясь через сад и рощу, Дюрандаль не сомневался, что сумеет улизнуть незамеченным. Он машинально спросил Куоррела, справится ли тот с Рубакой, и получил закономерный ответ. Увы, вороной жеребец, похоже, отнесся к новому седоку с тем же энтузиазмом – вот наглец! – и вдвоем они смотрелись очень даже неплохо, передвигаясь как единое сказочное существо. Дюрандалю в результате досталась Муха, которая не отличалась ни ловкостью, ни быстротой, но зато могла беспрекословно трусить хоть весь день напролет. Поездка предстояла долгая и невеселая.
   Когда первая струйка холодной воды просочилась ему за воротник, он подумал, что только вчера он фактически правил Ши-виалем, а сегодня превратился в преступника просто потому, что покинул дом. Всю свою жизнь он искренне служил Королю – а теперь задумал убийство и измену. Кромман… если Кромман попадется ему в руки, убьет ли он нового канцлера? Возможно. Он слишком давно задолжал эту смерть Волкоклыку. Только мысли о неизбежных последствиях для Кэт и Куоррела заставляли его колебаться.
   Он держался в стороне от основной дороги на Грендон из опасения, что случайный королевский курьер узнает его – вероятность этого была мала, но рисковать не хотелось. По той же причине он решил обогнуть стороной Стейртаун, свернув вместо этого южнее, к Грейт-Элбоу, которая, кроме того, лежала ближе к Фэлконкресту.
   Из-за непогоды говорить на ходу было почти невозможно. Поэтому он изложил свои планы Куоррелу только когда они остановились в маленькой придорожной гостинице.
   – Нам нужно жилье, пусть даже только на одну ночь, а один мой старый друг держит гостиницу как раз по соседству с Грейт-Элбоу. Он называет себя мастер Байлесс Твен, но на самом деле он сэр Байлесс. Он был моим Вторым, так что он такая же древняя развалина, как я. Не ухмыляйся так, глядя на своего подопечного: это непочтительно. Он может помочь нам, и уж наверняка не станет мешать. Лучше уж мне предупредить тебя сейчас; он немного… даже не очень, чтобы немного, странный. Обычно он дружелюбен со мной, но не любит ни Гвардии, ни даже нашего Ордена.
   Куоррел ждал объяснений, но их не последовало.
   – Я не виделся с ним уже года два… У него была хорошенькая дочь. Пусть твоя совесть и твое чутье будут тебе советчиками, но в мои дни я бежал дочерей других Клинков как огня. Ну и потом, на них легенда производит меньше впечатления.
   – Я понял, милорд. Если я позволил себе в вашем доме слишком…
   – Нет, я ожидал этого. В твоем возрасте я поступал точно так же. Это побочный эффект заклятия Уз.
   Более того, работа Клинка, несомненно, требовала компенсации. Из четырех Клинков лорда Блуфилда один погиб, оказывая сопротивление аресту. Остальные трое были успешно захвачены Монпурсом, но только Байлессу удалось пережить ритуал освобождения, да и то ценой некоторого помрачения рассудка. Куоррелу будет спокойнее не знать этой истории, ибо Блуфилд был всего лишь первым из канцлеров Короля Амброза, попавшим в немилость.
   Другим поводом для выбора таверны Байлесса в качестве штаб-квартиры было то, что Королевские Клинки избегали ее. Им не нравилось ее название. «Сломанный Меч».
   Дюрандалю еще ни разу не приходилось бывать здесь зимой, и он поморщился, увидев, как жалок и уныл крытый соломой домишко под темными деревьями у дороги. Он еще больше расстроился, осознав, сколько лет прошло со времени его последнего приезда сюда, ибо женщина в дверях не могла быть никем, кроме некогда хорошенькой дочери. Она лишилась почти всех зубов, зато изрядно набрала вес и нарожала по меньшей мере троих детишек, двое из которых цеплялись за ее юбку. Она кормила грудью третьего, а в обозримом будущем, судя по всему, ожидался и четвертый. И волосы, и лицо ее не мешало бы помыть. Она смотрела на Дюрандаля, не узнавая его.
   – Я могу дать вам ужин и постель, сэр, коли вы только не против приглядеть за своими лошадьми сами. Мужчин-то нет дома, только я да ребятня.
   Он согласился разместить лошадей в конюшне самостоятельно. По дороге Куоррел не без ехидства заметил, что совесть его совершенно спокойна.
   Несмотря на не слишком презентабельную внешность, хозяйка ухитрилась приготовить вполне пристойный ужин, да и пиво было терпимым. Накрыв стол для своих гостей, она плюхнула миски для себя и старшего сына на другой конец стола и вовсю заработала оставшимися зубами.
   Весь ужин Дюрандаль беседовал с Куоррелом о лошадях, а потом объяснил хозяйке, что им выезжать рано утром, но на следующую ночь они могут вернуться. Он кинул ей через стол один золотой. Он спросил ее, как проехать на Стейртаун, проверив, насколько помнит дорогу на Фэлконкрест, не назвав при этом его вслух.
   – А где сам мастер Твен в такой гадкий день? – поинтересовался он наконец.
   – Ушел с Томом, сэр. То бишь, с мужем моим.
   – Куда?
   Она вытерла миску куском хлеба.
   – Нэда искать, с Грейт-Элбоу. Пропал он. Вот они все и ищут его. Он у нас дурачок. Заблудился, поди.
   Дюрандаль и Клинок обменялись взглядами, в которых явственно читался ужас.

8

   Эту ночь Дюрандаль спал. Куоррел разбудил его, когда Вторая свеча сгорела на две трети. Он запахнулся в плащ и, дрожа и зевая, выполз в ночь, обнаружив, что его прилежный Клинок уже оседлал коней и вывел их к воротам. Хотя дождь перестал, было темно как в погребе. Когда они доберутся до Фэлконкреста, это будет им на руку: шляться вокруг места, охраняемого Клинками, занятие в высшей степени опасное. Правда, пока это ставило под вопрос даже сами шансы добраться туда. Во всяком случае, лошади могли идти только шагом.
   Они уже тронулись в путь, когда Дюрандаль обнаружил, что снова едет верхом на Мухе. Куоррел, не говоря ни слова, придержал для него стремя, а он и сел в седло не глядя. Ловко проделано! Спорить он был не в настроении, но если этот юнец решил, что Рубака теперь – его конь, он глубоко ошибался.
   – Простая разведка? – поинтересовался Куоррел, когда они выехали ветру навстречу.
   – Надеюсь, что так. Если они делают то, в чем мы их подозреваем, это должно происходить в самом замке. Там четыре комнаты – по две на каждом этаже. Место для заклинаний должно, разумеется, находиться на земле, и октаграмма расположена в комнате, которая используется сейчас как кухня. Единственная дверь из нее ведет в комнату охраны. Если повезет, я смогу подкрасться к самому окну и прислушаться. Услышу пение – значит, все так и есть. Не услышу – мы ошибались.
   – Лучше разрешите это мне, милорд. Нет смысла идти обоим.
   ЧЕРТ БЫ ПОБРАЛ ЭТИ УЗЫ!
   – А это вообще необходимо делать? – пробормотал Куоррел, не дождавшись ответа. – По-моему, исчезновение этого деревенского дурачка достаточно убедительное доказательство. Порасспрашиваем по окрестностям Стейртауна, не пропадал ли в последнее время еще кто-нибудь – и будем знать наверняка, разве не так?
   – Думаю, ты прав, и Все же… Черт подери, мы же обвиняем самого Короля! Мы говорим, что он превратил свою Гвардию в волчью стаю. Боюсь, одной твоей логики мне недостаточно.
   – Возможно, это другой побочный эффект Уз, – обиженно сказал Куоррел. – Раньше я за собой особого умения мыслить логически не замечал! И особой осторожности тоже.
   – С логикой у тебя все в порядке. И осторожен ты только потому, что от этого зависит моя безопасность. Своей жизнью ты будешь рисковать не раздумывая. – Надеюсь, что так.
   – Не обязательно. Хороший Клинок полагается в первую очередь на голову. Надо знать, когда нападать, а когда отступать, когда разить, а когда отбивать удар. Когда мы с Волкоклыком пытались бежать из монастыря, я не останавливался поспорить, что я фехтую лучше и поэтому должен прикрывать отступление. Я позволил ему делать свое дело, а сам бежал как заяц. Вопрос не в том, КАК делать дело, а в том, КОГДА.
   Произнеся эту поучительную речь, лорд Роланд обнаружил, что заблудился. Только когда перед рассветом облака немного посветлели, ему удалось отыскать дорогу, которая, как ему казалось, должна была вывести их в нужное место. Впрочем, и с нее пришлось свернуть, не доезжая первых ворот – там мог стоять часовой. Потом он искал верное направление в редком лесу на склоне холма, надеясь выйти из него где-нибудь рядом с замком. Тут он снова заблудился. Черт бы побрал Байлесса за то, что его не оказалось под рукой, когда им так нужен проводник!
   Солнце уже просвечивало сквозь облака, когда он остановил Муху на опушке, над небольшой чашеобразной долиной. Прямо под ним, на выступающем из склона холма утесе стоял замок – маленький каменный дом с деревянной конюшней у входа. Королевский штандарт еще реял на флагштоке. Ниже спала, не подавая признаков жизни, маленькая деревушка.
   – Слишком поздно, – сказал он. – Если они этим и занимаются, они уже все сделали.
   – Мы можем подождать, не вынесут ли они тело… то, что от него осталось.
   – Я не уверен, что они вообще будут его выносить. Кости слишком уж ценные, чтобы их выбрасывать.
   Постепенно замерзая на ветру, они терпеливо ждали, не случится ли чего. Вскоре из деревни выехала карета и в сопровождении двух всадников медленно поползла вверх, к замку. Навстречу ей из замка вышел человек и залез в нее. Карета развернулась, спустилась обратно и направилась по дороге во внешний мир.
   – Готов поклясться, это был Кромман, – сказал Дюрандаль. – В черном?
   – Он двигался как молодой человек, милорд. Я видел секретаря только один раз.
   Интересно, ездит ли новый канцлер в Грендон и обратно каждый день? Если он теперь бессмертен по рецепту из Самаринды, то ко времени, когда он доберется до Греймера, он достигнет приблизительно своего возраста. Он сможет посвятить работе часа два и уехать прежде, чем состарится настолько, чтобы не перенести обратного путешествия. Может, стоит устроить ему засаду на обратном пути?
   Внизу, в деревне, люди разводили огни, выгоняли скот, собирались к завтраку. Потом из замка вышли шесть человек и направились в конюшню.
   – Милорд, нам лучше уходить. Они могли нас заметить.
   – Пожалуй, я соглашусь с этим, – кивнул Дюрандаль, разворачивая Муху.
   Самое обидное, тучи заслонили солнце так плотно, что он опять заблудился или по крайней мере не был уверен, как далеко от замка они отъехали.
   – Я не уверен, что мы миновали ворота, – сказал он, когда они выехали из-под деревьев на дорогу. – Я тоже, сэр.
   – Давай-ка поосторожней – вдруг придется удирать. Медленной рысью они ехали по узкой тропе, которая вилась меж деревьев, вдоль шумного, вспухшего от дождя ручья. Куоррел вглядывался в землю.
   – После кареты здесь проезжали еще верховые, милорд, – сообщил он, – Подковы пропечатались поверх следов от колес.
   – Смена часовых у ворот?
   – Может быть. Или те шестеро опередили нас. Думаете, они отправились на поиски новой жертвы?
   – Даже не говори об этом! И без того тошно. Через несколько минут дорога вывела их к перекрестку. Пересекавшая дорогу тропа заросла кустарником настолько, что по ней не прошел бы и пеший, не то что конный.
   – Кажется, я помню это место, – сказал Дюрандаль. – Мы уже за воротами. Еще пара миль – и выедем в поля, окружающие Стейртаун.
   Они пересекли вырубку, снова углубились в лес, свернули за поворот и почти нос к носу столкнулись с шестью всадниками, стоявшими в два ряда по трое.
   – Именем Короля, стойте! – рявкнул Дракон и, пришпорив коня, поскакал к ним. Остальные тронулись следом.
   – Скачите! – крикнул Куоррел, разворачивая Рубаку. Дюрандаль последовал за ним. В следующую же секунду он подумал, что решение они приняли неверное – им стоило попробовать прорваться. Но их уже преследовали, и было поздно что-либо менять. Они неслись в сторону Фэлконкреста. Снова через вырубку, потом через сосняк… Грохотали копыта, комьями летела грязь. Куоррел пытался сдержать жеребца, чтобы Муха не отставала. Дюрандаль оглянулся и увидел, что четверо из преследователей нагоняют их, а двое постепенно отстают.
   – На следующем повороте – вправо! – крикнул он, – Попробуем сделать петлю!
   Но до следующего поворота они так и не доскакали. Прямо перед ними возник домик охраны. Еще трое Клинков услышали стук копыт и садились в седла – с их стороны ворот. Девять Клинков – неважный расклад. Деревья мелькали мимо, ворота стремительно приближались.
   – Прыгай! – крикнул он, без особого результата колотя бока Мухи пятками. Рубака стрелой несся вперед. Часовые тянули из ножен мечи; кони их пятились от стремительно надвигавшегося на них вороного жеребца. Куоррел тоже выхватил меч, но на него уже наваливались сразу двое, а до ворот оставалось всего несколько ярдов.
   – Духи, это же Парагон! – послышались голоса.
   – Взять их живыми!
   – Я знаю этого коня!
   – Задержите их!
   Куоррел отбил нацеленный на него меч, пытаясь одновременно нанести удар второму нападающему и послать коня в прыжок. Рубака успел еще укусить одну из лошадей, а потом стук его подков стих – он взвился в воздух. ВОТ КРАСОТА!
   – Взять живыми! – снова заорал Дракон. К черту тогда их мечи. Держась след в след за Рубакой Дюрандаль подобрал поводья и пригнулся в седле.
   – Давай, Муха! – прошептал он. Хотя и знал, что ей это не по силам. Даже он не заставил бы ее перепрыгнуть через эти ворота.
   Она сделала все, что могла. Возможно, это ей даже удалось бы, если бы в то мгновение, когда она прыгала, в нее не врезалась одна из лошадей. Она зацепила за верхнюю перекладину и упала. Он увидел завертевшиеся вокруг облака и деревья, потом стремительно надвигающуюся землю – и больше ничего.

9

   Пение показалось ему знакомым. Запах свежесрезанной листвы – тоже. Да, это было заклинание для исцеления ран, которым пользовались и в Гвардии, и в Айронхолле. И – ОГО! – присутствие духов ощущалось очень сильно. В последний раз он ощущал его, когда сломал ногу, валяя дурака на крыше оружейной с Байлессом и Феликсом.
   Должно быть, произошел несчастный случай. Он лежал на соломенной подстилке в центре октаграммы. Значит, заклинали именно его раны… это, объясняло то, почему ему больно, хотя не объясняло того, почему ему больно в стольких местах сразу. Кажется, он не дрался… если только его не рубили на куски. Но уж наверняка он не свалился с крыши снова? Сквозь застилавшую глаза пелену виднелись закопченные доски потолка и целая армия людей, высившихся вокруг него словно деревья в лесу. Слишком много людей. Голые каменные стены, дымоход, нижняя обшивка деревянной лестницы. Все плыло перед глазами.
   Заклинание завершилось. Два круглых, румяных, совершенно одинаковых лица уставились на него, потом у него перед глазами помахали растопыренными пальцами.
   – Ладно, это все, что мы можем для него сделать здесь. Думаю, через день-другой он придет в себя. Сколько пальцев я показываю, милорд?
   Перед глазами Дюрандаля покачивалось восемь пальцев. Впрочем, казалось, будто вопрос адресован вовсе и не ему, так что он не стал прерывать разговора.
   – Вы можете говорить? – спросили два лица.
   Дурацкий вопрос.
   Лица исчезли. Шестнадцать, если не больше, человек смотрели на него сверху вниз с чудовищной высоты. Не стоило бы ему лежать здесь – ведь затопчут. Но подвинуться он был не в силах.
   – Пусть отдохнет час или два, – произнес раздраженный голос. – Потом попробуем еще. Не понимаю, что не так с этой октаграммой. Баланс стихий абсолютно неверен, абсолютно необычен. – Голос понизился до конфиденциального Шепота. – Может, и хорошо, что Его Величество отказался продолжать лечение здесь. Мне кажется, вам стоит пригласить заклинателя, пусть попробует наладить октаграмму. Ладно, вы говорили, у вас есть другой пациент?
   – Ранение мечом, доктор. Он потерял очень много крови. Дюрандаль почувствовал, как сильные руки поднимают его вместе с тюфяком и несут куда-то. Его раздражение по поводу столь бесцеремонного обращения сменилось интересом, когда мимо него по очереди проплыли жернова, колода для рубки мяса, кувшины с водой – все по две штуки. Другая комната, такая же холодная. Его положили на пол…
   – Не думаю, чтобы он притворялся, – произнес новый голос, – но не спускайте с него глаз ни на минуту. Только вспомните, кто это. Даже полумертвый, он управится с любым из вас, увальней.
   Кто-то укрыл его еще одним одеялом. Заскрипел стул. Вскоре пение возобновилось, но где-то далеко.
   Туман рассеивался, свивался языками, снова рассеивался. Он находился в комнате замковой стражи в Фэлконкресте – лежал на полу, не так близко от камина, как ему хотелось бы, и довольно далеко от входной двери. С ним в комнате находилось четверо Клинков – двое сидели, двое стояли. Сторожили его, конечно. Правда, пока он был не в состоянии пытаться вырваться отсюда. Левое запястье болело. Лицо болело – рот и левый глаз. Ребра ныли. Могло быть и хуже; выходит, для своего возраста не такая уж он и развалина. Зрение все еще оставалось нечетким, так что лучше было лежать, закрыв глаза и прислушиваясь к заклинаниям, доносящимся из кухни. Может, это чинят Куоррела? Одна голова хорошо, а две лучше. О побеге можно подумать, когда оба будут способны двигаться. Желательно, чтобы это произошло до завтрашнего завтрака.
   Он мог бы даже соснуть, если постараться хорошенько…
   – Ну, этот-то совсем еще молодой, – буркнул недовольный голос. В комнату охраны вошел доктор. Пение прекратилось. – Он восстановит всю потерянную кровь через пару часов. Побольше питья, побольше мяса, и через неделю он снова сможет драться как тигр. А теперь мне нужно посмотреть Его Величество и…
   – Его Величество не желает, чтобы его беспокоили. – Этот голос принадлежал Боумену. А где коммандер Дракон? И когда Боумен успел приехать из Греймера?
   Доктор издал раздраженное фырканье, хотя и негромкое, ибо королевская спальня располагалась прямо над ними. – На, сэр Боумен, прошла уже целая неделя с тех пор, как его смотрел врач! Повязка на ноге…
   – Вы видели его вчера ночью, доктор.
   – Ну… совсем мельком. Не спорю, его вид обнадеживает, но…
   – А то, как он вышвырнул вас из комнаты, напоминает старые, добрые времена, не так ли? Так вот, сегодня он намерен спуститься и пообедать в деревне. Тогда я полагаю, вы и можете пытаться лечить и заклинать его.
   – Пытаться?
   – Не обращайте внимания, это я так просто выражаюсь. Спасибо за помощь, доктор, А теперь сэр Торкиль проследит, чтобы вы благополучно…
   – Да, только сначала я хотел бы взглянуть еще раз на лорда Роланда.
   Оглушенный или не совсем, Дюрандаль понимал, что не сможет изображать кому при настоящем враче. Он открыл глаза и улыбнулся.
   – Спасибо, мне гораздо лучше. Мне будет позволено сесть?
   – Ого, быстро же он выздоровел! – пробормотал один из зрителей.
   – Он всегда был быстр, – отозвался другой, не менее язвительный голос.
   Доктор улыбнулся и опустился на колени пощупать у него пульс, посмотреть зрачки и проделать все другие положенные в таком случае процедуры.
   – Делайте все, что сможете, но не торопитесь. Вы очень сильно расшиблись, милорд. Вы помните?
   – Я упал с лошади.
   – Еще как упали. Сколько пальцев?
   – Полагаю, что три, хотя вижу четыре с половиной. Толстяк вежливо хихикнул шутке его светлости.
   – Зрение слегка неясно? Полежите денек, и посмотрим, как вы будете себя чувствовать завтра.
   Один или оба из них будут завтра чувствовать себя покойниками. Совершенно очевидно, доктор – голос его был ему знаком, но имя вылетело из головы – не состоял в заговоре. Его жизнь могла висеть на волоске уже в эту самую минуту – в зависимости от тех инструкций, что получил сэр Торкиль.
   Словно прочитав его мысли, Боумен тоже подал голос откуда-то сверху:
   – Лорд Роланд подтвердит вам, доктор, что его сегодняшнее пребывание в Фэлконкресте носит совершенно секретный характер.
   – Да, конечно, – произнес Дюрандаль. – Его Величество желает, чтобы об этом не было известно никому. Это могло бы создать определенные сложности.
   – Именно, – согласился Боумен.
   Врач поднялся на ноги, рассыпаясь в заверениях, что он прекрасно понимает, что он никогда не противоречил тому, что говорил коммандер, что как придворный врач он всегда следует предписаниям – ля-ля… Сэр Торкиль поспешно увел его. В комнате сделалось светлее, а потом снова темнее – открылась и закрылась дверь. Порыв холодного воздуха раздул огонь в камине.
   Последовавшая тишина становилась угрожающей. Над головой скрипели половицы, в камине трещали поленья. Где-то в стороне ветер хлопал ставнем.
   – Чертов дурак, – буркнул Боумен.
   Опираясь на левую руку, Дюрандаль медленно сел. Комната угрожающе завертелась было, но потом остановилась. Он увидел столы, стулья, пару шкафов, но все кровати, уставлявшие комнату в прошлый его приезд, исчезли, если не считать тюфяка, на котором он сидел. Разумеется, из замка выселили всех, кроме тех, кто состоял в заговоре. Здесь жили теперь Король, его Клинки, и еще, может быть, Кромман. Вряд ли кто еще.
   Он недоверчиво обвел взглядом круг из шести лиц – шестеро молодых мужчин смотрели на него так, словно не могли дождаться следующего пункта программы: похорон. Пламень! И это Клинки! Парни из Айронхолла, как он сам, братья. Ему никогда еще не приходилось видеть защитников Короля со стороны, как сейчас, и ощущение было жутковатое. Эти юнцы могли быть страшными врагами. В первый раз с самого детства он оказался без меча – и попал в ров ко львам.
   Главным здесь был Боумен. Когда и зачем его перевели из Греймера? Его присутствие оказалось неприятным сюрпризом, ибо он был не в пример хитрее Дракона. От мечника, который передвигается словно в конвульсиях и сыплет шуточками, сохраняя вид профессионального гробовщика, можно ожидать любых неожиданностей. Дюрандаль всегда ставил Боумена гораздо выше Дракона. Боумен молчал, ожидая, пока он заговорит первым.
   Если бы голова перестала кружиться, он мог бы попытаться обмануть его: выдумать повод для приезда в Фэлконкрест, справиться о здоровье Его Величества… Ничего не получится: они просто ждали возвращения инквизитора. Так что пусть уж говорят сами. Он ждал.
   Прежде, чем кто-либо успел раскрыть рот, дверь кухни распахнулась и в комнату, шатаясь, ввалился молодой человек. Выглядел он так, будто его вышвырнула из кабака пьяная компания. Его камзол и бриджи от груди до колен были заляпаны засохшей кровью. Он споткнулся о стул и на мгновение застыл, раскинув руки, с искаженным от ужаса бледным лицом, потом с болезненным вскриком растянулся на полу. Он так и остался лежать бесформенным комком, всхлипывая от боли. Это был второй пострадавший, рану которого только что заклинали. Но это был не Куоррел.
   Следом за ним вошли еще два Клинка.
   – Куда девать этого подонка, сэр? – спросил один из них, закрывая за собой дверь. Похоже, вся злоба, минутой назад нацеленная на Дюрандаля, перенеслась на паренька. Он поднялся на колени и всхлипнул.
   – Почему вы не дали мне умереть?
   – Потому что так ты лучше сохранишься до тех пор, пока Толстяк не захочет тебя! – буркнул другой, занося ногу, чтобы пнуть его в спину.
   – Хватит, Спинакер! – рявкнул Боумен прежде, чем тот успел осуществить свое намерение.
   – Я только отбиваю бифштекс, сэр!
   – Сказано, хватит! Пошел наверх, Лион. И вы. – Он перевел взгляд на Дюрандаля. – Там вы будете в большей безопасности.
   Безопасности от кого? Что ж, один вопрос ясен: Амброз не в замке, иначе никто не посмел бы называть его Толстяком.
   Оставался второй вопрос: где Куоррел?
   Дюрандаль устроил небольшое представление, поднявшись сначала на колени, потом на ноги, хотя все это не потребовало от него особых актерских способностей. Впрочем, у юного сэра Лиона на это ушло еще больше времени, и распрямиться до конца он так и не смог, прижимая руки к животу. Его явно продолжала терзать жуткая боль. Зрители не пытались помочь ни тому, ни другому. Бок о бок они поплелись к лестнице.
   Этот плащ на спинке стула…
   Плащ Куоррела. Дюрандаль сам помогал ему выбрать этот плащ и потратил на него несусветную сумму, ибо Куоррел выказал как изысканный вкус в одежде, так и довольно причудливое представление о том, как должен выглядеть личный Клинок Лорд-Канцлера. Надо признать, результат вышел довольно впечатляющий. Однако теперь этот дорогой плащ с собольей опушкой превратился в грязную, окровавленную тряпку, так что и на второй вопрос был получен ответ. Никто бы не посмел обращаться с подопечным Клинка так, как обращались с Дюрандалем, если только Клинок этот не окончательно и бесповоротно мертв.

10

   В отличие от комнаты охраны, в спальне с тех пор, как Дюрандаль видел ее в прошлый раз, сделалось теснее. Хотя Клинки спят редко, им все же нужно немного места, которое они могут назвать своим: разложить пожитки, побыть одному, привести женщину. Наслаждаться одиночеством в замке Фэлконкрест мог только Король, но у каждого Клинка имелся собственный матрас. Шестнадцать таких матрасов были разложены по-военному, аккуратными рядами, занимая все помещение. Сэр Лион доковылял до одного из них, судя по всему, принадлежавшего ему, осторожно опустился на него и отвернулся к стене.