Страница:
Хагир не стал возражать: в самом деле, глупо и неучтиво с его стороны грубить, попрекать и обвинять людей, которые пустили его в дом. Нельзя требовать, чтобы каждый был Сигурдом. Но лицо его не смягчилось. Когда Сигурды нужны, каждый обязан искать героя в самом себе.
– Пусть так, – сказал он чуть погодя. – Каждый вправе выбирать, будет он Сигурдом или не будет. Но я для себя выбрал. Я больше не буду мириться с участью раба. Я знаю, что с фьяллями можно бороться и можно их одолевать. И мне было бы стыдно не стремиться делать это снова и снова. Насколько меня хватит. И если у меня когда-нибудь будут дети и внуки, то они будут жить свободно и счастливо!
Стейн хёльд пожал плечами.
– Ты тоже вправе решать! – спокойно ответил он, и незаметно было, чтобы эта речь произвела на него большое впечатление. – Ты знатного рода, ты из Лейрингов, вы в родстве даже с бывшим родом конунгов. Совершать подвиги вам как-то больше к лицу. Попробуй, может, догонишь своего Ингвида Синеглазого.
Хагир упрямо кивнул. Может быть, Стейн и вкладывает в свои слова скрытую насмешку, но он предпочел понять их всерьез.
– Кто-то же должен это делать, – совсем тихо сказал он. – Так почему не я?
И он опять подумал о Хлейне. Избранная дорога никак не обещала им скорого счастья, но если сейчас он смирится с поражением, то будет недостоин ее.
– Мы будем мстить! – твердила Бьярта с упорством настоящей валькирии. – Будем мстить за гибель моего мужа, за разорение нашей усадьбы! Пусть лучше мой сын погибнет молодым и не оставит потомства, но наш род будут вспоминать с уважением! Лучше так, чем если он проживет жизнь с несмытым позором и позор оставит детям!
– А кому ты хочешь мстить за мужа? – Старая хозяйка метнула боязливый взгляд на Вебранда. У бедной женщины все путалось в голове. Ведь вроде говорили, что этот гранн сначала убил хозяина Березняка, а потом уже к ним явились фьялли…
– Я буду… – Бьярта уперла в Вебранда ненавидящий взгляд, но окончила: – Я буду мстить фьяллям! – выпалила она. – Это они довели нас до такой жизни! Из-за них люди должны скитаться по морям и ввязываться в беды! Из-за них нас никто не уважает, и сами мы тоже! Из-за них люди боятся помогать друг другу, все превратились в трусов и предателей, каждый держится за свою шкуру, сидит на кучке навоза, которую зовет своим домом, и боится от нее зад оторвать, как бы не украли! Все из-за них! И им я буду мстить, пока я жива! И сын мой будет мстить!
– И я помогу! – весело покрикивал со своего места Вебранд, подмигивая Бьярте и всем сидящим вокруг нее. – Непременно помогу! Мы им отомстим! Мы им так отомстим, что Сигурд в Валхалле намочит штаны от зависти! Про нас весь Морской Путь будет говорить! Мы такое устроим! Не грусти, Бьярта дочь Сигмунда! Мы отомстим!
Бьярта ответила ожесточенным взглядом. Полуоборотню доставляло огромное удовольствие дразнить ее таким вот образом; он отлично понимал, что в первую очередь она охотно отомстила бы настоящему виновнику, то есть ему. Но в этом она была бессильна: они плывут на его корабле, он – их единственная опора, надежда, защита и все такое. Придется ей приберечь свою злобу про запас, хе-хе!
Решимость всей дружины «Змея» была тверда, но мнения насчет дальнейшего пути расходились. Именно в усадьбе Стейна требовалось принять решение. Вебранд требовал, чтобы «Змея» отвели к нему домой, на мыс Ревущей Сосны: тогда следовало и дальше плыть вдоль побережья на юг, до Острого мыса, а оттуда идти прямо к земле граннов через море Небесного Блеска. А у Хагира имелись совсем другие замыслы: он не переставал думать о Квартинге и Роще Бальдра. Чтобы попасть туда, надо от этого же Каменистого фьорда поворачивать на запад, через пролив Двух Огней. Там, на Квартинге, Фримод ярл, обещавший поддержать их всеми силами; там Бергвид сын Стюрмира, будущий конунг квиттов, которого боги предназначили возглавить будущее войско. Теперь они уже должны знать, поможет ли Рамвальд конунг. И там Хлейна…
Хагир держал в уме имена Фримода, Бергвида, Рамвальда конунга, но душу его заполняла только Хлейна. К ней он стремился с такой силой, что забывал обо всем прочем.
Но Вебранд Серый Зуб не нуждался ни во Фримоде ярле, ни в Бергвиде сыне Стюрмира. Ему уже рассказали, кто была та «старая ворона» и кого он вырастил среди своей челяди, но он отзывался о них все так же пренебрежительно и не горел желанием служить своему же бывшему рабу.
– Что такое, я не понимаю? – возмущался полуоборотень и даже стучал по столу кубком. – Мы с тобой договорились! Договорились, что я везу тебя и весь твой курятник на моем корабле в мой дом! А ты помогаешь мне грести, чтобы я действительно туда приплыл! Я еще не так стар и глух, чтобы не расслышать и не понять! А теперь ты что мне вытворяешь! На Квартинг ему! По друзьям соскучился! Друзей надо топить, тогда от них наибольшая польза! Я справлюсь с моим делом безо всяких кваргов и тем более без беглых рабов! Кстати, я не отпускал его на волю и он все еще раб, а раб не может быть конунгом! И жалко мне такой народ, у которого в конунгах сидит раб! – кричал он, не замечая общих попыток остановить эту неучтивую речь. – Ты что думаешь, я простил этим козлиным головам, что у меня от дружины осталось полтора человека? Что я сам не могу вести корабль и должен спорить с упрямыми троллями вроде тебя! Что я позволю этому стервецу Хрейдару гулять по всему Морскому Пути и хвастаться, что он меня убил и ему ничего за это не было? Я знаю, где набрать людей, а за кораблем для тебя дело не станет! Ты же сам этого хочешь, или я чего-то не понял?
– Но Бергвид сын Стюрмира – мой родич!
– Ну и родню ты нашел – бывшего раба! Родич ценой в эйрир серебром! Я сам платил! Забудь о нем и не позорься! Тьфу! Разве есть у тебя родич ближе меня? Разве мы теперь не все равно что побратимы? Кто тебе должен помочь, если не я! Провались они все в Хель, и сестры, братья, и их мужья, и их жены, и бабки, и племянники, все прочие! Мы справимся без них!
– Но заручиться сильной поддержкой никогда не мешает! Я собираюсь не просто хвалиться своей удалью, а делать настоящее дело!
– Ты что, так ничего и не понял? – в возмущении заорал Вебранд.
Слова у него кончились, поэтому он просто схватил стоявшее рядом копье и стал тупым концом древка тыкать в Хагира. Хагир вскочил и увернулся под смех хозяев дома и дружины, но Вебранд, красный от злости, как спелый шиповник, все пытался его достать, пока Хагир, изловчившись, не вырвал у него копье из рук. Этот поединок рассмешил даже его, но что поделать с упрямым гранном, он не знал.
– Ну, чем тебе не нравится Квартинг? – вступила в уговоры Тюра, видя, что Вебранд выдохся и молчит. – Не можешь же ты держать зла на Фримода ярла, если…
– Провались он, этот Фримод ярл!
Наступила тишина. Вебранд сидел, застыв, как каменное изваяние бьяррского бога. Его мрачное лицо было замкнутым и казалось очень старым. Все вдруг вспомнили про его седину и тяжелую рану и запоздало удивились, что он резво передвигается, когда любой другой лежал бы бревном.
– Никогда я не поплыву в ваш паршивый фьорд Бальдра, – наконец сказал Вебранд. Всеобщее внимательное ожидание несколько его смягчило, и он соблаговолил открыть рот. – Никогда! Но раз уж ты так уперся, плыви туда один, а я подожду тебя на том берегу Двух Огней. И мои люди будут со мной. И эта липа ожерелий для надежности. – Вебранд кивнул на Тюру.
– Но если твои люди будут с тобой, то как же я… А как же корабль?
Вебранд поморгал: он совсем забыл, что у них один корабль на двоих. И одна дружина, способная его вести.
– Ничего страшного не будет! – убеждала Тюра, твердо зная, что даже ради Хагира не останется в заложницах у Вебранда. – Фримод ярл не станет… не обойдется с тобой непочтительно из-за старой вражды, когда вы с Хагиром… Теперь все по-другому, и ты спокойно можешь появиться там вместе с нами.
Вебранд упрямо мотал головой. Тюре он напомнил ребенка, не желающего есть кашу, и она вздохнула: старый ребенок куда хуже маленького! А если в одном человеке уживаются ребенок и безжалостный зверь, это так страшно… Это и есть настоящий оборотень!
– Ноги моей не будет во фьорде Бальдра! – твердил Вебранд. – Я дал в том клятву, а своих клятв я не беру назад! Прошлое не так легко отбросить, как тебе по молодости кажется! Пусть мои враги уже мертвецы, но я-то жив и все помню! Пока я жив, меня туда не затащишь!
– Но ты мог бы подождать нас где-нибудь по соседству. А потом мы вернемся за тобой, – мягко уговаривала Тюра.
А Хагир подумал: о каких клятвах и каких мертвых врагах он говорит? Судя по тому как не любит его фру Гейрхильда, ему случалось ссориться с ее покойным мужем. Но странно, что разговорчивый Фримод ярл не упомянул об этом ни словом даже тогда, когда они находились во владениях этого самого Вебранда.
– Конечно, вернетесь! – Полуоборотень хмыкнул. – Попробуйте только не вернуться! Вот что! – Он хлопнул себя по коленям и в упор посмотрел на Хагира. – Бери корабль и вези твой курятник к тому балбесу, которого вы зовете Фримодом ярлом. И сразу назад. Гостить там до Праздника Дис тебе нечего. Я вас подожду по соседству. Но только помни: если вздумаешь меня обмануть, я приду к тебе волком и перерву глотку. Один раз и я сумею это сделать!
– Из-за меня тебе этого делать не придется! – вполне спокойно заверил Хагир. – Как говорится, проклят предатель, и ни в каком деле боги не дадут ему удачи. А мне очень нужна удача!
– Вот то-то же…
Упрямство Вебранда могло бы сильно затруднить все дело, но, когда все уладилось, Хагир не много об этом думал. Теперь перед ним лежала прямая дорога к Хлейне, и Хлейна стояла перед ним как живая, она заглядывала ему в глаза, ее ласковый и чуть загадочный, недосказанный взгляд манил и тревожил. Она ждет его. И Хагир так сильно и нетерпеливо жаждал быть рядом с ней, что ни о чем другом просто не думал. Теперь он оказался еще беднее, чем тогда, когда она впервые решилась разделить его судьбу, но теперь, как ни странно, это беспокоило Хагира меньше и почти не казалось препятствием. Разлука дала им время подумать, и если Хлейна не откажется от своего выбора, то больше он не станет откладывать собственную жизнь до конца войны, которой конца не будет. Хагир половину ночи ворочался на охапке лапника, а мыслями уже был за проливом Двух Огней, в усадьбе Роща Бальдра. Ну и что, что у него ничего теперь нет, кроме копья и кубка? В конце концов, Лив и Ливтрасир в своей священной роще после гибели мира не будут иметь и этого, но бедность не помешает им начать все сначала.
По дороге к фьорду Бальдра Гельда одолевала тревога. Зная, о чем с Хлейной беседовал Рамвальд конунг, он знал и его решение отказать квиттам в поддержке. Думая об этом, Гельд сожалел и о своей родине, и о Хагире, которого ждет такое разочарование. Да и Фримод ярл, на которого он так рассчитывает, теперь от него откажется. Не стоит преувеличивать его любовь к подвигам: когда его заставят выбирать между воинской славой в чужих землях и женитьбой на Хлейне, он выберет второе. Об этой девушке он мечтает давно, а случаев прославиться и без квиттов сколько угодно! Единственным союзником Хагира останется Бергвид сын Стюрмира, а это, по совести говоря, едва ли назовешь большим приобретением!
По лицу Бергвида, с которым Гельд каждый вечер и каждое утро виделся на стоянках, трудно было судить, знает ли он о решении Рамвальда конунга и как к нему относится. Только однажды Гельд решился поговорить с ним об этом. Никогда раньше он не испытывал затруднений в разговорах и мог легко найти общий язык с кем угодно, но сейчас терялся: замкнутый, упрямый и честолюбивый парень казался ему вместилищем каких-то исполинских и таинственных сил. Даже сидя на мешках на корме корабля, он был погружен в многозначительные раздумья, а черные брови его хмурились, точно он обдумывал походы и битвы. Да уж, ему есть о чем подумать! В том-то и горе, что перед походами и битвами Бергвид оказался предоставлен сам себе, а без должного руководства он, наследник своевольных самолюбивых Лейрингов и неукротимого упрямца Стюрмира, натворит таких дел, что сам Один схватится на голову.
– Я знаю, что мне делать, – обронил Бергвид, когда Гельд намекнул ему, что на помощь кваргов рассчитывать, как видно, не приходится.
– Ты, конечно, знаешь, – согласился Гельд, а сам вспомнил поговорку, которую слышал где-то на западных островах, у эриннов. На языке эриннов звучит очень складно, а если ее перевести, получится примерно следующее: «Не то чтобы ты ничего не знал, но то, что ты знаешь, – это не то!»
– Твоя матушка тоже всегда знала, что ей делать, и не слушала ничьих советов, – добавил он. – Куда ее это привело, ты видел и сам – ты там прожил пятнадцать лет из восемнадцати.
Бергвид не ответил, но лицо его ожесточилось еще сильнее. Каждый, кто напоминал ему о злополучной участи матери, тем самым приравнивался к ее виновникам. И Гельд вспомнил еще одну старую мудрость: умный человек учится на чужих ошибках, человек среднего ума – на своих, а дурак даже из собственных ошибок не извлекает никаких уроков. Умным человеком Бергвид сын Стюрмира себя не проявил. Окажется ли он человеком хотя бы среднего ума – время покажет…
– Непременно надо попытать счастья у твоих родичей, у Хельги хёвдинга, – убеждал Гельд, которому и в голову не приходило, что Далла на прощание постаралась внушить сыну ненависть к тем немногим людям, на кого он мог бы опереться. – Твоя мать их не слишком любила, но человеку в одиночестве вообще не стоит жить, так сам Один говорил. Повидаться с ними тебе не помешает. Если Хагир еще не появился в Роще Бальдра, то я сам провожу тебя на восточное побережье.
Бергвид не отвечал: советы и доводы просто отскакивали от него, как тупой топор от ясеня. И Гельд усомнился: а может, боги открыли сыну конунга что-то такое, до чего он, Гельд, никогда не додумается, несмотря на свой ум и опыт?
В Роще Бальдра все осталось по-старому, если не считать отсутствия Хлейны. В честь родича-конунга Фримод ярл затеял множество пиров, охот, конских боев, состязаний и прочих увеселений, и разочарование Бергвида его не слишком тревожило. Гораздо больше его смущало, что он скажет своему товарищу Хагиру. Праздник Дис, когда Хагир ожидался во фьорде Бальдра, был уже недалек, и, чтобы не выглядеть совсем уж недостойно, Фримод ярл не поехал сам за своей невестой и остался дома, когда Рамвальд конунг на трех кораблях уже отправился восвояси.
Вскоре после его отплытия в устье фьорда вошел корабль со змеиной головой на носу; Гельду он был совершенно не знаком, и никому другому тоже. Только Бергвид, вышедший вслед за Гельдом, посмотрел и вдруг расхохотался.
– Это он! – воскликнул Бергвид в ответ на вопросительные взгляды и весело посмотрел на Гельда. – Это Вебранд! Он плывет посчитаться с ярлом за свой дом!
Роща Бальдра мгновенно наполнилась криками, топотом ног, звоном оружия, суматошными распоряжениями. Натянув кольчугу, сам Фримод ярл прибежал на берег с мечом у пояса, секирой в одной руке и копьем в другой. Его темные кудри разметались, на лице горели возбуждение, ожесточение и радость, если это только возможно все одновременно. Мать предупреждала его о возможной мести Вебранда, но за празднествами он совсем о ней забыл и сейчас радовался новому случаю развеять повседневную скуку и показать свою доблесть. Жаль, Рамвальд конунг и Эдельгард ярл не видят!
– Сейчас мы с ним посчитаемся! – кричал он на бегу. – Старый змей! Мерзкий оборотень! Вонючий дохляк! Мало ему было там, в кургане! Он вздумал искать меня у меня дома! Сейчас посмотрим! Сожри его Змея Мидгард! Да будет с нами Светлый Бальдр!
В азарте Фримод ярл, похоже, спутал самого Вебранда с его отцом-оборотнем. Но, выбежав на пригорок, откуда открывался широкий вид на фьорд, он в растерянности остановился, и многочисленная дружина в полном вооружении застыла вокруг.
– Чего-то он того… – только и смог пробормотать кто-то из хирдманов. – Не того…
Остальные недоуменно засмеялись. Где грозное войско, где предводитель в звериной шкуре вместо плаща, с искусанным собственными зубами щитом? Вместо блестящих шлемов на корабле пестрели женские покрывала. Гребцов насчитывалось так мало, что едва хватило на все весла. А в довершение всего на мачта вместо красного виднелся белый щит – знак мирных намерений.
– Может, он к нам торговать? – растерянно предположил Гисли управитель. – Может, это он набрал где-нибудь пленников и хочет нам их пристроить?
– Скорее, это не Вебранд! – ответил ему кто-то из дружины. – Продавать пленников нам с его стороны было бы очень глупо! Здесь вернее станет пленником он сам!
Гисли и сам понимал, что предположение высказал глупое, но ничего другого в голову не приходило.
– Вебранд – под белым щитом! – Женщины качали головами, точно отказывались верить собственным глазам. – По тому, что о нем говорят, надо думать, он вообще не знает такого цвета!
Фру Гейрхильда сделала Гельду знак подойти. Она старалась держаться спокойно, но побледнела, и губы у нее дрожали.
– Гельд, что же будет? Что делать? – прерывисто шептала она, ломая пальцы под накидкой. – Если это он… если правда он… значит, он за ней… Он же дал мне клятву не являться, пока я не пришлю ему застежку… Значит, он сам надумал выдать ее замуж, он везет ей жениха… Что делать?
– То, что и собирались, – тихо ответил Гельд, тоже не сводя глаз с корабля. – Ты же хотела устроить поединок. Твой сын здесь, он здоров и крепок. Что ему помешает? А ее самой, кстати, здесь нет. И лучше не говорить ему, где Хлейна. Это дело можно решить и без нее.
Но фру Гейрхильду это не утешило. То, что в воображении было неприятно, но все же преодолимо, на деле показалось нестерпимо ужасным. Вот оно и сбывается, все то, чего она так боялась многие годы…
И вдруг Гельд внутренне вздрогнул: среди множества фигурок на корабле он заметил одну, которая показалась знакомой… несомненно знакомой! В первый миг он даже не обрадовался, а шагнул вперед, вглядываясь изо всех сил. Этого не может быть. Но глазам своим он верил – это она. Сердце забилось, стало жарко… Этого не может быть! Но это же она! Невероятно – почему, откуда, каким образом?! В его мыслях они находились так далеко, во многих днях пути отсюда, но вот он видит их здесь – тонкую женскую фигурку, серое покрывало на голове и светловолосую девочку рядом… Это они! И сразу как будто душистым летним ветром пахнуло в лицо: в душе вспыхнула радость, гоня прочь все иное, жизнь показалась полной и яркой, все чувства обострились, кровь забурлила в каждой жилочке. Да и почему не может быть? Вспомнилось видение Хлейны: Стормунд Ершистый погиб, его дом, возможно, разорен, а значит, появление его домочадцев в любом месте Морского Пути вполне вероятно.
Скользнув взглядом по ряду гребцов, Гельд сразу увидел Хагира, и все сомнения исчезли. Тюра – Хагир – корабль Вебранда: все это звенья одной цепи.
– Посмотри-ка, Фримод ярл! – Гельд обернулся. – Тебе не кажется, что возле мачты сидит Бьярта дочь Сигмунда, жена Стормунда Ершистого?
– Где?
Фримод ярл прищурился, приложил к глазам ладонь, потом в изумлении опустил ее, и его лицо из растерянного постепенно стало радостным, ликующим.
– Верно, это она! – воскликнул он, потом посмотрел еще раз и расхохотался. – Проглоти меня Мировая Змея, если вон там не Хагир сын Халькеля! Ульв, ведь верно? – Он толкнул локтем стоящего рядом хирдмана. – Ведь это он! Только где же Стормунд? Опять в плену? Ха-ха! Ну, уж мы ему поможем! Я уже как-то привык ему помогать! А может, они одолели Вебранда и захватили его корабль? Ну и песня!
И он побежал вниз, к берегу. Толпа валила за ним, возбужденно гудя: было бесполезно гадать, как сошлось вместо столько разных обстоятельств, куда делся Стормунд, почему его жена плывет сюда на корабле Вебранда. Пусть сами расскажут!
На пригорке осталась только фру Гейрхильда с несколькими служанками. Если это Вебранд, то он не дождется, что она, фру Гейрхильда, побежит ему навстречу. А если это не он, то со всем остальным можно и подождать. Все прочее не так уж важно.
Корабль подошел к берегу, толпа мужчин повалила в воду и потащила его на песок, даже не дождавшись, пока гребцы выпрыгнут и им помогут. Впереди всех бежал Фримод ярл, радостно кричащий и ничуть не боящийся лезть в полном вооружении в холодную воду.
– Хагир! Вот так подарок! – кричал он, на ходу размахивая над головой обеими руками. – Вон не ждал! Но я еще больше рад! И тебе, и всем, кого ты привез! А где полуоборотень? Говорят, это его корабль? Это правда?
Хагир еще не успел ничего ответить, как «Змей» в облаке холодных брызг и неистовых криков уже был вынесен на песок. Гребцы стали прыгать вниз, высаживать робко жмущихся женщин. Пробираясь через толпу, Гельд спешил к корме, где видел знакомую головку в сером покрывале.
– Гельд! Мы здесь! Здесь! И я, и мама! – кричал звонкий нетерпеливый голос, и над бортом махала руками Аста, прыгая, чтобы ее было лучше видно.
Вокруг толкались люди, все кричали, но Гельд протиснулся к корме, протянул руки, и Аста мгновенно прыгнула вниз, уцепилась за его шею и даже завизжала от радости.
– Я так хотела сразу плыть к тебе, а она не хотела! У нас больше нет дома, все сгорело! – беспорядочно выкрикивала она. – И дядю Стормунда убили! А мы убежали в лес! Ты возьмешь нас к себе жить?
Гельд поставил ее на песок и снова протянул руки к кораблю. Тюра спустилась вниз без шума и крика; даже глянуть на Гельда она решилась не сразу. Во всей толпе на берегу его высокая худощавая фигура сразу бросилась ей в глаза, и она даже не удивилась: всю дорогу сюда она невольно надеялась встретить его в Роще Бальдра, вопреки рассказам о двух усадьбах за двумя морями. Тюра дрожала от волнения, как будто каждая ее жилка превратилась в бурную горную речку: она была счастлива его увидеть и до ужаса боялась, что надежды ее обманут. Еще и такое разочарование после всего пережитого ей будет не по силам…
Но вот он идет к ней; он выбрал ее из всей толпы на «Змее»… Казалось, вся ее судьба решится сейчас, в эти несколько мгновений, что все решат первые слова, которые они друг другу скажут… Сейчас она узнает, не на пустом ли месте расцвели пышным цветом ее мечты, принесут ли они плоды или засохнут и рассыплются в пыль…
Гельд помог ей сойти с корабля, но не убрал рук, а продолжал придерживать за локти. Он не хотел отпускать ее прежде, чем что-нибудь скажет, но не мог подобрать слов. Ее опущенная голова оказалась совсем рядом с его лицом, а он все не верил, что это правда: уж слишком неожиданным вышло это желанное свидание, которое он в мыслях относил к более отдаленным временам. А впрочем, что значит время, если человек для себя все решил? А он решил: Гельд это знал по чувству уверенности и удовлетворения, которое пришло вслед за первым удивлением. Случилось то, что должно было случиться; ему нужно именно это и не нужно ничего другого.
– Здравствуй, Гельд сын Рама. – Тюра наконец подняла глаза и бегло глянула ему в лицо. Он смотрел на нее непривычно серьезно, без улыбки, как тогда, в первый раз, на берегу Березового фьорда, и эта серьезность вдруг подбодрила Тору. Она ясно ощутила, что он волнуется, что встреча с ними для него значит гораздо больше, чем со всеми прочими, и ей стало легче. – Вот мы и… Так глупо получилось… Мы ждали тебя к нам назад, а так получилось, что явились сами. У нас и правда больше нет дома. Ой, что это я! – Она с беспокойным усилием попыталась улыбнуться, но сама знала, что улыбка не вышла. – Такая невежливая – выкладываю все, еще до дома не дойдя…
– Это неважно. Все правильно, – сказал Гельд. – Я знал, что Стормунд убит. Но больше с вами ничего не случится. Главное, что вы обе целы и невредимы, больше ничего не нужно. Все дальнейшее, если ты не против, будет моими заботами.
– Правда? – почти по-детски спросила Тюра.
Гельд молча опустил веки, потом склонился к ней и чуть-чуть коснулся губами ее лба возле самого покрывала. Тюра обхватила его за бока, прислонилась лбом к его плечу и зажмурилась: она помнила, что они стоят среди толпы и все на них смотрят, ей было очень стыдно, но она была счастлива. Теперь у нее есть опора, которой ей так не хватало во всех превратностях ее нелегкой судьбы. Гельд Подкидыш был самым лучшим из мужчин, которого она видела в жизни, и сейчас, рядом с ним, она наконец-то чувствовала себя защищенной от всех бед и опасностей, навсегда, навсегда. Вот она и вступила в те радостные миры, которые ей грезились; больше никогда ей не придется слушать угрожающий стук в ворота, не придется бегать через лес, ломать голову, как защитить детей и старух, о которых больше некому позаботиться. Сразу все трудности ее жизни, оставшиеся позади, показались нестерпимо огромными, невыносимыми, и на глаза бежали слезы запоздалой жалости к себе и облегчения. Ей казалось, что никогда в жизни она не испытывала такого сильного чувства счастья и покоя.
Аста, видя все это, тоже ткнулась головой в бок Гельду. Она-то не испытывала сомнений и смущения, для нее все это было естественным и правильным развитием событий, именно тем, чего она ждала. Гельд опустил одну руку и положил на голову девочки. Целая семья в охапке.
– Ну, что, Аста? – произнес он. Голос прозвучал как-то глухо, не в лад радостному событию. Радость, оказывается, тоже может придавить, если ее слишком много. – Положено спрашивать родичей, вот я и спрошу тебя: что бы ты сказала, если бы я посватался к твоей маме?
– Пусть так, – сказал он чуть погодя. – Каждый вправе выбирать, будет он Сигурдом или не будет. Но я для себя выбрал. Я больше не буду мириться с участью раба. Я знаю, что с фьяллями можно бороться и можно их одолевать. И мне было бы стыдно не стремиться делать это снова и снова. Насколько меня хватит. И если у меня когда-нибудь будут дети и внуки, то они будут жить свободно и счастливо!
Стейн хёльд пожал плечами.
– Ты тоже вправе решать! – спокойно ответил он, и незаметно было, чтобы эта речь произвела на него большое впечатление. – Ты знатного рода, ты из Лейрингов, вы в родстве даже с бывшим родом конунгов. Совершать подвиги вам как-то больше к лицу. Попробуй, может, догонишь своего Ингвида Синеглазого.
Хагир упрямо кивнул. Может быть, Стейн и вкладывает в свои слова скрытую насмешку, но он предпочел понять их всерьез.
– Кто-то же должен это делать, – совсем тихо сказал он. – Так почему не я?
И он опять подумал о Хлейне. Избранная дорога никак не обещала им скорого счастья, но если сейчас он смирится с поражением, то будет недостоин ее.
– Мы будем мстить! – твердила Бьярта с упорством настоящей валькирии. – Будем мстить за гибель моего мужа, за разорение нашей усадьбы! Пусть лучше мой сын погибнет молодым и не оставит потомства, но наш род будут вспоминать с уважением! Лучше так, чем если он проживет жизнь с несмытым позором и позор оставит детям!
– А кому ты хочешь мстить за мужа? – Старая хозяйка метнула боязливый взгляд на Вебранда. У бедной женщины все путалось в голове. Ведь вроде говорили, что этот гранн сначала убил хозяина Березняка, а потом уже к ним явились фьялли…
– Я буду… – Бьярта уперла в Вебранда ненавидящий взгляд, но окончила: – Я буду мстить фьяллям! – выпалила она. – Это они довели нас до такой жизни! Из-за них люди должны скитаться по морям и ввязываться в беды! Из-за них нас никто не уважает, и сами мы тоже! Из-за них люди боятся помогать друг другу, все превратились в трусов и предателей, каждый держится за свою шкуру, сидит на кучке навоза, которую зовет своим домом, и боится от нее зад оторвать, как бы не украли! Все из-за них! И им я буду мстить, пока я жива! И сын мой будет мстить!
– И я помогу! – весело покрикивал со своего места Вебранд, подмигивая Бьярте и всем сидящим вокруг нее. – Непременно помогу! Мы им отомстим! Мы им так отомстим, что Сигурд в Валхалле намочит штаны от зависти! Про нас весь Морской Путь будет говорить! Мы такое устроим! Не грусти, Бьярта дочь Сигмунда! Мы отомстим!
Бьярта ответила ожесточенным взглядом. Полуоборотню доставляло огромное удовольствие дразнить ее таким вот образом; он отлично понимал, что в первую очередь она охотно отомстила бы настоящему виновнику, то есть ему. Но в этом она была бессильна: они плывут на его корабле, он – их единственная опора, надежда, защита и все такое. Придется ей приберечь свою злобу про запас, хе-хе!
Решимость всей дружины «Змея» была тверда, но мнения насчет дальнейшего пути расходились. Именно в усадьбе Стейна требовалось принять решение. Вебранд требовал, чтобы «Змея» отвели к нему домой, на мыс Ревущей Сосны: тогда следовало и дальше плыть вдоль побережья на юг, до Острого мыса, а оттуда идти прямо к земле граннов через море Небесного Блеска. А у Хагира имелись совсем другие замыслы: он не переставал думать о Квартинге и Роще Бальдра. Чтобы попасть туда, надо от этого же Каменистого фьорда поворачивать на запад, через пролив Двух Огней. Там, на Квартинге, Фримод ярл, обещавший поддержать их всеми силами; там Бергвид сын Стюрмира, будущий конунг квиттов, которого боги предназначили возглавить будущее войско. Теперь они уже должны знать, поможет ли Рамвальд конунг. И там Хлейна…
Хагир держал в уме имена Фримода, Бергвида, Рамвальда конунга, но душу его заполняла только Хлейна. К ней он стремился с такой силой, что забывал обо всем прочем.
Но Вебранд Серый Зуб не нуждался ни во Фримоде ярле, ни в Бергвиде сыне Стюрмира. Ему уже рассказали, кто была та «старая ворона» и кого он вырастил среди своей челяди, но он отзывался о них все так же пренебрежительно и не горел желанием служить своему же бывшему рабу.
– Что такое, я не понимаю? – возмущался полуоборотень и даже стучал по столу кубком. – Мы с тобой договорились! Договорились, что я везу тебя и весь твой курятник на моем корабле в мой дом! А ты помогаешь мне грести, чтобы я действительно туда приплыл! Я еще не так стар и глух, чтобы не расслышать и не понять! А теперь ты что мне вытворяешь! На Квартинг ему! По друзьям соскучился! Друзей надо топить, тогда от них наибольшая польза! Я справлюсь с моим делом безо всяких кваргов и тем более без беглых рабов! Кстати, я не отпускал его на волю и он все еще раб, а раб не может быть конунгом! И жалко мне такой народ, у которого в конунгах сидит раб! – кричал он, не замечая общих попыток остановить эту неучтивую речь. – Ты что думаешь, я простил этим козлиным головам, что у меня от дружины осталось полтора человека? Что я сам не могу вести корабль и должен спорить с упрямыми троллями вроде тебя! Что я позволю этому стервецу Хрейдару гулять по всему Морскому Пути и хвастаться, что он меня убил и ему ничего за это не было? Я знаю, где набрать людей, а за кораблем для тебя дело не станет! Ты же сам этого хочешь, или я чего-то не понял?
– Но Бергвид сын Стюрмира – мой родич!
– Ну и родню ты нашел – бывшего раба! Родич ценой в эйрир серебром! Я сам платил! Забудь о нем и не позорься! Тьфу! Разве есть у тебя родич ближе меня? Разве мы теперь не все равно что побратимы? Кто тебе должен помочь, если не я! Провались они все в Хель, и сестры, братья, и их мужья, и их жены, и бабки, и племянники, все прочие! Мы справимся без них!
– Но заручиться сильной поддержкой никогда не мешает! Я собираюсь не просто хвалиться своей удалью, а делать настоящее дело!
– Ты что, так ничего и не понял? – в возмущении заорал Вебранд.
Слова у него кончились, поэтому он просто схватил стоявшее рядом копье и стал тупым концом древка тыкать в Хагира. Хагир вскочил и увернулся под смех хозяев дома и дружины, но Вебранд, красный от злости, как спелый шиповник, все пытался его достать, пока Хагир, изловчившись, не вырвал у него копье из рук. Этот поединок рассмешил даже его, но что поделать с упрямым гранном, он не знал.
– Ну, чем тебе не нравится Квартинг? – вступила в уговоры Тюра, видя, что Вебранд выдохся и молчит. – Не можешь же ты держать зла на Фримода ярла, если…
– Провались он, этот Фримод ярл!
Наступила тишина. Вебранд сидел, застыв, как каменное изваяние бьяррского бога. Его мрачное лицо было замкнутым и казалось очень старым. Все вдруг вспомнили про его седину и тяжелую рану и запоздало удивились, что он резво передвигается, когда любой другой лежал бы бревном.
– Никогда я не поплыву в ваш паршивый фьорд Бальдра, – наконец сказал Вебранд. Всеобщее внимательное ожидание несколько его смягчило, и он соблаговолил открыть рот. – Никогда! Но раз уж ты так уперся, плыви туда один, а я подожду тебя на том берегу Двух Огней. И мои люди будут со мной. И эта липа ожерелий для надежности. – Вебранд кивнул на Тюру.
– Но если твои люди будут с тобой, то как же я… А как же корабль?
Вебранд поморгал: он совсем забыл, что у них один корабль на двоих. И одна дружина, способная его вести.
– Ничего страшного не будет! – убеждала Тюра, твердо зная, что даже ради Хагира не останется в заложницах у Вебранда. – Фримод ярл не станет… не обойдется с тобой непочтительно из-за старой вражды, когда вы с Хагиром… Теперь все по-другому, и ты спокойно можешь появиться там вместе с нами.
Вебранд упрямо мотал головой. Тюре он напомнил ребенка, не желающего есть кашу, и она вздохнула: старый ребенок куда хуже маленького! А если в одном человеке уживаются ребенок и безжалостный зверь, это так страшно… Это и есть настоящий оборотень!
– Ноги моей не будет во фьорде Бальдра! – твердил Вебранд. – Я дал в том клятву, а своих клятв я не беру назад! Прошлое не так легко отбросить, как тебе по молодости кажется! Пусть мои враги уже мертвецы, но я-то жив и все помню! Пока я жив, меня туда не затащишь!
– Но ты мог бы подождать нас где-нибудь по соседству. А потом мы вернемся за тобой, – мягко уговаривала Тюра.
А Хагир подумал: о каких клятвах и каких мертвых врагах он говорит? Судя по тому как не любит его фру Гейрхильда, ему случалось ссориться с ее покойным мужем. Но странно, что разговорчивый Фримод ярл не упомянул об этом ни словом даже тогда, когда они находились во владениях этого самого Вебранда.
– Конечно, вернетесь! – Полуоборотень хмыкнул. – Попробуйте только не вернуться! Вот что! – Он хлопнул себя по коленям и в упор посмотрел на Хагира. – Бери корабль и вези твой курятник к тому балбесу, которого вы зовете Фримодом ярлом. И сразу назад. Гостить там до Праздника Дис тебе нечего. Я вас подожду по соседству. Но только помни: если вздумаешь меня обмануть, я приду к тебе волком и перерву глотку. Один раз и я сумею это сделать!
– Из-за меня тебе этого делать не придется! – вполне спокойно заверил Хагир. – Как говорится, проклят предатель, и ни в каком деле боги не дадут ему удачи. А мне очень нужна удача!
– Вот то-то же…
Упрямство Вебранда могло бы сильно затруднить все дело, но, когда все уладилось, Хагир не много об этом думал. Теперь перед ним лежала прямая дорога к Хлейне, и Хлейна стояла перед ним как живая, она заглядывала ему в глаза, ее ласковый и чуть загадочный, недосказанный взгляд манил и тревожил. Она ждет его. И Хагир так сильно и нетерпеливо жаждал быть рядом с ней, что ни о чем другом просто не думал. Теперь он оказался еще беднее, чем тогда, когда она впервые решилась разделить его судьбу, но теперь, как ни странно, это беспокоило Хагира меньше и почти не казалось препятствием. Разлука дала им время подумать, и если Хлейна не откажется от своего выбора, то больше он не станет откладывать собственную жизнь до конца войны, которой конца не будет. Хагир половину ночи ворочался на охапке лапника, а мыслями уже был за проливом Двух Огней, в усадьбе Роща Бальдра. Ну и что, что у него ничего теперь нет, кроме копья и кубка? В конце концов, Лив и Ливтрасир в своей священной роще после гибели мира не будут иметь и этого, но бедность не помешает им начать все сначала.
По дороге к фьорду Бальдра Гельда одолевала тревога. Зная, о чем с Хлейной беседовал Рамвальд конунг, он знал и его решение отказать квиттам в поддержке. Думая об этом, Гельд сожалел и о своей родине, и о Хагире, которого ждет такое разочарование. Да и Фримод ярл, на которого он так рассчитывает, теперь от него откажется. Не стоит преувеличивать его любовь к подвигам: когда его заставят выбирать между воинской славой в чужих землях и женитьбой на Хлейне, он выберет второе. Об этой девушке он мечтает давно, а случаев прославиться и без квиттов сколько угодно! Единственным союзником Хагира останется Бергвид сын Стюрмира, а это, по совести говоря, едва ли назовешь большим приобретением!
По лицу Бергвида, с которым Гельд каждый вечер и каждое утро виделся на стоянках, трудно было судить, знает ли он о решении Рамвальда конунга и как к нему относится. Только однажды Гельд решился поговорить с ним об этом. Никогда раньше он не испытывал затруднений в разговорах и мог легко найти общий язык с кем угодно, но сейчас терялся: замкнутый, упрямый и честолюбивый парень казался ему вместилищем каких-то исполинских и таинственных сил. Даже сидя на мешках на корме корабля, он был погружен в многозначительные раздумья, а черные брови его хмурились, точно он обдумывал походы и битвы. Да уж, ему есть о чем подумать! В том-то и горе, что перед походами и битвами Бергвид оказался предоставлен сам себе, а без должного руководства он, наследник своевольных самолюбивых Лейрингов и неукротимого упрямца Стюрмира, натворит таких дел, что сам Один схватится на голову.
– Я знаю, что мне делать, – обронил Бергвид, когда Гельд намекнул ему, что на помощь кваргов рассчитывать, как видно, не приходится.
– Ты, конечно, знаешь, – согласился Гельд, а сам вспомнил поговорку, которую слышал где-то на западных островах, у эриннов. На языке эриннов звучит очень складно, а если ее перевести, получится примерно следующее: «Не то чтобы ты ничего не знал, но то, что ты знаешь, – это не то!»
– Твоя матушка тоже всегда знала, что ей делать, и не слушала ничьих советов, – добавил он. – Куда ее это привело, ты видел и сам – ты там прожил пятнадцать лет из восемнадцати.
Бергвид не ответил, но лицо его ожесточилось еще сильнее. Каждый, кто напоминал ему о злополучной участи матери, тем самым приравнивался к ее виновникам. И Гельд вспомнил еще одну старую мудрость: умный человек учится на чужих ошибках, человек среднего ума – на своих, а дурак даже из собственных ошибок не извлекает никаких уроков. Умным человеком Бергвид сын Стюрмира себя не проявил. Окажется ли он человеком хотя бы среднего ума – время покажет…
– Непременно надо попытать счастья у твоих родичей, у Хельги хёвдинга, – убеждал Гельд, которому и в голову не приходило, что Далла на прощание постаралась внушить сыну ненависть к тем немногим людям, на кого он мог бы опереться. – Твоя мать их не слишком любила, но человеку в одиночестве вообще не стоит жить, так сам Один говорил. Повидаться с ними тебе не помешает. Если Хагир еще не появился в Роще Бальдра, то я сам провожу тебя на восточное побережье.
Бергвид не отвечал: советы и доводы просто отскакивали от него, как тупой топор от ясеня. И Гельд усомнился: а может, боги открыли сыну конунга что-то такое, до чего он, Гельд, никогда не додумается, несмотря на свой ум и опыт?
В Роще Бальдра все осталось по-старому, если не считать отсутствия Хлейны. В честь родича-конунга Фримод ярл затеял множество пиров, охот, конских боев, состязаний и прочих увеселений, и разочарование Бергвида его не слишком тревожило. Гораздо больше его смущало, что он скажет своему товарищу Хагиру. Праздник Дис, когда Хагир ожидался во фьорде Бальдра, был уже недалек, и, чтобы не выглядеть совсем уж недостойно, Фримод ярл не поехал сам за своей невестой и остался дома, когда Рамвальд конунг на трех кораблях уже отправился восвояси.
Вскоре после его отплытия в устье фьорда вошел корабль со змеиной головой на носу; Гельду он был совершенно не знаком, и никому другому тоже. Только Бергвид, вышедший вслед за Гельдом, посмотрел и вдруг расхохотался.
– Это он! – воскликнул Бергвид в ответ на вопросительные взгляды и весело посмотрел на Гельда. – Это Вебранд! Он плывет посчитаться с ярлом за свой дом!
Роща Бальдра мгновенно наполнилась криками, топотом ног, звоном оружия, суматошными распоряжениями. Натянув кольчугу, сам Фримод ярл прибежал на берег с мечом у пояса, секирой в одной руке и копьем в другой. Его темные кудри разметались, на лице горели возбуждение, ожесточение и радость, если это только возможно все одновременно. Мать предупреждала его о возможной мести Вебранда, но за празднествами он совсем о ней забыл и сейчас радовался новому случаю развеять повседневную скуку и показать свою доблесть. Жаль, Рамвальд конунг и Эдельгард ярл не видят!
– Сейчас мы с ним посчитаемся! – кричал он на бегу. – Старый змей! Мерзкий оборотень! Вонючий дохляк! Мало ему было там, в кургане! Он вздумал искать меня у меня дома! Сейчас посмотрим! Сожри его Змея Мидгард! Да будет с нами Светлый Бальдр!
В азарте Фримод ярл, похоже, спутал самого Вебранда с его отцом-оборотнем. Но, выбежав на пригорок, откуда открывался широкий вид на фьорд, он в растерянности остановился, и многочисленная дружина в полном вооружении застыла вокруг.
– Чего-то он того… – только и смог пробормотать кто-то из хирдманов. – Не того…
Остальные недоуменно засмеялись. Где грозное войско, где предводитель в звериной шкуре вместо плаща, с искусанным собственными зубами щитом? Вместо блестящих шлемов на корабле пестрели женские покрывала. Гребцов насчитывалось так мало, что едва хватило на все весла. А в довершение всего на мачта вместо красного виднелся белый щит – знак мирных намерений.
– Может, он к нам торговать? – растерянно предположил Гисли управитель. – Может, это он набрал где-нибудь пленников и хочет нам их пристроить?
– Скорее, это не Вебранд! – ответил ему кто-то из дружины. – Продавать пленников нам с его стороны было бы очень глупо! Здесь вернее станет пленником он сам!
Гисли и сам понимал, что предположение высказал глупое, но ничего другого в голову не приходило.
– Вебранд – под белым щитом! – Женщины качали головами, точно отказывались верить собственным глазам. – По тому, что о нем говорят, надо думать, он вообще не знает такого цвета!
Фру Гейрхильда сделала Гельду знак подойти. Она старалась держаться спокойно, но побледнела, и губы у нее дрожали.
– Гельд, что же будет? Что делать? – прерывисто шептала она, ломая пальцы под накидкой. – Если это он… если правда он… значит, он за ней… Он же дал мне клятву не являться, пока я не пришлю ему застежку… Значит, он сам надумал выдать ее замуж, он везет ей жениха… Что делать?
– То, что и собирались, – тихо ответил Гельд, тоже не сводя глаз с корабля. – Ты же хотела устроить поединок. Твой сын здесь, он здоров и крепок. Что ему помешает? А ее самой, кстати, здесь нет. И лучше не говорить ему, где Хлейна. Это дело можно решить и без нее.
Но фру Гейрхильду это не утешило. То, что в воображении было неприятно, но все же преодолимо, на деле показалось нестерпимо ужасным. Вот оно и сбывается, все то, чего она так боялась многие годы…
И вдруг Гельд внутренне вздрогнул: среди множества фигурок на корабле он заметил одну, которая показалась знакомой… несомненно знакомой! В первый миг он даже не обрадовался, а шагнул вперед, вглядываясь изо всех сил. Этого не может быть. Но глазам своим он верил – это она. Сердце забилось, стало жарко… Этого не может быть! Но это же она! Невероятно – почему, откуда, каким образом?! В его мыслях они находились так далеко, во многих днях пути отсюда, но вот он видит их здесь – тонкую женскую фигурку, серое покрывало на голове и светловолосую девочку рядом… Это они! И сразу как будто душистым летним ветром пахнуло в лицо: в душе вспыхнула радость, гоня прочь все иное, жизнь показалась полной и яркой, все чувства обострились, кровь забурлила в каждой жилочке. Да и почему не может быть? Вспомнилось видение Хлейны: Стормунд Ершистый погиб, его дом, возможно, разорен, а значит, появление его домочадцев в любом месте Морского Пути вполне вероятно.
Скользнув взглядом по ряду гребцов, Гельд сразу увидел Хагира, и все сомнения исчезли. Тюра – Хагир – корабль Вебранда: все это звенья одной цепи.
– Посмотри-ка, Фримод ярл! – Гельд обернулся. – Тебе не кажется, что возле мачты сидит Бьярта дочь Сигмунда, жена Стормунда Ершистого?
– Где?
Фримод ярл прищурился, приложил к глазам ладонь, потом в изумлении опустил ее, и его лицо из растерянного постепенно стало радостным, ликующим.
– Верно, это она! – воскликнул он, потом посмотрел еще раз и расхохотался. – Проглоти меня Мировая Змея, если вон там не Хагир сын Халькеля! Ульв, ведь верно? – Он толкнул локтем стоящего рядом хирдмана. – Ведь это он! Только где же Стормунд? Опять в плену? Ха-ха! Ну, уж мы ему поможем! Я уже как-то привык ему помогать! А может, они одолели Вебранда и захватили его корабль? Ну и песня!
И он побежал вниз, к берегу. Толпа валила за ним, возбужденно гудя: было бесполезно гадать, как сошлось вместо столько разных обстоятельств, куда делся Стормунд, почему его жена плывет сюда на корабле Вебранда. Пусть сами расскажут!
На пригорке осталась только фру Гейрхильда с несколькими служанками. Если это Вебранд, то он не дождется, что она, фру Гейрхильда, побежит ему навстречу. А если это не он, то со всем остальным можно и подождать. Все прочее не так уж важно.
Корабль подошел к берегу, толпа мужчин повалила в воду и потащила его на песок, даже не дождавшись, пока гребцы выпрыгнут и им помогут. Впереди всех бежал Фримод ярл, радостно кричащий и ничуть не боящийся лезть в полном вооружении в холодную воду.
– Хагир! Вот так подарок! – кричал он, на ходу размахивая над головой обеими руками. – Вон не ждал! Но я еще больше рад! И тебе, и всем, кого ты привез! А где полуоборотень? Говорят, это его корабль? Это правда?
Хагир еще не успел ничего ответить, как «Змей» в облаке холодных брызг и неистовых криков уже был вынесен на песок. Гребцы стали прыгать вниз, высаживать робко жмущихся женщин. Пробираясь через толпу, Гельд спешил к корме, где видел знакомую головку в сером покрывале.
– Гельд! Мы здесь! Здесь! И я, и мама! – кричал звонкий нетерпеливый голос, и над бортом махала руками Аста, прыгая, чтобы ее было лучше видно.
Вокруг толкались люди, все кричали, но Гельд протиснулся к корме, протянул руки, и Аста мгновенно прыгнула вниз, уцепилась за его шею и даже завизжала от радости.
– Я так хотела сразу плыть к тебе, а она не хотела! У нас больше нет дома, все сгорело! – беспорядочно выкрикивала она. – И дядю Стормунда убили! А мы убежали в лес! Ты возьмешь нас к себе жить?
Гельд поставил ее на песок и снова протянул руки к кораблю. Тюра спустилась вниз без шума и крика; даже глянуть на Гельда она решилась не сразу. Во всей толпе на берегу его высокая худощавая фигура сразу бросилась ей в глаза, и она даже не удивилась: всю дорогу сюда она невольно надеялась встретить его в Роще Бальдра, вопреки рассказам о двух усадьбах за двумя морями. Тюра дрожала от волнения, как будто каждая ее жилка превратилась в бурную горную речку: она была счастлива его увидеть и до ужаса боялась, что надежды ее обманут. Еще и такое разочарование после всего пережитого ей будет не по силам…
Но вот он идет к ней; он выбрал ее из всей толпы на «Змее»… Казалось, вся ее судьба решится сейчас, в эти несколько мгновений, что все решат первые слова, которые они друг другу скажут… Сейчас она узнает, не на пустом ли месте расцвели пышным цветом ее мечты, принесут ли они плоды или засохнут и рассыплются в пыль…
Гельд помог ей сойти с корабля, но не убрал рук, а продолжал придерживать за локти. Он не хотел отпускать ее прежде, чем что-нибудь скажет, но не мог подобрать слов. Ее опущенная голова оказалась совсем рядом с его лицом, а он все не верил, что это правда: уж слишком неожиданным вышло это желанное свидание, которое он в мыслях относил к более отдаленным временам. А впрочем, что значит время, если человек для себя все решил? А он решил: Гельд это знал по чувству уверенности и удовлетворения, которое пришло вслед за первым удивлением. Случилось то, что должно было случиться; ему нужно именно это и не нужно ничего другого.
– Здравствуй, Гельд сын Рама. – Тюра наконец подняла глаза и бегло глянула ему в лицо. Он смотрел на нее непривычно серьезно, без улыбки, как тогда, в первый раз, на берегу Березового фьорда, и эта серьезность вдруг подбодрила Тору. Она ясно ощутила, что он волнуется, что встреча с ними для него значит гораздо больше, чем со всеми прочими, и ей стало легче. – Вот мы и… Так глупо получилось… Мы ждали тебя к нам назад, а так получилось, что явились сами. У нас и правда больше нет дома. Ой, что это я! – Она с беспокойным усилием попыталась улыбнуться, но сама знала, что улыбка не вышла. – Такая невежливая – выкладываю все, еще до дома не дойдя…
– Это неважно. Все правильно, – сказал Гельд. – Я знал, что Стормунд убит. Но больше с вами ничего не случится. Главное, что вы обе целы и невредимы, больше ничего не нужно. Все дальнейшее, если ты не против, будет моими заботами.
– Правда? – почти по-детски спросила Тюра.
Гельд молча опустил веки, потом склонился к ней и чуть-чуть коснулся губами ее лба возле самого покрывала. Тюра обхватила его за бока, прислонилась лбом к его плечу и зажмурилась: она помнила, что они стоят среди толпы и все на них смотрят, ей было очень стыдно, но она была счастлива. Теперь у нее есть опора, которой ей так не хватало во всех превратностях ее нелегкой судьбы. Гельд Подкидыш был самым лучшим из мужчин, которого она видела в жизни, и сейчас, рядом с ним, она наконец-то чувствовала себя защищенной от всех бед и опасностей, навсегда, навсегда. Вот она и вступила в те радостные миры, которые ей грезились; больше никогда ей не придется слушать угрожающий стук в ворота, не придется бегать через лес, ломать голову, как защитить детей и старух, о которых больше некому позаботиться. Сразу все трудности ее жизни, оставшиеся позади, показались нестерпимо огромными, невыносимыми, и на глаза бежали слезы запоздалой жалости к себе и облегчения. Ей казалось, что никогда в жизни она не испытывала такого сильного чувства счастья и покоя.
Аста, видя все это, тоже ткнулась головой в бок Гельду. Она-то не испытывала сомнений и смущения, для нее все это было естественным и правильным развитием событий, именно тем, чего она ждала. Гельд опустил одну руку и положил на голову девочки. Целая семья в охапке.
– Ну, что, Аста? – произнес он. Голос прозвучал как-то глухо, не в лад радостному событию. Радость, оказывается, тоже может придавить, если ее слишком много. – Положено спрашивать родичей, вот я и спрошу тебя: что бы ты сказала, если бы я посватался к твоей маме?