Елизавета Дворецкая
Дракон памяти
Краткое изложение предшествующих событий
Хагир сын Халькеля, последний из знатного квиттинского рода Лейрингов, всей душой мечтает освободить Квиттинг от фьяллей, которые уже пятнадцать лет собирают здесь дань. Когда его вождь, Стормунд Ершистый, попал в плен к полуоборотню Вебранду, Хагир освободил его и даже добыл из кургана Дракон Памяти, старинный кубок, принадлежавший его роду, но потерянный после пожара Острого мыса.
В этом ему помогали Гельд Подкидыш и Фримод ярл с Квартинга. У матери Фримода, фру Гейрхильды, живет воспитанница, Хлейна, девушка неизвестного происхождения. Фримод хочет взять ее в жены, но она полюбила Хагира и мечтает о новой встрече с ним. При этом ей не дает покоя дух давно умершей колдуньи Йофриды, которая непременно хочет передать Хлейне свою премудрость и сама принесла ей чародейный жезл.
В усадьбе Ревущая Сосна Хагира и Гельда поджидало неожиданное открытие – среди рабов здесь живет женщина, в которой Гельд узнал Даллу, вдову квиттинского конунга Стюрмира, и ее сын, которого здесь называют Свартом. Но этот юноша на самом деле сын Стюрмира, Бергвид, а значит, единственный законный наследник квиттинских конунгов. Узнав об этом, Хагир и Гельд забирают Бергвида с собой, чтобы попытаться вернуть ему звание конунга и освободить Квиттинг из-под власти фьяллей.
Вернувшись домой, в усадьбу Березняк, Стормунд и Хагир застали там Ормкеля ярла, от имени Торбранда конунга собиравшего дань. В битве Ормкель был разбит и вместе с остатками своей дружины взят в плен. Гельд увозит пленных, собираясь продать их на торгу Ветрового мыса.
В конце книги помещен Пояснительный словарь и Указатель имен и названий (персонажи, события и так далее).
Глава 1
Все домочадцы ходили вялые, и Хлейна тоже грустила. Фру Гейрхильда приписывала ее угнетенное состояние тому, что дух мертвой колдуньи не хочет оставить девушку в покое. Отчасти это было верно: почти постоянно Хлейна чувствовала на себе немигающий взгляд, тайком следящий за нею из-за какой-то невидимой грани. Каждую ночь Хлейне снились сны, из которых утром вспоминались только неясные, отрывистые видения. Например, будто какой-то великан, низенький, толстенький, круглолицый, с черной бородкой и хитроватыми глазками, несется в темной пустоте с живым медведем в руках, который кажется не больше кошки. Великан с медведем летит вдоль ствола огромного дерева, как будто падает, но не вниз, а вверх, и у дерева на ветках вперемешку с зелеными листьями растут белые подснежники. Ствол приводит его к какой-то женщине, что сидит на пороге дома, тоже висящего в темной пустоте. Женщина неестественно улыбается, показывая множество зубов, и нос у нее длинный и острый. Нелепые, дикие сны! Хлейна не могла взять в толк, что они означают, но приписывала их Йофриде.
Главная же причина ее тоски крылась в другом. Первые дни она обижалась на Хагира за то, что он предпочел ей Фримода ярла с дружиной, но постепенно обнаружила, что обида вовсе не уменьшила привязанности к нему. По-прежнему она не представляла жизни без него и досадовала лишь на отсрочку, приключившуюся, как ей казалось, по его вине, но главная ее цель оставалась неизменной – быть с ним, и как можно скорее! Ничего она так не желала, как его скорейшего возвращения, и пока ждала с нетерпением хотя бы Фримода ярла, который сможет рассказать ей о Хагире.
Когда у моря закричали, что по фьорду идет Фримод ярл с тремя кораблями, Хлейна выронила веретено и вскочила. Три корабля? Три, как и уходило! Кто же третий? Мелькнувшая догадка тут же превратилась в уверенность, в душе вскипело ликование – Хагир! Он вернулся! Это счастье было и невероятным, и естественным одновременно – в хорошее всегда так легко и охотно верится! Мало ли что там случилось – Хлейна приветствовала бы любое несчастье, любое поражение, если плодом его окажется возвращение Хагира в Рощу Бальдра! Еще миг – и он будет с ней рядом! То, что она в мечтах относила к отдаленному будущему – может быть, только к весне, – свершится прямо сейчас! Они будут вместе, и больше никакие новоявленные конунги и доблестные ярлы не оторвут их друг от друга!
Вместе со всеми Хлейна прибежала на берег. Но, едва бросив взгляд на третий корабль, Хлейна сразу увидела, что это не «Волк», и вскрикнула, как от боли, от горького чувства разочарования. Бежавшие рядом с ней оглянулись, и Хлейна сделала вид, что неудачно ступила на ногу – страдание, отразившееся на ее лице, было самым неподдельным. Дальше она брела еле-еле, с трудом сдерживая слезы жгучей обиды на судьбу. Сейчас она почти ненавидела «Златорогого» с Фримодовыми людьми на веслах и связанными пленниками на днище, и прибытие ярла, которого она еще сегодня утром ждала с таким нетерпением, показалось чуть ли не несчастьем.
Сразу все стало пустым и бессмысленным, захотелось повернуться и со всех ног бежать прочь отсюда, забиться в темную девичью, уткнуться лицом в подушку и спрятаться от всего гадкого света.
Хорошо, что Фримод ярл не успел увидеть ее лица до того, как она справилась с собой: он был бы, пожалуй, оскорблен, что его дорогостоящая и славная победа встречена с таким пренебрежением именно той, которую он так хотел удивить и порадовать.
А сейчас ничто не мешало ему с гордостью показывать добычу, рассказывать снова и снова сагу о битве четырех кораблей и расписывать пышные пиры, которые задавал Стормунд Ершистый у себя дома. Острый мыс и жертвоприношение тоже не были забыты, так что Фримод ярл мог с полным правом считать, что съездил на Квиттинг не зря.
Теперь пиры зашумели и в Роще Бальдра. «Златорогий» стоял в корабельном сарае, но каждый день в усадьбу приходили жаждущие на него посмотреть, и Фримод ярл каждый раз излагал все подвиги заново. И каждый раз, когда он принимался рассказывать, Хлейна откладывала шитье, садилась поближе и не сводила глаз с рассказчика. Ее занимала каждая мелочь, каждое сказанное слово. Фримод ярл млел от такого внимания и не замечал того, что очень быстро заметил Гельд: Хлейну волновали деяния отнюдь не самого Фримода, а только Хагира сына Халькеля.
Рассказы о походе и сражении с фьяллями перевернули душу Хлейны. Она поняла, как опасен был поход Хагира на родину и как трудно ему пришлось бы без помощи Фримода ярла. Он сам-то, конечно, знал это и раньше, потому-то и сделал без колебаний тот выбор, который так ее обидел. Он-то знал, что не может везти ее прямо на клинки фьяллей, что сначала он должен обеспечить мир и покой тому дому, в который приведет ее. Он был прав, безусловно прав в своем решении, и только она, глупая, избалованная, не знающая жизни девчонка, могла обидеться!
Теперь Хлейна жаждала рассказать Хагиру, как она раскаивается в прежней обиде, как понимает его, как жалеет, что не проводила его как следует. Теперь она даже готова была ждать «сколько угодно», поняв неприемлемость спешки, но, вопреки этим мысленным зарокам, желание быть с Хагиром разгоралось в ней сильнее прежнего. Ведь теперь фьялли изгнаны, опасности нет, их счастью больше ничто не мешает!
Гельд не хотел кормить пленных фьяллей слишком долго и поэтому сразу, как только Фримод ярл похвастался ими перед всей округой, собрался ехать дальше, к конунгу кваргов Рамвальду. С ним отправлялся и Бергвид сын Стюрмира на своем «Златорогом», для которого Фримод ярл дал гребцов. Среди разговоров об отплытии фру Гейрхильда упомянула, что Гельду неплохо бы взять с собой и Хлейну, чтобы она пожила немного у конунга.
– Она не слишком здорова, ее тревожат дурные сны! – намекнула фру Гейрхильда. В открытую о Йофриде старались не говорить. – Ей будет полезно какое-то время пожить в другом месте. Может быть, до весны, а может быть, и дольше.
– Нет, я не хочу! – воскликнула Хлейна.
Мысль о ее отъезде, уже всплывавшая раньше, теперь показалась просто ужасной. Может быть, до возвращения Фримода и Гельда, пока она была обижена на Хагира, она и могла бы желать отъезда (назло себе и ему, как иногда делают капризные и упрямые дети). Но сейчас, когда она поняла его правоту и ее любовь засияла еще ярче, когда она дышала этой любовью и надеждой на встречу, уехать в такую даль Хлейне казалось хуже смерти. Ведь Хагир должен приплыть сюда весной, к Празднику Дис – Фримод ярл уверял, что взял с него клятву явиться в Рощу Бальдра к этому сроку, чтобы отметить с друзьями весенний праздник и узнать, к чему привели встречи Бергвида с Рамвальдом конунгом. Ах, как долго ждать до Праздника Дис! И она еще должна благодарить судьбу, что сроком встречи не выбрана Середина Лета! С какой же непростительной беспечностью люди не торопятся жить – можно подумать, что они бессмертны, как боги! Три с лишним месяца ждать слишком долго, и еще не хватало, чтобы к приезду Хагира она оказалась в Серебряном Шлеме, в такой дали! Ни за что!
– Нет, нет! – твердила Хлейна, стараясь скрыть, как напугало ее это нестрашное само по себе предложение. – Я не хочу ехать в Серебряный Шлем. Я хочу остаться здесь!
– Но, дочь моя…
– Я ничего не боюсь! – Хлейна не хотела и говорить об отъезде и не побоялась даже перебить приемную мать. – Ведь теперь Фримод ярл дома, а разве с таким защитником я должна чего-то бояться?
Конечно, Фримод ярл выразил полную готовность защитить ее хоть от целого полчища великанов (после пива эти самые великаны виделись ему расплывчато и не вызвали ничего, кроме презрения). Лишиться общества Хлейны именно сейчас, когда ему было чем гордиться, Фримод особенно не хотел. И замыслы его простирались дальше, чем защита ее от великанов и мертвых колдуний.
В тот же вечер Хлейна в этом убедилась. Когда она подошла к Фримоду с кувшином пива, чтобы наполнить его кубок, он поймал ее за руку.
– Ты знаешь, Хлейна, как я рад с тобой свидеться! – говорил он, глядя на нее с пьяноватой ласковостью, и все старался подтянуть к себе поближе. – А ты мне рада… то есть рада, что я вернулся?
– Может, да, а может, и нет! – загадочно покачивая головой, ответила Хлейна. – Я рада вестям, которые ты привез, но еще больше радовалась бы, будь они иными!
– Не очень-то это по-дружески, тебе не кажется? – Фримод ярл сейчас был не в состоянии доискиваться до смысла этих загадочных речей.
– Не очень по-дружески дергать меня за руку, чтобы я пролила пиво на свое новое платье! – со снисходительным упреком отвечала Хлейна, упираясь. Она стояла на верхней ступеньке его высокого сиденья, Фримод ярл все пытался ее обнять и подтянуть к себе, а она отбивалась свободной рукой и с трудом сохраняла равновесие. – Сейчас я упаду к тебе на колени и оболью пивом нас обоих!
– Нечего жалеть платья, я подарю тебе новое! – Фримод ярл улыбался, глаза его блестели размягченно и счастливо. – Хоть десять, хоть двадцать новых платьев! Сколько ты захочешь! У кюны слэттов, у новой жены Хеймира конунга, и то не будет столько платьев, сколько у тебя! Я все это смогу! Я привез столько добычи! Ты помнишь, сколько золота я подарил тебе! И подарю еще! А как же насчет того, о чем мы говорили?
– О чем?
– Ты обещала, что выйдешь за меня, если я помогу освободить Стормунда Ершистого. Я освободил его и от Вебранда, и даже от фьяллей. Я совершил два подвига вместо одного. Я дважды выполнил твое условие.
– Никакого условия не было! – возразила Хлейна, сразу перестав улыбаться. Этого еще не хватало! – Я этого не говорила!
Она плохо помнила, что именно они сказали друг другу в то утро в роще Бальдра, но была уверена, что никак не могла дать такого обещания. Ее сердце и мысли уже тогда заполнял Хагир, и она не могла пообещать выйти за Фримода, даже если бы он у нее на глазах повторил все подвиги Сигурда Убийцы Дракона!
– Говорила! – Фримод ярл тоже плохо помнил, что именно она ему сказала, но не сомневался, что желанное обещание от нее получил. Он сел прямо и настойчиво заглянул ей в глаза, хмурясь и стараясь соображать получше. – Я хорошо помню! Я спросил: что я должен сделать, чтобы ты меня полюбила? А ты сказала: освободи Стормунда. Я еще подумал, на кой тролль тебе сдался этот Стормунд, раз мы его в глаза не видели. Но, я думал, ты хочешь, чтобы я побольше прославился прежде, чем свататься к тебе. Вот, я прославился. И я вызову на поединок всякого, кто скажет, что этого мало! Назови мне хоть одного, кто сделал бы хотя бы половину этого!
«Хагир сын Халькеля!» – так и рвалось с языка. Хлейна лихорадочно искала предлог, чтобы сделать дальнейшие посягательства невозможными или хотя бы отодвинуть их, вспомнила даже о предложенном отъезде… вот что!
– Если тебе так нужны подвиги, так вот что: сделай так, чтобы Йофрида Шептунья больше никогда не тревожила меня! – воскликнула Хлейна.
Конечно, он не колдун и этого не сможет, зато отстанет от нее… на некоторое время.
Она соскочила со ступенек сиденья, да так неловко, что толкнула кого-то из гостей и уронила кувшин с остатками пива. Фримод ярл устремился за ней: хотел то ли подхватить, думая, что она падает, то ли удержать. Но не успел: Хлейна устояла на ногах и, не оглядываясь ни на Фримода, ни на кувшин, вылетела из гридницы. Она убегала, как от величайшей опасности, как смерти боясь, что ее поймают, крепко возьмут за руку, поставят между двух очагов и потребуют внятное и принародное обещание. А дать его она не согласилась бы ни за что на свете.
Отплытие Гельда и Бергвида на двух кораблях было назначено на раннее утро, и Хлейна вышла проводить их. Вернее, Гельда, потому что о Бергвиде она совсем не думала. Конечно, его судьба очень напоминает начало саги о Сигурде и прочих великих героях, но Хлейну занимала сага только о ней самой и о Хагире. Предстоящие встречи Бергвида с Рамвальдом конунгом и все, что может за ними последовать, сейчас не вызывало у нее даже любопытства, но расставаться с Гельдом ей было очень жаль. Она ничего не сказала ему о своей важнейшей тайне, но он мог понять ее любовь и потому казался Хлейне самым близким сейчас человеком. Вот он уедет – и ей будет не с кем поделиться, даже если очень захочется…
Ей навстречу из воды потянулось отражение. Хлейна любила на себя смотреть, но сейчас, в плохом настроении, вяло глянула лишь по привычке… Ой, что это у нее на голове…
И вдруг Хлейна вскрикнула: из воды на нее смотрела Йофрида, такая же, как тогда в роще. Ее фигура находилась там, где полагается быть отражению, их ноги сливались там, где вода сливается с песком, и Хлейна чувствовала себя связанной, сращенной с колдуньей, как с собственным отражением. Внутри похолодело, Хлейна в ужасе рванулась, хотела бежать отсюда, но не смогла двинуться. Вода была спокойна, без волн и ряби, она как будто вообще исчезла; колдунья смотрела на Хлейну через открытую дверь и могла легко схватить ее – только протянуть свою костлявую темную руку…
– Ты хочешь уйти от меня! – говорила Йофрида, пронзительно глядя на Хлейну, и та изнемогала от желания бежать от этого темного взгляда, от этого морщинистого лица, этого говорящего рта, которые так крепко держат ее. – Ты хочешь уйти от своей судьбы. Люди обманут, но мудрость никогда. Любовь и надежда обманут, но судьба останется верна. Ты – моя, ты отдана мне твоим рождением. Кровь твоя ведет тебя ко мне. Твой дед был волком-оборотнем. Твой отец унаследовал многое из его силы, но истинная сила сказывается в третьем поколении, передается от деда к внуку. Ты унаследовала истинную силу твоего деда. Он умел переходить из человеческого мира в звериный, из живого в мертвый. Теперь он убит, и сила его рассеяна в пространстве. Она ищет новое воплощение. Она ищет тебя. Доверься мне, и я помогу тебе собрать эту силу, овладеть ею, подчинить твоим желаниям. Ты научишься принимать облик любого зверя, любой птицы, любого человека. Ты сумеешь найти тропку в любой из девяти миров. Ноги твои способны ходить по ним, так пусть разум ведет их, а они несут его!
У Хлейны отчаянно кружилась голова, она смотрела прямо перед собой, но уже не видела ни промоины с темной водой, ни колдуньи с оленьими рогами на голове. Перед ее взором разворачивались, пролетали и мгновенно сменяли друг друга широкие неясные картины. Бушевало пламя, огромное дерево росло в черной пустоте, и над кроной его, над зеленой листвой, расстилалось сияющее облако из белых капелек росы. Она видела бег ручья по черной, зернистой, едва оттаявшей земле, и прозрачная вода тянула взор все дальше и дальше, вытягивала из нее душу. Чувства восторга и ужаса мешались, кипели, рвали ее на части; Хлейна ощущала, как по лицу катятся горячие слезы, и только это ощущение еще привязывало ее к земной жизни и собственному телу. Это те самые миры, которые ждут ее, потому что ее дед… Оборотень-волк… Кто он? Кто ее отец? Как это все было? Хлейна хотела спросить об этом, но не помнила слов.
– Твой отец – Вебранд Серый Зуб, ты слышала о нем! – произнес голос, идущий отовсюду. – Он прославлен своей силой и доблестью, но слава его смешна рядом с тем, чего можешь добиться ты. Ты – женщина, ты – дорога из небытия к жизни, которую проходит всякая живая тварь. Ты сможешь все… Доверься мне…
– Эй! Хлейна, что с тобой?
Хлейна не сразу услышала голос и не поняла смысла слов, но какая-то сила вдруг толкнула ее и отбросила назад. Она очнулась рывком, как будто провалилась из темноты в свет. Она стояла на берегу, а Гельд обнимал ее за плечи и с тревогой смотрел ей в лицо.
– Что с тобой? – обеспокоенно спрашивал он. – Ты чуть не упала в воду! Ноги не промочила? Что случилось? Ты меня слышишь, девочка моя?
Охнув, Хлейна прижалась к Гельду, уткнулась лицом в густой мех его куньей накидки и разрыдалась. Гельд гладил ее по волосам, с облегчением видя, что она пришла в себя, и с тревогой вспоминая то, что наблюдал перед этим. Она стояла над самой промоиной, с окаменевшим лицом, устремив в воду застывший взгляд, и, казалось, вот-вот готова была упасть. Какая-то невидимая сила тянула ее, и Гельд благословлял то мгновение, когда обернулся и увидел это. Не то Хлейну утянуло бы под воду… Что? Но спрашивать девушку он не торопился: она так горько рыдала, так отчаянно цеплялась за него, будто ей грозила смертельная опасность. За все годы ее жизни Гельд не помнил, чтобы Хлейне приходилось так плакать.
А Хлейна все рыдала и никак не могла остановиться: горе, ужас и отчаяние лились из ее груди непрерывным потоком, источник не иссякал, облегчение не наступало. Нестерпимо жутко было вспоминать свою беспомощность перед той силой, что тянула ее на тропы девяти миров.
Но одно оказалось хуже всего. В мыслях ее стучало имя, которое раньше почти ничего для нее не значило. Вебранд Серый Зуб! Совсем недавно это был всего лишь один из врагов Хагира, с успехом побежденный. А теперь оказалось, что он и есть ее таинственный отец, имя которого фру Гейрхильда так упорно скрывала от нее! Во всем Морском Пути никого нет хуже, ни одного человека, которого Хлейна меньше желала бы видеть своим отцом.
Хлейна пыталась оттолкнуть от себя новое открытие, но не могла убедить себя, что Йофрида сказала неправду. Имя Вебранда заняло место в раскладе, где только его и не хватало. Он украл ее мать, потому что по доброй воле ему никогда бы ее не отдали… И Гейрхильда говорила то же самое, что сказала сейчас Йофрида: сама кровь Хлейны располагает ее к занятиям колдовством! И Гейрхильда скрывала от Фримода эти обещания насчет двух застежек: она не хотела, чтобы ее сын оправился сражаться с таким человеком, полуоборотнем!
Но Хагир! Если он узнает, что она – внучка того самого оборотня, гадкого мертвеца, с которым он бился в подземном срубе… Что она – дочь Вебранда, его ненавистного врага… Взяв ее в жены, он породнится с человеком, которого ненавидит… Он будет чувствовать к ней одно омерзение, больше ничего! Можно постараться скрыть это от него, но как жить под вечным гнетом этого ужаса – разоблачения! Йофрида может и ему явиться во сне или наяву, открыть тайну, чтобы он бросил ее, Хлейну, и никто уже не мешал колдунье завладеть добычей! Он возненавидит ее, если узнает! Они разлучены, они разорваны, навсегда!
Хлейна чувствовала себя как на льдине в море, и все ее радостные надежды на будущее оказались разом погублены. Жгучие слезы уже измочили накидку на груди Гельда, мех стал мокрым и холодным. Хлейна жмурилась, словно пыталась таким путем спрятаться от боли, сквозь ее рыдания прорывались стоны. Одно слово, одно имя – и вся ее жизнь рухнула. Это не Фримод с его неуемной доблестью, не временное препятствие, которое можно обойти или переждать. От своей крови не уйдешь, прошлого не переменишь.
Наконец она понемногу успокоилась и вытерла лицо платком, который нашелся у запасливого Гельда. От слез ее лицо стало ужасным, веки так распухли, что глядеть сквозь узкие щелочки было трудно.
– Ты… подожди… немножко… – низким, ломким голосом попросила она. – Я поеду… с тобой… к конунгу… Куда угодно… Хоть куда… Только подальше… подальше отсюда. Она меня съест! Немножко… Я не долго буду собираться. Но сегодня, обязательно сегодня! Скорее… Подальше отсюда!
Погода для путешествия выдалась не самой удачной: часто шел снег, и иногда два корабля плыли через сплошную белую пелену. На поверхности волн колебалась снежная каша. Море Небесный Блеск замерзает очень редко, но все же мореходы волновались: если сейчас вдруг ударит мороз и снежная каша в воде замерзнет, путешествие прервется на неопределенный срок. И неизвестно, где придется праздновать Середину Зимы.
Но все же, хотя порой Хлейне по целым дням не удавалось высунуть носа из кожаного шатра на корме «Кабана», путешествие развлекло ее и оттеснило грустные мысли. Ей нравилось воображать, что это не Гельд увез ее из дома, а Хагир. И с ним она вот так же плыла бы мимо скалистых берегов, и так же чувствовала бы себя свободной от всего, что осталось позади, и перед ней разворачивалась бы какая-то совсем новая жизнь…
Не в силах выдержать тяжести открытия, она на первом же ночлеге рассказала Гельду о своем видении на берегу. Отчасти ее толкнула на это надежда, что старая колдунья ее обманула, но Гельда открытие не удивило: он услышал именно то, что знал и сам.
– Теперь тебе понятно, почему мы не хотели, чтобы ты об этом знала, – сказал он, когда она окончила.
– Я – внучка оборотня! – со слезами на глазах шептала Хлейна.
– Выходит, что так! – со вздохом согласился Гельд. – Ничего тут не поделаешь, от себя не убежишь. Но я на твоем месте не стал бы плакать. Тебе не грозит однажды проснуться волчицей. Четверть крови оборотня – не так уж много. Вспомни, ты ведь всю жизнь жила спокойно и не чувствовала в себе ничего такого, ведь верно? А твои дети смогут и вообще об этом забыть.
– Мои дети! – Тут слезы Хлейны полились ручьем, потому что мысли об этом причиняли наибольшее мучение. – Кто захочет взять меня в жены, если будет знать, что я внучка оборотня!
– Вот уж о чем не стоит плакать! Желающие найдутся, и еще как найдутся! Твой отец – не самый приятный человек в Морском Пути, но уж в его доблести и удаче никто не сомневается. У тебя родятся сыновья и станут великими воинами – и именно потому, что ты внучка оборотня! Очень многие мужчины захотят, чтобы это были их сыновья, и мужчины самых знатных родов! Гейрхильда с большой охотой женила бы на тебе своего сына. Только из-за этих проклятых застежек она до сих пор этого не сделала. Она не очень-то хочет, чтобы он отправился на поединок с твоим отцом и один из них убил другого!
– Но ведь так все и вышло! – со слезами воскликнула Хлейна. Это было даже хуже, чем волчья кровь в ней самой. – Он убил его… Хагир убил его, моего… моего деда! А теперь выходит, что он должен убить еще и моего отца! Богиня Фригг! Я вовсе не люблю этого отца, но это все так страшно! Я не хочу!
На миг у Хлейны мелькнуло искушение: рассказать обо всем (то есть о Вебранде) Фримоду ярлу и снова послать его на врага. С тех пор Вебранд наверняка вернулся домой; если нет, его можно там подождать. Может быть, Фримод убьет его, а потом…
Но все же совесть не позволила Хлейне остановиться на этом соблазнительном решении. Что ни говори, Вебранд – опасный человек, и послать Фримода ярла на поединок с ним не слишком хорошо по отношению к приемной матери. Да и самого Фримода пришлось бы сознательно обмануть – пообещать то, чего не собираешься исполнить. Гельд когда-то просил ее никогда так не делать, а Гельда Хлейна уважала и старалась слушаться.