Джексон Лиза. Расплата

   Одним из первых в списке подозреваемых значился Марк Дюваль, ее парень и сутенер, который, как было известно, поколачивал ее, иногда ставя синяки под глазами. Он слинял из города и, вероятно, из страны. Просто как сквозь землю провалился. Или сам был мертв.
   Второе дело было еще схематичнее. Еще одна мисс Икс. Ее тело обгорело до неузнаваемости и было оставлено у статуи Жанны д'Арк во Французском квартале. Пока никто не смог идентифицировать обгоревшие останки, найденные в последний день мая. Он просматривал фотографии на экране, и несмотря на всю его черствость, вид почерневшего обезображенного тела, лежащего у подножия прекрасной статуи святой Жанны на коне, взволновал его.
   Он бы не подумал, что эти две жертвы связаны, если бы не одна-единственная улика: маленькая цепочка с Медальоном святой. Оставленная на месте преступления.
   Три мертвые женщины. Все убиты по-разному.
   Но возле трупа каждой был оставлен медальон святой.
   Совпадение?
   Бенц так не думал. Он не связал два эти убийства Они не совпадали с почерком Религиозного Убийцы, и их мало что объединяло... Он не подумал о медальонах, потому что считал их личными вещами; и они были разными. Но он ошибался. Связь была все время. И сейчас появилась третья жертва. Хотя эта мысль его раздражала, он не сомневался, что на улицах Нового Орлеана снова сеет ужас серийный убийца.
   Пресса с радостью это подхватит, однако нужно предупредить общественность и уведомить ФБР. Его компьютер занимался поиском других похожих убийств не только в Новом Орлеане.
   Он знал, какой вопрос будет на уме у каждого.
   Воскрес ли Религиозный Убийца?
   Или в городе появился совершенно новый психопат? Который каким-то странным образом связан с Оливией Бенчет?

Глава 17

   В понедельник утром на столе Бенца лежали отчет об уликах и рапорт патологоанатома. Делая глотки обжигающего кофе, он просматривал страницы с таким же вниманием, с каким криминалисты прочесывали место преступления. То, что он читал, не удивляло его. Разобравшись с медицинскими терминами, он в целом пришел к выводу, что жертва погибла из-за того, что кто-то пытался отрубить ей голову. Патологоанатом, исходя из того, как выглядела разрубленная кость, решил, что в заднюю часть шеи было нанесено более одного удара чем-то вроде ножа с длинным лезвием, мачете или мечом.
   Именно так, как утверждала Оливия Бенчет. Это, подумал он, прищурившись, не должно его удивлять.
   Что же за чудовище устроило разгул? В свое время, служа в полиции Лос-Анджелеса, да и здесь за прошедшее лето он повидал всякое. У того Религиозного Убийцы жестокость была особого стиля, и он, несомненно, имел отношение к церкви... но он был мертв. Бенц позаботился об этом лично.
   Или ему это лишь казалось.
   Его застрелили в болоте, и тело так и не нашли. Может быть, этот ублюдок каким-то образом воскрес.
   – Сукин сын. – Мысль о воскресающем «отце Джоне», как он сам называл себя, была не из приятных. Но то, что происходило сейчас, не походило на стиль «отца Джона». Чувствовалось нечто иное.
   А как быть с невероятным рассказом Оливии Бенчет о заточенной женщине, которую потом обезглавили? Очередной кошмар? Бенц так не думал. Он даже скопировал страницу с записями, которую дала ему Оливия, и вопреки правилам показал таинственные знаки другу, который когда-то работал на ЦРУ и был большим любителем всяческих шифров, головоломок, криптограмм, кроссвордов и любых вообразимых игр со словами. У Бада Делла были те же шансы разгадать это, как и у всех остальных, хотя парни из полиции тоже работали над этим.
   Пока у Бада и остальных ничего не вышло. Зазвонил телефон. Он снял трубку во время второго звонка.
   – Детектив Бенц.
   – Это Оливия, – сказала она, и он не смог сдержать улыбки. – Вы звонили вчера вечером.
   – Да. Просто хотел проверить. Все нормально? – Он откинулся на спинку стула, натягивая провод. – Больше не было видений?
   – Этой ночью нет.
   – Хорошо.
   – Я боялась, что вы нашли еще одну жертву.
   – Нет, – ответил он и вызвал в своем воображении лицо Оливии.
   – Хорошо. Значит, вы просто проверяли, что со мной все в порядке?
   – Недавно вы были сильно напуганы. Да, я хотел убедиться, что с вами все в порядке.
   – О... – Она помолчала. – Спасибо.
   – Если что-нибудь, что-нибудь вам покажется не так, обязательно звоните, договорились?
   – Ладно, – пообещала она, очевидно, все еще пораженная его заботой, затем, оправившись от удивления она выдавила поспешное «всего доброго» и дала отбой. Бенц посмотрел на трубку. Что с ним, черт возьми, происходит? Он звонил ей вчера, так как чувствовал себя обязанным поговорить с ней, убедиться, что с ней все в порядке. Ему не нравилось, что она живет одна на этой проклятой реке, а в качестве ее единственного защитника выступает эта глупая пародия на собаку. Она видела черт знает что, и он боялся, что ее жизнь тем или иным образом может быть в опасности.
   Может, Кристи была права. Вдруг он был обычным полицейским-параноиком, но он не мог избавиться от чувства, что Оливия из-за своей связи с убийцей находится под угрозой.
   И вот он уже в который раз задумывался над тем, что же это за связь такая, в то время как во внешнем офисе звонили телефоны. Полицейские разговаривали с подозреваемыми и свидетелями, и это сопровождалось щелканьем клавиш, когда информация вводилась в компьютеры. Откуда же Оливия знала убийцу – она должна была его знать, не так ли? Он задумчиво почесал подбородок. Она поклялась, что за кем-то следили, но не видела очередного убийства. Имелась ниточка – эта треклятая вывеска с бокалом мартини по-прежнему не давала ему покоя. Как же связать все это воедино?
   А может, и не нужно. Вдруг его внезапная вера в ее видения была необоснованной. О, черт, что он знал? Это дело трогало его. Его звонок Оливии Бенчет являлся достаточным доказательством. Это не входило в его служебные обязанности и, уж конечно, не вписывалось в рамки обычных правил, которые он установил для себя.
   Черт, он начинал чувствовать личную заинтересованность в ней, и это, несомненно, было ошибкой.
   Он снова просмотрел отчет об уликах и остановился в середине страницы, где упоминалась цепь, маленькая цепь, не та большая, которой приковывалась жертва, а крошечная цепочка с медальоном. Медальоном святой. Лаборатория поработала над ней и определила, что это святая Сесилия. Медальон оставили на месте преступления, обгоревшим и свисающим с головки душа, как и говорила Оливия Бенчет. Сесилия. По словам Оливии Бенчет, убийца так называл жертву.
   Он проверил еще раз. Действительно, на медальоне, найденном на жертве возле статуи, была святая Жанна д'Арк, что имело смысл, но на Кэти Адамс в Гарден-дистрикт нашли медальон святой Марии Магдалены. Не совпадает. Для чего вообще все это? Он заметил, что ранее упустил еще кое-что: казалось, у каждой женщины была выбрита часть головы. Он не установил связи, так как у Кэти Адамс была побрита вся голова, но сейчас, когда он перечитал рапорт патологоанатома, ему казалось странным, что обе женщины потеряли почти квадратный дюйм волос, прежде чем сгорели их тела. Либо убийца сделал это сам, взяв трофей, или же они обе принадлежали к какому-нибудь таинственному культу, что было маловероятно.
   В подсознании Бенца вертелась какая-то мысль, очень важная, хотя он не мог понять, в чем она заключается. Все это должно иметь какое-то отношение к религиозным убийствам... но, дьявол, в чем же тут дело?
   Зазвонил телефон, и он потерял мысль, переключившись на разговор с помощником окружного прокурора о поножовщине у канала неподалеку от казино. Ну а с размышлениями о том, что случилось с Сесилией, придется подождать.
 
   ...Кристи сбросила рюкзак на пол. Она уже сходила в бассейн – раньше обычного, – и ей нужны были следующие полчаса, чтобы подготовиться к встрече с Брайаном на занятии у Заростера. Затем ей придется учиться. Завтра у нее будет тест по психологии и письменная работа по английскому, несомненно, короткий тест по дурацкой математике и письменная работа по философии. Все это перед тем, как она уедет на День благодарения.
   И... что еще важнее... она должна снова встретиться с Брайаном. Он был непреклонен в том, чтобы они провели воскресенье за учебой, так как хотел увидеться с ней вечером до ее отъезда домой.
   Она не могла поверить, как им удалось поладить, – что ж, после того как она преодолела свою злость и мастерски разбила его в дартс. Ей было интересно, не поддавался ли он, и не следовало ли ей настоять на том, чтобы он стал ее рабом или что-нибудь еще в этом роде в качестве компенсации. Вместо этого она довольствовалась роскошным ужином и сказала ему, что он все еще ее должник... В этот момент он предложил «вдвойне или ничего», и она ухватилась за возможность взять над ним верх. В этом была ее проблема – она была спортсменкой в душе и любила соревноваться. Кроме того... вдвойне или ничего без всяких правил – это звучало очень интересно... даже опасно.
   Он отличался от всех парней, с которыми она встречалась раньше. Гораздо более зрелый, глубокий, даже задумчивый. Они провели большую часть субботнего вечера вместе. Разговаривали, пили и ласкали друг друга. Она узнала, что он вырос неподалеку от Чикаго, учился в университете Нотр-Дам и пришел в колледж Всех Святых писать дипломную работу. Он был многосторонним человеком, не простоватым мальчишкой, единственной мечтой которого было жениться. Завести детей, желательно мальчиков, которые будут играть в футбол и в один прекрасный день унаследуют кровельный бизнес своего отца.
   Она переросла Джея, это было очевидно.
   Но она сомневалась, перерастет ли когда-нибудь Брайана. Он был таким... зрелым... опытным. Она затрепетала, вспоминая, как он целовался – так, словно это был его последний поцелуй в жизни.
   Кристи улыбнулась при этой мысли, снимая футболку и глядя в зеркало на верхнюю часть тела, на которой был лишь черный лифчик. Очень даже ничего, подумала она, начиная поворачиваться, чтобы получше себя рассмотреть.
   Конечно, ей бы хотелось, чтобы грудь у нее была побольше, но, с другой стороны, она не интересовалась пластической хирургией или гормонами и была вполне удовлетворена тем, что у нее крошечная талия и плоский живот. Хотя ее плечи были шире, чем у большинства студенток, вероятно, от занятий плаванием, а ее вес на несколько фунтов больше, чем в среднем весили девушки в женском общежитии, она выглядела очень и очень недурно. Сплошные мускулы. Ни капли жира. Спортивная. Кроме того, подумала она, образ страдающего анорексика был явно переоценен, и то, как некоторые девушки добивались его с помощью сигарет, стимуляторов и кокаина, было не для нее. Нельзя сказать, что она отказывала себе в стаканчике-другом и ни разу не курила травку. Просто она не хотела погружаться в мир наркотиков. Она достаточно поэкспериментировала в средней школе и добавила своему отцу несколько седых прядей, пробуя экстази и галлюциногенные грибы.
   Ну а чего можно ожидать, когда ты подросток и узнаешь, что твой отец в действительности тебе не папа, а мама... Даже не думай об этом. Это уже закончилось. Рик – хороший парень. Действительно хороший парень, и ты теперь это знаешь. Он твой папа. Он всегда был рядом с тобой. Всегда. Хотя и знал, что ты в действительности не его ребенок. Нахмурившись от того, какое направление приняли ее мысли, она сосредоточилась на своем отражении в зеркале и осталась довольной увиденным. Она вскинула голову, позволяя своим каштаново-рыжим волосам упасть с одной стороны лица. Она видела, что так часто делали модели, рекламирующие шампуни по телевизору.
   Она снова улыбнулась. Ее волосы были длинными густыми и рыжевато-коричневыми. Она раскошелилась на краску для волос этой осенью, поэтому пряди светились красным в лучах солнца, и Брайану это нравилось. Он несколько раз прятал в них лицо, когда они ласкали друг друга в субботу вечером, и сказал ей, что это прекрасно. Она позволила ему снять с нее лифчик, и его пальцы ласкали ее грудь так, что она и теперь чувствовала возбуждение, вспоминая об этом. Легкие прикосновения, вызывающие целую гамму противоречивых эмоций... Она хотела сделать это с ним, но так и не сделала. Проявила осторожность.
   Старое доброе католическое воспитание, подумала она. Хотя отец не настаивал на том, чтобы она регулярно ходила в церковь, пока была жива мама, Кристи записывали в приходские школы, и она никогда не пропускала мессу, катехизис или наставления для молодых. И тем не менее Дженнифер сама не сдержала брачных клятв, верно?
   Верно, по крайней мере, по словам Рика Бенца, который решил – когда она закончила школу, – что ей нужно знать правду. Поэтому он выложил ей все, объяснил, почему брак оказался неудачным, что ее мать встречалась с человеком, который зачал ее. Это было не раз. О нет. Дженнифер спала с этим парнем давным-давно. Когда была зачата Кристи, она прекратила с ним связь, затем возобновила почти пятнадцать лет спустя – незадолго до своей смерти.
   Кристи не хотела верить, что Рик Бенц не был ее отцом. Но как только она сама увидела доказательство в виде письма, которое Дженнифер написала за два дня до того, как съехала с дороги и врезалась в дерево, она была убеждена. Письмо было адресовано Кристи, но Бенц решил, что его дочери не следует знать правду, пока она не закончит школу, поэтому он спрятал его на четыре года.
   Сволочь, подумала она, снова вспыхивая от злости. Вытирая слезы, она вспомнила каждое слово на пожелтевшем листке бумаги. Строки, которые по-прежнему жгли ей душу и вызывали плач.
   Мне очень жаль, дорогая. Верь мне, когда я говорю, что люблю тебя больше жизни. Но я встречаюсь с человеком, который является твоим настоящим отцом, и, боюсь, это разрушит мой брак и разобьет сердце Рика...
   – Спасибо, мам. Большое спасибо. – Кристи громко шмыгнула носом. Она не раскиснет. Она была убеждена, что Дженнифер совершила самоубийство. Она наглоталась таблеток и съехала с дороги два дня спустя после того, как Рик застал ее в постели с другим мужчиной. По мнению Кристи, Дженнифер выбрала малодушный способ решения проблемы, написав это проклятое письмо и сев за руль.
   С тех самых пор, как Кристи узнала правду в начале лета этого года, она безумно злилась на свою мать, на мужчину, который растил ее, и на проклятого сукина сына, который не мог держаться подальше от Дженнифер, мужчину, который породил ее. Все это вызывало лишь презрение. Презрение.
   Кристи не хотела думать об этом сейчас. Как, впрочем, и никогда. В этом семестре она уже прослушала Достаточно лекций по психологии и поняла, что слишком упорно отказывалась признавать очевидное, но ей было плевать. Она лучше сосредоточится на субботнем вечере и Брайане. После неудачного начала свидание прошло чудесно, подумала она.
   Поднимая свитер над головой, она жалела, что ей приходится ехать домой в Новый Орлеан на День Благодарения. Нельзя сказать, что она плохо проведет время с отцом, но их отношения были шаткими в течение нескольких лет, а сейчас у нее кое-кто появился. Настоящий парень. Зрелый мужчина.
   Не взбесится ли ее излишне взволнованный отец, когда узнает? Она начала натягивать свитер на голову и усмехнулась. Ей все еще нравилось нервировать старика.
   Что случится, если, когда он приедет за ней, она сделает так, что он встретится с Брайаном, а потом объявит, что пригласила его на День Благодарения? Ему кажется, некуда было идти; по крайней мере, она так думала. Но, с другой стороны, она знала о нем лишь немногим больше того, что он преподает в колледже и работает над докторской.
   Итак, ужин с Брайаном и затем... кто знает? На ее губах появилась озорная улыбка. Она не могла ждать!
 
   – Ты только послушай, – сказал Монтойя, с важным видом заходя в кабинет Бенца почти в десять. На его лице сияла широкая улыбка Чеширского кота, в свете флуоресцентных ламп, висящих на потолке, сверкала сережка, а черная кожаная куртка блестела так, словно была совершенно новой.
   – Что? – Бенц пил второй стаканчик кофе в ожидании звонка из полиции Ковингтона. Пропала секретарша страховой компании. Позвонил ее парень, Дастин Таунсенд; никто не видел Стефани Джейн Келлер с пятницы, когда он отвез ее в центр города. По словам Таунсенда, рост Стефани составлял пять футов шесть дюймов, вес – примерно сто двадцать фунтов, и она регулярно играла в теннис. Блондинка с голубыми глазами. Говоря по телефону, он казался расстроенным, обезумевшим от беспокойства. Он неохотно сообщил Бенцу имя зубного врача Стефани. Полиция официально запросила ее стоматологическую карточку. Ее прислали по факсу, и сейчас ее изучали. Сам Таунсенд уже ехал в управление и согласился привезти фотографии Стефани.
   – У меня есть кое-какая интересная информация о госпоже Бенчет, – объявил Монтойя, перекидывая ногу через угол стола Бенца. Бенц напрягся. – Ну, на самом деле о ее матери. Бернадетт Дюбуа... Она была замужем пять раз, и это не считая неудавшихся помолвок. Неплохо для женщины, которой немногим более пятидесяти. Среди мужей был отец Оливии Бенчет – Реджи Бенчет. Опасный преступник.
   – Бывший зэк.
   – Все равно опасный преступник в моем списке, – сказал Бенц.
   – Да. Нападение. Сопротивление аресту. Убийство второй степени. Еще кое-что. Да, тот еще тип. Как бы то ни было, со стороны Бернадетт было разумно развестись с ним после парочки детей. Но он только первый. У нее целая вереница мужей. И всех их она оставляла. Сейчас она работает над последним. В соответствии с протоколами судебных заседаний она уже подала заявление против нынешнего г-на Бернадетт, парня по имени Джеб Мартин. Он работает на нефтяную компанию в Хьюстоне. Они поженились года четыре назад, и, очевидно, супружеское счастье длилось недолго. Мартин становится весьма мерзким, когда выпьет, – его несколько раз арестовывали.
   – Похоже на закономерность. – Бенц знал, что его напарник к чему-то клонит.
   – Что ж, первый и пятый очень похожи, а третий муж Билл Йетс, дальнобойщик. Наверное, она вышла за него с горя. Брак продлился полтора года. Четвертым был Скотт Лейфевер, музыкант, который погиб от передозировки. Но вот самое главное. Угадай, кто был вторым мужем?
   – Сразу после Реджи Бенчета?
   Монтойя кивнул, затем сбросил козырную карту.
   – Наш хороший друг, Оскар Кантрелл.
   – Владелец «Бенчмарк Риэлти»? – спросил Бенц.
   – Он самый. – Монтойя, очевидно, довольный собой, погладил свою козлиную бородку. – Не знаю, как ты, но я считаю, что тут может быть связь, учитывая, что компания Оскара сдавала тот дом в аренду, когда была убита одна из наших мисс Икс.
   – Наверное, нам стоит потолковать с ним.
   – Я уже пытался. Позвонил ему домой – никто не снял трубку, лишь включился автоответчик. А несколько минут назад я звонил в «Бенчмарк» и разговаривал секретаршей Кантрелла. Кажется, ты с ней встречался.
   – Марлен как ее там.
   – Андерсон.
   – Верно. Болтушка, – сказал Бенц, вспоминая словоохотливую брюнетку с ее незабываемыми очками.
   – Да, еще какая. Она утверждает, что он еще не прилетел из командировки и вернется только после праздника. Оскар Кантрелл появится в городе не раньше следующего понедельника.
   – А она не может с ним связаться? – спросил Бенц, не веря. – Разве у него нет сотового?
   – Ну да. Я пытался умаслить ее, а когда это не сработало, немножко надавить, но ничего не вышло, и она разозлилась.
   – Разозлилась? На тебя? – Бенц усмехнулся. Хотел бы он на это посмотреть. Большинство женщин просто таяли как масло на солнце, когда Рубен Диего Монтойя пускал в ход свой шарм. Может быть, любящая посплетничать Марлен Андерсон была не так проста, как казалось на первый взгляд.
   – Трудно поверить, но такое иногда случается, – пожаловался Монтойя.
   – Значит, связь такая: один из отчимов Оливии Бенчет владеет домом, где произошло убийство?
   – У тебя есть что-нибудь получше?
   В животе у Бенца все горело. Он залез в верхний ящик стола, нашел там флакончик тамса^[19] и вытряхнул из него последние две таблетки. Затем отправил их себе в рот и принялся жевать.
   – Не знаю. Я жду возможного установления личности мисс Икс. – Он вкратце рассказал Монтойе о Стефани Джейн Келлер. – ...Скоро должен прийти ее парень. С фотографиями.
   – На случай, если придется восстанавливать?
   Бенц кивнул, но на уме у него было кое-что другое, тест для Оливии. Он возьмет снимки дюжины женщин в отделе. Добавит к ним фотографию Стефани и посмотрит, сможет ли Оливия «опознать» ее среди остальных. Хотя он начинал верить ее словам об экстрасенсорном восприятии, сидящий в нем прагматичный коп никак не мог успокоиться.
   – Думаешь, ее приятель имеет к этому отношение? – спросил Монтойя.
   – Всегда есть вероятность. Если окажется, что мисс Икс – это Стефани Келлер, тогда мы проверим этого приятеля, ее семью, остальных друзей и знакомых и посмотрим, есть ли какая-нибудь другая связь с Кэти Адамс помимо того, что их убил один и тот же человек.
   – И с Оливией Бенчет.
   – Это я тоже проверю.
   – Неудивительно. – Темные глаза Монтойи сузились. – Знаешь, Бенц, если бы ты не был таким непрошибаемым, я бы решил, что ты начинаешь западать на нашу местную чудачку.
   – Я давным-давно дал зарок не связываться с женщинами.
   – Ах да. – Монтойя кивнул. – Из-за своей бывшей жены. Слушай, та дамочка, должно быть, подложила тебе большую свинью. Что случилось? Ты что, ее с кем-то застал?
   Бенц не ответил.
   – В этом все дело, не так ли? Кто это был?
   – Это старая история. Все это было давным-давно, – ответил Бенц, не желая снова вспоминать всю эту мерзость. Прошло уже более восемнадцати лет, и когда он начинал думать о том, как Дженнифер призналась, что вынашиваемый ею ребенок не его, как это было больно, он приходил к выводу, что она сказала ему лишь из-за группы крови. Беременность протекала проблематично, и Дженнифер, всегда склонная придавать всему чрезмерное значение, подумала, что малышке может понадобиться хирургическое вмешательство, и тогда будет определена группа ее крови и она может не совпасть с группой Рика. Поэтому она рассказала ему правду и поклялась, что порвала с любовником, заявила, что любит Рика и хочет, чтобы их брак был счастливым, что мужчина, от которого она забеременела, не хочет ребенка, и не может его содержать и что любовная интрига закончилась, едва успев начаться. Бенц был совершенно выбит из колеи и чуть не спился, но все же сумел собраться и ни разу не пожалел о том, что признал Кристи своей дочерью. – Послушай, – сказал он Монтойе. – То, что со мной случилось, больше не имеет никакого значения.
   Монтойя фыркнул.
   – Тогда почему ты не нашел себе другой женщины?
   – Может, я слишком занят.
   – Чем? Работой? Господи, Бенц, нам всем нужна личная жизнь.
   – Ты уверен? – Он откинулся на спинку стула, который не замедлил скрипнуть.
   – Да, и не говори мне всякой ерунды о том, что ты слишком стар. Я-то знаю, что это не так.
   – Да ни хрена ты не знаешь.
   Монтойя щелкнул языком.
   – Тебе нужно больше выходить в свет, Бенц. Да-да.
   – Ты неплохо гуляешь за нас двоих.
   – Больше нет. Не-ет, – возразил он, подмигивая. – Я же тебе говорил. Сейчас я встречаюсь только с одной.
   – Ну да.
   – Это правда. Я встретил замечательную женщину. Просто за-амеча-ательную женщину.
   – Ты каждую неделю такую встречаешь.
   – Но эта особенная.
   – До следующей недели.
   Монтойя передразнил его, но дальше спорить не стал.
   – Ладно, сейчас, когда ты думаешь, что в нашем прекрасном городе появился серийный убийца, как быть с прессой?
   – Джескил работает с сотрудником пресс-службы. Сегодня днем должна быть пресс-конференция.
   – Ты там будешь?
   – Только если попросят. Джескил и сама прекрасно справится. Она позаботится о том, чтобы общественность получила нужную информацию. – Им незачем было обсуждать одну тонкость: хотя общественность предупредят об убийце и часть информации будет опубликована, полиция утаит важные подробности, чтобы схватить настоящего преступника и предотвратить попытки любых душевнобольных привлечь к себе внимание заявлениями о том, что они убийцы. Наклонившись вперед, Бенц постучал карандашом по столу. – А что нового с видеозаписью пожара?
   – В лаборатории продолжают работать над ней. Я видел фотографии. Пока ничего. Но парень, который снимал пожар на камеру, хочет убедиться, что у него есть права на запись. Ну, в смысле, если это станет важным для дела.
   – И что? Видеолюбитель хочет копию?
   – Да, думаю, это его главная забота. Ходят слухи о серийном убийце, и Хендерсон вдруг решил, что у него, возможно, есть что-то столь же ценное, как фильм Запрудера с убийством Кеннеди^[20].
   – Прекрасно. Разве он не подписывал соответствующие документы?
   – Конечно, но теперь он нанял себе адвоката. Уверен, что после пресс-релиза он поднимет еще больше шума.
   – Ну и пусть, – проворчал Бенц, и в этот момент пронзительно зазвонил телефон. Он снял трубку сразу же после первого звонка. – Бенц.
   Секретарша сообщила ему, что его желает видеть Дастин Таунсенд.
   – Отправьте его наверх, – сказал Бенц, и через несколько минут в дверях появился обезумевший от горя мужчина. Таунсенду было где-то около тридцати. Он начал преждевременно лысеть, и у него наметилось брюшко, характерное для больших любителей пива. Глаза его налились кровью, и он выглядел нервным.