Джексон Лиза. Расплата

   – Я была в гневе, – призналась она. – И напугана. Он смотрел на меня – прямо на меня из зеркала, и, кажется, он меня видел так же, как я видела его. – Она взяла совок и веник. Они вместе все прибрали.
   Когда они снова спустились вниз, Оливия приготовила чай... какой-то пахнущий имбирем напиток с цветочным вкусом. Бенц не жаловался и, потягивая его небольшими глотками, жалел, что это не пиво. Они сидели за столом на кухне, птица издавала негромкие звуки, пес расположился на тряпичном коврике, а Оливия снова и снова рассказывала свою историю. Бенц задал с дюжину вопросов. Она не всегда могла ответить, но он не сомневался, что она видела убийство. Еще четыре дня назад он бы презрительно фыркнул, услышав подобное, но сегодня он безоговорочно ей верил. Когда он отодвинул свой стул, было уже больше часа.
   – Пожалуй, мне пора. Можете еще что-нибудь вспомнить?
   – Лишь то, что у него голубые глаза. Ледяные, насыщенно-голубого цвета, – сказала она, внезапно вспомнив.
   – Вы бы смогли его узнать?
   – Нет, как я уже говорила, на нем снова была маска.
   – Цвет глаз – это уже хоть что-то. – Конечно, он мог носить контактные линзы.
   – И он знает мое имя.
   – Что?
   – Я слышала... ну, в видении, он посмотрел пря на меня, и казалось, что я слышу его голос или его мысли, и он назвал меня Оливией. Святой Оливией.
   – Черт, – выругался Бенц, затем бросил взгляд в окно. Темное, изолированное, мрачное место. Если убийца здесь появится, никто его не увидит. И он знает кто такая Оливия. – Вот что, если вы не возражаете, я останусь тут до рассвета.
   Она смутилась.
   – Конечно... в смысле, это было бы хорошо... но я не хотела, чтобы вы думали, что, если я расстроилась, значит, я одинокая, перепуганная, беспомощная женщина...
   – Вы уже обзавелись охранной сигнализацией?
   – Нет, она будет у меня только после Дня благодарения, но...
   – Тогда я остаюсь.
   – Но...
   – Дело не в том, что вы испуганная женщина, понимаете? Хотя вообще-то вам бы стоило бояться. Дело в том, что ваша жизнь в опасности. Я уже договорился с департаментом насчет телохранителя.
   – Я живу не в городе.
   – Мы работаем с ведомством шерифа, и кроме того, может, я хочу тут поторчать. – Он перевел дух, увидел в ее глазах вопрос и решил рассказать все начистоту. – Я был груб с вами. Не только когда вы первый раз пришли в участок, но и когда мы были в кафе. Мне очень жаль. Я допустил ошибку.
   – Совершенно верно, – произнесла она, очевидно, не желая идти ему навстречу. – Большую ошибку. Но я уже забыла об этом. Правда. – Она выдавила улыбку. – Извинения приняты. И вам необязательно оставаться. В самом деле. Со мной все будет в порядке.
   – Ну... – Он одарил ее улыбкой, когда от дуновения ветра стукнул ставень. – Может, мне хочется остаться, – сказал он, и в ее глазах что-то блеснуло. Какая-то заинтересованность, что-то озорное. То, чего он не хотел замечать.
   – Это уже нечто другое.
   Вероятно, ложь, но уже другая.
   – Отправляйтесь спать, Оливия. А я лягу на диване.
   Она покачала головой.
   – У меня есть свободная спальня. Пойдемте, уже поздно. – Она выключила свет и направилась к лестнице – Если вы сможете не обращать внимания на всякий хлам.
   – Не переживайте из-за беспорядка, – ответил он, снова проверяя, что все окна и двери заперты. – Видели бы вы, как я живу.
   – Может, когда-нибудь у меня появится такая возможность.
   Он ничего не ответил, поднимаясь за ней по лестнице, и решил, что это ошибка. Очередная. Ему сегодня везло. Этот дом был слишком уютным, и Оливия выглядела и пахла очень соблазнительно.
   Войдя в спальню, одновременно являющуюся кабинетом, она убрала учебники и, наклонившись над кроватью, принялась взбивать подушки. Он старался не замечать округлости под ее халатом и не обращать внимания на подергивания своего члена.
   – Ну вот, – сказала она, раскрасневшаяся, поворачиваясь к нему. – Спокойной ночи. – Став на цыпочки, она скромно поцеловала его в губы.
   Это было выше его сил. Он мог бы сопротивляться открытому заигрыванию; многие женщины пытались затащить его в постель, но эта... стильная раскованность... ее игривая улыбка и пляшущий в глазах огонек, вызов, который он видел на ее лице. Это все стало его погибелью. Он схватил ее и, когда она раскрыла от удивления рот, поцеловал. Крепко. Губы Бенца, повинуясь естественному порыву, накрыли ее губы.
   И она ответила. Словно ждала, чтобы он сделал первый шаг. Она тихо вздохнула, открывая рот, и его язык легко скользнул между ее решительных губ. Подергивания его члена превратились в настоящую эрекцию, и все мысли о бдительности, безопасности, о поимке извращенного убийцы, пока он не нанес очередной удар отошли у Бенца на второй план.
   Ее пальцы заскользили по его спине, потирая его мускулы через рубашку. Он же, целуя Оливию, вел ее спиной к спальне со старомодной кроватью с пологом на четырех столбиках. Он остановился, лишь когда ее икры уперлись в матрас.
   Он дотронулся до узла на ее халате, и петля пояса разошлась. Он просунул руку под халат и провел по изгибу ее ребер, талии и бедер. Его член был напряжен до предела. Она страстно поцеловала его, и из ее горла вырвался тихий недолгий стон.
   Кровь застучала у него в голове, и он захотел обладать этой женщиной.
   Неистово.
   Не делай этого, Бенц. Не надо! Его разум восставал против этого. Он его проигнорировал.
   Подушечками пальцев он прикоснулся к покрытому кудряшками холмику между ее ног. Ее дыхание участилось, когда его пальцы принялись мягко ласкать ее. Если она оттолкнет его сейчас, он будет смущен, но сможет уйти.
   В комнате повис невыраженный вопрос. Он мягко надавливал и поглаживал рукой ее кожу, ее плоть трепетала о мозоли его ладони.
   Она снова застонала.
   Призывно.
   Он по-прежнему колебался. Одна рука обнимала ее шею, приближая ее голову к своей, другая двигалась медленными чувственными кругами по ее животу. Его проклятый член напрягся до боли.
   – Это может быть опасным, – прошептал он в темноте.
   – Я... я знаю.
   – А я не знаю, что буду чувствовать утром, – признался он, с трудом выдавливая слова.
   – Я тоже.
   Он снова поцеловал ее, и она положила руку на его ширинку. Со стоном он своим весом повалил ее на матрас и они принялись целоваться и ласкать друг друга.
   Ее кожа на ощупь была подобна шелку; она пахла жасмином и лавандой. На губах был вкус имбиря. Ее язык шевелился, играя с его языком.
   Сняв халат с ее плеч, он принялся целовать ей шею, затем ключицы. Она затрепетала. Затем принялась сдирать с него рубашку и расстегнула ему ширинку. Ее руки неистово ласкали его. Комната расплывалась, стены и окна теряли четкие очертания. Она стянула его брюки и широкие трусы на бедра, и он, спрятав лицо в ее грудях, стал целовать и ласкать их, в то время как его руки путешествовали по всему ее телу.
   О господи, если бы они не замедлили темп, он бы кончил еще до того, как она была готова. Он схватил ее за руки.
   – Спокойней, Ливви... у нас впереди целая ночь.
   Оливия вздохнула. Она горела желанием. Она не могла думать, с трудом дышала, когда он прикасался к ней, целовал ее, двигался с ней. Все вокруг нее качалось и плыло. В глубине души она понимала, что совершает ужасную ошибку, что утром ее охватит смущение, стыд или вина. Но сейчас она хотела полностью отдаться этому мужчине. Любит ли она его? Конечно, нет... она едва его знает и тем не менее столь отчаянно его желает. Это было так долго... так, так долго... Она была возбуждена, внутри у нее все горело. Она таяла, как горячий воск. Он настойчиво целовал ее груди, его губы играли, зубы покусывали.
   Лишь крошечный намек на боль с удовольствием. По спине у нее струился пот, а сердце неистово колотилось от его поцелуев. Она прильнула к нему и царапала пальцами узловатые мускулы у него на спине. Она хотела большего. Гораздо большего... его всего.
   Сильные жесткие руки ласкали ей бока, затем раздвинули ее бедра и потом постепенно прокладывали путь в самую глубокую ее часть. Она прижималась к нему, желая большего, когда он любовно прикасался к ней. Она содрогалась, вскрикивая.
   – О, о боже...
   – Да, Ливви, – прошептал он. – Да.
   Ее пальцы погрузились ему в волосы, и она почувствовала, как ее сотрясает спазм за спазмом. Бенц усиливал ее наслаждение, доводил его почти до предела и затем замедлялся, когда она уже была почти на самом пике удовольствия.
   – О-о-о... не-ет... Еще... – вскрикивала она, и он скользнул на нее, раздвигая мускулистыми бедрами ее колени. Его сильное, крепкое тело едва виднелось в темноте, когда он начал медленно входить в нее. Она была влажной. Возбужденной. Испытывала сильнейшее желание и подняла бедра, встречая его. Она двигалась в его ритме, ее тело пульсировало. Комната, казалось, таяла, реальность словно перестала существовать.
   Бенц тяжело дышал, его кожа блестела от пота, и он, вскрикивая, сжал ее в своих объятьях. Секундой позднее Оливия судорожно задергалась, сотрясаясь от оргазма, и выкрикнула его имя, когда он распростерся на ней.
   – Рик... о боже... какое блаженство...
   Она задыхалась и крепко обнимала его. Из глаз текли слезы. Не от горя или стыда, а от облегчения. Несколько секунд они молчали. Их окружала темная и теплая ночь. Постепенно их дыхание замедлилось.
   – Ну-у, – сказал он, и она почувствовала улыбку в его голосе. – Было хорошо?
   – О, сойдет, – поддразнила она, и они вместе засмеялись.
   – Просто сойдет? – Он приподнялся на одном локте и устремил на нее взгляд в темноте. – Может, попытаемся улучшить?
   – Я просто шутила. Все было замечательно.
   – Тем не менее... – По ее бедру заскользила рука, и она хихикнула.
   – Вы не должны мне ничего доказывать, Бенц.
   – А вдруг я должен доказать это себе самому.
   – Значит, теперь вы считаете себя троеборцем.
   – Как минимум двоеборцем.
   – Марафонец?
   – Посмотрим. – Его губы снова нашли ее губы, и на этот раз, когда они занимались любовью, все происходило медленнее, спокойней, острейшее нетерпение сменилось предвкушением. Он довел ее до такой же головокружительной степени блаженства, как раньше; они не впадали в неистовство, но все было так же сильно и горячо... внутри она таяла как масло и совершенно забылась, когда их тела слились. Он посадил ее сверху и двигался под ней, крепко держа ее бедра. Ее дыхание было поверхностным, кровь огненной, кожа вся горела, пока наконец она не взорвалась лишь за несколько секунд до его собственной сильнейшей разрядки. – О-о-о, любимая, – вздохнул он.
   Когда она судорожно ловила ртом воздух, он, крепко обнимая, притянул ее вниз.
   – Уже лучше... – прошептала она. – В следующий раз...
   – Следующий раз? О, успокойся, женщина.
   Она уютно устроилась в его объятьях и не двигалась. Лишь чувствовала, как его губы прикасаются к ее лбу, когда его дыхание замедлилось. Она не сомневалась, что утром будет сожалеть об этом, но сейчас ей было все равно.
 
   – Мы не должны... – произнесла женщина с растрепанными волосами и золотистыми глазами. – Мы не можем. – Она быстро шла по тропинке через залитое солнцем поле, ее просвечивающее платье кружилось вокруг ее ног и обтягивало торс. Под полупрозрачной тканью были видны ее груди с темными соблазнительными сосками. На ней не было лифчика. Трусиков тоже. Абсолютно ничего под просвечивающей тканью.
   Джеймс был напряжен до боли.
   – Я знаю... но... с тобой все будет по-другому.
   – Вы священник. – Она показала на воротник вокруг его горла. Он попытался сорвать его. Не удалось. Это был единственный предмет одежды на нем. Только воротник. Больше на нем ничего не было, он был голым как новорожденный. Солнце жгло ему кожу, а длинная сухая трава в поле слегка задевала его ноги.
   Она побежала, распугивая кузнечиков. Он погнался за ней.
   – Но мне кажется, я влюбляюсь в вас.
   – Влюбляетесь? – Она повернула голову и засмеялась. По-видимому, ей дела не было до того, что он голый и у него эрекция. – Вы любите бога. Только бога.
   Он поймал ее на гребне холма и повалил на землю. Продолжая смеяться и тяжело дыша, она заглянула ему в глаза.
   – Мы не должны, – снова сказала она, но в ее глазах читалось манящее сексуальное приглашение. – Это грех, вы же знаете. – В его разуме мелькнули сомнения, он вспомнил о данных обетах, задирая тонкую ткань и вдыхая сладкий женский аромат.
   Где-то зазвонил колокол.
   Он растянулся над ней, его член был тверд.
   Колокол снова зазвонил более настойчиво. Он поднял взгляд и увидел колокольню... оштукатуренное здание с кровлей из красной черепицы... вокруг высокого шпиля, где пылающий крест пронзал безоблачные небеса, летали голуби. Но башня была пуста. На поперечной балке не висело никакого колокола.
   – Пожалуйста... – прошептала женщина. Он опустил взгляд и увидел, что ее лицо изменилось. Это уже была не Оливия. Под ним лежала Дженнифер Бенц. Голая. Ее тело сверкало от пота, и она пристальным взглядом молила его войти в нее.
   Раздался звонок. Джеймс открыл глаза.
   Он был весь в поту и тяжело дышал. Сон начал отступать. Боже, о чем он только думал? У него все еще была болезненная эрекция, а образ Оливии Бенчет, голой под тонким платьем, все еще оставался в его сознании.
   Снова зазвонил телефон.
   Он стал нащупывать трубку. Который час? Он взглянул на часы. Два пятнадцать ночи. Что такое? Наверное, кто-то умер или попал в аварию.
   – Говорит отец Маккларен, – пробормотал он, включая свет и замечая, что держит трубку вверх ногами. Он быстро перевернул ее и вытер лицо свободной рукой.
   – Прости меня, отец, ибо я согрешил.
   Голос был мужским. Шепот.
   – Что? – Кто-то хочет исповедоваться? В такое время? Или, может, это телефонное хулиганство. Дети балуются. Такое раньше случалось. Он заморгал, пытаясь прогнать из сознания остатки своего яркого сна.
   – Сегодня ночью я унес жизнь, – снова произнес дребезжащий голос.
   – Что-что? – переспросил Джеймс, уверенный, что неправильно расслышал, и сел в постели.
   – Ради бога. Во имя всевышнего. Благодаря мне вина грешницы была искуплена, и теперь она стала святой.
   – Вы исповедуетесь мне? – спросил Джеймс. Пот на его теле внезапно стал холодным, потому что он понял, что человек на другом конце провода говорит серьезно. Совершенно серьезно. – Вы кого-то убили?
   – Это мое единение с богом. Все это между вами, мной и господом, – объявил приглушенный голос, и Джеймс чуть не выронил трубку. По нему прокатилась волна озноба, холодного, как сердце сатаны.
   – Подождите минутку...
   – Прости меня, отец, ибо я согрешил.

Глава 24

   Через окна просачивался утренний свет.
   И постель была холодна.
   Пуста.
   Оливия уставилась в потолок и закусила губу.
   Что она сделала?
   В мозгу у нее промелькнули сцены прошедшей ночи. От этих ярких эротических образов она покраснела. Она спала с Бенцем. Занималась с ним любовью. И не один раз.
   О чем она только думала?
   В этом-то и проблема, идиотка, что ты не думала. Ни единой минуты!
   Она сжалась. Какая ошибка!
   Но сейчас уже ничего нельзя было поделать... Что сделано, то сделано. Она не могла изменить прошедшую ночь, и не была уверена, что, появись у нее шанс, она бы это сделала. Да и опыт определенно того стоил. Определенно.
   Она почувствовала аромат горячего кофе и услышала, как стукнула дверца шкафа. Значит, он все еще здесь. Это хорошо.
   Точно?
   Поискав одежду, она обнаружила свой белый фланелевый халат на полу. Именно там, куда она его бросила. Господи. Просунув руки в рукава, она обернула его вокруг своего голого тела и, туго затянув пояс, поспешила босиком вниз по лестнице. Она заметила свое отражение в зеркале возле входной двери и сжалась, затем, направляясь на кухню, постаралась, насколько было возможно, привести в порядок волосы здоровой рукой. В кофеварке настаивался кофе, а на столе лежала открытая большая книга. Застекленная створчатая дверь была распахнута, и на кухню проникали холодный утренний воздух и запах дыма.
   Бенц, одетый так же, как и прошедшей ночью, смотрел на дымку, поднимающуюся над рекой. Он стоял, наклонившись над перилами, и рубашка туго натянулась на его широких плечах. В одной руке он держал горящую, наполовину выкуренную сигарету.
   – Доброе утро, – выдавила она, расправляя плечи. Затем медленно сняла чехол с клетки Чиа. Птица зашумела и, разминая лапы, принялась ерошить свои блестящие перья. – Тебе тоже доброго утра, – добавила она, когда Чиа перескочила с одной жердочки на другую.
   Бенц повернулся к Оливии. Выражение его лица сказало ей все.
   Сердце у нее словно оборвалось. В морщинках рядом с уголками его рта явно читаюсь сожаление, и его серые глаза были настороженными. И снова стали подозрительными.
   – Доброе. – Он выдавил подобие улыбки. – Кофе готов.
   – Я видела. – Она сложила чехол, чувствуя себя дурой, и показала на сигарету. – Не знала, что вы курите.
   – Я не курю. – Он опустил взгляд на свою руку, пожал плечом, затем глубоко затянулся.
   Кладя чехол на полку, она не стала задавать очевидный вопрос.
   – Я держу одну пачку в джипе и в ящике стола в участке на всякий случай. – Он выпустил дым через ноздри.
   – На всякий случай?
   – На случай, если мне действительно понадобится сигарета. – Он бросил окурок на болотистый двор. Упав на землю, он зашипел и потух.
   – Для таких дней, как сегодня?
   – Да. Особенно для таких дней, как сегодня. – Он снова поднял на нее взгляд. – Кроме того, мне еще нужно было взять в джипе вот это. – Он показал на толстую книгу на столе.
   – Что это? – Она посмотрела на книгу.
   – «Жития святых».
   – Ясно. – Том был открыт на странице о блаженной Оливии. – О! – У нее сжалось горло. Сведений было немного, лишь то, что за ее веру и проповеди она была заключена в тюрьму и избежала смерти на костре, обратив вероятных палачей в свою веру. В конечном счете ее обезглавили. Оливия содрогнулась и оперлась на стол. Перед своим мысленным взором она увидела изогнутое смертоносное лезвие, которым была убита несчастная женщина в ее видении. – Интересный способ начинать новый день, – заметила она.
   – Хорошая новость в том, что ее праздник наступает лишь десятого июня.
   – Почему она блаженная Оливия, а не святая Оливия?
   – Не знаю. Она считается святой. И есть еще одна. Святая Олива, без букв «и» и «я». – Он принялся листать страницы, пока не нашел нужную. Оливия принялась читать о святой Оливе. Информации было немного. Лишь то, что она была мученицей и ее казнили. Ее праздник отмечался пятого марта.
   – Значит, теперь я знаю, когда он попытается убить меня, – шутливо произнесла она. – Отлично.
   – Не сказал бы. Я об этом уже думал. Метод этого убийцы заключается в том, что он называет своих жертв в честь святых независимо от их настоящих имен. Поэтому он вполне может изменить ваше имя на имя той святой, чей праздник гораздо раньше. – Он посмотрел на нее взволнованными глазами. – И некоторые из них погибли на редкость ужасной смертью.
   – Вам никто не говорил, что вы прекрасно взбадриваете по утрам? – пробормотала она, не желая выглядеть удивленной. – Мне лучше чашечку кофе или что-нибудь в этом роде. А вот подобных новостей не надо.
   – Да дело-то совсем нешуточное.
   – Я знаю. Знаю. – Она обхватила руками свою талию.
   – Вам нужно соблюдать осторожность.
   – Я и так осторожна, – ответила она, но взгляд, который он на нее бросил, говорил обратное. Раздался крик попугая, и Оливия подумала о прошедшей ночи. О том, что она спала с полицейским. О том, как ее глупое сердце могло влюбиться в этого человека, если она это признавала. – Ладно, вы правы, – сказала она, вздыхая и прислоняясь к краю стола.
   – Хорошо. – Он провел пальцами через волосы. – Я позвонил своему другу. Оле Олсену. Он владеет охранной фирмой, и он у меня в долгу. Его ребята приедут сегодня утром.
   – Я уже договорилась с одним парнем, который приедет на следующей неделе.
   – Отмените заказ. Оле все прекрасно сделает и возьмет не дороже, чем вы собирались заплатить другому парню.
   – Наверное, вы когда-то его здорово выручили, – заметила она, несколько злясь на него за то, как, по его мнению, ему нужно взять на себя заботу о ее жизни.
   – Было дело. – Он замолчал, прежде чем добавить: – Да, относительно прошедшей ночи... – Его голос прервался, словно он ожидал, что она подхватит эту тему. Ни за что. Она хотела услышать, что он скажет по этому поводу.
   – Что?
   Он засунул кулаки в карманы слаксов. Губы его были сжаты.
   – Думаю, вам следует знать, что я придерживаюсь правила не заводить романов с женщинами, с которыми работаю как в департаменте, так и при расследовании дел.
   – Кажется, вы его нарушили.
   – Да.
   – Но не нарушите снова.
   – Нет. Это было ошибкой.
   – О, ве-е-ерно. Слушайте, Бенц, вы настоящий соблазнитель.
   Не желая, чтобы его дразнили, он продолжил:
   – Я просто хотел, чтобы вы знали. На случай... ну...
   – На случай, если я начала строить радужные планы из-за того, что произошло между нами? – спросила она.
   Он стиснул челюсти.
   – То, что произошло между нами, больше не повторится.
   – Это очень напоминает вызов.
   Бенц покачал головой:
   – Я не могу позволить чувствам влиять на мой рассудок.
   – Такое возможно? – спросила она, приближаясь к нему. – У вас есть чувства?
   Он пристально посмотрел на нее.
   – Мне нужно съездить в центр города.
   – По долгу службы? – Это прозвучало резче, чем она хотела. Она прекрасно понимала, что он хотел сказать, но не могла не ответить на то, что он отверг ее простым пожатием плеч.
   – Совершенно верно. – Кожа у него на скулах натянулась. – Спасибо за...
   – Не надо! – перебила она, поднимая руку, словно отражая удар. – Просто хватит об этом, хорошо? Я уже большая девочка. Взрослая. Это не страсть школьницы к полицейскому, ясно? Я просто хочу, чтобы вы это понимали. Эта ночь просто случилась. – Он поднял кустистую бровь, словно не веря ни единому слову из всего того вздора, что она несла.
   Да и сама она не верила. У нее раньше никогда не было мужчин на одну ночь, и начиная с последнего года учебы в школе она никогда не встречалась больше чем с одним парнем одновременно, да и эти отношения были довольно короткими и нерегулярными. Но она не собиралась рассказывать об этом ему. Не сейчас.
   – Ладно, вы облегчили себе душу. Я все понимаю. – Вскинув голову, она засунула кулаки в карманы халата.
   – Но вы злитесь.
   – Да, немного. Просто... ну, я как-то не привыкла к случайному сексу.
   – Я тоже.
   – Но я не хочу выбрасывать прошедшую ночь на помойку только из-за того, что она не вписывается в правила моего профессионального этикета. – Она подняла на него взгляд, и они смотрели друг другу в глаза несколько дольше, чем следовало.
   – Просто мне нужно думать о возможных последствиях всех своих действий. Прошлой ночью я потерял контроль. Обычно я не такой.
   – А может, вы как раз такой и просто не желаете этого признавать.
   Он резко посмотрел на нее, и она поняла, что задела больное место.
   – Вас кто-то предал, не так ли?
   – Это совершенно не важно.
   – Вздор. Если вы еще не поняли, я была с вами этой ночью, – сказала она, приближаясь к нему, поднимая забинтованную руку и тыча пальцем ему в грудь. – И я была заботливой. Вы окружили себя стеной, Бенц. Огромной, высоченной каменной стеной, и я готова поспорить, что когда кто-нибудь начинает ее разрушать, вытаскивая камни, вы или спешно возводите ее снова, или убегаете.
   – Как я уже сказал, это не имеет значения.
   – Вот тут-то вы и ошибаетесь. – Она была сердита и не могла сдерживаться. – Может быть, то, что произошло этой ночью, было случайностью. Может быть, нет. Кто знает? Это не столь важно. Но я, кажется, не просила вас о признаниях в любви, или каких-нибудь обязательствах, или о чем-нибудь еще, поэтому не ведите себя так, словно я – жалкая женщина с разбитым сердцем. Хорошо? Я просто хочу сказать, что мы кое-что пережили вместе. Если это было лишь один раз, прекрасно, я справлюсь с этим, но не делайте вид, что отстраняетесь от всего этого из-за работы, потому что я в это не поверю.
   Он заколебался. На его челюсти непроизвольно дернулся мускул.
   – Чего вы от меня хотите?
   – Честности.
   – Женщины никогда не хотят честности.
   – С какой допотопной планеты вы прилетели? – вспылила она. – Большинству женщин нужна честность, Бенц, и уж так получилось, что я одна из них.
   – Хорошо. Скажу вам коротко и ясно. Я не могу заводить романов. Ни с кем. Эта ночь была ошибкой не вашей. Моей. Пока я участвую в расследовании этого дела, я не могу позволить вам...
   Она сердито изогнула бровь.
   – Что позволить?
   – Со мной сблизиться.
   – А что произойдет, когда дело будет закрыто?
   – Не знаю, – ответил он, и у него на лбу появились глубокие морщины.
   – Ничего не изменится, – сказала она, начиная понимать Бенца и причину его отказа. – Вы по-прежнему не хотите «слишком сближаться» с любой женщиной.
   – Может, вы слишком часто слушаете доктора Сэма.
   – И мне все еще кажется, что кто-то действительно вас предал. Дайте-ка я угадаю... ваша бывшая жена. – В самую точку. Его глаза чуть сузились.
   – Думаю, нам лучше о ней не говорить, – сказал он, и уголки его рта напряглись. Он взял книгу о святых и засунул ее под мышку.