Джексон Лиза. Расплата

   – О господи, вы меня напугали, – сказала она, чувствуя адреналин в крови. Удары сердца гулко отдавались в ушах. – Но... нет... я ничего не вижу, кроме обломков.
   Он кивнул. На нем была непромокаемая куртка и бейсболка с символом полицейского департамента Нового Орлеана. Он спросил:
   – Что вы сейчас делали?
   Она смутилась, понимая, что оказалась в глупом положении.
   – Это было просто упражнение. Я думала, что, может, если я по-настоящему приду на место преступления, мне удастся лучше его почувствовать.
   – Убийцу?
   – Да. – Она бросила взгляд на джип, стоящий рядом с ее грузовиком. – Вы ехали за мной?
   – Нет. Направлялся домой. И решил проехать здесь. Думал, вдруг увижу что-нибудь – сейчас здесь тихо, и вдруг интуиция мне что-то подскажет. Примерно то же делали и вы. – Он окинул ее быстрым взглядом. – Вы промокли.
   Она улыбнулась.
   – Теперь я знаю, почему вы детектив. Все дело в вашей сильной наблюдательности. – Капли дождя попадали ей в глаза и капали с носа. – От вас ничего не ускользает, верно?
   – Надеюсь, так оно и есть, – ответил он и одарил ее улыбкой, той, которая казалась искренней, и она начала осознавать, что подобным образом он улыбается очень редко. – Как вы посмотрите, если я угощу вас чашечкой кофе... или ужином, пока вы не промокли окончательно?
   – Это... что-то вроде свидания? – выпалила она, не подумав. Конечно, нет, Ливви. Не будь дурочкой! Размечталась! Свидание? Что же ты за романтическая глупышка? Она смахнула капли дождя, стекающие по щекам. – Или вы хотите выудить у меня побольше информации, потому что, наконец, поняли, что я самый лучший источник, который у вас есть?
   – Называйте это, как вам будет угодно. Я знаю место, где подают замечательные креветки по-каджунски^[14] и острый витой картофель фри, – сказал он, крутя пальцем. – Это, конечно, забегаловка, но там отличная еда.
   Она не могла поверить, что он говорит серьезно.
   – Трудно представить, что такой человек, как вы, приглашает есть картофель фри.
   – И вы еще говорите, что обладаете экстрасенсорным восприятием. Лишнее тому подтверждение.
   – Бенц, вы пытаетесь заигрывать со мной?
   Улыбка улетучилась с его лица.
   – Просто пытаюсь вытащить вас из-под ливня, чтобы вы со мной поговорили. – Он снова стал серьезным.
   Слегка грубоватым. Словно она ненароком задела его мужское самолюбие. Забавно, ведь он не из тех мужчин, у которых проблемы с мужским самолюбием... но, с другой стороны, он не похож на человека, который любит этот чертов картофель фри.
   – Хорошо. Куда?
   – Я за рулем. – Он повел ее к джипу, и она сказала себе, что совершает еще одну непостижимую ошибку.
   – Я могла бы ехать за вами.
   – Там маловато места для парковки.
   – Ладно, как скажете.
   Он открыл дверцу джипа, и она скользнула на пассажирское сиденье. Эта машина очень походила на любую другую на дороге: отсутствовал полицейский дробовик, не было проволочной сетки или стекла, отделяющего переднее сиденье от задней части машины, из бардачка не свешивались наручники. Но сзади имелся макинтош с логотипом полицейского департамента, и, конечно, Бенц был вооружен пистолетом.
   Он вел машину по залитым дождем улицам с ловкостью человека, который постоянно водит транспорт в трудных условиях. Они пересекли эспланаду и через квартал добрались до улицы Святого Петра, где он втиснул джип в невероятно узкое место на стоянке.
   – Это, конечно, не «Ритц».
   – Вот и отлично, потому что я не одета соответствующим образом.
   Они быстро проскользнули под навесом, с которого капала вода, и оказались в маленьком ресторанчике, где пахло жиром и различными приправами. За длинной стойкой усердно трудились повара над кипящими горшками с креветками и шипящими корзинами с картофелем фри. Бенц повел ее к столику в глубь помещения за бар, где бутылки с пивом стояли в металлических коробках со льдом. Он выдвинул для нее стул. Она села, и отсюда ей была видна стеклянная дверь, выходящая на задний двор ресторана.
   Бенц сел с противоположной стороны стола, застеленного скатертью с красными клетками. Когда появился официант, Бенц сказал:
   – Нам двойной, пожалуйста.
   – Двойной? – повторила Оливия.
   – Я всегда ем одно и то же. Вам понравится.
   – Я не могу выбирать?
   Бенц усмехнулся.
   – В следующий раз заказываете вы.
   Можно подумать, этот следующий раз будет.
   – Ладно.
   – Будете что-нибудь пить? Пиво?
   – Конечно. Легкое.
   – И мое обычное, – сказал он официанту, который даже с бритой головой не выглядел достаточно взрослым, чтобы подавать что-нибудь алкогольное. Но буквально через считаные мгновения он вернулся с двумя открытыми бутылками. Как оказалось, Бенц заказал себе безалкогольное пиво.
   – Все еще на службе?
   – Всегда. Ваше здоровье. – Он прикоснулся длинным горлышком своей бутылки к ее бутылке и сделал большой глоток.
   В ресторане было довольно шумно: звенела посуда, раздавался гул голосов.
   – Так что вы хотели узнать, детектив? – спросила она. – Вам ведь не поручали следить за мной или чего-нибудь в этом роде, верно?
   – Не совсем.
   Он сделал долгий глоток. В мягком свете керосиновой лампы с красным абажуром он казался менее грозным и внушительным, чем ранее; более дружелюбным. Он отличался своеобразной грубоватой красотой, а под темными глазами была добрая улыбка.
   – Мне велели «открыть» свой ум, вот как это было сказано, относительно вас. Поэтому, увидев вас на месте преступления, я решил попытаться сделать это. Послушать, что вы можете сказать.
   – И выяснить, что мною движет?
   Снова мелькнула его загадочная улыбка.
   – Мне почему-то кажется, что это невозможно.
   Позади нее раздался шум: что-то металлическое и стеклянное упало на кирпичный пол.
   – Ой, – сказал Бенц, поднимая густые брови. Она оглянулась через плечо и увидела поднос с разбитой посудой, разбросанные вилки и ножи, пенистое пиво, растекающееся ручейками по трещинам в полу, и дюжину креветок и рака, оказавшихся под столами среди ног посетителей.
   – Смотрите, они убегают, – прошептала Оливия, и Бенц засмеялся.
   Пораженная официантка, из рук которой, очевидно, и упал поднос, в ужасе смотрела на учиненный ею беспорядок, в то время как бармен, здоровый негр, бросил ей полотенце, а помощник официанта поспешил принести ведро со шваброй.
   – А тут не теряются, – изумленно пробормотал Бенц.
   – Девушка очень переживает.
   – Она с этим справится. Со мной как-то раз произошло нечто подобное. Я тогда учился в средней школе и впервые решил подработать. Я не только уронил поднос с напитками, но и забрызгал шестерых клиенток в загородном клубе. Вроде бы каждая из этих леди была в шелках. Так или иначе, то был мой первый и последний День в том клубе. Господи, я об этом уже забыл. – Он сделал большой глоток из бутылки.
   Ее не интересовал неуклюжий подросток Бенц, Оливии хотелось думать о нем только как о детективе.
   – За два легких шага из помощника официанта в полицейского?
   – Не совсем. – Его губы слегка наморщились. – На этом пути мне доводилось совершать ошибки.
   Он не стал вдаваться в подробности, и Оливия задумалась, связано ли питье безалкогольного пива с одной из этих ошибок. Официант принес две порции креветок – в ведерках – вместе с двумя большими корзинами картофеля фри. Креветки светились красным, картофель фри, как и было обещано, был спиралевидным и посыпан какой-то острой соленой приправой. Бенц положил креветку на покрытый бумагой поднос, отломал ей голову, отделил лапки и снял панцирь, затем бросил все ненужное в ведерко и отправил мясо себе в рот.
   Оливия последовала его примеру. Ее пальцы испачкались креветочным соком и стали пахнуть специями и жиром от картофеля.
   Как и обещал Бенц, еда была выше всяких похвал. Может, в этом мужчине было больше, чем казалось на первый взгляд. Вдруг в грубоватом детективе скрывалась более утонченная натура – ну да, конечно, разрывание ракообразных голыми руками едва ли говорит об изысканности манер. Посмотри правде в глаза, Ливви. Он настоящий мордоворот. Дерзкий и подозрительный мужик-полицейский. Не забывай об этом. И он по-прежнему думает, что ты каким-то образом замешана в этом убийстве. Просто еще не знает, как именно. Он верит лишь в то, что можно потрогать, услышать и понюхать... Не доверяй ему даже на мгновение!
   – Ну, так расскажите мне о «даре», которым вы обладаете, – предложил он, допив первую бутылку безалкогольного пива. Официант поставил на стол еще две. – Когда это началось? Впервые? Я имею в виду, родились ли вы с этой способностью или она появилась после какого-нибудь несчастного случая? – Он сломал еще одну креветку.
   – Вы хотите спросить, не роняли ли меня в детстве на голову? Или не падала ли я в школе в обморок, после чего стала видеть события, происходящие не со мной? – спросила она.
   – Если что-нибудь из этого было.
   – Не было, – раздраженно огрызнулась она. – Просто большинство людей ожидают услышать именно это.
   – Нет, нет, нет, – воскликнул он, поднимая руку. – Я вовсе не собирался затрагивать болезненные вопросы.
   Он казался искренним, и она почувствовала себя неловко из-за того, что погорячилась.
   – Прошу прощения... условный рефлекс. Это трудно объяснить, но это так, у меня этот дар с детства. С самого начала. Бабушка Джин сказала мне, что это дар, а мама – что это все мои выдумки и я должна помалкивать об этом. Думаю, она всегда стеснялась дара своей матери. Приходили разные люди, и бабушка, несмотря на то, что была очень религиозной, гадала по картам Таро, чайным листьям. Бернадетт – это моя мама – считала это сверхъестественным, и, я думаю, оно так и было. Это всегда было неотъемлемой частью образа моей бабушки, мне все это понятно, кроме одного: почему необычные способности перешли ко мне.
   – Вам это не нравится, но вы работаете в «Третьем глазе» и со всяким этим вуду.
   – Знаю. Я ненавижу свой дар, но в то же время по необъяснимой причине меня он привлекает.
   – Бринкман говорил, что вы приходили к нему и рассказывали о других убийствах.
   – Значит, вы с ним говорили.
   – Пришлось. А что?
   – Нет. Ничего. – Она бросила взятую креветку обратно в ведро. – Я думала, что все объяснила. Я уже была в полицейском управлении, и никто не воспринял меня всерьез, а детектив Бринкман особенно. Так же, как и вы.
   – Попробуйте рассказать мне, – предложил он и, видя, что она колеблется, принялся чистить еще одну креветку. – Поделитесь со мной своими убеждениями. Чтобы я узнал обо всем этом из первоисточника.
   – Я уверена, что все это есть в рапортах Бринкмана.
   – Мне нужна ваша позиция. – Он откинулся на спинку стула, вытер рот и пристально посмотрел на нее. – Никаких записывающих устройств. Без всяких блокнотов. Расскажите, что вы видели.
   Она колебалась.
   – Смелее, Оливия. Вы ведь сами все начали, – сказал он, и она заметила, что волосы ниспадают ему на глаза, а в уголках глаз образовались крошечные морщинки, словно он прищурился. Вдумчивый мужчина.
   – Вы правы. Сама. Ладно... Ну... даже не знаю, с чего начать. С минувшего лета, пожалуй. Поскольку это самое недавнее. Я помню, потому что это произошло приблизительно в то время, когда умерла моя бабушка. Я летала туда-сюда, и каждый раз, оказываясь в Луизиане, я видела эти кошмары, более обрывочные, чем последний, но очень реальные. – Она стала наблюдать за его реакцией. Не было никакой. Он ел, слушал, делал глотки из бутылки и не тянулся к блокноту или ручке. Может, он считал, что она это выдумывает. Или действительно начинал ей верить.
   – Продолжайте, – подбодрил он. – О чем был этот сон?
   – Он отличался в своих повторениях. Был очень слабым, когда я была в Тусоне, но невероятно отчетливым и ярким, когда я снова вернулась сюда. Это не были видения насилия и убийства, как прошлой ночью... Просто мимолетные образы жертвы, оставленной умирать с голоду. Ее... ее заперли в помещении, напоминающем склеп, она кричала и плакала. На стенах были какие-то символы, картинки с расплывчатым изображением и какие-то буквы... что-то вроде надписи, которую я не смогла разобрать. С каждым днем жертва становилась все слабее, я это чувствовала. И я чувствовала его. Его присутствие. – Оливия выдержала взгляд Бенца. Некоторое время назад он уже закончил есть и теперь пристально смотрел на нее, словно выискивая изъян в ее рассказе, какую-нибудь ложь.
   – Убийцы?
   – Да. Тот, кто похитил ее и оставил умирать, приходил к ней, светил ей фонариком в наполненные ужасом глаза, затем уходил. Поэтому у меня лишь смутное представление о месте, где ее держали, и его окрестностях. Он... он оставил там пузырек... думаю, вероятно, чтобы поиздеваться над ней. Там могла быть вода или, может, что-нибудь такое, что помогло бы ей быстро покончить с жизнью, но она не могла до него дотянуться. Она тоже была прикована. – Оливия в душе содрогнулась. – Прошлой ночью женщина умерла насильственной смертью, но в этом случае все наоборот, по крайней мере вначале... В некоторых отношениях это казалось даже хуже... ужасная игра в ожидание, когда жертва была оставлена в темноте умирать с голоду или от жажды.
   – Что с ней и произошло.
   – Да... но... и этот образ смутный, но думаю, было что-то еще. Это произошло приблизительно в конце июля или первого августа. Я знаю это, потому что бабушке стало совсем плохо. Я прилетела в Тусон, выехала окончательно из своей квартиры и приехала обратно сюда. На все это у меня ушло пять дней. За это время кое-что изменилось. Я видела сцены еще ужаснее.
   – Какие?
   Она перевела дух.
   – Мне кажется, что эту девушку, в конце концов... обезглавили.
   Губы Бенца стали плоскими.
   – Как и прошлой ночью.
   – Да, – прошептала она. – Как и прошлой ночью.
   Бенц не знал, что думать. Была ли эта женщина совсем сбрендившей? Страдала серьезной душевной болезнью? Или все-таки был какой-то смысл во всем этом мумбо-юмбо с вуду и телепатией? Она, сидя за столом напротив него, выглядела совершенно нормальной. Ее мокрые волосы, высыхая, постепенно снова становились кудрявыми, пальцы были жирными от еды, брови нахмуренные, а губы сжаты в маленький узел. Но именно ее глаза тронули его, ее пристальный взгляд побуждал его поверить ей, тревога, скрывающаяся в глубине.
   – Вы могли бы нарисовать мне эти символы? – спросил он.
   – По памяти нет, но я записала их. Каждую ночь, когда у меня был тот кошмар, я набрасывала на бумагу то, что помнила. Эти наброски у меня дома. Я могла бы забросить их вам в понедельник по пути на работу.
   – А мог бы я получить их завтра?
   – Долго ехать.
   Он улыбнулся и знаком попросил официанта принести счет.
   – Я холостяк. Единственное, что я собирался делать, – это смотреть футбол и заниматься стиркой.
   – Прекрасно, – сказала она. – Как хотите. – Она взяла креветку, и он принялся смотреть, как она чистит ее и отправляет себе в рот. – Что-нибудь еще? – спросила она, слизывая масло с губ, и это выглядело почти как заигрывание. Нелепо. Но в ней была какая-то испорченность, которая его завораживала. Прямо как у Дженнифер.
   – Да, небольшая просьба. Мне понадобится список всех, кого вы знаете. Семья, друзья, люди, с которыми вы работаете или видитесь в университете.
   – Думаете, мои друзья имеют к этому отношение?
   – В этом-то и проблема. Я не знаю, кто к этому причастен, но если принять все рассказанное вами за чистую монету, значит, вы каким-то образом связаны с убийцей... верно? Между вами есть какая-то общность... то есть я предполагаю, что она должна быть. Это не гром среди ясного неба, и вы не видите, как совершаются другие убийства. Вы думаете, что наблюдаете за действиями одного определенного человека.
   Она кивнула.
   – Иногда... – Она замолчала. Шум в ресторане, казалось, усилился. Официантки выкрикивали заказы, разговаривали посетители, дребезжали подносы с посудой, а из скрытых динамиков доносился слабый звук диксиленда.
   – Что иногда?
   – Это похоже на бред, но иногда у меня возникает ощущение... словно мне за шиворот попадают кристаллы льда, и я чувствую, что он близко... что каким-то образом я шла по его следам... – Очевидно, она прочла сомнение в его глазах, потому что потянулась к пиву и сделала долгий глоток. – Я же говорила, что это звучит нелепо.
   – Но это может помочь. Подумайте об этом. С кем бы у вас могла быть такая связь? Как, черт возьми, работает эта телепатия или как там ее еще назвать?
   – Я знаю лишь, что это стало сильнее, с тех пор как я приехала в Новый Орлеан, и убийства происходят здесь, значит, это должен быть кто-то из ближайшего окружения.
   – Согласен, – сказал он, и хотя напугать Бенца было непросто, он почувствовал страх; кем бы ни был убийца, в этом деле было что-то непостижимое, что делало убийцу еще опаснее.
   Бенц оплатил счет и подвез ее к пикапу, оставленному возле обуглившихся развалин. Дождь к этому моменту уже прекратился, но место преступления выглядело мрачным и темным.
   – Вы сказали, что остановились здесь в надежде, будто сможете почувствовать, что тут произошло, верно?
   Вылезая из джипа, она кивнула. Бенц положил в карман ключи и прислонился к крылу.
   – Ну как... что-нибудь улавливаете?
   – Это не одно и то же, что сигнал радара, – ответила она, но подошла ближе к оградительной ленте, пристально смотря на то, что раньше было маленьким уютным двухквартирным домом. – Нет... ничего. – Она покачала головой и нахмурилась. – Но если я что-нибудь почувствую, я дам вам знать. Спасибо за ужин.
   – Это было приятно, – автоматически произнес он, и она резко подняла на него взгляд, молчаливо обвиняя его во лжи.
   – Это было вашей работой, детектив Бенц, и у меня такое чувство, что у вас так всегда. – Она забралась в свой пикап, завела двигатель, сорвалась с места и понеслась по узким улицам. Красные габаритные фонари ярко светились в ночи.
   Бенц сел за руль своего джипа и включил зажигание.
   Он мог последовать за ней. Убедиться, что она едет домой. Он подумал, что вполне может это сделать. Почему бы и нет? Джескил разрешила это, и хотя он сейчас был не при исполнении, он мог потратить на это несколько часов.
   Бенц отъехал от обочины. Его беспокоила не сама слежка, а кое-что другое: это не простое любопытство – он интересовался ею не только из-за расследуемого дела. Она была чертовски сексуальна. При этом чудачка. С приветом. Оригиналка.
   Но никто не знал об этом убийстве больше, чем она. Нравится ему или нет, но придется ей поверить.

Глава 11

   Зазвонил телефон. Первый звонок, второй, третий неприятно отдавались в затуманенном мозгу Кристи. Лежа в постели, она застонала; ей не хотелось просыпаться. Затем бросила взгляд на часы. Десять тридцать. Суббота. Какой идиот мог сейчас звонить. Папа, – подумала она, снова зарываясь под одеяла. Включился автоответчик.
   – Привет, это Кристи. Вы знаете, что надо делать, – зазвучал ее голос.
   После звукового сигнала она услышала нерешительную паузу, а затем глубокий голос:
   – Привет, надеюсь, что попал к Кристи Бенц. Это Брайан Томас. Возможно, вы меня не помните, я помощник доктора Заростера и...
   Кристи вскочила с постели и схватила трубку.
   – Привет, – едва дыша, сказала она. – Я знаю, кто вы. – Господи, кто на кампусе не знал? Не слишком-то обольщайся. Он, вероятно, звонит, чтобы сообщить, что ты завалила вчерашний тест по Будде.
   – Значит, вы отсеиваете звонки.
   – Нет, гм, я... ну, если хотите знать правду, я еще спала, но теперь уже встала.
   – Поздно легли? – спросил он, и она упрекнула.
   – Конечно, я занималась в библиотеке. – Хихикнув, она откинулась на постель. Они оба знали, что это ложь, но она не хотела признаваться, что ходила на студенческую вечеринку и выпила лишнего. Как и следовало ожидать, у нее болела голова, и пересохло во рту. – А что случилось? – Несмотря на головную боль, она старалась, чтобы ее голос звучал весело.
   – Я вот думал, согласитесь ли вы со мной встретиться.
   У нее отвисла челюсть, и она резко села в постели. Он приглашает ее на свидание? Свидание? Сердце было готово выскочить у нее из груди, но она убеждала себя говорить спокойно. Если получится, конечно. Она была уверена, что он позвонит, но не ожидала, что так быстро. Ее глупенькое сердце бешено колотилось.
   – Послушайте, мне, наверное, не следовало вас приглашать, потому что вы студентка Заростера, но, с другой стороны, что в этом страшного?
   Вот именно!
   – Но если вам неудобно, ну, из-за того, что я помощник преподавателя...
   – Нет! Это меня не смущает. Я готова с вами встретиться.
   – Хорошо. – В его голосе звучало облегчение.
   – А где? Когда?
   – Сегодня вечером. Около семи. Ужин и вечерний сеанс в кино. Все, что пожелаете. Если вы не заняты.
   Она не могла поверить в свою удачу. Свидание с Брайаном Томасом! Она запала на него с самого начала семестра.
   – Замечательно.
   – Я заеду за вами... вы ведь в Крамер-холле, да?
   – Как вы узнали?..
   – Мы на кафедре теологии знаем все, – шутливо ответил он. – Все на подвластной богу территории.
   – Конечно, – передразнила она.
   – Вообще-то у меня есть право доступа. Я заглянул в ваше личное дело. Вы член «ДГ».
   – Да, я вступила в «Дельта Гамму»^[15], – признала она но он знал больше, чем следовало, и это ее беспокоило. Может, ей должно было польстить, что он рылся в ее личном деле, но это было не так. – Я, гм, думала, что это закрытая информация.
   – Так и есть, но мы, привилегированные, знаем коды.
   – Да? – Он даже не был преподавателем. Это настораживало. – Вы один из привилегированных? – О, похоже, он самовлюбленный. И застенчивый, подумала она. Тут ей пришло в голову, что, может, это даже и не Брайан говорил с ней по телефону, а какой-нибудь придурок, который узнал, что она запала на него. Брайан всегда казался более спокойным.
   Так кто это может быть и почему у него доступ к твоему личному делу?
   – До встречи в семь. – Он был так уверен в себе.
   – Хорошо...
   Звонивший повесил трубку, и она откинулась на постель с улыбкой до ушей. Она не могла поверить, что он действительно звонил. Он казался таким сдержанным на занятиях. Серьезным. Но по телефону...
   Она бросила взгляд на доску для заметок, прикрепленную к стене над ее письменным столом. В одном углу была ее фотография с Джеем. Снятая в прошлом году на выпускном балу в школе. Она была одета в длинное черное платье, на нем был смокинг. Он наклонил ее назад, одна ее нога была поднята, а в зубах она держала розу с длинным стеблем. В тот вечер она поклялась ему в любви. И она действительно любила. Или она... но он остался в Новом Орлеане, где планировал со временем унаследовать кровельный бизнес своего отца. Сейчас он работал в бригаде, покрывая гудроном крыши и прибивая рубероидную кровельную плитку. Начинал простым бочим. Он хотел, чтобы она бросила колледж и вышла за него замуж, но она попросила его подождать, зная, что еще слишком молода для семейной жизни.
   С этого момента их отношения изменились.
   Она подумывала о том, чтобы порвать с ним, но все как-то не находила сил, не была уверена, что это правильный шаг.
   Но этот утренний звонок все изменил.
   Она отбросила постельное белье и заметила, что ее соседка по комнате, Лукреция, уже ушла, верхняя койка была свободна. Как обычно. Лукреция была настоящим книжным червем, всегда сходила с ума то из-за одного теста, то из-за другого. Когда она не была в библиотеке, она сидела здесь, штудируя книги. Она никогда не гуляла. Никогда. Была словно в тюрьме.
   Потягиваясь, Кристи подумала о том, чтобы сходить в бассейн перед выполнением обязанностей в студенческом клубе, затем она действительно должна засесть за книги; у нее была задолженность – письменная работа у Саттера, и она не осмеливалась опоздать с ее сдачей – он был слишком требовательным; иногда она замечала, как он пристально смотрит на нее, словно она была головоломкой, психологической загадкой. Это было почти то же самое, что с доктором Нортрапом. Теперь этот препод стал настоящим чудаком. Он тоже наблюдал за ней. Словно рассчитывал подловить ее на какой-нибудь проделке. От этого у нее бежали мурашки по коже. Она застонала, потому что сегодня на занятии у Нортрапа будет тест. Но потом... Она снова взглянула на часы и усмехнулась. Через девять часов она будет на седьмом небе от счастья.
 
   Верный своему слову, Бенц появился около двух часов дня. Оливия сметала птичьи перья и семечки, когда услышала, как вдруг Хайри С залился лаем. Прислонив веник и совок к задней двери, она прошла через кухню и выглянула в окно. По дорожке ехал джип Бенца, поднимая в воздух листья. Облака над деревьями разошлись, и светило солнце. Пес не умолкал ни на секунду.
   – Тихо! – велела она, но Хайри С прыгнул на входную дверь и залаял пуще прежнего, когда Бенц выключил двигатель и вылез из машины. Оливия едва узнала его. Слаксы, накрахмаленная белая рубашка, галстук и куртка исчезли. Вместо этого на нем были поношенные джинсы, свитер и спортивная обувь. Ветер трепал его волосы, и он больше походил на отца, идущего на футбольный матч сына, чем на уставшего от жизни полицейского.
   Когда Бенц поднялся по двум ступенькам на переднее крыльцо, Оливия сгребла лающего и рычащего Хайри С, затем открыла дверь.