Джеллис Роберта. Сладкая месть

   Некоторые молодые леди нервничали, опасаясь за благополучие молодежи. Более мудрые дамы, такие, как Элинор, повидавшие немало юношеских состязаний на своем веку, как могли, утешали их. Наконечники пик были затуплены, а сами пики сделаны из хрупкой породы дерева или даже нарочно ослаблены. Возможно, будет несколько сломанных костей, не более. Оставалось только надеяться, что молодые участники турнира отделаются лишь легкими ушибами.
   Неразбериха вокруг церемониймейстеров начала рассеиваться. Наставники и командиры увели мальчиков для последнего осмотра доспехов, лошадей и сбруи, а сержанты подвели к каждому краю турнирного поля людей со связками пик. Затем один раз прозвучал горн (он должен был прозвучать десять или пятнадцать раз прежде, чем радостный шум огласил бы начало мужского турнира), и двое соперников разъехались к противоположным концам поля.
   Все, даже женщины, наблюдали за состязанием с нескрываемым интересом, хотя каждая дуэль в известном смысле походила друг на друга. Мальчики прижали пики к телу, взяв их как можно крепче правой рукой. Левая рука, продетая в петлю с внутренней стороны щита, сжимала рукоятку, прикрепленную почти на самом краю. Поводья лошади были привязаны к луке седла, животное направлялось нажимом ног и коленей. Сложно и нелегко было одновременно направлять пику, держать и передвигать щит и управлять лошадью.
   Поскольку противники примерно соответствовали друг другу по росту и весу, их успех полностью зависел от взаимодействия мастерства и рвения. Однако чрезмерное рвение могло и погубить поединщика, заставив его слегка податься вперед прежде настоящего момента столкновения, не позволив вложить в удар всю свою силу. Это была наиболее общая ошибка среди молодых всадников, хотя таких, которых не следовало бы выпускать на арену вообще, было мало. Они еще не умели согласовывать действия пики, щита и лошади, поэтому могли либо просто не столкнуться со своими соперниками, либо промахнуться пикой, либо позволить лошади отклониться от прямой линии.
   День как хорошо начался, так и прошел благополучно. На весь день турнира никто не получил серьезных ранений, и благодаря прекрасному примеру Ричарда и Иэна, да тщательной подготовке принца Ллевелина никто не потерял самообладания и не вызывал соперников на настоящие дуэли. Когда, наконец, трубы возвестили о завершении состязании, все вернулись в замок, чтобы отогреться и наброситься, подобно голодным хищникам, на обильный обед, ибо, подпрыгивая и радуясь за своих кумиров, дамы затратили столько же энергии, сколько и мужчины.
   Хорошим обедом угощали не только знатных гостей. Поэтому на поле жарили целого вола и несколько боровов, опустошались горы хлеба, откупоривались бочки с пивом. Подымались высоко в небо костры, менестрели играли на своих инструментах, жонглировали и танцевали. Предстоящую ночь в Билте запомнят надолго, ибо она обещала стать не только началом двухдневного безмятежного периода головной боли и переедания, но и основой значительного прироста в населении незаконнорожденных малышей в этом районе, хвастливых разговоров и обожествления принца Ллевелина.

13

   Сибель хотелось всецело наслаждалась жизнью. Первый раз в своей жизни она вела себя абсолютно непринужденно с мужчинами, не являющимися членами ее семьи. Раньше благодаря ее красоте и предположению, что ее приданое будет необычайно щедрым, малейшие признаки дружеской расположенности потворствовали ухаживаниям, которых она не желала. Теперь стоило ей сказать, что она уже была обещана другому, как она тут же могла свободно говорить, шутить, смеяться и танцевать. Уолтер убеждал ее не заниматься глупостями и принимать ухаживания других. Но причина ее счастья заключалась именно в том, что, несмотря на новообретенную свободу, она все же предпочитала общество Уолтера всем остальным мужчинам.
   Их беседы касались темы любви не больше, чем ее разговоры с другими мужчинами. Они помногу разговаривали на одни и те же темы, за исключением той, которая представляла для Сибель наибольший интерес: какая собственность должна стать ее приданым. Когда они впервые затронули эту тему, Уолтера охватило крайнее замешательство.
   – Это не мне решать, – сказал он. – Я приму все, что бы ни предложила леди Элинор. – Затем он улыбнулся. – В конце концов, мне нужны вы, Сибель. И уже только потом я стремлюсь к союзу с вашей семьей.
   Сибель вспыхнула слабым румянцем от удовольствия, но теперь, когда Уолтер принадлежал ей, она не испытывала трудности, беседуя на тему, которая помогала выявить его реакцию на вмешательство женщины в мужские дела. Она больше не питала к этой теме неприязни, ничуть не сомневаясь, что, столкнувшись с препятствиями, без труда найдет другую тропу. Для начала она выбрала наиболее прямой путь.
   – Но вам не придется ни о чем говорить, – уверяла она Уолтера. – Я сама обсужу эту проблему с бабушкой. Не стоит беспокоиться и о том, что ее оскорбит это. Если она уже решила эту задачу, то так и сообщит мне. Но если нет, она с радостью выслушает меня, поскольку вы лучше осведомлены о размещении своих владений и о том, какие земли лучше всего подходят для обороны и управления.
   Уолтер снова, казалось, был застигнут врасплох, но быстро овладел собой и с радостью принял предложение Сибель. Проблема приданых владений волновала его. Поскольку от него не требовали вклада в долю невесты (чтобы обеспечить ее приличным состоянием на тот случай, если она вдруг овдовеет), и, следовательно, никто не мог сказать, что он стремился заполучить земли, приграничные с его собственными владениями, он чувствовал, что обязан смириться с тем, что ему предложат. Однако, если приданые земли будут находиться далеко к востоку или северу, хлопот у него прибавится.
   Ему бы следовало проявлять осторожность, а не сомневаться в здравомыслии и доброжелательности леди Элинор. Отчасти он не сомневался в этом, но он не привык решать с женщинами деловые вопросы, а вещи, проповедуемые священниками, мужчины знали наизусть, так что порой, общаясь с любовницами и случайными шлюхами, Уолтер находил, что подтверждение этих проповедей искажает его природные ответные чувства. Хотя он отлично все понимал, все же подсознательно ему казалось, что леди Элинор будет хитрить с ним в своих интересах.
   Таким образом, большая часть времени проходила в описаниях (насколько это было известно Уолтеру) местонахождения и величины его предполагаемых владений. Сибель удалось подобрать земли, подходившие владениям Уолтера. Замок Клиро, расположенный на границе с Уэльсом, находился примерно на полпути между замком Фой, югом Херефорда и Рыцарской Башней. Располагался он не на прямой линии между ними, находясь ближе всего к Фой, но хватило бы одного дня пути, чтобы добраться до него от Фой или от Рыцарской Башни.
   Кроме этого, имелись богатые фермы в Брейдоне. Там не было настоящего замка, только хорошо укрепленный особняк на берегу небольшого озера. Брейдон располагался неподалеку от замка Барбери, примерно в десяти милях, и не представлял больших трудностей для управления и обороны. Обсуждались и другие, менее привлекательные варианты, и чем больше они говорили, тем спокойней чувствовал себя Уолтер. Вопрос о том, что его избранница должна знать и заботиться о необходимых мерах обороны и управления не меньше его, казался Уолтеру все более естественным. Он получал настоящее облегчение от сознания того, что ему не придется мучиться при выборе человека или людей для управления землями в его отсутствие. Когда его будут призывать на войну (а вероятность того, что этого не случится в такие неспокойные времена, полностью исключалась), он будет оставлять в качестве своего заместителя Сибель, которая станет неотъемлемой частью его самого.
   Лишенный романтики, их разговор не оставлял Сибель ни сомнений, ни сожаления. Хотя Уолтер рассуждал о землях и о том, что лучше было бы иметь дополнительную крепость, чем богатые угодья и озеро, изобилующее рыбой, его взгляд и случайные прикосновения к ее рукам, плечам или лицу лишний раз подтверждали страсть к ней. Сибель обнаружила, что эти нежные знаки внимания, которые, кроме нее, вероятно, никто не замечал, приходились ей по душе и возбуждали гораздо больше, чем открытые признания в любви. Ее желание выйти замуж и вступить в брачные отношения росло с невероятной быстротой.
   Уолтер не меньше ее стремился к этому браку, но в то, что он состоится в недалеком будущем, верил меньше. Он видел, что Ричард и принц Ллевелин довольно часто не присутствуют на событиях, направленных на то, чтобы развлечь и занять свадебных гостей. Вскоре после поединка с Иэном граф исчез. И хотя и Ричард, и принц Ллевелин почтили своим присутствием открытие рукопашных схваток и были там, когда горны возвестили об окончании состязаний, Уолтер не был поглощен боями столь сильно и заметил, что мужчины ускользнули с арены на существенный промежуток времени.
   Он и Саймон тоже воспользовались этим событием в своих интересах и попросили Эфана детально повторить свое описание того, что происходило в Монмуте. Хотя Саймон оказался прав, когда говорил, что Эфан расскажет не больше того, что уже передал Уолтеру он сам, отличное знание Уолтером местности указывало на то, что дозоры, о которых докладывал Эфан, имели не только оборонительное значение. Уолтер почти не сомневался в том, что, если Ричард в ближайшее время не двинется снова на Монмут, Джон Монмутский предпримет собственное наступление. Он мог планировать нападение на Аск или Абергавенни, но скорее всего, по мнению Уолтера, он бы попытался обойти эти грозные крепости и напасть на более легкие цели.
   Таким образом, несмотря на заверения Джеффри в том, что короля вскоре уговорят пойти на уступки Ричарду, Уолтер не очень-то уповал на скорый брак. Уверенность в этом ничуть не утоляла его физическую потребность. Не подталкивало его на частые встречи с Сибель и сознание того, что помочь ему могла только она, хотя об этом и не говорилось вслух. Не то чтобы Уолтер сам не искал ее общества. Она притягивала его, как пламя притягивает мотылька, и, подобно мотыльку, он сталкивался при этом с очень болезненным удовольствием. Он подавлял слова и жесты любви не потому, что был гораздо больше заинтересован землями, которые должны были перейти к нему вместе с Сибель, и не потому, что хотел проверить способности, которыми наделил ее отец, а потому, что не мог выносить ее страстных ответных чувств.
   И все же такая сдержанность мало помогала ему. Казалось, Сибель понимала, что он чувствует, когда она трезво рассуждает о практических делах. Она тоже ограничивала себя наиболее объективными разговорами, но не могла не краснеть, не могла не ласкать его взглядом. Ни разу еще в своей жизни, даже когда он едва достиг юношеского возраста и вступил в связь с первой высокородной дамой, не испытывал Уолтер такого смятения радости и печали. Он упрекал себя за глупость, убеждал себя, что, когда Сибель уедет с семьей назад в Англию, он будет волен развлекаться с любой выбранной женщиной. От такого утешения веяло прохладцей. Уолтер хотел Сибель.
   Через день после рукопашных состязаний семья собралась на совет в покоях принца Ллевелина. Несмотря на все заверения, что они быстро и без труда придут к соглашению, Уолтер, подавленный сознанием того, что он один, а их много, начал нервничать. Наконец он попросил Ричарда сопровождать его, на что получил охотное согласие. Хотя поддержка Пемброка радовала его, через несколько минут Уолтеру стало ясно, что в ней не было никакой необходимости.
   Едва они все уселись, как леди Элинор сказала:
   – Сибель сообщила мне, что, по вашему мнению, Клиро, особняк и фермы в Брейдоне наиболее удобны и близки к вашим владениям.
   Уолтер слегка покраснел.
   – Я действительно так считаю, но...
   – Нас это тоже вполне устраивает, – добродушно перебила его Элинор, заметив смущение Уолтера и желая успокоить его. – Я подумывала отдать с Сибель несколько больше. Все владения в Мерси принадлежат Джоанне. Не хотите ли вы возглавить еще какое-нибудь поместье или замок?
   Хотя прежде Уолтер никогда не принимал участия в обсуждении брачного соглашения, у него возникло чувство, что, навязывая жениху свою собственность, когда никто не оспаривал долю приданого, семья невесты поступала весьма необычно.
   Его смущение, должно быть, отразилось на лице, ибо Иэн улыбнулся.
   – Я старею, – сказал он. – У нас с Элинор всего необходимого в достатке, даже более чем в достатке. Бедный Джеффри уже совсем издергался, разрываясь между своими землями и владениями Джоанны, да еще всячески помогая при этом своему отцу.
   – Последнее утверждение вполне справедливо, – пылко подтвердил Джеффри.
   Иэн сочувственно улыбнулся ему и продолжил:
   – Тебе лучше меня удастся носиться из одного места в другое, Уолтер. В последнее время мне хочется спокойно пожить с Элинор.
   – Но вам не обязательно отдавать с Сибель землю, – запротестовал Уолтер. – Я с радостью исполню любую вашу просьбу. Я клянусь заботиться о вашей собственности не меньше, чем о собственности Сибель.
   Тут Ричард произвел шум, который превратился бы в смех, если бы он мог свободно открывать рот.
   – Это самое безумное брачное соглашение, когда-либо слышанное мною, – сказал он. – Обычно родственники невесты дерутся, как коты, чтобы отдать как можно меньше, а родственники жениха стараются урвать все, что можно. Здесь же все шиворот-навыворот. Если вы хотите дать Уолтеру побольше, давайте. Зачем вам спрашивать его?
   Леди Элинор посмотрела на второго самого влиятельного человека в Англии с относительной терпимостью матери к визгу своего младенца.
   – Затем, что за те несколько лет, пока он заставит уважать и подчинит себе людей во владениях своего покойного брата, у него и без нас будет достаточно собственных хлопот. Я еще не знаю, понравится ли ему руководить отрядами всадников. Если он предпочтет набрать людей в своих владениях, обучать их и держать при себе, тогда ему выгодней будет содержать имения с преданными серфами. Если же он предпочтет воспользоваться услугами наемников, чтобы затем распустить их, от золота ему будет гораздо больше пользы.
   – Я предпочитаю своих собственных людей, – мгновенно ответил Уолтер, и, даже заметив удовлетворение на лицах представителей клана Роузлинда, он понял, как ловко сформулировала эту проблему Элинор. Из ее слов он никак не мог определить, какому же образу действий отдавала предпочтение она. Здесь не было ловушки. Просто Элинор пыталась узнать, насколько он умел шевелить мозгами, подумал Уолтер и со всей искренностью продолжил: – Я никогда еще не нанимал воинов, поскольку не возникало такой необходимости, но в данной ситуации я бы мог так поступить. Видите ли, мне бы незачем было распускать их. Тех, кто станет исправно нести свою службу и пожелает получить постоянное место, я бы мог оставить, поскольку боюсь, что мне придется прогнать некоторых или всех людей, что служат у кастелянов моего брата.
   – Вы правы, – заметил Джеффри. – К тому же королевство только выиграло бы от этого. Когда эта война окончится, сотни, возможно, тысячи людей, лишенных хозяйств, будут скитаться по всей стране. Я неоднократно отмечал, что стоит серфам обучиться солдатскому ремеслу, как они не хотят возвращаться к обработке земли, а если и поступают так, то послушания от них не добиться. Если вы сможете устроить в своих замках несколько сотен человек, это будет отлично.
   – Истинная правда, – закивал Ричард. – И тебе не придется отпускать тех, кого ты заменишь. Я думаю, найдется достаточно оснований, чтобы отправить их на виселицу.
   Все одобрительно зашумели, но Элинор, задумчиво нахмурив брови, не обратила на это никакого внимания. Когда она заговорила, слова ее были адресованы Иэну:
   – Знаешь, любовь моя, не думаю, что у нас еще что-то на западе. Наши недостатки там явились одной из причин, побудивших Джеффри так охотно благоволить сватовству Уолтера, и было бы непрактично гонять Уолтера на юго-восток из-за одного замка.
   – Как насчет ферм вблизи Оксенвуда? – спросил Иэн.
   – Уолтер может забрать их, если пожелает, – ответила Элинор, – но они находятся всего лишь в пятнадцати милях от Кингслера, и сэр Гарольд без лишних хлопот справляется с ними. Я думаю, пять тысяч серебряных марок принесут Уолтеру больше пользы. А когда его дела будут улажены, он и Сибель смогут купить на них землю. – Вдруг ее лицо осунулось и помрачнело. – Когда эта война закончится, в королевстве появится море опустошенных владений, – вздохнула Элинор.
   Из того, что сказала Элинор (до того, как она упомянула огромную сумму в пять тысяч марок), Уолтеру больше всего понравились слова «у нас есть». Уолтер знал, что земли принадлежали леди Элинор, и по контракту лорд Иэн вообще не имел на них прав, и все же это «у нас есть» прозвучало настолько обыденно, будто она привыкла относиться к своему мужу как к полноправному партнеру всей ее собственности. Это был хороший знак для будущей жизни. Если Сибель приучили думать так же, его положение в качестве супруга будет значительно облегчено.
   Естественно, упоминание такой большой суммы денег вытеснило все другие мысли из головы Уолтера. Он открыл от удивления рот, а Ричард даже замигал.
   – Это слишком много! – воскликнул Уолтер, не подумав.
   Естественно, за его поспешной реакцией последовал бурный взрыв смеха, и Джеффри укоризненно произнес:
   – Что? Вы считаете, Сибель не стоит этого?
   Уолтер покраснел, но сказал уверенным голосом:
   – Я считаю, что она стоит так много, что я бы предпочел получить ее без приданого, чем влезть в такой долг.
   – Но о долге и речи нет, – сдержанно указала Джоанна. – Вам мы ничего не предлагаем. Не забывайте, что все будет принадлежать Сибель, она всем будет распоряжаться, не вы.
   – Что?! – не выдержал Ричард.
   – Это семейный обычай, – спокойно сказала Элинор. – Между мной и двумя моими мужьями он не вызывал разногласий. – Джеффри тяжело вздохнул, а Иэн мрачно усмехнулся, и она пристально посмотрела на них. – Когда есть любовь, а желания партнеров благоразумны, их мнения не могут расходиться, кому бы ни принадлежали земли.
   – Разве желания женщины могут быть благоразумными? – с горечью спросил Ричард.
   На лице Элинор появилась тень беспокойства, и она подвинулась к нему поближе.
   – Дорогой Ричард, – очень тихо сказала она, – когда все эти напасти прекратятся, я хочу, чтобы вы приехали в Роузлинд и привезли с собой Жервез. Я понимаю, что ее мать умерла очень давно и никогда не встречалась с вашей матерью, – голос Элинор слегка дрогнул: Изабель из Клера, мать Ричарда, была ее ближайшей подругой, ее единственной настоящей подругой, если не считать мачехи Джеффри, Элы. Смерть Изабель стала тяжелым ударом для Элинор, и она до сих пор полностью не оправилась от него. Она совладала с голосом и продолжила: – Возможно, Жервез будет интересно услышать о вашем детстве и о вашей семье.
   Ричард слегка напрягся и потупил взгляд.
   – Спасибо, мы приедем, – тихо произнес он.
   Все присутствующие с пониманием ожидали, когда закончится этот странный диалог. Поглощенный своими собственными проблемами, Уолтер едва ли заметил это. Несмотря на то, что в самом начале Уолтер был удивлен таким оборотом дел не меньше Ричарда, сейчас он почувствовал удивительную нетерпимость к несогласию графа с условиями подписания его брачного договора.
   – Я все отлично понимаю, леди Джоанна, – сказал Уолтер, – но, в конечном счете, пользу из этого извлеку я, даже если вначале деньги будут принадлежать только моей жене. Если бы вы думали, что я способен промотать приданое Сибель, вы бы просто не приняли моего предложения. Следовательно, то, что вы даете моей жене, делает должником и меня.
   – Чушь, – резко сказала леди Элинор. – Иэн был прав. Мы с ним не нуждаемся в том, что предлагаем. Вам эти деньги принесут больше пользы, поскольку вы найдете им применение. Судя по тому, что вы говорили об управлении вашего брата, ваши земли несколько лет не будут приносить нормального дохода. Было бы глупо с вашей стороны жить в стесненных условиях и не попытаться нормально устроить жизнь, в то время как бесполезное серебро лежало бы в моих сундуках.
   Уолтер оглядел лица присутствующих. Все представители Роузлинда добродушно улыбались. Ричард рассмеялся и сказал:
   – Не будь глупцом. Леди Элинор совершенно права. Таким образом, Уолтер поддался на разумные аргументы и тоже улыбнулся и кивнул.
   – Итак, все согласны, – заключила леди Элинор. – Клиро, собственность в Брейдоне и пять тысяч марок составят приданое Сибель. Ей будут принадлежать все права; сэр Роланд, кастелян Клиро, принесет ей феодальную присягу; она будет вершить правосудие в Клиро и Брейдоне; будет наделена неограниченным правом отказывать в любом употреблении серебра; и все эти права она может предоставить кому пожелает, не обращая внимания на закон первородства и даже на кровные узы. Клянетесь ли вы соблюдать эти условия, сэр Уолтер?
   – Клянусь, при условии, что мои владения в Фой, Торнбери, Барбери, Рыцарской Башне и Голдклиффе будут принадлежать только мне, и моя жена не станет претендовать на них. Клянусь также, что мои земли будут унаследованы по мужской линии моими сыновьями, законнорожденными моей женой, Сибель из Роузлинда, а в случае отсутствия сыновей моей крови они будут унаследованы моими законнорожденными дочерьми. Если же наш брак окажется бесплодным, все мои земли и почести унаследует мой племянник, Ричард, граф Глостерский.
   Уолтер и леди Элинор поднялись и обменялись поцелуями мира, а затем этот процесс повторили все остальные члены семьи. После этого свидетели поклялись, что они слышали и поняли суть клятвы, и все присутствующие откинули в сторону церемонность и заулыбались. Писарь за маленьким столиком сбоку изо всех сил работал пером, делая черновые копии соглашения, чтобы каждая сторона могла затем переписать их со всеми дополнениями и необходимыми формальностями, но никто не обращал на него внимания. Что касается Уолтера и остальных, то они наконец-таки приняли на себя обязательства, и никакой законный документ не мог связать их более крепко.
   – Итак, дело сделано, и договор заключен, – начал Джеффри, – но еще остается одна проблема. Все мы – непосредственные вассалы короля и, следовательно, должны иметь его разрешение на этот брак.
   Вслед за этим заявлением последовала неловкая тишина. Ричард тяжело вздохнул.
   – Я не хочу, чтобы мои трудности хлынули на Уолтера, – сказал он. – Что касается меня, я с радостью освобождаю его от всех обязательств и искренне молю не мешкать из-за меня при заключении этого брачного соглашения.
   – Я не заключу соглашения на таких условиях, – разозлился Уолтер.
   – Спокойней, спокойней, – заговорил Джеффри, – такой проблемы пока не возникает. Вы не дали мне закончить. Я лишь хотел сказать, что мои нынешние отношения с кузеном Генрихом настолько плохи, что я не хочу обращаться к нему с этим предложением. По сути дела, – он горько усмехнулся, – я вообще не хочу обращаться к нему. Таким образом, пока нас связывает клятва, я думаю, было бы неразумно писать официальное соглашение или давать ему официальное подтверждение.
   Эти слова прозвучали уверенно и искренне, но Уолтер почувствовал беспокойство. Интересно, повторил бы Джеффри то же самое, если бы он не проявил горячности и не перебил его? Тогда Уолтер в очередной раз сказал себе, что в ссоре между королем и Ричардом ему отводилась незначительная роль. И все же он твердо решил следить за своими словами и действиями, чтобы ненароком не покинуть лагерь Ричарда. Эти неприятные мысли прервал смех леди Джоанны.
   – Боюсь, теперь слишком поздно, – заметила она. – Сибель уже рассказала об этом доброй половине гостей, собравшихся в Билте.
   – Возможно, это и так, – согласился Джеффри, – но не думаю, любовь моя, что, не считая нашей группы, кто-нибудь из здешних гостей склонен непосредственно беседовать с королем Генрихом. – Он говорил и смотрел на принца Ллевелина, который, если не считать свидетельских подтверждений, сохранял нетипичное для него молчание.
   – Я тоже так не думаю, – вежливо сказал Ллевелин, – но даже в обратном случае мы ни словом не обмолвимся о заключении этого соглашения. Если король что-нибудь и узнает, это будут лишь неопределенные слухи.
   Поскольку все понимали, что оказывать на Ллевелина дальнейшее давление бесполезно, никто больше не затронул этой темы, и формальная встреча завершилась. Ричард поднялся, следом встал Уолтер. Из-за смутных подозрений, возникших у него, он ощутил непреодолимую потребность следовать за графом. Хотя он знал, что это нелепо, но считал, что, оставшись со своей новой семьей и позволив Ричарду уйти одному, поступил бы нечестно по отношению к другу. Однако Джеффри поднялся тотчас же вслед за Уолтером и направился за мужчинами.
   – Лорд Пемброк, – сказал Джеффри, как только они оказались в передней, – у вас есть какие-нибудь поручения для Уолтера, пока не вылечено его плечо?
   Уолтер открыл было в протесте рот, но, прежде чем он подыскал вежливые слова, Ричард покачал головой и, улыбаясь, признался:
   – По правде говоря, мне и самому-то остается лишь следить да выжидать... по крайней мере, еще несколько недель. Если Уолтер вам нужен, я уступлю его вам.