Джеймс Дина. Сцены любви

   – Верно. Тебе не нужна ни ее жалость, ни моя, ни Джорджа. У тебя хватит своей собственной.
   Его лицо побелело; губы плотно сжались. Он схватил ее за плечи. Никакой нерешительности, никаких сомнений. Вновь показалось, что он прекрасно все видит. Его пальцы впились в ее плечи, причиняя боль.
   – Отпусти меня. Ты делаешь мне больно, – спокойно сказала она.
   Он открыл было рот, словно собирался что-то сказать. Потом резко отпустил ее.
   – Это все, на что ты способен, – съязвила она. – Никаких объяснений, никакой защиты. Говоришь со мной лишь об отсутствии оригинальности и хорошего сценария.
   – Замолчи. – Он опять опустился в шезлонг.
   – Не замолчу. – Она встала рядом, обрушивая на него свой гнев. – Ты член нашей труппы. Даже более того – ты ведущий актер. Ты – Шрив Катервуд, Романтическая звезда трех континентов. Мы заботимся о тебе, потому что любим тебя и еще потому, что это наша обязанность. Мы оберегали тебя до тех пор, пока ты не поправился, чтобы продолжать работу. Ты не можешь покинуть нас. Мы тоже не бросим тебя.
   Она помедлила, чтобы посмотреть, как он воспринимает ее слова. Он смотрел прямо перед собой, его глаза были открыты, лицо невозмутимо.
   – Но сейчас ты бросаешь нас. Ты предлагаешь нам идти и искать работу без тебя. А что потом?
   – Я полагаю, вы будете делать то, что хотите делать, – язвительно заметил он.
   – Оставить тебя здесь? – Она повысила голос так, что почти сорвалась на крик. – Это мы должны сделать? Собрать чемоданы и оставить тебя здесь в номере гостиницы, чтобы через пару дней тебя вышвырнули на улицу? Оставить тебе несколько долларов на оплату счета? Или отвести тебя к дверям городского сумасшедшего дома, позвонить в звонок и убежать, оставив тебя на пороге?
   – Делайте что хотите, – закричал он в ответ после минутного колебания. Она улыбнулась. Он задумался. Ясно, что такие мысли не приходили ему в голову.
   – Ты хочешь, чтобы мы так поступили?
   – Если вы этого хотите. – Он скрестил руки на груди.
   – Чего мы хотим, так это вернуться на сцену, пока у нас не кончились деньги.
   – Ну так и возвращайтесь. Мне все равно.
   – Но ты хочешь, чтобы мы содержали тебя.
   – Я этого не говорил.
   – Нет, но ты подразумевал это. «Оставьте меня одного», сказал ты. Ты это имел в виду, до ужина.
   Его лицо помрачнело. Гнев начал уступать место боли и бессильной растерянности. Его голос смягчился.
   – Черт возьми, Миранда. Я не могу работать. Если ты и остальные хотите оставить меня, пожалуйста.
   Она готова была заплакать, видя ту боль, которую ему причинила. Но слезы не могли ему помочь. Леди Макбет добавила насмешки в свой голос:
   – Ты не это имел в виду. В твоих словах нет убедительности, и ты это знаешь.
   Он развел руками и безвольно уронил их.
   – Я не могу работать.
   – Можешь. И ты будешь работать. Бесплатная поездка кончилась. Помнишь, что ты сказал мне в Сент-Луисе, когда объяснял, почему актерская труппа не может быть моей второй семьей. Ты сказал: «Мы профессионалы, занимающиеся тяжелым ремеслом. Мы не благотворительная организация».
   Он молчал, страдая от справедливости слов, которые он сказал ей, когда она была еще юной девушкой.
   – Так вот, это не благотворительная организация. И ты не нуждаешься в милостыне. Ты должен сам встать на ноги. Ты ценный член нашей труппы, и мы собираемся использовать тебя.
   – Черт тебя побери!
   – Так ты боишься? Я тоже была напугана до смерти. У тебя не было ко мне сочувствия. Тебе нужна была актриса. А я оказалась под рукой.
   – Иди к черту!
   – Сейчас я спущусь вниз и пошлю Джорджа к продюсеру, чтобы договориться о прослушивании. Потом я вернусь с кофейником, полным кофе, и текстом пьесы, и ты будешь учить роль Просперо из «Бури». Для роли Фердинанда ты уже несколько староват. А я тем временем повторю роль Миранды.
   Она ждала, что он начнет спорить, но он молчал. Его губы были плотно сжаты. Он лежал в шезлонге, уставившись в потолок невидящими глазами.
   Миранда так сильно дрожала, что едва смогла дойти до двери. В коридоре она позволила себе поплакать, но только несколько минут. Она только что дала Шриву совет относительно жалости к себе. Сейчас она воспользуется им сама. У нее не было времени для слез. Ее ждала работа.
 
   – Он хочет встретиться с тобой, – сказал ей Джордж. – Его зовут Уильям Бирсфорд, но он просит всех называть его просто Билли.
   – Ты объяснил ему, что Шрив был Романтической звездой трех континентов?
   Джордж обиженно посмотрел на нее.
   – Я дал ему полную характеристику. Я представил рецензии и вырезки, и целую пачку фотографий.
   – И ты сказал, что я хочу играть Миранду.
   – Он захлопал в ладоши и сразу стал искать бланк контракта. Деньги его не волнуют. Он серьезно подходит к своей постановке. – Джордж замолчал.
   – И тогда ты все ему рассказал.
   – Да. Я ясно дал ему понять, что Шрив выглядит как раньше, и голос его звучит как раньше, и играет он по-прежнему.
   – И что сказал он? Джордж развел руками.
   – Он спрятал бланк контракта в стол с такой поспешностью, что оторвал от него уголок. Потом встал и направился к двери. Я сказал ему, что никто ничего не узнает. Публика ничего не заметит.
   – И...
   – Он остановился. Еще раз просмотрел фотографии. Особенно твои. – У Джорджа был расстроенный вид.
   – Мне не надо знать, что он сказал потом, так что ли?
   Джордж кивнул.
   – Он хочет встретиться с тобой. Наедине. Она поежилась.
   – Боже мой!
   – Мы найдем что-нибудь другое, – сказал Джордж, похлопав ее по плечу.
   – Нет. Эта работа нам подходит. Я встречусь с мистером Бирсфордом.
   – Я не позволю. Шрив мне этого не простит.
   – Нет. – Она взяла его руки в свои. – Я не пойду к нему одна. Но я встречусь с ним. И я постараюсь его убедить.
 
   Миранда чувствовала себя так, как в день премьеры в Сент-Луисе. Внутри у нее все горело и дрожало, будто она вновь была шестнадцатилетней девочкой и играла Офелию в ночной сорочке перед многочисленной публикой. С тех давних пор все дела в театре вели только Шрив и Джордж. Она никогда еще не встречалась с продюсерами.
   От всех практических дел она была ограждена другими людьми, которые работали с ней в театре. Джордж, Ада и, конечно, Шрив обращались с ней как с ребенком. Она подписывала бумаги там, где они ей указывали, одевалась так, как они ей советовали, даже говорила так, как они ей велели. Половину своей жизни она была для них ребенком.
   Теперь обстоятельства заставили ее внезапно повзрослеть. Она больше не была маленькой девочкой. Но если она не справится... Результат будет слишком плачевным. Им придется расстаться. Что станет с Джорджем? С Адой? Они оба уже не молоды. Они знали только театр. Любая работа, какую бы они ни нашли, будет очень трудной для них.
   Смогут ли они жить без театра? Она не знала, есть ли у них какие-либо сбережения. Она даже не знала, есть ли что-то у нее самой. Деньги хранились у Шрива. Или у Джорджа.
   Она должна спросить его об этом сразу же после встречи с продюсером.
   В театре было темно и очень холодно. Лондон казался сырым и промозглым после мексиканской жары. Она застегнула свое темно-синее пальто до самого подбородка.
   Джордж провел ее через вестибюль в контору, располагавшуюся в бельэтаже. Ковер на лестнице был местами потерт, люстры пыльными, по углам свисала паутина.
   Холод пронизывал Миранду до костей. Ее начала бить дрожь. Джордж смущенно посмотрел на нее.
   – Ты к такому не привыкла, Миранда.
   – Мы все к такому не привыкли.
   Его тонкие губы тронула слабая улыбка.
   – Поверь мне, я видел театры и похуже этого.
   – Но это было давно.
   Он кивнул. С непривычной теплотой он взял ее под руку и задержал на лестнице.
   – Ты не должна чувствовать свою вину, если из этого ничего не получится, – серьезно сказал он. – Ты не должна делать то, что тебе неприятно.
   От одного намека у нее застучали зубы. Джордж пристально посмотрел ей в лицо.
   – Помни, что скорее всего он блефует. Вероятно, он просто проверяет тебя. Негодяй. Возможно, он хочет посмотреть, не удастся ли ему получить больше выгоды от постановки.
   – Джордж... – начала она.
   – Но ты сразу поставь его на место. Сыграй перед ним леди Макбет. Она не стала бы мириться с его дерзкими намеками, и ты поступай так же. Прямо скажи ему, как должны строиться ваши отношения, и переходи сразу к делу.
   – А если он скажет, что мы ему не нужны? Джордж помедлил, потом пожал плечами.
   – В море есть и другая рыба, мисс Миранда. Тогда вступлю в разговор я и скажу ему об этом. Никто из нас – ни я, ни Шрив, ни Ада – не захочет, чтобы ты...
   Она прервала его.
   – Джордж. Я не стану делать то, что мне противно. Не будем больше говорить об этом. Я сделаю все, что в моих силах.
   Он опустил глаза и кивнул.
   – Конечно. Ты сделаешь все, что в твоих силах. Мы все это знаем.
 
   – Миссис Катервуд, – объявил Джордж, вводя ее в кабинет.
   Мужчина за письменным столом вздрогнул. Широко открыв глаза, он уставился на нее.
   – Позвольте представить вам мистера Бирсфорда, – продолжал Джордж.
   Миранда позволила Джорджу суетиться вокруг нее, будто она была настоящей примадонной. Она надеялась создать иллюзию, что она, как миссис Джон Дью, или мадемуазель Вестрис, или сама божественная Сара Бернар, оказывает ему честь своим присутствием в его кабинете.
   Мистер Бирсфорд вытер руки о свои брюки.
   – Мисс... э-э...
   – Миссис Катервуд.
   – Конечно, миссис Катервуд. – Он вышел из-за стола. Его бледно-голубые глаза с растущим интересом смотрели на нее. Его густые светлые усы коснулись ее руки, когда он склонился над ней. – Не желаете присесть?
   Джордж придвинул к столу самое удобное кресло. Бирсфорд усадил ее. Она сложила руки на медной рукоятке своего зонтика.
   Продюсер отошел.
   – Могу я предложить вам освежающий напиток? Может быть, чаю?
   – Нет, спасибо, – ответила она с чисто английской сдержанностью. С легким пренебрежением она посмотрела сначала на него, потом по сторонам.
   Он проследовал за ее взглядом, внезапно осознав убожество своего кабинета. Кругом были навалены горы книг и бумаг, театральных афиш и программ. Мебель была старой и потертой. Пол давно не мыт. Под окном шипел радиатор. Пальто, сюртук, свитер и зонтик висели в углу на вешалке для шляп. Бирсфорд покраснел. Сам он стоял в одной рубашке, но в шляпе.
   Смутившись, он снял шляпу и поспешил к вешалке. Шляпа заняла место сюртука, который он быстро надел.
   – Простите. – Его лицо стало красным от смущения. – Я не ждал вас так скоро.
   Будь снисходительна, Миранда, прости его.
   – Я не терплю промедления в делах, – сказала она, ее английский акцент стал еще заметнее. Так могла бы говорить гувернантка с весьма недалеким учеником. – Хотя, должна признаться, я редко веду дела лично. О всех деталях заботится мистер Уиндом. Он очень сведущий человек.
   – Благодарю вас, мэм, – подал реплику Джордж.
   – Конечно-конечно. – Бирсфорд вернулся к столу и достал листок бумаги. Он бросил его и тут же взял другой. – Ну, я... э-э... то есть, я, кажется, не могу найти...
   – Если вы не можете найти то, что вам требуется, то мистер Уиндом мог бы зайти к вам позднее. – Миранда слегка наклонилась вперед, будто хотела встать.
   – Нет-нет. Прошу вас. – Он прекратил поиски. – Я думаю, это не потребуется. – Он с минуту пристально смотрел ей в лицо. Потом взял себя в руки, вспомнив, зачем она здесь. – Дело в том, что я не смогу принять на работу мистера Катервуда.
   – Почему же?
   – Из-за его... Потому что он слепой, – выпалил он.
   – Ну, конечно, он слепой. В данный момент. Но это его состояние временное. Врачи уверены в этом. К тому же это обстоятельство не помешает ему играть, – продолжала Миранда говорить наставительным тоном.
   Он удивленно уставился на нее.
   – Что вы говорите! Конечно, помешает. Он не сможет видеть куда идет, может упасть на сцене. Он будет обращаться к кому-то, а этот человек будет стоять у него за спиной. Я очень сочувствую ему, но не могу допустить, чтобы публика начала смеяться посреди драмы.
   Миранда холодно взглянула на него.
   – Мне кажется, вы неверно Понимаете ситуацию, мистер Бирсфорд...
   Он улыбнулся ей.
   – Зовите меня Билли.
   Она позволила себе приподнять уголки губ словно в улыбке.
   – Так вот, вы неверно понимаете ситуацию. Мистер Катервуд всего лишь слепой. Он не хромой, так что он не упадет. Он не слабоумный. Если актер обращается к нему, он ответит, направив свой голос и лицо в ту сторону, как это сделали бы вы или я.
   – Ну, возможно. А как насчет передвижения по сцене и разных предметов?
   – Он запомнит мизансцены как всякий хороший актер. Мы все занимаем наши места, когда на сцене темно. Мы же не падаем...
   – Послушайте, миссис Катервуд. Я знаю о таких случаях. Поверьте и вы мне... – прервал ее Билли.
   – ...а если мы падаем, – в свою очередь прервала его она, – мы встаем в темноте и занимаем свои места.
   – А если он упадет перед публикой при полном освещении?
   Она покачала головой.
   – Он профессионал. Двигаться на сцене – его жизнь. Он работает в театре двадцать пять лет.
   Бирсфорд наклонился вперед. На его лице появилось упрямое выражение.
   – Может быть, для него пришло время уйти со сцены.
   От взгляда Миранды разрушился бы камень.
   – Он будет играть Просперо. Это роль, для которой он идеально подходит. У него подходящая внешность, высокий рост, голос, который не оставит публику равнодушной. Вам нечего бояться, потому что Просперо мало двигается по сцене. Это остальные исполнители суетятся вокруг него. Он всегда владеет ситуацией. – Только на секунду она вышла из образа и просительно наклонилась вперед. – Он создан для этой роли.
   Бирсфорд заморгал глазами, заметив в ней эту перемену, потом его губы скривились в хитрой усмешке.
   – Так-так, миссис Катервуд.
   В тот же момент она поняла свою ошибку. Она выпрямилась. Джордж поморщился.
   Бирсфорд откинулся на спинку стула и с улыбкой обозревал их обоих. Он задумчиво почесывал затылок.
   – В какой-то момент вы почти убедили меня.
   – Я не понимаю, о чем вы говорите, мистер Бирсфорд.
   Его улыбка стала хищной.
   – Понимаете. Вам кое-что надо от меня, миссис Катервуд. В моей власти дать вам это или отказать. Все зависит от вас.
   Она пристально смотрела на него. Ее глаза превратились в голубые льдинки. Она почти слышала, как Шрив ругается за кулисами. Она вышла из роли. Теперь уже ничего не поделаешь. У нее замерло сердце, но она сделала свою последнюю ставку.
   – Верно, мистер Бирсфорд. Все зависит от меня. Первую неделю постановки я готова играть у вас бесплатно.
   – Это как? – Он озадаченно посмотрел на нее.
   – Вы слышали, что я сказала. Вы заключаете контракт со Шривом Катервудом и Адой Кокс, моей личной костюмершей. Я буду работать бесплатно. Вы будете иметь двух ведущих актеров за одну зарплату. В конце первой недели, если игра мистера Катервуда удовлетворит вас, в чем я абсолютно уверена, я подпишу контракт на весь срок постановки.
   – Неделя – небольшой срок.
   – Еще включите три недели репетиций перед премьерой, – быстро напомнил Джордж. – Плюс общественный просмотр для рекламы постановки.
   Бирсфорд нахмурился.
   – А что, если он не сможет играть?
   – Сможет, – уверенно заявила она.
   – Нет, что будет с вами, если он не сможет играть?
   Миранда озадаченно замолчала.
   – Она будет получать его гонорар с того момента, как он перестанет играть, – тут же предложил Джордж.
   – Платить ей как актеру! – возмутился Бирсфорд.
   – Ее имя будет стоять первым в афишах в любом случае, – напомнил ему Джордж. – Если по состоянию здоровья он не сможет играть, она по-прежнему останется у вас.
   – Верно. – Он пристально посмотрел на Миранду. Его голова усиленно работала, подсчитывая экономию, которую он может получить за месяц. – Двое за одну плату?
   Она кивнула. Он усмехнулся.
   – Что я теряю?
   – Ничего. – У нее было такое чувство, будто она шагнула вниз со скалы и обнаружила, что находилась всего в одном футе от земли. Ей хотелось смеяться и прыгать от радости, но она не могла этого сделать. Она гордо подняла голову.
   Леди Макбет сейчас должна удалиться. Она величественно поднялась со стула.
   – Я оставляю вас, господа, обсудить все детали.
   Бирсфорд вскочил с места и, отодвинув Джорджа плечом, бросился открывать ей дверь.
   – Я провожу вас до экипажа. Вернусь через минуту, Уиндом.
   Миранда холодно кивнула. За спиной Бирсфорда Джордж поднял руку жестом победителя.
   В холле было довольно холодно. Сквозь стеклянную дверь она видела, что на улице начал падать легкий снежок. Она сжала зубы, чтобы сдержать дрожь.
   – Вы удивительная женщина, миссис Катервуд. – Бирсфорд положил руку на дверь, загораживая ей дорогу.
   Она смотрела прямо перед собой.
   – Благодарю вас.
   – Классная игра. Великолепная. Отдаю вам должное.
   – Еще раз благодарю. – Она почувствовала неприятное волнение.
   – Вы выглядите как девочка. – Он окинул внимательным взглядом ее лицо. – Но вы явно не девочка.
   Она почувствовала, как у нее по спине побежали мурашки.
   – Пропустите меня.
   – Конечно. Но поймите меня. Вы у меня в долгу. Я не нанял бы вашего мужа ради него самого. С моей точки зрения он конченый человек. Я нанял его только ради вас.
   – Мистер Бирсфорд, Шрив вовсе не конченый человек. Вы не разочаруетесь ни в одном из нас.
   – Я знаю, что не разочаруюсь в вас. – Он поднял руку. Миранда видела, как его рука поднялась, приблизилась и коснулась ее щеки. Он повернул ее лицо к себе. – Я надеюсь, вы отплатите мне сполна.
   – В таком случае сделка отменяется.
   – Нет. Не отменяется. – Он провел пальцем по ее щеке. – Вы пришли ко мне искать работу и просто так не уйдете.
   Гнев начал закипать в ней. Никто, кроме Шрива, не имел права прикасаться к ней.
   – Советую вам немедленно убрать руку.
   Сталь в ее голосе заставила его остановиться. Он никогда не слышал подобных интонаций в голосе женщины. Он опустил руку.
   – Теперь слушайте меня, Миранда... Такая фамильярность покоробила ее.
   – Откройте дверь.
   – ...в газетах о вас говорят, что вы очень хорошая актриса, но вам еще надо научиться вести себя. Сейчас вы связаны со старым слепым человеком. Найдите себе другого. Я как раз нахожусь на пути к успеху. Я мог бы помочь кому-нибудь вроде вас подняться вместе со мной.
   Она смерила его взглядом.
   – Я уже и так наверху. На эту вершину меня поднял Шрив Катервуд.
   Лицо Бирсфорда помрачнело. Он не двинулся с места.
   Когда она протиснулась мимо него, он поймал ее за руку.
   – Я всегда получаю пташку, которую хочу, – пробормотал он. – Билли Бирсфорд знает, чего хотят дамочки вроде вас.
   – Билли Бирсфорд не имеет ни малейшего представления о том, чего хочу я, – заявила она и вышла на улицу.
   Она сидела в полумраке наемного экипажа и плакала. Она плакала и ругала себя за то, что плачет – и от этого плакала еще сильнее.
   Ей надо забыть о происшедшем. Ей приходилось общаться с более неприятными типами, чем Билли Бирсфорд. Ведь проклятая надзирательница из исправительного заведения унижала ее настолько, что ей казалось, будто она умрет от стыда. Билли Бирсфорд не столь ужасен и по сравнению с сержантом Траском. По крайней мере продюсер носит чистое белье и чистит зубы.
   Она попыталась приободриться, вспоминая свой жизненный путь. Она бежала из дома и поступила в труппу странствующих актеров в шестнадцать лет. Ей уже случалось убивать мужчин, которые заслуживали смерти. Билли Бирсфорду надо быть с ней поосторожнее. Она может быть опасной.
   Она заплакала сильнее.
   – Шрив... Шрив... Господи. Ну почему? Экипаж остановился перед гостиницей, но она велела кучеру ехать дальше.
   – Вы в порядке, мэм?
   – Поезжай вперед!
   Она устало забилась в угол экипажа. Чувство вины и горя волнами накатывало на нее, доводя до изнеможения. Потеря Шривом зрения была для нее как бы потерей части ее самой.
   Тем не менее, она заставила себя ради него быть сильной. Она взвалила на свои хрупкие плечи лидерство в их маленькой труппе. Она спрятала страх, боль и растерянность глубоко в себя и попыталась забыть о них. Но они ожили.
   Оскорбительное предложение Бирсфорда разрушило плотину, и теперь слезы лились без остановки. Душевная боль, терзавшая Миранду, была так сильна, что лишила ее сил. Ей не хотелось выходить из экипажа. Она чувствовала, что не может войти в гостиницу в слезах и предстать в таком виде перед Шривом и Адой. Она хотела ехать и ехать бесконечно. Она хотела бы добраться до Темзы и броситься в ее серые воды.
   Она по-прежнему плакала, крепко прижав к щекам руки. Ее горло болезненно сжималось, но желудок, обычно беспокоивший ее в минуты волнения, совсем не болел.
   Постепенно она успокоилась, выбралась из угла и выглянула в окно. Снег пошел сильнее. По улице шел фонарщик, и его следы быстро заметало снегом.
   Она постучала в крышу экипажа и велела кучеру ехать в гостиницу.
   Тот с облегчением вздохнул.
   Бедняга. Выходя, она сунула ему в руку гинею. Он уставился на сверкающую золотую монету, потом улыбнулся.
   – Простите за беспокойство, мэм. Она улыбнулась сквозь слезы.
   – Спасибо. Ты хороший кучер.

Сцена четвертая

   Слишком тонкое блюдо для грубого вкуса. ^[60]

   – «Все грешны, все прощенья ждут. Да будет милостив ваш суд» ^[61]. – Шрив с особым чувством произнес последние слова эпилога.
   – Прекрасно. Браво! Браво! – Миранда в восторге захлопала в ладоши и бросилась ему на шею. – Ты покажешь пример всем будущим Просперо.
   Он поцеловал ее. Сейчас его улыбка больше чем когда-либо походила на улыбку Ромео.
   – А ты сомневалась?
   Она энергично покачала головой.
   – Никогда.
   – Во всяком случае я подготовил роль. – Он высвободился из ее объятий и встал. – Я столько раз слышал эту пьесу, что, вероятно, мог бы вспомнить роль Ариэля или даже Калибана с двух попыток. – Настолько хорошо знакомый с расположением предметов в комнате, что уже не боялся споткнуться и упасть, он дошел до бюро и остановился у окна. Стоя к нему лицом, он теребил пальцами штору. Снаружи до него долетал шум улицы. – Как выглядит Фердинанд?
   Глядя на него, Миранда рассмеялась.
   – Ты ревнуешь? Тебе следует ревновать. Он – прекрасный юноша двадцати двух лет, очень милый мальчик, как раз подходящий для такой знаменитой актрисы, как я.
   Шрив сжал штору в кулаке.
   – Он поразительно красив, с чудесным голосом и длинными стройными ногами. И у него есть близкий друг, который сидит в заднем ряду зала и следит за ним как паук.
   – Озорница, – пробормотал он. Он слишком долго играл с ней в паре. Он был ее возлюбленным – Гамлет для Офелии, Макбет для леди Макбет, Бенедикт для Беатриче. В двух постановках, где она играла Миранду, он играл Фердинанда. Для него предстоящее испытание имело особый смысл. Все его чувства были напряжены до предела. Как он сможет сыграть роль ее отца?
   Он зажмурил глаза и начал молиться. Когда он открыл глаза, темнота не исчезла.
   – Шрив?
   – Не дразни меня, – сдержанно попросил он. – Не надо.
   Испуганная его дрогнувшим голосом она бросилась к нему и обняла его.
   – О любимый! Я не хотела тебя дразнить. Ты не должен расстраиваться. Ты же знаешь актеров. Они совершенно равнодушны к актрисам. Актрисы для них просто партнеры, с которыми они работают каждый день. Немногие пары вроде нас – исключение. Тебе нечего беспокоиться.
   Он оставался напряженным в ее объятиях.
   Она потерлась щекой о его плечо. Она не могла позволить, чтобы его подавленное настроение усиливалось ревностью. Ему и так было нелегко согласиться на роль Просперо. Шрив часто заявлял, что эта роль статична.
   – Шрив, – шепнула она. – Слава Богу, что есть роль Просперо.
   – Почему?
   – Потому что это прекрасное начало для тебя.
   – В ней нет ничего романтического, – возразил он.
   – Фердинанд тоже не слишком романтичен. Он только и делает, что играет с Мирандой в шахматы. А у тебя будет фантастический костюм. Ты будешь в золотом одеянии. Будешь стоять на сцене и взмахом руки вызывать громы и молнии. Все будут бегать вокруг и выполнять твои приказы. Я опущусь у твоих ног и буду просить о снисхождении. Ты будешь произносить самые прекрасные строки, которые когда-либо были написаны Шекспиром.
   Он отошел от окна, но его лицо оставалось мрачным.
   – Если только я не буду произносить их, стоя спиной к залу, или не налечу на декорацию.
 
   У него даже в перчатках были ледяные руки. Никогда еще в жизни ничто не пугало его так, как перспектива войти в театр и встретиться с труппой и техническим персоналом. Его охватила дрожь. Он почувствовал, что ему трудно дышать, а сердце бьется очень сильно.
   Что будет хуже? Смех или жалость? У него все дрожало внутри от мысли, что придется предстать перед ними. С самого начала ему следовало отказаться от этой идеи.
   Кеб замедлил движение, потом остановился. Экипаж качнулся, когда кучер наклонился и открыл дверь.
   Миранда ждала, затаив дыхание.
   – Все свободно? – спросил Шрив.
   – Один шаг вниз, но кеб стоит на проезжей части, так что ты спускайся прямо на тротуар.
   – Хорошо. – Сделав глубокий вдох, он собрался и шагнул на тротуар. Повернувшись, он протянул руку. Она подала ему свою и позволила помочь ей спуститься. Заплатив кебмену, она сделала вид, что Шрив провожает ее к двери.