Джеймс Элоиза. Влюбленная герцогиня

   — Добрый вечер, Эсма. Очень рада видеть тебя, Карола! Леди Перуинкл бросилась к Элен, и слова посыпались из нее, обгоняя друг друга.
   Графиня села в кресло, со смехом выслушала чрезвычайно эмоциональный монолог Каролы и наконец сказала:
   — Позволь мне все это упорядочить. Бог знает по какой причине ты решила, что хочешь вернуть своего мужа, и наша дорогая Эсма дала тебе настолько превосходный совет, что бедняга теперь вне себя от страсти после одной рыболовной прогулки. Надеюсь, завтра не пойдет дождь. Он может подмочить столь многообещающее искусство.
   — Дождь привлекает рыбу на поверхность, — ответила Карола и усмехнулась. — Я настоящий специалист.
   — Что за прелестная картина, — сказала Элен. — Вы с Таппи ежитесь от холода на речном берегу, обмениваясь под дождем жаркими взглядами. Уже одна эта мысль заставляет меня радоваться, что я не рыбак.
   Карола весело засмеялась:
   — О, Элен, тебя вообще невозможно представить на берегу реки. Ты слишком изысканна!
   — Слава Богу, — ответила подруга и обернулась к Эсме: — Ну а как наш местный ловелас? Неужели Дадли столь великолепен, как ты писала?
   — Не Дадли, а Берни. Он действительно великолепен. Но чтобы ты знала, я собираюсь, если использовать рыбную терминологию, бросить его назад в море.
   Карола, уже наклонившаяся над туалетным столиком, чтобы поправить выбившийся локон, обернулась.
   — Правда? Но я думала, — с лукавой улыбкой произнесла она, — что ты еще недостаточно поработала над Берни.
   Подруга сморщила нос.
   — Хватит ничтожеств. — Эсма пожала плечами. — Я заимствую страницу из твоей книги, дорогая. Собираюсь забрать своего мужа обратно.
   — Майлза? Ты собираешься вернуться к Майлзу?
   — В настоящее время он мой единственный муж. Элен ничего не сказала, только прищурилась.
   — Я хочу ребенка, и Майлз самая подходящая кандидатура для осуществления моего желания. — Не имело смысла приукрашивать правду, тем более перед своими подругами.
   Карола упала в кресло, на ее лице был испуг.
   — Вы обе выглядите так, будто я приглашаю вас на свои похороны, — усмехнулась Эсма.
   — И ты не соскучишься по Берни? — спросила Карола.
   — Абсолютно нет.
   — Какая жертва! — сказала Элен.
   — Я ужасно хочу ребенка, теперь меня совершенно не интересует ни Берни, ни его мускулатура, ни чья-либо еще. Я просто хочу ребенка.
   Элен кивнула:
   — Я понимаю, что ты имеешь в виду.
   — А я нет! — воскликнула Карола. — Я не считаю, что Эсма должна примиряться с мужем. То есть с Майлзом! Он толстеет. И он рабски привязан к леди Чайлд.
   — Уже нет. — В глазах Эсмы мелькнула насмешка.
   — Он бросил ее ради тебя? — изумилась Карола.
   — Не вижу ничего удивительного, — ответила Элен со смехом. — Майлз был бы счастлив приблизиться к жене хоть на десять шагов.
   — Он милый человек, — сказала Эсма. — И очень добрый. Он действительно любит леди Чайлд, но хочет наследника.
   — Эсма, я никогда не сомневалась, что ты добьешься любого мужчины, которого захочешь, — сказала Карола. — Просто я не могу представить тебя с Майлзом. Боже мой!
   Он не выдерживает никакого сравнения с Берни, не так ли?
   Взяв с туалетного столика веер, Эсма начала обмахиваться, прикрывая им лицо.
   — Я понятия не имею, что можно найти в голове у Берни. Но что бы там ни было, у него не хватит ума это оспаривать.
   — Надо же, какие перемены. Я вот мирюсь с Таппи, по крайней мере надеюсь примириться. Джина собирается выйти за своего маркиза…
   — Возможно, — сказала Эсма.
   Элен подняла брови, но Карола продолжала:
   — А ты хочешь иметь ребенка от Майлза. Ты намерена с ним жить?
   — Да. Он считает, что так будет лучше для ребенка, и я с ним полностью согласна.
   — Как странно. Мы все трое будем жить с нашими мужьями. Никаких больше скандалов в свете.
   — И мне придется нести факел за вас троих, — прибавила Элен.
   Карола улыбнулась:
   — О, Элен! Ты и скандалы — вещь несовместимая.
   — Отнюдь. В конце концов, я не живу со своим мужем, а так как я не могу представить себя лежащей рядом с ним, пока мы не в могиле, то не собираюсь присоединяться к вам троим в ваших счастливых брачных авантюрах.
   Эсма криво усмехнулась:
   — Думаешь, я заключаю сделку с дьяволом, не так ли?
   — Нет, — ответила Элен. — Я бы тоже хотела иметь ребенка. Будь мой супруг даже наполовину столь порядочным и добрым, как твой, я бы сломала его дверь, требуя исполнения супружеских обязанностей. Но поскольку…
   — Зачем ты приехала к нам? — Эсма старалась не смотреть на подругу. — Я думала, ты решила остаться в Лондоне еще на месяц.
   Элен ответила не сразу.
   — Прошлым вечером он посетил оперу, — наконец сказала она. — В сопровождении той молодой женщины.
   Карола неодобрительно пискнула:
   — Этот беспутный, дегенеративный…
   — …развратник, — закончила Эсма.
   — Я намеревалась сказать «развязный человек», — с достоинством произнесла Карола.
   — Ты могла сказать «пес», — добавила Эсма.
   — Или «подлец», — вставила Элен.
   — Лорд Годвин — свинья! Я не могу поверить, что он привел в оперу эту проститутку. Не говорите мне, что они вошли в ложу!
   Элен сидела выпрямившись, в обычной для нее позе, только подбородок был слегка вскинут.
   — Да, они вошли.
   — Боже мой! — вскричала Карола.
   Эсма резко захлопнула веер.
   — Подлец — это еще слишком мило для него.
   — Я сидела с майором Керстингом, — сказала Элен. — Это был трудный момент.
   — Просто ужасный, — простонала Карола, сжимая руку подруги.
   — Я бы не назвала его ужасным. Но было трудно.
   — Оставь, Элен! — поморщилась Эсма. — Было трудно? А по-моему, отвратительно!
   — Майор Керстинг поддержал меня, — улыбнулась Элен.
   — Ничего другого он и не мог, старый тупица. Не понимаю, зачем ты все время ходишь с ним?
   — Он разбирается в музыке. Кроме того, не делает никаких авансов.
   — Еще бы! Ведь каждый знает, что… — Эсма замолчала.
   — Что знает? — спросила Карола. — Я никогда не слышала, что майор Керстинг страстно увлечен какой-либо определенной женщиной.
   — И не услышишь. В том-то все и дело, Карола. Майор предпочитает общаться с мужчинами.
   — О! — Когда Карола была чем-то потрясена, глаза у нее становились круглыми, как у ребенка, и она еще больше напоминала херувима.
   — Он славный человек, — с долей резкости ответила Элен.
   — Я не собираюсь третировать кого-либо из твоей свиты, — заметила Эсма. — К тому же Керстинг мне нравится.
   — В любом случае майор очень помог мне. Он разговаривал… разговаривал с ней, пока в театре не погасили свет, и тогда мы, конечно, ушли.
   Эсма опять раскрыла веер.
   — Непонятно, почему твой муж получает такое огромное удовольствие, мучая тебя. Неужели ему мало того, что он привез ее в ваш дом?
   — Думаю, он не предполагал, что там буду я. Он просто хотел представить девушку театральной труппе. Он говорит, что у нее действительно есть голос.
   — О, я уверена, — с отвращением сказала Эсма. — Голос, который она…
   — Я пришла к выводу, что она не виновата в этой ситуации. Мне кажется, что ей всего-то четырнадцать-пятнадцать лет. Она и рассуждает как ребенок.
   — Четырнадцать! Твой муж просто отвратителен! — взвизгнула Карола.
   — Это уже признанный факт, с тех пор как Годвин пригласил юную проститутку в свой дом. Так что незачем это повторять, — успокоила подругу Эсма.
   — Я бы отнесла сей факт к тому времени, когда он пригласил жить с ним трех участниц русской певческой группы, — задумчиво сказала Элен. — Подобного особняк его предков еще не видел, по крайней мере так говорили слуги. Они быстро покинули дом, проинформировав весь Лондон о причине своего бегства. Это произошло до твоего дебюта, Карола.
   — Я помню, — кивнула Эсма. — Девицы танцевали голыми на обеденном столе, когда вошел дворецкий. К тому времени ты уже покинула дом, не так ли?
   — О да! Возможно, он чувствовал себя одиноким.
   — Не слишком долго!
   — Не понимаю, как вы обе можете над этим шутить, — возмутилась Карола. — Муж Элен отвратительный, дегенеративный…
   — Ты повторяешься, — заметила Эсма.
   — Ничего смешного здесь нет! Бедная Элен живет в доме своей матери, в то время как муж превращает ее собственный особняк в бордель.
   — И ты живешь у матери, — ответила Элен. — Я, к счастью, люблю свою мать.
   — Но Таппи не превращает в бордель мою бывшую спальню.
   — Расскажи мне о Таппи, — попросила Элен. — Мне очень интересно, когда ты решила, что хочешь вернуться к нему.
   Карола разразилась путаной речью о танцах и рыбной ловле, неоднократно упомянув про каштановые пряди.
   — Возможно, нам следует отремонтировать бальный зал, — с улыбкой предложила Элен. — А то создается впечатление, будто в твое отсутствие Таппи могут увести.
   Эсма бросила на Каролу укоризненный взгляд.
   — Ты не должна открыто проявлять свои чувства. Перед нами — пожалуйста. Но ты ни в коем случае ни жестом, ни взглядом не дашь понять Таппи, что предпочитаешь его Невилу.
   — Хорошо, — согласилась Карола. — Наверное, я могу только…
   — Нет, — отрезала Эсма, — не можешь. Позволь мне выразить это иначе: ты должна быть абсолютно уверена, что рыба уже на берегу, прежде чем вытаскивать крючок.
   — Я знаю, — вздохнув, ответила Карола.

Глава 23
Дерзкий вызов и поврежденная челюсть

   Бальный зал оказался полупустым, там были преимущественно те, кто гостил у леди Троубридж. В дальнем конце небольшой оркестр играл вальс, под который Невил кружил свою партнершу Каролу.
   — Боже мой! — сказала Эсма, оглядывая зал. — Сегодня вообще нет мужчин. Хотя это не имеет значения, учитывая мой новый замужний статус.
   Обычно сдержанная Элен поцеловала ее в щеку.
   — Я бы все отдала, чтобы поменяться с тобой местами.
   — Правда? Не знала, что ты хочешь ребенка!
   — Не стоит об этом. Мы с Годвином никогда не помиримся.
   — А ты не из тех женщин, кто имеет внебрачного ребенка.
   — Я думала об этом.
   — Элен! — воскликнула Эсма. Вот уж действительно вечер сюрпризов.
   — Но быстро отвергла подобную мысль, — продолжила Элен с мимолетной улыбкой. — Меня совершенно не интересуют мускулистые тела, как у твоего Берни. И кто будет играть роль отца?
   — Почему ты не попросишь Риза о разводе? Вы оба настолько богаты, что тут не возникнет никаких трудностей.
   — Об этом я тоже думала, — ответила Элен. — Но за кого мне выходить? Я не похожа на тебя, Эсма, у меня нет сотни красавцев, лежащих у моих ног. Я скучна, люблю только музыку. За последние годы ни один мужчина не сделал мне хотя бы непристойного предложения и уж тем более не просил, чтобы я развелась с мужем и вышла него.
   — Вздор! Ты красивая женщина и когда найдешь подходящего человека, он упадет к твоим ногам. Ты никогда бы не захотела выйти за одного из этих дураков, с которыми играю я.
   — Я бы не отказалась выйти за твоего Майлза.
   — Абсурд!
   — Совсем нет. Я пришла к выводу, что больше всего ценю доброту.
   — Он полный.
   — Я слишком худа, — пожала плечами Элен.
   — Он лысеет.
   — У меня хватит волос на двоих.
   — Он влюблен в свою любовницу.
   — А вот это главная причина для возобновления твоего брака. Майлз никогда не станет докучать тебе проявлением любви, к которой ты не расположена.
   Эсма с любопытством взглянула на подругу.
   — Бедная ты моя, — посочувствовала она. — Тебя, конечно, пугает столь ужасный жребий. Оставь этого лысого толстяка мне. А тебе мы найдем человека тонкого, со страстью к музыке и добротой, капающей с его пальцев. — Элен засмеялась. — Тем временем я представлю тебя Берни. К несчастью, он не обладает ни одним из тех достоинств, которые ты столь уважаешь. А если учесть его исключительную кровожадность на охоте, то, боюсь, он не может похвастаться и добротой.
   Эсма танцевала со своим мужем. Он не был хорошим танцором, подпрыгивал, вытирал лицо большим носовым платком, зато так весело смеялся и говорил столько комплиментов, что танец с ним казался приятным. К тому же Майлз был очень внимательным, никогда не злился. Эсма не могла вспомнить его в плохом настроении.
   — Почему мы разошлись, Майлз? — вдруг спросила она.
   — Ты сама попросила меня уехать, дорогая, — удивленно сказал он.
   Эсма вздохнула:
   — Я была ужасной маленькой стервой и прошу у тебя прощения.
   — Нет-нет. Я был скучен. Я слишком многого хотел от тебя.
   — Не больше того, что жена обязана давать мужу, — ответила Эсма.
   — Но это жены, которые знают своих мужей, а твой отец оказал тебе плохую услугу. Он должен был подождать, пока мы лучше узнаем друг друга.
   — Это обычное положение дел.
   — Так не должно быть. — Что-то в голосе мужа заставило Эсму с удивлением взглянуть на него. — Я чувствую, что это неправильно. Мне кажется, будто я купил тебя. Увидел, как ты танцуешь, решил тебя заполучить и на следующее представился твоему отцу.
   — Да, — устало ответила Эсма. — Я помню.
   Отец вызвал ее в библиотеку и, когда она спустилась, представил какому-то пухлому желтоволосому барону, который попросил ее руки. А поскольку отец уже дал согласие, иного ответа, кроме «да», от нее не ждали, и она согласилась.
   — Это было неправильно. — Танец кончился, и они шли к стульям, расставленным вдоль стены. — Я должен был сам представиться тебе, начать ухаживание, но меня сразила твоя красота. Я думал лишь о том, чтобы поскорее сделать тебе предложение до того, пока кто-нибудь другой не опередил меня. В тот сезон они звали тебя Афродитой.
   — Я забыла, — ответила Эсма, думая о статуэтке Джины.
   — И я купил тебя, — повторил он. — Мне не следовало эго делать. Я знаю, что совершил ошибку, с тех пор как видел тебя плачущей.
   — Ты видел меня плачущей?
   — Да, перед венчанием. Я обошел церковь и увидел, что ты цепляешься за свою мать и плачешь. Я чувствовал себя подлецом. И это чувство до сих пор не прошло. — Майлз сжал руку жены. — Я хочу извиниться, прежде чем мы попытаемся начать новую жизнь. Ты простишь меня, Эсма?
   — Конечно.
   Он вдруг покраснел.
   — Если тебя это устраивает, я могу посетить твою комнату послезавтра, если ты…
   — Это будет замечательно.
   — Ты уверена?
   — Абсолютно уверена. Водишь ли, — сказала Эсма, улыбаясь, — теперь я выбираю тебя, а не мой отец. Это большая разница, Майлз. — Он тоже улыбнулся, хотя и неуверенно. — Ты поговорил с леди Чайлд?
   — Да. — Майлз еще сильнее покраснел. — Она все понимает, очень добра, все понимает… — Голос у него прервался.
   Эсма взяла мужа за руку. Это была красивая, изящной формы рука, совершенно неподходящая к его грузному телу.
   — Если ты когда-нибудь передумаешь и захочешь вернуться к леди Чайлд, я тебя пойму.
   Он покачал головой:
   — Это было бы не менее подло. Я уже не в том возрасте, чтобы поступать как ребенок. Собственное мнение о себе много для меня значит.
   Наклонившись, Эсма поцеловала его в губы.
   — Очень многие, и я в том числе, ежедневно ведут себя как дети. Я с гордостью думаю, что отец моих детей не один из них.
   — Не нужно так говорить. А вот и твой следующий партнер, если я не ошибаюсь. — Он встал и улыбнулся Берни Бардетту.
   Эсма подавила смешок. Только Майлз способен улыбаться человеку, которого половина светского общества считала любовником его жены.
   Увидев, что Таппи вошел в зал, Карола, все еще танцевавшая с Невилом, одарила партнера ослепительной улыбкой.
   — Значит, прибыл наш Перуинкл, — усмехнулся Невил. — Как ты узнал?
   Молодой человек закатил глаза.
   — Напомни мне никогда не делать тебя своей партнершей в висте.
   — Ты думаешь, Таппи пригласит меня на танец?
   — А он с тобой когда-нибудь танцевал?
   — По-моему, да. Наверное, мы танцевали в первые дни нашего знакомства. Но он совершенно отказался танцевать со мной, когда мы поженились. Я имею в виду, — сконфуженно уточнила Карола, — во время первого года нашего брака.
   — В таком случае, я думаю, он ненавидит танцы. Сам факт, что это твое любимое развлечение, может его остановить.
   Карола молча кивнула, не сводя глаз с партнера, только чтобы не смотреть на Таппи.
   — Ты уверена, что хочешь вернуть скучного мужа? Я люблю танцевать.
   — Спасибо тебе, Невил.
   — И я в десять раз красивей.
   — С твоей стороны очень нелюбезно упоминать об этом.
   — Поскольку ты, видимо, не замечаешь моих многочисленных достоинств, я вынужден напомнить о них, — пожаловался Невил. — Должен ли я закончить танец перед твоим возлюбленным и передать тебя ему?
   — Пожалуй, нет. — Ею вдруг овладела робость. — Ты должен вести себя естественно. Я умру от унижения, если он разгадает мои намерения.
   — Конечно, разгадает. Разве он не поцеловал тебя?
   — Любой мог поцеловать меня.
   — Мужчины редко целуют женщин без определенных побуждений. Например, я никогда тебя не целовал, — заявил Невил.
   — Возможно, тебе и следовало бы, — задумчиво сказала она. — Таппи смотрит на нас?
   — Карола, поцелуй во время танца явится признанием нашей внебрачной связи, — возразил он. — Это не только погубит, и, возможно, навсегда, твою репутацию, но и не соответствует действительности, что еще хуже.
   — Твоей репутации это повредит? — упрямо спросила она.
   — Напротив.
   — Тогда поцелуй меня. Сейчас, пожалуйста.
   Невил замедлил движение, почти остановился, потом наклонил голову, так что его лицо оказалось в дюйме от лица Каролы.
   — Когда я тебя целую, то хочу, чтобы ты думала только обо мне.
   — Я постараюсь, — хихикнула девушка.
   — Кажется, мы достигли желаемого результата без особого вреда для твоей репутации, — сообщил он, не поднимая головы. — Твой муж приближается к нам и выглядит мрачнее тучи.
   Карола снова одарила его такой сияющей улыбкой, что она казалась нарисованной, и прошептала:
   — Не оставляй меня!
   — Только в случае грозящего насилия. — Потом Невил вежливо поклонился. — Лорд Перуинкл, очень рад видеть вас снова. Я был…
   Дальнейшее отсек мощный удар кулаком в челюсть. Невил отлетел и, пытаясь сохранить равновесие, ухватился за ближайшую опору — свою партнершу. Миниатюрная Карола пролетела по воздуху даже быстрее, чем он, и приземлилась еще больнее.
   Невил крякнул, она взвизгнула. Музыканты, перестав играть, вытянули шеи. Таппи Перуинкл, изобретатель собственной блесны и покорный холостяк, стоял над своими жертвами, стараясь понять, что произошло.
   — Карода, — проворчал он, — встань с пола.
   Но она больно приземлилась на ягодицы, хуже того, пострадало ее достоинство. Проигнорировав мужа, Карола встала на колени рядом с Невилом.
   — Дорогой! Все в порядке?
   Оказавшийся справа от нее мистер Реджинальд Джерард закатил глаза. Актрисы-дилетантки всегда переигрывали, и леди Перуинкл не стала исключением. Зато Невил Чарлтон сохранял завидное спокойствие и выглядел отличным кандидатом для сцены.
   Открыв глаз, он уставился на Каролу. Потом открыл второй глаз и увидел вокруг озабоченные, возбужденные лица.
   — Ой, — сказал он, массируя подбородок.
   Карола, игнорируя протянутую руку мужа, пыталась самостоятельно встать на ноги.
   — Вы с ума сошли! — крикнула она, сжимая кулаки.
   Стоявшие вокруг кивнули. Они согласны. Вызов (пусть и значительный) не соответствовал наказанию. Потом все посмотрели на Невила, который лениво поднялся с пола и начал поправлять шейный платок.
   Таппи начинал чувствовать себя полным идиотом.
   — Вы, кажется, в порядке.
   Невил ощупал челюсть.
   — Думаю, что выживу, — сказал он, будто обсуждал падение с яблони. — Не собираетесь объяснить причину этого насилия? — Тон был самым любезным.
   — Нет, — ответил Таппи. — Не собираюсь.
   Он невольно сжал кулаки, увидев, как его жена суетится вокруг Невила и отряхивает ему сюртук.
   — Может, не станем провоцировать сумасшедшего быка?
   Карола была вне себя от ярости и унижения, поэтому схватила Невила за руку.
   — Как вы посмели ударить моего будущего мужа! — кричала она на Таппи. — Человека, которого я люблю больше всего на свете!
   Таппи побледнел.
   — Я предвижу небольшую проблему, — начал он.
   — Как и я, — вставил Невил.
   — Вы имели наглость напасть на моего любимого человека! — Карола почти задыхалась от бешенства. — Вы должны немедленно извиниться!
   Наступила мертвая тишина.
   — Ладно, я извиняюсь, — сказал Таппи, поворачиваясь к своей жертве.
   Невил все еще тер подбородок и старался представить, что находится где-нибудь в другом месте. Опустив руку, он вопросительно поднял брови. Конечно, Перуинкл разумнее своей жены? Увы, нет.
   — Можете забрать ее, — процедил Таппи. — Берите! Я не хочу ее. Не понимаю, зачем я пытался защитить ее репутацию.
   С этими словами он развернулся на каблуках и направился к выходу. Зрители молча отступили, давая ему дорогу.
   Элен взяла Каролу за руку и с улыбкой оглядела собравшихся.
   — Леди Перуинкл следует немного освежиться. Мужчины весьма утомительны, не правда ли? Столько эмоций. Лишь женщина, красивая и целомудренная, может вызвать подобную страсть.
   Леди Троубридж кивнула, все последовали примеру хозяйки дома, и Элен вывела подругу из зала.
   Джина ощутила присутствие мужа еще до того, как он заговорил.
   — Добрый вечер, — сказала она. — Полагаю, ты видел замечательное представление, которое устроил здесь твой друг Перуинкл?
   — Высмеял муки страсти на свой страх и риск, — с притворной резкостью ответил Кэм.
   — Да что ты знаешь о муках страсти? — засмеялась Джина.
   — Слишком много, — хрипло произнес он.
   Его жена была в каком-то нелепом вечернем платье, чертовски плотно облегающем верхнюю часть тела отделанными у шеи оборками. Со своими рыжими волосами и белой кожей она выглядела как соблазнительная королева Елизавета.
   — И когда же ты в последний раз защищал достоинство женщины? — спросила она.
   «Глаза у нее под цвет стекла, поднятого со дна Эгейского моря, — подумал он, — а волосы — как вечерняя заря».
   — Не желаешь вернуться в библиотеку и закончить начатое? Было бы стыдно задерживать ответ на письма Биксфидла. Возможно, есть и другие, не терпящие отлагательства, дела, которые мы должны обсудить.
   Его улыбка превратилась в нечто более таинственное и соблазнительное. Черт побери! Куда это его несет? Если он не хочет посвятить оставшуюся жизнь надзору за мостами через реку Чарлкоут, то не должен заходить дальше, чем…
   — Нет, спасибо.
   Кэм напрочь забыл, о чем шел разговор.
   — Я бы не хотела возвращаться в библиотеку и продолжать там работу над бумагами поместья, — насмешливо объяснила Джина.
   Он скривился, но тут снова заиграли музыканты, и герцог быстро взял жену за руку:
   — Давай потанцуем.
   — Мы не можем, — запротестовала Джина. — Это рулада, а леди Троубридж еще не устроила сиденья.
   — Это вальс.
   Кэм бросил дирижеру монету, которая сверкнула золотом, переворачиваясь в воздухе, и рулада мгновенно обернулась вальсом.
   — Не уверена, что это хорошая мысль, — сказала Джина, глядя на мужа. — Нам следует ожидать развода, а не танцевать вместе. Что скажут люди?
   Он немного подумал.
   — Если ты не танцуешь со мной, тогда я поцелую тебя, прямо у всех на виду.
   — Что?!
   — А если ты будешь танцевать, я не поцелую тебя… здесь. Но тебе все же лучше танцевать, иначе Боннингтон превратно истолкует наш поцелуй и, следуя примеру Таппи, может почувствовать себя обязанным защитить твою репутацию. — Кэм улыбнулся. — И я совсем не уверен, что у него получится.
   Танцевал он так же, как разговаривал, как жил: с самоуверенной импульсивностью стремительных движений и безнравственной соблазнительностью поворотов. Джина понимала, что все смотрят на них, и ощущала легкое покалывание в плечах. Набросив на себя покрывало хладнокровия, она позволила наблюдателям делать свои замечания.
   Кэм почувствовал изменение, взглянул на жену и обнаружил, что держит в объятиях Герцогиню. С прописной буквы. Никто бы не мог истолковать их танец в непристойном свете: фактически ее холодное равнодушие было поистине супружеским. Кэма охватила досада. Он предпочитал видеть свою жену раскрасневшейся и смеющейся.
   — Возможно, здесь присутствует твой брат, — сказал он.
   — Почему ты это решил?
   — Потому.
   — Совершенно неубедительное объяснение. Если мой брат находится в доме, он бы давно представился.
   — И что бы он сказал? Как поживаете, ваша светлость? Я ваш незаконнорожденный брат? — усмехнулся Кэм.
   — Почему бы и нет?
   — А вдруг твой брат и есть шантажист, приславший то письмо? Извините, — сказал он, столкнувшись с другой танцующей парой.
   — Вряд ли нам стоит говорить об этом в людном месте, — прошипела Джина.
   Она уже потеряла свое хладнокровие, даже не обратила внимания, что один спиральный локон выбился из сложной прически и теперь подпрыгивал на шее. Кэм подумывал о том, чтобы поцеловать эту шею.
   — Давай удалимся в библиотеку и спокойно все обсудим, — вкрадчиво предложил он.
   — Не знаю, понимаешь ли ты сам, что делаешь, — процедила Джина, стараясь игнорировать кривую улыбку мужа, которая лишала ее благоразумия. — Мы разводимся. Мы аннулируем наш брак. Наш брак заканчивается. Наш брак…
   — Согласен, — прервал ее Кэм.
   — Тогда зачем ты ухаживаешь за мной?