Страница:
– Напротив, именно этого я и ожидал.
Они стояли очень близко друг к другу. Отвечая на ее издевку, Себастьян наклонился и придвинулся еще ближе. Улыбки Девон как не бывало. Что, если он сейчас поцелует ее? Фу, что за нелепая мысль! Но пульс у Девон зачастил до невозможности. Тем не менее она не отстранилась – такого удовольствия она ему не доставит! Запрокинув голову, она вдруг заметила, что его взгляд скользнул по ее шее и устремился к выступающей за пределы корсажа верхней части ее грудей, вернее, к ямке между ними.
– Прекратите глазеть на мою грудь!
– С чего вы взяли, что она меня интересует? Девон взорвалась:
– Это очевидно! Хватит пялиться! Взгляды их встретились.
– Послушайте, Девон, будем откровенными друг с другом. Я посетил «Воронье гнездо». Я видел хозяйку, кажется, ее зовут Бриджет. Да, точно Бриджет.
Девон ощутила, как у нее вспыхнули щеки. Ее охватил горячий стыд, который сменился гневом, растущим с каждой секундой. Себастьян ходил в пивную, чтобы проверить истинность ее рассказа…
– Бриджет не выразила ни малейшего неудовольствия, когда какой-то мужчина запустил одну руку ей за корсаж, а другую – под юбку.
– Бриджет не шлюха, – ровным голосом произнесла Девон.
Себастьян скривил губы:
– Если вы и в самом деле так думаете, то ваши представления о нравственности явно искажены.
Девон открыла рот, чтобы дать Себастьяну достойный отпор, но тот опередил ее:
– Бриджет, бесспорно, шлюха. Хотел бы я узнать, как обстоит дело с вами.
Девон влепила ему пощечину со всей силой, на какую была способна.
Его явное потрясение послужило ей наградой.
– Но ведь это вполне логичный вывод, – произнес он в свое оправдание.
– А вы треклятый вор!
– Как, мы опять возвращаемся все к тому же?
– Вы, – дрожащим голосом продолжала она, – вы лицемер, вот вы кто такой! И я знаю, что это слово значит! Вы смеетесь надо мной, а сами бесстыдно глазеете на мою грудь. Я видела, как вы на нее таращились, когда думали, что я этого не замечаю. Вы думаете обо мне самое плохое, разве я не права? – бушевала Девон. – Да как вы смеете осуждать Бриджет или меня, вы, в вашем огромном доме со всей этой роскошью?! – Тут она ткнула пальцем в его широкую грудь. – Уверена, что вы не прожили вашу жизнь в полной непорочности. Уверена, что в вашей постели побывала не одна женщина!
Себастьян поначалу был ошеломлен ее натиском, потом парировал:
– Но ведь я мужчина.
Как будто это все объясняло. Как будто могло объяснить хоть что-то. И при этом Себастьян говорит таким тоном, холодно подумала Девон, будто у него есть право обладания любой женщиной.
Впрочем, тот факт, что от него исходит обаяние напряженной мужской силы, отрицать невозможно. Девон сама ощутила это с первого взгляда, с первой их встречи. Ее тогда словно жаром обдало. Нет ничего невероятного в том, что и многие другие женщины находят его широкие плечи, узкие бедра и черные блестящие волосы неотразимо привлекательными.
Реальность неопровержима. Вечерний костюм не скрывал, а подчеркивал достоинства его великолепного сложения. Девон окинула быстрым взглядом его фигуру – сверху донизу.
Себастьян выпятил подбородок:
– Нечего глазеть на…
Он запнулся, и Девон закончила за него:
– На вашу ширинку?
– Не будьте такой вульгарной, – почти угрожающе процедил он.
Она возразила с подчеркнутой любезностью:
– Если бы я хотела быть вульгарной, то сказала бы…
– Достаточно, Девон! – перебил Себастьян.
Девон с невозмутимым видом посмотрела ему в лицо, все еще грозно насупленное:
– Вы сказали, что вы мужчина. Я подумала, что стоит в этом удостовериться.
В иное время Девон не посмела бы говорить так нагло и дерзко, она сочла бы это унизительным для себя. Но не теперь. Себастьян только что дал ей понять, как он к ней относится и кем считает. Так пусть получит свою порцию!
Он распрямил плечи, но не ответил. Что ж, вернемся к тому, с чего начали. И Девон произнесла ледяным тоном:
– Итак, когда мы уяснили, что вы не вели целомудренный образ жизни, будьте добры сказать, случалось ли вам делить постель с женщиной, которой вы за это платили?
Себастьян продолжал молча смотреть на нее с высоты своего роста, и вид у него был донельзя высокомерный.
– Случалось ли такое, милорд?
– У меня не было необходимости платить женщине за то, что она спит со мной. Но если бы такое положение возникло…
Теперь уже Девон перебила его:
– Позвольте мне высказать мое суждение, милорд. Смею предположить, что у вас, людей голубой крови, все это происходит иначе. – Она не дала ему возможности возразить. – Признаю, что я любопытна. Есть ли у вас любовница, милорд? Оплачиваете ли вы ее жилье, платья и…
– Это не ваше дело, – строго проговорил Себастьян. – И вы нахалка, Девон.
Она удовлетворенно фыркнула, не собираясь отвечать на эту грубость. Главное, она попала в точку!
– Вам не приходилось мучительно размышлять на тему о том, где взять денег на еду, Себастьян. Вы не провели ни одной ночи, дрожа от холода. Так не смейте осуждать меня. Не смейте осуждать Бриджет, Да, она принимает мужчин в задней комнате пивной. Да, она берет за это деньги, иначе ей не на что было бы кормить братьев и сестер.
Все это Девон произнесла, глядя Себастьяну прямо в глаза. Потом подобрала юбки и направилась к двери. Но прежде чем уйти, повернулась к нему и бросила:
– К вашему сведению, я непременно заберу мое ожерелье перед тем, как покину ваш дом.
Глава 11
Глава 12
Они стояли очень близко друг к другу. Отвечая на ее издевку, Себастьян наклонился и придвинулся еще ближе. Улыбки Девон как не бывало. Что, если он сейчас поцелует ее? Фу, что за нелепая мысль! Но пульс у Девон зачастил до невозможности. Тем не менее она не отстранилась – такого удовольствия она ему не доставит! Запрокинув голову, она вдруг заметила, что его взгляд скользнул по ее шее и устремился к выступающей за пределы корсажа верхней части ее грудей, вернее, к ямке между ними.
– Прекратите глазеть на мою грудь!
– С чего вы взяли, что она меня интересует? Девон взорвалась:
– Это очевидно! Хватит пялиться! Взгляды их встретились.
– Послушайте, Девон, будем откровенными друг с другом. Я посетил «Воронье гнездо». Я видел хозяйку, кажется, ее зовут Бриджет. Да, точно Бриджет.
Девон ощутила, как у нее вспыхнули щеки. Ее охватил горячий стыд, который сменился гневом, растущим с каждой секундой. Себастьян ходил в пивную, чтобы проверить истинность ее рассказа…
– Бриджет не выразила ни малейшего неудовольствия, когда какой-то мужчина запустил одну руку ей за корсаж, а другую – под юбку.
– Бриджет не шлюха, – ровным голосом произнесла Девон.
Себастьян скривил губы:
– Если вы и в самом деле так думаете, то ваши представления о нравственности явно искажены.
Девон открыла рот, чтобы дать Себастьяну достойный отпор, но тот опередил ее:
– Бриджет, бесспорно, шлюха. Хотел бы я узнать, как обстоит дело с вами.
Девон влепила ему пощечину со всей силой, на какую была способна.
Его явное потрясение послужило ей наградой.
– Но ведь это вполне логичный вывод, – произнес он в свое оправдание.
– А вы треклятый вор!
– Как, мы опять возвращаемся все к тому же?
– Вы, – дрожащим голосом продолжала она, – вы лицемер, вот вы кто такой! И я знаю, что это слово значит! Вы смеетесь надо мной, а сами бесстыдно глазеете на мою грудь. Я видела, как вы на нее таращились, когда думали, что я этого не замечаю. Вы думаете обо мне самое плохое, разве я не права? – бушевала Девон. – Да как вы смеете осуждать Бриджет или меня, вы, в вашем огромном доме со всей этой роскошью?! – Тут она ткнула пальцем в его широкую грудь. – Уверена, что вы не прожили вашу жизнь в полной непорочности. Уверена, что в вашей постели побывала не одна женщина!
Себастьян поначалу был ошеломлен ее натиском, потом парировал:
– Но ведь я мужчина.
Как будто это все объясняло. Как будто могло объяснить хоть что-то. И при этом Себастьян говорит таким тоном, холодно подумала Девон, будто у него есть право обладания любой женщиной.
Впрочем, тот факт, что от него исходит обаяние напряженной мужской силы, отрицать невозможно. Девон сама ощутила это с первого взгляда, с первой их встречи. Ее тогда словно жаром обдало. Нет ничего невероятного в том, что и многие другие женщины находят его широкие плечи, узкие бедра и черные блестящие волосы неотразимо привлекательными.
Реальность неопровержима. Вечерний костюм не скрывал, а подчеркивал достоинства его великолепного сложения. Девон окинула быстрым взглядом его фигуру – сверху донизу.
Себастьян выпятил подбородок:
– Нечего глазеть на…
Он запнулся, и Девон закончила за него:
– На вашу ширинку?
– Не будьте такой вульгарной, – почти угрожающе процедил он.
Она возразила с подчеркнутой любезностью:
– Если бы я хотела быть вульгарной, то сказала бы…
– Достаточно, Девон! – перебил Себастьян.
Девон с невозмутимым видом посмотрела ему в лицо, все еще грозно насупленное:
– Вы сказали, что вы мужчина. Я подумала, что стоит в этом удостовериться.
В иное время Девон не посмела бы говорить так нагло и дерзко, она сочла бы это унизительным для себя. Но не теперь. Себастьян только что дал ей понять, как он к ней относится и кем считает. Так пусть получит свою порцию!
Он распрямил плечи, но не ответил. Что ж, вернемся к тому, с чего начали. И Девон произнесла ледяным тоном:
– Итак, когда мы уяснили, что вы не вели целомудренный образ жизни, будьте добры сказать, случалось ли вам делить постель с женщиной, которой вы за это платили?
Себастьян продолжал молча смотреть на нее с высоты своего роста, и вид у него был донельзя высокомерный.
– Случалось ли такое, милорд?
– У меня не было необходимости платить женщине за то, что она спит со мной. Но если бы такое положение возникло…
Теперь уже Девон перебила его:
– Позвольте мне высказать мое суждение, милорд. Смею предположить, что у вас, людей голубой крови, все это происходит иначе. – Она не дала ему возможности возразить. – Признаю, что я любопытна. Есть ли у вас любовница, милорд? Оплачиваете ли вы ее жилье, платья и…
– Это не ваше дело, – строго проговорил Себастьян. – И вы нахалка, Девон.
Она удовлетворенно фыркнула, не собираясь отвечать на эту грубость. Главное, она попала в точку!
– Вам не приходилось мучительно размышлять на тему о том, где взять денег на еду, Себастьян. Вы не провели ни одной ночи, дрожа от холода. Так не смейте осуждать меня. Не смейте осуждать Бриджет, Да, она принимает мужчин в задней комнате пивной. Да, она берет за это деньги, иначе ей не на что было бы кормить братьев и сестер.
Все это Девон произнесла, глядя Себастьяну прямо в глаза. Потом подобрала юбки и направилась к двери. Но прежде чем уйти, повернулась к нему и бросила:
– К вашему сведению, я непременно заберу мое ожерелье перед тем, как покину ваш дом.
Глава 11
Когда Себастьян вошел к себе в спальню и увидел, что Девон шарит в ящиках его бюро, хоть, возможно, и не в буквальном смысле слова, он пришел в ярость. Разозлился черт знает как и на нее, и, главное, на себя. Он проявил неуместную доверчивость, вообразив, что вначале ошибался в ней. Ее присутствие в его спальне свидетельствовало об обратном.
Он многократно назвал себя полным дураком за то, что попался на удочку, что был ослеплен ее соблазнительной чувственностью и… ее очарованием, да-да, очарованием, незачем бояться этого слова!
Она порывиста. Импульсивна. Она его провоцировала. Раздражала. Она вовсе не была застенчивой или пугливой. Наполовину леди, наполовину дикая кошка – и совершенно непредсказуема!
Ему следовало бы отшлепать ее, а он только и думал о том, чтобы прижать ее к себе, обнять и целовать до тех пор, пока она не сможет выговорить больше ни слова. Он застал ее в своей спальне, когда она рылась в его вещах, но даже в те минуты хотел одного: прижаться губами к ее соблазнительным губам и целовать так, чтобы оба они сходили с ума от взаимного желания. Хотел запустить руки ей под платье, ощутить под пальцами нежную кожу, обнажить ее груди и провести языком вокруг восхитительно розовых сосков…
Но что-то не похоже, чтобы он сегодня, так сказать, имел у нее успех.
– Черт, черт побери! – громко выругался Себастьян и рассеянно провел пальцами по щеке. Было еще больно до нее дотронуться. Ему почти не верилось, что она влепила ему такую затрещину. Себастьяна никогда в жизни не били по лицу. Да он никогда и не давал к тому повода.
Ему припомнились слова, которые она бросила ему напоследок. Неужели Девон приходилось голодать? Страдать от холода? Тяжело думать об этом. Да, до встречи с ней он никогда не задавался мыслями о тех, кому живется далеко не так, как ему. Ведь не все бедняки воры и грабители, подонки общества вроде Фредди и Гарри. Нет сомнения, что многие из них похожи на мать Девон, Амелию Сент-Джеймс, женщину, брошенную на произвол судьбы с ребенком на руках.
Надо верить тому, чему ты поневоле должен верить. Девон сделала все, чтобы он переменил свое мнение о ней.
Обожаемая. Вот кем она стала для него. Бесконечно обожаемая. Себастьян с трудом удержался от смеха. Надо же – подобранная им на улице бездомная девчушка прочитала ему нотацию! И он эту нотацию принял к сведению…
Ему, право, было не до смеха, когда Девон ударила его по физиономии. Но она вынудила его о многом задуматься.
Спохватившись, Себастьян поспешил спуститься в холл. У него не было уверенности, что Девон не вознамерится сбежать. От него она ушла как раз в подходящем для этого настроении.
Он почти бежал по лестнице и чуть не сбил с ног Танзи, которая вывернулась из-за угла с огромной картонкой в руках.
– Милорд, – обратилась она к Себастьяну в полной ажитации с горящими от восторга глазами. – Милорд, вы только посмотрите! Все это доставили от модистки. Вот обрадуется мисс Девон, правда?
Обрадуется ли она? После сцены у себя в спальне Себастьян хотел бы в этом удостовериться.
– Если вы не против, Танзи, я не прочь сам вручить ей это.
– Как прикажете, милорд, – ответила горничная, сделав реверанс.
Подождав, пока девушка уйдет, Себастьян постучался в дверь спальни Девон.
– Кто там?
Себастьян нахмурился: голос у Девон был сдавленный. Неужели она плачет?
Он не ответил. Не посмел. Зато посмел войти в комнату.
При его появлении глаза у Девон так и вспыхнули. Банни со своего места в ногах кровати тотчас зарычала. Себастьян поставил картонку возле двери. Подхватил собачонку на руки, вынес в прихожую и, без особых церемоний усадив ее на пол, захлопнул дверь перед мохнатой мордой недовольной таким обращением псины. Повернулся к Девон.
– Вы еще долго намерены меня мучить? – выкрикнула она.
– Кажется, что так.
Девон, сидя на постели, молча наблюдала за тем, как он пересекает комнату, а когда он подошел к ней вплотную, отвернулась.
Себастьяна это ничуть не обескуражило. Он взял ее за руки и поднял с постели. Она попыталась вырвать свои руки из его крепко сжатых ладоней, но это ей не удалось.
– Девон, – заговорил он очень тихо, – посмотрите на меня.
– Нет! – выпалила она с яростью. – Ни за что! Он взял ее за подбородок:
– Девон, пожалуйста. Ну прошу вас!
Длинные ресницы дрогнули, потом поднялись. Себастьян увидел прямо перед собой огромные влажные глаза, и у него перехватило дыхание. Она не плакала, но находилась в опасной близости к нему.
– Девон, – в третий раз повторил он ее имя, глядя на нее в упор, – я отвратительно вел себя сегодня. От всего сердца прошу вас простить меня за то, что я вам наговорил. Мне не следовало так грубо осуждать Бриджет. – Он помолчал. – И вас, Девон. Скверно с моей стороны было осуждать вас, особенно теперь, когда я узнал вас лучше.
С губ Девон сорвался невнятный звук. Она быстрым движением прильнула к Себастьяну, обхватила его обеими руками. Он крепко обнял ее.
– О, Себастьян, я тоже прошу прощения. Я не должна была тайно пробираться в вашу комнату. И так мерзко с моей стороны, что я вас ударила. Вам было больно?
– Нужна куда более сильная рука, чем у такого крошечного создания, как вы, чтобы причинить мне боль, – слегка улыбнувшись, солгал он.
Девон запрокинула голову, чтобы взглянуть на него. Золотые волосы, еще час назад убранные в красивую прическу, в беспорядке рассыпались по плечам. Обрадованная его словами, Девон тоже улыбнулась.
И через какую-то долю секунды, право, не больше, губы его оказались возле ее губ. В устремленных на него глазах появилось удивление, но Девон не отпрянула, как он предполагал. Господи, до чего же она тоненькая и хрупкая по сравнению с ним! Запах ее волос кружил ему голову. Себастьян тесно прижимал ее к себе, опасаясь при этом, что причинит ей боль.
То был лишь намек на поцелуй, малая частица того, чего жаждал Себастьян, но он интуитивно чувствовал, что поддаться возбуждению, бушующему у него в крови, значит уложить Девон на постель, сорвать с нее одежду – и овладеть этой желанной для него маленькой женщиной.
Отрезвление наступило мгновенно. Себастьян отстранился от Девон и даже отступил на шаг.
– Простите меня, – сказал он.
Девон смутилась, чуть повела головой и прошептала:
– Все хорошо…
– Нет, – ответил он уже совсем спокойно, – не хорошо. Джентльмен не должен позволять себе такое. По крайней мере я не должен.
– Тогда почему же вы позволили?
Настал его черед отвернуться. Он так и сделал, проговорив:
– Я не знаю.
Сейчас он не смог бы посмотреть ей в глаза, кажется, даже ради спасения собственной жизни. Себастьян никогда не считал себя трусом, но в эту минуту, чудовищно нелепую и неприятную, он им был. Но она прошла, эта минута, как проходит все на свете, и Себастьян кивнул в сторону перевязанной лентами картонки, которую оставил у двери.
– Что у вас там? – спросила она.
Себастьян принес картонку и поставил на постель.
– Танзи сказала, что это привезли сегодня. Для вас. Так вперед, откройте же ее сами!
Осторожно, почти робко Девон развязала белую шелковую ленту и сняла с картонки крышку. Озабоченно сдвинув брови, наклонилась и потрогала легкие волны гонкой ткани.
– Это первое из ваших платьев от модистки, – счел нужным пояснить Себастьян. – Весьма своевременно прибыло.
Девон покраснела и прижала зубками нижнюю губу, однако глаза ее засияли радостным оживлением, когда она достала из картонки платье из белого и голубого узорчатого муслина.
– О, Себастьян, как это красиво! – воскликнула она.
Далее появились сорочка и нижняя юбка, которым Девон обрадовалась не меньше.
Себастьян почувствовал, что напряжение его оставило.
– Примерьте, – предложил он.
– О да, конечно! – просияла она. – Только вам придется помочь мне с пуговицами. Прежде чем он успел ответить, она подхватила платье и белье и скрылась за ширмой.
Шелест материи – и то платье, в которое Девон была одета, повисло на ширме.
Себастьян поворачивал голову то к ширме, то к двери. Право, ему следовало предоставить все это Танзи.
«Ты только что назвал себя джентльменом, – не без самоиронии подумал он. – Почему же ты не ведешь себя соответственно?.. Да потому, что это Девон, стало быть, никакие общепринятые мерки здесь неуместны».
Он еще немного поспорил с самим собой, однако ноги его словно приросли к полу.
Ленивым движением достал из картонки изысканную белую шляпку и, держа двумя пальцами за ленты, покачал ею в воздухе.
– Тут есть и шляпка, – сообщил он Девон. – Теперь вы можете избавиться оттого безобразия, которое было у вас с собой.
Он с отвращением посмотрел на ее так называемый капор, который висел на столбике кровати.
– Ни за что! – немедленно изъявила протест Девон. – Я дорожу своим капором! Это моя первая шляпа.
Себастьян пожат плечами. Если уж речь заходит о фасонах одежды и тому подобном, с женщинами не сговоришься. В детстве Джулианна почему-то воспылала пристрастием к безвкусному зеленому платью, которое непременно хотела носить каждый день. По утрам происходили сопровождаемые криком и слезами споры с няней, которая настаивала на том, чтобы выбросить эту тряпку. Когда Джулианна выросла наконец из этого платья, то потребовала, чтобы ей сшили несколько черных платьев в знак траура по утраченному любимому одеянию.
– Чулки и подвязки, – произнес он, едва Девон появилась из-за ширмы в новом наряде. И вручил ей то и другое.
– Отвернитесь, – скомандовала она.
Себастьян подчинился, однако уголком глаза наблюдал за тем, как Девон уселась на стул, задрала юбки на колени и принялась натягивать тонкие шелковые белые чулки на стройные ножки, которыми он залюбовался.
– Туфельки? – спросил он и, не дожидаясь ответа, отнес их ей.
Девон оперлась одной рукой ему на плечо и надела одну за другой изящнейшие маленькие туфельки. Потом натянула ажурные перчатки.
В вихре разлетевшихся юбок Девон повернулась к нему спиной. Низкий вырез платья открывал ее плечи.
Себастьяну хотелось спустить платье с плеч Девон, а вовсе не застегивать его снизу доверху, продевая в петельки крошечные жемчужные пуговки, ожидающие, когда он ими займется. У него пересохло во рту, когда он увидел стройную спину Девон, прикрытую почти прозрачной тонкой сорочкой. Пальцы его наконец задвигались – вяло и неохотно. Он упорно гнал от себя желание прижаться губами к нежной шейке. Почти бессознательно он сравнил ширину своей большой, темной руки с узенькой талией Девон, с теплой белизной ее тела. И почувствовал себя неуклюжим и почти грубым – он, Себастьян Стирлинг, маркиз Терстон, почувствовал себя именно таким рядом с кем? С бездомной девчонкой! Хмуро сдвинув брови, он спросил:
– Где ваш корсет, Девон?
– Я терпеть не могу корсетов. И носить корсет не стану. Это просто орудие пытки.
– Все леди носят корсет.
– А я не буду. Не носила раньше, не стану и теперь.
Подумать только, она не носила корсетов! Никогда не носила корсетов, которые называет орудием пытки. И не подозревает, что сама она мастерица пытать…
Но по правде говоря, ей корсет ни к чему. Он же видит это, более того – чувствует…
Себастьян выполнил задачу и подвел Девон к большому зеркалу в золоченой раме. Но если перед этим Девон едва ли не приплясывала от радостного возбуждения, то сейчас, перед зеркалом она, как ни странно, даже не приняла горделивую позу. И стояла, опустив голову, довольно долго, пока не решилась наконец поднять глаза и взглянуть на себя.
– О! – прошептала она и повторила: – О! – Прижала ладонь к корсажу и обратилась к Себастьяну: – Оно мне идет, Себастьян! – Их глаза встретились в зеркале. – А что скажете вы?
– Ну, – протянул он, как бы обдумывая что-то. – Я бы сказал, что чего-то не хватает.
– Чего?
– Право, я не уверен. – Он сделал вид, что присматривается к ней, наклонил голову в одну, потом в другую сторону.
Рука Девон поднялась к шее, но этот жест был не вполне уверенным.
– Вот-вот, это в точности моя мысль.
Себастьян достал что-то у себя из кармана. Девон не сводила с него глаз, пока он застегивал изящное серебряное украшение у нее на шее. Крест улегся точно в ямку под горлом.
– Мое ожерелье! – Она почти благоговейно дотронулась до сверкающих серебряных плетений. – Вы его починили, – прошептала она.
– Да, – признался Себастьян со смущенной улыбкой. На самом деле он посылал ожерелье известному ювелиру в тот день, когда побывал в Сент-Джайлзе.
Девон медленно повернулась к нему. Потемневшие от волнения, вопрошающие глаза искали его взгляда.
– Почему? – задала она вопрос дрожащим голосом. – Почему, Себастьян? Я думала…
– Вы были правы, – мягко произнес он. – Я не должен удерживать его у себя.
– Себастьян, я… я не знаю, что сказать.
– Просто поблагодарите меня.
Она поблагодарила, но не так, как он ожидал. Протянула обе руки, обхватила его за шею, пригнула к себе его голову и поцеловала Себастьяна прямо в губы.
Дюжина предостерегающих колоколов зазвонила в голове у Себастьяна, утверждая, что он прав. Поцелуй был сладок.
И он на него ответил…
Он многократно назвал себя полным дураком за то, что попался на удочку, что был ослеплен ее соблазнительной чувственностью и… ее очарованием, да-да, очарованием, незачем бояться этого слова!
Она порывиста. Импульсивна. Она его провоцировала. Раздражала. Она вовсе не была застенчивой или пугливой. Наполовину леди, наполовину дикая кошка – и совершенно непредсказуема!
Ему следовало бы отшлепать ее, а он только и думал о том, чтобы прижать ее к себе, обнять и целовать до тех пор, пока она не сможет выговорить больше ни слова. Он застал ее в своей спальне, когда она рылась в его вещах, но даже в те минуты хотел одного: прижаться губами к ее соблазнительным губам и целовать так, чтобы оба они сходили с ума от взаимного желания. Хотел запустить руки ей под платье, ощутить под пальцами нежную кожу, обнажить ее груди и провести языком вокруг восхитительно розовых сосков…
Но что-то не похоже, чтобы он сегодня, так сказать, имел у нее успех.
– Черт, черт побери! – громко выругался Себастьян и рассеянно провел пальцами по щеке. Было еще больно до нее дотронуться. Ему почти не верилось, что она влепила ему такую затрещину. Себастьяна никогда в жизни не били по лицу. Да он никогда и не давал к тому повода.
Ему припомнились слова, которые она бросила ему напоследок. Неужели Девон приходилось голодать? Страдать от холода? Тяжело думать об этом. Да, до встречи с ней он никогда не задавался мыслями о тех, кому живется далеко не так, как ему. Ведь не все бедняки воры и грабители, подонки общества вроде Фредди и Гарри. Нет сомнения, что многие из них похожи на мать Девон, Амелию Сент-Джеймс, женщину, брошенную на произвол судьбы с ребенком на руках.
Надо верить тому, чему ты поневоле должен верить. Девон сделала все, чтобы он переменил свое мнение о ней.
Обожаемая. Вот кем она стала для него. Бесконечно обожаемая. Себастьян с трудом удержался от смеха. Надо же – подобранная им на улице бездомная девчушка прочитала ему нотацию! И он эту нотацию принял к сведению…
Ему, право, было не до смеха, когда Девон ударила его по физиономии. Но она вынудила его о многом задуматься.
Спохватившись, Себастьян поспешил спуститься в холл. У него не было уверенности, что Девон не вознамерится сбежать. От него она ушла как раз в подходящем для этого настроении.
Он почти бежал по лестнице и чуть не сбил с ног Танзи, которая вывернулась из-за угла с огромной картонкой в руках.
– Милорд, – обратилась она к Себастьяну в полной ажитации с горящими от восторга глазами. – Милорд, вы только посмотрите! Все это доставили от модистки. Вот обрадуется мисс Девон, правда?
Обрадуется ли она? После сцены у себя в спальне Себастьян хотел бы в этом удостовериться.
– Если вы не против, Танзи, я не прочь сам вручить ей это.
– Как прикажете, милорд, – ответила горничная, сделав реверанс.
Подождав, пока девушка уйдет, Себастьян постучался в дверь спальни Девон.
– Кто там?
Себастьян нахмурился: голос у Девон был сдавленный. Неужели она плачет?
Он не ответил. Не посмел. Зато посмел войти в комнату.
При его появлении глаза у Девон так и вспыхнули. Банни со своего места в ногах кровати тотчас зарычала. Себастьян поставил картонку возле двери. Подхватил собачонку на руки, вынес в прихожую и, без особых церемоний усадив ее на пол, захлопнул дверь перед мохнатой мордой недовольной таким обращением псины. Повернулся к Девон.
– Вы еще долго намерены меня мучить? – выкрикнула она.
– Кажется, что так.
Девон, сидя на постели, молча наблюдала за тем, как он пересекает комнату, а когда он подошел к ней вплотную, отвернулась.
Себастьяна это ничуть не обескуражило. Он взял ее за руки и поднял с постели. Она попыталась вырвать свои руки из его крепко сжатых ладоней, но это ей не удалось.
– Девон, – заговорил он очень тихо, – посмотрите на меня.
– Нет! – выпалила она с яростью. – Ни за что! Он взял ее за подбородок:
– Девон, пожалуйста. Ну прошу вас!
Длинные ресницы дрогнули, потом поднялись. Себастьян увидел прямо перед собой огромные влажные глаза, и у него перехватило дыхание. Она не плакала, но находилась в опасной близости к нему.
– Девон, – в третий раз повторил он ее имя, глядя на нее в упор, – я отвратительно вел себя сегодня. От всего сердца прошу вас простить меня за то, что я вам наговорил. Мне не следовало так грубо осуждать Бриджет. – Он помолчал. – И вас, Девон. Скверно с моей стороны было осуждать вас, особенно теперь, когда я узнал вас лучше.
С губ Девон сорвался невнятный звук. Она быстрым движением прильнула к Себастьяну, обхватила его обеими руками. Он крепко обнял ее.
– О, Себастьян, я тоже прошу прощения. Я не должна была тайно пробираться в вашу комнату. И так мерзко с моей стороны, что я вас ударила. Вам было больно?
– Нужна куда более сильная рука, чем у такого крошечного создания, как вы, чтобы причинить мне боль, – слегка улыбнувшись, солгал он.
Девон запрокинула голову, чтобы взглянуть на него. Золотые волосы, еще час назад убранные в красивую прическу, в беспорядке рассыпались по плечам. Обрадованная его словами, Девон тоже улыбнулась.
И через какую-то долю секунды, право, не больше, губы его оказались возле ее губ. В устремленных на него глазах появилось удивление, но Девон не отпрянула, как он предполагал. Господи, до чего же она тоненькая и хрупкая по сравнению с ним! Запах ее волос кружил ему голову. Себастьян тесно прижимал ее к себе, опасаясь при этом, что причинит ей боль.
То был лишь намек на поцелуй, малая частица того, чего жаждал Себастьян, но он интуитивно чувствовал, что поддаться возбуждению, бушующему у него в крови, значит уложить Девон на постель, сорвать с нее одежду – и овладеть этой желанной для него маленькой женщиной.
Отрезвление наступило мгновенно. Себастьян отстранился от Девон и даже отступил на шаг.
– Простите меня, – сказал он.
Девон смутилась, чуть повела головой и прошептала:
– Все хорошо…
– Нет, – ответил он уже совсем спокойно, – не хорошо. Джентльмен не должен позволять себе такое. По крайней мере я не должен.
– Тогда почему же вы позволили?
Настал его черед отвернуться. Он так и сделал, проговорив:
– Я не знаю.
Сейчас он не смог бы посмотреть ей в глаза, кажется, даже ради спасения собственной жизни. Себастьян никогда не считал себя трусом, но в эту минуту, чудовищно нелепую и неприятную, он им был. Но она прошла, эта минута, как проходит все на свете, и Себастьян кивнул в сторону перевязанной лентами картонки, которую оставил у двери.
– Что у вас там? – спросила она.
Себастьян принес картонку и поставил на постель.
– Танзи сказала, что это привезли сегодня. Для вас. Так вперед, откройте же ее сами!
Осторожно, почти робко Девон развязала белую шелковую ленту и сняла с картонки крышку. Озабоченно сдвинув брови, наклонилась и потрогала легкие волны гонкой ткани.
– Это первое из ваших платьев от модистки, – счел нужным пояснить Себастьян. – Весьма своевременно прибыло.
Девон покраснела и прижала зубками нижнюю губу, однако глаза ее засияли радостным оживлением, когда она достала из картонки платье из белого и голубого узорчатого муслина.
– О, Себастьян, как это красиво! – воскликнула она.
Далее появились сорочка и нижняя юбка, которым Девон обрадовалась не меньше.
Себастьян почувствовал, что напряжение его оставило.
– Примерьте, – предложил он.
– О да, конечно! – просияла она. – Только вам придется помочь мне с пуговицами. Прежде чем он успел ответить, она подхватила платье и белье и скрылась за ширмой.
Шелест материи – и то платье, в которое Девон была одета, повисло на ширме.
Себастьян поворачивал голову то к ширме, то к двери. Право, ему следовало предоставить все это Танзи.
«Ты только что назвал себя джентльменом, – не без самоиронии подумал он. – Почему же ты не ведешь себя соответственно?.. Да потому, что это Девон, стало быть, никакие общепринятые мерки здесь неуместны».
Он еще немного поспорил с самим собой, однако ноги его словно приросли к полу.
Ленивым движением достал из картонки изысканную белую шляпку и, держа двумя пальцами за ленты, покачал ею в воздухе.
– Тут есть и шляпка, – сообщил он Девон. – Теперь вы можете избавиться оттого безобразия, которое было у вас с собой.
Он с отвращением посмотрел на ее так называемый капор, который висел на столбике кровати.
– Ни за что! – немедленно изъявила протест Девон. – Я дорожу своим капором! Это моя первая шляпа.
Себастьян пожат плечами. Если уж речь заходит о фасонах одежды и тому подобном, с женщинами не сговоришься. В детстве Джулианна почему-то воспылала пристрастием к безвкусному зеленому платью, которое непременно хотела носить каждый день. По утрам происходили сопровождаемые криком и слезами споры с няней, которая настаивала на том, чтобы выбросить эту тряпку. Когда Джулианна выросла наконец из этого платья, то потребовала, чтобы ей сшили несколько черных платьев в знак траура по утраченному любимому одеянию.
– Чулки и подвязки, – произнес он, едва Девон появилась из-за ширмы в новом наряде. И вручил ей то и другое.
– Отвернитесь, – скомандовала она.
Себастьян подчинился, однако уголком глаза наблюдал за тем, как Девон уселась на стул, задрала юбки на колени и принялась натягивать тонкие шелковые белые чулки на стройные ножки, которыми он залюбовался.
– Туфельки? – спросил он и, не дожидаясь ответа, отнес их ей.
Девон оперлась одной рукой ему на плечо и надела одну за другой изящнейшие маленькие туфельки. Потом натянула ажурные перчатки.
В вихре разлетевшихся юбок Девон повернулась к нему спиной. Низкий вырез платья открывал ее плечи.
Себастьяну хотелось спустить платье с плеч Девон, а вовсе не застегивать его снизу доверху, продевая в петельки крошечные жемчужные пуговки, ожидающие, когда он ими займется. У него пересохло во рту, когда он увидел стройную спину Девон, прикрытую почти прозрачной тонкой сорочкой. Пальцы его наконец задвигались – вяло и неохотно. Он упорно гнал от себя желание прижаться губами к нежной шейке. Почти бессознательно он сравнил ширину своей большой, темной руки с узенькой талией Девон, с теплой белизной ее тела. И почувствовал себя неуклюжим и почти грубым – он, Себастьян Стирлинг, маркиз Терстон, почувствовал себя именно таким рядом с кем? С бездомной девчонкой! Хмуро сдвинув брови, он спросил:
– Где ваш корсет, Девон?
– Я терпеть не могу корсетов. И носить корсет не стану. Это просто орудие пытки.
– Все леди носят корсет.
– А я не буду. Не носила раньше, не стану и теперь.
Подумать только, она не носила корсетов! Никогда не носила корсетов, которые называет орудием пытки. И не подозревает, что сама она мастерица пытать…
Но по правде говоря, ей корсет ни к чему. Он же видит это, более того – чувствует…
Себастьян выполнил задачу и подвел Девон к большому зеркалу в золоченой раме. Но если перед этим Девон едва ли не приплясывала от радостного возбуждения, то сейчас, перед зеркалом она, как ни странно, даже не приняла горделивую позу. И стояла, опустив голову, довольно долго, пока не решилась наконец поднять глаза и взглянуть на себя.
– О! – прошептала она и повторила: – О! – Прижала ладонь к корсажу и обратилась к Себастьяну: – Оно мне идет, Себастьян! – Их глаза встретились в зеркале. – А что скажете вы?
– Ну, – протянул он, как бы обдумывая что-то. – Я бы сказал, что чего-то не хватает.
– Чего?
– Право, я не уверен. – Он сделал вид, что присматривается к ней, наклонил голову в одну, потом в другую сторону.
Рука Девон поднялась к шее, но этот жест был не вполне уверенным.
– Вот-вот, это в точности моя мысль.
Себастьян достал что-то у себя из кармана. Девон не сводила с него глаз, пока он застегивал изящное серебряное украшение у нее на шее. Крест улегся точно в ямку под горлом.
– Мое ожерелье! – Она почти благоговейно дотронулась до сверкающих серебряных плетений. – Вы его починили, – прошептала она.
– Да, – признался Себастьян со смущенной улыбкой. На самом деле он посылал ожерелье известному ювелиру в тот день, когда побывал в Сент-Джайлзе.
Девон медленно повернулась к нему. Потемневшие от волнения, вопрошающие глаза искали его взгляда.
– Почему? – задала она вопрос дрожащим голосом. – Почему, Себастьян? Я думала…
– Вы были правы, – мягко произнес он. – Я не должен удерживать его у себя.
– Себастьян, я… я не знаю, что сказать.
– Просто поблагодарите меня.
Она поблагодарила, но не так, как он ожидал. Протянула обе руки, обхватила его за шею, пригнула к себе его голову и поцеловала Себастьяна прямо в губы.
Дюжина предостерегающих колоколов зазвонила в голове у Себастьяна, утверждая, что он прав. Поцелуй был сладок.
И он на него ответил…
Глава 12
Девон целовали и раньше – если можно считать смачное прижимание слюнявых губ к ее щеке поцелуем. Когда она работала в «Вороньем гнезде», у нее вся кожа покрывалась мурашками, она уклонялась как могла от наглых похотливых приставаний подвыпивших клиентов пивной. Но иногда приходилось их терпеть, чтобы не лишиться работы.
Но в этом поцелуе не было ничего ни от похоти, ни от разврата.
И он не был нежеланным.
Продолжался мгновение, но в ее сердце проник навсегда.
Девон в жизни не испытывала ничего хотя бы отдаленно похожего на прикосновение губ Себастьяна к ее губам. Ей отчаянно хотелось обнять Себастьяна, запустить руки ему под рубашку и дотронуться до кожи, под которой перекатывались твердые мускулы. И если бы поцелуй оказался более долгим, она, возможно, так и поступила бы.
И все последующие дни она не могла забыть ни на минуту, что Себастьян поцеловал ее. Он ее поцеловал! И это был не просто вежливый отклик на ее поступок, нет, в его поцелуе она ощутила нечто особое, чему не могла подобрать название. В поисках этого «нечто» она теперь на занятиях, которые продолжались пунктуально, подолгу засматривалась на Себастьяна, стараясь, разумеется, чтобы он этого не заметил, но порой забывалась. Однажды, уже после их обычного перерыва на ленч, она, видимо, утратила представление о времени и так долго смотрела на ямочку у него на подбородке, что он это заметил. Девон вышла из задумчивости, услышав его голос:
– Девон, вы отвлеклись?
– Нет, – поспешила солгать она.
– Но вы явно чем-то озабочены, – заметил Себастьян.
Девон жарко покраснела и пробормотала:
– Вовсе нет.
Себастьян оперся локтем на письменный стол.
– А мне кажется – да.
Теперь уже Девон была уверена, что лицо у нее не просто горит, а пылает. Как может она сказать, что обожает его? Что он для нее – самый красивый мужчина на свете?
– Ваш бок все еще болит? – вдруг спросил он.
– Нет. Я ощущаю совсем незначительную боль, когда делаю слишком глубокий вдох.
Сказать по правде, она вообще еле могла дышать, если он находился рядом.
Себастьян кивнул. Ясные серые глаза в упор смотрели на Девон, когда он спросил:
– Скажите, что у вас на уме?
– Ничего. – Она пожала плечами. – Почему вы так говорите?
Очень ласково он ответил:
– Потому что вы таращили на меня глаза. И продолжаете таращить.
– О, – начала она слабым голоском, – простите меня… От вас пахнет.
На сей раз он был поистине ошарашен.
– Прошу прощения?
– Не подумайте, что от вас пахнет плохо, – поспешила заверить его она. – Мне просто не приводилось находиться в обществе джентльмена, от которого пахнет так, как от вас. Запах такой свежий, чистый… словно крахмал и что-то еще… восхитительное… – Девон окончательно смутилась и договорила совсем уж растерянно: – Наверное, ни одна женщина не говорила вам об этом, правда?
– О том, что я пахну? Пожалуй, нет.
– Я подозреваю, что ни одна леди не скажет такого джентльмену.
– Совершенно верно, – согласился он.
Девон зачем-то дернула подол своего платья и сказала:
– Вы, наверное, считаете меня глупой.
Смешливые искорки промелькнули у него в глазах.
– Нет, – с чуть заметной улыбкой произнес он. – Но я сказал бы, что наш разговор принимает необычный оборот.
– Я вас насмешила?
– Немного.
– Видите ли, дело в том, что с вами я чувствую себя, как бы это объяснить? Самой собой, что ли… Мне не нужно притворяться, будто я знаю то, чего на самом деле не знаю. Но вы меня извините. Больше я не стану говорить такие вещи.
Не надо, – перебил он ее. – Не просите прощения. Не бойтесь говорить мне обо всем. Не бойтесь спрашивать обо всем, о чем хотите. И не надо оправдываться, Девон. Ни перед кем не надо оправдываться. – Взгляд у него сделался пронизывающим, но голос оставался спокойным. Он положил свою ладонь на руки Девон, опущенные на колени. – Вы поняли меня? Она смотрела на него испытующе.
– Я поняла, что вы разрешаете мне говорить вам все, что я хочу.
– Вот именно.
– И спрашивать вас о чем хочу?
– Безусловно, – подтвердил он.
– Тогда, милорд, скажите мне, как вам удается побрить… – Она наклонилась к нему, и в глазах у нее плясали чертики. – Вот здесь?
Девон легонько дотронулась кончиком пальца до ямочки у Себастьяна на подбородке.
Он рассмеялся низким, мелодичным смехом.
– С большой осторожностью, – ответил он и потер ладонью уже начинающую пробиваться жесткую щетину на подбородке.
Сердце у Девон растаяло.
Так у них с тех пор и пошло, где бы они ни находились вдвоем. Чувства Девон были спокойны. Сердце ее пело. Ей ужасно нравилось, как приподнимались уголки его губ, когда он старался выглядеть серьезным и строгим и не смеяться над ней. Ведь это было и тогда, в библиотеке.
Ей нравилось вызывать его смех, хотя порой ей казалось, что он уж слишком серьезен.
За шесть недель, проведенных в доме Стерлингов, она получила представление о том, что такое стиль светской жизни. По утрам, пока Себастьян внимательнейшим образом читал «Паблик леджер», она сидела рядом с ним и болтала с Чарлзом, лакеем. По поводу большей части заметок в его газете Себастьян высказывал краткие, отрывочные замечания, лениво попивая чай.
Однажды утром Себастьян вошел в столовую, когда Девон уже сидела за столом и намазывала маслом кусок булочки.
– Доброе утро, – поздоровался он, и она ответила:
– Доброе утро.
Чарлз подошел, чтобы налить Себастьяну чаю. Девон пила шоколад. Сделав глоток из чашки, которую держала в руке, Девон почувствовала легкое прикосновение к своей ноге и быстро опустила другую руку под стол.
Едва слуга отошел, Себастьян устремил на Девон строгий взгляд:
– Девон, я это заметил.
– Что именно?
– Пожалуйста, не давайте Бестии куски под столом.
– Банни, – с нажимом произнесла Девон, – тоже нуждается в еде.
Разумеется, скверно было с ее стороны дразнить Себастьяна подобным образом, тем более что он и Банни по-прежнему находились во враждебных отношениях и смотрели друг на друга неодобрительно.
– Девон, Бестия (он тоже подчеркнул последнее слово) уже не в состоянии ходить нормально, у нее живот почти волочится по полу. У этой собаки аппетит, как у лошади. Последнее, в чем она нуждается, – это дополнительная кормежка, включая и те лакомые кусочки мяса, которые, как мне известно, вы скармливаете ей по ночам.
Девон чуть не подавилась. Прижала салфетку к губам. Боже, но ведь именно эти кусочки мяса были больше всего нужны Банни! Значит, Себастьян не знает? Да, очевидно, так и есть. И она понятия не имеет, как ему сказать. Чему-чему, а этому он явно не обрадуется. И она решила, что, пожалуй, теперь самое время переменить тему.
Но в этом поцелуе не было ничего ни от похоти, ни от разврата.
И он не был нежеланным.
Продолжался мгновение, но в ее сердце проник навсегда.
Девон в жизни не испытывала ничего хотя бы отдаленно похожего на прикосновение губ Себастьяна к ее губам. Ей отчаянно хотелось обнять Себастьяна, запустить руки ему под рубашку и дотронуться до кожи, под которой перекатывались твердые мускулы. И если бы поцелуй оказался более долгим, она, возможно, так и поступила бы.
И все последующие дни она не могла забыть ни на минуту, что Себастьян поцеловал ее. Он ее поцеловал! И это был не просто вежливый отклик на ее поступок, нет, в его поцелуе она ощутила нечто особое, чему не могла подобрать название. В поисках этого «нечто» она теперь на занятиях, которые продолжались пунктуально, подолгу засматривалась на Себастьяна, стараясь, разумеется, чтобы он этого не заметил, но порой забывалась. Однажды, уже после их обычного перерыва на ленч, она, видимо, утратила представление о времени и так долго смотрела на ямочку у него на подбородке, что он это заметил. Девон вышла из задумчивости, услышав его голос:
– Девон, вы отвлеклись?
– Нет, – поспешила солгать она.
– Но вы явно чем-то озабочены, – заметил Себастьян.
Девон жарко покраснела и пробормотала:
– Вовсе нет.
Себастьян оперся локтем на письменный стол.
– А мне кажется – да.
Теперь уже Девон была уверена, что лицо у нее не просто горит, а пылает. Как может она сказать, что обожает его? Что он для нее – самый красивый мужчина на свете?
– Ваш бок все еще болит? – вдруг спросил он.
– Нет. Я ощущаю совсем незначительную боль, когда делаю слишком глубокий вдох.
Сказать по правде, она вообще еле могла дышать, если он находился рядом.
Себастьян кивнул. Ясные серые глаза в упор смотрели на Девон, когда он спросил:
– Скажите, что у вас на уме?
– Ничего. – Она пожала плечами. – Почему вы так говорите?
Очень ласково он ответил:
– Потому что вы таращили на меня глаза. И продолжаете таращить.
– О, – начала она слабым голоском, – простите меня… От вас пахнет.
На сей раз он был поистине ошарашен.
– Прошу прощения?
– Не подумайте, что от вас пахнет плохо, – поспешила заверить его она. – Мне просто не приводилось находиться в обществе джентльмена, от которого пахнет так, как от вас. Запах такой свежий, чистый… словно крахмал и что-то еще… восхитительное… – Девон окончательно смутилась и договорила совсем уж растерянно: – Наверное, ни одна женщина не говорила вам об этом, правда?
– О том, что я пахну? Пожалуй, нет.
– Я подозреваю, что ни одна леди не скажет такого джентльмену.
– Совершенно верно, – согласился он.
Девон зачем-то дернула подол своего платья и сказала:
– Вы, наверное, считаете меня глупой.
Смешливые искорки промелькнули у него в глазах.
– Нет, – с чуть заметной улыбкой произнес он. – Но я сказал бы, что наш разговор принимает необычный оборот.
– Я вас насмешила?
– Немного.
– Видите ли, дело в том, что с вами я чувствую себя, как бы это объяснить? Самой собой, что ли… Мне не нужно притворяться, будто я знаю то, чего на самом деле не знаю. Но вы меня извините. Больше я не стану говорить такие вещи.
Не надо, – перебил он ее. – Не просите прощения. Не бойтесь говорить мне обо всем. Не бойтесь спрашивать обо всем, о чем хотите. И не надо оправдываться, Девон. Ни перед кем не надо оправдываться. – Взгляд у него сделался пронизывающим, но голос оставался спокойным. Он положил свою ладонь на руки Девон, опущенные на колени. – Вы поняли меня? Она смотрела на него испытующе.
– Я поняла, что вы разрешаете мне говорить вам все, что я хочу.
– Вот именно.
– И спрашивать вас о чем хочу?
– Безусловно, – подтвердил он.
– Тогда, милорд, скажите мне, как вам удается побрить… – Она наклонилась к нему, и в глазах у нее плясали чертики. – Вот здесь?
Девон легонько дотронулась кончиком пальца до ямочки у Себастьяна на подбородке.
Он рассмеялся низким, мелодичным смехом.
– С большой осторожностью, – ответил он и потер ладонью уже начинающую пробиваться жесткую щетину на подбородке.
Сердце у Девон растаяло.
Так у них с тех пор и пошло, где бы они ни находились вдвоем. Чувства Девон были спокойны. Сердце ее пело. Ей ужасно нравилось, как приподнимались уголки его губ, когда он старался выглядеть серьезным и строгим и не смеяться над ней. Ведь это было и тогда, в библиотеке.
Ей нравилось вызывать его смех, хотя порой ей казалось, что он уж слишком серьезен.
За шесть недель, проведенных в доме Стерлингов, она получила представление о том, что такое стиль светской жизни. По утрам, пока Себастьян внимательнейшим образом читал «Паблик леджер», она сидела рядом с ним и болтала с Чарлзом, лакеем. По поводу большей части заметок в его газете Себастьян высказывал краткие, отрывочные замечания, лениво попивая чай.
Однажды утром Себастьян вошел в столовую, когда Девон уже сидела за столом и намазывала маслом кусок булочки.
– Доброе утро, – поздоровался он, и она ответила:
– Доброе утро.
Чарлз подошел, чтобы налить Себастьяну чаю. Девон пила шоколад. Сделав глоток из чашки, которую держала в руке, Девон почувствовала легкое прикосновение к своей ноге и быстро опустила другую руку под стол.
Едва слуга отошел, Себастьян устремил на Девон строгий взгляд:
– Девон, я это заметил.
– Что именно?
– Пожалуйста, не давайте Бестии куски под столом.
– Банни, – с нажимом произнесла Девон, – тоже нуждается в еде.
Разумеется, скверно было с ее стороны дразнить Себастьяна подобным образом, тем более что он и Банни по-прежнему находились во враждебных отношениях и смотрели друг на друга неодобрительно.
– Девон, Бестия (он тоже подчеркнул последнее слово) уже не в состоянии ходить нормально, у нее живот почти волочится по полу. У этой собаки аппетит, как у лошади. Последнее, в чем она нуждается, – это дополнительная кормежка, включая и те лакомые кусочки мяса, которые, как мне известно, вы скармливаете ей по ночам.
Девон чуть не подавилась. Прижала салфетку к губам. Боже, но ведь именно эти кусочки мяса были больше всего нужны Банни! Значит, Себастьян не знает? Да, очевидно, так и есть. И она понятия не имеет, как ему сказать. Чему-чему, а этому он явно не обрадуется. И она решила, что, пожалуй, теперь самое время переменить тему.