Джонсон Оливер. Нашествие теней (Светоносец - 1)

   Двойник сосчитал своих людей - он потерял всего лишь пятерых, что было хорошим итогом. Теперь шайка, на его взгляд, сравнялась численностью с отрядом Фарана.
   Он отвел завесу плюща - внутри было тихо, и прорытая в полу траншея сразу бросилась ему в глаза. Казарис подошел к нему, таща за собой Джайала. Тот весь исцарапался от падения в терновый куст, и над одним глазом нависла багровая опухоль. Двойник пришел в расстройство, словно ему поцарапали или поломали какую-то ценную мебель. Но это чувство быстро прошло - у Джайала все отличным образом заживет до того времени, когда они разыщут отца, а с ним, по воле тьмы, и Жезл, который вернет Двойнику тело, временно занимаемое этим узурпатором.
   Двойник мотнул головой, и к нему подошли двое - один с тяжелым арбалетом на ремне. Меткий выстрел из этого оружия мог отбросить человека на десять футов назад, а следовательно, и вампира обезвредить, хотя бы на время. Арбалетчика сопровождал один из самых молодых членов шайки, зеленый юнец, трясущийся от страха и волнения. Двойник нахмурился: трусам тут не место, и надо поскорее избавиться от этого сопляка - вампирам его бросить, что ли? Разбойники двинулись к траншее.
   В туннеле стеной стоял черный удушливый дым. Бандиты принялись кашлять, плеваться, а то и падать во тьме - если впереди ждала засада, весь этот шум наверняка должен был ее насторожить.
   Но засады впереди не оказалось. В зале, открывшемся перед ними, не было ничего, кроме все еще дымящихся тел вампиров.
   - Фаран?! - недоуменно воскликнул Двойник. Пара разбойников сунулась было вперед, но Казарис предостерегающе крикнул, и они застыли на месте.
   Ничего не ответив на вопросительный взгляд Двойника, Казарис просто поднял камушек и кинул его на середину зала. Там тотчас же вспыхнуло пламя. Еще шаг и идущие впереди разбойники сгорели бы заживо.
   - Ключ следует искать в твоей книге, хозяин, - сказал Казарис.
   Двойник выругался, недовольный дерзостью своего подручного и тем, что позволил ему заглянуть в книгу, - теперь Казарис, набравшись излишних знаний, начнет еще, чего доброго, оспаривать власть вожака.
   Двойник извлек потрепанный томик, взятый из кабинета Иллгилла, и стал перелистывать его в поисках нужного места. Как он и подозревал, Казарис запомнил на память все, что там говорилось.
   - "В первом зале ждет тебя первое испытание - испытание огнем, прочел Двойник. - Не входи, не начертав знака Огня на теле своем, иначе демон Огня, живущий там, уничтожит тебя". - Двойник поднял глаза от книги, ожидая найти надменное выражение на желтой образине молодого мага, но ничего такого не обнаружил. А жаль: Двойник с удовольствием сбил бы с Казариса спесь. - Так это демон вызывает огонь?
   - Да - смотри! - Чародей выбросил вперед руки, точно забрасывая в море невод, и в воздухе перед ним действительно явилась сеть.
   Огонь снова вспыхнул, но колдовская сеть прошла сквозь него невредимо, ударилась о дальнюю стену - и на карнизе над дверью показалось сидящее на корточках существо. В нем было не меньше десяти футов росту, а из оскаленной клыкастой пасти вырывались языки пламени. Телом оно напоминало дракона, но лицо было совсем как у человека.
   Люди Двойника в ужасе попятились. Но Казариса не смутило это адское видение - он взмахнул своей сетью и набросил ее на демона, туго опутав его. Нечеловеческий рев прокатился по залу, и чудовище забилось в неводе. Но Казарис держал крепко - и чем туже сжимал он сеть, тем слабее трепыхался демон, точно рыба, которую тянут из воды, и наконец совсем затих. Тогда Казарис стал выбирать сеть, сворачивая ее в шар, - сначала величиной с тыкву, потом с комок пряжи, потом с мраморный шарик. Наконец на ладони у чародея остался совсем крохотный комочек, лопнувший со слабым хлопком.
   - Теперь можем идти смело, - сказала Казарис. Все стояли, разинув рты.
   - А как же насчет знаков Огня? - спросил Двойник, тыча пальцем в книгу.
   - Нам не обязательно следовать указаниям Иллгилла, - вскинул бровь Казарис и шагнул вперед. Огненной вспышки не последовало, и остальные с опаской двинулись за ним, оглядывая сумрачный зал: нет ли где засады?
   Двойник остановился у сожженных тел, уже превратившихся в пузырящиеся смрадные лужи. Опознать сгоревших было невозможно: вряд ли завоеватель Тралла способен погибнуть столь бесславно. Потом на глаза Двойнику попалась обгоревшая лакированная маска - вроде той, которую носил тот жрец. Жрец и Таласса наверняка тоже прошли здесь: все указывало на это. Но опять-таки невозможно было определить,- та это маска или не та. Двое самых ненавистных Двойнику людей скорее всего остались невредимы. Пусть так - он и не думал, что обойдется без боя. И у него есть два громадных преимущества: книга и Казарис.
   Казарис. Двойник раздраженно поморщился. Без колдуна они наверняка бы погибли. Двойник уже видел, что его преисполненная ужасом шайка питает к Казарису больше уважения, чем к нему. В прошлом, во время самых дерзких набегов, которыми он командовал, ни один из этих отпетых головорезов не осмеливался ослушаться его. Теперь дело иное: не успели они пройти по городу, как разбойники стали видеть своего спасителя не в нем, а в Казарисе. Это надо поломать - да побыстрее. Нельзя позволить своей правой руке взять над собой верх.
   Двойник еще разделается с ним - но после. Пока что книга и Казарис дают ему перевес, какого нет ни у Фарана, ни у того урода - жреца. Только раскрыв тайну гробницы и отомстив обоим, сведет он счеты с Казарисом. Впереди загадка Маризиана - загадка, только единожды разрешенная в памяти живых, а теперь ожидающая его. Он найдет Сферу и отыщет на ней, где находится Жезл.
   Двойник махнул своим людям, и они начали сходить в глубину.
   ГЛАВА 35
   МАРИЗИАНОВ ЛАБИРИНТ
   Уртред и его спутники спускались, к сердцу пирамиды не менее получаса по сырой лестнице, крутыми витками уходящей вниз. Уртреду казалось, что они теперь уже ниже Города Мертвых.
   Ступени были широкие и сравнительно низкие, а по косым стенам тянулись фрески, замеченные Уртредом еще в самом начале пути вниз. Там живопись была сильно повреждена сыростью, но здесь находилась в лучшем, состоянии. Заметны стали золотые надписи над картинами - в верхней части лестницы они совсем осыпались. Золото приятно поблескивало при свете факелов. Уртреду хотелось остановиться и рассмотреть эти надписи поближе, но тут Сереш вскинул руку: ступени внезапно кончились, и путники вышли на ровную площадку, от которой отходило несколько коридоров.
   - Погребальная палата должна быть где-то близко, - понизив голос, сказала Аланда.
   - И пора бы - не то мы дойдем до самого центра земли, - ответил Сереш. Уртред тем временем изучал золотые буквы над фресками.
   - Это Язык Огня, - сказала из-за его плеча Таласса, подошедшая так близко, что Уртред ощутил на затылке ее легкое дыхание.
   - Да, - пробормотал он, уставясь на фреску. Она знала древний язык! Это, впрочем, не столь уж удивительно - она могла выучиться ему от Аланды еще в детстве. Но Язык Огня был известен очень немногим, и это опять-таки выделяло Талассу из общего ряда. Уртред сосредоточил свое внимание на поблекшей росписи - фрески делились на множество огромных картин, последняя из которых представляла Маризиана в виде сурового старца. На сотне предыдущих картин, как заметил Уртред, изображалась жизнь Маризиана, начиная от его прибытия к утесам Тралла: возведение города, где великаны таскали глыбы тесаного камня, а гномы врывались глубоко под землю, созидая дворцы и храмы; ниже Маризиан вручал обе священные книги первым жрецам Ре и Исса. Там он был изображен еще сравнительно молодым человеком, но на этой последней фреске предстал белым как лунь и дряхлым. Маризиан состарился, как и все смертные, только вместо десятилетий у него на это ушли века.
   Кроме возраста Маризиана, на фресках менялся и цвет солнца. В ранних сценах оно светило на лазурном небе ярко, будто яичный желток, а в более поздних, как и во внешнем мире, меркло и блекло; поля сохли и бурели. Ветви деревьев никли, плоды увядали на них, и все было исполнено глубокой грусти. Уртред дивился этому: ведь люди начали замечать, что солнце угасает, лишь пятьсот лет назад, а не в то время, когда писались эти картины. Неужто Маризиан знал, какая участь постигнет мир после его кончины, и предсказал это на фресках своей гробницы.
   На последней картине старец сидел у окна где-то городе, быть может, в разрушенной ныне цитадели: оттуда открывался вид на болотистую равнину и зубчатую гряду Огненных Гор, показанных в неумелой перспективе. Однако Маризиан смотрел не на этот вид, а в зеркальце, которое держал в руке, и это зеркальце, повернутое к зрителю, не отражало его черт и было совершенно пустым.
   Уртред подошел поближе. В зеркале что-то шевелилось! Оно было не нарисованным, а настоящим. В поблекшей за много веков амальгаме отражались он и Таласса: красавица и демон.
   - Что это значит? - прошептала Таласса.
   Уртред прищурился, стараясь разобрать в полумраке надпись над картиной, и начал читать вслух, без труда переводя с древнего языка:
   Солнце старится в небе,
   Как старюсь и я в моей башне.
   Ищу в зеркалах я правды
   Нахожу лишь ложь и тщеславье.
   Я украл самого себя,
   И не будет мне исцеленья.
   Ты, искатель, сюда пришедший,
   Был испытан огнем и камнем
   Так пройди испытанье правдой.
   Ибо правда одна вернет нам
   Былую пропавшую правду.
   - Не очень-то вразумительно, - фыркнул Сереш.
   - Так и задумано, - сказала Аланда, устремляясь по коридору с фонарем.
   - Тут сказано о третьем испытании, - заметила Таласса.
   Фуртал, до сих пор молчавший, задумчиво произнес:
   - Мы уже разгадали пару загадок, а теперь нам предстоит самая трудная.
   - В чем же она? - спросил Уртред. Глаза старого лютниста странно белели в мерцающем свете факелов.
   - Говорят, что солнце начало угасать, когда Маризиан пришел к нам с севера.
   - Да, так говорят, но это стали замечать лишь пятьсот лет назад, в то время как император затворился от света в Валеде. Однако на фресках мир уже предстает умирающим, а они были написаны тысячи лет назад - как это объяснить?
   - Маризиан принес в наши края Жизнь и Смерть: Ре и Исса. Прежде, в Золотой Век, они были нераздельны. Маризиан разделил человека с природой, и они стали врагами. А вслед за этим брат восстал на брата, сын на отца, и весь мир раскололся на два враждующих лагеря.
   - Если все так и совершилось, то лишь по вине жрецов Исса. - Кровь бросилась Уртреду в лицо: Маризиан был великим законоучителем, и никто не смеет осуждать его поступки.
   - То, что я говорю, правда - не к этому ли призывает нас сам Маризиан? - мягко ответил Фуртал.
   - Но это ересь! Маризиан дал нам Книгу Света!
   - И Книгу Червя.
   Уртред, еще пуще разгневавшись, сжал кулаки так, что заскрипели железные суставы перчаток. Но что возьмешь с Фуртала - он стар, слаб и слишком долго пробыл в доме греха, где утратил всякое понятие о морали.
   - Пойдем-ка лучше дальше,- сказал Сереш, с тревогой оглядываясь на темную лестницу. Аланда окликнула их из коридора, заставив вздрогнуть, все забыли, что она ушла вперед.
   - Что там такое?! - крикнул в ответ Сереш.
   - Нечто очень странное.
   Все поспешили к Аланде, забыв о своем споре. По пути они миновали несколько боковых коридоров, откуда доносился унылый стук капели о камень. Со свода черного гранитного туннеля, по которому они шли, тоже мерно капала вода. Впереди показались четыре колонны, подпирающие потолок, и коридор влился в огромный зал, занимавший, казалось, все основание пирамиды.
   Все его пространство было населено игрой света и тени - так ветер гонит волны по полю злаков. Свет шел из пола, который светился жемчужной белизной, словно под ним было заключено ослепительно яркое солнце. А у колонн, обозначающих вход, плясали в воздухе бесчисленные световые зайчики, создавая мерцающую завесу между пришельцами и залом.
   Уртред и его спутники остановились у колонн - воздушные огоньки напоминали им об алтаре Светоносца.
   - Это духи, - прошептала Аланда. - Хранители гробницы.
   - На вид они не опаснее светлячков, - заметил Сереш и хотел уже шагнуть вперед, но Аланда не пустила его, прошипев:
   - Осторожность прежде всего. Сереш вырвался от нее, раздраженно оправляя плащ. Чем больше Уртред вглядывался в бегущие светотени за мерцающим занавесом, тем яснее виделись ему там стены и коридоры, образующие подобие лабиринта. Но здесь ли должно произойти то, о чем говорила стенная надпись, - испытание правдой?
   - Маризиан схоронил здесь свои секреты, - сказала Аланда, - и не желал, чтобы они были доступны всем и каждому. Червь и Темные Времена похитили отсюда Зуб Дракона, Талос ушел по собственной воле, Иллгилл взял себе Жезл - вот все, что известно нам об этом месте. Заклинаю вас всех соблюдать осторожность: один неверный шаг может привести к гибели.
   - Как же нам тогда двигаться дальше? - спросил Уртред.
   - Думаю, ты был прав, жрец: ответ на это содержится в той последней надписи.
   - Там говорится об испытании огнем, испытании камнем и испытании правдой, - вспомнила Таласса, - но что это за испытание правдой?
   Аланда задумалась.
   - Маризиан должен был понимать, что когда-нибудь сюда явятся дурные люди, грабители - они не станут читать надписи на стенах, стремясь лишь к золоту и прочим сокровищам. Очевидно, для того чтобы пройти в погребальную палату, нужно подвергнуться некоему испытанию. Грабители солгут, но тот, кто пришел сюда с благой целью, скажет правду. Одному из нас придется пройти это испытание, пока Фаран не нагнал нас!
   И Уртред неожиданно для себя - то ли желая блеснуть перед Талассой, то ли сознавая, что это его долг, - сказал:
   - Первым пойду я!
   - Ты, жрец? - улыбнулась Аланда. - Но ты только сегодня пришел в город. Следовало бы пойти кому-то из нас - ведь мы годами вынашивали этот замысел.
   - Ты сама сказала, что мой брат вызвал меня сюда с особой целью, и он велел мне назваться Герольдом, предтечей Светоносца. Если это так - мой долг идти первым, кем бы ни был Светоносец, - сказал Уртред, стараясь не встретиться взглядом с Талассой.
   - Так будь же правдив в сердце своем, жрец, - произнесла, соглашаясь с ним, Аланда.
   - Ты пойдешь один?! - недоверчиво воскликнул Сереш.
   - Так будет лучше, - твердо ответил Уртред, сам удивляясь своему спокойствию.
   - Я пойду с тобой! - выступила вперед Таласса. Щеки ее пылали, грудь бурно вздымалась, но решимостью она, казалось, не уступала Уртреду.
   - Это еще что за новости?! - вскричал Сереш. - Я еще понимаю, почему идет жрец, но от тебя-то какой прок, Таласса?
   - Я знаю, что должна пойти, вот и все - ты же видел, что было в алтаре. - Таласса повернулась к Аланде. - Скажи им.
   Аланда медленно кивнула, не сводя с Талассы глаз.
   - Она права - она должна идти вместе с жрецом.
   - А как же мы, остальные? - смирившись, видимо, с этим, спросил Сереш. - Фаран, вероятно, уже близко.
   - Там много боковых коридоров, - кивнула назад Аланда. - Спрячемся в одном из них и подождем, что будет. Может быть, где-то там есть ход, который выведет нас на болото.
   - Но Гадиэль и Рат будут ждать нас... - заметил Уртред и тут же понял, что сказал это напрасно, что оба они погибли, пытаясь задержать погоню, и остальные никогда больше не увидят их, каким бы путем ни вышли из гробницы.
   После краткого молчания Аланда спросила его и Талассу:
   - Ну что, готовы?
   Таласса обернулась лицом к Уртреду. Ее серые глаза лучились светом, не угасавшим в них со времени видения у алтаря. И Уртред, встретившись с ней взглядом, вновь, как и после преодоления огненной стены, ощутил на лице легкий зуд - словно и лицо его, и душа заживали, готовясь оставить кокон прошлого и возродиться к новой жизни.
   - Я готова, - сказала она. Уртред, не раздумывая, протянул ей руку, и Таласса, тоже без колебаний, приняла ее. Мягкое пожатие вновь пронзило его током сквозь тонкую кожу перчатки. Таласса шагнула в зал. Воздушные духи заметались и кинулись к ней, окружив ее мерцающим, пляшущим ореолом, - и Таласса исчезла на глазах Уртреда, который так и остался стоять с протянутой рукой.
   Уртред шагнул за ней и скорее почувствовал, чем увидел, быстрые вспышки света - это духи сомкнулись вокруг него. Он оглянулся, но Аланда и Фуртал исчезли вдали с пугающей быстротой, словно огромная волна уносила его от берега в море. Он открыл рот, но не сумел издать ни звука, и стремительность полета лишила его чувств.
   Очнувшись, он оказался все в том же огромном зале, где чередовались свет и тень. Он слышал, что на севере, где никогда не заходит солнце, вечером на небе играют такие же огни - полотна света, переливающиеся всеми мыслимыми красками. Но здесь присутствовали только три цвета - черный, белый и серый, и последний был сильнее всех. Уртред не мог судить, сколько времени прошло с тех пор, как он потерял сознание - то ли несколько мгновений, то ли несколько лет. Духи исчезли, а с ними и Таласса. Но издали, по одному из коридоров, сотканных из света и тьмы, к нему близилась какая-то фигура. Белый свет бил из ее глазниц, как и у призрака Манихея, и Уртред узнал старца, которого видел на последней фреске у подножия лестницы. Уртред заслонил перчатками глазные прорези маски - бело-голубой свет слепил его.
   Призрак, подобный Манихею, выходец из Хеля! Но теперь перед ним не благодетельный дух учителя, а призрак чуждый, неизвестно зачем пришедший: то ли помочь Уртреду, то ли разорвать его в клочья.
   И вдруг видение исчезло столь же внезапно, как и явилось. Уртред огляделся вокруг. Не видя больше призрака, он чувствовал его присутствие. Впереди лежал лабиринт, выстроенный из света и тени, Уртред направился туда, где ему виделся коридор, но наткнулся на преграду, прочную, как каменная стена.
   - Кто ты? - эхом прокатился в голове исполинский голос.
   Как быть: солгать, быть может, и попытаться проникнуть в гробницу хитростью? Назваться Маризианом или Иллгиллом? Но Уртред помнил слова Аланды: только правда может спасти его.
   - Я Уртред Равенспур, - произнес он. Световой узор переместился, и Уртред почувствовал, что идет по одному из коридоров, не двигая при этом ногами. Вдали в другом конце необъятного зала, показалось сияние.
   - Зачем ты пришел сюда? - вопросил тот же голос.
   - Я ищу правды. - И снова Уртред поплыл над полом, словно подхваченный волной, а сияние стало ярче.
   - Какой правды ты ищешь?
   - Той, что похоронена вместе с Маризианом.
   - Что это за правда? - Голос не изменился, но Уртред почувствовал, что это главный вопрос - вопрос жизни и смерти. Уртред вспомнил еретические речи Фуртала и выпалил, не успев обдумать ответ:
   - Правда об угасании солнца.
   - Отчего ты пришел теперь, а не вчера и не завтра? Уртред вспомнил то, что видел в алтаре, и слова Аланды. Неужто она права? Сейчас он это узнает.
   - Я... Герольд, - нерешительно выговорил Уртред. Новая волна - и он стремительно полетел по коридору, между светящихся стен.
   - Готов ли ты служить Светоносцу?
   На этот раз Уртреда обуяло сомнение. Вправду ли Таласса - Светоносица? Его полет, словно в ответ на эти мысли, сразу замедлился, и Уртред снова наткнулся будто бы на стену - глаза его чуть не вылетели из орбит, а члены налились свинцом.
   - Готов ли ты служить? - повторил голос, ставший чуть слабее.
   Ужас оледенил Уртреда. Конечно же, он послужит Талассе.
   - Да, - шепотом ответил он и снова устремился вперед, со страшной скоростью поворачивая из одного светового коридора в другой. Внезапно полет прекратился, и ноги Уртреда вновь коснулись земли.
   Он стоял перед огромной аркой, за которой сиял тот же золотой свет, что озарял алтарь Светоносца. На этот раз свет шел от тысячи свечей, горевших по обе стороны длинного сводчатого нефа, - но не так, как горят земные свечи. В дальнем конце нефа виднелась огромная вращающаяся Сфера футов двадцати диаметром, висевшая прямо в воздухе. Она переливалась множеством цветов: зеленым, красным, белым и черным, медленно сменяющими друг друга. Рядом с ней высилась глыба из черного базальта - усыпальница Маризиана. Там, где стоял Уртред, было сумрачно, но он разглядел перед собой Талассу, и в руке у нее горела взятая из котомки свечка. Она вглядывалась в него, точно старалась различить, кто это явился из сияющих коридоров. Уртред шагнул к ней и увидел, что она его узнала.
   - Все хорошо? - спросил он.
   Она кивнула, хотя он видел, что она дрожит.
   - Ты тоже видел призрак и слышал голос?
   - Да. - Уртред махнул рукой, вспомнив, как чуть было не потерпел неудачу. - Я не знал, что отвечать, но слова пришли ко мне сами. - И Уртред пристыжено повесил голову. - Я сказал, что пришел узнать, отчего угасает солнце.
   - Как говорил Фуртал?
   - Да, именно так.
   - Я тоже. - Таласса, в свою очередь, заколебалась. - Уртред... сказала она и умолкла, точно не находя слов. Она впервые назвала его по имени.
   - Что?
   - Ты веришь, что я - Светоносица?
   - Да, - просто сказал он.
   - Но еще недавно ты...
   - Теперь уж не важно, кем ты недавно была. Мы все переменились.
   Они постояли молча в волнах света, и странный покой снизошел на них как будто их судьба определилась и ничто уже не могло ее изменить. Наконец Таласса сказала.
   - Призрак сказал мне кое-что...
   - Что же?
   - О прошлом и о будущем - и о северном городе откуда он пришел, о городе, закованном во льды...
   - Имя этого города - Искьярд?
   - Да - и я должна отправиться туда, Уртред.
   - Значит, и я с тобой.
   Она улыбнулась, а он потупил глаза, обуреваемый смешанными чувствами. Таласса пробудила в нем то, чего он еще не ведал: желание нечистое, в котором он теперь раскаивался, и чистое, которое, он знал, не умрет никогда. Даже ее ноги в изодранных и запачканных атласных туфельках казались ему до боли совершенными. Но ведь она не только женщина из плоти и крови - она легендарное существо, о котором написано в Книге Света. Как же совместить эти две ипостаси? Он поднял глаза. У него теперь, должно быть, странное лицо, но она-то видит только эту жуткую, уродливую маску, которую ему суждено носить вечно. Сердце Уртреда точно зажали в железные тиски. Зачем Манихей обрек его носить эту личину? Быть может, учитель хотел ввести Уртреда в мир, где каждый встречный будет знать заранее, что скрывается под маской? А быть может, все обстоит так, как сказал Манихей: люди, привыкнув к маске, когда-нибудь примут и подлинное лицо Уртреда. Жрец угрюмо спросил себя, поможет ли эта уловка в его отношениях с Талассой. Сейчас она, конечно, считает, что эта маска предназначена для устрашения, - вот и хорошо, пусть и дальше думает так.
   Он знал, что внезапное пробуждение чувств может погубить его. Еще месяц назад он не желал ничего иного, кроме уединения форгхольмской башни, а теперь, оказавшись в мире людей, где нужно брать и давать взамен, он то и дело себя выдает и чувствует себя голым, на которого смотрят со всех сторон. Неужто нельзя утаить от мира хоть что-то заветное, что-то святое?
   Нет, нельзя... А раз его сердце раскрыто, точно сундук, где всякий может рыться, то кто он? Урод, всем на потеху лезущий в мир, от которого навсегда отлучен.
   Однако эта мысль вызвала в Уртреде прилив отваги. Пусть будет так - он всем рискнет: насмешки и позор для него ничто. Он выбрал дорогу и не сойдет с нее.
   Его кожа все еще горела после испытания огнем: он чувствовал себя всесильным, как в тот раз, когда мальчиком в Форгхольме вызвал из воздуха огненного дракона. Бог по-прежнему с ним - и ближе, чем когда-либо после Ожога. Открытость миру пока что не принесла Уртреду вреда.
   Он снова встретился глазами с Талассой, которая все так же улыбалась ему.
   - Пойдем, - сказал он, подав ей руку, и его сердце снова затрепетало, когда она дала ему свою. Рука об руку они двинулись по освещенному свечами проходу к Сфере и саркофагу.
   ГЛАВА 36
   МАГИЯ ЛУНЫ И МОГИЛЫ
   Сереш точно прирос к месту, где стоял. Только что Таласса и Уртред были здесь - и вот их нет. Но где же они? Завеса светящихся духов была прозрачна, и он ясно видел за ней запутанные коридоры света и тьмы. По залу бежали волны, точно свет, идущий из пола и с потолка, отражался в воде, но жрец и девушка исчезли бесследно.
   Еще неделю назад в заговоре против Фарана участвовало около ста человек, но целая череда провалов резко сократила их число. Рандела и остальных, преданных Варашем, схватили в храме два дня назад; Зараман со своим отрядом превратился в груду обгорелых костей; Гадиэль и Рат сгинули тоже; отец Сереша неизбежно станет жертвой вампиров, а за жреца в маске и Талассу остается только молиться, где бы они ни были. Сам Сереш, Аланда и Фуртал - вот и все уцелевшие.
   Судьба отца угнетала Сереша больше всего. Сын представлял себе, как старый граф сидит в своем кабинете и ждет конца. Кто доберется до старика первым: вампиры или обыскивающие город жрецы? Чувство обреченности давило Сереша с тех самых пор, как в их дом пришел жрец в маске, столь же зловещей, как и он сам. После этого несчастья посыпались одно за другим, и Сереш совсем пал духом, теперь их осталось только трое, и Фаран идет за ними по пятам.
   Сереш тяжко вздохнул и тем отвлек Аланду от столь же молчаливого созерцания лабиринта.
   - Надо вернуться обратно и ждать там, - сказала она.
   Сереш кивнул. Силы у них просто смехотворные: двое стариков да он, до сих пор даже не извлекший меча из ножен, - а погоня близка. Сереш вытащил из-за спины тяжелый двуручный клинок.
   В коридоре, по которому они пришли, в любой миг могли появиться вампиры. Во время их головоломного путешествия по гробнице Сереш ни разу по-настоящему не задумался над тем, на каком расстоянии от них может быть погоня, но теперь у него по спине прошел мороз. Некоторые люди, вроде Уртреда, чувствуют присутствие вампиров, как те чувствуют запах живой крови. Нет ли их где-то поблизости? Сколько из них могло выжить после испытания огнем? Все существо Сереша восставало против возращения назад, побуждая его последовать за жрецом и Талассой в глубины таинственного лабиринта. Но Сереш знал, что в лабиринте его ждет верная смерть, - как и позади, быть может.