Джонсон Оливер. Нашествие теней (Светоносец - 1)

   Джайал впервые посмотрел на старика - и сумрачное лицо молодого Иллгилла, прояснившись было, опять омрачилось: он узнал Фуртала и увидел, как тяжело тот ранен. Став на колени, Джайал нащупал пульс старика - слабый и прерывистый. "Музыкант моего отца!" - прошептал он. Будет ли предел чудесам этой ночи? Джайал поднял Фуртала и, держа Зуб Дракона в одной руке, другой перекинул старика себе через плечо. Со своей ношей Джайал двинулся за Аландой, свернувшей в боковой ход, из которого недавно вышел он сам. Маллиана неохотно последовала за ними.
   Голова у Джайала шла кругом. В свои двадцать пять лет он чувствовал себя таким же старым, как тот, кого он нес: прошлое настигло его, грозное и не согласное умиротворяться. Он не мог ничего вспомнить целых семь лет, но здесь, в Тралле, жизнь продолжалась без него. И многое переменилось, вопреки его ожиданиям найти здесь, вернувшись, все как было. Его воспоминания сохранились, точно мухи в янтаре, но все остальное стало неузнаваемым. Напрасны были его мечты - теперь он узнал, кем стала Таласса, и это знание сокрушило его: он не мог совместить свое идеальное представление о ней с грубой действительностью. Да, ее продали в рабство, и ей, возможно, не оставалось иного выбора, кроме службы в храме. Но Джайал чувствовал безысходную горечь, вспоминая те смертельные опасности, которым подвергался сам. Ради чего он шел ей навстречу? Ради гордости, которой его невесте недостало, чтобы предпочесть смерть позору. Но разве сам он не выбрал смерть в тот страшный день в пустыне? Разве Ре явившись Джайалу на круге умирающего солнца, не повелел ему жить, чтобы сражаться с Червем? Его разум отказывался думать об этом, не в силах преодолеть пропасти между надеждами и горькой правдой, открывшейся этой ночью. Джайал плелся дальше в горестном молчании - тяжесть ноши и боль ран сливались воедино с душевной болью.
   Зуб Дракона светился, как раскаленное железо, помогая фонарю Аланды. Со свода капала вода, и плащи идущих влачились по маслянистым на вид лужам. Пройдя около двухсот шагов, Аланда остановилась, сочтя, видимо, что это место не хуже любого другого. Тьма коридора впереди, куда не проникал свет фонаря, сулила опасности не меньше тех, что остались позади. От лабиринта сюда достигал едва заметный проблеск - если кто-то двинется за ними в погоню, они увидят его.
   Джайал осторожно опустил раненого на пол. Фуртал был, что называется, кожа да кости, но у Джайала, пока он его нес, разболелись все ушибы и порезы, и молодой Иллгилл рад был сложить свою ношу.
   Медленно распрямившись, он встретился взглядом со старой дамой. Семь лет ничуть не изменили ее, точно такой же он видел ее в доме отца, накануне битвы. Хоть она не поддалась стремительному бегу времени. Ровно семь лет прошло с того дня, как они расстались: судьбы будто бы все это время вели их к встрече, превращая в ничто минувшие годы.
   Кем бы Аланда ни была в храме Сутис и какую бы она роль ни сыграла в падении Талассы, Джайал нуждался в союзнике, который посоветовал бы ему, что делать дальше. Ибо все мысли Джайала теперь сосредоточились на одной-единственной цели: убить Двойника. Материя и тень нераздельны: если умрет один, умрет и другой. Таково заклятие Жезла. Джайал перестанет существовать, убив свою вторую половину. Он не знал, как угаснет его жизнь: быстро, как вспышка молнии, или медленно - но следовало быть к этому готовым. Аланде же придется доставить Зуб Дракона его отцу на далеком севере. Пусть она стара, но происходит из знатного рода - да и колдовская наука не чужда ей, как подозревал Джайал. Он отдаст ей меч тотчас же, а себе возьмет другой из тех, что валяются на полу в оружейной. На сей раз Двойник уж не захватит его врасплох - и один из них, или оба, умрут. Этим и кончится проклятие.
   Аланда смотрела на него спокойно, будто ожидала рассказа о прошедших семи годах. Джайал тоже еще недавно желал бы узнать о ней многое. Но теперь он готовился к битве с Двойником. Придется отложить рассказ Аланды на потом, а возможно, Джайал никогда уже его не услышит.
   Но если Аланда возьмет меч, она должна знать, что это такое и как должно послужить в битве с Червем. Ей надо рассказать все с самого начала.
   И вот Джайал, поглядывая на вход в коридор, начал повествовать обо всем, что случилось с ним за последние семь лет. Вначале он едва цедил слова от усталости, но потом разошелся, и речь его потекла живее. Он еще ни разу не рассказывал этого ни единой живой душе - а за эту ночь уже дважды повторял историю своих странствий. Говоря о годах сомнений и промедлений, он не смел взглянуть в глаза старой даме и пару раз совсем замолкал, борясь с обуревающими его чувствами. Он говорил о битве, о безнадежности борьбы, об атаке на Жнецов, о своей ране и о том, что вспоминалось ему вновь при встрече с Фуризелем: о воскрешении с помощью Жезла. Потом началась история поисков меча, его обретения и возвращения в город. Затем последовал рассказ о самом страшном открытии Джайала - о встрече с Двойником. Во взгляде Аланды Джайал видел сочувствие, а когда его бурное повествование закончилось, он с удивлением обнаружил, что гнев его почти угас, словно он исповедовался перед жрецом и теперь ждал разрешения всех грехов и сомнений, которые он совершил и от которых страдал все эти семь лет.
   Аланда, протянув руку, ласково потрепала его по плечу, и ему стало хорошо впервые за все одинокие годы, когда он не знал человеческого тепла.
   - Ты добыл меч - одно из сокровищ Маризиана. Твой отец должен гордиться тобой.
   - Если он еще жив.
   - Он жив - я чувствую это.
   - Я помню - ты наделена даром. Отец прислушивался к твоим советам. Помню, в ночь накануне битвы он говорил с тобой в своем кабинете.
   - Считай мой дар чем хочешь, Джайал, - это и благословение, и проклятие. А отец твой меня тогда не послушал. В противном случае пролилось бы куда меньше крови.
   - Ты знала, что должно случиться?
   - Лишь смутно. Многое слишком близко касалось меня. Я видела пирамиду из черепов и вдов, рыдающих на улицах, но не знала, что окажусь в их числе, а голова моего мужа ляжет в пирамиду.
   - Мы все пострадали, - тихо заметил Джайал.
   - Не забудь и Талассу.
   Джайал умолк, когда Аланда назвала это имя, и она могла только догадываться, что он испытывает. Но то, что он сказал после, удивило ее.
   - Возьми Зуб Дракона, - сказал он, протягивая ей рукоять меча. - Если судьбы будут милостивы, ты найдешь моего отца. Расскажи ему, с какими трудами я его добывал, и что я не сдался, хотя и затратил на это так много лет.
   - Ты сам отдашь его отцу, - сказала Аланда, отводя меч.
   - Нет! Говорю тебе: я должен найти Двойника, и кто-то из нас должен умереть. - Джайал говорил громко, и это разносилось по всему коридору. Потом он умолк, и Аланда сказала:
   - Подожди еще немного: другие вскоре должны вернуться из лабиринта.
   - Если мой Двойник не совершил худшего.
   - Посмотрим, - спокойно ответила Аланда. Оклик, раздавшийся со стороны главного туннеля, застал их врасплох, и у входа что-то мелькнуло.
   - Это жрец! - воскликнула Аланда, устремляясь вперед с фонарем.
   ГЛАВА 39
   ВОССОЕДИНЕНИЕ
   Уртред и Таласса еще раз прошли сквозь мерцающие огни лабиринта. Медленность продвижения и тревога за друзей сводили с ума. Иногда перед ними в переливах серого света мелькал Двойник: однажды он показался далеко впереди, в другой раз - так близко, что можно было рукой достать, но когда Уртред протянул к нему руку, образ исчез и явился далеко позади, все время уменьшаясь в жемчужном сиянии. Потом воздух перед ними начал дрожать и плавиться: они близились к краю лабиринта. Как и прежде, им показалось, будто у них на ногах выросли крылья и мощная волна несет их с пугающей быстротой прямо к яркой воздушной завесе. Пролетев сквозь нее со вспышкой белого света, они внезапно остановились и пробежали по инерции несколько шагов. Они с трудом узнали место, откуда отправились. Сумрачный покой сменился картиной полного разрушения. Прямо перед ними в полу зияла дыра. В коридоре валялись обглоданные, обезглавленные, мертвенно-белые трупы. Уртред с Талассой сразу узнали Сереша по его кожаным латам, хотя его лицо скрывал какой-то серый нарост.
   Таласса в ужасе отвернулась, а Уртред, насторожив все чувства, стал вглядываться во мрак.
   Не обнаружив ничего опасного, он заставил себя еще раз осмотреть трупы, молясь о том, чтобы никого больше не узнать среди них. К его облегчению, ни Аланды, ни Фуртала там не оказалось.
   Он решился позвать их. Его крик гулко пронесся по коридорам, отражаясь от древних камней гробницы. Потом кто-то отозвался из ближнего бокового хода - и Уртред узнал голос Аланды. Он и Таласса поспешили туда и увидели во мраке огонек фонаря, движущийся им навстречу, а за ним какой-то тускло-красный отсвет.
   Скоро из мрака появилась Аланда с засохшей кровью на щеке.
   - Ты ранена! - вскрикнула Таласса.
   - Пустяки, - успокоила Аланда. - Фаран оказался ближе, чем мы думали, и его колдун убил Сереша.
   - А Фуртал?
   - Он там, в коридоре - ранен, но жив.
   - Где же Фаран? - с тревогой спросил Уртред.
   - Провалился в яму. Его чародей последовал за ним.
   - Надеюсь, там ему и конец, - мрачно сказал Уртред. Его глаза привыкли к свету фонаря, и он различил за Аландой еще две фигуры. В одной он с изумлением узнал Маллиану. Странно было и то, что ей удалось пройти сюда по ночным улицам, и то, что они с Аландой оказались рядом. Но это изумление было ничто по сравнению с тем, что испытал Уртред при виде другой фигуры мужчины с тускло светящимся красным мечом. Это был человек из лабиринта, называющий себя Джайалом Иллгиллом! Он взял Аланду в плен - иного объяснения нет. Уртред бросился на него, выставив вперед перчатки, но Аланда загородила ему дорогу.
   - Уймись! - вскричала она, схватив его за руку.
   - Ты что, не видишь? Это же он! Тот, кто напал на нас в храме!
   - Это не он - это другой человек. - Аланда вцепилась в Уртреда с поразительной силой. Уртред хотел оттолкнуть ее прочь, но услышал позади вскрик и оглянулся. Таласса стояла, не сводя глаз с того человека, застыв от изумления и страха.
   - Аланда права, - произнесла она дрожащими губами. - Он похож на того, но у него нет шрама!
   И верно, человек с мечом мог бы сойти за зеркальное отражение того Джайала, только у этого оба глаза были на месте и лицо без изъяна.
   - А кто же тот, другой? - спросил Уртред. Джайал, когда впервые увидел его маску, вздрогнул и поднял меч.
   - Другой - это самозванец, - сказал он теперь, - и что бы он ни творил, я за это не в ответе. Я только вечером вернулся в город. Я узнал, чем занимался тот, другой Джайал все эти семь лет, и решил покончить с ним. Но все обернулось не так, как я ожидал. Он привел меня сюда со своей шайкой, и только нам двоим удалось спастись. Его-то вы, должно быть, и видели здесь.
   - До чего же он похож на тебя, - сказал Уртред, недоверчиво разглядывая Джайала. Так похожи - и так различны. Тот Джайал, с которым он дрался в храме, был воплощением зла. Его повадки, его страшное лицо, его речи - все говорило о черной душе. Этот же человек, в отличие от своей злобной тени, благороден - это сквозит в каждом его жесте и слове.
   - Я уже все объяснил госпоже Аланде, - продолжал Джайал. - И о том, волей каких обстоятельств попал сюда, и о том, как встретился со своим двойником. Эта история даже мне самому кажется странной, и я не стану упрекать тебя, если ты не поверишь мне, жрец.
   - Мне довольно того, что тебе верят Аланда и Таласса. - Уртред взглянул на обеих женщин. Аланда согласно кивнула, но Таласса стояла отворотясь, словно не находила в себе сил смотреть Джайалу в лицо. Ревность кольнула Уртреда, несмотря на опасность, в которой они все находились, - он вспомнил, что она была помолвлена с этим человеком. Но их помолвка состоялась семь лет назад - неудивительно, что теперь они встретились как чужие. - Нам нельзя здесь оставаться, - быстро заметил Уртред. - Тот человек, твой двойник, ненамного отстал от нас.
   - Я дождусь его у лабиринта, - заявил Иллгилл, - мне надо знать, что он видел там.
   - Он видел то же, что и мы, - сказал Уртред.
   - Что же видели вы? - встревожился Джайал. Уртред снова посмотрел на Аланду, и она снова утвердительно кивнула ему.
   - Сферу: мир в виде разноцветного шара, вращающегося в воздухе. На ней отмечены три волшебных сокровища Маризиана.
   - И что же? - поторопил Джайал. Уртред покосился на Аланду, и она сделала ему нетерпеливый знак - продолжай, мол.
   - Одно из сокровищ находится здесь, в Тралле. Джайал поднял меч, и медный свет упал на его лицо.
   - Вот оно: меч, похищенный Червем несколько тысяч лет назад. Мой отец послал меня в пустыню далеко на юге, чтобы отыскать его.
   Уртред молча воззрился на меч, стараясь разгадать, в чем его сила. Велика она должна быть, какой бы ни была.
   - Значит, ты проделал долгий путь, - сказал он Джайалу, - но еще дольше будет путь тех, кто захочет добыть остальные два сокровища: одно из них лежит за Палисадами, а другое - на покрытом льдами севере.
   Джайал подошел к Уртреду, уже не опасаясь его маски.
   - Так найди их, жрец, - их и моего отца!
   - А что же ты сам и твой меч?
   - Я уже говорил Аланде, что должен встретиться со своим двойником. Старая дама отказалась от меча - но ты жрец. Прими его вместе с божьим благословением. Я знаю, ты сумеешь управлять им!
   - Но зачем? Разве тебе он не нужен?
   - Меня скорее всего не будет в живых, жрец: тот, кого ты видел, то существо в лабиринте, хитростью проникшее в тайны моего отца, - он должен умереть, а я умру вместе с ним.
   - Но почему?
   - Мы крепко связаны с ним. Пока он жив, мое имя покрыто позором, а мой отец, которого он ненавидит, находится в опасности. Я должен убить его сейчас же, а с ним оборвется и моя жизнь.
   - Странные слова ты говоришь, - сказал Уртред, взглянув на Аланду.
   - Странные, но верные, насколько я могу судить, - ответила она. - Жезл открыл дорогу в теневой мир, и тот, другой, вышел оттуда.
   - Кто же это совершил? - спросил Уртред, уже предугадывая ответ.
   - Мой отец и верховный жрец Ре.
   - Манихей?
   - Он самый.
   - Я видел его ночью, - после краткого молчания сказал Уртред.
   Аланду это как будто не удивило.
   - Тебе было видение? - спросила она.
   - Да, он явился мне у Пруда Слепцов. Я совсем обессилел, и он пришел помочь мне, как обещал, покидая Форгхольм.
   - Что он сказал тебе? - спросила Аланда.
   - Сказал, что осужден жить в Стране Теней за тяжкое прегрешение...
   - Он вызвал оттуда с помощью Жезла мое теневое подобие, - прервал Джайал. - И наши тела обменяли, когда я лежал при смерти. Манихей был убежден, что тот, другой, умрет, но он забыл, что человек не может жить без своей тени. И Двойник выжил, хоть и в моем покалеченном теле. Манихея же постигло проклятие, а с ним и меня. Шесть лет я тщетно разыскивал меч. Возьми его, жрец, - чтобы убить пса, волшебный меч не нужен. - Но Уртред опять не принял меча.
   - Оставь своего Двойника в покое, - сказала Аланда. - Теперь мы знаем, что нам нужно, и можем уйти.
   - Чтобы он следовал за мной на край света? Поверь мне, госпожа, он так и сделает: быть может, он не догонит меня ни завтра, ни на следующей неделе, но он всегда будет где-то рядом - и, чего доброго, захватит меня врасплох. А теперь я готов. Жрец говорит, что он скоро выйдет, - и я дождусь его у лабиринта.
   - Я пойду с тобой, - вызвался Уртред.
   - Спасибо тебе, но это слишком опасно: чародей Фарана может вернуться, и тогда конец нам обоим. Ты же, если я умру, должен будешь отнести меч моему отцу и поведать ему обо всем, что узнал в гробнице.
   Джайал смотрел и говорил с такой мольбой, что Уртред едва заставил себя отвести от него взгляд, чтобы посмотреть на Аланду и Талассу. Обе молчали: старая дама уже высказала все свои возражения, а Таласса за все это время не сказала ни слова и ни разу не обменялась с Джайалом взглядом. Разве можно было за столь краткий срок преодолеть все, что легло между ними? Она понурила голову, не давая Уртреду ответа ни словом, ни жестом.
   - Что ж, хорошо, - сказал он, взявшись за рукоять меча. Сила тут же хлынула в него через железные сочленения перчаток, и огонь загорелся в жилах.
   - В нем заложено могучее волшебство, - сказал наблюдавший за ним Джайал. - Недаром он выкован из зуба скакуна богов.
   - Такое оружие приличествует воину, а не жрецу.
   - И все же подержи его при себе, пока не найдешь моего отца. - И Джайал с сумрачной усмешкой пошел прочь по коридору, по-прежнему не глядя на Талассу. Его силуэт мелькнул на фоне огней лабиринта и пропал.
   Маллиана, которая все это время молчала, не менее других захваченная историей Джайала, теперь не упустила случая поддеть Талассу:
   - Похоже, он забыл тебя!
   - Что она здесь делает? - нетерпеливо воскликнул Уртред, вспомнив о присутствии верховной жрицы.
   - Фаран ее привел, - ответила Аланда.
   - Ты нам не друг, - сказал Уртред Маллиане, - и я охотно оставил бы тебя Фарану.
   - Ишь, какой ты добрый, урод, - усмехнулась она. - Да если б я выдала тебя Червю еще в храме, ты бы тут не распоряжался.
   Уртред не удостоил ее ответом, решив, что с верховной жрицей разберется потом, - ему было о чем подумать и без нее.
   - Где Фуртал? - спросил он.
   Аланда подвела его к сидящему у стены старику. Глаза Фуртала, хоть и открытые, остекленели: старый лютнист был совсем плох. Между тем пора было уходить: чародей Фарана не станет сидеть в яме всю ночь.
   Аланда, думая, видимо, о том же, сказала:
   - Нам нельзя возвращаться тем же путем, которым, мы пришли: надо поискать другой выход из пирамиды.
   - По-твоему, он есть?
   - Тут есть множество подземных коридоров: если мы спустимся пониже, то найдем какой-нибудь, выводящий наружу.
   Уртред подумал о посохе, подаренном ему Ловцом Пиявок, и достал его из-за спины, где нес его все это время. Крохотный зеленый побег и единственный листочек, проросшие на посохе у алтаря Светоносца, никуда не исчезли.
   - Нам с Серешем дал это один из обитателей Большой Дыры. Я помог им, а их глава сказал, чтобы я позвал их на подмогу, если будет нужда.
   - Что это? - спросила Аланда, разглядывая посох
   - Он сказал, что это ветвь старого дерева, но я знаю, как Ловцы Пиявок найдут нас.
   - Эти существа способны на многое: быть может им уже известно, что мы в беде.
   - Будем надеяться, - согласился Уртред. - Живые мертвецы, поди, уже так и кишат вокруг гробницы
   Таласса смотрела в ту сторону, куда ушел Джайал, безразличная к Маллиане, маячившей рядом, как злобная тень.
   - Надо идти: я понесу Фуртала, - сказал Уртред.
   - А он? - Аланда кивнула вслед ушедшему Джайалу.
   - Ты же слышала, что он сказал, - он принял решение.
   - Позвольте мне поговорить с ним, - сказала вдруг Таласса, удивив всех.
   - Ты считаешь, что это хорошая мысль? - ответила Аланда.
   - Он знает, не так ли? - спросила Таласса. Аланда молча кивнула.
   - Лучше нам поговорить сейчас: быть может, другого случая не представится. - И Таласса направилась следом за Джайалом.
   - Поторопись! - сказал ей Уртред. - Голон скоро вернется. - Но он не был уверен, слышала ли его Таласса, уже отошедшая на несколько футов.
   Джайал подобрал с пола чей-то меч и, попробовав, хорошо ли он уравновешен, встал у входа в туннель. Отсюда ему хорошо был виден край лабиринта. Он сжимал и разжимал пальцы на рукояти нового меча. Не Зуб Дракона, конечно, но сойдет. Двойник может теперь появиться в любой миг - и удар вот этого меча оборвет обе их жизни. Тогда все кончится - пусть бесславно, но кончится. Джайал был так занят своими мыслями, что не услышал приближающихся сзади шагов. Когда шаги стали совсем громкими, он резко обернулся - и тут же отвернулся опять, увидев, что это Таласса.
   - Что тебе надо? - спросил он, стиснув зубы.
   - Остальные хотят уйти, поискать другой выход из гробницы.
   - Прекрасно - мы так и договорились.
   - А ты не хочешь уйти с нами?
   - Я уже говорил: я жду моего двойника.
   - Фаран со своим чародеем могут появиться раньше, чем он.
   - Придется рискнуть.
   Таласса колебалась: ей хотелось сказать далеко не только это, но Джайал не смотрел на нее. Как много лет прошло! Будто бы то лето, когда они бегали, смеясь, в садах Иллгилла, осталось где-то в прошлой жизни. А как она страдала, думая, что он убит...
   Что ж, он и верно умер тогда, семь лет назад. Он прав: прошлое уже ничего не значит ни для него, ни для нее.
   - До свидания, - только и сказала она.
   - Не забывай о мече, - сказал он, но не получил ответа - она уже шла к другим.
   Таласса вышла из мрака, и ее отсутствующий взгляд сказал все без слов.
   - Так он не пойдет с нами? - спросила Аланда. Таласса покачала головой. - Судьба еще сведет нас вместе. Его не было семь лет, а нынче ночью он вернулся. Верьте мне - мы не в последний раз видели Джайала Иллгилла.
   - Ну, если ты так говоришь... - скептически сказал Уртред. Однако Аланда уже много раз оказывалась права - быть может, она и теперь говорит правду.
   Аланда без лишних слов подняла фонарь и направилась во тьму подземелья.
   ГЛАВА 40
   НЕКРОН
   Пыль - пыль древних коридоров, тысячелетняя пыль гробницы, не потревоженная за века ничем, кроме сквозняков, оставивших на ней узоры. Таково было первое ощущение Фарана: пыль, забившая глаза и рот. Потом стал зудеть обрубок левой руки - руку оторвало, но когда? При взрыве или во время падения? Какая страшная потеря! Рваную культю обвевало холодом - и обнаженные нервы все еще отзывались болью на это холодное дуновение, хотя давно почернели и омертвели. Из обрубка медленно сочилась кровь.
   Фаран чувствовал, что медленно уходит в смерть. Он уже испытал это однажды, полтораста лет назад, когда с ним расправились наемные убийцы. В ту ночь сверкали под луной серебристые клинки, и его кровь казалась черной на стенах, на белых простынях и на женщине, с которой он спал. Тогда было не так больно - жизнь просто вытекала из него, точно где-то прорвалась подпирающая ее плотина. Убийцы постарались на совесть, но все же недостаточно: потребовалась одна или две минуты, чтобы темная пелена покрыла мозг. Тогда он впервые вкусил смерть.
   Братья-вампиры спасли его: доставили в Тире Ганд и поднесли к его губам Чашу. Он очнулся в склепе, думая что настал судный день, но тут же узнал раздирающую его жажду и заметил, что сердце едва бьется. Тогда он понял, кем стал.
   А теперь он умрет снова, медленно, без капли крови, которая оросила бы его иссохшие вены. Всего через день-другой он превратится в сухую шелуху, в мумию, которую ничто уже не оживит.
   Как он попал сюда и почему лежит под грудой камней, так глубоко, что его запорошенные пылью глаза не видят ничего, кроме мрака? Ему смутно вспоминались запутанные коридоры, треснувший пол и падающие колонны, древние, облезшие стенные фризы, облупившийся лик Маризиана на стене...
   Гробница Маризиана - вот где он находится. Все казалось таким легким, он был так близок к цели. Потом взрыв, огонь, способный убить - и убивший.
   Почему же он тогда еще жив? Фаран провел сухим языком по растрескавшимся губам и понял. Ему не дала умереть кровь, которую он ощутил на губах: не сухая кровь живого мертвеца, а настоящая, живая, сладкая кровь. Рядом лежал труп одного из Жнецов, рухнувших в яму вместе с ним, кровь из расчлененного туловища орошала лицо Фарана, и князь медленно слизывал ее. Она была слаще на языке, чем малина. Фаран поглощал ее всем своим существом, как поглощает зеленый росток солнечные лучи - этот слабо струящийся источник, его аромат, спасали Фарана от бездны Хеля и второй смерти.
   Он, должно быть, опять лишился сознания и очнулся, услышав зовущий его голос. Голос звучал глухо сквозь толщу заваливших Фарана камней, но князь узнал Голона и прокаркал что-то в ответ. Голон, вероятно, услышал его, ибо тут же раздался грохот разбрасываемых камней. Свет хлынул в глаза Фарану, обжегши его чувствительную радужку. Открыв их снова, князь увидел над собой изнуренное лицо чародея, осматривающего его рану. Вывернув шею, Фаран тоже взглянул туда и увидел торчащий из плеча обломок желтой кости. Сам себе удивляясь, он рассмеялся сухим горловым смехом. Полтораста лет он жил, медленно разлагаясь - потихоньку разваливался на куски, словно портновский манекен; даже бессмертие не искупает подобного бесчестья. Лицо Голона приобрело еще более тревожное выражение.
   Он снова принялся разбирать завалившие Фарана обломки, но скоро прервал свой труд, и Фаран увидел поперек своего живота колонну трехфутовой толщины. Раньше он, как ни странно, ее не чувствовал, однако она лежала на нем, вдавливая его слипшиеся кишки в хребет.
   В этот миг первый из мощных толчков потряс все вокруг. Зубы Фарана застучали, глаза вылезли из орбит, ушные перепонки чуть не лопнули. Шум шел отовсюду и ниоткуда, и от этого гневного рокота пыль сыпалась дождем с разрушенного потолка. Колонна сдвинулась. Беспамятство, к удивлению Фарана, вновь овладело им, и он соскользнул во тьму...
   Голон дико озирался по сторонам. Склеп, где он оказался, был огромен и сложен из громадных каменных блоков. Во все четыре стороны от него расходились темные, двадцатифутовой высоты туннели, а груда обломков, под которой лежал Фаран, высилась точно посередине. Голон напряг зрение, стараясь понять, откуда идет звук. Грохот раздался снова, и его сопровождало столь сильное сотрясение, что у Голона помутилось в глазах. Затем каменная кладка одной из стен с громовым треском обрушилась внутрь, послав в зал новое облако пыли.
   Когда пыль чуть рассеялась, Голон с изумлением увидел руку - большую, как дверь, серую, как камень, который она проломила. Рука слегка согнула пальцы, и снова камни с грохотом посыпались из стены, открыв мощное мускулистое предплечье футов шести в толщину и двадцати в длину. Рука была человеческая, но в двадцать раз больше, чем у любого человека. Один из гигантов, построивших город - сам Адаманстор, быть может, - очнулся от векового сна. Раньше Голон думал, что в этих гигантах было футов восемь, от силы десять росту. Но тот, кому принадлежал этот кулак, был раза в четыре больше, и силы у него, как видно, было довольно, чтобы обрушить всю пирамиду.