Елисеева Ольга. Дерианур - море света

   Лакеи засуетились вокруг Алехана.
   По чести сказать Орлов провалялся не сутки, а четверо, и не под забором, а в графском сарае на краю парка-леса. Он пробовал высвободить руки, пробовал выломать ногами дверь - безрезультатно. Его кормили и даже выводили по нужде, но к протестам оставались глухи.
   Теперь Бог весть где начался пожар, и поручика вновь притащили в роскошный графский дом. Алексей чувствовал себя грязным, пропотевшим, всклокоченным и совершенно не соответствовал изящной идиллии, царящей вокруг.
   -- Вы поедете с нами, - сказал ему гетман. - Горит недалеко от дворца. На Сенной. Все, кто был сегодня в Летнем, сбежались поглазеть. Император тоже там. Ваша задача...
   -- А если я откажусь? - Орлову было больно шевелить разбитыми губами.
   -- Давай так, -- гетман прищурившись смотрел на него. - Если ты сделаешь, что приказано, и сумеешь в суматохе сбежать, мы не станем тебя преследовать. Ты убедился: мы сильнее, у нас длиннее руки и значительно шире средства. Не мешай нам, и мы, так и быть, забудем о тебе.
   Алехан облизнул потрескавшиеся губы. "Это шанс, - подумал он. Только я ведь о вас не забуду. Не садись с чертом кашу есть..." Он скосил глаза, и ему показалось, что Иосиф с лицом графа Сен-Жермена ободряюще подмигивает ученику с витража.
   -- По рукам?
   Руки Алксей, конечно, не подал. Прежде всего потому, что они были у него связаны. Но гетман, кажется, и не подозревал, что кто-то в чем-то может ему отказать.
   Через четверть часа спутники уже тряслись в карете к месту происшествия. Орлов с удивлением узнал дом камердинера Екатерины Шкурина. Двухэтажный деревянный особняк с мансардой, просторными сенями и хозяйственными постройками пылал так, точно его подожгли со всех четырех концов.
   Кирилл распахнул дверь и легко выскочил из кареты. Алексей, покряхтывая, вылез с другой стороны. Возле пожарища уже собралась громадная толпа. Лишь немногие таскали ведра с водой из Невы. Остальные глазели. Поручик скользнул между спинами и начал протискиваться вперед.
   Император был уже тут как тут. Он кричал, распоряжался и махал руками. Вид пламени завораживал его и едва ли не манил, как старообрядца, решившего обхитрить Бога и впрыгнуть через огненное крещение прямиком в рай.
   Голова у Алехана закружилась. Петр был так близко. Возле него не теснилось ни одного голштинца. "Боятся подступиться, суки немецкие!" Хмыкнул Орлов. Впрочем, и других господ придворных близ императора не наблюдалось. Все ожидали обрушения крыши и не хотели подступаться близко. Огонь в срубе дома гудел, как в литейной печи. Сновали одни мастеровые с ведрами, не сильно-то обращавшие внимание на надсадные крики государя.
   Что касается охраны - сегодня дежурили измайловцы - то она оцепила здание и с олимпийским спокойствием взирала на чудачества императора. Рисковать головой рядом с Петром Федоровичем явно никто не собирался.
   "Где же Шкурин? - Подумал Алексей. - Странно, что хозяина на пожаре нет".
   В этот момент крыша все-таки рухнула. Поднялся столб черного пламени, туча пепла, фонтан искр. Толпа ахнула, подалась назад, потом вперед, смяла измаловцев... Женщины визжали, где-то плакал ребенок.
   Алексея забросило во двор без всяких на то с его стороны усилий. Поручика буквально притерло носом к спине государя, толкнуть Петра сейчас не представляло никакого труда. Это мог сделать Алехан или любой другой, кому пришло бы в голову поиграть в цареубийцу. В суматохе вряд ли кто-либо заметит, чья рука стукнула "голштинского урода" между лопаток.
   Но Алексей промедлил. Целое мгновение он наблюдал синий прусский мундир на сутулой спине императора и совершенно не понимал, что ему делать. Потом его оттеснило в сторону, завертело в толпе и поволокло прочь от горящего дома. Мимо замелькали чужие лица. Алехан слабо отпихивался, кажется, даже не дал никому в ухо. Точно на некоторое время оглох. Потом чьи-то сильные деревянные руки вырвали поручика из толпы, и он с неприязнью узнал гайдуков графа.
   -- Что же вы, голубчик? - Ледяным тоном спросил его гетман. Испугались? Думали, мы вас не найдем?
   Испугался? Орлов мог поклясться, что нет. Он и сам не знал, что с ним произошло возле императора. Пожалел? Не смог? Тоже нет. Его охватило какое-то оцепенение. Точно он вдруг отстранился от толпы, пожара, необходимости убить Петра и смотрит на все это со стороны, не понимая смысла происходящего.
   -- Он струсил, - сказал брату Алексей Разумовский. - Ладно, поехали. Сорвалось.
   Все еще плохо соображавшего, что творится вокруг, Орлова втолкнули в карету. Он не сопротивлялся и позволил вновь связать себе руки.
   -- Эй, парень? - Гетман щелкнул у него перед носом пальцами.
   -- Оставь его, - бросил граф. - У него шок. Так бывает от сильного потрясения. Мы переоценили тупость этого животного. Видимо, убить государя для него все-таки большое дело.
   "Большое дело," - думал Алехан. Он сам не ожидал от себя такой замедленной реакции. Казалось, даже кровь струится по жилам слабо и сердце вот-вот остановится. В этот миг Орлову почудилось, что воздух в карете сгустился и напротив него между двумя братьями Разумовскими возник осязаемый образ Сен-Жермена.
   -- Учитель... -- только и мог протянуть Алехан побелевшими губами. Care padre... Я не смог.
   -- Тише, тише, -- граф наклонился к нему. - Не горюйте, дорогой мой мальчик. Сегодня был не ваш день. И не день Петра.
   -- Но почему?
   Сен-Жермен улыбнулся.
   -- Повторите-ка мне последовательность алхимической реакции.
   -- Земля, вода, огонь, воздух, - не задумываясь, выпалил Алексей. - А зачем...
   -- А затем, что смерть императора - большое искусство. - Граф непринужденно откинулся на спинку сидения. Странно, что Разумовские даже не замечали его присутствия в карете. - Она, как работа с философским камнем проходит несколько этапов. В случае с Петром они были нарушены. Эти коновалы, -- Сен-Жермен недовольно покосился на братьев Разумовских, -прибегли к помощи необразованных деревенских ведьм и начали с Воды. Стоит ли удивляться, что дело уже тогда пошло наперекосяк? - Граф поморщился. Петра еще мальчиком пытались убить в бане. Вышел недурной сглаз. Потом была Земля. Помните, в прошлом году в Гостилицах рухнул дом, где спала великокняжеская чета, у него разошелся фундамент. Впрочем, вы же там были.
   У Алексея упало сердце. "Он все про меня знает..."
   -- Теперь вот Огонь, - продолжал граф. - Но реакция еще незакончена. Что следующее? Правильно: Воздух. Ваш император не умер сегодня, но умрет через месяц. Не далее. От удушья. И вы, Алексей, будете рядом. Как были рядом на этапе Земли и Огня. А Водой вас тоже пометили, когда сбросили с дамбы. Я когда-то говорил вам о связи вашей судьбы с судьбой Петра Федоровича.
   Орлов кивнул.
   -- Помните, -- лицо Сен-Жермена стало серьезным, -- Если император благополучно минует и этап Воздуха, великое делание совершится, он будет царствовать. Уже ничто ему не помешает.
   Дрожащий образ графа начал таять в воздухе, но вдруг задержался еще на одну минуту.
   -- Да, кстати, Алексис, у вас сегодня родился племянник. Поздравляю. Это ведь Шкурин сам поджег свой дом, чтоб отвлечь внимание придворных. Все ринулись из дворца, а Като благополучно разрешилась от бремени горластым мальчишкой. Его назовут в вашу честь Алексеем. Алексей Григорьевич. Полный тезка. Так что вы напрасно думаете, будто совершенно безразличны даме вашего брата.
   Сен-Жермен исчез.
   -- Он бредил всю дорогу, - констатировал старший Разумовский.
   -- Затолкните его обратно в сарай, - распорядился гетман.
   Гайдуки подхватили Орлова под руки.
   В сарае было по-прежнему темно и тихо. На полу за старым прислоненным к стене колесом скреблись мыши. Что уж они там нашли съедобного, Бог весть. Свой скудный паек арестант проглатывал сам, не оставляя даже корок.
   Его не сторожили. Просто запирали на здоровенный висячий замок и раз в день приносили хлеб с водой. Вернее воду с хлебом.
   После свидания с Сен-Жерменом Алексей твердо знал, что рано или поздно выберется отсюда. Оставалось только гадать, при каких обстоятельствах это произойдет.
   На вторые сутки после пожара за стеной сарая раздались торопливые крадущиеся шаги. Они не могли принадлежать гайдукам графа, последние изрядно топали и не ходили по одному. Существо же, шмыгавшее сейчас у двери тюрьмы, было легким на вес и испуганным до предела. Оно терлось о дверь то одним, то другим боком, силясь заглянуть в щелочку. Но все равно ничего не видело, потому что смотрело с яркого света в темноту.
   -- Вы здесь? - Окликнул замирающий девичий голосок. - Господин поручик, вы живы?
   Алексей покряхтел и подполз к двери. "Жив ли я - это вопрос".
   -- Чего тебе надо? - Он сразу узнал дочку Разумовского Лизу. Ее карий, как у коровы, глаз испуганно таращился в дырку между досками. Зачем пришла?
   Девочка обиделась. Она не привыкла, чтоб к ней так обращались. Хотя, с другой стороны, по ее вине Алехан здесь. Хотя, с другой стороны, он же сам подслушивал... Малявка совсем сбилась.
   -- Меня зовут Лиза Дараган, -- сказала она. - Я племянница графа.
   -- То-то я слышал, как ты его папой зовешь, - бросил Орлов.
   -- Это не ваше дело, - девочка боднула головой. - Не сердите меня.
   -- С чего бы это вдруг? - Хмыкнул Алехан.
   -- Я могу вам помочь. - Лиза показала в щель увесистый медный ключ с хитрыми бороздками.
   -- Так помоги, - пожал плечами Орлов. - Или ты помогаешь только тем, кто умеет к тебе подольститься?
   -- Не надо ко мне подольщаться, - еще пуще надулась Дараган. - Я знаю, я своенравная. Все так говорят. Но я же не злодейка! Я не хочу, чтоб вас убили.
   -- Почему? - Алексей не верил в бескорыстие кого-то их этой семейки.
   -- Ну, так. - Лиза дернула плечами. - Должно быть, это скверно... А почему вы государя не убили? - Выпалила она.
   -- Опять подслушивала?
   Девочка кивнула.
   -- Все говорят, я порочная.
   -- Слушай, стрекоза, -- очень серьезно сказал Орлов, - Ты чего больше всего хочешь?
   Она не задумалась даже на мгновение.
   -- Ясное дело, уехать в Таракановку под Глухов. Там сейчас во какая черешня. - Лиза показала Алексею оба кулака.
   -- А еще? Ну в жизни, вообще, ты чего хочешь?
   Она наморщила незагорелый лоб.
   -- Честно? Удрать с пиратами. Нет, быть похищенной пиратами и выйти замуж за атамана. Нет, самой быть атаманом...
   -- А ты хочешь носить корону? - Ледяным голосом осведомился Орлов.
   Лиза вздрогнула.
   -- Ну, это не совсем я хочу... А ты почему не хочешь, чтоб я стала принцессой? - В ее голосе вновь зазвучала обида.
   -- Потому что у меня есть своя принцесса и я добиваюсь короны для нее. - Алехан не знал, стоило ли отвечать честно. - Понимаешь, она ей больше подходит. А ты, -- он хмыкнул, -- Поносишь корону, поносишь, а потом бросишь все и сбежишь к пиратам. Что мы тогда будем делать?
   Лиза задумалась.
   -- Пожалуй, ты прав, - она вздохнула. - Я здесь не буду счастлива. ее голос стал совсем взрослым. - От меня все чего-то хотят. И отец, и дядя. А потом будет хотеть еще больше людей. Каждый. - она сделала страшные глаза. - Как от мамы. Даже когда она болела и умирала все равно все чего-то хотели. А она не знала, где спрятаться. Я тоже постоянно хочу спрятаться...
   Орлов почувствовал, что девочка не на шутку испугана. И это состояние не вдруг, не временное, оно не проходит. Оттого она и ершится, ведет себя с показной независимостью, пытается защититься. А ее родные даже не замечают, что с ней происходит.
   -- Ты очень плохо спишь? - Спросил Алехан.
   -- А вы откуда знаете.
   -- Так.
   Лиза пошмыгала носом.
   -- С тех пор, как Ее Величество умерла и дядя с папой все время говорят об этом, ну вы слышали, я начала кашлять кровью. Доктор говорит: нервное. В Таракановке этого никогда не было! - Вдруг выкрикнула она.
   -- У пиратов жизнь спокойнее. - Алехан подмигнул ей через щель. Давай заключим договор. Как настоящие джентльмены удачи. Ты меня выпускаешь, а я обещаю устроить все так, чтоб тебя отвезли в Таракановку и оставили в покое. А там уж хочешь беги в пираты, хочешь детей рожай. Но о короне придется забыть - это единственная гарантия твоей безопасности.
   -- А бумаги? С бумагами что? - Девочка была не глупа.
   -- Я их уничтожу, - твердо сказал Орлов. - И о тебе лично никто ничего не узнает. Жила себе Лиза Дараган, племянница гетмана, вышла замуж с большим приданым или поехала путешествовать за границу.
   -- Путешествовать лучше, - девочка задумчиво кивнула и вставила ключ в замок. - А у тебя пиратский шрам. Я сразу поняла, что тебе можно доверять.
   -- Просто ты здесь такая же пленница, как и я. - Алексей услышал, как дверь поддается. - А настоящему джентльмену удачи всегда нужен товарищ.
   Лиза не без опаски вступила в сарай и на ощупь двинулась к Орлову.
   -- Я сейчас попробую развязать. Я и ножик прихватила, но он тупой...
   -- А тебя не накажут за кражу ключей?
   -- Не больше чем за подслушивание.
   Если честно, то Орлова это не слишком волновало. Он собирался выполнить данное слово. Остальное уже не его дело.
   Вновь в дом Разумовских Алексей попал через два дня и уже не один. Может, кто-то, утопая в роскоши, и забыл, как штурмуют заборы. Но братья Орловы остались верны нехитрым доблестям своего московского детства.
   Это забор? Разве ж это забор? Решетка, в каждый завиток которой можно вставить ногу! Ой, где вы тесовые, кленовые, купеческие? С лопухами, репьями, цепными собаками?
   Двух лакеев, с колотушкой обходивших дом, Гришан снял лично. Гайдуки, дремавшие на ступенях бокового входа стали добычей Ивана. Ради такого случая даже глава семейства тряхнул стариной и составил братьям кампанию.
   Стояла теплая погода, и окна в сад были распахнуты.
   -- Мы похожи на воров, - сказал Федор.
   -- Мы и есть воры, -- отрезал Алехан, ставя ногу на цокольную обкладку стены.
   В комнатах было тихо. До гостиной с зеркалом добрались без приключений. Вот разве что Федор хлопнул-таки об пол китайскую вазу, но она упала на ковер, и звук получился глухой и не тревожный.
   У трельяжа обнаружилась беда: Иван не смог втиснуться за него раздался братец в кости, нагулял бока! Он пообещал вернуться в сад и ждать там на стреме. Остальные проникли в потайной ход и гуськом двинулись за Алеханом, который на ощупь выбирал дорогу.
   Попасть в музыкальный салон оказалось нетрудно. Орлов с силой нажал на дверь, и ее хилый замочек выскочил из пазов, издав жалобный щелчок. Братья ввалились в комнату. Это уже были внутренние покои и отсюда не составляло большой сложности проскользнуть в спальню графа. Тем более что Алехан углядел ее через глазок в "изнанке" стены - третья дверь от музыкальной.
   Но сначала Алексей хотел завладеть коробкой, спрятанной за портретом. Он сам нащупал завиток на раме, посредством которого открывалась ниша. Механизм лязгнул, юная Елисавет без всякого протеста отъехала в сторону, "леденечный ларчик" выпал в руки Алехану.
   Луна светила ярко и, не зажигая свечей, Орлов нашел выписку из церковной книги. Жалованная грамота императора Священной Римской Империи на княжеское достоинство Алексею Разумовскому его не интересовала. Засунув бумагу за пазуху, поручик вернулся на место.
   Страясь не шуршать сапогами о ковер, братья вышли из музыкального салона. На последок Федор не удержался и нажал одним пальцем на крайнюю клавишу клавесина и тут же получил затрещину от Гришана. Тот сегодня вел себя безупречно, не впадал в истерику и не устраивал театральных побоищ.
   На пороге графской опочивальни, свернувшись клубком, спал камердинер. Ожидая встретить нечто подобное, Григорий снял кафтан и сразу, чуть только приоткрылась дверь, накинул его слуге на голову. Тот забился, издавая невнятные звуки. Братья кинулись в комнату.
   Прежде чем граф успел вскочить в кровати и дотянуться до колокольчика , Алехан упер ему в грудь пистолет. Ощущая сквозь батист рубашки холодное дуло, Разумовский не посмел дергаться и сел обратно на подушки. Бывший пленник уперся коленом о край его ложа.
   -- Вот и встретились, - с усмешкой бросил он.
   -- Что вам надо? - Выдавил из себя граф.
   Вместо ответа Орлов тряхнул у него перед носом бумагой. А Федор затеплил свечу.
   -- Это копия моего доноса на вас и вашего брата гетмана, - сказал Алехан. - Читайте.
   Разумовский шевелил побелевшими губами. Видимо, за долгие годы жизни при дворе он так и не выучился читать бегло.
   -- В ней рассказано о том, что вы готовите покушение на Его Императорское Величество. Оригинал я оставил у верных людей и, если понадобится, смогу лично вручить его государю.
   -- Что вам от меня надо? - Почти закричал Разумовский. - Хотите донести, доносите.
   -- Успеется. - Алексей бросил листок на пол и извлек из-за пазухи другой. - Узнаете?
   Граф было потянулся к нему руками.
   -- Сидеть! - Рявкнул Орлов. - Федя, подай свечу.
   Документ запылал.
   -- Думаю, у этой бумаги всего один экземпляр? - Алехан поднял бровь.
   Граф подавленно молчал, глядя, как к нему на одеяло падают черные бесформенные хлопья того, что еще минуту назад было едва ли не завещанием императрицы.
   -- Это права Лизы на престол и... ее вольная. - Алексей отбросил краешек прогоревшей бумаги. - Неужели вы не понимали, граф, что в России есть более сильные претенденты, и они не оставят вашу дочь в живых? В сущности, -- Орлов неожиданно для себя перешел на французский, -- вы ведь могли ее погубить, идя на поводу у хищных устремлений своего брата. Теперь, под угрозой моего доноса, вы и гетман будете выполнять мои указания, - он облизнул пересохшие губы. Все-таки роль вершителя судеб давалась ему нелегко. - Вы примете участие в заговоре на нашей стороне. А что касается Лизы, то, если вы хотите сохранить жизнь своему ребенку, немедленно отправьте ее в имение Таракановка и больше никогда не впутывайте в придворные интриги.
   -- Вы защищаете мою дочь от меня? - Усмехнулся граф.
   -- Я всего лишь выполняю джентльменское соглашение, - возразил Орлов. - Если оно будет нарушено, я сам ее убью.
   -- Вы уже показали, какой из вас убийца! - Вспылил Разумовский.
   -- А зачем мне было убивать Петра сейчас? Для того, чтоб кучка придворных болванов без участия гвардии провозгласила императором Павла, а его мать всего лишь формальной регентшей? - Алексея самого потрясло, как быстро в нужный момент он нашел здравое и единственно верное оправдание своего поведения на пожаре.
   -- А вы хитрец, молодой человек, - сказал граф. - И политик.
   Орлов довольно хмыкнул.
   -- Вы принимаете мое предложение?
   -- Мне ничего не остается делать.
   Пистолетное дуло все еще смотрело Разумовскому в грудь.
   -- Опустите оружие, - потребовал он. - В конце концов угроза доноса действует на меня гораздо сильнее.
   Алехан засунул пистолет за пояс.
   -- Добрых сновидений, граф. Мы не будем тревожить слуг и уйдем, как пришли.
   Дверь за Орловыми затворилась.
   Камердинер на полу очумело глазел по сторонам. Когда с его головы сдернули кафтан, он так и не понял толком, что же все-таки произошло.
   Граф слез с кровати, поежился и побрел к секретеру, где прятал штоф сливянки. Сегодня у него был повод напиться в одиночестве.
   Глава 15. ЛУЧШЕЙ ЗМЕЕ РАЗМОЗЖИ ГОЛОВУ
   Как ни странно де Бомон не покинул Россию сразу после случая в доме Шувалова. Он не боялся разоблачения. Графа разбил удар, Мавра Егоровна по известным причинам молчала о случившемся, Надин... пропала. Канула в темную февральскую ночь и больше не давала о себе знать. Могла донести? Вряд ли. Тогда ей пришлось бы оговорить и себя, как сообщницу.
   Шарль чувствовал, как нарастает напряжение в городе. Каждый день он выглядывал в окно и видел пестрые толпы, нередко они скручивались в яркие водовороты и ни с того, ни с сего начинали кричать: "Виват Екатерина!" В воздухе висели предвестья чего-то грозного, неотвратимого и необыкновенно праздничного. Как если бы венецианский карнавал мог быть не только бестолков, но и кровав в своей детской непоследовательности.
   Шевалье чувствовал, что пора уходить. Что вскоре для иностранцев настанут опасные дни. Но ему хотелось посмотреть, что будет дальше, и он оставался писать величайшую в политической истории фальсификацию под окном готового взорваться революцией города.
   Вдохновение разбило его, как паралич. Паралич делать что-нибудь, кроме поспешного нервного дерганья пером по бумаге. Он не топил печь, с неохотой выходил в лавку за едой. И писал, создавая шедевр под названием "Завещание Петра Великого". Не столько для своего парижского начальства, сколько для сходившего с ума от предчувствия своей великой судьбы города.
   Шарль изводил кучу бумаги и позволял себе отдыхать только во время уроков. Да, да шевалье и здесь взялся преподавать. Только не фехтование, а французский язык. Его ученик вызывал у него острейшее любопытство и дарил чувство сопричастности к событиям, которые вот-вот должны были произойти.
   Это был Потемкин. Он разыскал де Бомона по объявлению в "Ведомостях": "Французский литератор. Парижанин. Доктор юриспруденции Сорбоннского университета. Дает уроки изысканной салонной речи для господ, бегло владеющих французским диалектом". Шарль намеренно дал его в надежде именно на такой результат. Они интуитивно искали друг друга. И нашли. Гриц очень хотел больше не ударить в грязь лицом перед Като. В университете хорошо учили французскому, но у Потемкина не было практики. Теперь она появилась.
   Де Бомон вдохновенно "лепил ему язык", как в литературе старый мастер ставит молодому руку. Ученик был способный, и шевалье из любви к чистому искусству намеревался привить ему лексику парижского бомонта, версальский языковой шик. Высшую печать, пропуск, открывающий двери любой светской гостиной.
   Что он получал взамен? Очень многое. Деньги, само собой. Юноша не был стеснен в средствах. Но это не главное. Опытному резиденту не составило большого труда ненавязчиво выведывать у ученика о творившемся в городе, полках и при дворе. По его обмолвкам, неловко оброненным словам и многозначительным умолчаниям де Бомон составил себе вполне четкую картину заговора.
   Но мальчик был понятлив и быстро учился отсеивать информацию. Во время одного из уроков Шарль вдруг обнаружил, что Гриц столь же внимательно анализирует его речь, как и он сам. Этот поединок смешил и забавлял обоих. Ничего удивительного, что в один прекрасный день де Бомон подпустил Потемкина слишком близко к своим занятиям. Он не удержался и дал ему тему для устной беседы: политические виды России на Крым, Польшу, Финляндию.
   Вот тут Шарль получил исчерпывающее видение вопроса, но только глазами политика, отстоящего от Петра на добрых полвека. И поздравил себя, что не ошибся. Русских по-прежнему волновали старые цели. Только теперь, в отличие от времен реформатора, все силы вынужденного бросить на штурм Балтики, они были готовы ударить сразу в трех направлениях.
   -- Крым положением своим разрывает наши границы. В Польше на украинских землях единоверцы постоянно находятся в неповиновении. Финляндия мечтает отложиться от Швеции, а дальше у нее один путь - стать нашим сателлитом. - Потемкин отнюдь не страдал детской откровенностью. Он говорил об очевидных вещах. Уверенно, как о само собой разумеющемся. - Чтоб осуществить все это, нужен только достойный государь. Остальное дело времени.
   -- Иными словами: иду на вы, - подтрунивал над учеником де Бомон. Так, кажется, говорил ваш князь Святослав? Не худо вспомнить, чем он кончил. Из его головы печенеги сделали чашу.
   -- Для России в сущности не важно, чем кончил Святослав, - парировал Потемкин. - Важно, чем кончили печенеги.
   Шевалье засмеялся.
   -- Вас, я вижу, не собьешь. А как же остальные просвещенные народы?
   Гриц пожал плечами.
   -- Разве мы помешали кому-то в Европе обделывать свои дела? Азия, Африка, Америка давно поделены просвещенными народами. Так пусть и нам не мешают разгребать золу возле собственного порога.
   -- Дорогой Гриц, -- де Бомон удовлетворенно сложил руки на животе. Вы в состоянии поддерживать весьма живую беседу на скользкие политические темы. И я вынужден признать, за десять уроков вы совершили громадный скачок вперед. Продолжайте читать модных писателей, и весь салонный жаргон будет к вашим услугам. Мне же, -- шевалье слегка поклонился, -- пора возвращаться в Париж.
   Потемкин был слегка огорошен.
   -- А я думал, вы останетесь посмотреть на нашу маленькую революцию, задумчиво протянул он.
   -- Вы догадались, что я знаю?
   -- Об этом не знает только слепой и глухой, - пожал плечами юноша. Переворот совершается почти открыто. И дело не в том, что сторонники императора не замечают опасности, а в том, что не могут ничему помешать.
   -- Значит таким скромным труженикам, как я, пора убираться со сцены, - кивнул де Бомон, -- освобождая место для толпы. Массовые действа. А я люблю работать в одиночестве.
   -- Я очень благодарен вам, мсье де Бомон. - Гриц протянул шевалье руку. - Надеюсь, когда-нибудь мы встретимся.
   -- Вряд ли. - Шарль тряхнул головой. - Из вас мог бы выйти неплохой резидент.
   -- Я претендую на большее.
   Они расстались добрыми приятелями, даже не предполагая, что встретиться действительно придется.
   Бывает так, что по-настоящему ценные документы попадают к резиденту случайно. Перед самым отъездом из России судьба сделала де Бомону щедрый подарок. Ящик Пандоры щелкнул и явил на свет... собственноручно написанный императором Петром III Манифест, в котором он объявлял своего сына царевича Павла незаконнорожденным.
   Такого улова шевалье никак не ожидал. Бумаги принес лакей из дома Воронцовых, старый знакомый Шарля, которого "библиотекарь" подкупил еще во время первого приезда в Петербург. Тришка служил Роману Воронцову, брату канцлера и отцу любовницы Петра Елизаветы. Такой человек всегда нужен: далеко не до всех бумаг шевалье мог дотянуться собственными руками.