Елисеева Ольга. Сокол на запястье

   Тиргитао часто устраивала праздники - большие и маленькие - для всего двора и отдельно для избранных приближенных. Иногда ей вовсе не нужен был повод, чтоб веселиться. А сегодня приезд сестры совпал с разрешением от бремени Сабры, любимой египетской левретки царицы.
   Царица ревностно следила, чтоб ни у кого при дворе не было таких же собак, лошадей, тканей и благовоний, как у нее. Поэтому Тиргитао оставила в живых лишь одного щенка, а остальных -- крошечных, мокрых, похожих на мышей - приказала немедленно сварить в меду и подать за столом прорицательнице Гекубе под видом древесных сонь. Вот будет потеха!
   Эта мрачная старуха давно раздражала царицу. То ее не устраивал новый "живой бог", и она требовала заклать его в храме Трехликой. То ныла по поводу излишних расходов на войско. Поначалу Тиритао не обращала на это внимания. И не так взбесишься, если целый день мять свой старый зад на треножнике у оракула! Но последняя выходка Гекубы оскорбила царицу.
   Решив, что прорицательница переживает плохой возраст, и ей нужен мужчина, чтоб скрасить болезненное увядание, Тиргитао подарила храму Тюхе прекрасно вышколенного раба-нубийца. Он надоел ей самой, но еще годился для общих мистерий. Каков же был гнев царицы, когда она узнала, что столь редкий кусок черного дерева пущен под нож, и, потрясая его окровавленной печенью, Гекуба предвещает Меотиде страшные времена: хаос, нашествие скифов, резню в царской семье...
   Такие предсказания не остаются безнаказанными.
   Спускаясь по лестнице в сад, Бреселида столкнулась с мрачной процессией главной жрицы, направлявшейся на пир. Впереди и позади Гекубы шли по три молодых послушницы с факелами в руках. Другие девушки держали над головой прорицательницы огромный зонт из траурного шелка. Была ночь, и этот предмет странно смотрелся на фоне звездного неба.
   Гекуба скользила по дворцу, как тень, и встречные с испугом расступались перед ней. Бреселида тоже шагнула назад, но было поздно. Прорицательница заметила ее. Старуха остановилась и выжидательно уставилась на "амазонку". Ее глаза смотрели цепко и равнодушно, словно пили жизнь с лица молодой женщины.
   Сотница заставила себя выпрямиться и выйти вперед.
   -- Боишься обгореть? - с издевкой спросила она, указывая на зонт.
   -- Это ты? - устало произнесла Гекуба. - Подойди ближе.
   Помимо воли "авмазонка" повиновалась. Ее сердце сжалось в ледяной комок, когда легкая, как крыло птицы, рука старухи легла на лицо и скользнула по нему вниз.
   -- Ты еще не готова. - сказала прорицательница. - Когда же я дождусь?
   Бреселида молчала.
   -- Мои пальцы слабеют. - продолжала жрица. - Но ты не идешь.
   Сотница едва нашла в себе силы отступить назад и вырваться из кольца прислужниц Гекубы.
   - Младшая сестра царицы всегда становится жрицей Трехликой. вздохнула прорицательница. -- Внутри царского рода должны быть чистые руки, чтоб убить царя, когда его позовет Великая Мать.
   -- Замолчи! - Бреселида схватила Нестора за загривок и потащила вперед.
   Гекуба с усмешкой дала им дорогу.
   Высокие двери трапезной были распахнуты в сад. Из них лился свет масляных ламп, слышалось пение флейт и смех пирующих. Все встречные низко кланялись Бреселиде, а когда она вышла из тени на освещенные ступеньки, в толпе придворных пробежал одобрительный шепот.
   -- Элак был прав, ты сегодня чудо как хороша, - шепнул Нестор.
   Они поднялись наверх и под гул приветствий вступили в зал, где пиршество уже началось. На возвышении за трехногим низким столом возлежала Тиргитао в пеплосе, затканном золотыми нитями. Вокруг нее располагались знатные меотянки. Обычно женщины и мужчины ели по рознь, но на праздниках им позволялось присутствовать вместе. Мужчин было немного. Некоторые из них сопровождали на пир глав материнских родов: степняки побаивались города и считали, что даже во дворце не помешает надежная охрана. Кроме них, в зале находились богатые купцы-колонисты. Эллины вели себя раскованнее и не норовили при каждом удобном случае сползти со стульев на пол.
   Царица болтала со своей новой фавориткой Аретой, девушкой, год назад убившей архонта Гекатея. Теперь она исполняла обязанности телохранительницы и в данный момент огромным ножом чистила для Тиргитао гранат. Между их ложами сидел на полу кастрат Ликомед и аккуратно слизывал рубиновый сок с пальцев то одной, то другой женщины.
   Бреселида терпеть не могла этого борова. Всего полгода как его оскопили, а он уже оброс жиром, словно дельфинья самка! Слов нет: смазливый малый - белокожий, светлоглазый с мягкими льняными волосами до плеч. Но томная женственность и расслабленная грация Ликомеда внушали "амазонке" инстинктивное отвращение. Она бы еще потерпела его, если б кастрат не лез в дела, к которым не имел ни малейшего отношения!
   За соседним с Тиргитао столом возлежал Делайс. Он вел оживленный разговор с Зифом, мужем одной из придворных дам. Тот ворочал большими делами в порту. Заговорщически понизив голос, мужчины обсуждали перевозки через пролив.
   Царь поднял кубок, поднес его ко рту и остановился, заметив Бреселиду на пороге зала. Она плыла сквозь ряды, расступившихся танцовщиц, как маленькое черно-золотое облачко. На ней было что-то такое гладкое и шуршащее от шеи до пят и еще что-то блестящее на голове. Она вся сияла и переливалась, как вода в ночном колодце.
   Делайсу стало жарко. Край его гиматия мок в вине. Такой Бреселида была в странном сне неделю назад. Конечно, река, камень, одежда, вернее без одежды...
   -- Добрый вечер, ваше величество. - сотница низко поклонилась сестре. -- Добрый вечер, государь. - ее более короткий кивок был обращен к нему. - Я могу занять свое место?
   -- Мы тебя, как всегда, ждем. - царица улыбнулась, но в ее сузившихся глазах не было тепла.
   -- Ты сегодня прекрасно выглядишь. Тебе подарили пояс Афродиты? дружелюбно спросила фаворитка.
   -- Нет, -- усмехнулась Бреселида, -- Но я взяла на службу мальчика-пана из лесов под Доросом, и он нарядил меня по-деревенски.
   -- Никогда не видел такой прекрасной поселянки! - Зиф протянул Бреселиде руку, помогая ей подняться к столу.
   Запоздало Делайс понял, что это мог бы сделать и он.
   -- Весело здесь? - спросила "амазонка". - Эй, Нестор, садись-ка у меня в ногах.
   Философ вспорхнул на ее легкое плетеное ложе и нахохлился, приглядываясь к яствам.
   В это время в зал вступила Гекуба. Акробаты и глотатели огня волной отхлынули к стенам, пропуская старую прорицательницу. В черно-синем гиматии, накинутом на голову, она напоминала соломенную куклу-Зиму, которую крестьяне укутывают в просмоленные тряпки, прежде чем сжечь на полях.
   -- Веселитесь? - прокаркала жрица. - Не долго еще вам гневить богов! На всякий день разврата придет и день суда!
   Тяжелой поступью Гекуба двинулась к царскому столу и без надлежащего приветствия заняла свое место за два ложа справа от Тиргитао. Хозяйка пира хранила глубокое молчание. В зал втащили серебряные чаны с медом и стали разносить гостям ореховых сонь, до которых старуха была большой охотницей.
   Нестор в отчаянии проводил глазами новое кушанье, он еще не успел справиться с форелью, а время шло к сладкому.
   -- Угощайся, Гекуба. Твое любимое лакомство. - лилейным голосом пропела Тиргитао. - Специально везли из Колхиды.
   Прорицательница не удостоила царицу взглядом, зато с интересом уставилась на скифос, в который ей выложили угощение. Пожевав немного, она нахохлилась, как ворона на ветке, и презрительно щелкнула языком.
   -- Жесткие. И псиной пахнут! Даром что заморские! Видно высохли дорогой.
   Дружный хохот придворных покрыл ее последние слова. Тиргитао многим рассказала о готовящейся шутке.
   -- У тебя в чаше прах и нечистоты. - царица воздвиглась над столом. На его губах играла жестокая усмешка. - Ты ела собак, Гекуба, в знак того, что слова, вылетающие из твоих уст, не более чем лай, а дыхание твое зловонно!
   Прорицательница вскочила в гневе.
   -- Никогда еще меня так не оскорбляли в царском доме! - воскликнула она. - Я была сестрой твоей бабки, Тиргито, и теперь отрекаюсь от своего родства! Гнев Триединой падет на стены этого дома! И не останется на земле ни былинки от твоего рода! Ибо ты гонишь меня за правдивые предсказания!-не теряя достоинства, Гекуба спустилась с возвышения, демонстративно отрясла края своего гиматия от воображаемого праха и двинулась через зал к выходу.
   Ее сопровождали насмешки. Ликомед кинул жрице в спину недоеденное яблоко и тут же град огрызков полетел в прорицательницу.
   -- Кажется, все уже изрядно набрались. - сказал Делайс, несколько обескураженный выходкой Тиргитао.
   Заиграли флейты, в зал вбежали танцовщики-синды, и яркие всплески их накидок замелькали перед столами.
   -- Жаль слона нет. - протянул Зиф, флегматично посасывая персик.
   -- Н-да, -- согласился Делайс. Он взял с плетеного блюда лепешку, разломил ее и старательно вытер хлебом руки. -- Слон явно оживил бы действие.
   Остальные мужчины тоже с неодобрением смотрели на полуголых синдов, сладострастно покачивавших бедрами друг перед другом.
   -- Слон создал бы стержень танца. - продолжал царь. - Предал бы ему смысл. А так не ясно, кого они, собственно, хотят... -- он осекся, поняв, что Бреселида слушает их.
   -- Нам пора. - он улыбнулся ей, отвесив легкий поклон, и поднял руку.
   По его знаку многие присутствующие поднялись и чинными рядами устремились к выходу. Их сменили другие участники пира - танцовщицы и рабы, призванные развлекать гостей царицы остаток ночи. Синдийский танец, прославлявший однополую любовь, делил праздник на две части. Дальше начиналась оргия.
   Бреселида тоже встала. Она никогда не делила с сестрой последних часов пира. Даже при жизни Пелея, сотница не сходилась с ним на глазах хмельной толпы, уважая и его право не быть скотом.
   -- Приятно видеть, что ты не изменяешь привычкам. - усмехнулся Делайс, когда она оказалась за дверями.
   Мимо них прошел Тэм. Фаворит Тиргитао поклонился сотнице и почтительно поцеловав руку царю.
   -- Слишком умное лицо для дела, которым он занимается. - произнесла "амазонка".
   Губы царя насмешливо искривились.
   - Поверь, он не худший из всех.
   * * *
   "Живой бог" знал, что говорил. После дневной встречи с Бреселидой он пребывал в хорошем расположении духа и отправился в зверинец кормить белого волка-альбиноса. Это была чудесная тварь с розовыми глазами, которая обязательно погибла бы на воле из-за слишком слабого зрения и заметного окраса. А здесь, в плену степной разбойник стал почти ручным. Царь заметил его вскоре после прибытия, назвал Сагдаем и часто приходил поиграть, как с собакой. Но зверь оставался зверем, и Делайс, забывшись, иногда с криком отдергивал руку, когда желтоватые зубы хищника прихватывали протянутый кусок мяса слишком близко к пальцам хозяина.
   "Живой бог" уже начал возиться с волком, когда от серой каменной стены отделилась чья-то фигура. Тэм неслышно скользнул к скамейке и опустился перед Делайсом на колени.
   -- Господин мой, простите меня.
   -- За что? - царь поднял брови.
   -- Я был нагл с вами...
   -- Ты? Нагл? - усмехнулся Делайс. -- Наглецов не видел? Посмотри на Ликомеда.
   -- Я так не умею. - возразил Тэм.
   -- Твое счастье.
   -- Господин мой, -- раб явно не знал, как себя держать. - Вы первый, кто здесь обошелся со мной по-человечески. Не отвергайте мою преданность. Я могу быть полезен.
   Делайс предостерегающе поднял руку.
   -- Ты меня не понял, друг. Если хочешь здесь выжить, держись одной партии. Тебя привел во дворец Ликомед, и ты погибнешь сразу, как только выпадешь из числа его сторонников. Но, - Делайс помедлил, -- если случайно узнаешь что-то, касающееся жизни очень многих людей, просто скажи мне, и будем квиты за сегодняшнее.
   Тэм склонил голову.
   -- Благодарю вас, господин. Клянусь, вы не пожалеете.
   Делайс уже не жалел. Совершенно неожиданно для себя он приобрел сторонника там, где не надеялся - среди верных псов Ликомеда. А это не мало.
   Сейчас рядом с ним шла Бреселида -- другой козырь в его игре со смертью.
   -- Мне нужно выехать как можно скорее...
   "О чем она?"
   -- Радка убила одну из синдиек и осталась в залог до выплаты виры. Я им не верю...
   "Разумно. Кто же верит синдийкам?.. Постой, постой. Куда ехать?"
   -- Ты только что вернулась. - вырвался у него недовольный возглас. Справится твоя Радка.
   -- Я обещала.
   "Не уезжай! Заклинаю Иетросом. Я подохну здесь от тоски".
   -- На север туда и обратно семь дней. Ну десять. Я вернусь еще до обсуждения твоей землечерпалки.
   "Землечерпалки? Издевается".
   У него был такой тяжелый взгляд, что Бреселида опустила глаза.
   -- Я постараюсь как можно скорее.
   Царь вздохнул.
   -- Сколько ты еще пробудешь в Горгиппии?
   -- Самое большее сутки.
   Они шли по нижней открытой галерее, огибавшей большой внутренний двор. Среди зелени кустов тоже стояли столы и веселились те меотянки, которым низкое происхождение не позволяло подняться в трапезную залу. Отовсюду слышались хмельные голоса и смех, то и дело начинались и глохли песни. По цветным плиткам сновали рабы с плетеными подносами хлеба, танцовщицы, акробаты и глотатели пламени. Кто-то, навалившись на алтарь Гестии, блевал в куст шиповника. Две лучницы ловили в мраморном бассейне кошку, случайно упавшую туда, но не удержались и сами рухнули в воду. Тут и другие участницы пира, желчно позавидовав освежившимся подругам, попрыгали за ними. Поднялись тучи брызг.
   -- Жарко. - Делайс снял тяжелый золотой обруч с головы.
   В галерее свет факелов затенялся кустами.
   -- Напрасно вы это сделали. - сказала Бреселида. - Здесь темно и не всякий узнает ваше величество.
   -- Ты думаешь, мне что-то угрожает? - хмыкнул царь. Его забавляло беспокойство спутницы. В душе он знал, что Бреселида права. Завидев рядом с ней мужскую фигуру, многие гостьи испытывали законную зависть и не стеснялись требовать "свою долю".
   Дома, в Пантикапее, сын архонта привык к тому, что не хватает как раз женщин. Колонисты приезжали с родины целыми семьями, но случалось оставляли дома жен и дочерей. На обустройство шли годы, мужчины могли погибнуть, обзавестись новой семьей, найти себе подруг из местных, а жены в Милете, посчитав себя вдовами, вторично выйти замуж. Те гречанки, которые, не страшась трудностей, сразу ехали с любимыми на новое место, часто погибали от непривычки к здешней еде и холоду.
   В обширной хоре Пантикапея на десять мужчин не приходилось и двух женщин. Кочевницы были спасением. До тех пор, пока не нарушили договор. В самом же городе достойных дам всегда казалось меньше, чем уличных девок, деливших ласки между несколькими озверевшими от воздержания колонистами. В деревнях было еще хуже. Особенно в дальних, на самой границе со степью. Там многие не выживали из-за воды - воспаление кишок, пара дней лихорадки, и несчастный вдовец уже через месяц, глядишь, обихаживает телку или козу в собственном хлеву.
   Еще ребенком Делайс видел страшную сцену. Пришло известие, что у Тиритаки степняки напали на конвой, сопровождавший хлеб. Архонт взял отряд всадников и прихватил с собой сына - пускай привыкает, мальчишке уже 12. Когда подкрепление прибыло на место, все было кончено, скифов отбили. У пантикапейцев тоже оказались потери и среди них жена молодого начальника охраны, ехавшего к месту службы на стене. Стрела попала ей в висок. Вместо того, чтоб дать плачущему мужу отнести покойную на телегу, всадники, сопровождавшие обоз, связали его, а сами, как скоты, накинулись на тело мертвой женщины, только потому что оно было еще теплым.
   При виде этого у ребенка началась истерика. Архонт плетью разогнал насильников. Муж несчастной бился в припадке не хуже мальчишки. Гекатей врезал ему пару раз, чтоб привести в чувства, а сына потом еще два года остерегался брать с собой в разъезды.
   Здесь, на меотийской стороне, творилось обратное. В материнских родах мальчиков можно было пересчитать по пальцам, а взрослый мужчина считался такой ценностью, что за него запросто сносили друг дружке головы, лишь бы обзавестись потомством. Мало кто из всадниц Тиргитао съезжался с пантикапейцами чаще раза в год, на праздники. Тем более теперь, после войны, когда все боялись и ненавидели друг друга.
   Поэтому Бреселида была права, предупреждая царя, что он рискует столкнуться в темной галерее с непочтительностью. Не стоило и проверять. Из бокового прохода им навстречу вынырнула пара рослых синдиек с киликами в руках и кувшином подмышкой.
   -- Бреселида, сестренка! - радостно приветствовали они сотницу. Боги велят делиться!
   -- Пьяным не подаю. - огрызнулась всадница, увлекая царя дальше по галерее.
   -- С-сука! - беззлобно обругали ее в спину. - Жадная-я!
   -- Сегодня здесь пьет весь гарнизон. - Бреселида не знала, как справиться с неловкостью. - Я провожу Ваше Величество до андрона.
   -- Хочешь посмотреть на отрезанные головы? - Делайс сверху вниз смерил ее насмешливым взглядом. - Или думаешь, я сам не смогу себя защитить?
   Из смежной галереи доносились стоны, хрипы и поцелуи. Там навязчивые синдийки обрели-таки себе друзей из числа танцоров. "А вот и слоны!" хмыкнул царь. Он снова скосил глаза на спутницу, которая шла рядом, напряженная, как струна, и понял, что нестерпимо хочет втолкнуть ее в один из таких темных проходов и показать, кому здесь не безопасно.
   Наконец, они поднялись по лестнице на верхнюю галерею, шедшую вдоль второго этажа дворца. Она выводила на гребень каменной арки над внутренней улицей акрополя и обрывалась у стен андрона. Две стражницы отсалютовали Делайсу и сестре царицы.
   -- Ты проводила меня без приключений. - улыбнулся царь.
   "Гонит". - с тоской подумала "амазонка". А так хорошо было стоять на теплом ночном ветру и разглядывать волшебные огоньки дворцового сада. Она поклонилась.
   "Кто меня за язык тянул!" - обозлился Делайс.
   Еще некоторое время фигура Бреселиды была видна на галерее, потом она скрылась в тени листвы. Царь повернулся к своим покоям, и тут на освещенную луной дорожку легла тень.
   Делайс вздрогнул от неожиданности.
   -- Все еще боишься меня? - раздался над ухом низкий грудной голос, и чья-то увесистая лапа взяла царя за плечо.
   "Живой бог" чуть не рассмеялся. Минуту назад он едва ли не с издевкой сказал Бреселиде, что она проводила его "без приключений". И на тебе! У самого порога. Нет, пьянство в гарнизоне стало повальным.
   -- Чего тебе надо, Македа? - царь стряхнул с плеча руку стражницы. Покои Тиргитао там, -- он выразительно помахал в сторону дворца. -Проваливай. Здесь мужская половина.
   -- Какие мы недотроги! - Македа еле лыко вязала.
   Делайс подумал, может, стоит отнести ее в нижние комнаты, пусть проспится. Будь перед ним другая "амазонка", он сделал бы это сам. Но Македу царь терпеть не мог еще со времени битвы за Совиные Ворота. Именно ее отряд первым ворвался на холм и устроил резню среди побежденных. Всякий раз его передергивало при одном взгляде на руки сотницы, которые он видел по локоть в намотанных человеческих кишках. В кишках его товарищей.
   За год жизни среди меотянок, Делайс многое и многим простил. На поверку все оказались людьми. Но не Македа! И не ее царица...
   Он поднял руку, собираясь позвать охрану и приказать оттащить "амазонку" с глаз долой, но в этот момент получил тычок поддых. Удар был не особенно сильным, но неожиданным, и Делайс согнулся пополам, хватая ртом воздух.
   -- Ты сдурела?!
   -- Я нет. - железная пятерня вцепилась ему в горло. - А вот ты, как посмотрю, совсем дурак. Или не понимаешь, зачем я пришла?
   "Боги, да у нее случка!" Делайс вывернулся и изо всех сил тряхнул охранницу. Он не знал плакать ему или смеяться.
   -- Очнись, женщина. Я царь. Если тебе невмоготу, иди поищи кого-нибудь в нижнем дворе. Там хватает развлечений.
   -- Ну не-ет. - Македа набычилась. - Зря я что ли через стенку лезла? Ты меня не проведешь! - она погрозила ему пальцем. - Я давно к тебе приглядываюсь. С Тиргитао ты все равно не живешь. А я чем хуже?
   -- Ты ничем не хуже. - рассудительно сказал Делайс. - Поэтому и с тобой я жить не буду.
   -- Брезгуешь! - заревела охранница. - Думаешь, если надел корону, я не помню, как тебя таскали за конским хвостом?
   Царь скрипнул зубами.
   -- Тебе дорого обойдется твоя заносчивость. - сопя, Македа приблизила к нему потное лицо. - Когда ты надоешь Тиргитао, и она поступит с тобой, как поступила с Гекатеем, я и моя сотня, бравшая Совиный, будем стоять в очереди первыми.
   Челюсть Македы хрустнула. Побелевший от гнева Делас коротким ударом отшвырнул охранницу к каменным перилам. Неуклюже поднимаясь, она потянула из ножен акинак, но не удержала равновесия и опрокинулась назад.
   Звук упавшего на землю тела был похож на чвак переспелой сливы. Телохранительница угодила в цветник, и Делайс подумал, что можно попрощаться с флоксами.
   Несколькими секундами позже на освещенную луной площадку перед андроном вбежала Бреселида, привлеченная звуками перебранки. Видимо, он не успела далеко уйти. "Амазонка" схватила царя за руку и потащила за собой в тень больших каштановых деревьев. Оба слышали, как по галерее стучат сандалии стражниц.
   Восстановив дыхание, Бреселида снова взяла царя под руку.
   -- ... и поэтому я думаю, что увеличение налога на ввоз колхской шерсти...
   Они размеренным шагом вышли на площадку, где перегнувшись за каменный бордюр стояли две "амазонки".
   -- В чем дело? - сотница остановилась как вкопанная. - Кто разрешил покидать пост?
   Вместо ответа стражницы указали вниз.
   -- Кто это? - еще более грозно спросила Бреселида. - Откуда она взялась?
   -- Похожа на Македу. - предположила одна из девушек. - Надо спуститься посмотреть.
   -- Так спуститесь! - рявкнула Бреселида. - Это ваша работа.
   Обе кинулись вниз.
   -- Жива. - через минуту крикнула первая. - Только страшно пьяна. Ткнулась головой в землю и захрапела.
   -- Ее кто-то спихнул. - робко сказала вторая.
   -- Кто-то! Смешно слушать! - фыркнула "амазонка". -- Кто? По вашему в царском андроне сегодня толпы народу? И среди них убийца?
   -- Бреселида, умоляю, хватит. - прошептал царь. - Они сейчас заплачут.
   -- Несите эту пьяную свинью в нижние комнаты. Пусть проспится. распорядилась "амазонка". - И скажите своей десятнице, что я велела прислать новый караул. А сами сядете под арест до завтра.
   -- Ты зверский командир. - улыбнулся Делайс, когда стражницы, подхватив Македу под руки и под ноги, скрылись в темноте.
   -- У меня странное чувство, -- сказала всадница. - Вот я отвернусь, и опять что-нибудь случится. Давай дойдем до двери.
   -- А под кроватью меня будет ждать медный змей. - рассмеялся царь.
   III
   Стоило ему перешагнуть порог своих покоев, как он тут же ощутил присутствие чужого. Делайс был в комнате не один, об этом говорил чудовищный запах конского пота, кислых кож и немытого человеческого тела. Вонища стояла, хоть кинжал к потолку подвешивай: в спальне прятался степняк, при чем только что слезший с лошади.
   Делайс сделал шаг назад, и тут же из-за спины кто-то накинул ему на горло ременный хлыст, жестко надавив ручкой на кадык. Царь побагровел от натуги, вцепился ладонями в чьи-то железные ручищи, крепко державшие удавку, и с ревом перекинул невидимого противника себе через плечо. Груда кожи и меди грянулась об пол, дрыгнув в воздухе на удивление короткими кривыми ногами.
   Враг ловко саданул Делайсу в пах, но царь не выпустил его, только еще сильнее прижав коленом к полу. Тот пыхтел и сопел в темноте, стараясь сбросить царя и не проявляя при этом ни малейшего уважения к "живому богу".
   В спальне было темно, не горела ни одна лампа. Лишь неяркая, шедшая на убыль луна поблескивала между туч. В ее обманчивом свете царь разглядел лицо нападавшего.
   -- Югей? Ты что ли? - он убрал руки с горла врага.
   -- Моя рад, что твоя не расслабляться. - простодушно отозвался с полу степняк.
   -- Расслабишься тут с вами. - буркнул Делайс, слезая с незваного гостя. - Головы у андрона видел? Подарок Тиргитао.
   -- Совсем тухлый. - усмехнулся Югей. - Царица что-то знать?
   -- Нет. - Делайс качнул головой. - Но Тиргитао чувствует опасность. Она подозревает меня. И решила припугнуть.
   -- Острастка всегда нужна. - сказал кочевник, усаживаясь на полу. Твоя забывать свое место, знаться с Кайсак.
   -- Моя хорошо помнить свое место. - передразнил его царь. - И это не место раба. - Он встал, прошел к ларцу в изголовье кровати, достал два кратера и наполнил их из амфоры, стоявшей на столе.
   -- Свобода? - кочевники обожали задаваться мировыми вопросами: почему небо подвешено над головой, а весна сменяет зиму. Они придумывали тысячи парадоксальных объяснений и тут же забывали их, потому что были детьми и весь мир казался им пестрым мячиком, специально созданным для игры. - Моя так понимай: никто не свободен.
   -- Ты приехал, чтоб сказать мне об этом? - саркастически усмехнулся царь. - Стоило ли меня душить, ради столь очевидной истины?
   Югей прищурил раскосые гляделки. Он иногда плохо понимал, о чем бормочет "живой бог", хотя сам был далеко не глуп. Просто греческий давался ему плохо, а Делайс не всегда мог пояснить свои мысли по-меотийски.
   -- Моя приезжать говорить, что скоро мы отгонять стада на зимники. Потом мужчины уходить из родов и собираться в стойбищах для Кайсак. Твоя ждать первых заморозков и тогда знать, что все кайсак готовы.
   -- Хорошо, -- кивнул царь, -- значит уже скоро. - Его лицо было серьезным, а падавший из окна косой лунный свет предавал ему несвойственную мягкость. - Мои люди в горах уже заждались. Теребят меня, шлют посыльных. Боятся, как бы я не раздумал. - царь бросил на Югея короткий взгляд. - Они привыкли воевать летом.