Елисеева Ольга. Сокол на запястье

   -- А мы зимой. - упрямо мотнул головой кочевник. - Как мужчинам уходить от своих, чтоб роды не заподозрили дурного?
   -- Я вас не тороплю. - подчеркнул Делас, отхлебывая хиосского. - Все идет, как надо. Скажи своим, я понял, когда вас ждать, и до заморозков ни одна мышь не шелохнется.
   Югей кивнул. Он был очень смышлен. И верен. Мог сутками не слезать с седла, а мог упасть где-нибудь в степи, на обочине, среди расклеванных вороньем трупов и лежать день и ночь без движения. Он носил царю вести, как птица на крыле, и забирал от него посылки для братьев Кайсака, никогда не попадаясь на глаза ни страже, ни разъездам Тиргитао.
   А когда-то Делайс считал его врагом.
   Впервые царь столкнулся с мужчинами-меотами, когда еще пленным ехал в чужую, опасную для пантикапейцев землю.
   Холодный ветер дул с севера, согнав всю воду с бродов в Эвксин. Отряд Бреселиды переехал через пролив, не обмочив копыт лошадей. В песке они бы увязли, но каменистое дно пролива легко удерживало всадниц. Под ногами валялись дохлые рыбы с подернутой инеем чешуей, стылые груды медузьего студня, еще пошевеливавшие черными крыльями скаты. Делайс никогда не видел пролива без воды и во все глаза смотрел вокруг.
   На другой стороне меотянок встретили новые разъезды. К удивлению пленника, мужские. Они выехали из степи и поравнялись с отрядом. Делайс ожидал чего угодно, только не того, что увидел. Эти громадные, вооруженные с ног до головы всадники, как горы кожи и волчьего меха возвышавшиеся над своими низенькими лошадками, как-то не вязались с представлениями Делайса о меотийских мужчинах. Те редко переезжали пролив, и греки плели о них не весть что.
   Завидев отряд, всадники подъехали поближе и сдержанно приветствовали Бреселиду. Они держались отстранено и даже, как показалось Делайсу, враждебно. Югей, предводительствовавший ими, пустил коня бок о бок с лошадью сотницы, но понять, о чем они говорили пленник не мог, потому что всадники обменивались короткими отрывистыми фразами по-меотийски. Тогда-то Югей впервые, обернувшись, внимательно посмотрел на сына архонта. В его глазах читалась неприязнь, даже злоба, от которой Делайс уже отвык в отряде Бреселиды.
   Меот смерил его презрительным взглядом и с отвращением сплюнул под ноги.
   -- Новая игрушка Тиргитао? - спросил он нарочито громко и подбирая греческие слова, чтоб пленник мог его понять.
   Много позже Делайс узнал, что мужское братство Кайсак, чьим тотемом был степной волк, оказывает на дела кочевых родов заметное влияние. Сыновей и братьев в семьях действительно было немного, и каждый из них тащил на себе тяжелый груз работы, а потому пользовался большими правами. Их смерти на жертвенном огне боялись все члены рода - сильные руки накормят много голодных ртов.
   Опасаясь влияния мужского братства, меотийские царицы никогда не брали себе мужей из соплеменников. Такой царь мог бы многое поставить с ног на голову. Несколько лет назад, перед браком Тиргитао с Гекатеем, мужчины Кайсака послали Югея передать царице очередное требование взять супруга "из своих". Владычица Горгиппии не удостоила Югея ответом на словах, она просто приказала сломать ему ноги и выбросить в степь. К счастью для меота, его подобрали товарищи, ожидавшие недалеко от города.
   Но с тех пор отношения между Кайсаком и царицей не восстанавливались. Мужчины, например, не пошли за пролив, считая ссору с Пантикапеем "войной Тиргитао", к которой они не имеют никакого отношения. Зато степные братья охотно грабили эллинские караваны с зерном, рыбой и солью, которые по договору охраняли меотянки царицы. Добычу они презрительно называли "добром Тиргиао".
   Все это Делайс узнал намного позже и понял, что на раздорах среди меотов можно играть. Но впервые встретившись со степными мужчинами, он недружелюбно пялился на них, в любую минуту ожидая подвоха.
   Подвох не замедлил последовать на привале. Пленнику развязали руки, и он отправился помыть их к берегу моря. Это чистоплюйство, видимо, не понравилось Югею, который, проходя мимо с полным котлом воды, отвесил согнувшемуся Делайсу пинка. Тот не устоял на ногах и со всего размаху ткнулся лицом в пенистый прибой.
   Вокруг раздалось ржание. Но оно стихло, как только пленник встал и поднял голову. Наверное, выражение лица у него было жутковатым. Во всяком случае сам Делайс окончательно озверел.
   Он кинулся на обидчика, оба покатились в прибрежной волне, взбивая тучи брызг. У Югея была мертвая хватка, но отчаяние предало сыну архонта сил. Выплеснувшаяся наружу злоба могла сокрушить камни, не то что человеческие кости! Вцепившись в горло меоту, пленник молотил его ногами, не обращая внимания на то, что топит врага. Только оказавшись на глубине, Делайс разжал пальцы. Югей беспомощно всплеснул руками, его голова один раз поднялась над водой и тут же скрылась, а из-под волны огромным пузырем вышел воздух.
   Делайс не сразу понял, что степняк не умеет плавать. Тяжелая кожаная одежда, увешанная медными бляшками, тянула его на дно. Столпившиеся на берегу люди гомонили, но не решались вступать в воду. Для них это была не родная стихия. Патикапеец еще раз взглянул на то место, где скрылся Югей, и вся его злость пропала. Он нырнул в зеленоватую глубину, благо от холода вода была совершенно прозрачной, и схватил захлебнувшегося Югея за куртку. Хорошо, что дно оказалось близко да и тащить врага до берега пришлось недолго. А то Делайс сам нахлебался бы воды с такой тяжелой ношей.
   У самого прибоя их подхватили вошедшие в воду меоты. По их простодушным лицам было видно, что они не знают, как поступить с пленным. Вроде он чуть не утопил их товарища, но сам же его и спас!
   Сын архонта вытащил Югея и тяжело швырнул его на песок. Бреселида оттеснила недовольных сородичей от пленного и под конвоем "амазонок" увела к телегам сушиться у костра. На другой день они разъехались с мужчинами-меотами, и Делайс больше не видел их до следующей осени.
   Через год, накануне зимних холодов, в столицу притащилась целая куча степняков, возглавляемая все тем же Югеем. Он ковылял на своих криво сросшихся ногах, как немой укор Тиргитао. Но на этот раз посыльные пришли не от Кайсака, а от всех степных родов, и не к царице, а в храм Триединой, которую кочевники именовали Тюхе. Они намеревались просить у верховной жрицы разрешения не забивать этой осенью скот.
   -- Ай, ай! Зима голодная будет! - стенали они. - Совсем зверь ушел. Стрелять не в кого. Приплод маленький.
   Глядя на этих простаков, Делайс думал, насколько меотийская знать, и говорившая и жившая в городе по-эллински, оторвалась от своих степных сородичей.
   -- Это Мать обиделась на вас за невнимание. - строго заявила прорицательница, выйдя из храма к просителям. - Вы в последние годы обходитесь одним скотом. А теперь и его давать не хотите!
   -- Детям есть нечего. - простодушно оправдывались степняки. - Нельзя скот "юк-юк". - они изобразили режущий жест. - Проси у Тюхе прощенья и хороший приплод. Той осенью мы дадим по два быка от каждой семьи.
   -- Где же Трехликая найдет силы подарить вам хороший приплод, если вы совсем не кормите ее? - возмутилась жрица. - Отдайте, что причитается, и она поможет вам пережить зиму.
   Кочевники сели в пыль у ступеней и начали плакать. Триединая Триединой, а среди снега клевер не цветет!
   "Живой бог", совершавший в это время приношение меда, вышел из храма на шум.
   -- Гекуба, неужели нельзя оставить этим несчастным их скот? - не без раздражения спросил он. - Богатство Горгиппии не в быках. Хлеб уже привезли.
   -- При чем тут хлеб? - взвилась прорицательница. - Странно слышать такие слова от "живого бога"! Эти бездельники хитры и только горазды жаловаться. Позволь им сегодня не отдавать быков, завтра они вовсе выйдут из повиновения.
   -- Ай, ай, ай! Добрая Гекуба! Попроси за нас Тюхе! - продолжали плакать гости.
   Смрад от их кожаной одежды стоял на весь храмовый двор, и царь поморщился.
   -- Ну ведь чем-то им можно помочь? - спросил он. Осень казалась ему богатой. Он только что стряхивал капли меда на алтарь и разрезал золотым ножом соты. Рядом лежали ячмень, яблоки и айва. "К воронам этих быков!"
   -- Ты думаешь и говоришь неразумно. - старуха дернула плечом. - Есть один способ насытить Мать. Она забудет о бычьей крови, если "живой бог" напоит ее своей.
   Все степняки разом уставились на царя. В их простодушных раскосых гляделках Делайс прочел неподдельный интерес. "Кто меня тянул за язык?" поздновато спохватился он. Гекуба, несомненно, злорадствуя в душе, повела его в глубину храма и показала два не маленьких кувшина из электрона благородного сплава золота и серебра.
   -- Если ты вскроешь себе вены и наполнишь их, любая жертва с твоих подданных будет снята.
   "Всей моей крови не хватит!" - с ужасом подумал царь.
   -- Если твое приношение будет угодно богине, -- невозмутимо продолжала Гекуба, -- она сама не даст тебе умереть и поднимет уровень крови в сосудах до горлышек. Ты готов?
   Положение обязывало. Делайс позволил жрицам Трехликой перетянуть себе руки шерстяными жгутами выше локтей и сам полоснул по сгибам тем самым золотым ножом, которым только что кроил солнечные соты.
   Кровь потекла. Не слишком быстро, но и не слишком медленно. Делайс слышал, как стучат капли, падая с высоты на дно подставленных кувшинов. Напротив него улыбалась нарисованными губами деревянная статуя Тюхе. У нее действительно было три лица.
   Сначала царь не почувствовал большого изнеможения, но постепенно начал терять силы. Если б дело не шло к вечеру, он умер бы от потери крови в течение дня. Но до заката оставались считанные минуты. Жрицы спешили покинуть храм, который в темное время суток становился настоящим домом богини, и в него запрещалось заходить.
   Руки "живого бога" укрепили над головой при помощи веревки, перекинутой через балку. Кровь ни на минуту не должна была прекращать течь. В таком положении Делайс очень быстро потерял сознание.
   Очнулся он на полу. В открытую храмовую дверь смотрела луна. Его голова лежала на чьих-то коленях, а вокруг распространялся нестерпимый запах кислой овчины.
   -- Твоя совсем рехнулся? - Делайс с трудом узнал голос Югея. Тот говорил шепотом. Вокруг них на корточках сидело еще несколько вонючих меотов и пялилось на царя с благоговейным ужасом.
   -- Поставьте меня. Кувшины пусты. - слабым голосом потребовал Делайс по-меотийски.
   На плоском лице Югея зажглась хитроватая усмешка.
   -- Мы их долили.
   -- Чем? - поразился царь.
   -- Кровью, сын воронов! - возмутился степняк. - Петушиной кровью, конечно.
   Сидевшие вокруг мужчины согласно закивали.
   -- Так всегда делается.
   -- Это Гекуба хотела тебя убить. - подтвердил Югей. - Но Кайсак хитрый! Кайсак дверь сломал и петухов зарезал.
   -- А как же... -- Делайс не договорил, переведя взгляд на деревянный истукан в углу.
   -- Ай, ай! - расхохотался Югей. - Как страшно! - он вскочил повернулся к изображению Трехликой задом и спустил штаны.
   Царь был потрясен. Всего пару часов назад эти люди плакали у ступенек храма. Неужели они притворялись?
   -- Кайсак не чтит эту обжору. - фыркнул Югей. - Кайсак поклоняется Гойтосиру, мужскому богу. А ты теперь Кайсак, раз отдал за нас кровь. Мы тебя не оставим.
   Так Делайс неожиданно для себя стал "живым богом" и той части меотов, которая обычно не признавала власти царских мужей, да и самих цариц слушалась нечасто. Перемену в своем положении он почувствовал сразу. Его как законного владыку пригласили на зимние праздники Кайсака, где посвятили в братство. На руку Делайса надели золотой браслет из толстой крученой проволоки, оба конца которого были украшены оскаленными волчьими головами. Отныне власть над братством принадлежала ему. Тиргитао не имела права возразить, но затаила сильное недовольство.
   С тех пор Югей стал для царя связным и правой рукой в общении с кочевниками. Сейчас Делайс знал, что степь готова взбунтоваться так же, как и горы. Оставалось только молить Иетроса, чтоб это произошло одновременно.
   -- Я все сказал. - Югей стал собираться. - Помни, после отгона скота на зимники.
   Он выскользнул из андрона через окно, и за стеной послышался приглушенный возглас: "Чоу, чоу!" - которым степняки подзывали коней.
   "Неужели Югей и по дворцу ездит верхом?" - изумился царь.
   * * *
   Утром следующего дня Бреселида услышала, что в столицу меотянок, прибыла глава рода Собак Крайлад с сыновьями и племянницами. Они обвиняли Умму в убийстве родичей и требовали выкупа.
   Тиргитао назначила судебный поединок. Обычно такие схватки проходили во дворе храма Тюхе, богини судьбы. Но на этот раз, чтобы развлечь народ, царица велела перенести бой в театр.
   Гости и придворные рассаживались на скамьи, покрытые разноцветными подушками.
   -- Смотри, вон Собаки. - Бреселида показала рукой на противоположный край площадки.
   Там неуклюже переминались с ноги на ногу кряжистые горцы. Было заметно, что они впервые в жизни видят такое скопление людей. Шум, крики, мелькание ярких одежд производили на них пугающее впечатление. В отличие от Уммы, уже привыкшей к смене лиц и толчее, ее враги выглядели подавленными. Они диковато озирались по сторонам, что в сочетании со звериными шкурами и нечесаными волосами вызывало смех толпы.
   "Да они издеваются над ними!" - с негодованием думала Бера, глядя на Собак. Она сама уже была одета и причесана, "как человек". Старая Гикая отдала ученице свои поножи, кожаный шлем и широкий боевой пояс.
   Увидев на Умме эту драгоценную принадлежность женского вооружения, Бреселида хмыкнула. Девушка еще не была посвящена в воины и не имела права на "дар Ареса". Но сотница вовсе не осуждала старую "амазонку". Медведице предстояло сразиться с тремя противниками, и Гикая сделала все возможное, чтоб уравнять шансы.
   В руке Уммы посверкивал короткий акинак, левое предплечье закрывал круглый щит из конской кожи. Ее враги были вооружены куда хуже. Мужчины сжимали грабовые палицы, Крайлад - кремневый нож. Так или иначе их было больше и, если собаки навалятся на Умму всем скопом, у девушки будет мало шансов выжить. Оставалось надеяться, что Тиргитао растянет представление на цепь поединков.
   Царица еще не появилась. "Неужели так приятно заставлять себя ждать?" - с досадой думала сотница. Она отлично знала: сестра нарочно запаздывает, чтоб возбудить нетерпение публики. Когда Тиргитао, наконец, показалась в сопровождении эскорта "амазонок" в алых плащах, по скамьях прошелестел дружный ропот: "Вот она, вот она! Смотрите!"
   Бреселида вдруг поняла, что ее это раздражает. Всадница скосила глаза и столкнулась с прямым чуть насмешливым взглядом Делайса. Ей стало не хорошо. Неужели он прочитал ее мысли? Женщина мгновенно замкнулась, точно раковина на берегу, сжавшая створки от солнца.
   Царь покусал губу. "Я все придумываю. Вижу то, чего нет и быть не может. Она -- верный пес Тиргитао. И какие бы разногласия не были между ними, Бреселида никогда не предаст царский род". Он тоже опустил голову. "Проси богов, чтобы вы никогда не сошлись с ней меч к мечу. А если сойдетесь, чтоб ты не отвернул. Потому что она не отвернет".
   Внизу у самой кромки поля протрубили медные трубы, и глашатай громко объявил, почему назначен бой. Публика, не скрывая нетерпения, уставилась на противников.
   -- Тиргитао из чего угодно способна устроить балаган. - процедил сквозь зубы царь.
   И снова быстрый взгляд Бреселиды был ему ответом. Они через чур хорошо понимали друг друга. Но в этом не было радости.
   -- Что? Как? Я опоздал? - над головами собравшихся послышалось хлопанье крыльев, и всклокоченный Нестор прямо с неба спустился в царскую ложу.
   Бреселиду обдала волна лаванды.
   --Ну ты и надушился! - не одобрила она.
   -- Это твой мальчик-козел. Он сказал, что от меня опять пахнет рыбой. Ну что, наше девочка держится? Уже оттяпала Собакам пару пустых голов?
   -- Да тише ты! - шикнул на него Делайс. - Еще ничего не началось. А что за мальчик-козел?
   Всадница глянула на грифона с упреком: "Тянули тебя за язык?"
   -- Да, Бреселиде служит один недоделанный пан. - отмахнулся Нестор. Подобрала его на дороге и нянчится с ним!
   В глазах Делайса появилось нехорошее выражение.
   -- Пан? - свистящим шепотом спросил он. - И что же у него действительно ноги с копытами?
   -- А тебя не смущает, что у Нестора клюв и крылья? - отрезала "амазонка". - Смотрите на поединок.
   И правда, бой уже начался. Как и предполагала сотница, Умме позволили драться с Собаками по очереди. Первыми были братья. С одним Бера разделалась играючи. Она подождала, пока он занес булаву, отклонила щитом удар и тут же ткнула мечом в распрямившееся тело противника.
   Вздох удивления прошелся над трибунами.
   -- Один есть! Молодец! Настоящая амазонка! - захлопал крыльями философ.
   -- Хорошая работа. - перегнувшись за деревянный бортик ложи, сказал Делайс.
   Гикая удовлетворенно кивнула.
   -- Кажется, я еще могу готовить всадниц.
   -- Ну и материал достойный. - царь с нарочитым вниманием рассматривал рослую медведицу. -- Есть из чего лепить.
   Гикая зарделась.
   - А какую я ей поставила осанку!
   Она уставилась на Бреселиду, ища одобрения, но сотница не удостоила ее ни единым словом похвалы. Ее губы сжались, и она, высоко подняв бровь, глянула на царя. Делайс продолжал с наигранным интересом наблюдать за поединком.
   -- Отличное вращение. И сила удара. - кивнул он.
   -- Я видела, как Тиргитао поднимает оружие и потяжелее. - отчеканила "амазонка". Больше она не смотрела ни на Делайса, ни на Гикаю, а, откинувшись назад, наблюдала за площадкой, где топтались, выписывая круги, Бера и ее второй противник.
   "Значит мальчик-козел?" -- победно думал Делайс.
   "Значит сила удара?" - хрустела сжатыми пальцами Бреселида.
   Между тем Бере приходилось несладко. Старший из братьев-собак был кряжистым существом с длинными руками. Опытный охотник, он, еще наблюдая за первым поединком, понял, что оружие Уммы лучше, и теперь вращал палицей, не подпуская врага к себе. Расчет был прост - рано или поздно Бера устанет и допустит промах. В своих силах противник был уверен, ведь не он же уже провел один бой.
   Затянувшаяся пляска утомила зрителей, и они стали подталкивать врагов к нападению. С трибун в сражающихся полетели огрызки яблок и вишневые косточки. "Держись, -- мысленно обратилась Бреселида к Умме. - Не обращай внимания". Она знала, что, как только медведица потеряет самообладание, и очертя голову кинется на противника, охотник воспользуется слабиной в защите.
   Беру крики из амфитеатра заметно раздражали. Она вздрагивала, когда мокрый персик или переспелая груша шмякались возле нее в песок. Медведица, все красная от гнева, бросала разъяренные взгляды по сторонам. Ее же противник продолжал махать палицей, игнорируя все вокруг, кроме распалявшейся и терявшей бдительность женщины.
   -- Черт! - коротко выругался царь. - Что она делает?
   "Впадает в боевое безумие!" -- захотелось выкрикнуть ему в лицо Бреселиде.
   Сама Умма казалась себе прекрасной и грозной. Отбивая сыпавшиеся удары, она остро сожалела, что Ярмес не видит ее. Впервые за последние дни медведица вспомнила о нем без боли и стыда. Ей почему-то казалось, что сейчас волк должен был бы непременно пожалеть о своем бегстве.
   -- Боги! Да она совсем не держит удар! - с досадой воскликнул Делайс. - Гикая, чем ты гордишься?
   -- Не знаю, о чем она мечтает! - вспылила старая "амазонка". - Я ее не этому учила.
   -- Смотри, смотри!
   В этот миг охотник изловчился и изо всей силы ударил Умму палицей по ребрам. Медведица согнулась пополам. Тупая боль раздавила ее тело, правая сторона онемела в одно мгновение. Даже рукой трудно было пошевелить.
   Держать меч в левой девушка не умела, и потому, отшвырнув оружие в сторону, с диким ревом бросилась на врага. Она надеялась сбить его с ног ударом щита, но охотник выставил вперед громадный кулак, который к восхищению публики пробил кожу щита, как детский барабанчик.
   Медведица охнуть не успела, как оказалась беззащитной, а ее противник, стряхнув с руки деревянную раму, двинулся к ней, угрожающе подбрасывая палицу.
   Девушка испугалась. Она попятилась назад, черпнула задником сандалии песок, споткнулась и со всего размаху грохнулась оземь. Еще секунда, и красноватая грабовая булава опустилась бы ей между глаз. В отчаянии Бера ударила врага ногой в живот, но это было слабой защитой. Охотник взмахнул дубиной.
   Слабый свист рассекаемого воздуха царапнул девушку по нервам. Как во сне, она увидела на виске врага расплывающееся красное пятно.
   В первый миг медведица не поняла, что случилось, потом вскочила на ноги и склонилась над мертвым телом противника. Она выросла в лесу и слишком хорошо знала, от чего бывают такие дырки в кости. Кто-то стрелял из пращи. Умма быстро пробежала глазами по толпе, но все взгляды были обращены к ней. Ни поспешного движения, ни шума вокруг святотатца, нарушившего судебный поединок. Никто ничего не понял. Никто ничего не заметил. Глошатай громко объявил победу Беры во втором поединке. Как будто она могла прикончить врага ударом сандалии в пах!
   -- Ума не приложу, что случилось? -- пожала плечами Гикая. -- Разве от такого пинка умирают?
   -- Это смотря куда бить, -- кивнул Делайс, -- и с какой силой.
   Бреселида бросила на него недоверчивый взгляд, но царь отвел глаза. Кажется, он что-то заметил. Но, что, "амазонка" сказать не могла.
   Дальнейшие поединки разворачивались красочно и быстро. Увидев смерть второго сына, Крайлад бросилась на поле, размахивая кремневым ножом, и сразу получила удар в живот. Она, как птица, хлопнула черными крыльями и повалилась рядом с телами двух мужчин. Сестры-собаки, не дожидаясь смерти, пустились от Уммы наутек по всей сцене. Им свистели, в них бросали чем попало и отталкивали от бортиков, через которые они пытались перелезть.
   -- Это отвратительно. -- Делайс откинулся назад. -- Ты не находишь?
   Он в упор смотрел на Бреселиду.
   -- Умма должна пощадить своих врагов, только потому что они так жалки? -- спросила та. -- Тебе не кажется, что балаган затянулся?
   Красная от натуги Бера в последний раз опустила подобранный ею камень на затылок последней из сестер-собак. Правая рука почти не слушалась девушку, но Бера могла быть довольна: она отомстила за брата. Однако что-то в ее врагах, и в самом поединке было такое, от чего медведица не радовалась победе. Ей казалось, что и над ней самой, и над ее противниками вволю посмеялись. Суд царицы Тиргитао на поверку оказался унижением на глазах чужих людей. Девушка жестоко страдала.
   -- Не стоит, -- сказала ей Бреселида, спустившаяся, чтобы поздравить победительницу.
   Но та лишь дернула плечом.
   -- Ты говорила: царица справедлива.
   Сердце меотянки сжалось.
   -- Зачем было врать? -- Умма повернулась к ней спиной и зашагала прочь.
   * * *
   Элак разминал в большой глиняной плошке белила, добавляя к ним по щепотке тертой египетской бирюзы. Юноша наклонился над коробочкой для туалетных принадлежностей и в этот миг что-то легонько стукнуло его по спине. Маленький гладкий камешек отскочил и покатился по плиткам дорожки. Пан обернулся. Сквозь густую листву акации над оградой виднелось чье-то лицо. Элак прищурился и чуть не выронил краски: "Ярмес?"
   Волк поманил его рукой.
   -- Что ты здесь делаешь? - лесной бог с козлиной прытью подскочил к забору.
   -- Сливы ем. - отозвался нежданный гость. - И косточками плююсь. Ты один?
   Пан кивнул.
   Ярмес соскочил вниз и протянул юноше руку.
   -- Хайре, как говорят здесь, в городе.
   -- Ты откуда?
   -- Нужна помощь. Не откажешь?
   Сатир сглотнул. Теперь волк выглядел совсем не так, как в их первую встречу. Растерянность и подавленное настроение как рукой сняло. Ярмес говорил твердо и, кажется, был уверен в дружелюбии Элака.
   -- Во всяком случае я тебя не выдам. - сказал юноша, стараясь провести черту между ними.
   -- Это я знаю, -- хмыкнул гость.
   -- Откуда?
   -- А то я тебя в кустах над пещерой не заметил! - осклабился волк. Хотел бы выдать, давно бы уж рассказал хозяйке.
   Пан вынужден был согласиться.
   -- Мне нужно во дворец. - прямо заявил гость.
   Элак присвистнул.
   -- Ты же, небось, с хозяйкой каждый день там трешься.
   Лесной бог покачал головой.
   -- Отказываешь? - со скрытой угрозой в голосе спросил Ярмес.
   -- Нет, -- Элак сломал веточку и посасывал горьковатое молоко. - Ко всему надо подходить с умом. Ты ведь тоже не в шкуре сюда заявился.
   Ярмес действительно был одет в серую грубую тунику и кожаный пояс. В таком наряде он походил на грузчика или землекопа. Даже на ногах у него красовались сандалии с деревянной подошвой, хотя было видно, что они ему жмут.
   -- Что, весь город прошел, а у дворца запнулся? - поддразнил его Элак.
   -- Стража. - коротко бросил Ярмес. - Я ее не боюсь, но не зная брода... Сам понимаешь. Я думал: ну дом, ну большой. - он развел руками. Но тут-то оказалось.
   -- Настоящий лабиринт. - подтвердил пан, -- Как в лесу.
   -- В лесу я бы в миг нашел, кого надо. - возразил гость. - А тут сунусь искать царя, а напорюсь на баб с мечами.
   -- Так тебе царь нужен?
   Ярмес прикусил язык. Он собственно только собирался узнать, где живут мужчины и как отличить мужа царицы.
   -- Если тебе нужен царь, -- невозмутимо продолжал Элак, -- То за этим вовсе не обязательно соваться в андрон.
   -- Куда?
   -- В его покои. Он каждый день торчит на стройке нижней стены над портом. Там с ним можно переговорить гораздо свободнее. Ты с твоим видом вполне сойдешь за рабочего. Иди нанимайся. Только не продешеви.