Елисеева Ольга. Сокол на запястье

   * * *
   Утром третьего дня едва рассеялся туман Делайс понял, что холм отрезан. Ночью амазонки предприняли вылазку и захватили валы справа и слева от Совиного. Это была смерть.
   Но и умереть можно достойно. А когда остатки понтийских войск спешно отступили, чтоб сохранить линию обороны, Делайс осознал: их бросили. Он проклял день, в который родился. Ни ему, ни его товарищам не оставалось ничего, кроме как подороже продать жизнь. Свои отреклись от них, противники не сулили пощады.
   Совиный держался еще четыре дня.
   Неделю, в общей сложности неделю жалкий холм с горсткой озверевших гаплитов отбивался от целой армии всадниц, которые волнами накатывали на него и в конце концов уже захлестнули всю полосу валов, кроме островка с воротами.
   Но всему приходит конец. В последний день Делайс оставался уже с семью товарищами. Лавина меотянок, посланная потерявшей терпение Тиргитао, взметнулась на холм сразу. Началась дикая круговерть. Молодой воин еще успел ссадить троих и навечно успокоить своим мечем, но потом ему попали камнем в ухо. Он потерял сознание всего минут на десять -- это была целая жизнь.
   Когда Делайс пришел в себя, никого из его товарищей в живых уже не осталось. Меотянки с диким гиканьем носились по холму, украсив сбрую отрезанными головами врагов. Рослая, как граб, сотница добивала раненых. Она была в крови с головы до ног и умывалась ею, благочестиво благодаря богов за посланную победу.
   Сначала Делайс хотел притвориться мертвым, но увидев, что "амазонки" делают с трупами, подал голос. Его скрутили и потащили вниз с холма. Навстречу на золотисто-соловом жеребце въезжала неописуемо прекрасная всадница. Сын архонта не сразу узнал царицу: раньше он никогда не видел Тиргитао в доспехах. Сейчас пленник мог смотреть только на две отрезанные человеческие головы, украшавшие широкую грудь ее лошади. Одна была совсем свежая, и кровь из нее струилась по ногам коня. Другая засохла и скалила почерневшие зубы.
   Делайсу казалось, что за неделю на Совином он видел уже все. Но это зрелище было выше человеческих сил. Сын архонта понял, что от напряжения слезы сами собой текут по его лицу, а он не может их остановить. Ему хотелось вцепиться зубами и выгрызть этой женщине печень. Хотелось кинуться на нее, чтоб его добили тут же, у ног проклятой лошади с черепами.
   -- В лагерь! -- Тиргитао махнула рукой. -- Есть еще кто-нибудь?
   -- Пара человек. Раненые. -- отвечала сотница.
   -- Тоже отведи их вниз, Македа. -- царица благосклонно кивнула ей. -Твои всадницы постарались.
   В этот момент Делайс увидел Пелея, которого тоже сводили с холма. Инстинктивно они подались друг к другу, и оруженосец даже ускорил шаг. Резкий удар тупой стороной копья в челюсть сбил гоплита с ног. С воем боевого верблюда Македа наклонилась над ним, метя пленнику в шею.
   Державшая Делайса меотянка зазевалась, глядя на свалку. Воин почувствовал, что веревки на его руках ослабли и рванулся вперед. Он ткнул грузной сотнице головой в живот, опрокинул ее на спину и выхватил копье.
   У него была только одна цель -- Тиргитао. Делайс долго потом не мог простить себе промаха. Испуганный шумом конь царицы прянул в сторону, и копье вместо шеи Тиргитао воткнулось ей в предплечье.
   Поднялся оглушительный крик. В одну секунду сын архонта оказался на земле с заломленными назад руками, ногами и головой. Пришедшая в себя Македа толстыми, как кузнечные клещи, пальцами вцепилась ему в волосы и изо всей силы тянула вверх. У самого горда Делайса застыл широкий бронзовый акинак.
   -- Вниз! Я сказала, в лагерь! -- зажимая ладонью рану, хрипло крикнула Тиргитао. Ее зеленоватые глаза хищно блестели.
   Что произошло дальше с Пелеем, Делайс не знал. Его подняли пинками с земли и погнали вниз по холму. До лагеря меотянок было не близко. Все это время пленник бежал за лошадью, и никому даже не пришло в голову пустить коня помедленнее. Спасибо, хоть не прикончили сразу. Хотя... может быть, так было бы лучше.
   * * *
   Лагерь занимал дно выгнутой, как чаша, долины и гребни окружавших ее холмов. На вершине одного из них стоял войлочный шатер царицы. Ветер колыхал воткнутые перед ним на пиках конские хвосты.
   Делайса втолкнули внутрь. Такого беспорядка он не видел давно. Хозяйка пировала перед тем, как отправиться в бой. Хотя, она могла делать это вчера или третьего дня - остатки еды, валявшиеся на полу, давно заветрили. Легкие золотые чаши были раскиданы вперемешку с оружием, женскими головными накидками и потухшими глиняными светильниками. Постель в углу за холщовой занавеской перевернута. Из-под рваной циновки на полу торчали чьи-то ноги в грубых сандалиях.
   Ни мало не стесняясь, всадницы Македы подтолкнули пленника вперед. Делайс поскользнулся на раздавленном куске яблока и впечатался коленями в пол. Подняться ему не дали. Тяжелые руки охранниц тут же опустились сыну архонта на плечи и пригнули к земле.
   -- Стой смирно, -- рявкнула Македа, -- если хочешь жить.
   Делайс уже не был в этом уверен. Голова у него гудела после удара камнем. Правое ухо почти оглохло. От долгого бега болели ноги, а кожа на ступнях начала гореть. При каждом движении Македа или одна из стражниц, или все три сразу врезали ему тупыми концами пик по ребрам. Такое ожидание Тиргитао продолжалось больше часа.
   Наконец явилась царица. Но и ей заняться пленником было некогда. Она уселась на складной табурет и принялась с жадностью поедать холодные куриные ножки, запивая их едва перебродившей абрикосовкой. Смуглые рабы-тавры прислуживали ей, убирая со стола пустые тарелки, подавая кубки. фрукты и, наконец, целое блюдо засахаренного миндаля.
   Ни смотреть на это, ни вдыхать запах Делайс не мог. Он ничего не ел со вчерашнего дня и его выворачивало от одного стука посуды.
   Потом Тиргитао вытерла рот, щелкнула сальными пальцами и принялась выслушивать доклады командиров сотен. Все они смотрели на нее с обожанием. Меотянки входили в шатер, косились в сторону Делайса и припадали к ногам царицы. Так прошло еще часа полтора.
   За это время пленный впал в полное оцепенение. Чуть ли не перестал дышать. Только мысль о Пелее сверлом ворочалась у него в мозгах. Увидев оруженосца живым, Делайс испытал чувство похожее на счастье. Пелей был старше него, он сражался с детства. Когда шесть лет назад молодого воина приставили к сыну архонта чуть ли не в качестве няньки, он не стал ни издеваться над хилым подростком, ни унижать его казарменными шуточками. Просто честно взялся учить, как не обрезаться о меч и не уронить копье себе на ногу. Когда же отец позволил Делайсу завести отряд гоплитов, тот держал друга на особом счету и всегда советовался с ним. Впрочем, и оруженосец умел отойти в тень, и никто бы не осмелился сказать, что сын архонта не сам командует своими воинами.
   Сейчас, стоя на коленях в шатре Тиргитао, Делайс прекрасно знал, что Пелей, если жив, тоже изводится по нему.
   Дробный топот копыт у подножия холма отвлек внимание пленника. Кто-то бегом поднимался по склону. Полог шатра Тиргитао словно раздуло ветром и в широкой солнечной полосе появилась женская фигура.
   -- Сто правда? - с порога крикнула незнакомка.
   Солнце било ей в спину, и Делайс не мог рассмотреть лица, но судя по голосу, она была молодой.
   -- Это правда? - без всяких церемоний повторила она, обращаясь к царице.
   -- Что? - Тиргитао поморщилась, словно ей в глаз попали соком лимона.
   -- Что на Совином было только тридцать человек?
   Царица выдержала паузу.
   -- Там нашли около тридцати трупов. - нехотя произнесла она. - Где остальные, не знаю.
   -- Какие остальные? Холм был отрезан! - махнула рукой незнакомка. Значит тридцать. - она помолчала. - А мы думали, не меньше трех сотен...
   -- Спроси у него. - Тиргитао все с такой же кислой миной указала на Делайса. - Он там был.
   Вошедшая "амазонка" резко развернулась к нему.
   -- Шутишь? Он дрался на Совином?
   Она недоверчиво разглядывала измочаленную фигуру пленника. Видимо, у нее сложилось впечатление, что ворота защищали титаны и гиганты.
   -- Что ж вы его так... -- протянула гостья, обращаясь к стражницам Македы.
   Наверное, ей было позволено многое, потому что она, оттолкнула охранниц и, подхватив пленника за локоть, помогла ему встать.
   -- Пей. - незнакомка отстегнула фляжку и приложила ее к губам Делайса.
   Только тут она рассмотрела его лицо и застыла с поднятой рукой.
   -- Что? Похож? - враждебно осведомилась царица. - Сын Гекатея.
   -- Говорят, ты ранена? -- незнакомка повернулась к царице. - Врут?
   -- Если бы! - Тиргитао запустила в Делайса куриной костью. - Этот постарался.
   -- Драка есть драка. - пожала плечами всадница. - Но сын архонта это хорошо. Очень хорошо.
   -- Сначала я хотела оставить его в живых. - медленно произнесла царица. - Но теперь, -- она потерла плечо, -- Легко он не умрет. Ему доставят почести. - Тиргитао поморщилась. Перевязанное предплечье тянуло при каждом движении.
   -- Я тебя понимаю. - собеседница подошла к столу, отодвинула ногой складной табурет и села на него. - Но сама подумай: сын архонта - какой козырь на переговорах. Валы будут нашими. Без дальнейшего штурма. Мы заставим Гекатея сдаться.
   По ее манерам Делайс понял, что незнакомка находится с Тиргитао в очень близких отношениях и запросто перечит ей. При этом ни одна из присутствующих меотянок не посмела даже открыть рот, чтобы вмешаться в разговор, хотя по их лицам было видно, что слова царской собеседницы им не нравятся. "Может, она ее любовница?" - Делайс слышал, про такое.
   -- Дорогая сестра, -- холодно заявила Тиргитао, -- тебе наплевать на мои раны?
   -- Хочешь, я сама тебе их залижу? - грубо рассеялась всадница. Ей вторили другие меотянки, находившиеся в шатре.
   Царица зыркнула кошачьими глазами по сторонам, и смех застрял в горле у стражниц.
   -- Я не привыкла оставлять свои обиды не оплаченными. - бросила она. - Тебе это хорошо известно, Бреселида.
   -- Лучше, чем кому-либо. - с вызовом парировала "амазонка". - Но сейчас война с соседями. И мы больше выиграем, если...
   Так, Делайс, еще почти ничего не понимая в происходящем, догадался, что между сестрами много такого, чего не высказать словами.
   Женщины заспорили, перешли на крик.
   -- Македа! - рявкнула царица. - Выводи его.
   -- Не прикасайся! - тут же отозвалась ее сестра.
   Пленник с ужасом понял, что его судьба стала для них очередным камнем преткновения, и дело с обеих сторон пошло на принцип.
   -- Выполняй приказ!
   Македа с охотой вытолкнула Делайса из шатра. Она не забыла, как он опозорил ее, сбив с ног.
   -- Отруби ему, как рабу, пальцы на левой руке! - неслось им след. Отрежь уши, нос и выколи глаза! Пусть захлебнется собственной кровью. Завтра подбросим его труп папаше под стену!
   -- Если ты замучишь сына архонта, мир с Пантикапеем будет невозможен даже после того, как мы возьмем валы. По закону его отец будет тебе мстить до конца!
   -- Глупости! Заплачу виру!
   -- Победитель побежденному? Вдумайся, что ты говоришь? Хочешь, чтоб над нами смеялись?
   -- Стой! - Тиргитао кричала из шатра, обращаясь к Македе.
   Но злобная сотница, которой охрана Делайса уже успела осточертеть, распластала пленника на земле. Стражницы освободили от веревок его левую руку и, крепко держа, вытянули ее вперед.
   Бреселида сообразила раньше сестры, что начальница охраны намеренно не слышит приказа. Она выскочила из шатра и изо всех сил толкнула Македу в спину. Сотница пошатнулась и удар ее акинака пришелся по касательной, задев лишь мизинец Делайса.
   Адская боль обожгла руку. В глазах потемнело. Теперь он лежал на земле, засунув пальцы в рот и действительно давясь хлеставшей из раны кровью.
   -- Ты добилась своего! - взвыла Бреселида. - У тебя в охране одни суки!
   -- Тихо! - прикрикнула на нее царица. - Я приказала остановить...
   -- Тогда добейся, чтоб хоть кто-то слушался твоих приказов! - гневная "амазонка" развернулась и зашагала по склону вниз.
   -- К пленным. - Тиргитао указала на Делайса. - Ты, Македа... -- она с гневом уставилась на охранницу, -- Ты... -- ее лицо вдруг разгладилось, а губы сложились в усмешке. - Ты все сделала правильно.
   Царица зашлась хрипловатым смехом.
   -- Врежь ему хорошенько, но не убивай. Бреселида права: он будет полезен.
   Македа пнула лежавшего на земле пленника в челюсть, от чего тот прикусил руку.
   -- Велено тебя поучить.
   С четверть часа она и ее стражницы пинали сына архонта ногами, а потом поволокли вниз к другим пленным. Дорогой они проходили мимо Совиного холма, откуда меотянки стаскивали убитых, чтоб сжечь их. В такую жару от разлагающихся на солнце трупов легко могла начаться зараза. Тогда наступавшие пострадали бы от болезней больше, чем от штурма.
   Среди всадниц Делайс заметил Бреселиду. Теперь он разглядел ее хорошенько и понял, что это та самая сотница, в которую метила Совиная Мать с холма. Женщина спешилась и наклонилась над одним из тел. Пленник увидел Гекатея. Смерть уже обозначилась на его лице желтизной щек и синевой вокруг глаз. К удивлению Делайса, сестра царицы сидела перед начальником северной стены на земле и медленно перебирала пальцами его черные измазанные кровью волосы.
   Оглянувшись вокруг, пленник понял, что Бреселида не одна. Многие меотянки, блуждали среди павших, точно разыскивая кого-то, а когда находили, принимались плакать. За время союза женщины Тиргитао так часто съезжались с пантикапейскими дозорами, что почти у каждой нашелся бы среди врагов друг и любовник.
   * * *
   Пелий был среди остальных пленных. Он подобрался к своему несчастному господину и долго перетягивал ему палец обрывком своей туники. Гоплит не жаловался, хотя Делайс видел, что другу досталось крепче, чем ему самому. Правый глаз оруженосца совсем заплыл, из рассеченного бедра сочилась кровь. Кроме того, Пелей как-то странно сидел, все время переминаясь с одного бока на другой.
   -- Что с тобой? - спросил Делайс.
   -- Две сучки едва не насадили меня на копье, как на кол. - ответил тот. - Сразу после штурма. Потом приехала какая-то Бреселида и резню свернули. Главное, что вы живы. - он ободряюще улыбнулся другу. - Говорят, вас спасла сестра царицы?
   -- Сестра царицы и есть Бреселида. - пояснил Делайс. - По моему из-за нее меня как раз чуть не убили.
   -- Во как. - удивился Пелей. - Ну ничего, пока мы, слава богам, живы, а что будет завтра - посмотрим.
   Делайса умилило простодушное отношение друга к случившемуся: "Сидит на развороченной заднице и хвалит богов, что копье из уха не вышло!"
   Обнявшись, они заснули. Но к середине ночи у Пелея начался жар из-за раны в бедре. А Делайсу не давала спать кровь, толчками пульсировавшая в кисти левой руки. Ворочаясь на жесткой земле, он вдруг услышал тонкий свист флейты над головой и медленно поднял глаза. На камне возле них сидело крылатое существо, слабо отливавшее золотом в темноте, и нежно дуло в тростниковую дудку.
   -- Привет. - сказало оно, повернув лицо к пленнику.
   Делайс сразу узнал солнечного лучника, но на всякий случай переспросил:
   -- Кто ты?
   -- А сам не догадываешься?
   Молодой воин ерзнул. Ему неприятно было видеть Иетроса после того, как тот помогал меотянкам.
   -- Ты не хочешь разговаривать со мной? - чуть насмешливо спросил Феб.
   -- Я не понимаю, как Аполлон может сражаться на стороне варваров? - с вызовом заявил Делайс.
   -- Это для тебя я Аполлон, -- парировал гость, -- а для кочевников Гойтосир, как для критян Паэн... У меня много имен и только дома, на родине, знают настоящее. Но это далеко. - он грустно вздохнул. -Порядочные боги, -- Феб поднял палец, -- должны оставаться над схваткой. Поэтому я помогал не меотянкам, а той женщине, которая сегодня помогла тебе. Не без моего наущения, между прочим.
   Он отложил флейту, наблюдая за удивленным выражением лица Делайса.
   -- Я-то тебе зачем? - недоверчиво спросил тот.
   -- Всему свое время. - улыбнулся гипербореец. - Но сейчас я хочу ободрить тебя. Завтра тебе предстоит тяжелое испытание. - он снова приложил флейту к губам. - Закрой глаза, а я немного поиграю.
   Веки Делайса сами собой опустились, хотя он был в настроении еще попрепираться с этим богом-отступником. Но Аполлон не терпел возражений. Тихая музыка полилась прямо в душу сына архонта, по капле вытесняла боль, страх, отчаяние... Постепенно пленник заснул, сжимая свободной рукой руку Пелея. Благодаря этому, часть звуков дошла до оруженосца, залечивая и его раны.
   * * *
   Стоял конец осени, и перед рассветом неожиданно выпала не роса, а иней. Он подернул желтую траву волшебным узором. Открыв глаза, Делайс увидел друга с белой изморозью на черных волосах и решил, что Пелей умер. У самого Делайса брови были не лучше.
   -- Я поседел от горя. - философски заявил гоплит.
   -- Так я и поверил, что ты можешь горевать.
   -- Интересно, нам есть дадут? - у Пелея всегда был на редкость хороший аппетит.
   Есть им не дали. Пить тоже.
   Зато после того, как лагерь меотянок пробудился под пение костяных рожков, за Делайсом явились две стражницы Македы и без лишних объяснений потащили его наверх холма к царскому шатру.
   Сын архонта уже привык, что здесь с ним обращаются как с неодушевленной вещью. Никому даже в голову не приходило осмотреть его рану или просто задержать шаг, когда он спотыкался. Делайс вдруг вспомнил, что за вчерашний день, пока сестры обсуждали его судьбу, к нему самому никто ни разу не обратился, если, конечно, не считать высочайшим знаком внимания кость, которой Тиргитао запустила в пленного.
   -- Сегодня мы покажем его отцу. - царица стояла у шатра, и юркая рабыня застегивала на ней налокотники.
   -- Разумно. - кивнула Бреселида, привычно подпрыгивая, чтоб тяжелый кожаный нагрудник с медными пластинами сел плотнее. - Хочешь, чтоб первой была моя сотня?
   -- Не знаю. - Тиргитао пожевала пунцовыми губами. - Они окопались там, за рвом. Поставили частокол и будут расстреливать нас с вершины. Я предпочту, чтоб твоя сотня стояла на правом крыле, где оборона слабее. Может, вам удастся прорваться?
   -- Вряд ли. -- мотнула головой ее сестра. -- Сегодня вряд ли. Для начала потреплем их новый рубеж. В конце концов пантикапейцы отступят. От города они отрезаны, а в степи запасов у них нет.
   -- У нас тоже. - холодно отозвалась Тиргитао. - И мы наступаем. Значит наши потери больше.
   -- Вот поэтому и покажи архонту его сына. - кивнула Бреселида. Пусть посмотрит и подумает, что мы сделаем, если нас сильно разозлить. она надела шлем. - Удачи!
   Тиргитао отбила протянутую руку. Ей подвели лошадь. Ту самую, золотисто-соловую, но уже без голов.
   Бреселида умчалась на гнедом жеребце, который щеголевато сверкал бронзовыми накладками на сбруе.
   Делайса крепко привязали к грубо сколоченному деревянному щиту, который позволял идти вперед, чуть согнувшись и с трудом переставляя ноги. Эта конструкция не давала пленнику ни повернуться, ни уклониться в сторону. Он чувствовал себя мишенью, намеренно подставленной под родные луки. С боков ехали "амазонки" Македы и подталкивали сына архонта тупыми концами копей.
   Авангард, под предводительством самой царицей, миновал первую линию валов. Совиный холм, на который Делайс кинул грустный взгляд, остался позади. Всадницы спустились в ров и некоторое время ехали по его широкому дну, похожему на высохшее русло реки. Под ногами пересыпался песок. Он быстро забился в сандалии и начал натирать ноги.
   Впереди замаячила новая полоса валов. Именно на ней и закрепились сейчас эллины. Кое-где войска архонта действительно соорудили частокол. Но на фоне древних укреплений он казался жалким и легко преодолимым.
   В реальности это было не так, и пантикапейцы не преминули доказать врагам свою силу. Из-за частоколов взмыла туча стрел, потом загремели камнеметы. Делайс, впервые оказавшись среди осаждавших, понял, как страшно идти на штурм, когда в тебя летят камни и стрелы. Но он-то не хотел идти! Он был свой! И мог погибнуть от рук своих же сограждан. Это было дико. "Почему они стреляют? Зачем они стреляют в меня? - колотилось у него в голове. - Они что не видят?"
   Греки видели и на мгновение даже перестали осыпать противника стрелами. На гребне деревянной стены мелькнул алый плащ архонта. Делайс сразу узнал отца по золоченому шлему с черным гребнем. Гекатей был как всегда неподражаем. С минуту поколебавшись, он взял лук, натянул тетиву и выстрелил первый. За ним последовал новый всплеск пернатой волны.
   Многие из меотянок, ехавших в авангарде, упали. Остальные хлестнули коней и рассыпались по дну рва, уходя из-под обстрела. Но две стражницы, сопровождавшие Делайса, остались на месте и были сняты следующими же выстрелами. Пленник остался торчать прямо перед частоколом с тяжелым щитом, привязанным к спине, всеми брошенный и лишенный возможности бежать к своим.
   Одна вылазка, и он был бы спасен. Делайс горячо взмолился Деметре. Но вместо этого пленник снова увидел на стене Гекатея. Отец держал лук и накладывал на него стрелу. Лицо у архонта было такое... серое... совершенно чужое. Делайс похолодел от ужаса. Это и было спасение.
   Двери Аида с шумом открылись перед ним и... тут же захлопнулись. Сильная волна конского пота обдала пленника. Он распахнул зажмуренные глаза и успел увидеть, как гнедой жеребец загарцевал перед ним, закрывая от летящих стрел.
   -- Пригнись! - крикнула сверху Бреселида и сама свесилась, прячась за широким конским боком.
   Бедного скакуна аж шатнуло от дружного удара стрел. Он стал заваливаться, но всадница успела соскочить и оттолкнуть Делайса. Конь грянулся оземь, когда плотный ряд пеших меотянок с большими квадратными щитами, сомкнулся перед ними, загородив от новых стрел.
   -- Ну у тебя и отец! - всадница лежала поперек упавшего на спину пленника.
   Делайс не ответил. Он глядел в серое, набухающее мокрым снегом небо и пытался выплюнуть песок изо рта.
   Под прикрытием новых конных отрядов они отступили вглубь войска Тиргитао. Сына архонта снова отвели в лагерь. Уже поздно вечером до пленных дошел слух, что вторая линия валов все-таки взята, и эллины предались крайней горести. Пелей, не стесняясь, плакал.
   -- Что же с нами теперь будет? - всхлипывая, повторял он.
   Делайс смотрел на его большие вздрагивающие плечи и жалел друга. Не смотря на горести плена, оруженосец сохранял способность реагировать на происходящее. Сам Делайс снова впал в оцепенение. Все, что случилось сегодня, не укладывалось у него в голове. В него стреляли свои. Стрелял собственный отец. И как догадывался пленник, не для того, чтоб прекратить его мучения. Гекатею важно было показать врагам, что он не уязвим для жалости и на него бесполезно давить на переговорах.
   В этот миг Делайс с необыкновенной ясностью понял: он один. Родной город посчитал его отрезанным ломтем. А может, паршивой овцой -- раз попал в плен? Отныне его судьба - это только его судьба. Он больше не интересует пантикапейцев. Молодой воин не знал, что в этот злополучный день его отец, оставшись, наконец, один в своей палатке, в щепы изрубил мечом дубовый сундук, а потом долго выл, лежа на полу...
   Делайс не стал рассказывать Пелею, что случилось перед валами. Он чувствовал, что друг не поймет, не поверит, попытается оправдать своих. Его дух просто не выдержит такого предательства и надломится, как дерево на ветру. Этого Делайс не хотел. Ему нужна была поддержка оруженосца. Но с того дня сын архонта раз и навсегда осознал себя ответственным за друга, главным в их паре, более сильным и выносливым.
   Бреселиды он больше не видел. Его не таскали на допросы к Тиргитао. Армия меотянок медленно продвигалась вперед, оставив позади валы. Среди пленных говорили, что Гекатею удалось разбить отряды всадниц, посланные отрезать его войско от Пантикапея. Теперь "амазонкам" предстояло окружить город и попробовать захватить его штурмом.
   VI
   Узловатые пальцы сжимали большой камень, формой напоминавший бычью голову. Старуха гладила крутые рога, нащупывала ребристые бока, проводила ладонь по бороздке между двумя выпуклыми глазами божества.
   -- Матре Сва! Владычица преисподней. -- шептали обветренные губы. -Ты, что носишь на голове Луну, а под сердцем Солнце. Ответь мне.
   Не боясь обжечься, гадалка разгребла золу в круглом очаге и с невнятным восклицаниями сунула в нее фетиш.
   Едва тлевшие под спудом пепла угли, вновь вспыхнули, но ненадолго. Старая Ое трижды дунула, пытаясь разбудить огонь.
   -- Во имя Девы, Матери и Хозяйки!
   Серая пыль поднялась тонким облачком и окутала гладкое каменное тело божества. По ее рисунку на черном базальте гадалка надеялась узнать волю Матери. И передать ее роду. Если, конечно, правда не окажется слишком страшной... В последнее время в горах мало дичи, а внизу по дорогам рыщут чужаки. Соплеменники из долины не помогут ни ячменем, ни овцами. Теперь другие времена. За все надо платить!
   Щербатым кремневым ножом старуха поранила себе палец. Кровь пошла только после того, как Ое с усилием растерла всю ладонь куском овечьей шерсти.
   Капли упали не сразу и были не густыми и не алыми, как в молодости, а какими-то ржавыми. Точно вода в канаве. Гадалка даже испугалась, что ее жалкое подношение оскорбит богиню.
   -- Матре Сва, владычица смерти!
   Камень вспыхнул, и белый налет золы на нем принял странные очертания. Старуха уставилась на фетиш красными слезящимися глазами и снова начала дуть. Седая бороздка пепла вокруг капли крови могла стать круглой, как полная луна, а могла скопиться на одной из сторон серпиком полумесяца.
   Зрелый диск сулил достаток и спокойную, сытую зиму. Но на это рассчитывать не приходилось. Проклятое зверье ушло неизвестно куда. Новолуние несло надежду возродить семью следующей весной. Но кто из них доживет до тепла?