Страница:
человеком, который пошел на такое, чтобы спасти отца, я хотел бы сойтись
по-настоящему, а не просто переспать...
- Но ведь ты убил свою мать, - заметила Луна. - А теперь заботишься о
чужих родителях?
- Я заботился о ней, - сдавленным голосом произнес Зейн. - Она знала,
что болезнь неизлечима, страшно мучилась и попросила меня помочь уме...
Это был мой долг, пусть я совершил убийство и проклят навек. Я не мог
отказаться! Спокойно смотреть, как она страдает...
Луна прищурилась:
- Подожди! Как все произошло?
- Лучше тебе не знать о таком.
- Рассказывай!
Зейн закрыл глаза. Как не хочется бередить незажившую рану...
- Мама лежала в больнице. У нее выпали волосы, а кожа стала шершавой,
как у ящерицы. Ее нашпиговали всякими трубочками, подсоединили капельницы,
вывернули наизнанку, словно она не человек уже, а какой-то биоробот.
Приборы фиксировали каждый вздох, любой мог разглядывать ее, как экспонат.
Отказали почти все органы - сердце, почки, желудок, - и их заменили на
искусственные. Она давно бы умерла, но машины заставляли существовать.
Временами мать теряла память; такие периоды повторялись все чаще и чаще.
По-моему, у нее были постоянные галлюцинации. Но изредка сознание
возвращалось, и тогда она ясно представляла весь ужас своего положения.
Однажды, когда сиделки почему-то вышли, она открыла мне правду. Мать
страдала, чувствовала себя словно живой труп и не хотела, чтобы больничные
счета полностью разорили нас. Я не сказал ей, что денег уже не осталось, а
долги растут как снежный ком; даже страховка в случае смерти едва ли
покроет их. Она просила меня заставить врачей отпустить ее, желала обрести
наконец покой. Мама возненавидела саму жизнь! Она была в таком отчаянии и
так настойчиво умоляла меня, что пришлось обещать... Потом начались
галлюцинации... По-моему, она снова переживала то, что случилось с ней в
детстве - жаловалась, что ее ужалила пчела, собирала цветы...
Я вышел и стал думать. Врачи никогда не позволят ей умереть, они
обязаны продлить страдания пациента как можно дольше. Поэтому я на
последние деньги купил самое дешевое проклятие и наложил на аппарат
искусственного дыхания. Спустя два часа из больницы позвонили: мать умерла
из-за сбоя аппаратуры.
Поскольку я мог потребовать компенсацию, мне предложили уладить дело
без суда. Я согласился, потому что счет за лечение стал намного меньше.
Все сошло мне с рук, но мысли о том, что я убил собственную мать и моя
душа навеки проклята, не оставляли меня ни на миг!
Потом я хотел выиграть в казино сумму, необходимую для того, чтобы
расплатиться с долгами, однако окончательно разорился. В конце концов
попытался обокрасть своего шефа, чтобы снова рискнуть и, если повезет,
рассчитаться со всеми. Меня разоблачили; я потерял работу, остался один на
один со своей совестью, отягощенной новым грехом и кучей долгов. Пришлось
уехать из города. Я осел в Кильваро, взял себе новое имя и жил кое-как,
постоянно ломая голову, где раздобыть деньги или найти богатую невесту.
Потеряв надежду, решил убить себя. Дальше ты все знаешь...
Зейн помолчал.
- По-моему, я сказал больше, чем следовало.
Луна внимательно разглядывала его.
- Камень истины ни разу не засветился.
- Естественно. Ты услышала чистую правду. Так она выглядит особенно
отвратительно, правда? По ночам меня мучили кошмары. Иногда они казались
правдоподобнее реальности. Я хотел смыть кровь с рук или ослепить себя,
чтобы больше не видеть лица умирающей матери.
- Но ведь в тот момент ты был дома!
- Во сне я стоял рядом и видел все. - Зейн инстинктивно потер руку.
- Твоя мать... Ты совершил милосердный поступок, Зейн.
- Любое убийство - грех. Я сознавал и сознаю это. Все остальное -
демагогия, попытки оправдаться.
- Всего минуту назад, когда мы говорили о моих проступках, ты не судил
меня так строго.
- Как я могу судить почти незнакомого человека?
Луна осторожно положила на место камни, потом взяла талисманы у него.
- Ты заслуживаешь того, чтобы познакомиться со мной поближе, Зейн.
Идем!
Они оказались в настоящей студии художника. Зейн увидел картины,
выполненные рукой профессионала. Еще несколько незаконченных полотен
стояли на пюпитрах. Портреты, пейзажи, натюрморты... Манера исполнения
показалась ему совершенно необычной. Каждого человека окружало бледное
облако, так что его фигура была словно чуть размыта.
- Ну как? - спросила Луна.
От волнения Зейн не сразу ответил.
- Это твои?
- Отец хотел, чтобы я стала художницей.
- Теперь я понимаю, почему он решил познакомить нас!
Луна наклонила голову:
- Почему?
- Он наверняка знал о моем увлечении! И даже организовал собственную
смерть, когда соотношение добра и зла в душе оказалось равным, чтобы
пришел забрать ее именно я, а не предыдущий Танатос. Ведь он мог прожить
еще многие годы, верно?
- Да. Папа заявил, что очень важно выбрать правильный момент. Правда,
не сказал почему.
- Да потому, что должен был обязательно явиться я! Понимаешь, у меня
есть задатки творческой личности; я фотографировал ауры. Точнее, старался
или, если хочешь, пытался, потому что не имел нужного оборудования. Вот
почему мне понадобились деньги. Но это совсем другая, и не менее грустная
история.
Луна оживилась. Ее глаза сияли.
- Ты понял, в чем смысл картин?
- Ну конечно! Я посвятил изучению ауры всю жизнь! Большинство не
способно видеть ее, но я, с помощью своего оборудования, мог. А ты
обходишься без всяких технических приспособлений. Твои картины прекрасны!
Никогда еще не удавалось достичь такого эффекта на пленке. Вообще-то,
по-настоящему заманчивые проекты мне предлагали издатели порнографии.
Видишь ли, на фотографиях становилась невидимой одежда. Однако я
преследовал совсем другую цель!
- Да, верно, - задумчиво произнесла Луна. - Но твое открытие мало что
нам дает. Если отец хотел нас познакомить, он мог бы пригласить тебя в
гости или просто вызвать с помощью магии, а разочаровавшись в своем
выборе, наслать чары амнезии. Зачем умирать раньше своего срока?
- Да, существует еще какая-то причина.
- Наверное, - угрюмо согласилась девушка. - Он очень умный и
проницательный человек, так что в нашем деле нет простых ответов.
- Ты ведь знакома с черной магией. Воспользуйся ею!
Луна задумалась.
- Я научилась пользоваться многими камнями, сотворенными отцом.
Некоторые из них помогают хозяину выяснить мотивы поступков других людей.
Однако сила запретной науки идет от Сатаны, и повелитель зла сразу
чувствует, когда ее применяют. Мне бы не хотелось, чтобы он направил в мою
сторону свое черное око.
- Разве у тебя нет талисманов, использующих белую магию?
- Белая магия идет от Бога. Привлекать Его внимание нам тоже ни к чему.
По крайней мере пока мы пытаемся выяснить что-то связанное с отцом, чья
судьба в загробном мире остается неясной.
- Кстати, в чем разница между видами волшебства? По-моему, магия есть
магия.
- Все дело в способе. Представь себе магнит с белым и черным полюсами.
Ориентируешься по первому - получаешь связь с Богом; ну а если тебя
притягивает черный - с Сатаной.
- Тогда почему люди не пользуются только белой магией?
- Лишь праведные души способны на это; порочные тяготеют к ее
противоположности. Я, конечно, упрощаю, теоретическая магия столь же
сложна, как и магия электроники. Предположим, ты поднимаешься на гору.
Белый полюс расположен на самом верху, и требуется приложить немало
усилий, чтобы достичь его. Черный - внизу, добраться до него намного
проще. Иногда достаточно остановиться, присесть, поскользнуться, и сам
покатишься к нему. Если человеку все равно, куда направиться, его
соблазняет возможность пойти по пути наименьшего сопротивления. Обычно
люди с трудом понимают, что творят, и стараются не думать о последствиях
своих поступков, так что их притягивает черное... Ведь у подножия намного
больше свободного места, чем на вершине! Даже тот, кто все сознает, может
оказаться в безвыходном положении; ты сам вынужден был прибегнуть к
запретным методам, чтобы помочь матери. Когда я обратилась к помощи адских
сил, белая магия потеряла свою эффективность, а черная усилилась стократ.
Помнишь, я говорила о полюсах? Чем ты ближе, тем сильнее он тебя
притягивает. Порочному гораздо труднее исправиться, чем добродетельному
оставаться таковым. Теперь я многое умею, хотя могу пользоваться только
запретной наукой.
- Но раз она притягивает тебя к Сатане...
- Вот именно. Зло большое усиливает зло маленькое и ускоряет падение.
Если я хочу спасти душу, нельзя и близко подходить к черной магии. Я и так
уже слишком глубоко увязла!
- Значит, нам остается гадать, чего добивался твой отец.
- Чтобы мы познакомились. Неясно только почему.
Зейн кивнул:
- Это загадка. Давай встретимся снова. Возможно, что-то прояснится.
Девушка улыбнулась:
- Да. Кажется, теперь мы стали ближе. Заглянули в самые черные закоулки
наших душ и не почувствовали взаимного отвращения!
Верно! Никогда раньше Зейн не признавался в убийстве матери. Наверняка
и Луна никому не позволяла выведать свою тайну. Оба они обратились к
помощи зла, дабы помочь родителям. Обнаружилось и общее увлечение. Но
пожертвовать собственной жизнью, чтобы свести в чем-то схожих людей, как
сделал маг? Смысл его поступка оставался неясным.
Зейн повернулся к двери:
- Пора возвращаться к работе.
Девушка озарила его светом своих бездонных, как луна, серых глаз.
Однако теперь его больше привлекала не внешность, а душевные качества,
благодаря которым она решилась пожертвовать собой ради отца.
- Да, конечно. Жизнь суть искусство, а твое искусство теперь
заключается в мастерском овладении ролью Танатоса. Когда мы снова
увидимся?
- Я уже с трудом ориентируюсь в земном календаре! Неизвестно, как
пойдут дела. Да и нужно ли вообще назначать точную дату?
- Ты прав! Приходи, когда сможешь. Я буду здесь. - Девушка подошла к
Зейну и поцеловала его.
Зейн пришел в себя лишь в Морт-мобиле, по дороге в Чистилище. Во время
встречи он пытался контролировать себя, не зная, увидится ли еще с Луной.
Ее, в конце концов, едва ли можно отнести к женщинам типа Анжелики.
Правда, его несостоявшаяся жена сейчас казалась призраком из прошлого, а
Луна вставала перед глазами так четко, словно он знал ее всю жизнь. Да, ее
нельзя назвать праведницей, зато какой у нее сильный характер, какая яркая
личность!
Разве может порочный, запятнавший свою честь человек вроде него
добиться любви ангела? Разве что падшего! Да и увлечения у них совпадали:
именно таким видением он всегда хотел обладать. Однако Зейн не добился
особых успехов, в отличие от девушки.
То, что она поцеловала игрока, вора и убийцу матери, поразило его
больше всего. Да, раньше девушка предложила ему намного большее, но он не
стал бы пользоваться камнем любви. Зейн хотел, чтобы его любили таким,
какой он есть. Теперь появилась надежда на то, что эта мечта сбудется.
И все же связь с демоном... Зейн слышал множество жутких историй об их
невероятных аппетитах и не менее фантастических вещах, которые они
проделывают со смертными. Особенно хорошенькими - правда, после того, как
адское отродье покидает свои жертвы, насытившись, такими бедняжек уже не
назовешь... Попасть во власть демона - значит подвергнуться не только
физическому насилию. Впрочем, Луна не потеряла привлекательности.
Зейн включил таймер. Осталось шесть минут, чтобы добраться до
очередного клиента.
Морт-мобиль ехал на юг, все дальше и дальше проникая в джунгли. По
изрытой дороге было непросто передвигаться, поэтому он превратился в
жеребца и пустился рысью сквозь заросли.
- Стой! - крикнул кто-то по-испански.
Зейн огляделся и увидел солдата в защитном комбинезоне, наставившего на
него ружье.
Он повиновался, на всякий случай поплотнее закутавшись в плащ и
надвинув капюшон пониже.
- Где мы?
- Здесь вопросы задаю я! - резко произнес солдат. - Кто ты и что тут
делаешь?
Сказать правду? Но она лишь усложнит положение. И все же он не хотел
лгать.
- Я Смерть, прибыл сюда по вызову.
- Понял! Так точно, сэр! - Солдат стал по стойке "смирно".
Конечно, парень не понял, что именно произнес Зейн. Он, вероятно,
услышал пароль, а вместо Танатоса увидел офицера с энным количеством
звездочек. Ладно, если надо, Зейн сыграет свою роль: ему совсем не с руки
потеряться сейчас в районе боевых действий.
- Назови имя и доложи о поставленной задаче, - отрывисто произнес он.
- Фернандо, сэр, рядовой Патриотической армии Никвалдемии, несу
патрульную службу с целью обнаружения Седьмой коммунистической
группировки.
Зейн теперь вспомнил: Никвалдемия - банановая республика, куда вот уже
несколько лет проникали партизанские отряды и где коммунисты пытались
свергнуть не пользующийся популярностью диктаторский режим. Естественно,
здесь умирают тысячи. Отдельные случаи потребуют личного внимания Смерти.
Оставалось всего тридцать секунд.
- Продолжай в том же духе, Фернандо, - велел Зейн и направил Морта к
месту смерти клиента.
Через минуту он оказался на красивой поляне посреди джунглей. Тут же
загремели выстрелы. От плаща отскочила пуля. Рядом раздался сдавленный
вопль, никвалдемийский солдат зашатался и рухнул на землю. Бедолаге снесло
полголовы, но это не клиент, сам совершит переход в загробный мир.
Тут на поляну ворвались другие солдаты правительственных войск, горя
желанием уничтожить снайпера. Земля внезапно разверзлась, и трое с воплями
упали в яму. Поверхность выглядела нетронутой - ловушку прикрывало
оптическое заклинание. Иллюзия не могла сравниться с мощной созидающей
магией, но способна нести смерть не хуже ее. Благодаря своей зачарованной
одежде всадник на коне бледном не боялся угодить под выстрел.
Его клиент, похоже, находился в яме. Зейн спешился и осторожно шагнул
вперед, следуя указанию стрелки. Таймер отсчитывал последние секунды.
Зейн подобрался к самому краю, присел на корточки, потом сел на землю,
свесив ноги в невидимую дыру, подался вперед. Теперь он мог видеть, что
происходит в яме. Малоприятная картина. На дне - дюжина заостренных
деревянных кольев. Солдаты напоролись на них. Двое уже отмучились, третий
- его клиент - умирал.
Зейн осторожно полез по крутой стенке. Спуск занял всего несколько
секунд, но даже это было долго! Несчастный страшно мучился. Во время
падения солдат перевернулся, и кол вошел ему в спину, так что острый конец
торчал из живота. Голова и ноги достигали земли. Дерево так плотно вошло в
плоть, что крови почти не было.
Зейна едва не вывернуло наизнанку, но он заставил себя сдержаться и
нетвердой походкой направился к солдату. Торопливо извлек душу, избавив от
страданий, и прислонился к стенке ямы, глубоко и часто дыша - его била
дрожь.
- Тебе, я вижу, это внове? - спросил кто-то рядом.
Зейн обернулся, все еще испытывая головокружение и тошноту. Между
кольями возвышался великан - само воплощение мужественности. На нем были
блестящие доспехи, короткая кольчуга и украшенный орнаментом золотистый
шлем. Ожившая статуя греческого бога войны... Ну конечно!
- Марс! - воскликнул Зейн.
- Смерть! - язвительно сказал тот в ответ.
- Я не знал...
- Что я существую? - Марс величественно махнул рукой. - Кому же еще,
по-твоему, руководить этой потасовкой?
- Да, верно, больше некому. Просто мне в голову не пришло...
- Я хотел познакомиться с тобой, - объявил великан. - В конце концов,
нам не раз еще придется работать бок о бок.
- Да, - невольно поморщившись, кивнул Зейн. - Я новичок. С обычными
клиентами уже все наладилось, а вот подобные эпизоды...
- Прекрасный эпизод, - сказал Марс. - Небольшой, но напряженный.
Лучшее, что может произойти между настоящими сражениями.
- Тебе нравится твоя работа? - спросил Зейн, с трудом скрывая
отвращение. - Чего можно достигнуть драками и кровопролитием?
- Я рад, что ты задал этот вопрос, - возбужденно произнес Марс, и
внезапно Зейн пожалел о своих словах. Фальшивые в своей выспренности
пассажи, скрывающие желание оправдать себя, способен вытерпеть лишь тот,
кто их произносит.
- Война - последнее средство против тирании, угнетения и неправильного
порядка вещей. У тебя тут есть еще один клиент. Я составлю тебе компанию,
пока ты будешь им заниматься.
Теперь от Марса так просто не избавиться.
Великан подошел к углу ямы, где земляная насыпь вела наверх. Зейн снова
взглянул на часы. Остается еще пять минут. Он последовал за богом войны.
- Какое же утешение обретают погибшие солдаты? - спросил Зейн, чтобы
как-то поддержать разговор. - Как им поможет эта бойня?
- Они обретают славу, - объяснил Марс. - Все когда-нибудь покинут
бренный мир; большинство ждет бесславная смерть от старости или
какого-нибудь несчастного случая. Только во время битвы масса людей
получает возможность испустить последний вздох, обретая истинное
бессмертие, навеки оставшись в сердцах потомков!
- Значит, обретают славу и бессмертие? - Перед глазами встал насаженный
на кол хрипящий в агонии солдат. - Скорее пулю или штык в живот!
Марс оглушительно захохотал:
- Мило, Смерть! Ты видишь одно лишь страдание, которое длится несколько
секунд; я говорю о вечности. Мгновения боли за вечную славу! Эти люди
приносят в жертву свою кровь на алтарь справедливости. Такой исход придает
смысл их ничтожному существованию.
- Ну а те, кто умирает, сражаясь за неправое дело?
- Таких нет! Есть лишь различные пути к достижению славы и обретению
воинской чести.
- Различные пути! - воскликнул Зейн. - Это бессмысленная жестокость!
- Значит, говоришь, жестокость, - заметил Марс, как будто радуясь
брошенному вызову. - Думаю, и тебе приходится проявлять ее. Скажи, многие
с радостью прощаются с жизнью, вознося хвалу Создателю? Отвечу за тебя:
чертовски немногие! Даже твои реформы - зверство по сравнению с тем, что я
предлагаю своим клиентам.
- У нас общие клиенты, - возразил Зейн.
Марс пожал могучими плечами - впечатляющее зрелище.
- Такое случается реже, чем ты вообразил. Лучше подумай о смертной
казни! Тебе нравится, когда человека забрасывают камнями, и не обязательно
за убийство - мог, к примеру, всего лишь проводить время с женщиной,
которая сама хотела этого? Или когда его приколачивают к кресту из-за
веры? Четвертуют за то, что он, умирая от голода, украл буханку хлеба,
отрывают руки и ноги, привязав к ним цепи, которые тащат в разные стороны
шесть лошадей, потому что несчастный отказался выкупить свою жизнь,
сжигают на медленном огне по сфабрикованному обвинению в колдовстве? Ну
как, нравится?
- Нет, конечно, нет! - ответил Зейн растерянно, ошеломленный таким
бурным натиском. Марс оказался прирожденным оратором. - Но теперь все
по-другому.
- По-другому! - презрительно фыркнул собеседник. - Я помню эту
французскую реформу. Доктор Гильотин изобрел огромный нож, быстро и чисто
отрубавший людям голову. Никакого кровавого месива, снесенных ненароком
плеч или макушек, а также рук тех, кто удерживал приговоренного. Прогресс
и человеческий гений принесли то, что прежде было достоянием элиты, в
массы: раньше только дворян приговаривали к смерти от меча. А помнишь ли
ты, что потом произошло с изобретением нашего гуманиста? Я тебе скажу:
выяснилось, что гильотина сделала возможным массовые убийства по
политическим мотивам! По тысяче в день, вжик-вжик! Французская революция
прославилась этим триумфом человечности!
Зейн промолчал: Марс явно провоцировал спор.
Они приблизились к дымящимся останкам хижины. Мимо шел солдат. Внезапно
из развалин выбежала маленькая девочка лет десяти. Солдат повернул ружье,
но остановился, увидев, что перед ним вовсе не партизан. Девочка бросилась
вперед, сжимая в руке что-то металлическое. Добежав до солдата, дернула за
какое-то кольцо...
- Эй... это же граната! - воскликнул он в ужасе.
Девочка обхватила его, не отпуская свою страшную ношу. Солдат попытался
вырваться, но она прицепилась, как пиявка. Горевшая в глазах фанатичная
ненависть вложила недетскую силу в тщедушное тельце. Наконец прогремел
взрыв.
Куски окровавленной плоти разбросало повсюду. Разрушенная стена стала
красной.
- Какая величественная и прекрасная картина! - с чувством воскликнул
Марс. - Ребенок принес славу и почет своей семье.
- Слава, почет? - вскричал Зейн. - А по-моему, ужас и смерть!
- Да, и это тоже, - спокойно кивнул Марс. - В подобных случаях они
часто сопутствуют друг другу. Такие моменты и делают даже мелкую стычку
незабываемой.
Появился еще один солдат - услышал взрыв и теперь увидел, что
произошло. Он поднял ручной огнемет и пустил струю пламени в сторону
разрушенной хижины.
Оттуда сразу выскочил совсем маленький мальчик и помчался к врагу. Но
тот повел стволом, и ребенок превратился в живой факел. Солдат продолжил
методично поливать огнем хижину.
Черная дымящаяся масса на земле шевельнулась, раздался слабый стон.
- Если не ошибаюсь, твой клиент, - напомнил Марс Зейну.
Как он мог забыть! Часы показывали, что время истекло, а стрелка в
камне указывала на мальчика. Зейн торопливо извлек душу, и душераздирающие
стоны утихли.
- Какую славу обрел этот ребенок?
- Ну, он-то ее не заслужил, - признался Марс. - Парень не смог
выполнить то, что задумал. А неудачники не удостаиваются почестей.
- Ничего подобного! Если бы не война, люди продолжали бы мирно
трудиться, не произошло бы такого ужаса!
- Наоборот, - терпеливо произнес Марс. - Без войны простые крестьяне не
смогли бы покончить с угнетением. Их бы до сих пор мучили, отбирали
последнее, заставляли голодать. Да, они умерли бы чуть позднее, однако
позорно - как овцы на бойне. Сейчас люди на твоих глазах учатся погибать
подобно бесстрашным волкам, защищающим свою стаю! Насилие - просто видимая
верхушка айсберга под названием "развитие общества". Оно подобно
землетрясению, что является лишь внешним проявлением движения земной коры,
а не дьявольским заговором с целью погубить побольше людей. Мой дорогой
коллега, осуждать нужно не признаки, или, точнее, симптомы, а первопричину
- социальную несправедливость, которая тормозит прогресс и душит свободу.
Против такой болезни существует единственное лекарство. Марс приходит,
чтобы исправить чужие ошибки!
Я - скальпель в руках хирурга, вырезающего раковую опухоль. Да, пациент
может несколько секунд страдать от боли, иногда даже появляется кровь,
однако я действую во имя его блага и справедливости - как и ты!
По-солдатски прямые и грубые, но логически безупречные доводы. Трудно
спорить с Марсом. И все же, глядя на дымящийся труп маленького воина, Зейн
похолодел от страха. У него мелькнула мысль, что коллега служит скорее не
Богу, а его вечному врагу.
- Думаю, ты вскоре начнешь свою войну, - сказал на прощание Марс. -
Советую хорошенько подготовиться, научиться в совершенстве владеть
оружием, чтобы противник не застал врасплох.
- Смерть обходится без пушек и автоматов. У нее есть только коса, -
пробурчал Зейн.
- Превосходное приспособление! - примирительно кивнул Марс.
- Морт!
Великолепный жеребец мгновенно явился на зов. Зейн взобрался на него и
молча двинулся прочь. Продолжать разговор ему не хотелось.
Он прибыл немного рано. Теперь так часто происходило. Клиент был одним
из обитателей убогой богадельни в трущобах Майами, которая стояла между
покосившимся танцевальным клубом и старой евангелистской церковью. Внутри
царил сумрак, воняло мочой. Старики застыли без движения. Или они спят?
Никто не коротал время, листая журнал или погрузившись в какую-нибудь
игру. Не слышно было даже разговоров. Стояла атмосфера полной
безнадежности и тоски. Люди здесь гнили заживо.
Зейн ненавидел такие места! В свое время он постарался избавить от
подобной участи мать. Попытка оказалась даже слишком успешной...
Его клиентом был старик с копной седых волос, из уголка его рта
вытекала струйка темноватой слюны. Зейн не спеша подошел, увидел веревки,
обвивавшие тщедушное тело, и замер в ужасе.
- Его привязали к стулу!
Старик поднял глаза.
- Иначе я свалился бы, - объяснил он.
Дом престарелых не в состоянии обеспечить нормальный уход и нанять
профессиональных санитаров. Для нищих и бездомных даже элементарные вещи -
роскошь.
- Последняя просьба, - с трудом произнес старик. - Пустяк.
- Сделаю все, что в моих силах, - ответил Зейн. - Не могу дать вам
отсрочку, но...
- Хочу умереть под звуки церковного гимна.
- Гимна?
- "Свят, свят, свят". Мой любимый! Я так давно не слышал его!
- Хотите, чтобы кто-то спел вам?
- Да нет, вполне достаточно записи, - ответил старик. - Какая разница,
кто его исполняет? Великий гимн! Понимаю, такое желание кажется
глупостью...
Зейн задумался.
- Не вижу ничего сложного.
Старик покачал головой:
- Здесь не разрешают слушать музыку.
Тут в разговор встрял еще один пациент:
- Но наши соседи из танцевального клуба постоянно шумят! Адский грохот,
попробуй засни!.. А с другой стороны доносятся визгливые вопли этих
праведников-евангелистов!
Оба старика заметно ожили. Разговор привлек внимание остальных.
Появление Зейна внесло новизну в привычную жизнь, на несколько минут
разогнало беспросветную тоску и скуку.
- Тут все шумят... А мы чем хуже? Что тут плохого? Один-единственный
раз...
- Думаю, что смогу все устроить, - сказал Зейн. - Понадобится обычный
магнитофон или волшебная музыкальная шкатулка. Подойдет даже старинный
проигрыватель!
Старики встревоженно зашуршали.
- Они ни за что не позволят, - убежденно сказал второй.
по-настоящему, а не просто переспать...
- Но ведь ты убил свою мать, - заметила Луна. - А теперь заботишься о
чужих родителях?
- Я заботился о ней, - сдавленным голосом произнес Зейн. - Она знала,
что болезнь неизлечима, страшно мучилась и попросила меня помочь уме...
Это был мой долг, пусть я совершил убийство и проклят навек. Я не мог
отказаться! Спокойно смотреть, как она страдает...
Луна прищурилась:
- Подожди! Как все произошло?
- Лучше тебе не знать о таком.
- Рассказывай!
Зейн закрыл глаза. Как не хочется бередить незажившую рану...
- Мама лежала в больнице. У нее выпали волосы, а кожа стала шершавой,
как у ящерицы. Ее нашпиговали всякими трубочками, подсоединили капельницы,
вывернули наизнанку, словно она не человек уже, а какой-то биоробот.
Приборы фиксировали каждый вздох, любой мог разглядывать ее, как экспонат.
Отказали почти все органы - сердце, почки, желудок, - и их заменили на
искусственные. Она давно бы умерла, но машины заставляли существовать.
Временами мать теряла память; такие периоды повторялись все чаще и чаще.
По-моему, у нее были постоянные галлюцинации. Но изредка сознание
возвращалось, и тогда она ясно представляла весь ужас своего положения.
Однажды, когда сиделки почему-то вышли, она открыла мне правду. Мать
страдала, чувствовала себя словно живой труп и не хотела, чтобы больничные
счета полностью разорили нас. Я не сказал ей, что денег уже не осталось, а
долги растут как снежный ком; даже страховка в случае смерти едва ли
покроет их. Она просила меня заставить врачей отпустить ее, желала обрести
наконец покой. Мама возненавидела саму жизнь! Она была в таком отчаянии и
так настойчиво умоляла меня, что пришлось обещать... Потом начались
галлюцинации... По-моему, она снова переживала то, что случилось с ней в
детстве - жаловалась, что ее ужалила пчела, собирала цветы...
Я вышел и стал думать. Врачи никогда не позволят ей умереть, они
обязаны продлить страдания пациента как можно дольше. Поэтому я на
последние деньги купил самое дешевое проклятие и наложил на аппарат
искусственного дыхания. Спустя два часа из больницы позвонили: мать умерла
из-за сбоя аппаратуры.
Поскольку я мог потребовать компенсацию, мне предложили уладить дело
без суда. Я согласился, потому что счет за лечение стал намного меньше.
Все сошло мне с рук, но мысли о том, что я убил собственную мать и моя
душа навеки проклята, не оставляли меня ни на миг!
Потом я хотел выиграть в казино сумму, необходимую для того, чтобы
расплатиться с долгами, однако окончательно разорился. В конце концов
попытался обокрасть своего шефа, чтобы снова рискнуть и, если повезет,
рассчитаться со всеми. Меня разоблачили; я потерял работу, остался один на
один со своей совестью, отягощенной новым грехом и кучей долгов. Пришлось
уехать из города. Я осел в Кильваро, взял себе новое имя и жил кое-как,
постоянно ломая голову, где раздобыть деньги или найти богатую невесту.
Потеряв надежду, решил убить себя. Дальше ты все знаешь...
Зейн помолчал.
- По-моему, я сказал больше, чем следовало.
Луна внимательно разглядывала его.
- Камень истины ни разу не засветился.
- Естественно. Ты услышала чистую правду. Так она выглядит особенно
отвратительно, правда? По ночам меня мучили кошмары. Иногда они казались
правдоподобнее реальности. Я хотел смыть кровь с рук или ослепить себя,
чтобы больше не видеть лица умирающей матери.
- Но ведь в тот момент ты был дома!
- Во сне я стоял рядом и видел все. - Зейн инстинктивно потер руку.
- Твоя мать... Ты совершил милосердный поступок, Зейн.
- Любое убийство - грех. Я сознавал и сознаю это. Все остальное -
демагогия, попытки оправдаться.
- Всего минуту назад, когда мы говорили о моих проступках, ты не судил
меня так строго.
- Как я могу судить почти незнакомого человека?
Луна осторожно положила на место камни, потом взяла талисманы у него.
- Ты заслуживаешь того, чтобы познакомиться со мной поближе, Зейн.
Идем!
Они оказались в настоящей студии художника. Зейн увидел картины,
выполненные рукой профессионала. Еще несколько незаконченных полотен
стояли на пюпитрах. Портреты, пейзажи, натюрморты... Манера исполнения
показалась ему совершенно необычной. Каждого человека окружало бледное
облако, так что его фигура была словно чуть размыта.
- Ну как? - спросила Луна.
От волнения Зейн не сразу ответил.
- Это твои?
- Отец хотел, чтобы я стала художницей.
- Теперь я понимаю, почему он решил познакомить нас!
Луна наклонила голову:
- Почему?
- Он наверняка знал о моем увлечении! И даже организовал собственную
смерть, когда соотношение добра и зла в душе оказалось равным, чтобы
пришел забрать ее именно я, а не предыдущий Танатос. Ведь он мог прожить
еще многие годы, верно?
- Да. Папа заявил, что очень важно выбрать правильный момент. Правда,
не сказал почему.
- Да потому, что должен был обязательно явиться я! Понимаешь, у меня
есть задатки творческой личности; я фотографировал ауры. Точнее, старался
или, если хочешь, пытался, потому что не имел нужного оборудования. Вот
почему мне понадобились деньги. Но это совсем другая, и не менее грустная
история.
Луна оживилась. Ее глаза сияли.
- Ты понял, в чем смысл картин?
- Ну конечно! Я посвятил изучению ауры всю жизнь! Большинство не
способно видеть ее, но я, с помощью своего оборудования, мог. А ты
обходишься без всяких технических приспособлений. Твои картины прекрасны!
Никогда еще не удавалось достичь такого эффекта на пленке. Вообще-то,
по-настоящему заманчивые проекты мне предлагали издатели порнографии.
Видишь ли, на фотографиях становилась невидимой одежда. Однако я
преследовал совсем другую цель!
- Да, верно, - задумчиво произнесла Луна. - Но твое открытие мало что
нам дает. Если отец хотел нас познакомить, он мог бы пригласить тебя в
гости или просто вызвать с помощью магии, а разочаровавшись в своем
выборе, наслать чары амнезии. Зачем умирать раньше своего срока?
- Да, существует еще какая-то причина.
- Наверное, - угрюмо согласилась девушка. - Он очень умный и
проницательный человек, так что в нашем деле нет простых ответов.
- Ты ведь знакома с черной магией. Воспользуйся ею!
Луна задумалась.
- Я научилась пользоваться многими камнями, сотворенными отцом.
Некоторые из них помогают хозяину выяснить мотивы поступков других людей.
Однако сила запретной науки идет от Сатаны, и повелитель зла сразу
чувствует, когда ее применяют. Мне бы не хотелось, чтобы он направил в мою
сторону свое черное око.
- Разве у тебя нет талисманов, использующих белую магию?
- Белая магия идет от Бога. Привлекать Его внимание нам тоже ни к чему.
По крайней мере пока мы пытаемся выяснить что-то связанное с отцом, чья
судьба в загробном мире остается неясной.
- Кстати, в чем разница между видами волшебства? По-моему, магия есть
магия.
- Все дело в способе. Представь себе магнит с белым и черным полюсами.
Ориентируешься по первому - получаешь связь с Богом; ну а если тебя
притягивает черный - с Сатаной.
- Тогда почему люди не пользуются только белой магией?
- Лишь праведные души способны на это; порочные тяготеют к ее
противоположности. Я, конечно, упрощаю, теоретическая магия столь же
сложна, как и магия электроники. Предположим, ты поднимаешься на гору.
Белый полюс расположен на самом верху, и требуется приложить немало
усилий, чтобы достичь его. Черный - внизу, добраться до него намного
проще. Иногда достаточно остановиться, присесть, поскользнуться, и сам
покатишься к нему. Если человеку все равно, куда направиться, его
соблазняет возможность пойти по пути наименьшего сопротивления. Обычно
люди с трудом понимают, что творят, и стараются не думать о последствиях
своих поступков, так что их притягивает черное... Ведь у подножия намного
больше свободного места, чем на вершине! Даже тот, кто все сознает, может
оказаться в безвыходном положении; ты сам вынужден был прибегнуть к
запретным методам, чтобы помочь матери. Когда я обратилась к помощи адских
сил, белая магия потеряла свою эффективность, а черная усилилась стократ.
Помнишь, я говорила о полюсах? Чем ты ближе, тем сильнее он тебя
притягивает. Порочному гораздо труднее исправиться, чем добродетельному
оставаться таковым. Теперь я многое умею, хотя могу пользоваться только
запретной наукой.
- Но раз она притягивает тебя к Сатане...
- Вот именно. Зло большое усиливает зло маленькое и ускоряет падение.
Если я хочу спасти душу, нельзя и близко подходить к черной магии. Я и так
уже слишком глубоко увязла!
- Значит, нам остается гадать, чего добивался твой отец.
- Чтобы мы познакомились. Неясно только почему.
Зейн кивнул:
- Это загадка. Давай встретимся снова. Возможно, что-то прояснится.
Девушка улыбнулась:
- Да. Кажется, теперь мы стали ближе. Заглянули в самые черные закоулки
наших душ и не почувствовали взаимного отвращения!
Верно! Никогда раньше Зейн не признавался в убийстве матери. Наверняка
и Луна никому не позволяла выведать свою тайну. Оба они обратились к
помощи зла, дабы помочь родителям. Обнаружилось и общее увлечение. Но
пожертвовать собственной жизнью, чтобы свести в чем-то схожих людей, как
сделал маг? Смысл его поступка оставался неясным.
Зейн повернулся к двери:
- Пора возвращаться к работе.
Девушка озарила его светом своих бездонных, как луна, серых глаз.
Однако теперь его больше привлекала не внешность, а душевные качества,
благодаря которым она решилась пожертвовать собой ради отца.
- Да, конечно. Жизнь суть искусство, а твое искусство теперь
заключается в мастерском овладении ролью Танатоса. Когда мы снова
увидимся?
- Я уже с трудом ориентируюсь в земном календаре! Неизвестно, как
пойдут дела. Да и нужно ли вообще назначать точную дату?
- Ты прав! Приходи, когда сможешь. Я буду здесь. - Девушка подошла к
Зейну и поцеловала его.
Зейн пришел в себя лишь в Морт-мобиле, по дороге в Чистилище. Во время
встречи он пытался контролировать себя, не зная, увидится ли еще с Луной.
Ее, в конце концов, едва ли можно отнести к женщинам типа Анжелики.
Правда, его несостоявшаяся жена сейчас казалась призраком из прошлого, а
Луна вставала перед глазами так четко, словно он знал ее всю жизнь. Да, ее
нельзя назвать праведницей, зато какой у нее сильный характер, какая яркая
личность!
Разве может порочный, запятнавший свою честь человек вроде него
добиться любви ангела? Разве что падшего! Да и увлечения у них совпадали:
именно таким видением он всегда хотел обладать. Однако Зейн не добился
особых успехов, в отличие от девушки.
То, что она поцеловала игрока, вора и убийцу матери, поразило его
больше всего. Да, раньше девушка предложила ему намного большее, но он не
стал бы пользоваться камнем любви. Зейн хотел, чтобы его любили таким,
какой он есть. Теперь появилась надежда на то, что эта мечта сбудется.
И все же связь с демоном... Зейн слышал множество жутких историй об их
невероятных аппетитах и не менее фантастических вещах, которые они
проделывают со смертными. Особенно хорошенькими - правда, после того, как
адское отродье покидает свои жертвы, насытившись, такими бедняжек уже не
назовешь... Попасть во власть демона - значит подвергнуться не только
физическому насилию. Впрочем, Луна не потеряла привлекательности.
Зейн включил таймер. Осталось шесть минут, чтобы добраться до
очередного клиента.
Морт-мобиль ехал на юг, все дальше и дальше проникая в джунгли. По
изрытой дороге было непросто передвигаться, поэтому он превратился в
жеребца и пустился рысью сквозь заросли.
- Стой! - крикнул кто-то по-испански.
Зейн огляделся и увидел солдата в защитном комбинезоне, наставившего на
него ружье.
Он повиновался, на всякий случай поплотнее закутавшись в плащ и
надвинув капюшон пониже.
- Где мы?
- Здесь вопросы задаю я! - резко произнес солдат. - Кто ты и что тут
делаешь?
Сказать правду? Но она лишь усложнит положение. И все же он не хотел
лгать.
- Я Смерть, прибыл сюда по вызову.
- Понял! Так точно, сэр! - Солдат стал по стойке "смирно".
Конечно, парень не понял, что именно произнес Зейн. Он, вероятно,
услышал пароль, а вместо Танатоса увидел офицера с энным количеством
звездочек. Ладно, если надо, Зейн сыграет свою роль: ему совсем не с руки
потеряться сейчас в районе боевых действий.
- Назови имя и доложи о поставленной задаче, - отрывисто произнес он.
- Фернандо, сэр, рядовой Патриотической армии Никвалдемии, несу
патрульную службу с целью обнаружения Седьмой коммунистической
группировки.
Зейн теперь вспомнил: Никвалдемия - банановая республика, куда вот уже
несколько лет проникали партизанские отряды и где коммунисты пытались
свергнуть не пользующийся популярностью диктаторский режим. Естественно,
здесь умирают тысячи. Отдельные случаи потребуют личного внимания Смерти.
Оставалось всего тридцать секунд.
- Продолжай в том же духе, Фернандо, - велел Зейн и направил Морта к
месту смерти клиента.
Через минуту он оказался на красивой поляне посреди джунглей. Тут же
загремели выстрелы. От плаща отскочила пуля. Рядом раздался сдавленный
вопль, никвалдемийский солдат зашатался и рухнул на землю. Бедолаге снесло
полголовы, но это не клиент, сам совершит переход в загробный мир.
Тут на поляну ворвались другие солдаты правительственных войск, горя
желанием уничтожить снайпера. Земля внезапно разверзлась, и трое с воплями
упали в яму. Поверхность выглядела нетронутой - ловушку прикрывало
оптическое заклинание. Иллюзия не могла сравниться с мощной созидающей
магией, но способна нести смерть не хуже ее. Благодаря своей зачарованной
одежде всадник на коне бледном не боялся угодить под выстрел.
Его клиент, похоже, находился в яме. Зейн спешился и осторожно шагнул
вперед, следуя указанию стрелки. Таймер отсчитывал последние секунды.
Зейн подобрался к самому краю, присел на корточки, потом сел на землю,
свесив ноги в невидимую дыру, подался вперед. Теперь он мог видеть, что
происходит в яме. Малоприятная картина. На дне - дюжина заостренных
деревянных кольев. Солдаты напоролись на них. Двое уже отмучились, третий
- его клиент - умирал.
Зейн осторожно полез по крутой стенке. Спуск занял всего несколько
секунд, но даже это было долго! Несчастный страшно мучился. Во время
падения солдат перевернулся, и кол вошел ему в спину, так что острый конец
торчал из живота. Голова и ноги достигали земли. Дерево так плотно вошло в
плоть, что крови почти не было.
Зейна едва не вывернуло наизнанку, но он заставил себя сдержаться и
нетвердой походкой направился к солдату. Торопливо извлек душу, избавив от
страданий, и прислонился к стенке ямы, глубоко и часто дыша - его била
дрожь.
- Тебе, я вижу, это внове? - спросил кто-то рядом.
Зейн обернулся, все еще испытывая головокружение и тошноту. Между
кольями возвышался великан - само воплощение мужественности. На нем были
блестящие доспехи, короткая кольчуга и украшенный орнаментом золотистый
шлем. Ожившая статуя греческого бога войны... Ну конечно!
- Марс! - воскликнул Зейн.
- Смерть! - язвительно сказал тот в ответ.
- Я не знал...
- Что я существую? - Марс величественно махнул рукой. - Кому же еще,
по-твоему, руководить этой потасовкой?
- Да, верно, больше некому. Просто мне в голову не пришло...
- Я хотел познакомиться с тобой, - объявил великан. - В конце концов,
нам не раз еще придется работать бок о бок.
- Да, - невольно поморщившись, кивнул Зейн. - Я новичок. С обычными
клиентами уже все наладилось, а вот подобные эпизоды...
- Прекрасный эпизод, - сказал Марс. - Небольшой, но напряженный.
Лучшее, что может произойти между настоящими сражениями.
- Тебе нравится твоя работа? - спросил Зейн, с трудом скрывая
отвращение. - Чего можно достигнуть драками и кровопролитием?
- Я рад, что ты задал этот вопрос, - возбужденно произнес Марс, и
внезапно Зейн пожалел о своих словах. Фальшивые в своей выспренности
пассажи, скрывающие желание оправдать себя, способен вытерпеть лишь тот,
кто их произносит.
- Война - последнее средство против тирании, угнетения и неправильного
порядка вещей. У тебя тут есть еще один клиент. Я составлю тебе компанию,
пока ты будешь им заниматься.
Теперь от Марса так просто не избавиться.
Великан подошел к углу ямы, где земляная насыпь вела наверх. Зейн снова
взглянул на часы. Остается еще пять минут. Он последовал за богом войны.
- Какое же утешение обретают погибшие солдаты? - спросил Зейн, чтобы
как-то поддержать разговор. - Как им поможет эта бойня?
- Они обретают славу, - объяснил Марс. - Все когда-нибудь покинут
бренный мир; большинство ждет бесславная смерть от старости или
какого-нибудь несчастного случая. Только во время битвы масса людей
получает возможность испустить последний вздох, обретая истинное
бессмертие, навеки оставшись в сердцах потомков!
- Значит, обретают славу и бессмертие? - Перед глазами встал насаженный
на кол хрипящий в агонии солдат. - Скорее пулю или штык в живот!
Марс оглушительно захохотал:
- Мило, Смерть! Ты видишь одно лишь страдание, которое длится несколько
секунд; я говорю о вечности. Мгновения боли за вечную славу! Эти люди
приносят в жертву свою кровь на алтарь справедливости. Такой исход придает
смысл их ничтожному существованию.
- Ну а те, кто умирает, сражаясь за неправое дело?
- Таких нет! Есть лишь различные пути к достижению славы и обретению
воинской чести.
- Различные пути! - воскликнул Зейн. - Это бессмысленная жестокость!
- Значит, говоришь, жестокость, - заметил Марс, как будто радуясь
брошенному вызову. - Думаю, и тебе приходится проявлять ее. Скажи, многие
с радостью прощаются с жизнью, вознося хвалу Создателю? Отвечу за тебя:
чертовски немногие! Даже твои реформы - зверство по сравнению с тем, что я
предлагаю своим клиентам.
- У нас общие клиенты, - возразил Зейн.
Марс пожал могучими плечами - впечатляющее зрелище.
- Такое случается реже, чем ты вообразил. Лучше подумай о смертной
казни! Тебе нравится, когда человека забрасывают камнями, и не обязательно
за убийство - мог, к примеру, всего лишь проводить время с женщиной,
которая сама хотела этого? Или когда его приколачивают к кресту из-за
веры? Четвертуют за то, что он, умирая от голода, украл буханку хлеба,
отрывают руки и ноги, привязав к ним цепи, которые тащат в разные стороны
шесть лошадей, потому что несчастный отказался выкупить свою жизнь,
сжигают на медленном огне по сфабрикованному обвинению в колдовстве? Ну
как, нравится?
- Нет, конечно, нет! - ответил Зейн растерянно, ошеломленный таким
бурным натиском. Марс оказался прирожденным оратором. - Но теперь все
по-другому.
- По-другому! - презрительно фыркнул собеседник. - Я помню эту
французскую реформу. Доктор Гильотин изобрел огромный нож, быстро и чисто
отрубавший людям голову. Никакого кровавого месива, снесенных ненароком
плеч или макушек, а также рук тех, кто удерживал приговоренного. Прогресс
и человеческий гений принесли то, что прежде было достоянием элиты, в
массы: раньше только дворян приговаривали к смерти от меча. А помнишь ли
ты, что потом произошло с изобретением нашего гуманиста? Я тебе скажу:
выяснилось, что гильотина сделала возможным массовые убийства по
политическим мотивам! По тысяче в день, вжик-вжик! Французская революция
прославилась этим триумфом человечности!
Зейн промолчал: Марс явно провоцировал спор.
Они приблизились к дымящимся останкам хижины. Мимо шел солдат. Внезапно
из развалин выбежала маленькая девочка лет десяти. Солдат повернул ружье,
но остановился, увидев, что перед ним вовсе не партизан. Девочка бросилась
вперед, сжимая в руке что-то металлическое. Добежав до солдата, дернула за
какое-то кольцо...
- Эй... это же граната! - воскликнул он в ужасе.
Девочка обхватила его, не отпуская свою страшную ношу. Солдат попытался
вырваться, но она прицепилась, как пиявка. Горевшая в глазах фанатичная
ненависть вложила недетскую силу в тщедушное тельце. Наконец прогремел
взрыв.
Куски окровавленной плоти разбросало повсюду. Разрушенная стена стала
красной.
- Какая величественная и прекрасная картина! - с чувством воскликнул
Марс. - Ребенок принес славу и почет своей семье.
- Слава, почет? - вскричал Зейн. - А по-моему, ужас и смерть!
- Да, и это тоже, - спокойно кивнул Марс. - В подобных случаях они
часто сопутствуют друг другу. Такие моменты и делают даже мелкую стычку
незабываемой.
Появился еще один солдат - услышал взрыв и теперь увидел, что
произошло. Он поднял ручной огнемет и пустил струю пламени в сторону
разрушенной хижины.
Оттуда сразу выскочил совсем маленький мальчик и помчался к врагу. Но
тот повел стволом, и ребенок превратился в живой факел. Солдат продолжил
методично поливать огнем хижину.
Черная дымящаяся масса на земле шевельнулась, раздался слабый стон.
- Если не ошибаюсь, твой клиент, - напомнил Марс Зейну.
Как он мог забыть! Часы показывали, что время истекло, а стрелка в
камне указывала на мальчика. Зейн торопливо извлек душу, и душераздирающие
стоны утихли.
- Какую славу обрел этот ребенок?
- Ну, он-то ее не заслужил, - признался Марс. - Парень не смог
выполнить то, что задумал. А неудачники не удостаиваются почестей.
- Ничего подобного! Если бы не война, люди продолжали бы мирно
трудиться, не произошло бы такого ужаса!
- Наоборот, - терпеливо произнес Марс. - Без войны простые крестьяне не
смогли бы покончить с угнетением. Их бы до сих пор мучили, отбирали
последнее, заставляли голодать. Да, они умерли бы чуть позднее, однако
позорно - как овцы на бойне. Сейчас люди на твоих глазах учатся погибать
подобно бесстрашным волкам, защищающим свою стаю! Насилие - просто видимая
верхушка айсберга под названием "развитие общества". Оно подобно
землетрясению, что является лишь внешним проявлением движения земной коры,
а не дьявольским заговором с целью погубить побольше людей. Мой дорогой
коллега, осуждать нужно не признаки, или, точнее, симптомы, а первопричину
- социальную несправедливость, которая тормозит прогресс и душит свободу.
Против такой болезни существует единственное лекарство. Марс приходит,
чтобы исправить чужие ошибки!
Я - скальпель в руках хирурга, вырезающего раковую опухоль. Да, пациент
может несколько секунд страдать от боли, иногда даже появляется кровь,
однако я действую во имя его блага и справедливости - как и ты!
По-солдатски прямые и грубые, но логически безупречные доводы. Трудно
спорить с Марсом. И все же, глядя на дымящийся труп маленького воина, Зейн
похолодел от страха. У него мелькнула мысль, что коллега служит скорее не
Богу, а его вечному врагу.
- Думаю, ты вскоре начнешь свою войну, - сказал на прощание Марс. -
Советую хорошенько подготовиться, научиться в совершенстве владеть
оружием, чтобы противник не застал врасплох.
- Смерть обходится без пушек и автоматов. У нее есть только коса, -
пробурчал Зейн.
- Превосходное приспособление! - примирительно кивнул Марс.
- Морт!
Великолепный жеребец мгновенно явился на зов. Зейн взобрался на него и
молча двинулся прочь. Продолжать разговор ему не хотелось.
Он прибыл немного рано. Теперь так часто происходило. Клиент был одним
из обитателей убогой богадельни в трущобах Майами, которая стояла между
покосившимся танцевальным клубом и старой евангелистской церковью. Внутри
царил сумрак, воняло мочой. Старики застыли без движения. Или они спят?
Никто не коротал время, листая журнал или погрузившись в какую-нибудь
игру. Не слышно было даже разговоров. Стояла атмосфера полной
безнадежности и тоски. Люди здесь гнили заживо.
Зейн ненавидел такие места! В свое время он постарался избавить от
подобной участи мать. Попытка оказалась даже слишком успешной...
Его клиентом был старик с копной седых волос, из уголка его рта
вытекала струйка темноватой слюны. Зейн не спеша подошел, увидел веревки,
обвивавшие тщедушное тело, и замер в ужасе.
- Его привязали к стулу!
Старик поднял глаза.
- Иначе я свалился бы, - объяснил он.
Дом престарелых не в состоянии обеспечить нормальный уход и нанять
профессиональных санитаров. Для нищих и бездомных даже элементарные вещи -
роскошь.
- Последняя просьба, - с трудом произнес старик. - Пустяк.
- Сделаю все, что в моих силах, - ответил Зейн. - Не могу дать вам
отсрочку, но...
- Хочу умереть под звуки церковного гимна.
- Гимна?
- "Свят, свят, свят". Мой любимый! Я так давно не слышал его!
- Хотите, чтобы кто-то спел вам?
- Да нет, вполне достаточно записи, - ответил старик. - Какая разница,
кто его исполняет? Великий гимн! Понимаю, такое желание кажется
глупостью...
Зейн задумался.
- Не вижу ничего сложного.
Старик покачал головой:
- Здесь не разрешают слушать музыку.
Тут в разговор встрял еще один пациент:
- Но наши соседи из танцевального клуба постоянно шумят! Адский грохот,
попробуй засни!.. А с другой стороны доносятся визгливые вопли этих
праведников-евангелистов!
Оба старика заметно ожили. Разговор привлек внимание остальных.
Появление Зейна внесло новизну в привычную жизнь, на несколько минут
разогнало беспросветную тоску и скуку.
- Тут все шумят... А мы чем хуже? Что тут плохого? Один-единственный
раз...
- Думаю, что смогу все устроить, - сказал Зейн. - Понадобится обычный
магнитофон или волшебная музыкальная шкатулка. Подойдет даже старинный
проигрыватель!
Старики встревоженно зашуршали.
- Они ни за что не позволят, - убежденно сказал второй.